Текст книги "Банк страха"

Автор книги: Дэвид Игнатиус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Хофман снова погрозил Лине пальцем.

– Знаешь, душечка, мне начинает казаться, что я тебе не нравлюсь. Верно?

– Я ненавижу вас, – тихо сказала она.

– Ты слышал, что она сказала, Сэмми? Я, наверно, плохо расслышал. Она действительно сказала, что я ей не нравлюсь?

Лина повысила голос.

– Я говорю, что мою страну изнасиловали, а вы держите банковский счет для насильников. Кто же вы после этого? По-арабски это называется «гаввад». Сводник!

– У-у… твою мать! – прорычал Фрэнк Хофман. Это было все, что он мог придумать.

– Сколько денег вы сами на этом заработали, гаввад? Сколько миллионов вы получили через «Оскар трейдинг»? Я знаю, что много. Я видела платежные документы.

Фрэнк Хофман плюнул на пол, прямо перед Линой.

– Знаешь, милочка, правильно Хаммуд про тебя говорил. Ты настоящая блядь!

Когда последнее слово сорвалось с уст отца, Сэм Хофман, шатаясь, подошел к нему и в отчаянии замахнулся на старика. Но Фрэнк, проявив неожиданную для него ловкость, отскочил от стола. Он выхватил из кобуры под мышкой короткий толстый пистолет и направил на них.

– Как бы я хотел сейчас поиграть этой штукой, Сэмми, особенно с твоей подружкой, дери ее в задницу. Но я разумный человек и бывший государственный служащий. Так что сядьте-ка оба.

Они продолжали стоять не двигаясь, пылая гневом.

– Я сказал: сядьте, мать вашу! – Он взвел курок и прицелился сыну в голову. Они отошли к своим креслам. – Благодарю вас, мальчики и девочки. А теперь давайте-ка успокоимся и перестанем обзываться. Потому что это уже переходит все границы. Прошу прошения, милочка. Я имею в виду то, что назвал тебя блядью. Но ты здесь играешь не в ту игру. Правда. Поэтому не препирайся больше с дядей Фрэнком. Поняла?

Лина молча смотрела на него, не реагируя на извинения, и только глаза у нее по-прежнему сверкали. Фрэнк пожал плечами и повернулся к сыну.

– Сэмми, сынок, мне надо поговорить с тобой.

– Говори.

– Один на один. Иначе, предупреждаю тебя, ты плохо кончишь. Особенно из-за этой мисс Прибабах. У нее столько врагов, что она и представить себе не может. Я вообще не в счет – так, мелочи. Поэтому давай-ка побеседуем вдвоем и подумаем, что можно сделать. Разумно?

Сэм обернулся к Лине и, сложив ладони вокруг ее уха, прошептал:

– Как ты считаешь? Мне поговорить с ним?

– Только никаких сделок, – шепнула она ему в ответ. – Поговори, если хочешь. Но я ни с кем никаких сделок заключать не буду. Я не могу. Я дала клятву.

Сэм повернулся к отцу.

– О’кей, папа, – сказал он. – Давай поговорим.

– Хороший мальчик. Значит, еще есть надежда. – Фрэнк Хофман поднял телефонную трубку и нажал красную кнопку.

– Привет, дружище. Это Фрэнк. Мы с сыном должны пойти прогуляться, прочистить мозги. Хотели бы оставить даму здесь на пару часов. Хорошо? Пусть почитает журналы, почистит ноготки. Мы вернемся и заберем ее. Ладно? Хорошо, спасибо.

Посиди смирно, куколка, – сказал он Лине. – И не делай глупостей. Пойдем, Сэмми. – Он взял сына за локоть, как делал когда-то, переходя с маленьким сыном улицу, и повел его из приемной.

– Йа гхариб кун адиб! – тихо произнесла она, когда за ними закрылась дверь. – Будь повежливей, иностранец.

Глава 38

Фрэнк Хофман пошатываясь вышел на улицу из дверей «Кредит Мерсье» и стал звать такси. Утреннее солнце начинало пригревать. Почтенный экс-шпион расстегнул жилетку, выпустив на волю живот, и отер пот со лба галстуком. Буйная энергия Фрэнка Хофмана заставляла забывать о его возрасте.

– Поедем-ка в мою гостиницу, сын, и выпьем что-нибудь, – сказал он. – Что-то твоя подружка сильно меня утомила.

– Я не хочу пить, папа.

– А я хочу, так что замолкни.

Около них затормозило такси.

– Отвези-ка нас в «Нога-Хилтон», дружище, – сказал Фрэнк, – и не жалей газу. – Он разговаривал со всеми одним и тем же грубоватым, сугубо уличным языком, который тем не менее все прекрасно принимали.

Таксист высадил их около отеля, сверкавшего на солнечном берегу озера, как ледяной монолит. Фрэнк направился в бар рядом с казино. В этот час там было темно и пусто. «Дай-ка мне бутылочку скотча, Антуан, – сказал он буфетчику. – Запиши за мной». Буфетчик извлек из-под прилавка бутылку «Чивас Ригал» и вложил ее в коричневый бумажный пакет. Хофман вытащил из кармана скомканный пятидесятидолларовый банкнот и сунул в руку буфетчику. «Купи что-нибудь жене», – сказал он.

Фрэнк снова взял Сэма за локоть и повел к лифтам. Они составляли странную пару: старший, коренастой фигурой похожий на огнетушитель, в расстегнутой жилетке, пыхтя преодолевал вестибюль, держа в руке коричневый пакет и подталкивая младшего – худого и высокого, сопротивлявшегося отцовской хватке. Фрэнк отпустил локоть сына только тогда, когда они дошли до номера.

Фрэнк открыл дверь и вошел. Из спальни его окликнул женский голос.

– Ох, черт! – сказал он. – Я и забыл про нее. Поди погуляй, Фифи, – крикнул он в спальню. – У меня тут кое-какие дела.

В гостиную вышла женщина в одних трусах. Ее огромные груди свешивались почти до середины живота, лицо было живым, но глуповатым. Фрэнк вытащил из бумажника пять хрустящих стодолларовых купюр и вручил ей.

– Валяй! – сказал он. Женщина шмыгнула обратно в спальню, оделась и вышла через другую дверь. В воздухе остался крепкий запах ее духов.

– Кто это? – спросил Сэм.

– Элеонора Рузвельт. Оставь меня в покое, сынок. Это обыкновенная шлюха. Что тебе за дело до нее?

– Ты прав. Никакого дела нет.

Сколько Сэм себя помнил, его отец всегда таскался за молоденькими женщинами, и чем вульгарнее и нахальнее они выглядели, тем, кажется, больше ему нравились. Это была какая-то неустанная, героическая гонка за дешевым продажным сексом. В Бейруте, когда Сэм был еще мальчиком, отец ходил с ним в стрип-клуб «Черная кошка», и ему приходилось смотреть кошмарное шоу с участием немецкой пастушки и змеи. Большую часть своей юности Сэм избавлялся от воспоминаний об этих представлениях. Но его отцу это было по вкусу; он сидел в первом ряду и покрикивал: «Ух ты, ух ты!»

Фрэнк налил виски в два высоких стакана.

– Соды или воды? – спросил он.

– Нет, только льда.

– О-о! Мальчик вырос. Ты уверен, что справишься?

– Перестань, папа. Я думал, мы собрались поговорить. А то давай отложим.

– Я действительно хочу поговорить. Мне просто нужно было расслабиться, а то я ляпну что-нибудь несусветное. Но теперь я уже в порядке. Как мама?

– Нормально. Но мы же не о ней хотели разговаривать.

– О’кей, черт с ней, с мамой. – Фрэнк скинул туфли и положил ноги на кофейный столик. – Давай поговорим об Ираке. У нас с тобой здесь серьезная проблема. Ребята Хаммуда озверели, когда твоя подружка сбежала из Багдада. Они поимели здоровенный зуб на тебя и твоего …аного саудовского дружка за то, что вы это устроили, и зуб поменьше – на твоего покорного слугу, за то, что я это допустил. Так что нам надо как-то согласовать действия, и быстро.

Сэм глядел в сторону. Он все еще не мог прийти в себя от сегодняшних событий.

– Как ты мог это делать, папа?

– Делать что?

– Работать с этими засранцами. Мне казалось, что даже ты как-то себя от них отделяешь.

– Конечно, это грязная работа, сынок. Но нужно делать то, что нужно делать. А с кем, ты думал, я работал все эти годы. С тетушкой Милдред?

– Только не надо этого, папа. Ты вечно так говоришь, как будто этим все оправдывается. Но нет. Всякая работа становится грязной, когда превращаешь ее в грязную.

– Славно сказано, сынок. Но все дело в том, что ты сам не понимаешь, о чем рассуждаешь. Если бы ты знал все, то понял бы, что я встрял в это дело с иракскими деньгами не просто так. Но ты не знаешь.

– Ну, так расскажи.

– Тебе будет легче, если папочка расскажет всю правду и поцелует тебя перед сном?

– Перестань, папа! Перестань паясничать, хотя бы сейчас. Давай, в конце концов, поговорим!

Фрэнк вскинул голову и посмотрел на сына.

– Ты это серьезно?

Сэм кивнул.

– Почему бы не попробовать? Почему бы не поговорить начистоту, хотя бы для разнообразия?

– Ну, отлично, – сказал Фрэнк Хофман. Он нежно посмотрел на свой стакан и большим глотком осушил его наполовину. – Но тогда наберись терпения, потому что на это нужно время. Ирак – это только последняя глава.

– Я не против, папа. Я, наверно, всю жизнь жду, чтобы услышать эту историю.

– О’кей. Я скажу тебе самый большой секрет, который знаю. Самый большой. Ты слушаешь?

– Слушаю.

– Вот этот секрет: весь арабский мир второй половины двадцатого века – это в основном детище Центрального разведывательного управления. Мы с друзьями потратили последние сорок лет на то, чтобы купить или охмурить всех королей, президентов и эмиров на Ближнем Востоке. И знаешь, что я тебе скажу? Мы сделали неплохую работу. И я чертовски горд. Так что нечего ее портить. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Нет, откровенно говоря, не понимаю.

– Конечно не понимаешь. Чересчур трудное дело для такой маленькой головки. Поэтому повторю медленно и по порядку. Пятидесятые годы. Мы привели шаха к власти в Иране. Мы привели короля Хусейна к власти в Иордании. В Саудовской Аравии мы привели к власти сыновей короля Абдул-Азиза. Мы купили президента Ливана и половину парламента. Мы даже платили Насеру в Египте. Мы были повязаны, понял? Повязаны. Твой старик в эти годы развозил деньги в чемоданчиках по дворцам – в Амман, Бейрут, Тегеран. И все их брали.

– Это очень интересно, папа, но это уже древняя история. Про шаха и короля Хусейна все знают.

– Может, и знают; но мы на этом не остановились. Перейдем сразу к семидесятым годам, когда мы слегка запустили дела. Наши старые пердуны стали проигрывать, а молодые захотели быть арабскими радикалами и… шведских девочек. Поэтому нам пришлось поменять программу. Мы помогли посадить в седло Садата в Египте. Мы помогли удержаться у власти Хафезу Асаду в Сирии. Мы даже оказали кое-какую помощь этому психу полковнику Каддафи, когда он победил в Ливии.

– Что? – Сэм недоверчиво потряс головой.

– Да, да, ты меня правильно расслышал. Этому сумасшедшему Муаммару. Но лучший трюк получился у нас с самыми большими забияками региона – палестинцами. Мы завладели ООП. Мы завербовали шефа разведки у Арафата, и он работал на нас. Это сделал один из моих ребят там, в Бейруте, используя промежуточного агента, которого завербовал я. И вот – «шаззам»! Больше проблем нет, по крайней мере у нас. Израильтяне и палестинцы стреляют друг в друга до сих пор, ну и… с ними! Это их дело.

Фрэнк осушил свой стакан и громко, раскатисто рыгнул. Откинувшись в кресле и поставив пустой стакан на круглый глобус своего живота, с удовольствием вспоминая, как он и его коллеги манипулировали целым регионом планеты в течение нескольких десятилетий, Фрэнк Хофман улыбался удовлетворенной, злорадной улыбкой этакого анти-Будды.

– Еще виски, папа? – спросил Сэм.

– Валяй! – Фрэнк протянул сыну стакан, и тот наполнил его, а потом налил себе.

– Давай дальше, – сказал Сэм. – Не факт, что я верю всему, что ты говоришь, но история хорошая.

– Мы еще только начали, мой мальчик. Ты меня спроси про ОПЕК. Ты, конечно, скажешь, что Цирковое и развлекательное училище не могло иметь никакого отношения к этому нефтяному союзу, что это невозможно. Но ты ошибаешься, милый Сэмми. Мы знали, что они собираются национализировать нефть, поэтому постарались обеспечить, чтобы она попала в хорошие руки – я имею в виду достойных восточных джентльменов, которых мы привели к власти. Мы выслали туда армию юристов, банкиров, управленцев, которые объясняли им, как надо действовать, куда надо вкладывать деньги. И когда ОПЕК взвинтила цены, угадай, кто возглавил эту кампанию? Наш разлюбезный шах Ирана вместе с нашим разлюбезным королем Фейсалом. Они разбогатели – и мы разбогатели. Я тогда переехал в Дахран и создал свою фирму: «А-А-Арабско-американские консультанты по безопасности» – самая первая в телефонной книге, если бы, конечно, у них была такая книга. Понимаешь ли ты все это, Сэмми?

– Да, понимаю, но до сих пор не могу сказать, что верю.

– Поверь, потому что так оно и есть. ОПЕК работала как огромная плотина, которая собирала мировые деньги в один резервуар. Я тебе все время об этом твердил, но ты не слушал. Это было море денег, в котором хозяйничали наши друзья, и мы следили за тем, чтобы у всех хороших ребят были соломинки.

Арабы покупали у нас оружие, – продолжал он. – Они покупали у нас гостиницы. Они делали вид, что покупают у нас фабрики и нефтеочистительные заводы, что у них якобы создается реальная экономика. Все это была одна большая игра! Все подлецы и пройдохи от Рабата до Адена хотели в нее играть, и все они по существу были в нашей команде. Это была команда «Всех звезд Свободного мира», а твой старик был в ней выводящим тренером. ЦРУ уже не обязано было платить своим агентам. Мы просто помогали им стать торговцами оружием, банкирами, министрами и следили за тем, чтобы они получали жирные куски. Ты слышал когда-нибудь о «Друзьях Арабии»?

– Нет.

– Правильно, нет. Потому что такой организации на самом деле не существует. Давай скажем проще: та система, которую я тебе описал, – это не игра случая. Понятно? Если ты меня правильно понял, Аллах не имеет к этой цепочке событий никакого отношения.

– А как насчет Ирана в 1979 году? Хомейни ведь не был в вашей команде.

– Верно, но не потому, что мы сплоховали. На самом деле мы очень давно работаем с иранскими муллами. Многим из них мы платили еще в 1953 году, и большинство из них до сих пор получают свои чеки. Может, не сам Хомейни, но половина его людей работала с нами уже тогда, когда он оказался в изгнании в Париже. На Садека Готб-заде, его правую руку, было заведено досье № 201 толщиной в семь томов. Я не преувеличиваю, семь томов. Мы даже пытались завербовать его будущего президента, Бани-Садра. К сожалению, здесь мы опростоволосились, но к нам попало множество его друзей в Иране, и до сих пор они у нас. Нет, Сэмми. По правде говоря, на всем Ближнем Востоке оставался всего один орешек, который мы никак не могли раскусить. Как ты думаешь какой?

– Ирак, – сказал Сэм. Он забыл о своей настороженности, подался вперед в кресле со стаканом в руке и ловил каждое слово отца. Это действительно была история, которую он ждал всю жизнь.

– Правильно, сынок. Оставался один Ирак. Всех, кроме багдадского Правителя, мы держали на коротком поводке. Но этот был такой разбойник, такой законченный садист и псих, что никак не хотел играть в эту игру. И все же в конце концов мы нашли способ. Да! На это ушло время, но способ мы нашли.

– Деньги.

– Точно! Правитель оказался жадной свиньей, но даже не столько он сам, сколько его братья и кузены. Они решили, что Ирак – это их семейный бизнес, и каждый хотел, чтобы его доля выражалась в долларах, а не в динарах. И чтобы заткнуть им всем пасть, Правитель должен был создать финансовую сеть на Западе, где он мог бы прятать деньги. Вот здесь-то и нашлась для нас лазейка.

– Как вы это сделали? Вы что, ездили прямо к нему?

– Сначала это было невозможно. Ты же помнишь, этот тип был первосортным мудаком. Всю жизнь ненавидел Америку. Нет, сначала мы связались с некоторыми людьми, которых он знал. В Багдаде были деятели, которые обделывали всякие скользкие делишки для министерства обороны, а в Ливане – несколько мерзавцев, продававших ему оружие. Мы заловили этих ребят в Бейруте, но они не смогли обеспечить нам нужного доступа.

– А кто смог?

– Палестинцы. Это были единственные люди, которым Правитель доверял, потому что тогда они были самыми отвратными сукиными детьми. Но он не знал, что палестинцами владели мы. А твой старик помогал вербовать большинство из них. Поэтому когда один палестинский банкир поехал консультироваться с его милостью, угадай, кто за ним увязался?

– Фрэнк Хофман?

– Правильно. И что ты думаешь, мы с Правителем сошлись. Оказалось, что у нас с ним общий интерес к некоторым необычным видам эротики. Когда я приехал в следующий раз, я привез пару девочек, которые, по моим расчетам, должны были ему понравиться. В следующий раз – еще парочку. И очень скоро мы стали друзьями. Он дает мне контракты на вывоз иракской нефти и импорт немецкого пива, я откладываю немножко для него и его семьи, ну, и еще для кое-кого. И мы весело проводим время. Наконец он знакомит меня со своим прилипалой Назиром Хаммудом и говорит, что хотел бы, чтоб мы вдвоем занялись делом. И вот – марш! – гонки начинаются.

– Он знал, что ты работаешь на Управление?

– Конечно. В этом-то и было самое привлекательное. Как и все арабы, он воображал, что миром правят евреи и что единственный способ от них спастись – залезть в постель к ЦРУ. Все арабы с ума сходят по ЦРУ – конечно, в придачу к тому, что они сдвинуты по части евреев. Скажу по секрету, они все хотят спать с нами, потому что думают, что у нас самый толстый хер на деревне. И Правитель не был исключением. Мы его поцеловали, мы ему вставили – и ему понравилось! И он взял цээрушника своим банкиром, причем с удовольствием.

Закончив описание этого последнего триумфа, Фрэнк откинулся в кресле и выжидательно посмотрел на сына, рассчитывая на его оценку. Но Сэм молчал, только глядел на отца широко раскрытыми, как у совы, глазами.

– Но для чего все это, папа?

– Какого хрена ты спрашиваешь «для чего»? – проревел Фрэнк. – Ты же не спрашиваешь художника, для чего он рисует картины. Ты не спрашиваешь музыканта, для чего он играет свои концерты. Они просто делают это. Точно так же и я. Можешь смеяться, но это мое искусство. Это дело моей жизни. Это я сам. И я горжусь этим.

– Я не смеюсь, честное слово. Но что мы от этого имеем? Я говорю о Соединенных Штатах.

– Мы остановили Иран.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что Ирак стал главной линией обороны для всех наших дружков-мудачков в Персидском заливе. Если бы не иракцы, Хомейни через двадцать четыре часа был бы уже в Рияде. Без балды! Поверь, что тогда мы просто не смогли сделать все, что нужно, для наших иракских братьев. Мы позволили им покупать оружие – с большими полномочиями для Назира Хаммуда, слава тебе Господи. Мы давали им займы через Италию. Мы сами послали наш чертов флот напасть на иранцев в заливе. Мы им даже разведку дали. У нас была любовь, говорю тебе, любовь!

– Верно. Но что же иракцы делали для нас?

– Убивали иранцев, сынок. На самом деле это все, что нам от них было нужно. Наши спутники засекали этих сумасшедших подростков – «стражей революции», марширующих к линии фронта, мы нажимали кнопку и – пожалуйста! – «Интел» поступает в Багдад. Иракцы получают координаты и – пух! – пускают в ход свою тяжелую артиллерию. Так погибло целое поколение иранских юношей. Они потеряли пятьсот тысяч мужчин и мальчиков – но это проблемы Аллаха, а не мои. Во всяком случае, это была самая большая победа «неверных». Или, может, ты предпочел бы, чтобы миром правил Иран? А?

– Я просто слушаю, – сказал Сэм, но в голосе его прозвучала нотка согласия. Его обычный сухой морализм, который мог воспламениться от малейшей искры негодования, сейчас был подмочен выпивкой и потоком хлынувшей на него информации.

– А потом все смешалось. Правитель стал окончательным дерьмом. Он напал на Кувейт, угрожал Саудовской Аравии. Абсолютный кретин. Не исключено, что ему ударила в голову вся та чушь, о которой мы часто беседовали, – что он спас Запад от буйных психов. Так что пришлось дать ему по мозгам. Мы назвали его Гитлером, устроили эту забавную войну в Кувейте. А когда дело было сделано, мы его отпустили. Не было смысла возиться – избавляться от него. Но его нахальство перешло все границы. Все время натягивал нашу цепочку, а в Швейцарии у него все еще были запрятаны эти деньги. И наконец мы решили – ну уж хер! Нашли члена его семьи, такого жадного раз…я, что согласился убить старика, лишь бы получить еще деньжат. И пожалуйста – нет больше Правителя! Конец истории. Не считая, конечно, того, что теперь появляетесь вы, сопляки, и на хер все портите.

– Это все?

– Черт! А что, мало?

Сэм старался как-то привести в порядок свои эмоции. Начал он беседу с убежденностью, что его отец мерзавец, но теперь обнаружил, что старается сообразить, почему, собственно, Лина была так зла на него. Он вспомнил свой первый поход против Назира Хаммуда, когда пошел копаться в мусоре и раздобыл обрезки чистого бланка.

– А что такое «Оскар трейдинг»? – спросил он. – Для чего все это было устроено?

– «Оскар трейдинг» – это я. Здесь твоя подружка права. Название происходит от моего старого псевдонима – Оскар Д. Фабиоло. Но в остальном она все врет.

– Она, видимо, считает, что ты положил в карман большие деньги из «Оскар трейдинг».

Фрэнк посмотрел ему прямо в глаза.

– Чушь и брехня, сынок. Все деньги, переведенные в «Оскар трейдинг», пошли на оплату убийства Правителя. Нужно было платить сотрудникам его службы безопасности. Подумай об этом. Мы использовали собственные деньги Правителя, чтобы укокошить его. Какого черта еще надо?

– И к твоим рукам ничего не прилипло?

Фрэнк улыбнулся.

– Совсем чуть-чуть. Но кому до этого дело? Никому, кроме конгрессменов и твоей израильской подружки. Так что кончай травить баланду.

– Она не работает на Израиль, папа. До сегодняшнего дня она о них даже не слыхала.

– Хаммуд считает иначе.

– Хаммуд ошибается.

– Тогда что за бред ты нес у Мерсье? О том, какие у тебя связи с израильтянами и как они прибегут спасать твою подружку, если что.

– Я сказал это, чтобы припугнуть Мерсье. У меня действительно были с ними контакты. Этот парень Хилтон, который тогда ко мне приходил, как раз и сказал мне, что Лина в Багдаде. Они хотят, чтобы она осталась жива и устраивала неприятности Хаммуду. Но они просто используют ее. Когда я в последний раз виделся с Хилтоном, я сказал ему, чтобы он отваливал.

Фрэнк откинулся в кресле.

– Хороший мальчик. А то я уже начал беспокоиться. Но я должен быть уверен, что ты не работаешь на «Южную компанию». Ты же американец, черт побери! Я хочу пить. Где наша выпивка?

– Вот она. Ты уверен, что тебе нужно еще пить?

– Налей, сынок! Я пойду освежусь.

Сэм смотрел, как отец шагает в ванную на негнущихся ногах, похожих на две тумбы, слегка накренившись вперед. От всей этой трепотни Фрэнк явно устал. Он был такой здоровый – и такой хрупкий! Сэм услышал звук спускаемой в туалете воды. Потом старик протопал обратно в гостиную. Он сполоснул лицо и не вытер его досуха; капли воды катились со щек, раскрасневшихся от выпивки. Казалось, он вышел из парилки.

Когда старик приблизился к нему, Сэм вдруг встал и сделал шаг ему навстречу. Это было совершенно непроизвольное движение, он и сам не знал, что делает, – просто протянул руки к отцу и крепко обнял это толстое тело, прижался лицом к его лицу, дышавшему выпивкой и коловшемуся щетиной. Сэм крепко держал отца в руках, пока тот не отшатнулся в замешательстве.

– Господи Иисусе! – проворчал старик. – Это еще зачем!

– Потому что я люблю тебя, папа.

– Господи Иисусе! – повторил Фрэнк. – Возьми себя в руки, малыш! Налей мне выпить.

Сэм взял бутылку и наклонил ее над стаканом. Краем глаза он заметил, как отец, думая, что он не видит, вытер рукавом глаза.

– За нас с тобой, – сказал Фрэнк, поднимая стакан. – И пусть они все сдохнут.

– За нас с тобой, – повторил Сэм. Он звякнул своим стаканом о стакан отца и осушил его. После этой порции выпивки он почувствовал, что голова у него закружилась. Он оставался в поле притяжения величественной и чудовищной личности отца, как Луна остается в поле притяжения Земли. Сэм поставил стакан и посмотрел на часы. Прошло уже почти три часа, как они оставили Лину одну. Он помотал головой.

– Папа, нам нужно протрезветь. Есть еще одно дело, о котором нам надо поговорить, пока мы не отключились.

– Это о чем, напомни-ка?

– Надо распутать эту историю с Линой. Она все еще сидит у Мерсье.

– Ах да. Мисс Прибабах. Ну, я не знаю. Чего хочешь ты? Хаммуд хочет, чтобы ему ее отдали. Ты как?

– Нет. Ни в коем случае. Мы не отдадим ее Хаммуду и швейцарской полиции тоже не отдадим. Она не сделала ничего плохого.

– Черта с два! Она встала на пути ЦРУ, уж не считая МИ-6 и Фрэнка Ф. Хофмана. Что она, черт возьми, себе позволяет?

– Она из Ирака, и для нее это жизненно важно. Она прошла через багдадский кошмар. Они мучили ее.

– Она просто дерьмо!

– Сам ты… Перестань так говорить о Лине, или я уйду. – Он встал с кресла, но ноги у него дрожали.

– Сядь, сынок, а то упадешь. Ты никогда не умел пить.

Сэм сел. Он был в замешательстве. Он совсем забыл о том, что говорила ему Лина перед их уходом из «Кредит Мерсье». Но он знал твердо, что хотел помочь ей.

– Слушай, папа, – сказал он. – Давай серьезно подумаем о Лине. Что нужно, чтобы Хаммуд и все остальные перестали спускать на нее собак?

– Это просто. Скажи своей подружке, чтоб угомонилась. Перестала совать нос не в свои дела. Забыла о том, что знает. Оставила все это более умным людям. Перестала играть в Жанну д’Арк, прости Господи. И все будет в порядке.

– Это решит проблему? Ее оставят в покое?

– Конечно. Почему бы и нет? Если она отстанет, то и Хаммуд отстанет. Он не дурак. Можешь об этом не беспокоиться.

– Они же иракцы, папа. У них длинная память. Если они так разозлились, как ты говорил, они и через полгода могут прийти к ней и свести счеты. Кто ее защитит?

– Говорю тебе, не беспокойся об этом. Я позабочусь. Если дядя Фрэнк кому скажет, чтобы от нее отстали, они отстанут. Я обещаю.

– А что будет, когда она вернется в Лондон? Она не сможет больше работать у Хаммуда. Что она будет делать? У кого работать?

– А почему бы тебе не дать ей работу, милый дружок?

– Она не согласится. Скажет, что это благотворительность. Я должен предложить ей что-нибудь настоящее.

– Я знаю одного банкира в Лондоне, который мог бы взять ее на работу. Он сейчас как раз в Женеве, дает Мерсье консультации, помогает нам переместить кое-какие деньги, сам знаешь для кого. Может, у него и будет для нее работа, если она поправит репутацию.

– Какой банкир? О ком ты говоришь? – У Сэма, однако, было тревожное ощущение, что он знает ответ.

– Джентльмен по фамилии Баракат. Кажется, вы знакомы.

– Господи! – Сэм еще раз почувствовал, как внешний мир изогнулся вокруг него, словно улитка. – Остался хоть кто-нибудь, кто не участвует в твоих операциях?

– Надеюсь, что нет. И не придирайся к Асаду. Это твоя лучшая ставка. Я позвоню ему, попрошу зайти. Он живет здесь же, рядом. Ну как?

– Почему бы и нет? – Сэм то ли оцепенел, то ли совсем опьянел.

Фрэнк поднял трубку и попросил гостиничную операторшу дать ему номер господина Бараката. Когда тот ответил, Фрэнк загудел в трубку:

– Привет, старик! У тебя есть свободная минутка? Отлично. Может, зайдешь ко мне? У меня тут сидит один человек, который хочет с тобой поговорить. Угадай кто? Правильно. Спасибо!

Фрэнк повесил трубку и повернулся к сыну.

– Он сейчас придет.

Сэм потер виски. Пока отец балагурил, он думал еще об одной загадке.

– Этот Баракат и был тот палестинский банкир, о котором ты говорил? Тот, который познакомил тебя с Правителем?

– Да. Умница мальчик! И почему я раньше думал, что ты глупый?

Баракат появился в комнате Фрэнка Хофмана, словно паша, прибывший из соседнего «виллайета» Оттоманской империи. На нем был просторнейший двубортный костюм цвета спелого персика. Они обнялись с Фрэнком и расцеловались в обе щеки. Фрэнк, к изумлению сына, с удовольствием поучаствовал в этой процедуре. Отец шепнул своему приятелю-банкиру несколько слов на ухо, после чего подвел его к сыну. Сэм тоже расцеловался с Баракатом в обе щеки, чего раньше никогда не делал.

Баракат улыбался, словно одержал какую-то важную победу.

– Как я рад, что наконец-то вижу отца и сына вместе. Вот это по-восточному. – Заканчивая пышные приветствия, он приложил руку к сердцу.

– Здравствуйте, Асад-бей. Рад видеть вас в хорошей форме.

– Ваш отец сказал мне, что у вас есть проблема и что, может быть, я смогу иметь удовольствие разрешить ее.

– У меня масса проблем, Асад. Но сейчас меня волнует одна: нужно подыскать работу той женщине, о которой мы недавно беседовали в Лондоне. Ее зовут Лина Алвен. Вы тогда дали мне мудрый совет – быть осторожным. Я не послушался его, и она тоже, и мы оба попали в трудное положение. Теперь мне нужно найти для нее другую работу, и мой папа подумал, что вы можете ей что-нибудь подыскать.

– Ваша подруга мисс Алвен – девушка непослушная. И любопытная. Для банковской служащей эти качества могут оказаться неприемлемыми.

– Она уже не любопытна, – ответил Сэм. – Она сделала выводы. Если вы дадите ей работу, она будет преданным работником. Ей-богу, никаких недоразумений. Я обещаю. Единственное, почему она стала допытываться насчет Назира Хаммуда, – это потому, что я втянул ее в это дело. Но она готова остановиться и успокоиться.

– А она заслуживает доверия? Как я говорил вам в Лондоне, единственное, что нужно в банке, – это доверие.

– Да, сэр. Абсолютно.

Баракат посмотрел на Фрэнка, ожидая его указаний. Старик кивнул.

– Если мой мальчик говорит, что она заслуживает доверия, то для меня этого достаточно. Мы с Сэмом начинаем жизнь с новой страницы. Поэтому раз он так говорит – значит, так оно и есть. А если он не прав, значит, у нас у обоих будут проблемы. Идет?

– Прекрасно, друг мой. Мне вполне достаточно слова мужчины, подкрепленного словом его отца. Иракская девушка может приступить к работе в понедельник. Начнем с пятидесяти тысяч фунтов. – Он сделал великодушный жест, словно раздавал наследство тем, кто заслуживает милосердия.

Фрэнк похлопал палестинского банкира по спине.

– Это замечательно. Садись, старина, давай выпьем.

– Я бы с удовольствием, дорогой Фрэнк, но сейчас я слишком занят нашим проектом. Я все утро звонил по телефону некоторым друзьям-банкирам и предупредил, что мы переведем довольно большие суммы денег из «Кредит Мерсье». Карибские ребята сейчас, должно быть, взялись за работу. Так что простите меня, если я оставлю вас одних. – Он запахнулся в полы своего персикового костюма, словно в одежды бедуина, и отбыл.

Когда банкир-палестинец ушел, Фрэнк снова взял сына за локоть и предложил откупорить еще бутылочку виски, или позвать обратно Фифи, или пойти в одно местечко в городе, которое он знал и где девочки выкидывают такие штуки, что даже Фрэнк их считает «кошмарными». Но Сэм отклонил все предложения отца. Уже давно пора было забрать Лину; кроме того, у него начиналось похмелье.

– Ну, тогда валяй, – сказал Фрэнк. – Раз ты такой подкаблучник, иди, забирай свою подружку. Я позвоню Мерсье и скажу, чтобы он бросил свою херню насчет полиции. Он ее отпустит, поверь мне. При всех своих манерах он такая же жадная свинья, как и все остальные. А я пока еще доверенное лицо по самому крупному счету, который он когда-либо видел.