Текст книги "Жизни Кристофера Чанта (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Наверху лестницы находилась высокая, крепкая на вид дверь, единственная в ряду выкрашенная в черный. Леди прошуршала к черной двери и постучала. После чего открыла ее и твердо подтолкнула Кристофера внутрь.

– Вот он, Габриэль, – сказала она, закрыла за ним дверь и ушла, оставив Кристофера одного в овальной комнате, в которой царили не то сумерки, не то закат.

Комната была обшита панелями из темно-коричневого дерева, на полу лежал темно-коричневый ковер. Единственной мебелью здесь был громадный темный стол. Когда Кристофер вошел, из-за стола воздвиглась высокая худая фигура – примерно шесть футов шесть дюймов[8]8
  1 фут – 30,48 см. 1 дюйм – 2,54 см. Получается Габриэль ростом почти два метра.


[Закрыть] тощего старика, понял Кристофер, когда его сердце перестало колотиться. Старик обладал копной седых волос и самыми белыми руками и лицом, что Кристофер когда-либо видел. Его брови нависали, а скулы выступали широкими гребнями, отчего глаза казались запавшими и пристальными. Нос походил на крючковатый клюв. Нижняя часть лица старика сходилась в маленькую острую точку подбородка, с длинным жестким ртом над ним. Рот открылся, произнеся:

– Я Габриэль де Витт. Вот мы и встретились снова, господин Чант.

Кристофер знал, что запомнил бы, если бы видел этого старика прежде. Габриэль де Витт был еще примечательнее доктора Посана.

– Я ни разу в жизни вас не видел, – сказал он.

– Я встречался с тобой. Ты был в тот момент без сознания. Полагаю, это доказывает, что наш человек странным образом ошибся в тебе. Теперь я с одного взгляда вижу, что у тебя семь жизней, а должно было быть девять.

Кристофер заметил, что в сумеречной комнате довольно много окон – по меньшей мере шесть, – располагавшихся изогнутым рядом высоко под потолком. Потолок был вроде как оранжевым, и из-за этого казалось, будто он поглощает весь свет из окон. Тем не менее для Кристофера оставалось загадкой, как комната с таким количеством окон может быть такой темной.

– Несмотря на это, – продолжил Габриэль де Витт, – я в больших сомнениях, брать ли тебя. Твоя наследственность, откровенно говоря, ужасает меня. Чанты выдают себя за род респектабельных кудесников, но в каждом поколении у них появляется паршивая овца. В то время как Аржаны, хотя и общепризнанно одаренные, принадлежат к тому типу людей, с которыми я бы не поздоровался, встретившись на улице. И эти черты проявились в обоих твоих родителях. Насколько я понимаю, твой отец – банкрот, а твоя мать – презренная карьеристка.

Даже кузен Фрэнсис не говорил ничего настолько бестактного. Кристофера охватил гнев.

– О, спасибо, сэр. Нет ничего лучше подобного вежливого сердечного приема.

Орлиные глаза старика уставились на него. Де Витт казался озадаченным.

– Я посчитал, что будет справедливо говорить с тобой откровенно. Я хотел, чтобы ты понял: я согласился стать твоим законным опекуном, поскольку мы не считаем твоих родителей подходящими людьми для воспитания будущего Крестоманси.

– Да, сэр, – гнев Кристофера возрос как никогда. – Но не стоило утруждаться. Я не хочу быть следующим Крестоманси. Я скорее потеряю все свои жизни.

Габриэль де Витт проявил признаки нетерпения:

– Да, да, так часто происходит, пока мы не поймем, что эту работу необходимо делать. Я сам отказался от должности, когда мне впервые ее предложили. Но мне было за двадцать, а ты лишь ребенок, еще меньше способный принимать решения, чем я тогда. Кроме того в этом вопросе у нас нет выбора. Ты и я – единственные кудесники с девятью жизнями во всех Родственных мирах.

Он шевельнул белой рукой. Где-то прозвенел колокольчик, и пухлая молодая леди прошуршала в комнату.

– Мисс Розали – мой главный помощник, – сказал Габриэль де Витт. – Она проводит тебя в твою комнату и поможет устроиться. Я назначил Флавиана Темпла твоим учителем, хотя он мне крайне необходим, и, конечно, я и сам буду давать тебе уроки дважды в неделю.

Кристофер последовал за шуршащей юбкой мисс Розали мимо ряда дверей по длинному коридору. Похоже, его чувства никого не волновали. Он задумался, не продемонстрировать ли их, подняв еще один ураган. Но на это место были наложены чары – сильные, плотные чары. После обучения у доктора Посана Кристофер стал чувствителен ко всем чарам, и хотя он не был уверен, для чего предназначены эти, он точно знал, что они обезвредят любую штуку, вроде урагана.

– Это Замок Крестоманси? – сердито спросил он.

– Верно, – ответила мисс Розали. – Правительство вступило во владение им двести лет назад, после того как последний по-настоящему злой кудесник был обезглавлен, – она улыбнулась ему через плечо. – Габриэль де Витт славный, правда? Знаю, поначалу он кажется немного сухим, но узнав его поближе, понимаешь, что он восхитителен.

Кристофер вытаращился на нее. Славный и восхитительный были последними словами, которыми он описал бы Габриэля де Витта.

Мисс Розали не заметила, как он таращится. В этот момент она распахивала дверь в конце коридора.

– Вот, – гордо произнесла она. – Надеюсь, тебе понравится. Мы не привыкли к детям здесь, и просто сломали голову, пытаясь придумать, как всё устроить, чтобы ты почувствовал себя дома.

Не больно-то похоже, подумал Кристофер, внимательно оглядывая просторную коричневую комнату с одной белой двухъярусной кроватью, одиноко стоявшей в углу.

– Спасибо, – хмуро произнес Кристофер.

Когда мисс Розали оставила его, он обнаружил коричневую спартанскую ванную на другом конце комнаты и полку рядом с окном. На полке лежал плюшевый медведь, игра «Змейки и лестницы»[9]9
  «Змейки и лестницы» – детская настольная игра, в которой фишки передвигаются по квадратам на доске, разрисованной змеями и лестницами. Чтобы выиграть, надо добраться до верха доски. Если фишка попадает на низ лестницы, она передвигается до верха этой лестницы. Если фишка попадает на голову змеи, она спускается до хвоста змеи. Требует двух и более игроков.


[Закрыть] и экземпляр «Тысячи и одной ночи», в котором были вырезаны все непристойности. Кристофер сложил всё в кучу на пол и попрыгал на ней. Он знал, что возненавидит Замок Крестоманси.

Глава 11

Первую неделю Кристофер мог думать только о том, как сильно ненавидит Замок Крестоманси и его обитателей. Здесь объединилось всё худшее, что было в школе и дома, плюс несколько собственных кошмарностей. Замок был невероятно величественным и громадным, и за исключением времени, когда Кристофер занимался уроками, он был вынужден бродить по нему в полном одиночестве, остро скучая по Онейру, Феннингу и другим мальчикам и крикету, в то время как обитатели Замка продолжали заниматься своими взрослыми делами, будто Кристофера здесь вовсе не было. Ел он почти всегда в одиночестве в классной комнате, прямо как дома – с тем лишь отличием, что окна классной комнаты выходили на пустые выбритые газоны.

– Мы подумали, что для тебя будет лучше, если не придется слушать наши взрослые разговоры, – сказала ему мисс Розали, когда они в воскресенье шли по длинной дороге из церкви. – Но, конечно, в воскресенье обедать будешь с нами.

И вот Кристофер сидел за длинным столом рядом с людьми в строгих воскресных одеждах и думал: что он здесь, что нет – никакой разницы. Голоса гудели над позвякиванием столовых приборов, и ни один из них не разговаривал с ним.

– И надо добавить медь для очищения, что бы ни говорилось в руководствах, – рассказывал бородатый доктор Симонсон Флавиану Темплу, – но потом, как я выяснил, можно установить его прямо в пентаграмму, добавив чуточку огня.

– Нелегальная драконья кровь, поставляемая Тенью, просто затопила рынок, – говорила юная леди на другой стороне стола. – Даже самые честные поставщики не сообщают о ней. Они знают, что так могут избежать налогов.

– Но проблема состоит в правильных словах, – говорил доктор Симонсон Флавиану.

– Знаю, статистика обманчива, – говорил молодой человек рядом с Кристофером, – но в моем последнем образце допустимое содержание ядовитого бальзама превышено в два раза. Просто обобщите и увидите, сколько ввозит банда.

– Тогда горящая настойка должна быть пропущена через золото, – провозгласил доктор Симонсон, а другой голос перекрыл его: – Этот волшебный грибной экстракт несомненно происходит из Десятой серии, но, думаю, ловушка, которую мы там установили, перекрыла эту точку, – в то время как доктор Симонсон добавил: – Если хочешь действовать без меди, будет гораздо сложнее.

С другого конца стола сквозь его объяснения прозвенел голос мисс Розали:

– Но, Габриэль, они буквально истребили целое племя русалок! Знаю, частично это вина наших волшебников, поскольку они готовы заплатить безумные деньги за части тела русалок, но Тень необходимо остановить!

– Эта сторона операции была закрыта, – ответил вдалеке сухой голос Габриэля. – Сейчас главная проблема – оружие, поступающее из Первой серии.

– Советую тогда начинать с пентаграммы и огня, – продолжал гудеть доктор Симонсон, – используя более простую разновидность слов для запуска процесса, но…

Кристофер молча сидел, думая, что если станет следующим Крестоманси, запретит говорить о работе во время еды. Навсегда. Он был рад, когда ему позволили встать из-за стола и уйти. Но теперь ему оставалось только бродить по округе, чувствуя, как все чары этого места покалывают его кожу, точно комариные укусы. На английский парк были наложены чары, не дающие расти сорнякам и помогающие червям; чары, поддерживающие здоровье гигантских кедров на лужайках; и чары вокруг всего парка, не пускающие незваных гостей. Кристофер подумал, что легко мог бы разбить эти последние и просто сбежать, вот только чувствительность, которой он научился у доктора Посана, подсказывала ему, что если он разобьет чары границы, включится тревога в сторожке у ворот и, возможно, по всему Замку тоже.

Сам замок состоял из двух частей – старой с башенками и более новой, – слитых воедино в хаотичное целое. Но существовала еще дополнительная часть замка, выступавшая в сад и казавшаяся еще старше – такая старая, что наверху ее разрушенных стен росли деревья. Естественно Кристоферу захотелось исследовать эту часть, но на нее были наложены сильные чары, сбивающие с пути, из-за которых каждый раз, когда он пытался добраться туда, она оказывалась позади него или сбоку. Так что он сдался и вошел внутрь, где чары вместо того, чтобы покалывать, тяжело давили на него. Чары внутри замка он ненавидел больше всего. Они не позволяли ему быть таким сердитым, каким он себя чувствовал. Они всё притупляли и заглушали. Чтобы выразить свою ненависть, Кристофер стал использовать молчаливое презрение. А когда с ним заговаривали и ему приходилось отвечать, он становился настолько саркастичным, насколько умел.

Это не помогало ему ладить с Флавианом Темплом. Флавиан был добрым и увлеченным учителем. В обычных обстоятельствах он понравился бы Кристоферу, даже несмотря на то, что носил слишком тугие воротнички и чересчур старался быть спокойным и величавым, как остальные люди Габриэля де Витта. Но Кристофер ненавидел Флавиана за то, что он один из этих людей. А вскоре он обнаружил, что у Флавиана напрочь отсутствует чувство юмора.

– Вы бы не заметили шутку, даже если бы она врезалась прямо в вас, да? – спросил он на второй день после обеда.

Послеобеденное время всегда было посвящено теории или практике магии.

– О, не знаю, – ответил Флавиан. – Кое-что в Панче[10]10
  Кукольное представление, вроде Петрушки.


[Закрыть] на прошлой неделе вызвало у меня улыбку. А теперь вернемся к тому, о чем мы говорили. Как считаешь, сколько миров входит в Родственные миры?

– Двенадцать, – сказал Кристофер, поскольку помнил, что Такрой иногда называл Везделки Родственными мирами.

– Очень хорошо! Хотя, вообще-то, их больше, поскольку каждый мир на самом деле является набором миров, которые мы называем сериями. Единственная серия, содержащая лишь один мир – Одиннадцатая, но нам нет нужды беспокоиться об этом. Вероятно, вначале все миры были одним миром. А потом в доисторический период случилось нечто, что могло разрешиться двумя противоположными путями. Скажем, взорвался один из континентов. Или не взорвался. То и другое не могло быть одновременно правдой в одном и том же мире, и он разделился на два мира – находящихся рядом друг с другом, но отдельных – один с континентом, другой без него. И так далее, пока их не стало двенадцать.

Кристофер слушал с некоторым интересом, поскольку ему всегда было любопытно, как появились Везделки.

– А серии получились таким же образом? – спросил он.

– Именно, – ответил Флавиан, явно считая, что Кристофер очень хороший ученик. – Возьмем Седьмую, которая является гористой серией. В доисторический период земная кора, должно быть, вздымалась там гораздо чаще, чем здесь. Или Пятая серия, где вся земля стала островами – и ни один не превышает размерами Францию. Теперь миры в одной серии одинаковы, но в каждом по-разному текла история. Разницу составляет история. Самый простой пример – наша серия, Двенадцатая, в которой наш мир, который мы называем Миром А, ориентирован на магию – и это обычное дело для большинства миров. Но следующий мир – Мир Б – откололся в четырнадцатом веке и повернулся к науке и технике. Следующий за ним – Мир В – откололся во времена римлян и разделился на большие империи. И так далее до девятого. В серии обычно девять миров.

– Почему они нумеруется задом наперед? – спросил Кристофер.

– Потому что мы думаем, что остальные миры произошли от Первого. В любом случае, Великие Маги Первого раньше всех обнаружили другие миры, они и установили нумерацию.

Это было гораздо лучшим объяснением, чем то, которое дал Такрой. Кристофер почувствовал, что обязан Флавиану за него. Так что когда Флавиан спросил:

– А теперь, как думаешь, почему мы называем двенадцать миров Родственными?

Кристофер посчитал, что должен ответить:

– Они все говорят на одних и тех же языках.

– Очень хорошо! – произнес Флавиан – его бледное лицо порозовело от удивления и удовольствия. – Ты такой хороший ученик!

– О, я абсолютно гениален, – горько произнес Кристофер.

К несчастью, когда наступала очередь практической магии, Кристофер был совсем не гениален. С доктором Посаном он привык к чарам, которые в самом деле что-то делали. Но с Флавианом он вернулся к мелкой элементарной магии вроде той, которой занимался в школе. Кристоферу было до смерти скучно. Он зевал, что-нибудь опрокидывал и, сохраняя особое рассеянное выражение лица, чтобы Флавиан не заметил, что он делает, заставлял чары работать, пропуская больше половины шагов.

– О, нет, – встревоженно сказал Флавиан, когда заметил. – Это магия уровня кудесника. Мы примемся за нее через пару недель. Однако сначала ты должен изучить базовое колдовство. Когда ты станешь следующим Крестоманси, для тебя будет важно суметь понять, злоупотребляет ли ведьма или волшебник магией.

В этом состояла проблема с Флавианом. Он всегда говорил:

– Когда ты станешь следующим Крестоманси.

Кристофера охватил горький гнев.

– Габриэль де Витт скоро умрет? – спросил он.

– Не думаю. У него осталось еще восемь жизней. Почему ты спрашиваешь?

– Просто блажь, – ответил Кристофер, сердито думая о папе.

– Ох, – произнес Флавиан, обеспокоенный тем, что не может удержать интерес ученика. – Знаю: мы пойдем в сад и займемся изучением свойств трав. Возможно, эта часть колдовской науки тебе понравится больше.

И они вышли в сад, в промозглый серый день. Лето в том году было из тех, которые больше похожи на зиму, чем многие зимы. Флавиан остановился под гигантским кедром и предложил Кристоферу изучить старинные знания о древесине кедра. Вообще-то Кристоферу было интересно услышать, что кедр является частью погребального костра, из которого возрождается Феникс, но он не собирался позволять Флавиану это заметить. Пока Флавиан говорил, взгляд Кристофера упал на отдельную разрушенную часть замка, и он знал, что если спросит о ней, Флавиан лишь ответит, что они займутся сбивающими с пути чарами в следующем месяце. И это посеяло в его душе желание узнать еще одну вещь.

– Когда я буду учиться приклеивать чьи-нибудь ноги к месту? – спросил он.

Флавиан покосился на него:

– Мы не будем изучать магию, влияющую на людей, до следующего года. Пойдем теперь к кустам лавра и рассмотрим их.

Кристофер вздохнул, следуя за Флавианом к большим кустам лавра возле дороги. Он мог бы догадаться, что Флавиан не станет учить его ничему полезному! Когда они подошли к ближайшему кусту, из гущи блестящих листьев возник рыжий кот, потягиваясь и раздраженно оглядываясь. Увидев Флавиана и Кристофера он рысью направился к ним, и цель большими буквами была написана на его свирепой вислоухой морде.

– Берегись! – поспешно воскликнул Флавиан.

Предупреждения Кристоферу были не нужны. Он знал, на что способен этот конкретный кот. Но он был так поражен, увидев Трогмортена здесь, в Замке Крестоманси, что забыл отойти.

– Кто… Чей это кот? – спросил он.

Трогмортен тоже узнал Кристофера. Его хвост поднялся – еще более тощий и змееподобный, чем когда-либо, – и он остановился, уставившись на Кристофера.

– Уон? – недоверчиво произнес Трогмортен.

И снова двинулся вперед, но гораздо более величаво – будто первый министр, приветствующий иностранного президента.

– Уон, – сказал он.

– Осторожнее! – предупредил Флавиан, благоразумно отступая назад за спиной Кристофера. – Это кот из Храма Ашет. Безопаснее не приближаться к нему.

Конечно, Кристофер знал об этом, но Трогмортен столь очевидно собирался быть вежливым, что он рискнул присесть на корточки и осторожно протянуть руку.

– Да, и тебе «уон», – сказал он.

Трогмортен вытянул вперед казавшийся изъеденным молью нос и ткнулся им в ладонь Кристофера.

– Великие небеса! Ты понравился этой зверюге! – воскликнул Флавиан. – Никто не осмеливается приближаться к нему ближе, чем на ярд. Габриэлю пришлось наложить на весь парковый персонал особые защитные чары, в противном случае они грозились уйти. Обычные чары не мешают ему выдирать из людей полосы.

– Как он сюда попал? – спросил Кристофер, позволив Трогмортену вежливо исследовать его руку.

– Никто не знает. По крайней мере, о том, как он прибрел сюда из Десятой серии. Мордехай нашел его в Лондоне и, смельчак, принес сюда в корзине. Он узнал его по ауре и сказал, что если он смог, то сможет и большинство волшебников, и его убьют ради его волшебных свойств. Большинство из нас считает, что это не такая уж и потеря, но Габриэль согласился с Мордехаем.

Кристофер еще не запомнил имена всех строго одетых людей, собиравшихся за воскресным столом.

– Мистер Мордехай это кто? – спросил он.

– Мордехай Робертс – мой близкий друг, но ты его еще не встречал, – ответил Флавиан. – Он сейчас работает для нас в Лондоне. Возможно, теперь мы можем продолжить с изучением трав.

В этот момент из горла Трогмортена вырвался странный звук – словно скрежет не слишком хорошо подходящих друг другу деревянных шестеренок. Трогмортен мурлыкал. Кристофер был неожиданно тронут.

– У него есть имя? – спросил он.

– Большинство людей зовут его просто Это Существо, – ответил Флавиан.

– Я буду звать его Трогмортен, – сказал Кристофер, и шестеренки Трогмортена закрутились еще громче.

– Ему нравится, – заметил Флавиан. – А теперь, пожалуйста – рассмотри этот лавр.

С дружелюбно прогуливающимся рядом Трогмортеном Кристофер выслушал всё о лаврах и обнаружил, что так воспринимать информацию гораздо проще. Его забавляло, как Флавиан тщательно старался держаться вне досягаемости Трогмортена.

С тех пор Трогмортен в  своей сдержанной манере стал единственным другом Кристофера в Замке. Они оба придерживались одного мнения о его обитателях. Однажды Кристофер видел, как Трогмортен столкнулся с Габриэлем де Виттом, спускавшимся по розовой мраморной лестнице. Трогмортен зашипел и  бросился на длинные худые ноги Габриэля, и Кристофер был очарован и восхищен тем, с какой скоростью эти длинные худые ноги взлетели обратно по лестнице, чтобы убраться подальше.

После каждого урока с Габриэлем Кристофер ненавидел его еще больше. Он решил, что комната Габриэля всегда выглядит такой темной, вопреки множеству окон, потому что отражает его личность. Габриэль никогда не смеялся. Он не терпел медлительности или ошибок и, похоже, считал, что Кристофер должен изначально, на уровне инстинкта знать всё, чему он его учил. Проблема состояла в том, что в первую неделю, когда Флавиан и Габриэль рассказывали ему о Родственных мирах, Кристофер уже знал о них всё благодаря Везделкам, и, кажется, из-за этого у Габриэля сложилось мнение, что Кристофер – хороший ученик. Но потом они перешли на разные виды магии, и Кристофер никак не мог усвоить, почему волшебство и магия кудесника не одно и то же, или чем чародейство отличается от колдовства, а оба они от магизма.

Окончание урока с Габриэлем всегда было для Кристофера облегчением. После него Кристофер обычно украдкой запускал Трогмортена внутрь, и они вдвоем исследовали Замок. Трогмортену не позволялось заходить внутрь, и поэтому Кристоферу нравилось запускать его. Пару раз благодаря удаче и хитрости обоих Трогмортен провел ночь на кровати Кристофера, мурлыча словно грохочущий футбольный мяч. Однако мисс Розали обладала способностью узнавать, где находится Трогмортен. Она почти всегда приходила в садовых перчатках и выгоняла его метлой. К счастью, мисс Розали часто бывала занята как раз после уроков, так что Трогмортен скакал рядом с Кристофером по длинным коридорам и беспорядочным чердакам, суя мордочку в странные углы и время от времени замечая:

– Уон!

Замок был громадным. Давящие, мешающие чары тяжело висели почти по всей его территории, но были части, которыми никто не пользовался, и там чары истончились. И Кристофер, и Трогмортен чувствовали себя счастливее в этих частях. На третий день они обнаружили большую круглую комнату в башне, которая когда-то, видимо, была чародейской мастерской. Вокруг на стенах висели полки, стояли три длинных верстака, а на каменном полу была нарисована пентаграмма. Но комната была заброшенной и пыльной, заполненной спертым запахом старой-старой магии.

– Уон, – счастливо произнес Трогмортен.

– Да, – согласился Кристофер.

«Зря пропадает хорошая комната. Когда я стану следующим Крестоманси, – подумал он, – я сделаю так, чтобы эта комната использовалась». И разозлился на себя, потому что он не собирался становиться следующим Крестоманси. Он подхватил эту привычку от Флавиана. «Но я могу сделать ее моей тайной лабораторией, – подумал он. – Я могу потихоньку перетащить сюда вещи».

На следующий день они с Трогмортеном исследовали новый чердак, где могли найтись вещи, которые Кристофер мог использовать, чтобы меблировать комнату в башне. И они обнаружили вторую башню наверху другой винтовой лестницы поменьше. Чары там почти совсем износились, поскольку эта башня разваливалась. Комната здесь была меньше, чем в другой башне, и у нее отсутствовала половина крыши. Половина пола намокла от дождя, который шел в тот день. Кроме того здесь было то, что когда-то являлось сводчатым окном. Теперь оно стало наклонной мокрой стеной с выступающей каменной колонной.

– Уон, уон! – одобрительно проговорил Трогмортен.

Он просеменил по мокрому полу и запрыгнул на разрушенную стену.

Кристофер нетерпеливо последовал за ним. Оба выбрались наружу на щебнистый склон того, что осталось от окна, и посмотрели вниз на гладкую лужайку и верхушки кедров. Кристофер уловил проблеск отдельной части замка со сбивающими чарами на ней. Она была почти вне поля зрения за бугристой каменной кладкой башни, но он подумал, что должен находиться достаточно высоко, чтобы заглянуть в нее поверх деревьев, растущих на ее стенах. Держась за колонну, которая раньше была частью окна, он шагнул дальше по разрушенному склону и наклонился вперед, чтобы посмотреть.

Колонна разломилась пополам.

Ноги Кристофера пролетели вперед по скользким камням. Он почувствовал, как нырнул в пустоту, и увидел, как мимо вверх ногами промелькнули кедры. «Тьфу ты! – подумал он. – Еще одна жизнь!» Он помнил, как с ужасающим ударом встретился с землей. И смутно осознал, что Трогмортен каким-то образом последовал за ним вниз и поднял жуткий вой.