Текст книги "Жизни Кристофера Чанта (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 5

Было раннее утро. Кристофер понял, что его разбудили сердитые кошачьи вопли, доносившиеся из корзины, лежавшей на боку посреди комнаты. Трогмортен хотел выбраться. Немедленно. Кристофер сел, торжествующе улыбаясь: он доказал, что может принести из Везделки живое существо. Тут он вспомнил, что у него из груди торчало копье, и опустил взгляд. Копья не было. И крови тоже. Ничего не болело. Он ощупал грудь. Потом расстегнул пижаму и посмотрел. Его недоверчивому взгляду предстала лишь гладкая бледная кожа без малейших признаков раны.

С ним всё было в порядке. В итоге Везделки и правда оказались лишь разновидностью сна. Он засмеялся.

– Уон! – сердито заявил Трогмортен, заставив корзинку покатиться по полу.

Кристофер решил, что лучше выпустить зверюгу. Помня об острых рвущих когтях, он встал на кровать и отцепил тяжелый стержень карниза. Маневрировать со свисающими с него, волочащимися занавесками было непросто, но Кристофер подумал, что они пригодятся ему как щит от ярости Трогмортена, так что он собрал их в кучу перед собой. Побалансировав и потыкав некоторое время, он сумел подсунуть медное острие на конце стержня под застежку крышки и открыть корзину.

Кошачьи вопли прекратились. Похоже, Трогмортен заподозрил какой-то подвох. Кристофер подождал его нападения, слегка подпрыгивая на кровати и крепко держа стержень и свернутые занавески, но ничего не происходило. Кристофер осторожно наклонился вперед, чтобы заглянуть в корзину. Там лежал круглый рыжий клубок, тихонько вздымающийся и опускающийся. Презрев полученную свободу, Трогмортен свернулся и заснул.

– Ну и ладно, – сказал Кристофер. – Вот исиди там!

Не без труда он установил карниз с занавесками обратно на крепления и тоже лег спать.

Когда он проснулся в следующий раз, Трогмортен исследовал комнату. Кристофер лег на спину и осторожно наблюдал, как Трогмортен, передвигаясь комнате, перепрыгивает с одного предмета мебели на другой. Насколько он мог понять, Трогмортен больше не злился. Он казался просто любопытным. «Или, возможно, – подумал Кристофер, когда Трогмортен подобрался и прыгнул сверху шкафа на карниз, – он поспорил с собой, что сможет пройти по всей спальне, не касаясь пола». Когда Трогмортен начал пробираться вдоль карниза, цепляясь своими неординарными когтями за него и за занавески, Кристофер окончательно в этом уверился.

То, что произошло потом, точно не было виной Трогмортена. Кристофер знал: он сам виноват, что не установил карниз, как следует. Дальний от Трогмортена и ближайший к Кристоферу конец выпал и нырнул вниз, как гарпун – с трещащими вдоль него занавесками и отчаянно повисшим на нем Трогмортеном. На мгновение глаза Кристофера встретились с полными ужаса глазами Трогмортена, когда тот мчался на карнизе вниз. А потом медный конец ударил прямо в середину груди Кристофера. И вонзился в нее как копье. Он не был ни острым, ни тяжелым, но всё равно вошел в тело. В следующее мгновение Трогмортен, в панике выпустив когти, приземлился на живот. Кристофер закричал – или ему это только показалось? В любом случае, либо он, либо Трогмортен произвели достаточно шума, чтобы прибежала Последняя Гувернантка. Последнее, что Кристофер увидел: посеревшая от ужаса Последняя Гувернантка в белой ночной рубашке, совершающая руками быстрые необычные жесты и бормочущая странные слова…

…Он очнулся долгое время спустя – судя по освещению, после полудня – с сильной болью в груди и ни в чем не уверенный, и услышал голос дяди Тенни:

– Ужасная досада, Эффи, и именно тогда, когда всё казалось столь многообещающим! С ним всё будет в порядке?

– Думаю, да, – ответила Последняя Гувернантка – они оба стояли рядом с кроватью Кристофера. – Я прибежала сюда вовремя, чтобы произнести кровоостанавливающие чары, и, похоже, они исцелили его.

Пока Кристофер думал: «Забавно, я не знал, что она ведьма!» – она продолжила:

– Я не осмелилась ни слова сказать твоей сестре.

– И не надо, – произнес дядя Тенни. – У нее на него свои, совершенно банальные, планы, и если она узнает о моих, то помешает им. Проклятый кот! Я начал дела по всем Родственным мирам на основании того первого похода и не хочу отменять их. Думаешь, он оправится?

– Со временем, – ответила Последняя Гувернантка. – В бинтах сильные чары.

– Значит, мне придется всё отсрочить, – голос дяди Тенни был далеко не довольным. – По крайней мере, у нас есть кот. Куда это существо делось?

– Он под кроватью. Я пыталась достать его, но в награду только заработала царапины.

– Женщины! – проворчал дядя Тенни. – Я достану его.

Кристофер слышал, как его колени глухо ударились о пол.

– Сюда. Хорошая киска. Иди сюда, киска, – донесся снизу его голос.

Раздался взрыв опасных кошачьих воплей.

Колени дяди Тенни глухо простучали, отодвигаясь  назад, а его голос изрек целый поток плохих слов.

– Сущий дьявол, эта тварь! – добавил он. – Он куски из меня выдрал! – затем его голос зазвучал с более высокого и далекого расстояния: – Не позволяй ему скрыться. Наложи удерживающие чары на комнату, пока я не вернусь.

– Куда ты собрался? – спросила Последняя Гувернантка.

– За толстыми кожаными перчатками и ветеринаром, – ответил дядя Тенни от дверей. – Это кот из Храма Ашет. Он практически бесценный. Чародеи заплатят пятьсот фунтов за один дюйм его внутренностей или за один коготь. Его глаза принесут несколько тысяч фунтов каждый. Так что позаботься наложить хорошие крепкие чары. Мне понадобится около часа на поиски ветеринара.

После этого наступила тишина. Кристофер задремал. Проснулся он, чувствуя себя настолько лучше, что сел и посмотрел на рану. Последняя Гувернантка умело перевязала ее ровными белыми бинтами. С величайшим интересом Кристофер заглянул под них. Рана представляла собой круглую красную дырку – гораздо меньше, чем он ожидал. И она почти совсем не болела.

Пока он размышлял, как узнать, насколько глубокой она была, от подоконника позади него раздался пронзительный вой. Он оглянулся. Окно было открыто – Последняя Гувернантка отличалась страстью к свежему воздуху, – и Трогмортен распластался на подоконнике рядом с ним, пронзая умоляющим взглядом. Заметив, что Кристофер смотрит, Трогмортен вытянул одну из вооруженных лезвиями лап и поскреб ею пространство между окном и рамой. Пустой воздух произвел такой звук, как если бы кто-то процарапал по классной доске.

– Уон, – приказал Трогмортен.

Кристофер заинтересовался, почему Трогмортен считает, что он на его стороне. Как ни крути, Трогмортен едва не убил его.

– Уон? – жалобно спросил Трогмортен.

С другой стороны, подумал Кристофер, ни одно из почти убийств не было виной Трогмортена. И хотя Трогмортен был, вероятно, самым кошмарным и злобным котом во всех Везделках, казалось несправедливым похитить его, притащить в чужой мир, а потом позволить распродать по кусочкам чародеям.

– Хорошо, – произнес Кристофер и выбрался из кровати.

Трогмортен нетерпеливо встал, задрав тонкий рыжий хвост-змею.

– Да, но я не уверен, как следует снимать чары, – сказал Кристофер, крайне осторожно приближаясь.

Трогмортен отступил, не предпринимая никаких попыток царапаться. Кристофер вытянул руку к открытой части окна. Пустое пространство чувствовалось эластичным и поддалось, когда он надавил на него, но он не смог просунуть сквозь него руку, даже толкая изо всех сил. Так что Кристофер сделал единственное, что смог придумать: шире раскрыл окно. И почувствовал, как чары разорвались, точно тугая паутина.

– Уон! – благодарно изрек Трогмортен и выпрыгнул.

Кристофер наблюдал, как он пронесся вниз по наклонному водостоку, а, когда водосток закончился, перелетел к подоконнику. Оттуда оставался лишь легкий прыжок наверх эркера и затем на землю. Рыжая фигура Трогмортена промчалась в кусты и просочилась под соседним забором, уже ища каких бы птичек убить и каких бы кошек потерроризировать. Кристофер аккуратно вернул окно в прежнее положение и вернулся в кровать.

Когда он проснулся в следующий раз, мама за дверью обеспокоенно спрашивала:

– Как он? Надеюсь, это не заразно?

– Ни в малейшей степени, мадам, – ответила Последняя Гувернантка.

Тогда мама вошла, заполнив комнату своими духами – что было только к лучшему, поскольку Трогмортен оставил под кроватью собственное резкое амбре, – и посмотрела на Кристофера.

– Он кажется немного бледным, – сказала она. – Нам нужен доктор?

– Я обо всем позаботилась, мадам, – ответила Последняя Гувернантка.

– Спасибо. Убедитесь, что это не скажется на его обучении.

Когда мама ушла, Последняя Гувернантка достала зонтик и потыкала им под кроватью и за мебелью в поисках Трогмортена.

– Куда он делся? – спросила она, взобравшись наверх, чтобы потыкать в пространстве над шкафом.

– Не знаю, – ответил Кристофер – вполне правдиво, поскольку знал, что сейчас Трогмортен уже во многих кварталах отсюда. – Он был здесь перед тем, как я заснул.

– Он исчез! – воскликнула Последняя Гувернантка. – Кот не может просто исчезнуть!

– Он был котом из Храма Ашет, – попробовал убедить ее Кристофер.

– Действительно, – согласилась Последняя Гувернантка. – Все говорят, что они невероятно магические. Но твой дядя точно не будет доволен, обнаружив, что он пропал.

Из-за этого Кристофер почувствовал себя ужасно виноватым. Он не мог снова заснуть и когда, примерно час спустя, услышал приближающиеся к двери быстрые тяжелые шаги, тут же сел, размышляя, что скажет дяде Тенни. Но вошел вовсе не дядя Тенни, а совершенно незнакомый человек… Нет, это был папа! Кристофер узнал черные бакенбарды. Папино лицо он тоже узнал, поскольку оно походило на его собственное, за исключением бакенбард и мрачного встревоженного выражения. Кристофер был поражен, поскольку почему-то думал – хотя никто этого никогда не говорил, – что папа с позором покинул дом после того, что там произошло с деньгами.

– Ты в порядке, сын? – спросил папа.

И то, как торопливо и озабоченно он говорил, и то, как он нервно оглядывался на дверь, дало Кристоферу понять, что папа действительно покинул дом и не хотел, чтобы его здесь обнаружили. А значит, папа пришел специально повидать Кристофера, что поразило его еще больше.

– Всё хорошо, спасибо, – вежливо ответил он.

Он не имел ни малейшего представления, как разговаривать с папой наедине. Вежливость казалась самым надежным вариантом.

– Ты уверен? – спросил папа, внимательно разглядывая его. – Жизненные чары, которые я сотворил для тебя, показали… На самом деле, они перестали работать, как если бы ты… эм… Честно говоря, я подумал, что ты умер.

Кристофер поразился еще сильнее, чем до сих пор.

– О, нет, сейчас я чувствую себя гораздо лучше.

– Слава Богу! – воскликнул папа. – Должно быть, я допустил ошибку, устанавливая чары. Похоже, в последнее время у меня это вошло в привычку. Но я также составил твой гороскоп и проверил его несколько раз. И должен предупредить: следующие полтора года будут временем повышенной опасности для тебя, сын мой. Ты должен быть крайне осторожен.

– Хорошо, – пообещал Кристофер. – Буду.

Он говорил искренне. Он до сих пор, закрывая глаза, видел, как падает карниз. И ему приходилось постоянно заставлять себя не думать о том, как из груди торчало копье.

Папа наклонился поближе и снова украдкой посмотрел на дверь.

– Этот брат твоей мамы – Тенни Аржан, – я слышал, он ведет ее дела. Постарайся общаться с ним как можно меньше, сын мой. Он не тот, с кем стоит водить знакомство.

С этими словами папа похлопал Кристофера по плечу и поспешно ушел. Кристофер испытал облегчение. Папа заставил его чувствовать себя очень неуютно. Теперь он стал еще больше беспокоиться о том, что скажет дяде Тенни.

Но к его громадному облегчению, Последняя Гувернантка сообщила, что дядя Тенни не придет. Он сказал, что слишком раздражен потерей Трогмортена, чтобы быть хорошим посетителем. Кристофер благодарно вздохнул и принялся наслаждаться своим положением больного. Он рисовал картинки, ел виноград, читал книги и растягивал болезнь так долго, как мог. Это было непросто. На следующее утро его рана представляла собой лишь круглую зудящую корочку, а на третий день от нее почти ничего не осталось. На четвертый день Последняя Гувернантка заставила его встать и заняться уроками, как обычно. Но пока постельный режим продолжался, было чудесно.

Еще один день спустя Последняя Гувернантка сказала:

– Твой дядя хочет завтра попробовать следующий эксперимент. На этот раз он хочет, чтобы ты встретил его человека в Восьмой Серии. Как считаешь, ты достаточно хорошо себя чувствуешь?

Кристофер чувствовал себя прекрасно и при условии, что никто не заставит его снова приближаться к Десятой Серии, горел желанием отправиться в очередной сон.

Восьмая Серия оказалась унылой каменистой Везделкой, расположенной над Девятой. Кристофер не любил там бывать, когда занимался самостоятельными исследованиями, но Такрой был так рад видеть его, что это компенсировало бы и гораздо худшее место.

– До чего же я рад тебя видеть! – воскликнул Такрой, пока Кристофер уплотнял его. – Я уже смирился с тем, что стал причиной твоей смерти. Я готов был придушить себя за то, что уговорил твоего дядю попробовать добыть животное! Все знают: от живых существ всегда множество проблем. И я сказал ему, что мы больше никогда не будем пробовать подобное. С тобой правда всё хорошо?

– Отлично, – заверил его Кристофер. – Когда я проснулся, моя грудь была гладкой.

На самом деле, самое забавное в обоих происшествиях состояло в том, что царапины Трогмортена заживали вдове дольше, чем та и другая рана. Но Такрою так сложно было в это поверить, и он так винил себя, что Кристофер смутился и сменил тему.

– У тебя по-прежнему та юная леди из крепкой породы?

– Крепче, чем когда-либо, – ответил Такрой, немедленно повеселев. – В настоящий момент никудышная девица вызывает у меня своей флейтой зубовный скрежет. Гляди-ка: там, в лощине. Твой дядя не терял времени даром после того, как ты… после происшествия.

Дядя Тенни усовершенствовал безлошадную повозку. Она стояла на редкой жесткой траве рядом с ручьем – такая же плотная, как всё остальное, хотя скорее походила на грубые деревянные сани, чем на какую бы то ни было повозку. И как-то было устроено, что у Такроя получилось взяться за привязанную спереди веревку. Когда он потянул, повозка заскользила за ним вниз по лощине, не касаясь земли.

– Предполагается, что она попадет со мной в Лондон, когда я вернусь в свою мансарду, – объяснил он. – Знаю, это кажется невероятным, но твой дядя клянется, что на этот раз всё сделал правильно. Вопрос в том, вернется ли она с грузом, или груз останется позади? Именно это должен прояснить сегодняшний эксперимент.

Кристоферу пришлось помочь Такрою тащить сани наверх по длинной каменистой тропе за лощиной. Такрой так и не стал плотным достаточно, чтобы хорошо тянуть. Наконец, они дошли до унылой каменной фермы, примостившейся на склоне холма, где во дворе рядом с ворохом свертков, тщательно упакованных в промасленный шелк, ждала группа женщин с накаченными руками. Свертки странно пахли, но этот запах перебивался густо-чесночным дыханием женщин. Как только сани остановились, а женщины подняли свертки и попытались сложить их в сани, запах чеснока покатился волнами. Пакеты пролетали прямо сквозь повозку и падали на землю.

– Бесполезно, – сказал Такрой. – Я думал, вас предупредили. Позвольте Кристоферу.

Работа была тяжелой. Женщины недоверчиво наблюдали, как Кристофер загружал свертки и привязывал их веревкой. Такрой попытался помочь, но он был недостаточно плотным, и его руки проходили сквозь свертки. Кристофер устал и замерз на сильном ветру. Когда одна из женщин подарила ему строгую, сочувствующую улыбку и спросила, не хочет ли он зайти внутрь выпить чего-нибудь, он с радостью согласился.

– Спасибо, не сегодня, – ответил Такрой. – Эта штука еще на стадии разработки, и мы не знаем, как долго продержатся чары. Нам лучше возвращаться.

Он видел, что Кристофер разочарован. Когда они потащили сани, спускаясь с холма, он сказал:

– Я тебя не виню. Это просто деловая поездка. Твой дядя собирается исправить повозку соответственно тому, как она сегодня выполнит свою задачу. Я горячо надеюсь, что он сможет сделать ее достаточно плотной, чтобы ее грузили люди, которые приносят товар, и тогда мы сможем совсем освободить тебя.

– Но мне нравится помогать, – возразил Кристофер. – А кроме того, как ты ее потащишь, если не будет меня, чтобы тебя уплотнить?

– Это да, – согласился Такрой.

Он размышлял, пока они не добрались до основания холма, где он начал медленно подниматься по лощине, перекинув веревку через плечо.

– Я должен кое-что тебе сказать, – выдохнул он. – Ты учишься магии?

– Не думаю, – ответил Кристофер.

– В таком случае, должен начать. У тебя сильнейший дар из всех, что я когда-либо встречал. Попроси свою мать, чтобы тебе давали уроки.

– Думаю, мама хочет, чтобы я стал миссионером, – сказал Кристофер.

Такрой сузил глаза:

– Ты уверен? Может, ты неправильно понял? Может, она говорила «волшебником»?

– Нет. Она сказала, я должен попасть в Общество.

– Ах, Общество, – мечтательно выдохнул Такрой. – Я тоже мечтаю об Обществе: каким красавцем я был бы в бархатном костюме, окруженный юными леди, играющими на арфах.

– Миссионеры носят бархатные костюмы? – спросил Кристофер. – Или ты имел в виду на Небесах?

Такрой поднял взгляд на грозовое серое небо.

– Думаю, этот разговор ни к чему не приведет, – заметил он. – Попробуй еще раз. Твой дядя сказал мне, что ты скоро поедешь в школу. Если это более-менее приличная школа, у них должны быть факультативные уроки магии. Обещай, что попросишь, чтобы тебя на них записали.

– Хорошо, – ответил Кристофер. Упоминание о школе заставило его желудок нервно сжаться. – На что похожи школы?

– Много детей. Не хочу сформировать у тебя предубеждение.

Такрой тяжело поднимался по склону лощины, наверху которой завихрялись туманы Места Между.

– А теперь начинается каверзная часть, – сказал он. – Твой дядя подумал, что у этой штуки больше шансов прибыть вместе с грузом, если ты подтолкнешь ее, когда я буду уходить. Но прежде чем я уйду. Когда ты в следующий раз окажешься в языческом храме, и они начнут охотиться за тобой, бросай всё и уходи сквозь ближайшую стену. Ясно? Судя по всему, мы встретимся где-то через неделю.

Кристофер уперся плечом позади повозки и толкнул, когда Такрой, держа веревку, шагнул в туман. Повозка наклонилась и заскользила за ним вниз. Едва оказавшись в тумане, она стала легкой и тонкой, будто бумажный змей, и будто бумажный змей ныряла и барахталась, пока не исчезла из виду.

Кристофер задумчиво взобрался обратно домой. Его потрясло то, что он, оказывается, сам того не зная, был в Везделке, где живут язычники. Он был прав, опасаясь язычников. Ничто на свете, подумал он, не заставит его теперь вернуться в Десятую серию. И хотел бы он, чтобы мама не выбрала для него карьеру миссионера.

Глава 6

С тех пор дядя Тенни организовывал новые эксперименты каждую неделю. Такрой сказал, что он был очень доволен, поскольку повозка вместе со свертками прибыла в мансарду Такроя без сучка, без задоринки. Два чародея и колдун усовершенствовали чары на ней так, чтобы она могла оставаться в другой Везделке в течение суток. Эксперименты стали куда увлекательнее. Такрой и Кристофер притаскивали повозку туда, где ждал товар, всегда распакованный в свертки как раз нужного размера, чтобы их мог брать Кристофер. После того, как Кристофер загружал их в повозку, они с Такроем отправлялись гулять.

Такрой всегда настаивал на прогулках.

– Это его премия, – объяснял он людям с товаром. – Мы вернемся примерно через час.

В Первой серии они ходили смотреть на изумительные кольцевые поезда. Кольца располагались на опорах высоко-высоко над землей и на расстоянии миль друг от друга, а поезда проносились сквозь них, даже не касаясь, с таким звуком, будто небо разрывается на части. Во Второй Серии они бродили по лабиринту мостов над сплетением рек и смотрели на гигантских угрей, прохлаждающихся на наносных песчаных островках, в то время как еще более странные создания хрюкали и копошились в грязи под мостами. Кристофер подозревал, что Такрой не меньше него наслаждается прогулками. Во время них он всегда был веселым.

– Приятное разнообразие после наклонных потолков и облезлых стен. Я не слишком часто выбираюсь из Лондона, – признался Такрой, когда подсказывал Кристоферу, как лучше построить замок из песка на морском берегу в Пятой серии.

Пятая серия оказалась той Везделкой, где Кристофер познакомился с глупыми леди. Она вся состояла из островов.

– Это лучше, чем Банковские каникулы[2]2
  Банковские каникулы – общественный праздник в Великобритании. Этот праздник нигде не прописан, но банки в этот день закрываются, и большинство населения освобождается от работы.


[Закрыть] в Брайтоне! – воскликнул Такрой, глядя вдаль на ярко-синие вздымающиеся волны. – Почти так же чудесно, как послеобеденный крикет. Хотел бы я иметь возможность выбираться почаще.

– Ты потерял все свои деньги? – сочувственно спросил Кристофер.

– У меня никогда не было денег, чтобы их терять, – ответил Такрой. – Я найденыш.

В тот момент Кристофер больше ничего не спросил, поскольку всё его внимание сосредоточилось на надежде, что, как раньше, приплывут русалки. Но сколько бы он ни всматривался в ожидании, ни одной русалки не появилось.

Кристофер вернулся к теме на следующей неделе в Седьмой серии. Следуя за похожим на цыгана мужчиной, который вел их посмотреть на Великий Ледник, он спросил Такроя, что значит быть найденышем.

– Значит, кто-то нашел меня, – весело ответил Такрой. – В моем случае кем-то оказался очень приятный и очень набожный капитан дальнего плавания, который подобрал меня-младенца где-то на острове. Он сказал, что меня послал Господь. Не знаю, кем были мои родители.

Кристофер был впечатлен:

– Поэтому ты всегда такой веселый?

Такрой засмеялся:

– Да, я большей частью веселый. Но сегодня я чувствую себя особенно хорошо, поскольку наконец-то избавился от флейтистки. Твой дядя нашел мне милую женщину с замашками бабушки, которая прилично играет на скрипке. И, может, дело в этом, а может, в твоем влиянии, но я с каждым шагом чувствую себя плотнее.

Кристофер посмотрел на него, идущего впереди по горной тропе. Такрой выглядел таким же твердым, как горы, возвышающиеся с одной стороны, и таким же настоящим, как похожий на цыгана мужчина, шагающий впереди них обоих.

– Думаю, ты совершенствуешься, – сказал он.

– Возможно, – ответил Такрой. – Наверное, ты повысил мои требования к себе. Однако знаешь ли ты, юный Кристофер, что, пока ты не появился, я считался лучшим спиритом в стране?

Тут цыган окликнул их и жестами подозвал подойти посмотреть на ледник. Он лежал высоко в скалах громадной грязно-белой V. Кристофер был о нем не слишком высокого мнения. Большей частью он состоял из старого грязного снега, хотя и был определенно очень большим. Гигантский ледяной выступ – почти прозрачно-серый – нависал над ними, и с него капала и лилась вода. Седьмая серия была странным миром: сплошные горы и снег, но при этом удивительно тепло. Там, где с ледника лилась вода, от жары буйно рос пронзительно-зеленый папоротник и пышные тропические деревья. Неистовый зеленый мох цвел забрызганными водой алыми чашками размером с шляпу. Словно смотришь одновременно на Северный полюс и Экватор. Под всем этим они трое казались ничтожно маленькими.

– Впечатляет, – сказал Такрой. – Я знаю двух людей, похожих на эту штуку. Один из них – твой дядя.

Кристофер подумал, что это глупо. Дядя Тенни вовсе не походил на Великий Ледник. Он злился на Такроя всю следующую неделю. Но смягчился, когда Последняя Гувернантка внезапно вручила ему ворох новой одежды – крепкие и практичные вещи.

– Тебе следует надеть их, когда отправишься на следующий эксперимент, – сказала она. – Человек твоего дяди поднял ужасный шум. Он сказал, ты постоянно носишь лохмотья, а в последний раз в снегах у тебя стучали зубы. Мы же не хотим, чтобы ты заболел, правильно?

Кристофер не заметил, чтобы он замерз тогда, но был благодарен Такрою. Его старая одежда стала настолько мала, что мешалась, когда он карабкался через Место Между. Он решил, что Такрой ему все-таки нравится.

– Слушай, – сказал Кристофер, когда загружал свертки в громадном металлическом ангаре в Четвертой серии, – могу я навестить тебя в твоей мансарде? Мы тоже живем в Лондоне.

– Ты живешь совсем в другой части, – поспешно ответил Такрой. – Тебе не понравится район, в котором находится моя мансарда.

Кристофер возразил, что это неважно. Он хотел увидеть Такроя во плоти, и ему было ужасно любопытно посмотреть на мансарду. Но Такрой продолжал находить отговорки. Кристофер продолжал спрашивать – не реже, чем дважды за каждый эксперимент, пока они снова не отправились в унылую каменистую Восьмую серию, где Кристофер от души порадовался своей теплой одежде. Когда он стоял в фермерском доме возле камина, грея пальцы вокруг кружки с горьким солодовым чаем, благодарность к Такрою заставила его попросить снова:

– Ну, пожалуйста, можно я навещу тебя в твоей мансарде?

– О, перестань уже, Кристофер, – устало ответил Такрой. – Я в два счета пригласил бы тебя, но твой дядя поставил условие, что ты встречаешься со мной только во время экспериментов. Если я скажу тебе, где живу, я потеряю работу. Вот так просто.

– Я могу обойти все мансарды, – коварно предложил Кристофер, – звать Такроя и расспрашивать людей, пока не найду тебя.

– Нет, не можешь, – ответил Такрой. – Ты абсолютно ничего не добьешься, если попробуешь. Такрой – имя моего духа. Во плоти у меня совсем другое имя.

Кристоферу пришлось сдаться и смириться, хотя он совсем ничего не понял.

Между тем, время, когда он должен был отправиться в школу, внезапно оказалось почти у дверей. Кристофер старательно пытался не думать об этом, но сложно забыть, когда приходится проводить столько времени, примеряя новую одежду. Последняя Гувернантка пришила матерчатые бирки «К. Чант» на одежду и сложила ее в блестящий черный жестяной чемодан, тоже помеченный жирными белыми буквами: «К. Чант». Этот чемодан вскоре забрал носильщик, чьи накаченные руки напомнили Кристоферу о женщинах в Восьмой серии. Тот же носильщик забрал и мамины чемоданы, только на них стоял адрес «Баден-Баден», в то время как на чемодане Кристофера значилось: «Школа Пендж, Суррей».

На следующий день мама уехала в Баден-Баден. Она пришла попрощаться с Кристофером, прикладывая к глазам голубой кружевной платочек, который гармонировал с ее дорожным костюмом.

– Не забывай быть хорошим и много учиться, – сказала она. – И помни: мама хочет гордиться тобой, когда ты вырастешь.

Она наклонила надушенную щеку, чтобы Кристофер поцеловал ее, и сказала Последней Гувернантке:

– Позаботьтесь теперь сводить его к дантисту.

– Непременно, мадам, – ответила Последняя Гувернантка самым своим тоскливым тоном.

Почему-то в присутствии мамы ее скрытая привлекательность никогда не проявлялась.

Кристоферу не понравился дантист. Закончив стучать и скрести вокруг зубов Кристофера с таким рвением, точно хотел, чтобы они выпали, дантист долго вещал о том, как они искривлены и неправильно растут, пока Кристофер не начал представлять у себя клыки, как у Трогмортена. Он заставил Кристофера надеть большие блестящие брекеты, велев никогда их не снимать – даже на ночь. Кристофер возненавидел брекеты. Он так их ненавидел, что это почти отвлекло его от страха перед школой.

Слуги накрывали мебель чехлами и уходили один за другим, пока Кристофер с Последней Гувернанткой не остались последними людьми в доме. После обеда Гувернантка отвезла его в кэбе на вокзал и посадила в поезд до школы.

На платформе – теперь, когда время настало – Кристофер вдруг жутко испугался. Это действительно был первый шаг на пути к тому, чтобы стать миссионером и быть съеденным язычниками. От ужаса казалось, будто жизнь вытекает из него – вниз по застывшему лицу и через дрожащие ноги. И то, что он не имел ни малейшего представления о том, какими бывают школы, только увеличивало ужас.

Он едва слышал, как Последняя Гувернантка сказала:

– До свиданья, Кристофер. Твой дядя говорит, что дает тебе месяц на адаптацию в школе. Он ждет, что ты как обычно встретишься с его человеком восьмого октября в Шестой серии. Восьмое октября. Запомнил?

– Да, – ответил Кристофер, пропустив всё мимо ушей, и поднялся в вагон, словно на эшафот.

В вагоне сидели еще двое новых мальчиков. Маленький и худой Феннинг так нервничал, что его постоянно тошнило и ему приходилось высовываться из окна. Второго звали Онейр, и он оказался до облегчения обычным. К тому времени, когда поезд подъехал к школьной станции, Кристофер крепко сдружился с обоими. Они решили назвать себя Ужасная Тройка, но в действительности все в школе звали их Три Медведя.

– Кто-то сидел на моем стуле! – начинали кричать каждый раз, когда они втроем входили в помещение.

Всё из-за того, что Кристофер был высоким, хотя до сих пор не подозревал об этом, Феннинг – маленьким, а Онейр – ровно посередине между ними.

Еще до конца первой недели Кристофер начал удивляться, чего он так боялся. Конечно, у школы были свои недостатки. Например: еда, или некоторые учителя, и немало старших мальчиков. Но всё это сущая ерунда по сравнению с чистым удовольствием жить среди множества ровесников и иметь двух настоящих друзей. Кристофер сделал открытие, что с противными учителями и большинством старших мальчиков следует обращаться как с гувернантками: вежливо говоришь им ту правду, которую они хотят услышать, они думают, что победили, и оставляют тебя в покое. Уроки были легкими. На самом деле, большинство новых знаний Кристофер получал от других мальчиков. Меньше чем за три дня он узнал достаточно – сам не заметив как, – чтобы понять: мама вовсе никогда не собиралась делать его миссионером. Открытие заставило его почувствовать себя немного глупо, но он не позволил себе переживать из-за этого. Теперь он был о маме гораздо лучшего мнения, и с полным удовольствием погрузился в школьную жизнь.

Единственный урок, который его не радовал – это магия. К своему удивлению, Кристофер обнаружил, что кто-то записал его на факультатив по магии. У него было смутное подозрение, что это мог устроить Такрой. Если так, Кристофер не продемонстрировал ни малейших признаков громадного дара, который углядел в нем Такрой. Элементарные чары, которые ему приходилось учить, были до смерти скучны.

– Пожалуйста, держите под контролем ваш восторг, Чант, – едко говорил учитель магии. – Меня уже тошнит от созерцания ваших гланд.

Через две недели после начала семестра он предложил Кристоферу бросить магию.

У Кристофера возникло искушение согласиться. Но к этому моменту он понял, что хорошо успевает по другим предметам, и ему была ненавистна мысль потерпеть поражение даже в чем-то одном. Кроме того, Богиня приклеила его ноги к месту магией, и ему очень хотелось научиться тоже так делать.