Текст книги "Жизни Кристофера Чанта (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 20

Это был идеальный предлог бросить поиски Габриэля. Кристофер ожидал, что ему придется сделать над собой усилие. Однако, неожиданно для самого себя, он тут же встал. Ему даже не понадобилось вспоминать, что Богиня тоже слышала признание Такроя о том, что часть его находится в Одиннадцатой серии.

– Такрой, – позвал Кристофер, зная, что важно назвать его именем духа. – Такрой, зайдем на минутку в тот пустой кабинет. Мне надо поговорить с тобой.

Такрой медленно и неохотно встал.

– Мордехай, ты выглядишь больным, – резко произнесла мисс Розали. – Хочешь, пойду с тобой?

– Нет! – хором ответили Кристофер с Такроем.

В пустом кабинете Такрой присел на край стола и спрятал лицо в ладонях. Кристоферу стало его жаль. Пришлось напомнить себе, что это они с Такроем принесли дяде Тенни оружие, которое разбросало жизни Габриэля. Только тогда он смог сказать:

– Я должен спросить тебя кое-о-чем.

– Знаю.

– Так что там с Одиннадцатой серией?

Такрой поднял голову:

– Наложи вокруг нас сильнейшие чары глухоты и тишины, какие можешь.

Кристофер наложил чары – даже с большей горячностью, чем для мамы и мисс Белл. Он довел их до такой крайности, что онемел и едва сумел прощупать и вычистить центр чар, чтобы они с Такроем могли слышать друг друга. Теперь он был абсолютно уверен, что никто, даже встав к ним вплотную, не сможет подслушать ни единого слова. Однако Такрой пожал плечами:

– Возможно, они всё равно смогут услышать. Их магия совсем не такая как наша. И, понимаешь, у них моя душа. Поэтому они знают почти всё, что я делаю. А когда чего-то не знают, я должен приходить к ним в виде духа и отчитываться. Ты однажды видел, как я иду туда – они вызывают меня в одно место рядом с Ковент-Гарден.

– Твоя душа? – спросил Кристофер.

– Да, – с горечью ответил Такрой. – Та часть, которая делает тебя тем, кто ты есть. В твоем случае это то, что переходит от жизни к жизни. Моя была отделена от меня при рождении, как у всех людей в Одиннадцатом. Они оставили ее у себя, когда младенцем отправили меня сюда – в Двенадцатую серию.

Кристофер вытаращился на Такроя. Он всегда знал, что Такрой не похож на других – с его кожей цвета кофе и кучерявыми волосами, – но прежде не задумывался над этим, поскольку в Везделках встречал множество странных людей.

– Зачем они отослали тебя?

– Чтобы сделать из меня подопытного кролика. Время от времени, когда Драйт хочет изучить другой мир, он помещает в него кого-нибудь. На этот раз он решил, что хочет изучить добро и зло, так что приказал мне сначала работать на Габриэля, а потом – на худшего злодея, какого смог найти, коим и оказался твой дядя. В Одиннадцатом не руководствуются понятиями правильного и неправильного. Они не считают себя людьми. Хотя нет, подозреваю, они считают, что они – единственные настоящие люди. А всех остальных изучают, будто животных в зоопарке, когда Драйту случается чем-нибудь заинтересоваться.

По голосу Такроя Кристофер чувствовал, что он до глубины души ненавидит людей Одиннадцатого мира. И он прекрасно его понимал. Такрой находился даже в худшем положении, чем Богиня.

– Кто такой Драйт?

– Король, жрец, главный маг… – Такрой пожал плечами. – Нет, на самом деле, он не подходит ни под одно из этих определений. Его называют Верховным Отцом Клана, и ему тысячи лет. Он живет так долго за счет того, что съедает чью-нибудь душу, как только его силы начинают слабеть. Но он имеет полное право так поступать. Все люди Одиннадцатого и их души принадлежат ему по закону. Я принадлежу ему.

– А по какому закону он притянул к себе жизни Габриэля? – спросил Кристофер. – Ведь именно это он сделал, не так ли?

– Я понял это, как только Флавиан сказал: «Одиннадцатая серия». Я знаю, Драйт всегда хотел изучить кого-нибудь с девятью жизнями. В Одиннадцатом такие люди появиться не могут, поскольку это лишь один мир, а не серия. Драйт не дает ему разделиться на несколько миров, чтобы у него не было соперников. А ты ведь знаешь, что твои девять жизней появились от того, что все двойники, которые могли бы быть у тебя в Двенадцатой серии, по той или иной причине так и не родились?

– Да, но что говорит закон Одиннадцатого насчет кражи кудесника по частям? – настаивал Кристофер.

– Не уверен, – признался Такрой. – Я не уверен, что у них есть такие законы, как у нас. Возможно, по закону Драйт выйдет сухим из воды. Они руководствуются гордостью, внешним видом и действиями.

Кристофер немедленно решил, что Драйт не выйдет сухим из воды – он приложит к этому все силы.

– Полагаю, он просто подождал, пока не увидел, сколько жизней освободилось, а потом собрал их, – сказал он. – Расскажи мне об Одиннадцатом всё, что знаешь.

– Ну, – произнес Такрой. – Я не был там с самого рождения, но знаю, что с помощью магии они контролируют всё. Они контролируют погоду, чтобы жить в открытом лесу и проконтролировать, где каким деревьям расти. Еда появляется, когда они позовут, и для готовки они не пользуются огнем. Они не пользуются огнем вовсе. Они считают вас всех дикарями из-за того, что вы им пользуетесь. И столь же презрительно они относятся к магии всех остальных миров. Они видят в вас хоть что-то хорошее, только когда вы абсолютно преданны королю, или вождю, или какому-то еще руководителю. Они восхищаются такими людьми, особенно теми, которые из преданности мошенничают и лгут…

Такрой рассказывал еще с полчаса. Он говорил так, словно испытывал облегчение от возможности наконец-то выговориться, но Кристофер видел, что ему приходилось прикладывать немалые усилия. Где-то посередине рассказа, когда морщины на лице Такроя придали ему измученный вид, Кристофер велел ему подождать и выскользнул из заглушающих чар к двери. Как он и ожидал, мисс Розали стояла снаружи, выглядя свирепее, чем обычно.

– Мордехай до изнеможения работал для тебя! – прошипела она. – Что ты тамс нимделаешь?

– Ничего, но ему необходимо что-нибудь для подкрепления, – ответил Кристофер. – Не могли бы вы…

– За кого ты меня принимаешь? – резко произнесла мисс Розали.

Почти тут же прибежала Эрика с подносом. Кроме чая и двух тарелок, на которых приличной горкой возвышались пирожные, в углу подноса угнездилась крошечная бутылка бренди. Когда Кристофер занес поднос внутрь чар, Такрой посмотрел на бренди, ухмыльнулся и бухнул в свой чай солидную порцию. Похоже, бренди оказал на него столь же живительное воздействие, как пирожные на Кристофера. Пока они вместе разделывались с содержимым подноса, Такрой вспомнил еще множество нужных вещей.

Среди прочего он сказал:

– Случайно встретив кого-нибудь из Одиннадцатого, можно принять его за благородного дикаря, но это большая ошибка. Они очень, очень цивилизованы. Что касается благородства… – Такрой замолчал, не донеся пирожное до рта.

– Ешь свой цивилизованный завтрак, – сказал Кристофер.

Такрой коротко усмехнулся на шутку.

– До ваших миров дошли слухи о них. Они – источник историй об эльфах. Представь их именно такими: холодными нездешними существами, которые руководствуются совершенно иными правилами, – и тогда получишь некоторое представление. На самом деле я не понимаю их, хотя и родился одним из них.

Кристофер уже понял, что возращение Габриэля станет самой тяжелой задачей из всего, чем он занимался за все свои жизни. Если не невозможной.

– Ты сможешь выдержать поход в Одиннадцатый со мной? – спросил он. – Чтобы не дать мне наделать ошибок.

– Как только они поймут, что я рассказал тебе, они в любом случае отволокут меня туда, – Такрой снова сильно побледнел. – И ты теперь в опасности из-за того, что знаешь.

– В таком случае, – сказал Кристофер, – мы расскажем всем в Замке и велим Иоланте и Берил напечатать отчет в правительство. Драйт не может убить всех.

Такрой казался не слишком убежденным, но вернулся с Кристофером в командный пункт для объяснений. Естественно, их решение вызвало очередной протест.

– Одиннадцатый! – воскликнули все хором. – Невозможно!

Со всех концов Замка собрались люди, чтобы сказать Кристоферу, что он сошел с ума и что вернуть Габриэля невозможно. Доктор Симонсон бросил последнюю настройку Верши для Омаров, чтобы подняться к ним и запретить Кристоферу идти.

Кристофер ожидал этого.

– Чепуха! – сказал он. – Теперь вы можете поймать Тень и без меня.

Чего он не ожидал, так это того, что Богиня подождет, пока крики утихнут, а потом объявит:

– Я иду с тобой.

– Зачем? – спросил Кристофер.

– Из верности, – объяснила Богиня. – Милли в книгах никогда не бросает своих друзей.

Одержимости Богини нет предела, подумал Кристофер. Он подозревал, что на самом деле она боится оставаться одна там, где ее может найти Рука Ашет, но не стал этого говорить. К тому же, если она пойдет, имеющийся у них запас магии почти удвоится.

И он переоделся для путешествия, следуя советам Такроя.

– Меха, – сказал Такрой. – Чем больше их на тебе, тем выше твое положение.

Кристофер призвал из Среднего Зала коврик из тигриной шкуры, и Богиня вырезала посередине дырку для головы. Мисс Розали нашла роскошный ремень с громадными медными кнопками, идущими по всей длине, в то время как экономка добыла лисий мех, чтобы обернуть ему вокруг шеи, и норковую накидку для Богини.

– А еще лучше, чтобы всё это было увешано украшениями, – сказал Такрой.

– Но только не серебряными, – крикнул Кристофер, когда все бросились на поиски.

В итоге на нем оказались три золотых ожерелья и нить жемчуга. Весь запас сережек Иоланты ловко пришпилили тут и там по тигриной шкуре, а между ними – броши Берил. Вокруг головы ему повязали золотой вечерний пояс мисс Розали, к которому пристегнули прямо на лбу траурную брошь матери Эрики. При каждом движении Кристофер величественно звенел – прямо как Богиня в Храме. Сама Богиня надела только пучок страусиных перьев на лоб и чьи-то золотые браслеты на штанины норфолкских бриджей. Они хотели подчеркнуть, что Кристофер здесь самый важный. Такрой остался, в чем был.

– Они меня знают, – сказал он. – У меня в Клане нет вообще никакого положения.

Они пожали руки всем в командном пункте и повернулись к Вратам. Насколько Флавиан и Такрой знали, Врата теперь были настроены на Одиннадцатый, но мисс Розали предупредила Кристофера, что им понадобятся все их силы, чтобы разбить чары вокруг Одиннадцатого, и даже этого может оказаться недостаточно. Так что Кристофер с позвякиванием шагнул первым, толкая изо всей мочи, а Богиня шла следом, раскинув призрачную пару рук под настоящими. Позади них Такрой бормотал заклинания.

Переход был легким. Подозрительно легким – они сразу почувствовали это. Мгновение бесформенности – словно короткое дыхание Места Между, – и они оказались в лесу, где на них пристально смотрел похожий на Такроя мужчина.

Лес был равномерно красивым – зеленая трава и полное отсутствие кустов. Здесь росли только высокие тонкие деревья – все одного вида. Среди гладких и слегка блестящих стволов, будто испуганный олень, на одной ноге стоял мужчина, обернувшись на них через обнаженное коричневое плечо. Он походил на Такроя кожей цвета кофе и более светлыми кудрявыми волосами, но на этом сходство заканчивалось. Из одежды на нем была только короткая меховая юбка, придававшая ему сходство с исключительно элегантной греческой статуей, если не считать лица. Выражение его лица напомнило Кристоферу верблюда: высокомерная неприязнь и презрение.

– Позови его. Помни, что я говорил тебе, – прошептал Такрой.

С жителями Одиннадцатого надо быть грубым, иначе они не станут тебя уважать.

– Эй, ты! – крикнул Кристофер самым своим надменным тоном. – Ты, там! Немедленно отведи меня к Драйту!

Мужчина будто не слышал. Поглазев еще секунду, он завершил шаг, посреди которого они его застали, и ушел среди деревьев прочь.

– Он что, не слышал? – спросила Богиня.

– Возможно, – ответил Такрой. – Но скорее он хотел показать, что важнее вас. Он явно занимает в Клане низкое положение. Однако даже самые презренные из них любят думать, будто они лучше любого в Родственных мирах. Пошли дальше и посмотрим, выйдет ли из этого что-нибудь.

– В какую сторону? – спросил Кристофер.

– В любую, – Такрой слабо улыбнулся. – Они здесь контролируют расстояние и направление.

Они пошли прямо перед собой. Все деревья были такими одинаковыми и на таком одинаковом расстоянии друг от друга, что спустя шагов двадцать Кристофер засомневался, а двигаются ли они вообще. Он оглянулся и с облегчением увидел позади среди стволов квадратную раму Врат на правильном расстоянии. Кристофер заинтересовался, не покрыт ли весь Одиннадцатый деревьями. Если так, неудивительно, что его жители не пользуются огнем. Они рисковали бы спалить весь лес до основания. Он снова посмотрел вперед и обнаружил, что, хотя в пейзаже не произошло ни малейших изменений, теперь они идут к забору.

Забор тянулся среди деревьев в обе стороны, насколько хватало глаз. Деревянные колья, красиво покрытые лаком и опасно заостренные наверху, располагались примерно в футе друг от друга и доходили лишь до пояса Такрою. Забор казался не ахти каким препятствием. Но когда они повернулись боком, чтобы протиснуться между кольев, выяснилось, что те стоят слишком тесно. Такрой снял куртку, чтобы накрыть острия и перебраться через них, но куртка никак не хотела перекидываться на другую сторону забора. Когда Такрой подобрал куртку в шестой раз, Богиня посмотрела налево, а Кристофер – направо, и они обнаружили, что забор теперь окружает их. Врата позади исчезли – не осталось ничего, кроме ряда кольев, перегораживающих обратный путь.

– Он все-таки слышал, – произнесла Богиня.

– Думаю, они ждали нас, – сказал Кристофер.

Такрой разложил куртку на траве и сел на нее.

– Нам придется просто подождать и посмотреть, – хмуро произнес он. – Нет, не ты, – добавил он, когда Кристофер тоже начал садиться. – Важные люди здесь всегда стоят. Мне говорили, Драйт не садился годами.

Богиня опустилась рядом с Такроем и зарылась голыми пальцами ног в траву.

– Тогда я не буду важной, – сказала она. – Меня в любом случае уже тошнит от необходимости быть важной. Эй! А он был здесь раньше?

По другую сторону от Такроя стоял робкий мальчик, бедра которого были обмотаны куском овечьей шкуры, будто полотенцем.

– Я был здесь, – застенчиво произнес он. – Просто вы почему-то меня не видели. Я всё утро внутри этого забора.

Забор окружал небольшое травянистое пространство – не больше, чем башенная комната, где Кристофер прятал Богиню. Кристофер не мог понять, как они могли не заметить мальчика, но учитывая странность всего окружающего, может, и могли. Судя по белокожей долговязой фигуре и светлым прямым волосам, он не принадлежал к населению Одиннадцатого.

– Драйт взял тебя в плен? – спросила Богиня.

Мальчик озадаченно потер забавный нос с небольшой горбинкой.

– Не уверен. Я не помню, как попал сюда. А вы что здесь делаете?

– Ищем кое-кого, – ответил Такрой. – Тебе не случалось встречать человека – или, возможно, нескольких людей – по имени Габриэль де Витт?

– Габриэль де Витт! – воскликнул мальчик. – Но так зовут меня!

Они уставились на него. Робкий долговязый мальчик с кроткими голубыми глазами. Он принадлежал к тому типу мальчиков, которым Кристофер – и, вероятно, Богиня тоже – неизбежно начал бы помыкать уже через минуту после знакомства. Впрочем, они помыкали бы им очень мягко, поскольку сразу было видно, что его легко расстроить, да так, что от расстройства он заболеет – как Феннинг из школы. На самом деле, именно высокого тонкого Феннинга этот мальчик больше всего напоминал Кристоферу. Но теперь, зная, кто это, Кристофер увидел, что лицо мальчика такое же заостренное, как у Габриэля.

– Сколько у тебя жизней? – недоверчиво спросил он.

Мальчик будто заглянул внутрь себя.

– Странно, – произнес он. – Обычно у меня их девять. Но сейчас я нахожу только семь.

– Значит, он у нас весь целиком, – сказала Богиня.

– С осложнениями, – заметил Такрой и спросил мальчика: – Титул Крестоманси тебе о чем-нибудь говорит?

– Вроде это какой-то скучный старый кудесник? – спросил мальчик. – Кажется, его настоящее имя Бенджамин Олворти, да?

Габриэль вернулся в свое детство. Бенджамин Олворти был предпоследним Крестоманси.

– Ты не помнишь Мордехая Робертса или меня? – спросил Кристофер. – Я Кристофер Чант.

– Приятно познакомиться, – ответил Габриэль де Витт с вежливой застенчивой улыбкой.

Кристофер уставился на него, недоумевая, как Габриэль умудрился вырасти таким угрожающим.

– Бесполезно, – сказал Такрой. – Когда ему было столько лет, никого из нас еще на свете не было.

– Еще люди, – произнесла Богиня.

Их было четверо – три мужчины и женщина – немного подальше среди деревьев. На всех мужчинах были меховые туники, которые покрывали только одно плечо, а на женщине – туника подлиннее, больше похожая на платье. Они стояли, наполовину отвернувшись от забора и болтая между собой. Время от времени один из них бросал на забор презрительный взгляд через обнаженное плечо.

Такрой съежился. Его лицо было полно страдания.

– Не обращай внимания, Кристофер – демонстративно, – прошептал он. – Это те, кому мне обычно приходилось отчитываться. Думаю, они важные персоны.

Кристофер стоял, высокомерно глядя поверх голов остальных. У него начали болеть ноги.

– Они постоянно так появляются, – сказал Габриэль. – Грубые скотины! Я попросил у них чего-нибудь поесть, а они притворились, будто не слышали.

Прошло пять минут. С каждой секундой ступни Кристофера всё больше опухали, горели и уставали. Он начал ненавидеть Одиннадцатый. Похоже, здесь не было ни птиц, ни животных, ни ветра. Только ряды одинаковых красивых деревьев. Температура всё время оставалась комфортной. А люди были ужасны.

– Ненавижу этот лес, – сказал Габриэль. – Здесь всё такое одинаковое.

– Та женщина, – произнесла Богиня, – напоминает мне матушку Анстею. Спорим, в любую секунду она начнет хихикать над нами, прикрыв рот ладонью.

Женщина поднесла руку ко рту и издала презрительный звенящий смешок.

– Ну, что я говорила? – сказала Богиня. – И скатертью дорога!

Группа людей внезапно исчезла.

Кристофер постоял на одной ноге, потом – на другой. Никакой разницы – всё равно они болели.

– Тебе повезло, Такрой, – сказал он. – Если бы они не выбросили тебя в наш мир, тебе пришлось бы здесьжить.

Такрой посмотрел на него с кривой невеселой улыбкой и пожал плечами.

Примерно минуту спустя вернулся мужчина, которого они видели первым – он прогуливался среди деревьев немного в стороне. Такрой кивнул Кристоферу.

– Эй, ты! – громко и сердито крикнул Кристофер. – Я велел тебе отвести нас к Драйту! С какой стати ты не подчиняешься мне?

Мужчина ничем не показал, что слышал. Он подошел, оперся о забор и уставился на них, будто они были животными в зоопарке. Чтобы положить локти на острия кольев, он каким-то образом вызвал деревянный подлокотник. Кристофер никак не мог раскусить своеобразную магию, которую он использовал. Но Богиня, похоже, всегда немного опережала Кристофера. Она нахмурилась на подлокотник и, видимо, разобралась, в чем тут дело. Деревянный брусок усвистел в деревья, и руки мужчины с силой надавили на острия. Габриэль засмеялся – обычным, совсем не противным хохотом. Мужчина с негодованием резко выпрямился, потер руки и только потом вспомнил, что не должен обнаруживать боль перед низшими. Он стремительно развернулся и зашагал прочь.

Кристофера охватило раздражение – и из-за мужчины, и из-за того, что Богиня соображала быстрее него. То и другое вместе так разозлило его, что он поднял руки и попытался подбросить мужчину в воздух – тем способом, каким левитировал вещи в доме доктора Посана. Это оказалось почти невозможно. Да, мужчина поднялся футов на шесть. Но в следующую секунду он легко и плавно опустился обратно, насмешливо глянув через плечо, пока скользил к земле.

Это разозлило Богиню еще сильнее, чем Кристофера.

– За дело, все! – велела она. – Давай, Габриэль!

Габриэль озорно улыбнулся ей, и они налегли вместе. Они смогли поднять мужчину в воздух только на три фута, но зато им удавалось удерживать его на этой высоте. Он сделал вид, будто ничего не происходит, и продолжил идти, как если бы по-прежнему находился на земле, что выглядело решительно глупо.

– Отведи нас к Драйту! – завопил Кристофер.

– А теперь вниз, – сказала Богиня.

И они швырнули его на землю. Он пошел прочь, по-прежнему делая вид, будто ничего не произошло, что вызвало у Габриэля приступ хихиканья.

– Это принесло какую-нибудь пользу? – спросил Кристофер Такроя.

– Неизвестно, – ответил Такрой. – Им нравится заставлять ждать, пока ты не устанешь и не разозлишься настолько, что не сможешь четко мыслить.

С несчастным видом он уселся, обхватив колени руками.

Они ждали. Кристофер задумался, стоит ли возможность дать ногам отдохнуть того гигантского усилия, которое понадобится на левитирование самого себя, когда заметил, что деревья скользят в стороны – вправо и влево от забора. Или, возможно, огороженное забором место двигалось вперед так, что трава ни внутри, ни снаружи даже не пошевелилась. Сложно было понять, что именно. И то, и другое вызывало у Кристофера тошноту. Он сглотнул и сосредоточил высокомерный взгляд на деревьях впереди. Но меньше чем через секунду эти деревья укатились в никуда, оставив расширяющуюся зеленую поляну. На дальнем конце поляны в поле зрения появился человек – высокий грузный человек, который неспешно шагал к ним. Такрой слегка задохнулся:

– Это Драйт.

Кристофер сузил глаза, активируя колдовское зрение, и наблюдал, как деревья всё больше раздвигаются. Это напомнило ему о том, как он играл, переставляя деревья на Трампингтон-роуд. Теперь он видел, что Драйт делает то же самое. В этом мире, чтобы заставить магию работать, приходилось как бы отклониться в сторону от обычного в любом другом мире способа, сгибая и сминая магию, словно наблюдаешь за своей работой в рифленом стеклянном шаре. Кристофер не был уверен, что сумеет так действовать.

– Я не могу раскусить эту чужеродную магию, – вздохнул Габриэль.

Пока Драйт медленно приближался, Кристофер прикусил губу в попытке сдержать восторженную ухмылку от мысли, что он разобрался быстрее Габриэля. Деревья теперь уносились прочь, оставляя большую круглую поляну, залитую зеленоватым солнечным светом. Драйт приблизился достаточно, чтобы увидеть, что он одет практически как Кристофер – в по меньшей мере две львиные шкуры, увешанные яркими звякающими украшениями. Кудрявые волосы и борода были белыми. На пальцах его гладких коричневых ног красовались кольца.

– Он выглядит как один из мерзких богов – тех, которые едят собственных детей, – четко и громко произнес Габриэль.

Кристоферу пришлось прикусить язык, чтобы не рассмеяться. Ему начала нравиться эта версия Габриэля. К тому моменту, когда ему удалось справиться со смехом, он оказался лицом к лицу с Драйтом – в нескольких ярдах за забором. Он недоверчиво оглянулся. Слегка ошеломленные Богиня и Габриэль, по-прежнему пленные, стояли внутри забора. Такрой сидел на земле, изо всех сил стараясь остаться незамеченным.

Кристофер вскинул подбородок и посмотрел Драйту в лицо. На гладком коричневом лице полностью отсутствовало какое бы то ни было выражение. Но Кристофер продолжал пристально смотреть, пытаясь за пустотой разглядеть личность. Чувства Драйта настолько отличались от его собственных и были настолько высокомерными, что на мгновение он почувствовал себя насекомым. И Кристофер вспомнил тот ледник в Седьмой серии, про который несколько лет назад Такрой сказал, что он напоминает ему двух людей. Кристофер понял, что одним из них был Драйт. Холодный и высокий, как ледник, Драйт был словно покрыт коркой таких древних знаний, что обычные люди не могли его понять. С другой стороны, дядя Тенни был вторым человеком, которого ледник напоминал Такрою. Кристофер тщательно выискивал в Драйте черты, похожие на дядю Тенни. В величественном лице Драйта не было ничего от фальшивого выражения дяди Тенни, но в нем не было и искренности. Кристофер с уверенностью мог сказать, что, как дядя Тенни, Драйт станет жульничать и лгать, если понадобится. Но главное их сходство заключалось в том, что оба были крайне эгоистичны. Дядя Тенни использовал людей. Драйт тоже.

– Кто ты такой? – спросил Драйт глубоким презрительным голосом.

– Я Драйт, – ответил Кристофер. – Драйт мира Двенадцать-А. Там это называется Крестоманси, но по сути это одно и то же.

От крайней наглости этого заявления у него задрожали ноги. Но Такрой сказал, единственное, что уважает Драйт – это гордость. Усилием воли Кристофер успокоил дрожь в коленях и состроил высокомерное выражение лица.

Невозможно было понять, поверил Драйт Кристоферу или нет. Он не ответил, а его лицо оставалось пустым. Но Кристофер почувствовал, как Драйт выпускает маленькие усики отклоняющейся, рябящей магии Одиннадцатого, проверяя его, прощупывая, чтобы узнать его сильные и слабые стороны. В глубине души Кристоферу казалось, что он весь состоит из слабых сторон. Но он подумал, что из-за странности здешней магии он понятия не имеет, каковы его силы, а значит, Драйт, вполне возможно, тоже.

Поляна позади Драйта заполнилась людьми. Их не было здесь вначале, но теперь они появились: светловолосая темнокожая толпа, одетая во всевозможное количество мехов – от крошечных набедренных повязок до длинных одеяний из медвежьей шкуры. Кажется, Драйт говорил:

– Можешь называть себя Драйтом, если тебе так хочется, но посмотри, какой властью обладаю я.

Все люди смотрели на Кристофера с презрением и неприязнью. Кристофер нацепил такое же выражение и уставился в ответ. И осознал, что его лицо уже привыкло к такому выражению. Большую часть времени, проведенного в Замке, он именно так смотрел на окружающих. Он испытал неприятное потрясение, обнаружив, что был так же ужасен, как люди Одиннадцатого.

– Зачем ты здесь? – спросил Драйт.

Кристофер отодвинул потрясение в сторону. «Если выберусь отсюда, постараюсь быть приятнее», – подумал он и полностью сосредоточился на том, чтобы, следуя советам Такроя, правильно ответить.

– Я пришел забрать кое-что, принадлежащее мне, – сказал он. – Но сначала позволь представить тебе мою коллегу – Живую Ашет. Богиня, это Драйт Одиннадцатого.

Страусиное перо затрепетало на голове Богини, когда она шагнула к острым кольям и снисходительно склонила голову. Судя по легкому подергиванию в лице, Драйт был впечатлен тем, что Кристофер привел с собой Живую Ашет. Тем не менее Богиня по-прежнему оставалась за забором.

– И, конечно, ты уже знаешь моего человека – Мордехая Робертса, – величественно произнес Кристофер, пытаясь подать это как предмет гордости.

Драйт опять ничего не ответил. Но люди позади него теперь сидели. Так, будто они были в таком положении всегда. К этому времени Драйт, кажется, говорил:

– Очень хорошо. Ты равен мне. Но хочу заметить, что мои последователи численно превосходят твоих – несколько тысяч к одному. И мои послушны малейшей моей прихоти.

Кристофер изумился, что ему удалось добиться хотя бы этого. Он попытался скрыть изумление, разглядывая людей. Некоторые разговаривали и смеялись, хотя он не слышал ни звука. Некоторые готовили еду над маленькими шарами голубоватого колдовского огня, который они, похоже, использовали вместо обычного. Здесь было очень мало детей. Двое или трое, которых видел Кристофер, степенно сидели, ничего не делая. «Я бы возненавидел жизнь в Одиннадцатом! – подумал он. – В сотни раз скучнее, чем в Замке!»

– Что за принадлежащая тебе вещь позволила тебе войти в мой мир? – в итоге спросил Драйт.

Наконец, они приступили к делу, хотя Драйт и пытался делать вид, будто Кристофер не стоит внимания. Кристофер улыбнулся и покачал головой, показывая, что принял слова Драйта за шутку.

– Две вещи, – ответил он. – Во-первых, я должен поблагодарить тебя за то, что ты собрал для меня жизни Габриэля де Витта. Это избавило меня от многих трудов. Но ты, похоже, сложил жизни неправильно и превратил Габриэля в мальчика.

– Я собрал их в форму, с которой проще всего иметь дело, – сказал Драйт.

Как всё им сказанное, эти слова были полны иных смыслов.

– Если ты имеешь в виду, что с мальчиками просто иметь дело, – произнес Кристофер, – боюсь, ты ошибаешься. Не с мальчиками из Двенадцатого-А.

– И не с девочками, – громко вставила Богиня. – Из любого мира.

– Кто для тебя Габриэль де Витт? – спросил Драйт.

– Мы как отец и сын, – ответил Кристофер.

Гордый тем, как он хитро не уточнил, кто из них кто, он бросил на Такроя взгляд через забор. Такрой по-прежнему сидел, свернувшись в клубок, но Кристоферу показалось, что его кудрявая голова едва заметно кивнула.

– Ты претендуешь на де Витта, – сказал Драйт. – Может, он и будет твоим – в зависимости от того, что еще ты хочешь сказать.

Забор вокруг остальных троих плавно заскользил в стороны, пока не исчез из вида, как раньше деревья.

Габриэль выглядел озадаченным. Богиня осталась стоять, где стояла, явно охваченная подозрениями. Кристофер настороженно посмотрел на Драйта. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Еще я хочу сказать насчет вот этого моего человека, обычно известного как Мордехай Робертс. Полагаю, он был твоим, а значит, у тебя его душа. Поскольку теперь он мой человек, возможно, ты отдашь мне его душу?

Такрой вскинул голову и уставился на Кристофера в ужасе и смятении. Кристофер проигнорировал его. Он знал, что искушает судьбу, но он с самого начала собирался добыть душу Такроя. Он шире расставил ноющие ноги, скрестил руки поверх мехов и драгоценностей и постарался улыбнуться Драйту так, будто просил о самой обычной и разумной в любом мире вещи.

Драйт не выказал признаков удивления или гнева. И это не было просто самообладанием или гордостью. Кристофер знал: Драйт ожидал от него такой просьбы и не возражал, чтобы Кристофер знал. Его мозг бешено заработал. Драйт упростил для них проход в Одиннадцатый. Он сделал вид, будто принимает Кристофера как равного, и сказал, что Кристофер может забрать жизни Габриэля. Значит, Драйт ожидал что-то получить с этого – что-то, чего он действительно сильно желал. Но что?

– Если член моего Клана объявлен как твой человек, ты должен знать имя его души, – заметил Драйт. – Он сообщил тебе это имя?

– Да, – ответил Кристофер. – Такрой.

Лица всех людей, сидевших на поляне позади Драйта, повернулись к нему. Все они были возмущены. Но Драйт сказал только:

– И что Такрой сделал, чтобы стать твоим?

– Он лгал ради меня целый день, – ответил Кристофер. – И ему поверили.

Первый настоящий звук в этом месте прокатился среди сидящих людей: долгий гортанный шепот. Благоговения? Одобрения? Что бы это ни было, Кристофер знал: он сказал правильную вещь. Как и говорил ему Такрой, эти люди легко лгали ради их Драйта. А убедительная ложь в течение целого дня показывала наивысшую преданность.