Текст книги "Банк страха"

Автор книги: Дэвид Игнатиус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

– Ш-ш-ш, – сказала Лина. – Достаточно проблем.

– А что случилось? Почему тебя перевели? Ты этого боялась вчера вечером? – Ранда была не из тех, кто шарахается от каждого куста.

– Я чувствовала, что что-то будет, но не знала что. Хаммуд сказал, что моя новая работа – это повышение, но на самом деле это не так.

– Он повысил тебе зарплату?

– Да.

– Значит, повышение. Не забывай, мы здесь работаем из-за денег! И только. На сколько он повысил?

– На сто фунтов в неделю.

– Ма-акула? (Что же случилось?) Раз они тебе должны столько платить, значит, ты действительно что-то натворила.

– Ш-ш-ш. Ничего я не натворила. И не кричи так.

– Пригласи меня на ленч. Раз ты такая богатая, мы можем пойти в чайный домик в отеле «Карлтон-Тауэр» – «Ла Шинуазери». Заодно посмотрим, как арабские девицы охотятся на перспективных мужчин – цены этому нет. Толстые девицы в платьях в обтяжку. Это надо видеть.

– Не сегодня. Нет настроения. Мне надо все обдумать.

Ранда недоуменно посмотрела на нее. Думать – это была не ее стихия.

– О’кей. Как скажешь. А я иду в «Ла Шинуазери». – Она подмигнула Лине и взглянула на часы. – Уже пора.

Во второй половине дня Лина попыталась войти в компьютерную систему. В ее новом кабинете терминала не было, но она нашла один в пустом кабинете в дальнем конце помещения. Сев за машину и введя свое имя пользователя и пароль, она обнаружила, что не может войти в систему. Судя по всему, ее регистрационную запись стерли. Тогда она попыталась войти как менеджер системы, но и этого сделать не смогла: старый пароль не работал. Это было куда серьезнее смены кабинета, потому что означало существенное изменение ее статуса. Наверно, она и сейчас могла бы при необходимости проникнуть в систему, но все же ее мучил вопрос об этом внезапном электронном изгнании. Почему Хаммуд так перепугался? Что же она обнаружила? Что, по его мнению, она знала такого, что было для них опасно?

Она зашла к Юсефу – влюбленному в нее молодому иракцу, которого утром назначили на ее место, – наблюдать за группой обработки данных. Она подумала, что у него можно будет легко все узнать. Когда она вошла в бухгалтерию, ее бывшие коллеги притворились, что заняты, или просто отводили глаза в угол. Очевидно, она уже была неприкасаемой. Просунув голову в дверь Юсефа и поприветствовав своего пылкого поклонника, она вдруг увидела, что при виде ее он поморщился.

– Я не могу войти в компьютерную систему, – ласково заговорила она. – Это, наверно, какая-то ошибка. Может быть, вы мне поможете?

Юсеф покачал головой. Вид у него был испуганный.

– Мне очень жаль, – ответил он. – Это приказ профессора Саркиса.

– Он это как-нибудь объяснил?

– Нет. – Юсеф смотрел на часы; ему явно хотелось, чтобы она ушла.

– Просто у меня есть в системе несколько личных файлов – с адресами, номерами телефонов и все такое. Может быть, вы все же поможете мне?

Юсеф снова отчаянно помотал головой.

– Вам нужно поговорить с профессором Саркисом. Я не вправе этого сделать.

– Но это же займет всего несколько минут. Вы можете сидеть рядом.

– Поговорите с профессором Саркисом. Мне очень жаль.

Лина кивнула.

– Хорошо. Наверно, мне действительно надо пойти к профессору Саркису. Он у себя?

– Нет. – Молодой человек вновь отрицательно покачал головой. Ему не терпелось закончить разговор с Линой.

– Где же он?

– Он сегодня уехал из Лондона. Вернется через несколько дней.

У Лины екнуло сердце.

– А куда он поехал? – спросила она, хотя уже догадалась, что ей ответит молодой человек.

– В Багдад.

Лина кивнула. В Багдад людей вызывают для допросов. Может быть, они подозревают, что Саркис связан с Линой? Так ему и надо. Она взглянула на Юсефа, настолько перепуганного, что он едва мог усидеть на стуле. Ей пришло в голову, что именно так чаще всего выглядела она сама, когда здесь работала. Действительно ли он так напуган? Немного подумав, она наклонилась к нему.

– Слушайте, Юсеф, помните, вы приглашали меня пообедать?

Он кивнул.

– У меня на сегодня нет никаких планов, и, может быть, мы могли бы куда-нибудь пойти. Я бы вам рассказала, как работает система, кое-что объяснила бы. Что вы на это скажете?

Он выглядел подавленным.

– Мне очень жаль. Это невозможно. Я занят.

– О’кей. Тогда, может быть, завтра?

– Нет. Невозможно. Завтра я тоже занят. Очень занят. – Он отодвинулся от нее на своем стуле, словно боялся заразиться. Выглядел он действительно жалким. Его прежнее низкопоклонство влюбленного превратилось в ужас евнуха, который дрожит от одной лишь мысли о том, что хозяин застанет его за разговором с одной из обитательниц гарема. Она с отвращением отвернулась и пошла прочь из кабинета, бросив ему с порога:

– Какая же ты задница, Юсеф!

Лина сказала это как бы непроизвольно, но когда эти слова выскочили у нее изо рта, она почувствовала облегчение. Она повторила это несколько раз. «Задница!»

Проходя обратно мимо лифтового холла, отделявшего конфиденциальную часть «Койот» от официальной, Лина думала, что же делать дальше. Ей нужно было с кем-то поговорить. Может быть, с посторонним человеком. Она уже давно, охваченная страхом, выкинула визитку Сэма Хофмана. Вернувшись в свой кабинет и открыв телефонную книгу, она стала искать его фамилию. В справочнике был указан адрес на Норт-Одли-стрит, чуть ниже Оксфорд-стрит, на углу Мэйфер. Сначала она хотела позвонить и спросить, не может ли она зайти, но потом решила не доверять телефону. Она взглянула на себя в зеркало. На ней была обычная короткая юбка и свитер в обтяжку. Лучше бы сегодня она была одета более по-деловому.

Глава 14

Табличка на двери гласила: «ХОФМАН АССОШИЕЙТС». Сначала Лина тихонько постучала, но, не дождавшись ответа, нажала кнопку звонка. За дверью был слышен звук женского голоса. Женщина пела с вест-индийским акцентом: «Я люблю, когда ты меня так называешь». Лина прислушалась, убедилась в том, что это была запись, и постучала громче. Она слегка трусила, словно птичка, в первый раз вылетающая из клетки, и не знала, что, собственно, она собирается делать.

– Никого нет дома, – послышался голос из-за двери.

Наверно, лучше прийти завтра, подумала Лина. Вероятно, он не один. Но от одной мысли вернуться на работу, не поговорив с Хофманом, у нее закололо в животе.

– Пожалуйста, откройте мне, – сказала она в щель для почты. – Это очень важно.

– Вот упрямые! – проворчал голос. Дверь приоткрылась, и выглянул Хофман. На нем были холщовые брюки, майка с коротким рукавом и бейсбольная кепка с надписью «Гавана». Он выглядел сонным и растерянным, видно, только что проснулся. Его волосы, обычно гладко причесанные, были взъерошены. Когда он узнал Лину, на лице у него отразилось удивление и смущение.

– Что вы тут делаете? – спросил он. – Я думал, это уборщица.

– Можно мне войти? – Со свеженапомаженными губами, подрумяненными щеками, смущенной улыбкой она словно светилась каким-то предчувствием. Для нее визит к Хофману был чем-то вроде званого приема.

Хофман отошел от двери еще на несколько дюймов, дав ей возможность проскользнуть внутрь. Теперь он полностью проснулся, но от этого его смущение не уменьшилось. Он снял кепку и попытался пригладить волосы.

– Правда, Лина, – сказал он, – что вы тут делаете? Это не опасно для вас?

– Я соблюдала осторожность – дважды пересаживалась на другой поезд, а потом взяла такси.

– Замечательно, – сказал Хофман. Он все гадал, что такое произошло за последние двадцать четыре часа, отчего пропал ее давешний страх. Объяснит она ему или нет? – Садитесь, пожалуйста, – добавил он, указывая на один из двух диванчиков в дальнем углу комнаты. Они сели, но он сразу вскочил, чтобы выключить стерео, все еще бубнившее: «Я люблю, когда ты меня так называешь». Наступившая тишина показалась очень гулкой.

– Может быть, пойдем куда-нибудь? – предложил он, снова усаживаясь. – Я прошу прощения, здесь страшный беспорядок. Моя секретарша ушла. Точнее, уволилась несколько недель назад. – От смущения Хофман бормотал что-то несвязное.

– Я понимаю, что пришла не вовремя, – сказала Лина, – но мне необходимо было с вами увидеться. Мне надо было сначала позвонить.

– Да нет! Просто это так неожиданно. После того, что случилось вчера в парке, я думал, вы вообще не захотите меня видеть. Что же произошло? Я имею в виду, что изменилось?

Лина ответила не сразу. Она оправила юбку, снова пожалев, что она такая короткая.

– Мне надо объяснить, почему я пришла. Это не просто визит к знакомому, мистер Хофман.

Она говорила так официально, что Хофман едва сдержал улыбку.

– Правда? Жаль. Что же тогда?

– Я пришла по делу.

– Отлично. И что же за дело? – Он одернул свои брюки, потому что они задрались до середины икр, открыв волосатые ноги.

– Я много думала о том, что вы мне говорили, – что Хаммуд опасен для всех. Я решила, что вы правы, и хочу помочь вам что-нибудь сделать, если смогу.

Она говорила торопливо, и лицо ее еще больше раскраснелось от возбуждения. Хофман же смотрел на губы, произносившие эти слова. Спросонок он не мог настроиться на деловой лад и смотрел на нее не отрываясь. Она замолчала и ждала, что ответит Хофман.

– Вы хотите мне помочь? – переспросил он, все еще разглядывая ее.

– Да. Я бы хотела, чтобы у вас было достаточно информации о Хаммуде, чтобы пойти в полицию и чтобы они могли что-нибудь сделать с ним.

– Но он опасен, вы же сами сказали.

– Конечно. Но в этом же все и дело, верно? Его надо остановить.

– Верно. Но не нужно именно вам нажимать на курок. По правде говоря, меня волнует даже то, что вы сейчас здесь. Кто-нибудь мог вас выследить.

– Но я хочу помочь вам, мистер Хофман, именно я сама, это не вы меня заставляете.

– Это замечательно, если только вы перестанете называть меня «мистер Хофман». Меня зовут Сэм. Но может быть, вы объясните мне, что за последние сутки случилось такого, что заставило вас прийти ко мне?

– Хорошо. – Она глубоко вздохнула. – Случилось то, что сегодня утром Хаммуд попытался очень сильно меня напугать, а получилось наоборот. Он разозлил меня, и я поняла, что устала все время корчиться от страха. Я захотела выпрямиться. Поэтому я к вам и пришла.

Хофман на секунду закрыл глаза, обдумывая то, что она сказала, но пришел к выводу, что все равно ничего не понял.

– Давайте-ка еще раз. Что именно сказал сегодня утром Хаммуд, чтобы напугать вас?

– Он много что сказал. Во-первых, он сказал, что повышает меня в должности; но что он сделал на самом деле – это удалил меня из бухгалтерии, чтобы я не имела доступа к секретной информации. Потом он предупредил меня, чтобы я не уходила из компании; он рассказал историю об одном человеке, писавшем гадкие вещи об Ираке, которого убили ужасным образом, и поведал о том, как он расправляется со своими врагами здесь, в Лондоне. И о том, что не простит непослушания со стороны кого-нибудь вроде меня – из Ирака. Наконец, он сообщил мне, что моя тетя в Багдаде убита службой безопасности за то, что писала мне письма.

– И этим вызвал у вас гнев?

– Да. Но все это нарастало постепенно. И я уже больше не могу. Я должна что-то делать.

– А почему бы вам просто не уйти? – Хофману это представлялось очевидным вариантом: если она хочет уйти, то должна уйти.

– Это будет рискованно, по крайней мере сейчас. Вы же видите, что он сделал с мистером Пинтой. Вот если бы полиция что-нибудь сделала с Хаммудом, я могла бы уйти. Иначе, я думаю, он найдет меня.

– Почему? Я хочу сказать, что ему за дело, если уйдет какая-то сотрудница, работавшая на компьютере? Наймет другую.

– Потому что… – Она запнулась. Голос ее вдруг затрепетал, как сухой воздух пустыни. – Потому что я слишком много знаю.

Хофман опять закрыл глаза. Он полез в карман своей майки за сигаретами, но их там не оказалось. Он снова взглянул на нее.

– Что же вы такого знаете? По-моему, вы так и не сказали мне, чем именно вы занимаетесь в «Койот инвестмент».

Лина взглянула на потолок, словно опасаясь подслушивающих устройств.

– Здесь можно говорить?

– Так же, как и везде.

– О’кей. Я была менеджером компьютерной системы. До сегодняшнего дня. Я делала проверки всех бухгалтерских записей.

– И вы имели доступ ко всему? – Он еще раз похлопал себя по карману в поисках сигареты.

– И да и нет. У меня был доступ ко всей системе, но я имела приказ никогда, ни при каких обстоятельствах не просматривать личные файлы Хаммуда. Они сочли, что я нарушила приказ и что-то подсмотрела. Вот почему они так рассердились.

– А вы действительно что-то видели?

– Нет. Я только один раз, и то случайно, заглянула в файлы Хаммуда. Но за три года я насмотрелась достаточно, чтобы понимать, чем они там занимаются.

– Ну, и чем же?

– Укрывают деньги. Деньги вливаются через какую-то трубу, которую я никак не могу уловить. Их вкладывают в разные фонды и компании, внешне выглядящие законными. Потом они снова выливаются через другие трубы, которых я не вижу. Но иногда мне вдруг попадаются на глаза некоторые названия.

– Например?

– Например, «Оскар трейдинг» – та компания, о которой вы меня спрашивали вчера. Я видела это название в платежных документах. Кажется, она базируется в Панаме. Несколько дней назад «Койот» перечислила на счет этой компании двенадцать миллионов долларов – я обнаружила перевод, когда производила проверку. Хаммуд лично контролирует данные об этой компании, а шеф службы безопасности заметил, что я их разыскивала.

Хофман кивнул. Теперь понятно, почему она так боялась.

Он поднялся с диванчика и подошел к столу. Из ящика он достал лист бумаги, склеенный клейкой лентой, и подал Лине.

– Я обнаружил это в мусоре позади вашей конторы. Это бланк, который разрезали. Вы это название видели в компьютерных файлах?

Лина рассмотрела штамп «Оскар трейдинг».

– Да, то самое название, – ответила она. – А зачем вы копались в мусоре?

– Затем же, зачем вы заглядывали в компьютерные файлы. Мне не нравится Хаммуд.

– Значит, мы согласились. Он скверный человек, и его нужно остановить, и немедленно. Что вы хотите, чтобы я сделала?

– Погодите. – Хофман поднял руку. Она горела нетерпением, рвалась в бой. Хофману вдруг пришло в голову, что он беседует с ней сейчас о вещах, опасных для ее жизни, не столько из-за Хаммуда, сколько из-за того, что хочет переспать с нею. Пока он решал эту моральную проблему, зазвонил телефон. – Что за дьявол! – сказал он. Телефон продолжал звонить, но он не снимал трубку, ожидая, когда включится автоответчик. После ответа и сигнала звонивший, как полагалось, оставил сообщение. У него был ровный, хорошо поставленный голос, словно он зарабатывал на жизнь разговорами по телефону.

«Говорит Мартин Хилтон. Я хотел бы зайти завтра утром к мистеру Сэмюэлу Хофману поговорить о возможной работе. Я звоню по рекомендации знакомого его отца. Предлагаю назначить встречу на одиннадцать. Если это невозможно, мистер Хофман может найти меня по телефону 71-966-4037. Благодарю вас».

– Кто это? – с беспокойством спросила Лина.

Хофман пожал плечами. Он не знал никакого Мартина Хилтона.

– Он сказал что-то про вашего отца. Что делает ваш отец?

– Он на пенсии, – ответил Хофман. – Так о чем мы говорили?

– Я предложила вам помощь, а вы, кажется, в чем-то стали сомневаться.

Хофман еще раз посмотрел на нее, на ее короткую юбочку и красивые ноги, и отвел взгляд, снова почувствовав угрызения совести.

– Я не сомневаюсь, – сказал он, – просто хочу быть осторожным. Кроме того, у меня есть и другие клиенты, вот еще какой-то Хилтон, не знаю, кто он такой. У меня ведь не благотворительное общество.

– Тогда я найму вас. – Ее глаза заблестели. Она и представить себе не могла, что в ответ на предложение ее помощи Хофман может отказаться.

– Это дорого стоит.

Ее щеки вспыхнули, а черные брови сдвинулись и стали похожи на маленькие сабельки.

– Вам должно быть стыдно! Вы так добивались моего доверия, а теперь – в сторону. Откровенно говоря, я была о вас лучшего мнения.

Хофман многозначительно закатил глаза. Она была права и в то же время не права.

– Послушайте, – сказал он ей твердым голосом, каким разговаривал со своими клиентами. – Я хочу дать вам совет. Я хотел сказать, что обычно мои услуги стоят дорого, но вам я готов оказать их задаром.

– Вот и замечательно. – Ее взгляд просветлел.

– Совет же мой прост: утро вечера мудренее.

– Только и всего?

– Да. Люди часто совершают оплошности, когда они взволнованы. Подождите несколько дней и проверьте, все ли еще вы будете готовы воевать с Хаммудом.

– Никакого от вас толка, – проговорила она. – Вы что, тоже его боитесь?

– Да не боюсь я его, Господи! – Хофман упустил из виду особый дар арабских женщин – подначивать мужчин на то, чего им хотелось. Этот трюк обычно срабатывал, особенно когда мужчина хотел с этой женщиной переспать. – Простите, я выйду на минутку.

Он ушел в спальню, нашел новую пачку сигарет, достал одну, закурил, глубоко затянулся, медленно выпустил дым и притушил сигарету. Лина ждала его возвращения, примостившись на краешке дивана.

– Давайте пойдем в полицию, Сэм, – сказала она. – Сразу.

– Отлично. С чем?

– Можно показать им этот бланк «Оскар трейдинг». И можно рассказать о выплате двенадцати миллионов долларов.

– Но это ничего не доказывает. Нет ничего противозаконного в том, чтобы выплачивать деньги подставным компаниям. Это делают ежедневно. Что мы еще скажем полиции?

Она снова бросила на него взгляд, полный упрека. Бессмысленно объяснять какие-то детали женщине, ищущей защиты в тяжелую минуту.

– Вы мужчина, – лукаво проговорила она, – и должны знать, что делать.

Хофман улыбнулся и покачал головой. Она так и не поняла его.

– Лина, послушайте меня. Полиции нужны свидетельства того, что Хаммуд совершил преступление. Свидетельства того, что он прячет деньги, уклоняется от налогов или что-нибудь такое. Иначе они просто пошлют нас подальше. И вы – единственный человек, который может такие свидетельства достать. К сожалению, это правда.

Лина погрузилась в размышления. О том, как практически получить информацию, она не думала.

– Как же мне это сделать? Я имею в виду, где достать свидетельства?

– В компьютерной системе.

– Но у меня уже нет доступа к системе. Они изъяли мой регистрационный код менеджера системы, и мне уже в нее не войти. Вот если только я найду «запасной люк».

– Что это за «запасной люк»?

– В обход системы защиты. Обычно есть какой-то доступ ко всем файлам для специалистов на тот случай, если система откажет или кто-то забудет пароль. Но в «Койот» я боялась искать такой вход.

Объясняя про «запасной люк», она оживленно жестикулировала. Хофман смотрел на ее тонкие пальцы. Он понимал, что единственная возможность еще раз ее увидеть – это согласиться с ней работать.

– Ну и как? – спросил он. – Вы сможете пробраться в систему?

– Попробую, – ответила она, – если найду способ сделать это так, чтобы меня не поймали.

Хофман кивнул. Он встал и подошел к окну. По Норт-Одли-стрит медленно ползла вереница такси. Он следил за ней и думал, что бы еще сказать. Лина тоже встала и подошла к нему. Она взяла его за руку и немного подержала. Это был самый легкий и наименее сексуальный контакт двух тел, но и он слегка изменил тон их разговора.

– Если я сделаю это, Сэм, вы мне поможете?

Хофман кивнул. Он все равно не смог бы ей отказать, просто потому, что она была очень хороша.

– Конечно, – мягко сказал он, – я помогу вам.

С ее лица спала маска напряжения и горячности. Теперь оно выражало облегчение, словно с ее плеч свалился тяжелый груз. Она коснулась его щеки.

– Спасибо, – проговорила она.

Почувствовав ее руку на своем лице, Хофман хотел обнять ее; спальня была недалеко. Но теперь она стала чем-то вроде его клиента. Не зная, что еще сказать, он шепнул:

– Будьте осторожны.

Она улыбнулась. Да, сегодня она была неосторожной.

– Мне надо идти, – сказала она. Выходя, она поцеловала Хофмана, и он подумал, что знает, на что они идут и во имя чего.

Глава 15

На следующее утро Мартин Хилтон приехал на встречу в «Хофман ассошиейтс» точно в назначенный срок. Хофман успел об этом забыть. Когда прозвенел звонок, он, положив ноги на стол, смотрел по телевизору запись соревнований по дартсу. Эта передача его очень успокаивала. Двое толстых мужчин кидали маленькие стрелы через комнату на несколько футов. Самое большое оживление возникало тогда, когда судья громко выкрикивал счет. Хофман с сожалением выключил телевизор и пошел открывать дверь.

Хилтон пожал Хофману руку так, словно состязался с ним в силе. Распознать, кто он такой, было затруднительно. Смуглое лицо, волнистые, тщательно уложенные волосы и странная походка: он шел по комнате как-то крадучись, словно бодибилдер, на каждом шагу чувствующий сжатие и растяжение мышц. Если бы на нем не было дорогого костюма, его можно было принять за темнокожего. Произношение у него оказалось почти чисто американское, а речь такая размеренная, словно была записана раньше и теперь лишь воспроизводилась. Манера же поведения была скорее континентальная – более осторожная и собранная, чем обычно бывает у приехавших из Америки. Но еще прежде, чем он заговорил, Хофман почувствовал, что визит этого молодого человека как-то связан с Назиром Хаммудом. Впрочем, все, чем занимался Хофман в последние дни, казалось ему связанным с этим разбойником.

– Я хочу нанять вас, мистер Хофман, – начал посетитель. Его визитная карточка мало о чем говорила: она представляла его как брокера по экспорту и импорту.

– Это дорого стоит, – ответил Хофман. Это была его стандартная реакция.

– Нет проблем. Я достаточно богат.

– Вы счастливчик. Меня-то лично деньги никогда особо не волновали.

– Каковы ваши условия, мистер Хофман?

Сэм поднял руку, словно останавливал уличное движение.

– Погодите! О деньгах можно поговорить потом. Вы лучше скажите сперва, что вам нужно.

– Это связано с банковскими делами.

– Да?

– Да. С банковскими делами. Меня интересует информация об одном арабском финансисте.

Хофман невольно улыбнулся.

– Дайте-ка я угадаю. Этот джентльмен из Ирака.

– Правильно.

– А фамилия его Хаммуд.

– Да. – Хилтон слегка поднял брови, как бы встревоженный тем, что Хофман неделикатно произнес эту фамилию вслух.

– А почему вы думаете, что я о нем что-нибудь знаю?

– Интуиция. И профессиональный навык.

– Какой профессии? – Хофман взглянул на карточку. – Здесь сказано «брокер».

– Да. Но вы уже поняли, чем я занимаюсь.

– Нет, не понял. На кого вы работаете?

– Ну, скажем, я работаю с друзьями вашего отца.

– То есть с ЦРУ? Или, может быть, с запойными пьяницами? Простите, не могли бы вы изъясняться поточнее?

– Надеюсь, вы простите меня за то, что я не смогу изъясняться точнее. – Он, казалось, был уязвлен тем, что его представительность ставится под сомнение.

– О’кей. Примем пока, что вы работаете на ЦРУ, но не хотите в этом признаться.

– Принимайте что угодно, мистер Хофман. Это чисто деловое предложение. Мне кажется, у вас есть информация об этом иракском господине и его деньгах. И я готов заплатить за нее.

– Постойте. Вам нужны деньги Хаммуда? Или только информация о нем?

– Только информация. Я занимаюсь информационными делами. Денежными делами я не занимаюсь.

– Как скучно.

– Деньги быстро тратятся. Информация живет вечно.

– Да, да. Я уже слышал этот бред от моего папы. Так что увольте. И почему же вы думаете, что я что-нибудь знаю о Хаммуде? Я просто консультант по бизнесу. Я ни на кого не работаю и ничего такого не знаю.

– Но у вас есть друзья, которые знают.

Хофман прищурился.

– Так же, как и у других в Лондоне, кто занимается расследованиями. Почему бы вам не обратиться к кому-нибудь еще?

Объяснения, казалось, причиняют Хилтону страдания.

– Мне сказали, что у вас есть друзья в «Койот инвестмент».

Хофман побледнел. Ему хотелось по возможности оградить Лину.

– Зря вы так думаете, – сказал он.

– Где вы возьмете информацию – дело ваше, мистер Хофман. Я готов заплатить за нее – вот мое предложение.

– И во сколько же вы ее оцениваете, эту информацию, которой у меня нет?

– Дорого. Я уже говорил вам, я богат.

– Мои условия – один миллион долларов, деньги вперед.

– Но это неслыханно.

– Может быть. Но здесь именно столько стоят такие сделки – с фальшивой визиткой, со всякими хухры-мухры, когда нужно украсть информацию, нарушив английские банковские законы. Я такими делами не занимаюсь. И не люблю шпионов.

– Не сердитесь, мистер Хофман. Я просто хотел сказать, что миллион долларов – это очень большие деньги. Вполне возможно, что мы заплатим вам такую сумму за ту информацию, о которой я говорил; но я должен подумать.

– Думайте, что хотите. Кстати, для записи, если у вас под вашим замечательным шпионским костюмом есть шпионский магнитофон: я отказываюсь заниматься какой-либо нелегальной деятельностью и заявлю об этом однозначно в записке о нашем разговоре для моего адвоката.

– Не надо адвокатов, мистер Хофман. Я пришел с деловым предложением. При чем здесь суд?

– Мой номер телефона – на карточке. Позвоните, если у вас будет настоящая работа.

Хофман проводил его до двери. Открыв ее, он увидел еще одного человека, который ждал в холле и смотрел, чтобы никто не помешал любознательному мистеру Хилтону. Он тоже был смуглый, с курчавыми волосами и размеренной, качающейся походкой циркового униформиста.

– Сводите вашего друга что-нибудь выпить, – сказал ему Хофман. – Кажется, ему надо слегка расслабиться.

Проводив посетителя, Хофман совершил поступок, для него нехарактерный. Он позвонил отцу в Афины, чтобы посоветоваться. Там был полдень, и Фрэнк Хофман, видимо, находился в похмелье. Сэм боялся, что сейчас опять начнется лекция про море денег. Но отец, кажется, забыл о прошлом разговоре. Его порыв иссяк.

– Привет, папа, – сказал Сэм.

– Кто это? – При единственном сыне вопрос Фрэнка Хофмана был глупым; он просто не любил, когда его заставали врасплох.

– Это Сэм. Как ты сегодня?

– Говенно. Вчера вечером принял лишнего с одним гинекологом из Катара. Рассказывал замечательные истории о частной жизни почтенных настоятелей двух святых мечетей. А как ты?

– Неплохо, папа. Грех жаловаться. Много работы.

– Не кричи так громко. Голова болит.

– Извини, – шепотом сказал Сэм.

– Вот, хорошо. Так что же за звонок из поднебесья? Боюсь, что не сыновняя привязанность. Не иначе, тебе что-нибудь нужно.

– Мне действительно нужен твой совет, папа.

– Как трогательно. Вот для чего существуют папочки – платить по счетам и давать советы. Чем могу быть полезен?

– Тебе что-нибудь говорит фамилия Хилтон?

– Конечно. У него множество гостиниц. Я в них часто жил. Следующий вопрос.

– Перестань, папа. Я не его имею в виду. Этого зовут Мартин Хилтон. Ты его не знаешь по службе?

– Вроде нет. Как он выглядит?

– Среднего роста. Тридцать пять лет. Темный. Манеры приятные, но костюм носит не очень складно, если можно так выразиться. Он смахивает на твоих бывших коллег, только более спокойный.

– И что ему было нужно?

– Информацию. Но не по-хорошему: он все время намекал, что работает Бог знает на кого, а на кого – не сказал. И кажется, он располагает очень большим карманом.

– Что еще?

– Из того, что можно сказать по телефону, – все.

– А, мы соблюдаем конспирацию! Очень романтично! Что, тут опять замешаны ай-яй-яй-рабы?

– Да, конечно. А ты как думал? Может Хилтон работать на Цирковое и развлекательное училище?

– Ни в коем случае. Если бы им от тебя что-нибудь было нужно, они бы так и сказали. Или попросили бы меня, хотя подозревали бы, что я пошлю их на…

– Побереги красноречие, папа. Ты знаешь, на меня это не действует. Как ты думаешь, на кого он тогда работает, если только не выпендривается?

– А шел бы ты тоже на… сынок. Откуда мне это знать?

– Подумай. Ты же все знаешь.

– Конечно, но с чего бы это я стал тебе рассказывать?

– Потому что ты меня любишь. Потому что я твой сын.

– О’кей. Раз уж ты завел эти вонючие деточки-папочки, я думаю, что скорее всего он работает на «Южную компанию».

– Он из Дикси? – Этим кодом когда-то в Бейруте обозначали израильтян – неупоминаемых людей с юга. Еще мальчиком Сэм часто слышал, как отец бормотал что-то насчет Дикси и «Южной компании».

– Конечно. Это их типичные ширлихи-манирлихи. Любят помахать чужим флагом и потрясти мошной, а выучка никудышная: несут всякую плохо состряпанную чушь. Наверняка они.

Сэм мысленно кивнул. При всем раздражении, которое звучало в голосе отца, это походило на правду.

– Что у тебя случилось, что ты так ругаешься?

– Да много чего. Это к делу не относится. Я всегда ругаюсь. Ну, и что было нужно этому Хилтону?

– Это по поводу одной арабской страны на букву «И». И по поводу денег.

– Тьфу, черт. – Наступило долгое молчание, которое прервал Сэм.

– В чем дело, папа? Что-нибудь не так?

– Да нет, юноша, ничего. Но я тебе дам один совет. Раз уж ты просил совета, так на, задавись.

– Слушаю, сэр.

– Будь осторожен. В арабском мире сейчас творится черт-те что, даже по тамошним меркам. А особенно осторожен будь с этими мудозвонами иракцами. В Багдаде сейчас какая-то жуткая грызня. Не спрашивай меня какая, я и сам не знаю. Но все твердят, что там что-то качается.

– Что же может происходить в Багдаде?

– Я тебе только что сказал, что не знаю, черт побери. О Господи! Никто меня не слушает! Так что попомни мои слова, сынок. Сейчас не время шутить шутки с иракцами. Или с типами по фамилии Хилтон.

– Все равно не понимаю. Что ты имеешь в виду?

Фрэнк Хофман вздохнул.

– Что верно, то верно. Ты не понимаешь меня и никогда не поймешь, даже и не старайся. Просто делай, как я сказал, и не пори чушь. Понял?

Хофман почувствовал, что время заканчивать разговор. Видимо, Везувий вот-вот должен был взорваться.

– Мне пора, папа. Что я могу для тебя сделать? Я теперь у тебя в долгу.

– Скажи Глэдис, чтоб не клянчила у меня деньги. Я уже отдал ей больше, чем нужно.

– Это может сделать твой адвокат. Что еще?

– Еще? Еще много всякого дерьма!

– Что это значит?

– Тебе подробно объяснить?

– Не обязательно. Но я рад, что тебе уже полегчало. В прошлый раз вся эта чепуха про море денег звучала глупо.

– Ты неблагодарный олух, сынок. Если б ты меня слушал, давно был бы богатым.

– Я слушаю тебя. И люблю тебя. Ты мой папа.

– Перестань, сын. Во-первых, ты ни… не понимаешь, о чем я говорю. А во-вторых, если б ты меня любил, приезжал бы почаще. Выпил бы со мной да ума бы набрался. Не стоит тебе со мной ругаться. Может, в один прекрасный день мне придется тебя выручать.

– Не думаю, папа. Но я учту.

– Береги себя, задрыга.

– До свидания, папа. Спасибо.

Сэм Хофман повесил трубку и отер лоб. У него было ощущение, что он заразился папашиным похмельем.