Текст книги "Ашт. Призыв к Жатве(СИ)"

Автор книги: Дина Полоскова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Только два раза в жизни Коина называли малыш. Один раз, когда он упал с восемнадцатого окэ, и чудом остался жив, тогда Ратлат сильно испугался за него, и вот, сейчас.

– Как что? Отец, – и Коин обрывает себя на слове, замолкает.

– Что с отцом?

– Ты не говорил с ним?

Ах да! Ночь в гелариновой капсуле, вмешательства... Опять геларин... Ратлат сам отключил связь.

– Не говорил.

– Он вызывает тебя к себе. На Кольцо. По какому-то срочному делу. А меня... Меня... преждевременно... в школу Вертэ. На проживание. Сегодня. Я спросил, то есть сказал, что могу жить здесь один... и лучше бы не говорил вообще!

Коин икает, Ратлат старается сохранять спокойный, невозмутимый вид, пока поит брата из своих рук.

– Уже и вещи собрал.

Коин опять начинает икать, но больше не плачет.

– Я боялся, ты не придешь, опять ночевать в догдэс останешься. В школу-то ты точно не придешь, туда никто не ходит. И поговорить, вот как сейчас уже не сможем никогда.

Идеальный, белый мир с тысячей радуг, звезд, созвездий, объемных, пространственных картин, складывающихся наподобие паззла в одно-единственное пространство, стремительно и безвозвратно темнеет.

– Ратлат? – робко шепчет Коин.

Да, мой любимый, единственный братик, моя слабость и моя печаль. Не нужно без тебя целого мира Ашт, не нужно двадцати восьми тан каждый день, не нужно вовсе оборотов вокруг Астаир. Что ты хочешь сказать?

– Да, Коин?

Я хочу умереть...

– Я хочу попросить тебя.

Я никому не нужен...

– Передавай привет отцу.

Я никто. Я ничто. Пустое место...

– Я поехал?

Он думает, что Ратлат вот так, запросто его отпустит? Одного?

Ратлат молча притянул брата к себе.

– Не отдавай меня, а?

Ему показалось, или он и в самом деле это сказал? Хорошо, что разговоры астаров между собой пока не попадают в Мозг. Или попадают?

Тогда Коин пропал. Можно забыть о Ведэ.

Аст-Асар ге-до Ратлат никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Сын высшей расы? И смысл в высшем рождении? В мире, где все пропитано ненавистью. Где не ж и в е ш ь, как говорят основы, а выживаешь каждый тел? Где борешься за свое право на жизнь даже сквозь липкое, темное забытье? Где пресловутый смысл Долга, если он, Аст-Асар ге-до Ратлат, сын высшей расы не в силах помочь одному-единственному существу?! Если не может спасти собственного брата от пустой безжалостной системы?! Все, все кругом знают, что Ашт умирает, уже мертв, что Перекрестный Мир обречен! Никогда не вернуть на Ашт Пламень, не найти Воду, не встретить альтернативный мир, который станет новой родиной для сыновей Ашт. Нет астара, кто не знал бы, что мира Ашт уже нет. И все равно с тупым, безрадостным упорством цепляются за слаженную систему, матричное существование, как тикайче на булавках!

Астаир окрасил лилово-лазурными сполохами белые стены комнаты. Сгустились краски воздуха, мыслей, душ. Ратлат огорошен известием не меньше Коина. Но это не ему сегодня предстоит войти в школу Вертэ на постоянное проживание. На одиннадцать полных оборотов Ашт вокруг Астаир.

Как ты, братик? Ратлат хочет спросить, и не спрашивает.

Наверно, хочет сказать, что ему плохо, что не хочет, и тоже молчит. "Не отдавай меня", – итак сказал лишнее. Не имел права просить. Аст-Асар не просят.

Он ведь просил меня о встрече с отцом, – думает Ратлат, испытывая чувство непозволительного для Аст-Асар стыда.

А я не смог, – запрещенное Аст-Асар чувство вины.

Откуда Стыд? Откуда Вина?

Ратлат и сейчас понимает, что не смог бы устроить этой встречи, но сейчас ему почему-то невыносимо. Постоянная борьба с ненавистью Аст-Геру внутри – ничто, по сравнению с тем, что происходит в разуме и чувствах ге-до. Что ты делаешь, Аст-Асар ге-до Ратлат? Аст-Асар неведомо Вина. Аст-Асар неведом Стыд. Если, конечно, это не благородный стыд. За то, что недостаточно используется потенциал во благо Ашт.

Что же происходит?!

Он думал взять себе кого-то, когда Коин пойдет в школу. Это представлялось абстрактно, "когда-то". Собаку или си-тэль из Академии, жену. Наверно, женщину проще. С собакой некому будет гулять, когда он сутками в догдэс. Но с другой стороны – собака, как правило, знает, чего хочет. Не вымучивает душу своими переживаниями. Так что может, собаку? А к си-тэль в Райо?

Что за чушь лезет в голову? Мысль о том, что не будет, о ком заботиться, кажется, лишает его разума. Рядом не будет брата.

Они отвлекут меня.

Решено.

Может, стоит задуматься, как Коин останется один за белыми стенами школы Вертэ? Если бы Илинити, они могли бы видеться раз в тегану.

– Ратлат? – Ратлат понимает, что Коин трясет его за рукав уже несколько окасе.

– Ратлат, мне пора, – в голосе Коина твердые нотки будущего Аст-Асар. Только цвет смерти в его мыслях сгущается. И – Ратлат пока плохо видит – в сердце как будто тоже.

Путь до школы Вертэ прошел в тягостном молчании.

Что я за мягкая поелдо, – думает Ратлат. – Где мой хотэ смотрящего мысли? Чего я стою, если не способен хоть на касе скрасить жизнь брата?

Взгляд голубых, чуть навыкате глаз, в мягких пламенеющих ресницах, проникнет сегодня в мысли Ратлата сквозь забытье. А за этим взглядом последуют идеально белые смыкающиеся стены школы Вертэ.

– Отцу привет передай, ладно?

– Передам.

***

Вызов раздался прямо из сияющего сгустка внутри живота. Точно, Ратлат отключил связь, и отец вызывает через Аст-Геру.

Усилием мысли Ратлат погасил вспышку, и перевел вийор в стандартный режим.

Если отец и недоволен, что Ратлат не ответил сразу, не подал вида. Не в его правилах было здороваться или интересоваться самочувствием старшего сына. Младшего, впрочем, тоже.

– Тебе надо быть в Начале Воздуха, – Старший хмурил брови с экрана вийора. – Ты получил Аст-Геру, – отец не спрашивал, утверждал. – Надо заменить несколько исталл.

Отец как знал, что буду синтезировать. Аст-Геру не хватает. Все меньше и меньше.

А что с Хранителем идола? – чуть было не спросил он. Хорошо, что не спросил. Отец никогда не отвечает. Основы не обязаны отвечать. А за вопрос к ним можно сильно поплатиться. Аст-Геру внутри младших не смотря на всю ненависть к сынам Ашт, может с л ы ша т ь их.

Но от главного, волнующего больше жизни, больше Ашт вопроса, Ратлат не удержался. Ведь если нужно заменить несколько исталл идолу Начала Воздуха, он вернется домой уже к утру.

– Отец, зачем Коину в школу?

Основ на розовом фоне пожал могучими плечами.

– А сколько можно сидеть у брата в синусе?

Можно было бы. Можно было бы еще... почти полный оборот Ашт.

Хорошо, что не передал привет. Отец бы не понял.

***

Сагастр

Кольцо Ашт

Розовая плоть стены нервно дернулась, и Сагастр почувствовал слабый удар тока в середину ладони. Отдернул руку. К этим стенам прикасаться можно только с помощью специального инструмента.

Вот оно какое, Кольцо Ашт.

Удивительно, но здесь, не в самом Кольце, а в Теле есть воздух. Вместо одноразовых фикнианских скафандров на старателях комбинезоны с подогревом. Местные, так и вовсе, ходят налегке.

Других астаров, или Аст-Асар, хрен знает, как правильно, Сагастр пока не видел, но те, с кем столкнулся по дороге с BASора, сплошь седые. И хоть на лицах местных возраст не прописан морщинами, видно, что им кваркова туча годов.

Чейта они тут такие старые все? – думал Сагастр, осматриваясь. Хотя, наверно, молодые и крепкие заняты чем-то посущественнее, чем в розовых дергающихся стенах, которые так и хочется отчего-то покромсать какой железкой, а то и руками на обрывки порвать, прозябать. С их-то Аст-Асарскими способностями. Наверняка, все, как один, воины, мать их так и разэтак.

Сагастр не знает, что никто, кроме основ, не может ступить на Кольцо. А их осталось не так много. Прав, прав старый Леосгар. Приезжим это знать незачем.

– Байки про инсектов? Еще какая правда, ребята! – важно пробасил коротышка с квадратной челюстью и близко посаженными красными, как у корлика с Весты, глазами.

– Здешние инсекты похлеще черной плагуэ будут, ребята!

Остальные загоготали.

Коротышку поддержал длинный, зеленоватый.

– Сначала выедают глаза, потом, принимаются за яйца. Пальцы тоже уважают, особенно на руках. Жуют прямо на ваших карцэполках, а когда дососутся до лохмотьев, тогда только откусывают. По одному.

– А как же, – присоединился к беседующим громила с тонким писклявым голосом и соломенными паклями волос. – Стакские инсекты да ящерицы. Подкарауливают тут за каждой розовой извилиной.

– Почему же тогда нам не выдали оружие? – почесал затылок интеллигентного вида брюнет и подслеповато прищурился.

Вестертанец, понял Сагастр. Ему сложно приспособиться к неровному, неверному свету Кольца. На Вестарте светило отсвечивает голубым. Ничего, привыкнет.

Слова вестертанца были встречены одобрительным хохотом.

Когда к группе приблизился обзорщик, смех поутих.

Вестертанец, так и не понявши, что над ним прикалываются, что-то вякнул про оружие.

Обзорщик только выпяченную, немного даже свисающую, губу, поджал.

Выразительно посмотрел почему-то на коротышку.

– Развлекаетесь?

– Веселимся, – не стал запираться коротышка.

Послышались короткие смешки, затихающие под взглядом обзорщика.

– Не навеселились?

– Да ладно тебе, Порвейк, – миролюбиво хлопнул его коротышка, должно быть, пользующийся некоторым авторитетом. Наверно, давно здесь. Похлопывание пришлось как раз повыше локтя обзорщика, немного ниже шестиконечной сверкающей звезды. – Дай расслабиться перед сменой.

– Расслабляться с девками будешь, – буркнул обзорщик. – А здесь, будьте-нате плановый геру. За простой со всей команды срежут.

– Шутишь, – буркнул коротышка. Но уверенности в голосе не было. Обзорщик только пожал широкими плечами, мол, что я, авторитет, сам посмотришь.

– То есть нет никаких инсектов? И ящериц нет? – раздался немного дрожащий, мелодичный голос. Спрашивал паренек в красной кепке с козырьком. Совсем пацаненок, вон, метра полтора, учитывая подошвы комбинезона, по пять сэмэ. Кто догадался притащить ребенка на прииски? Папаша? Вон, рядом стоит, молодой, а седой весь, как наши хозяева. Только стрижен почти под ноль. Что не так? Мальца негде оставить? Так вроде вполне самостоятельный уже, не несмышленыш. Или у них в семье так заведено – приучает папандр сына к труду и обороне с малых лет? Что-то это Сагастру напоминает. А еще кажется, или он где-то видел этого пацана?

И эта косматина, обзорщик, черную дыру ему в штаны, видать, не захотел пугать ребенка.

Глаза прищурил, бороду пригладил, геолог недоделанный.

– Нет, парень, никаких чудовищ здесь нет.

– Хотите сказать, что добыча безопасна? – это опять сутулый интеллигент лезет.

– Не хочу я такого сказать.

Обзорщик мигнул панелью таплета.

– Сегодняшний путь проложен, – сказал он, непонятно к кому обращаясь. – За мной. Кто отстанет, сам виноват. В любом случае, не советую. Команде будет вас не хватать.

Группа из двадцати человек, не считая обзорщика, устремилась по узкому, чавкающему под ногами коридору.

– Опасность в самих стенах, парни, – по дороге пояснил он. – В добываемых исталлах. В этом Аст-Геру. Он ненавидит нас, клянусь.

Ненавидит?! Разновидность минерала?

Сагастр не спросил вслух, но тот же вопрос читался на лицах всей команды.

Обзорщик поморщился и плечами пожал.

– Испытаете на своих шкурах. Главное правило: никакой самодеятельности. По одному не шляться, не оставаться. Как и по двое, по трое.

– Это еще почему?

– Зарастешь в стене, никто откапывать не станет.

Как это – зарастешь?!

– А то и размажет, прямо по этим самым чертовым розовым стенам, – серьезно, куда серьезнее, чем давеча, сообщил коротышка.

– Ваша зона на сегодня – до конца коридора. Сто метров. Осмотреть, изучить, просветить. Показывает, что есть что-то плотное, извлечь. Скорее всего, Аст-Геру. Но может, и нет. В любом случае, следовать полученным инструкциям. Извлекать максимально осторожно. Резанешь не в том месте, разъест нахрен и кожу на руках, и глаза.

Вот откуда эти байки, понял Сагастр.

– И яйца? – нервно хохотнул молодой совсем, тучный парнишка с одышкой. Мастер пошутить, да.

– Жаль мне ваших родителей, – непонятно к чему изрек обзорщик, окидывая взглядом команду.

Намекает, что все они здесь сопляки, понял Сагастр.

– Приступаем!

***

Работа в живом розовом лабиринте не из легких. Мало того, что приходится постоянно быть начеку, так еще тупость и тягомотина не дают держать внимания.

Стены просвечивают, показатели плотности на портативных таплес скачут туда-сюда. Только что были одни, уже другие.

Сагастр уже знает, что задействовать здесь роботов – дело гибельное. Ни одна машина не в состоянии работать с живой структурой Кольца. Да и живые лабиринты очень избирательны, в этом Сагастр уже успел убедиться.

Под его руками стены нервно вздрагивают, бьют током, пол подпрыгивает, Сагастр чудом держится на ногах, проклиная про себя все на свете.

Попутно изучает всех, кто вместе с ним оказался в Теле.

Трое фикнианцев, гость из Кассиопеи, колонисты с Весты, с Марса. Остальные – люди.

Вон, тот, что пацаненка притарабанил на Кольцо – явно, из колонистов. И, по характерным узким скулам, глубоко посаженым глазам, широкой, явно ломаной переносице, похож на колониста его системы. Интересно даже.

Пацаненок у него худенький, мелкий, лет одиннадцати-двенадцати. Хрупкий, чумазый. На папашу не похож совершенно. И дело не в том, что папандр седой, а малой трясет белокурыми кудрями по сторонам от по-детски пухлых щек. Не во вздернутой, наглой кнопке носа в противовес отцовскому шнобелю с горбинкой. Просто Сагастр видит, что ребенок не родной. Не родной, и все. Да в черную дыру и папашу и ребенка, с какой стати зависать на них? Мало ли приемных детей, а на планетах, говорят, бывают самые непредсказуемые системы родства. Сводные дети, мужья-погодки, двоюродные и троюродные жены. Правда, это за Волосами Вероники, но Сагастр слышал. Что-то не дает ему покоя в этом пацане. С чего бы? Работает, как и все, вон, морщится, тоже приложило ударом тока. Почему, не смотря на чумазость, лицо парнишки кажется таким знакомым?

А папандр его и вон тот, в синем, явно знакомы. Видно по их взглядам, время от времени метаемым друг на друга. Сагастру нравится наблюдать. Привык находиться в центре событий. А когда наблюдаешь, изучаешь всех, кто может понадобиться, выступаешь в роли эдакого номинального центра. Вроде никто не замечает тебя, а ты замечаешь всех.

Тот, что покрупнее, с бычьей шеей, чересчур длинным горбатым носом, что придает ему сходство с попугаем, воспользовался моментом, и незаметно пнул папашу пониже спины.

Тотчас развернулся и пошел вперед по коридору лабиринта, папашка – следом за ним.

На гомиков не похожи, значит, для выяснения.

Сучьи дети, – злобно шепчет про себя Сагастр. – Привлекут внимание, подставят всю команду, вахту.

Это не входит в планы Сагастра, поэтому он незаметно двинулся следом.

Стоило седому скрыться за розовым, в прожилках, поворотом, его явно припечатали к этой самой, в прожилках, стенке. Это Сагастр понял по звуку тупого удара и тяжелому дыханию.

Осторожно выглянул – тут уже седой наподдал приятелю. Стоят друг напротив друга, набычились, как бойцы на ринге.

Первым заговорил тот, что на попугая похож.

– Что, сиреневый спектр тебя раздери, ты здесь делаешь?!

– Совсем тупой? – тяжело дыша, стараясь выдержать нужные высокомерные интонации, выплюнул седой. – На добычу прилетел. Запрещается?

– А девку зачем притащил?

– Какую девку, спятил?!

– Которая с тобой. Девка. Ты притащил ее практически на Ашт, а знаешь, в каком статусе женщины могут попасть сюда? Как тебя галактический патруль за растление малолетних не привлек еще? Или решил продать в Академию? Быстрые деньги, да?!

Седой смотрит на знакомца, как на умалишенного.

Терпеливо дождавшись окончания гневной тирады, он, наконец, изрек:

– Ты, Вайг, или мозгом потек на фоне алкоголизма, или бесишься, что я добрался на Кольцо без твоей сраной помощи... О какой бабенке ты толкуешь?

– Ты в самом деле, не прикидываешься? – "попугай" явно хотел приложить кулаком по стене лабиринта, но потом резким жестом схватился за живот. В следующий миг распрямился, смотрел на собеседника открыто и прямо.

– Не прикидываешься? – повторил он.

– О чем ты?

– Включи мозги, Сорак, друг, – на этих словах седой поморщился, и Сагастр с торжеством подумал – явно, явно знакомы, и хорошо знакомы, как он и предполагал. "Попугай" тем временем продолжал:

– Ты помнишь, как на меня бабы реагируют? С чего бы это твоему пацану лезть ко мне?

Сорак нахмурился. То, что Мишка с самого начала смены не отходит от Вайга, он заметил. Показалось ли это странным? Да вроде нет. Сорак списал все на то, что пацанва любит таких героистых бруталов, как Вайг. Вайг всю дорогу сыпал анекдотами и воспоминаниями о контрабандистской юности, выпендриваясь перед юным благодарным зрителем. А еще Сорак с Мишкой крупно поругались перед высадкой. Конечно, не стоило драть пацану уши. Но ведь и на Кольцо с собой брать не стоило, а ведь увязался за ним, как репей! Сорак подозревал, что на нем был отработан какой-то хитрый психологический прием, может быть даже пресловутый аломейский гипноз, иначе с чего это ему соглашаться брать Мишку с собой на Кольцо? Но поздно уже, взял.

Вайг, конечно, говорит совершенно немыслимые вещи, а все для того, чтобы сбить его, Сорака, с толку.

Сагастр, с интересом слушающий разговор, так не думал.

– Вайг, я сейчас приведу его, – твердо сказал Сорак. – И разберемся... – это обещание уже уверенно не звучит.

Вы еще заседание палаты лордов здесь устройте! – Возмутился Сагастр. – Встречаются же придурки!

Потом спохватился, что его заметят, молниеносным движением скользнул в темную выемку.

Седой проскочил мимо тенью.

Профессионал, понял Сагастр. А ведь чем дальше, тем явно интереснее. Одному десантироваться на Ашт беспонтово, а если прихватить напарника-другого, которых всегда можно подставить... Уже веселее!

– Майкл, иди сюда, – раздалось из рабочего коридора.

Через минуту Сорак вернулся с пацаном.

Эге, а этот Вайг походу прав. Длинные ноги и руки, тонкие кисти, пальцы. Узкие, костлявые бедра, но задницей старается не вилять как девка, и походка намеренно прыгающая. Это мужики ходят как обезьяны, подрыгиваясь на каждом шагу. Бабы ходят иначе. Больше скользят, чем ходят.

И чем ближе Сорак с "сыном" приближались к длинноносому Вайгу, тем более прыгающая у пацана походка.

Старается из последних сил, понял Сагастр. Но тщетно, видимо, гормоны при виде этого попугаистистого красавца у девки пускаются в пляс.

Пацан-девка стоит нарочито прямо, задрав подбородок, но впивающиеся в плотную ткань комбинезона пальцы выдают волнение.

– Миш, – начал было Сорак, но Вайг решил взять все в свои руки. Быстрее будет.

– Крошка, – проникновенно выдохнул, то ли пацану, то ли девке прямо в лицо, – устала?

Сорак глазам своим не поверил.

Пацан, которого он даже побаивался, хоть никогда и никому не признается в этом, уставился на Вайга влажными, ставшими враз плаксивыми, глазами. Медленно, по-взрослому облизнул губы. И принял такую, провокационную позу, после которой явно стало, что это не пацан вовсе.

И все это – абсурд ситуации, откляченная костистая, вон, даже под комбинезоном видно, попа Мишки, или правильно сказать, Мишель?!, его, тьфу, ее доверчиво-детский и в то же время проникновенно-взрослый взгляд на бывшего лучшего друга... Это, простите, ни в какие ворота!

– Бесструктурный кварк! Ты что же это, мать твою волшебницу, творишь!

Девчонка дернулась, как от пощечины, и в глазах мелькнуло отчаяние. Она не собиралась им признаваться, понял Сорак. Умная крошка. И все-таки, где он ее видел?!

– Я не могла раньше сказать. Ты же знаешь, меня ищут. И вряд ли только Охотники.

Сагастр хмыкнул. Так, веселее и веселее. Значит, еще и розыск.

– Ты сдурел? Еще и розыск? – Вайг точь-в-точь озвучил мысли Сагастра.

– Мишка, – не то сказал, не то простонал Сорак, берясь за лоб.

А у Сагастра в голове сложилась последняя деталь пазла.

Так вот в чем дело. Они зовут его, тьфу, бесструктурный кварк, ее – Мишка. Майкл. У нее, на одной из лун Соул, кажется, на Сонате Сагастр приобретал электрические симуляторы.

Чудеса. Значит, подданная. Только общался Сагастр по орму, поэтому распознал не сразу. Баба? Да ладно...

Похоже, его вынужденная командировка на странное розовое Кольцо обещает стать интересной.

Мишка тем временем, стараясь смотреть куда-то за спину Сорака, рассказывала:

– То, что ты меня вместо Теслы взял, входило в наши планы. К слову, Теслу взять и не смог бы. Его вообще не существует. Голограмма. И заказчики на него, тоже голо. То есть он есть, но его нет. Ай, ты не поймешь все равно!

Сорак вспомнил, что "заказывал" Мишку вполне себе человеческий мужик, и не нашелся, что сказать.

Мишка говорила, увлеченная собственным рассказом.

– Нас несколько, кто его изображает. А до него самого попробуй, доберись! Вон, раз уж Архаик не смог... Никто не сможет!

– Погоди, а как ты?.. – если бы Сорак умел краснеть, слился бы сейчас по цвету со стенами Тела.

– Ты имеешь ввиду, общественные туалеты? – пожала плечами девчонка. Да, теперь, когда стало очевидно, что это – девка, Сорак и сам не понимал, как не так давно принимал пигалицу за пацана. – Это самое легкое из всего. Биопротез.

– Протез? – Сорак даже присвистнул.

– Ага, – ничуть не смущаясь, сказала девчонка. – Да мне повезло, что ты и не присматривался.

– Еще не хватало!

– Я тоже так думаю.

Ни Сораку, ни Вайгу не было видно, но Сагастр из укрытия отчетливо видел, как по розовым стенам за спинами мужчин пошла легкая рябь, вызвав у него, у Сагастра, почти неконтролируемый приступ желания.

Он уже начал расстегивать комбинезон, когда окутанные белой туманной дымкой стены лабиринта стали смыкаться.

– Вы какого черта творите?! – Сагастр выскочил из убежища, сам не понимая, как – сработала реакция, выработанная годами тренировок с тоа.

Эти дебилы даже инструмента с собой не взяли, ведь предупреждали, с обозначенной территории не сходить! Вспарывая силовым лучом розовые стены, тотчас повисающие черными лохмотьями, Сагастр не заметил, что действует из самого дна страха, пропасти. Им двигала сама ненависть, сама злоба.

Прожигая розовую плоть стен, Сагастр отдавал себе отчет, что им движет отнюдь не альтруистический порыв. До жизней этих Вайгов-Сораков ему нет никакого дела. Не хочется привлекать внимание местных, вот что. Проверяющий сказал, что у "проблемных" команд траблы с высадкой на Ашт. А у них через два местных месяца увольнительная. С посещением Райо, или красного района. То есть идеальная возможность для Сагастра. И он никому не позволит помешать.

И есть еще одна причина, по которой Сагастр бросился на помощь. И у этой причины есть все, что ему нужно... В конце концов, два месяца – такой долгий срок...

Удивительным было то, что стены почти поглотили Сорака и Вайга, и девку не тронули. Но ни Сагастр, ни Сорак, ни Вайг, ни даже Мишка этого не заметили.

*

– Раз здесь их попыталось сожрать, здесь и ищем. Я же говорил, где повышена активность стен, там, вероятнее всего, есть Аст-Геру, – реакция обзорщика простая и предсказуемая, как пол галактического ната.

– Так себе план, – пробурчал под нос Сорак, который еще не до конца пришел в себя после случившегося. Поглощая их тела, розовые в прожилках стены переваривали их, в этом у Сорака нет никаких сомнений. Чудо астарских технологий – некая капсула – то ли гелариновая, то ли гепариновая помогла. Через какое-то время вернулась чувствительность наполовину сваренных рук и ног, но все равно было жутко.

– А ты тренди поменьше, – посоветовал обзорщик.

– Предупредили, не шляться, – бурчал себе под нос коротышка. – Нет же, поперлись сиреневый спектр знает, куда.

– Ага, и малого с собой взяли, – поддержал коротышку кто-то из группы.

Команда явно благоволит к Мишке. Никто не хотел, чтобы пацан пострадал. Тем больше ругательств сыпалось на головы Сорака и Вайга.

*

После рабочей смены, в жилом отсеке BASор117, перед сном к койко-месту Сагастра подошел Сорак.

– Спасибо, – протянул руку. – Ты спас нас. С сыном.

– Я рад, что все обошлось, – кивнул Сагастр.

***

Аоллар и Трея

Орбита Ашт

Как же мне все равно, – думает Трея, устало внимая сидящему перед ней в древней позе Аст-Асар. – Все равно, что он рассказывает. Какие-то Начала, неферы, Нефтиды... Все равно... А он говорит... говорит... говорит... и нет этому конца. Ничему нет конца. Ничему, кроме человеческой жизни. Это прах. Это тлен. Все всегда можно исправить. Если только второй не умирает. Если умирает – тогда все. Тогда уже ничего не исправить. Ничего.

Трея полулежит, облокотившись на мягкие, наполненные разреженным газообразным иринием подушки, заботливо принимающие форму ее тела, и в то же время надежно фиксирующие. Такими оснащены все отсеки для отдыха в современных моделях дорнов.

Аоллар важно и степенно сидит перед ней, с прямой спиной, перекрещенными ногами, ступнями вверх. Ступни легко накрывают длинные бледные кисти рук.

– ... и потому мир Ашт оказался под угрозой. Как я уже говорил тебе, на твой поиск я отправился около трехсот полных оборотов Ашт назад.

Вот как... Как в старой детской песне... Триста лет тому назад... Он, конечно, намного старше. Он стар, как мир. Неплохо сохранился. Почему одни живут так долго, а другие – так мало? Триста лет и тридцать? Ой, нет, триста лет, как он вылетел с этого Ашт на мой почему-то поиск. Какая чушь. Чушь.

Все равно.

Трея качает рыжей с гладко зачесанными волосами головой в такт своим мыслям. Движение напоминает ей, что она жива.

Все равно. Все равно. Все равно.

Нет Алекса.

И меня тоже нет.

– ... это единственное твое место во всей Вселенной.

Я думала, мне его мало. Я думала, я – больше. Я думала... Я слишком много думаю... Мне казалось, он не вмещает меня, мне было тесно, и я всегда оставалась как будто снаружи, как будто стояла, мерзла, стучалась, а меня не пускали. Не открывали.

Какая дура! Это просто казалось так! А на самом деле, когда был он, у меня был дом. Был дом. На самом деле был. Теперь бездомна. На самом деле. А я была, только когда был дом. Дом... Дом... А на самом деле... А на самом деле... Нет никакого, к сиреневому спектру его, этого самого дела.

Был Дом – нет Дома.

– Есть пять Начал. Каждое состоит из формы – эта форма того, что вы называете пирамидами, и сердца. Сердце каждого Начала – союз неферы и Нефтиды. Всего пять начал, пять нефер, пять Нефтид.

Эти пять Начал держат Основу Ашт.

Есть пять начал, понятно. Чего тут непонятного. Пять начал есть. А Алекса нет. И меня тоже нет. Почему ему это непонятно? Почему я его слышу, а он меня нет?

Когда Трея оказалась в безопасности, всплыли на самый верх сознания повреждения, полученные в плену, и расшатавшаяся психика нашла выход через сильнейший дистресс. Она не понимает, что говорит сейчас про себя, не вслух.

Задача Аоллара состоит не только в том, чтобы ознакомить Пламень с реалиями Ашт, но, используя методики смотрящих, помочь преодолеть стресс, пережить его, выйти за его пределы. Чтобы никогда больше не возвращаться. Вот и сейчас – он говорит одно, а техники воздействия через невербальную коммуникацию делают другое. Пламень сейчас больше похож на крохотную искру, тлеющий уголь. Он может погаснуть, не дойдя до Начала.

– Сердце каждого Начала состоит из Нефтиды и неферы. Нефтида – это Лик, по-вашему, статуя. Только наш Лик не похож на ваши. Встречаясь с живой, газообразной структурой неферы, Нефтида оживает. Каждое Начало – живое, каждое держит баланс нашего мира. Держит гравитационное поле Кольца Ашт.

Нарушится баланс – разрушится Кольцо. Ашт взорвется.

Раса "Аст" исчезнет.

Трея лениво перевела взгляд на свою ладонь, затем перевернула руку. Два ногтя розовые – большого и указательного пальцев, остальные по-прежнему синеватые. Вроде недавно синими были все. А сейчас нет. Странно. Очень странно. Значит, Начала.

– Каждое Начало... – начал Аоллар, когда Трею согнуло от боли.

Та самая боль, похожая на жидкий огонь, что поднимается от ступней, лодыжек, вырывает мышцы и жилы икр, дробит в пыль колени... Эта боль то и дело вспыхивает, как пламя свечи, не давая Трее окончательно провалиться в забытье.

Первый раз, когда эта боль приподняла ее над полом верхнего уровня Лунохода, Трея испугалась. В плену ничего подобного не было. Когда впервые ступила на дорн своего спасителя, ее скрутило. С тех пор так было уже раз десять, и, хоть к самой боли привыкнуть невозможно, к тому, что она случается, Трея привыкла, и не пугалась.

Это невралгия, – по привычке комментирует она свое состояние. Ей кажется, что Аоллар ее слышит. Наверно, Эрик что-то повредил мне. И в силовом анабиозе было холодно. Ей даже показалось, что их с девочками собираются заморозить, кристаллизировать, как когда перевозят скотину.

Ей кажется, что параллельно с болью, она все это объясняет Аоллару. Странно, у него такой озабоченный вид.

Стоило Трее согнуться, едва лицо ее исказила гримаса боли, Аоллар качнулся вперед, подхватывая Пламень на руки, прижимая к себе. Хуже всего, что он никак не может ускорить этот процесс.

– Твои боли пройдут на Ашт, – уверенно говорит Аоллар и гладит Трею по гладко зачесанным волосам.

Аоллар говорит правду. Почти всю.

Молчит только о том, что боли пройдут не сразу. Не совсем сразу.

Приступ оказался коротким.

Трея распрямилась, старясь отодвинуться от Аоллара, помотала головой, откашлялась. Сказать, что ее волнует боль? Нет, это будет неправдой. Волнует ровно настолько, сколько длится. Ей каждый раз не по себе, когда все, наконец, заканчивается, и приходит осознание произошедшего. Тело опять изогнулось, изо рта пошла пена. Минута, от силы, две – и все прекратилось. Осталось только скользкое, неприятное ощущение мокрого подбородка. Но ей все равно.

– Тебе лучше? – Аоллар пристально заглядывает ей в глаза. А такое ощущение, что смотрит прямо в душу. Ха. В душу. Там тьма, там холод, по сравнению с которым холод космоса – детские россказни. Там сама ночь. Что он хочет увидеть в этой тьме?!

Это так удивляет Трею, и одновременно будоражит. Сильно. Так, что она смеется. Не про себя, не внутрь, а вовне. Из горла вырываются сначала хрипы, потом отрывистые стоны, потом что-то отдаленное похожее на смех.

А он смотрит, смотрит. Не говорит больше. Только смотрит.

– Лучше?

Ему в самом деле интересно. Но это не симпатия, не сострадание, не сопереживание, – понимает Трея. – Он волнуется... Как волнуются о домашнем животном. Когда кошка Сара заболела, и Алекс возил нас к ветеринару, у меня было такое же выражение лица. А Сара лежала на коленях белой тряпочкой, приходилось все время держать в руках, в переноске задыхалась. Даже лежала разбросанно, беспомощно, и мяукать не могла от слабости и боли. Прямо как я сейчас.