Текст книги "Мечты сбываются"
Автор книги: Дейна Рэнсом
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
12
– Задраивайте люки! Приближается ураган.
– Передохни, Лиза, – сказал Мо и повернулся к одному из своих ассистентов, тому, который предупреждал об урагане. – О чем ты говоришь?
– О Харлане. Он набрасывается на всех, кто попадет ему под руку, и я хочу держаться как можно дальше от него.
Мо не выглядел слишком озадаченным, когда стал проверять один из рефлекторных экранов, размещенных позади стула Лизы. Эта каюта была превращена в настоящую студию, полностью укомплектованную задниками, рассеивателями света, установленными на треножниках, и металлическими отражателями. Были здесь и осветительные приборы, фильтры, экспонометры, большое количество фотокамер и самых различных линз – Лиза никогда не подозревала, что их нужно так много. Тедди нравилось работать на натуре, среди красивых пейзажей и пользоваться самой необходимой аппаратурой. Мо предпочитал солидную технику и мягкое освещение, которого можно было достигнуть только в студии. Его коньком были портреты, а не моментальные снимки, и он без конца заставлял Лизу принимать разные позы, пока она не стала чувствовать себя как жареный червяк. Пока Мо химичил, один из его помощников подскочил с влажным платком, чтобы обтереть ей лицо.
– Это не похоже на Харлана, – прокомментировал он, как будто его мнение было самым авторитетным. – Обычно он держится в рамках и не раздает удары направо и налево без всякой причины. Интересно, в чем причина теперь?
– Я не знаю, но он назначил собрание на три часа дня, и вам лучше там присутствовать.
Мо печально вздохнул.
– Я не понимаю – он хочет, чтобы я делал свое дело или слушал его лекцию?
– Если бы я был на твоем месте, я бы пошел послушать, что он скажет.
– Отлично. – Мо опустил рассеивающий фильтр, который держал в руках, с явным раздражением. – Сверните его кто-нибудь. Мистер Джеймсон приказывает явиться на ковер. Лиза, ты все сделала великолепно, крошка.
Он протянул руку, чтобы помочь ей встать со стула. Она неуклюже поднялась. Даже после того, как она просидела полдня с забинтованной и покрытой мокрым полотенцем лодыжкой, нога не перестала ныть.
– Спасибо, Мо. Я полагаю, мне тоже надо пойти на собрание?
– Ты входишь в нашу семейку, так что лучше обеспечить себе безопасность, чем потом жалеть. Если у Харлана дымит фитиль, не надо заставлять его ждать тебя.
Дымит фитиль – что-то из артиллерийской терминологии. Человек, которого увидела Лиза перед сборищем удивленных сотрудников фирмы, был похож на искрящийся динамит. Лиза проскользнула на незанятое сиденье сзади, удивляясь, как и все присутствующее, в чем дело. Взгляд Харлана на мгновение остановился на ней, и все, что она поняла, так это то, что темные мрачные штормовые облака сгущаются и готовы разразиться грозой.
За всех высказался Стив Дайэл.
– Что тут намечается, Харлан?
Харлан остановился перед ним и сказал так тихо, что они едва слышали его:
– Ничего.
А когда они все подались вперед, чтобы лучше слышать, он взревел:
– Ничего!
И все разом подпрыгнули на своих местах.
Он снова принялся расхаживать из угла в угол, как дикий зверь, посаженный в клетку. Когда Харлан заговорил короткими отрывистыми фразами, он переводил взгляд с одного лица на другое, и его яростный взгляд был как отточенная сталь.
– Мы три месяца занимаемся расширением нашего предприятия, в которое я вложил свое сердце и душу, не говоря уже о средствах, и ничего не сделано так, как должно быть. Я плачу каждому из вас больше, чем вы стоите, но никто из вас не отдает и половины того, что я ожидаю. Может быть, для вас это просто служебные обязанности, но в этом вся моя жизнь, и, черт побери, вы должны выполнять работу как следует. Я не потерплю иного отношения к делу.
В комнате было так тихо, что они слышали его тяжелое дыхание.
– Что я должен, по-вашему, делать, когда люди, которым я доверяю, не делают того, что я прошу их? Я что, должен ходить за вами и проверять все и на все выдавать разрешение? Разве за это я вам плачу? Я вложил в это дело сотни тысяч, и что я получаю взамен? Ерунду!
Харлан потряс отпечатками с пленки, которую Тедди отснял во время утренней экскурсии. Все, что он увидел на этих снимках, – улыбающуюся Лизу под ручку с Чаком Уэббом. Его рука конвульсивно сжалась, сминая твердую бумагу.
– Я получаю картинки, которые выглядят, как ученические работы, и модель, которая больше похожа на куклу Барби, чем на живую женщину. Я не могу это использовать.
Он бросил отпечатки на пол и наступил на один из них.
Тедди бросился поднимать измятые фотографии и устроил целое представление из своих попыток разгладить их. Он критически посмотрел на плоды своей работы, затем сказал своему разгневанному начальнику:
– Харлан, с этими снимками все в полном порядке. Я не знаю, какая муха тебя укусила, но…
– Уйди с глаз моих, Тедди! Если я говорю, что это халтура, то это так и есть.
Рыжий фотограф сказал без всякого выражения:
– Тебе виднее, ты ведь босс.
Он бросил снимки на пол и сел на место.
Разобравшись с фотографом, Харлан пошел дальше, критикуя работу то одного, то другого, пока все сотрудники не стали мрачными и не начали скрипеть зубами в безмолвном протесте. Лиза притаилась позади всех, ожидая, когда же дойдет очередь и до нее, но он не удостоил ее даже взглядом и прошел мимо.
Мэгги следила за ним со своего места, полируя ногти, и ее лицо не выдавало внутреннего смятения. Она видела это шоу раньше, и оно было ей неприятно. Наконец, когда не осталось почти никого, не подвергшегося безжалостному разносу, Мэгги заговорила скучающим тоном:
– Харли, ты всем нам продемонстрировал свои диктаторские замашки. А теперь нам лучше вернуться к работе.
Он повернулся на каблуках и уставился на нее. Его голос прозвучал тихо и холодно:
– Не тебе указывать мне, Мэгги. Ты не моя мамочка.
– Ох, прости, – воскликнула она издевательски-извиняющимся тоном. – Ты единственный здесь, у кого есть право иметь собственное мнение. Кроме того, здесь все твое, не так ли? А мы все бедные безответные поденщики, которые должны только гнуть спину и вкалывать. Ну, так эти поденщики несколько удивлены твоим нынешним поведением. Прости нас за то, что мы не так совершенны, как ты. Если вам не нравится то, что мы делаем, – язвительно сказала Мэгги, – замените нас или делайте все сами, мистер Джеймсон, поскольку вы не нуждаетесь ни в ком!
– Ты знаешь, где здесь дверь.
После этих слов настала мертвая тишина. Мэгги встала, собрала неторопливо в свою сумку бумаги и обратилась к Харлану с безукоризненной вежливостью:
– Не надейся, что это остановит меня.
Ее каблуки прогрохотали по плиткам пола, когда она гордо и с достоинством проследовала до двери, не бросив назад ни взгляда.
Тяжело дыша и совершенно утратив контроль над собой, Харлан повернулся к своей безмолвной аудитории.
– Ну, что вы здесь сидите? У вас есть работа, по крайней мере сейчас. Так марш работать!
Когда они все остались на своих местах, глядя на него, как будто он вполне созрел для заведения, где стены обиты мягким защитным покрытием, Харлан сам вылетел из комнаты, оставив их совершенно потрясенными. Все были в недоумении потому, что Харлан Джеймсон никогда не бросался на своих. Его сотрудники были его семьей. Он заботился о них, баловал их, шутил с ними, посылал их матерям цветы на день рождения. Когда он взрывался, это всегда было направлено вовне, и никогда – внутрь. За исключением этого раза. И все сидели подавленные, не понимая, что же случилось с их шефом…
Лиза нашла Харлана возле перил, яростно дымящего сигаретой. От него распространялись волны гнева и напряжения вместо обычной его созидательной энергии. Лиза немного постояла в раздумье. Она не была уверена в том, что хочет встретиться с ним, когда он в таком мрачном и непредсказуемом настроении. Но что-то подтолкнуло ее. И этим толчком было, скорее всего, выражение его лица, когда Харлан смотрел, как уходит Мэгги. Лиза видела его только один миг, но ошибиться не могла. Это был панический страх и растерянность. Так мог бы смотреть давным-давно мальчик из Оклахомы. Вся его ярость и сила оказывались всего лишь бравадой. Лиза единственная заметила эту перемену и единственная распознала ее. Когда-то она пришла к нему в полном отчаянии ради перемены, которая спасет ее, и он действительно помог своей программой «Все для вас». Разве могла она сейчас остаться в стороне и равнодушно наблюдать за его мучениями?
Именно сострадание заставило ее преодолеть последние футы, разделявшие их, до того места, где он стоял, изучая сумеречное небо с невероятной сосредоточенностью. Другой причиной было то, что она любила его и не могла перенести мысль, что он покинут и страдает. И Лиза набралась храбрости выхватить сигарету у него из руки и выбросить ее за борт.
Харлан резко обернулся, и она увидела, как сильно он удивился. Он мог бы ожидать такого решительного действия от Мэгги, но не от нее. Потом его глаза сузились, он вытянул из кармана пиджака полную пачку и щелкнул по ней так, что сигарета выскочила из упаковки, и зажал ее губами. И продолжал при этом пристально смотреть на нее – надменный сильный мужчина с вызовом в глазах. Взгляд этот как будто говорил: «Ну, давай! Забери ее у меня. Я разрешаю тебе попробовать».
Он ждал, что Лиза потянется за сигаретой, но она вместо этого забрала у него всю пачку и закинула так далеко, как смогла.
– Эй!
Пока он следил за полетом сигаретной пачки, она забрала у него сигарету изо рта и раскрошила в пальцах.
– Не делай этого, Харлан, – спокойно сказала она.
– Теперь ты тоже будешь об этом заботиться? Все, чего я хочу, – побыть в одиночестве. Ты мне не нужна. Мне никто не нужен.
Он сказал это громко и четко, но блеск в его глазах говорил о чем-то совсем ином. И Лиза предпочла поверить тому, что она видела, а не собственным ушам. Этот проблеск уязвимости дал ей силы обрести почву под ногами.
– Очень плохо. Потому что на свете есть люди, которые заботятся о тебе.
– И, как я полагаю, ты собираешься уверить меня, что ты одна из них, – с жестокой издевкой протянул Харлан.
– Да.
– Ну что ж, прекрасно. У меня столько друзей, сколько я в состоянии купить. И разве я плачу им недостаточно?
Он кипел, как вулкан перед извержением, и лучше было бы не попасть под эту раскаленную лаву. Но Лиза осталась, потому что внезапно испугалась за него. Он выглядел больше растерянным и страдающим, чем грозным.
– Тебе не идет жалеть самого себя, Харлан.
Он не двинулся с места. Лиза чувствовала его напряжение. Вместо мощного взрыва раздался свист спускаемых паров.
– А кто ты такая, чтобы говорить со мной подобным образом? Я сделал тебя такой, какая ты есть. Без меня ты так и металась бы от одной дурацкой диеты к другой и жаловалась бы, что они не помогают. Ты должна быть благодарна мне за свою работу и за этого твоего красавчика-приятеля, так что будь поосторожнее в своих высказываниях.
Харлан коротко взглянул на нее, и глаза его были похожи на два озера ртути. Ее губы предательски задрожали, затем сжались в одну линию. И голос прозвучал неожиданно твердо:
– Спасибо, мистер Джеймсон. Я рада, что мне представился случай лично поблагодарить вас за вашу работу.
Затем она повернулась и с достоинством, ничуть не уступающим Мэгги, пошла прочь.
– Лиза!
Это был приказ. Лиза продолжала идти, заставляя себя не оглядываться.
– Лиза!
В его голосе послышался гнев. Она пошла быстрее. Потом услышала тихое ругательство и последовавший за этим глухой звук удара. И короткий вскрик, который заставил ее обернуться как раз вовремя, чтобы увидеть, как он опускается на палубу возле стены. Харлан издавал странные звуки, нечто среднее между стоном, смехом и плачем. Когда Лиза приблизилась к нему, он поднял голову. Выражение его лица было крайне удивленным.
– Кажется, я сломал руку. Поврежденную руку он прижимал к груди, и Лиза тут же опустилась на колени рядом с ним.
– Ох, Харли, нет! Дай, я посмотрю! С кем ты дрался?
– С этой стеной. Чертова стенка оказалась куда тверже моих костей. – Он вздрогнул от боли, когда Лиза легонько потянула его руку к себе, чтобы осмотреть ее. Никаких видимых повреждений не было, но до самого локтя рука невыносимо болела. – Мой доктор всегда говорил мне, что нужно куда-нибудь направлять свою ярость. Я полагаю, он считал, что ломание костей – вполне подходящее направление. О-ох!
– Не думаю, что он имел в виду стальную стенку, – Лиза бережно держала его руку в своих. Она с максимальной осторожностью разогнула его пальцы, потом заставила согнуть их. – Полагаю, ничего особенно важного ты не повредил. Но тебе лучше бы пойти к корабельному доктору, пусть посмотрит. Ты мог что-нибудь раздробить.
И стараясь выяснить, чем же была вызвана эта неистовая вспышка гнева, она прямо взглянула на него.
– Что случилось?
Гордость заставила Харлана промолчать еще несколько секунд, а потом все, что было готово взорваться, вылилось наружу бурным потоком.
– Было с тобой такое – в кои-то веки почувствуешь себя хорошо, а потом все идет ко всем чертям в один момент? – В голосе его Лизе послышались жалобные интонации.
– Да, – призналась она.
Харлан прикрыл глаза в полном изнеможении.
– Почему никто не может дать мне того, что мне нужно?
– Они дают тебе лучшее, Харлан, тебе и твоей компании.
– Этого может быть недостаточно.
– Почему? Что случилось?
– Местные проблемы, сроки, продажа, а потом я узнал сегодня утром, когда мне звонили, что могут возникнуть проблемы с лицензиями. Ох, Лиза, я люблю их всех. Это не они вредят мне, это я подвел их. Если я сломаюсь, им будет плохо. Если я приму неверное решение… Я не смогу второй раз вернуться домой неудачником. Я этого не перенесу.
– Почему? – спросила Лиза с нежной заботливостью и, стараясь разрядить обстановку, шутливо спросила: – Неужели боишься гнева родителей?
Все так же держа его руку, стоя на коленях рядом с ним, с ласковой и заботливой улыбкой она в этот миг была прекраснее всех женщин мира.
– Они, может, и позволят мне проваляться на диване пару недель, жалея себя, а потом вручат мне новый чемодан и снова погонят меня туда же. – Он слабо улыбнулся. Эта улыбка разрывала Лизе сердце на части. Харлан выразительно вздохнул. – Я устал. Я совершенно разбит, но должен двигаться дальше. И не могу остановиться.
– Почему?
Он неловко пошевелился, услышав это «почему», не желая признать, что это коротенькое слово заставило его задуматься.
– Потому что я не знаю как. Я устал и растерян. Я плохо контролирую себя, когда должен быть хладнокровным и сильным. Я не могу отвлечься от работы. Это все, что у меня есть. Я боюсь, что если я отступлю на шаг, я что-нибудь потеряю, и не могу себе этого позволить. Я достигаю своего во всем, что зависит от меня.
– Харлан, у тебя лучшая в мире группа сотрудников. Верь им. Они все профессионалы и твои единомышленники. Они прекрасно знают свою работу. Дай им простор для творчества, и тогда ты можешь свободно вздохнуть.
Он молчал и, кажется, размышлял над тем, что было сказано, поэтому Лиза добавила:
– Ты уже говорил им об этом лицензировании?
Харлан покачал головой и тихо ответил:
– Сегодня днем у меня голова была занята совсем другим.
Он снова помрачнел, еще сильнее, чем прежде, но теперь это уже не грозило взрывом. По крайней мере, так показалось Лизе.
Впервые он открылся перед кем-то. Раньше он никогда этого не делал, даже перед Мэгги. Он никогда не говорил о страхах или усталости. Его бывшая жена была последней, кто видел его уязвимым. Но с Лизой все было как-то иначе. Лиза смягчила острые углы в его сознании так же, как горячую боль в руке своим нежным прикосновением. Она была похожа на живительный дождь после бурной грозы с громом и молниями. И это было довольно смешно, потому что, хотя Лиза и была источником его страдания, она сделала так, что он почувствовал себя лучше. Да и вообще Харлан не так волновался за свой бизнес, как за Лизу. Он знал пути профессионального успеха. Но сомневался в себе, когда дело доходило до области чувств. Харлан боялся поражения, когда доходило до личных отношений, и он был во всеоружии, когда смотрел в заботливые серые глаза Лизы. Ему на память пришли издевательские слова Чака. Были ли они правдой? Неужели Лиза попросту использовала его? Дьявол, он никогда не прислушивался ни к чьим словам, когда следовало принять важное решение. Так почему начинать это делать теперь?
Он сел поудобнее и усадил Лизу к себе на колени. Ее голова склонилась ему на грудь, и Харлан погладил ее своей здоровой рукой. Ее близость пробудила мучительное воспоминание – о ее сладких губах, ее жаждущем теле, нежных ласках, – и это было невыносимо. Он не имел ни малейшего понятия, как справиться совсем этим.
В бизнесе он мог собрать лучших консультантов, устроить мозговой штурм с привлечением сотрудников своей компании, заглянуть в толстые умные книги, но здесь, когда дело дошло до материй сердечных, он был совершенно один и не мог ни на что опереться, кроме себя самого. Инстинкт подсказывал ему, что он должен покрепче ухватиться за Лизу и удержать ее навсегда. Гордость нашептывала ему: «Она принесет тебе боль и страдания. Ты не нужен ей сам по себе. Не будь глупцом».
Пульсирующая боль в руке отдавалась биением крови в висках. Харлан чувствовал себя совершенно разбитым. Понадобится много усилий, чтобы восстановить прежний ход вещей. Чего больше всего хотел Харлан, так это того, чтобы Лиза сказала, что не безразлична к нему и дорожит им. Сейчас он хотел услышать это, даже если это и была ложь. И поскольку все его барьеры были разрушены и он стал так глуп, что сказал Лизе, что любит ее, Харлан решил снова попробовать защититься от нее. Она была слишком близко, а он не был готов открывать ей свою душу.
– Я лучше пойду покажу свою руку врачу. Ужасно болит.
Лиза опять присела на корточки. Лицо ее не покидало выражение заботы и нежности.
– Я пойду с тобой.
– Нет. Это моя боль. Я приму ее как мужчина.
Он сказал это с улыбкой, но Лиза все поняла. Она была отвергнута. Харлан снова обрел контроль над собой. А Харлану Джеймсону никто не был нужен.
Она встала. Он направился к себе в каюту, бережно поддерживая разбитую руку. Поскольку Харлан не позволил ей проявить участие, Лиза состроила подходящую к случаю мину и выругалась.
– Ты не собираешься сделать еще что-нибудь такое же глупое сегодня вечером? – поинтересовалась она.
– Нет, мэм. Разве что найду на корабле что-нибудь более подходящее, чтобы привести себя в норму.
Он точно что-нибудь такое сделает, если проведет ночь один в своей огромной кровати.
Лиза повернулась, чтобы уйти. Его здоровая рука удержала ее, сжав тонкое запястье словно наручником.
– Лиза…
Она посмотрела на него. Теперь она выглядела обороняющейся. Что он собирался сделать? Но тут все его системы контроля быстро заработали, и Харлан сказал совсем не то, что собирался:
– Спасибо за участие.
Она неопределенно улыбнулась, и Харлан сжал челюсти, почувствовав, как в груди нарастает тепло.
– Всегда к вашим услугам.
Корабельный доктор ощупывал, мял и вертел руку Харлана, пока тот не стал белым как молоко и не приготовился взмолиться об ампутации злосчастной конечности. Однако доктор с полным удовлетворением признал, что никаких серьезных повреждений нет. Затем последовали неприятные вопросы.
– Как вы могли так ушибить руку? Хотели проломить стену, что ли?
– Что-то вроде того, – согласился Харлан. – Именно так и было.
С аккуратно наложенной повязкой, предназначенной уберечь его разбитую руку, и приняв такую дозу болеутоляющих средств, что можно было парить чуть ли не в нескольких дюймах над полом, Харлан собрался вернуться к себе в каюту и прилечь, но вдруг обнаружил, что стоит перед дверью в каюту Лизы.
Не примет ли она его появление в такое время, когда пора ложиться спать, как тонко замаскированное приглашение к сексу? Он ведь пришел с совсем другими намерениями. Не то чтобы он не хотел спать с ней. Он хотел, чтобы она была рядом, действуя как целебный бальзам на его израненную душу. Ему нужна была уютная гавань, которая приютила бы его на ночь, и где он мог бы исцелиться и снова стать сильным. Лиза могла стать таким убежищем.
Харлан постучал в дверь и немного подождал. Потом постучал снова. Никакого ответа.
И тут он получил ответ.
Из-за закрытой двери с номером 6000 послышался женский смех, низкий и обольстительный, а затем голос Чака Уэбба.
Что-то перевернулось в душе Харлана, когда он представил себе поцелуи Лизы, тепло и нежность ее тела. Он сжал кулак и постучал в дверь ее каюты. Он должен ее видеть!
Дверь каюты наконец открылась настолько, что Харлан увидел Чака Уэбба в одних плавках. Тот сочувственно улыбнулся ему.
– Похоже, что ты опоздал. Лучше приходи в другой раз.
Если бы его рука не была уже разбита от кисти до локтя, Харлан впечатал бы кулак прямехонько в эту издевательскую улыбку. Из приоткрытой двери каюты донесся тихий женский голос, что-то неразборчиво сказавший и затем повторивший уже громче:
– Чак, вернись в постель.
Дверь каюты номер 6000 захлопнулась у него перед носом, предоставляя ему самому догадываться и воображать, что же происходит за ней.
Лиза сначала решила посидеть в одиночестве в своей каюте, но когда оказалась перед перспективой остаться наедине со всеми своими переживаниями, то передумала и поняла, что сейчас ей легче побыть на людях. По крайней мере пока она не справится хоть немного со своими эмоциями.
В тихом небольшом салоне на палубе «Атлантик» под названием «Приют контрабандиста» Лиза увидела подходящую компанию и решительно направилась к угловому столику.
– Ничего, если я посижу с вами?
Мэгги Джеймсон оторвалась от высокого бокала и посмотрела на нее затуманенным взглядом. С кривой улыбкой она указала Лизе на место напротив себя.
Лиза села и заказала стюарду диетическую кока-колу, прежде чем встретиться лицом к лицу с Мэгги. Со слегка размазанной тушью, сидя перед пепельницей, полной окурков, стальная деловая женщина выглядела непривычно слабой.
– Ты видела Харлана? – спросила Мэгги, доставая еще одну сигарету и пытаясь сделать это небрежно. Руки у нее дрожали.
– Всего минуту назад.
– И что?
– Я сказала ему, чтобы он прекратил жалеть себя.
Холодные голубые глаза Мэгги недоверчиво прищурились.
– Ты это сказала? И как он это воспринял? Как мистер Везувий?
Лиза нашла это сравнение вполне подходящим.
– Он совершенно обезумел, когда я развернулась и пошла, и ударил рукой стену, которая оказалась достаточно твердой, чтобы он разбил ее.
– Стену?
– Свою руку.
– Ого! Но теперь с ним все в порядке?
– Мы… поговорили немного. Он, кажется, пришел в себя.
Напряжение схлынуло с Мэгги, как волна прилива с прибрежной гальки. Моментально расслабившись, она пробормотала:
– Слава Богу!
Помолчав немного, словно осмысливая услышанное, Мэгги продолжила:
– Ненавижу выходить из себя. Обычно и Харлан контролирует себя, но когда он в гневе – это непривлекательное зрелище, которое лучше не видеть. Одного раза, когда я видела его в таком состоянии, вполне достаточно.
Стюард принес заказ, и в разговоре наступила пауза. Затем Лиза опять сосредоточила внимание на Мэгги Джеймсон.
– А когда это было?
Блондинка выпустила тонкую струйку дыма в потолок.
– Четыре года назад. Тогда я смотрела, как он едва ли не убивает себя, и ничего не сделала, чтобы остановить его.
Увидев виноватый блеск в ее ясных голубых глазах, Лиза сказала:
– Ты не знала тогда о том, что у него проблемы с сердцем.
– Зато было великое множество прочих признаков. А я просто не придавала им значения. Я не хотела верить, что он может сломаться. Харлан… он такой сильный. Вот что привлекло меня к нему с самого начала. Он обладает этой невероятной движущей силой, которая просто затягивает тебя. Ну, ты это знаешь.
Лиза кивнула. Да, она это знала.
– Этот человек может свернуть горы голыми руками, с него станется. Если бы Харлан выступал по телевидению с христианскими проповедями, он мог бы убедить людей воздвигнуть церковь, шпиль которой проткнул бы озоновый слой. Да просто находясь рядом с ним, можно ощутить эту силу.
При воспоминании об этом Мэгги прикрыла на секунду глаза, потом к ней вернулось ее обычное спокойствие, она затушила наполовину выкуренную сигарету и сделала большой глоток из своего бокала.
– Потом он сгорел. Ты когда-нибудь видела шаровую молнию? Это сгусток сверкающего света, который непонятно откуда берется, существует недолго и горит ярко.
А потом, после того, как касается стекла, становится все бледнее и бледнее, пока не угасает. Нью-Йорк был для Харлана таким стеклом. Он разбился до смерти, пытаясь удержать свет. Тебе кажется, что этот вечер плох, а он испугался, что все повторяется. Я смотрела, как он отталкивал всех, кто был близок с ним, во вред делу. Если эта отрицательная энергия начинает действовать, он подпитывает ее, пока она его не сожжет. Это похоже на то, что Харлан решил разрушить все, чего добился. А Харли всегда добивается того, к чему стремится. И он разрушает. Однажды начав падать, он катится вниз так быстро, что скорый конец неминуем. Я трусиха, Лиза. Я, как крыса, сбежала с корабля при первых признаках катастрофы и оставила его идти ко дну в одиночку. Я никогда себе этого не прощу.
Она немного помолчала.
– Когда я увидела его в госпитале, опутанного проводами и трубками, я не думала, что когда-нибудь снова увижу в нем свет. Я совершенно растерялась. Я смотрела, как эти приборы поддерживают в нем жизнь – кормят его, даже дышат за него, а он внутри пустой. От Харлана осталась одна оболочка. Он все потерял – свой бизнес, свои деньги, своих друзей, свой кредит. Меня. Харлан стал искренне верить в Бога, в силу, которая есть, как бы ее ни называли, так что я провела худшие ночи своей жизни на коленях, молясь и обещая, что, если когда-нибудь к нему вернется хоть проблеск былого света, я никогда его не покину. Я это обещала, но нарушила свое обещание пару часов назад. Я увидела те же самые разрушительные признаки и удрала, как будто за мной гнались черти.
Она смахнула слезы с ресниц, и когда положила руку на стол, Лиза накрыла ее своей. Их пальцы переплелись в неожиданно крепком пожатии. Мэгги посмотрела через стол на другую женщину.
– А ты осталась.
– Я не могла сбежать, – тихо ответила Лиза.
– Ты любишь Харлана?
– Да.
Мэгги улыбнулась понимающей улыбкой с оттенком зависти:
– Тогда приготовься к борьбе за жизнь.
