Текст книги "Жизни Кристофера Чанта (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

– Тогда он мог бы стать твоим, – признал Драйт, – но при двух условиях. Я ставлю два условия, поскольку ты просишь у меня две вещи. Первое, конечно, заключается в том, чтобы ты узнал, которая из душ принадлежит ему, – он едва заметно махнул могущественной коричневой рукой.

Внимание Кристофера привлекло движение среди деревьев с одной стороны. Он повернулся туда и увидел, что тонкие стволы бесшумно раздвигаются в стороны. Когда они остановились, там образовалась травянистая дорожка, ведущая к квадратной рамке Врат. Они были примерно в пятидесяти футах. Драйт показывал, что Кристофер может попасть домой при условии, что сделает то, чего от него хотят.

– Дорогу блокирует гигантская масса их магии, – прошептала Богиня.

Габриэль вытянул шею у него над плечом, чтобы жадно посмотреть на Врата.

– Да, это всего лишь морковка перед мордой осла, – согласился он.

Такрой просто застонал, уткнувшись лицом в колени.

Люди приносили какое-то вещи и выкладывали широким полукругом перед Кристофером. Каждый мужчина и женщина приносили по две-три вещи и насмешливо смотрели на Кристофера, с глухим стуком ставя их в растущую линию. Он посмотрел на вещи. Некоторые были почти черные, некоторые желтоватые, а другие – белые или блестящие. Он не был уверен, статуэтки это или сгустки какого-то вещества, которое расплавилось, а потом застыло в чудных формах. Некоторые из них смутно напоминали людей. Большинство не имело никакой формы. Но главное – вещество, из которого они были сделаны. У Кристофера скрутило желудок, и ему пришлось приложить грандиозные усилия, чтобы продолжать смотреть высокомерно, когда он понял, что все они из серебра.

Когда на зеленом дерне сидело около сотни предметов, Драйт снова взмахнул рукой, и люди перестали их подносить.

– Выбери душу Такроя из душ моих людей, – сказал он.

Кристофер несчастно пошел вдоль изогнутого ряда, сцепив руки за спиной, чтобы они не дрожали, а украшения Берил не позвякивали. Он чувствовал себя генералом, обозревающим армию металлических гоблинов. Он прошел всю линию целиком, слева направо, и ни один из предметов ни о чем ему не говорил. «Используй колдовское зрение», – сказал он себе, когда развернулся на правом фланге и пошел в обратном направлении. Возможно, оно сработает на серебряных статуях, если не прикасаться к ним.

Кристофер заставил себя посмотреть на статуи особым способом. Чтобы сделать это, прорываясь сквозь волнообразную отклоняющуюся магию Одиннадцатого, пришлось приложить немалые усилия. И, как он и боялся, штуки выглядели точно так же – такими же нелепыми, такими же бессмысленными. Он знал, колдовское зрение работало. Он видел, что некоторое количество людей, сидевших на поляне, на самом деле здесь не присутствовали. Они находились в других частях леса, занятые другими махинациями Драйта, и проецировали сюда свои изображения, повинуясь приказу Драйта. Но его колдовское зрение не работало на серебре.

Так как еще он может различить? Размышляя, Кристофер шагал вдоль линии. Люди насмешливо наблюдали за ним, а голова Драйта величественно поворачивалась за ним следом. «Они все такие неприятные, – подумал Кристофер, – неудивительно, что их души похожи на маленьких серебряных чудовищ». Такрой был среди них единственным приятным человеком… А! Вот душа Такроя! Она находилась на некотором расстоянии слева. Она походила на человека не больше других, но она была милой, в пятьдесят раз милее остальных.

Кристофер постарался продолжить идти так, будто не видел ее, размышляя, что произойдет, когда он возьмет ее и потеряет всю свою магию до капли. Ему придется положиться на Богиню. Он надеялся, что она поняла.

Должно быть, его лицо изменилось. Драйт понял, что Кристофер нашел правильную душу, и тут же начал жульничать, как Кристофер и ожидал. Линия изогнутых предметов внезапно стала длиной в целую милю, и душа Такроя оказалась очень далеко. И все они меняли форму, плавясь в новые странные кляксы и свежие бесформенные формы.

А потом с волнообразным толчком всё вернулось к изначальному положению. «Прекрасно! – подумал Кристофер. – Богиня!» Он не отрывал взгляда от души, и теперь она была довольно близко. Ринувшись вперед, он схватил ее. И едва прикоснувшись к ней, ослабел, отяжелел и почувствовал усталость. Захотелось заплакать, но он встал, держа душу. И, конечно же, Богиня, разведя руки, пристально смотрела на Драйта. Кристофер с удивлением обнаружил, что даже лишенный магии он может видеть призрачную вторую пару рук.

– Жрицы учили меня, что жульничать низко, – сказала она. – Я-то думала, вы слишком горды, чтобы опускаться до такого.

Драйт пренебрежительно посмотрел на нее:

– Я не назначал никаких правил.

Лишение магии немного похоже на другой вид колдовского зрения, подумал Кристофер. Драйт теперь выглядел меньше и далеко не столь великолепным. На его лице ясно проступил отпечаток фальшивости, как у дяди Тенни. Кристоферу всё еще было до смерти страшно, но теперь, когда он видел это, ему значительно полегчало.

Пока Богиня и Драйт пялились друг на друга, он неуклюже пробрался к Такрою.

– Вот, держи, – сказал он, пихая в него странную статую.

Такрой поднялся на одно колено, выглядя так, словно не может поверить своим глазам. Его руки дрожали, когда сомкнулись вокруг души. Как только он схватил ее, штука растаяла, впитавшись в его руки. Ногти и вены стали серебристыми. Мгновение спустя лицо Такроя тоже налилось серебристой краской. Затем она поблекла, и Такрой стал обычным, за исключением того, что в нем появилось сияние, которое делало его тем Такроем, которого Кристофер знал в Месте Между.

– Теперь я действительно твой человек! – произнес Такрой со смехом, похожим на рыдания. – Понимаешь, я не мог спросить Розали… Берегись Драйта!

Кристофер резко развернулся и обнаружил, что Богиня стоит на коленях, выглядя сбитой с толку. Неудивительно. Драйт располагал тысячами лет опыта.

– Оставь ее! – воскликнул Кристофер.

Драйт посмотрел на него, и на мгновение Кристофер почувствовал, как странная искаженная магия пытается поставить на колени и его тоже. А потом она остановилась. Драйт всё еще не получил того, что хотел от Кристофера.

– Теперь мы подошли к моему второму условию, – спокойно произнес Драйт. – У меня умеренные условия. Ты пришел сюда, требуя семь жизней и душу. Я отдаю тебе их. В обмен я прошу лишь одну жизнь.

Габриэль нервно засмеялся:

– У меня есть несколько в запасе. Если благодаря этому мы выберемся отсюда…

Вот чего хотел Драйт. Всё это время он добивался жизни кудесника с девятью жизнями, отданной добровольно. Если бы Кристофер не посмел просить душу Такроя, Драйт потребовал бы жизнь за освобождение Габриэля. На секунду Кристофер подумал, что они могут позволить ему взять одну из жизней Габриэля. В конце концов, у него их семь, и еще одна лежит на полу в Замке. А потом понял, что из всех возможных вариантов – этот самый опасный. Это даст Драйту власть над Габриэлем – ту же власть, которая была у него над Такроем, – до тех пор, пока длятся его оставшиеся жизни. Драйт стремился контролировать Крестоманси – точно так же, как дядя Тенни стремился контролировать Кристофера. Нельзя рисковать, отдавая ему одну из жизней Габриэля.

– Хорошо, – ответил Кристофер.

Впервые он был по-настоящему благодарен Габриэлю за то, что его девятая жизнь надежно заперта в сейфе Замка.

– Как видишь, у меня есть еще две жизни. Ты можешь взять одну из них, – он очень осторожно озвучивал условия, зная, что Драйт сжульничает, если сможет, – поскольку если ты возьмешь больше одной, это убьет меня и даст моему миру право наказать твой. Как только эта жизнь окажется в твоих руках, твои условия будут исполнены и ты должен позволить нам четверым пройти через Врата обратно в Двенадцатый-А.

– Согласен, – сказал Драйт.

Его лицо оставалось совершенно невыразительным, но Кристофер чувствовал, что внутри он поздравляет себя и хихикает. Он торжественно шагнул к Кристоферу. Кристофер обхватил себя руками и понадеялся, что будет не слишком больно. На самом деле, боли было так мало, что его почти застали врасплох. Драйт отступил назад всего лишь мгновение спустя, и в руках у него болталась прозрачная фигура. Она была одета в призрачную тигриную шкуру, а тусклая золотая лента развевалась на ее голове.

Кристофер вызвал огонь на эту фигуру – сильный, отклоняющийся и волнообразный, – вложив в него все имеющиеся в его распоряжении силы. Огонь – единственное, к чему Драйт не привык. Кристофер знал: это единственное, что может свести на нет тысячи лет опыта. К его облегчению, Богиня пришла к тем же самым выводам. Он краем глаза видел, как она, раскинув все четыре руки, низводит огонь так же, как он вызывал его.

Его седьмая жизнь моментально оказалась охвачена пламенем. Когда она вспыхнула, Драйт вцепился в ее плечи, угрюмо пытаясь потушить ее. Но Кристофер оказался прав: магия огня являлась слабым местом Драйта. Его попытка обратить чары была медленной и неуверенной. Но он продолжал пытаться и цепко держал жизнь за плечи, пока ему не пришлось отпустить ее, чтобы не лишиться рук. К этому времени его львиная шкура загорелась спереди. Кристофер успел увидеть, как он пытается сбить огонь и кашляет в дыму, когда сам рухнул на дерн корчащейся от боли кучей. Хуже, чем быть поджаренным драконом. Его охватила агония. До сих пор он не думал, что будет больно, не говоря уже о том, что настолько.

Такрой сгреб его, жестом пожарника перекинул через плечо и помчался к Вратам. От каждого шага Кристофер получал удар, и каждый удар был пыткой. Но его слезящиеся глаза уловили, как Богиня схватила Габриэля по меньшей мере тремя руками и потащила его к Вратам одновременно грубой силой и магией. Они добрались одновременно и вместе нырнули в них. Остатков ясного мышления Кристофера едва хватило на то, чтобы отменить чары и захлопнуть за ними Врата.

Глава 21

Боль прекратилась в тот момент, когда Врата закрылись. Такрой осторожно опустил Кристофера на пол, проверил, всё ли с ним в порядке, и бросился к мисс Розали.

– Ух ты… Смотрите! – воскликнула Богиня, указывая на Габриэля.

Такрой не повернулся. Он был слишком занят, обнимая мисс Розали. Кристофер сел на полу и вместе с остальными людьми в командном пункте уставился на Габриэля. Когда магия Драйта покинула его, он начал рывками расти. Вначале он был молодым человеком с цветастым шелковым галстуком и проницательным задумчивым взглядом. Затем он стал человеком постарше в потрепанном костюме и с еще более проницательным взглядом. Затем он был среднего возраста и выглядел выцветшим, безнадежным и отчаявшимся, как будто все его надежды рухнули. В следующее мгновение этот человек собрался в энергичного начавшего седеть джентльмена; а потом – в такого же джентльмена, но старше и мрачнее. Пораженный и взволнованный, Кристофер наблюдал за метаморфозами. Он понял, что Габриэль ненавидел должность Крестоманси, и они сейчас видели этапы его привыкания к ней. «Как хорошо, что мне пришлось проще!» – подумал Кристофер, когда Габриэль, наконец, стал тем мрачным стариком, которого он знал. Когда всё закончилось, Габриэль добрался до кушетки Такроя и тяжело опустился на нее.

Берил и Иоланта кинулись к нему с чашками чая. Габриэль залпом выпил чашку Берил (или Иоланты); взял чашку Иоланты (или Берил) и медленно выпил ее маленькими глотками, прикрыв глаза.

– От всей души благодарю, Кристофер, – сказал он. – Надеюсь, боль прошла.

– Да, спасибо, – ответил Кристофер, беря чашку чая, которую ему протягивала Эрика.

Габриэль бросил взгляд туда, где Такрой по-прежнему обнимал мисс Розали.

– Судя по всему, у Мордехая еще больше причин благодарить тебя, чем у меня.

– Не позволяйте отправлять его в тюрьму, – попросил Кристофер и рассеянно подумал: «А еще надо попросить за мальчика-коридорного».

– Сделаю, что смогу, – пообещал Габриэль. – Теперь, когда я знаю обстоятельства. Этот кошмарный Драйт за многое в ответе. Хотя, возможно, я буду прав, предположив, что Мордехай продолжал работать с твоим не менее кошмарным дядей, поскольку знал, что любой другой спирит, которого выберет твой дядя, очень быстро превратит тебя в закоренелого преступника. Согласен?

– Ну, – ответил Кристофер, стараясь быть честным. – Думаю, отчасти это потому, что мы оба так помешаны на крикете.

– В самом деле? – вежливо произнес Габриэль и повернулся к Богине.

Она отыскала Праудфут и нежно держала ее в ладонях. Габриэль перевел взгляд от котенка на босые ноги Богини.

– Юная леди, – сказал он. – Ты же юная леди, не так ли? Покажи мне, пожалуйста, свою левую подошву.

Немного вызывающе Богиня повернулась к ним спиной и согнула ногу, поднимая ее. Габриэль посмотрел на фиолетово-синюю отметину. А потом – на Кристофера.

– Да, я действительно Ашет, – сказала Богиня, – но нечего так смотреть на Кристофера! Я пришла сюда сама по себе. И очень ловко.

Глаза Габриэля сузились:

– Используя Богиню Ашет как вторую жизнь?

Богиня опустила взгляд и кивнула. Габриэль поставил пустую чашку и взял полную, которую ему протянул Флавиан.

– Моя дорогая девочка, – произнес он, потягивая чай, – что за глупость ты совершила! Ты, совершенно очевидно, сама по себе сильная кудесница. Так что не было нужды использовать Ашет. Так ты лишь подарила ей власть над собой. Рука Ашет будет преследовать тебя всю оставшуюся жизнь.

– Но я думала, что магия, которой я владею, исходит от Ашет! – возразила Богиня.

– О, нет, – сказал Габриэль. – Ашет обладает силами, но никогда ими не делится. Те, что есть у тебя – твои собственные.

Богиня приоткрыла рот. Казалось, она сейчас заплачет.

– Габриэль, – сконфуженно произнес Флавиан, – боюсь, Рука Ашет сейчас вокруг…

Снизу донеслось мощное БАБАХ, сопровождающее падение Верши для Омаров.

Все, кроме Габриэля, кинулись к лестнице. Он медленно поставил чашку, явно спрашивая себя, что происходит. Кристофер помчался к лестнице, а потом ради скорости сделал то, о чем всегда мечтал: съехал по розовому изгибу мраморных перилл. Богиня последовала за ним. Когда они спрыгнули внизу, Габриэль уже был там – стоял рядом с черной веревкой, опустив взгляд на свою безвольную прозрачную жизнь. Но остальным было не до того.

Дядя Тенни в броне и с тяжелой булавой в руках прошел через пентаграмму. Кристофер подозревал, что он так поступит. Однако, если он и запасся антикошачьими чарами, они явно не действовали на кота из Храма Ашет. Верша для Омаров упала точно на пентаграмму, накрыв вместе с дядей Тенни Трогмортена, и Трогмортен изо всех сил старался добраться до него. Сквозь поднимающийся спиралью дым от драконьей крови можно было видеть, как дядя Тенни медленно ходит кругами внутри клетки, давя обутыми в металл ногами кошачьи миски и яростно размахивая булавой. Трогмортен двигался быстрее дяди Тенни и его булавы и мог взбираться по стенам Верши для Омаров, но не мог пробраться сквозь броню. Он мог только с душераздирающим скрежетом царапать ее. Сложилась патовая ситуация.

Кристофер оглянулся и обнаружил позади себя Габриэля. Его лицо озаряла совершенно необычная широкая озорная улыбка – нет, не необычная, подумал Кристофер: так же Габриэль улыбался, когда они левитировали мужчину в Одиннадцатом.

– Дадим коту шанс? – спросил Габриэль. – На минутку?

Кристофер кивнул.

Доспехи дяди Тенни исчезли, оставив его в лисьем твидовом костюме. Трогмортен тотчас же превратился в семилапую, трехголовую, летающую, шипящую фурию с острыми как бритва когтями. В первую секунду он несколько раз пролетел вверх и вниз по дяде Тенни. Полилось столько крови, что через пятнадцать таких секунд Кристофер даже пожалел дядю. Через тридцать секунд он обрадовался, когда рычащий Трогмортен внезапно исчез.

Брыкающийся и вырывающийся, кот появился на руках Богини.

– Нет, Трогмортен, – сказала она. – Я ведь уже говорила: ты не должен выцарапывать людям глаза. Это нехорошо.

– Хорошо или нет, – с сожалением произнес Габриэль, – но мне понравилось, – он аккуратно наматывал на руку что-то невидимое. – Симонсон, – позвал он, – Симонсон, вы ответственный за эту клетку? Я забрал его магию, пока он был занят. Можете теперь убрать клетку и запереть его, пока за ним не придет полиция.

И снова создалась патовая ситуация. Как только клетка начала подниматься, Трогмортен прыгнул к открывшемуся под ней пространству. Дядя Тенни закричал. В итоге одному из конюхов пришлось забраться наверх и отцепить клетку от цепи. После чего клетку просто потащили по полу со спотыкающимся внутри нее дядей Тенни, а Трогмортен крался следом, издавая низкие пульсирующие звуки.

Как только клетка оказалась вне пентаграммы, от забрызганного кровью пола взметнулся серебряный столб. Столб выглядел как человек, если не считать того, что люди не бывают такими высокими – на добрый фут выше Габриэля. Он рос и рос вверх – женщина в серебряных одеяниях с серебряной маской на лице и серебряным копьем в руке.

Богиня взвыла от ужаса и попыталась спрятаться за Кристофера.

– Серебро, – предупредил он ее. – Я не смогу помочь.

У него застучали зубы. Впервые он осознал, насколько обнаженным и уязвимым чувствуешь себя с одной жизнью.

Богиня рванула за Габриэля и вцепилась в его черный сюртук.

– Это Ашет! Спасите меня!

– Мадам, – вежливо обратился Габриэль к призраку, – чему мы обязаны честью вашего посещения?

Призрак пронзительно посмотрел сквозь прорези в маске: сначала на Габриэля и скорчившуюся за ним Богиню, потом – на Кристофера, потом – на Вершу для Омаров и общий хаос в вестибюле.

– Я ожидала найти здесь более солидное заведение, – произнесла она глубоким мелодичным голосом.

Она сдвинула маску наверх, открыв строгое узкое старое лицо. Это лицо моментально заставило Кристофера почувствовать себя ужасно глупо в тигровом коврике, увешанном сережками.

– Матушка Праудфут! – воскликнула Богиня.

– Я пыталась пройти через эту пентаграмму, как только выследила тебя, дитя, – раздраженно произнесла матушка Праудфут. – Лучше бы ты поговорила со мной, прежде чем вот так сбегать. Ты ведь знаешь, что ради тебя я бы сделала исключение из правил, если бы могла, – она повелительно повернулась к Габриэлю. – Вы кажетесь достаточно солидным. Вы ведь тот кудесник де Витт из Двенадцатого-А, правильно?

– К вашим услугам, мадам, – ответил Габриэль. – Простите наш нынешний беспорядок. У нас были некоторые неприятности. Обычно мы весьма солидное сообщество.

– Так я и подумала. Не могли бы вы позаботиться об этой Дочери Ашет для меня? Если бы вы согласились, было бы просто идеально, поскольку я должна доложить о ее смерти.

– В каком смысле – позаботиться? – осторожно спросил Габриэль.

– Устроить, чтобы она получила образование в хорошей школе, и так далее – рассмотреть возможность стать ее законным опекуном.

Матушка Праудфут величественно сошла со своего пьедестала. Теперь она стала примерно одного роста с Габриэлем. Они были одинаково худыми и суровыми.

– Эта девочка всегда была моей любимой Ашет, – объяснила она. – Я в любом случае стараюсь сохранить им жизнь, когда они вырастают. Но большинство из них такие глупые маленькие болванчики, что помимо этого я больше ничего для них не делаю. Однако, как только я поняла, что эта девочка другая, я начала откладывать средства из капиталов Храма. Думаю, у меня достаточно, чтобы оплатить ее обучение.

Она отбросила в сторону шлейф. Пьедестал оказался небольшим крепким сундуком. Широким жестом матушка Праудфут откинула его крышку. Он был наполнен маленькими кусочками вроде как мутно-прозрачного кварца, похожего на дорожный гравий. Но на лице Габриэля появилось благоговение. Краем глаза Кристофер заметил, как Такрой и Флавиан с вытаращенными глазами говорят друг другу что-то похожее на: «Алмазы!»

– Боюсь, алмазы не обработанные, – сказала матушка Праудфут. – Как считаете, их будет достаточно?

– Думаю, меньше половины этого будет более чем достаточно, – ответил Габриэль.

– Но я имела в виду также швейцарский пансион, – резко произнесла матушка Праудфут. – Я изучила этот мир и не хочу, чтобы вы экономили. Вы сделаете это для меня? Естественно, взамен я гарантирую, что последователи Ашет выполнят любую вашу просьбу.

Габриэль перевел взгляд с матушки Праудфут на Богиню. Он колебался. Посмотрел на Кристофера. И, наконец, ответил:

– Очень хорошо.

– Ух ты, вы просто прелесть! – воскликнула Богиня.

Она обогнула Габриэля и обняла его. Затем она метнулась к матушке Праудфут и изо всех обняла и ее тоже.

– Я люблю вас, матушка Праудфут, – сказала она, вся запутавшись в серебряных драпировках.

Матушка Праудфут тихонько шмыгнула носом, обнимая Богиню в ответ. Но взяла себя в руки и строго посмотрела на Габриэля поверх головы Богини.

– Остается одна назойливая деталь, – сказала она. – Ашет в самом деле требует жизнь – по одной за каждую Живую Ашет.

Кристофер вздохнул. Похоже, все во всех Везделках хотят получить его жизни. Теперь у него останется только та, что хранится в сейфе Замка.

Габриэль выпрямился, выглядя угрожающе, как никогда.

– Ашет не слишком разборчива, – сказала матушка Праудфут, прежде чем он успел заговорить. – Обычно я забираю жизнь одной из Храмовых кошек, – она указала серебряным копьем туда, где Трогмортен вышагивал вокруг Верши для Омаров, издавая звуки, похожие на кипящий чайник. – У этого старого рыжего кота еще осталось около трех жизней. Я возьму одну из них.

Звуки кипящего чайника прекратились. Трогмортен показал, что думает об этом предложении, рыжей молнией метнувшись наверх по лестнице.

– Неважно, – сказал Габриэль. – Так получилось, что у меня есть одна лишняя жизнь.

Он шагнул к черным веревкам, подобрал свое безвольное прозрачное подобие из ограды библиотечных стульев и учтиво нанизал его на конец копья матушки Праудфут.

– Вот. Эта подойдет?

– Превосходно, – ответила матушка Праудфут. – Спасибо.

Она поцеловала Богиню и величественно погрузилась в пол рядом с сундучком с алмазами.

Богиня захлопнула сундучок и села на него.

– Школа! – произнесла она, блаженно улыбаясь. – Рисовые пудинги, старосты, дортуары, полуночные пиры, игры… – она прервалась, не переставая улыбаться, хотя теперь улыбка стала скорее гримасой. – Честь. Чистосердечное признание. Сэр де Витт, думаю, мне лучше остаться в Замке. Я ведь доставила Кристоферу столько неприятностей. А он… э… знаете, ему очень одиноко.

– Я был бы дураком, если бы не понял этого, – ответил Габриэль. – Я как раз обсуждаю с министерством возможность привести сюда на обучение несколько юных кудесников. На данный момент я могу только нанимать их в качестве прислуги – как присутствующего здесь юного Джейсона, коридорного, – но вскоре это изменится. Нет никаких причин, чтобы тебе не ехать в школу…

– Есть! – воскликнула Богиня – она густо покраснела, а в глазах появились слезы. – Я должна признаться, как делают в книгах. Я не заслуживаю школы! Я ужасно плохая. Чтобы попасть сюда, я использовала как вторую жизнь вовсе не Ашет. Я использовала одну из жизней Кристофера. Я не осмелилась использовать Ашет из страха, что она остановит меня, так что я взяла одну из жизней Кристофера, когда он застрял в стене, и использовала ее, – слезы побежали по ее щекам.

– Где она? – спросил Кристофер, глубоко пораженный.

– По-прежнему в стене, – всхлипнула Богиня. – Я засунула ее глубоко внутрь, чтобы никто не нашел, но с тех пор меня всё время мучит совесть. Я пыталась помочь, чтобы искупить это, но я не слишком много сделала и думаю, я заслуживаю наказания.

– В нем нет абсолютно никакой необходимости, – сказал Габриэль. – Теперь, когда мы знаем, где находится жизнь, мы можем послать Мордехая Робертса забрать ее. Перестань плакать, юная леди. Тебе придется поехать в школу, потому что в противном случае получится, что я злоупотребил твоим сундуком алмазов. Рассматривай это как свое наказание. А во время каникул можешь приезжать в Замок и жить с остальными юными кудесниками.

Блаженная улыбка Богини вернулась, отчего слезы на ее лице стекли к ушам и в волосы.

– Каники, – поправила она Габриэля. – В книгах всегда говорят «каники».

Вот, собственно и всё, если не считать письма, которое Кристофер получил из Японии вскоре после Нового Года.

«Дорогой Кристофер,

Почему ты не сказал мне, что твой дорогой папа устроился здесь, в Японии? Это такая изысканная страна, если привыкнуть к ее обычаям, и мы с твоим папой оба здесь очень счастливы. Гороскопы твоего папы имели честь заинтересовать некоторых людей, которые имеют влияние на императора. Мы уже вращаемся в высочайших кругах и в ближайшее время надеемся продвинуться даже выше. Твой дорогой папа посылает тебе свою любовь и надеется, что твое будущее в качестве следующего Крестоманси будет самым прекрасным. Я тоже посылаю тебе мою любовь,

Мама».