Текст книги "Банк страха"

Автор книги: Дэвид Игнатиус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Глава 27

Лина исчезла. Ни слова от нее, ни весточки о ее судьбе, ни даже следов того, что она вообще существовала, – если, конечно, не считать многочисленных отпечатков лап ее преследователей. Утром Хофман сидел в своем офисе, читал газеты и старался понять, мог ли он раньше предвидеть все это, если бы был чуточку умнее, и должен ли он был это предотвратить. Позже его посетил сотрудник Скотленд-Ярда, представившийся инспектором Уильямсом. Одет он был, по полицейским меркам, небрежно: твидовый пиджак, слегка распущенный галстук, верхняя пуговица рубашки расстегнута. Начав с формальных извинений за причиненное беспокойство, он спросил, знает ли Сэм Лину Алвен. Сэм сразу же ответил, что да, они хорошие знакомые. Он взял себе за правило никогда ничего не утаивать, особенно если это легко обнаружить.

– В таком случае не знаете ли вы, где она сейчас, сэр? – спросил инспектор.

– Нет, – ответил Хофман, – а вы?

– Извините, сэр, это уже дело полиции. Впрочем, могу сказать, что она пропала. Вчера днем она неожиданно ушла с работы, и дома ее тоже нет. Видимо, упорхнула.

– Это я прочитал в газетах. Куда она делась, как вы думаете? Мне самому очень хотелось бы это знать.

– Правда? А зачем ей скрываться? – Уильямс вел собеседование типично по-английски – задавая мягкие, вкрадчивые вопросы, неумолимо ведущие к поимке преступника; американские полисмены разговаривают не так – с напором и угрозами.

– Я думаю, ее преследовали, – сказал Хофман.

– Это в высшей степени справедливо. Ее действительно преследуют.

Хофман подался вперед и вопросительно посмотрел на полицейского.

– Кто?

– Мы, сэр. Специальный отдел. У меня есть ордер на арест мисс Алвен.

– Арест? Вы шутите. По какому обвинению?

– Похищение собственности. Незаконное присвоение средств. Заговор с целью убийства почтальона. Как видите, список довольно длинный.

– Это просто смешно. И кто же выдвигает такие обвинения?

– Ее работодатель. Вчера вечером к нам обратился этот самый Хаммуд.

Сэм возмутился. Он стал говорить, что все эти обвинения – чушь, что Лина вовсе не вор, а сбежала только потому, что боялась Хаммуда. Пока он говорил, инспектор Уильямс достал блокнотик и начал что-то записывать.

– Почему же она его боялась? – мягко спросил полицейский.

– Потому что он убийца.

Этого инспектор Уильямс записывать не стал. Он взглянул на Сэма поверх очков и сказал:

– Это довольно серьезное обвинение, сэр. Думаю, вам следовало бы его обосновать.

– Послушайте, я вам все объясню. Хаммуд преследует мисс Алвен, потому что, по его мнению, она знает, где находится огромная сумма денег.

– Но я же об этом и говорю, сэр. Верно, именно это и беспокоит мистера Хаммуда. Он заявил, что мисс Алвен похитила конфиденциальную информацию, которая, строго говоря, не является ее собственностью.

– Но они ошибаются. Она ничего не знает. Она просто напугана. На нее устроили настоящую охоту, и она боится, что ее хотят убить. Поэтому и сбежала. Вы просто не представляете, о какой сумме здесь идет речь!

– О какой же? – Его ручка повисла в воздухе. Хофман понял, что совершил грубую ошибку. Еще немного – и он окажется соучастником того нелепого преступления, в котором они собрались обвинить Лину.

– Я не знаю. Очень большой.

После этого Сэм решил быть внимательнее. Полицейский спросил, когда он в последний раз разговаривал с Линой; он сказал, что вчера днем, около двух часов. Сказал также, что пытался увидеться с ней, но она отказалась. Теперь он понятия не имел, где она, и попросил, чтобы ему позвонили из Скотленд-Ярда, если что-нибудь узнают. Инспектор Уильямс попытался выяснить у него подробности его отношений с Линой, но тут Сэм отказался отвечать, не переговорив предварительно со своим адвокатом. Тогда инспектор закрыл свой кожаный блокнотик. Он оставил Хофману карточку, и Сэм проводил его до двери.

После визита полицейского Хофман помрачнел еще больше. С того момента, как к нему пришел повар-филиппинец, и до сегодняшнего дня его столкновение с Назиром Хаммудом оборачивалось для него все хуже и хуже. Он вытащил из ящика стола единственную весомую улику, которую ему удалось заполучить, – чистый бланк – и понял, что не удосужился даже выяснить, что это за фирма. Можно было хотя бы попробовать позвонить по тунисскому телефону «Оскар трейдинг». Он же словно спал на ходу. В порыве покаяния он снял трубку и набрал номер, указанный на бланке: 216-1-718-075. После третьего гудка ему ответил мужчина – явный американец с мягким и гнусавым южным говором.

– Хэлло. Чем могу быть полезен?

– Это кто? – спросил Хофман.

– Чем могу быть полезен? – повторил южанин. Он был примерно ровесником Хофмана; в его голосе прозвучало некое ожидание, словно Хофман должен был произнести нужные слова.

– Это что за номер? – спросил Хофман. – Куда я попал?

Ответивший повесил трубку. Хофман сразу же набрал номер еще раз, но линия оказалась занятой. Она оставалась занятой еще около часа. Когда Хофман наконец прорвался, произошла та же сцена.

– Хэлло, – ответил южный голос. – Чем могу быть полезен?

– Я по делам компании «Оскар трейдинг», – сказал Хофман на этот раз.

– Одну минуту, – ответил голос и отложил трубку в сторону. Молчание длилось примерно минуту. Пока Хофман ждал, ему пришло в голову, что они стараются выяснить, откуда он звонит. Наконец ответивший снова поднял трубку. – Прошу прощения, – сказал он. – Ничем не могу вам помочь. Здесь нет никакой «Оскар трейдинг».

– Какой это номер? – спросил Хофман, но уже услышал гудки. Когда он попытался дозвониться еще через несколько минут, тунисская операторша сказала, что номер отключен.

Когда Хофман обдумывал это странное событие, в его памяти вдруг всплыло смутное воспоминание детства. У них дома в Бейруте отец оставил около телефона записанный номер, которым следовало пользоваться лишь в непредвиденных случаях. Как-то Сэм набрал этот номер. Спокойный, уверенный мужской голос ответил ему тогда теми же словами: «Хэлло. Чем могу быть полезен?» А когда маленький Хофман что-то сказал наугад, он повесил трубку.

В этот день Хофман решил, что нуждается в серьезном подкреплении. Получалось, что он пытался играть в высшей лиге жуликов, не понимая, во что он, собственно, играет. Подумав немного на эту тему, он позвонил в Париж знакомому палестинцу Али Маттару, который был, если говорить по-простому, самым прожженным пройдохой, какого он когда-либо знал.

Али Маттар вырос в лагере беженцев около Тира, в Южном Ливане. Словно левантийский Оливер Твист, он сумел обаянием и лестью пробить себе дорогу в полуреспектабельный мир, поставляя информацию полудюжине разведывательных служб, в то или иное время покупавших его услуги. В начале 80-х годов был даже такой период, когда он одновременно работал на разведки Сирии, Израиля, ООП и Ирана. Выходить сухим из воды ему позволяло общее мнение, что в действительности он все это время работал на Соединенные Штаты. В известном смысле так оно и было.

На самом же деле Али всегда работал на себя. Этот его фундаментальный эгоизм и служил ему защитой. Еще молодым человеком он приехал в Бейрут и нанялся шофером в американское посольство. Через несколько лет он уволился и открыл собственное агентство перевозок. Он догадывался, что друзья-американцы, дававшие ему работу, были сотрудниками разведки (хотя те уверяли, что он ни о чем таком догадаться не мог). Али знал, что делает. Он все время был в развитии, а в те годы лучшим средством для продвижения были Соединенные Штаты.

Его «мобилизовали», если можно так выразиться, в конце 60-х годов и заслали в палестинское подполье. Это задание он выполнил с блеском, хотя, видимо, в то же время палестинцы «мобилизовали» его, чтобы он проник в ЦРУ. Был ли он кому-нибудь или чему-нибудь предан в глубине души, кроме себя самого, никто сказать не мог. Теперь Али с комфортом устроился в Париже на задворках интеллектуального общества, приторговывая «нестандартной» информацией, которая попадалась ему на пути. Сэм Хофман часто покупал у него такую информацию об арабском деловом мире. Он убедился в том, что Али Маттар действительно знал и узнавал многое и никогда ничего не выдумывал. Единственное, что смущало Сэма, – это то, что с Али, как и со многими другими своими осведомителями, он познакомился через отца.

– Мне нужна помощь, Али, – решился сказать Хофман, дозвонившись в тот день Маттару в Париж. Он очень не любил вести деловые разговоры по международным линиям, но сейчас у него не было выбора. – Работа на несколько дней. Приличное вознаграждение. Оплачиваю все расходы.

– И что же за дело, хабиби?

– Ирак.

– У-Аллах! Господи, Сэм, я не могу поверить, что Правитель умер. Я был просто потрясен! После стольких лет! Что же вы хотите узнать?

– Про его деньги.

– Это вопросик горячий, друг мой. Такое впечатление, что он сейчас всех интересует. Вы уже третий, кто ко мне обращается. Очень горячий вопрос. И сколько вы мне платите? Хе-хе! – Этот смех, видимо, означал, что платить нужно много.

– Две тысячи в день. Плюс расходы. Мне нужен добротный товар – такой, с которым можно пойти в полицию.

– Прошу прощения, Сэм, но на такие условия я не могу согласиться даже для вас. Это просто благотворительность. Другие люди, сами знаете кто, платят за мои сведения в пять раз больше. Или даже в десять.

– О’кей, три тысячи в день. Это все, что я могу. Для работы, которая займет несколько часов, совсем неплохо.

– Всего час назад я получил заказ на пять тысяч от человека с разрезанным носом – вы знаете, о ком идет речь. Ну, что поделаешь? Нужно жить. Вы ставите меня в трудное положение, друг мой.

Хофман вздохнул. Али ему нравился, но торговаться он не выносил.

– Четыре тысячи плюс расходы.

– Дорогой мой, давайте тогда сейчас больше не будем о деньгах. Я вас знаю, Сэм, если вам понравится то, что я найду, вы за это заплатите.

– Четыре тысячи, – повторил Хофман. Он не хотел оставлять никаких недомолвок.

– Ну, хорошо, друг мой. Что же вас интересует?

– Я уже вам сказал. Меня интересует все, что касается денег Правителя. А также того, кто его убил и почему. Особенно меня интересует то, что можно узнать о Назире Хаммуде.

– А-а-а! Вы выбрали хорошего парня, ей-богу. А что вы хотите знать о Хаммуде?

– Я знаю, что он приезжал в Багдад прямо перед смертью Правителя. И знаю, что, по мнению многих, он сидит на его деньгах.

– Мишь мауль! Это мудреное дело, Сэм. Четыре тысячи за него – очень мало. Но – о’кей. Договор есть договор.

– Вот именно. Договор есть договор.

– Я надеюсь, вы нанимаете Али не для того, чтобы он узнал, где лежат деньги. Этого я не знаю. А если б и знал, то вам бы не сказал, даже за десять тысяч долларов в день. Я сам взял бы эти деньги.

– Мне не нужны эти деньги. Я хочу знать, кто за ними охотится.

– За ними все охотятся, дорогой мой.

– Я имею в виду в Багдаде.

– А кто ваш клиент, хабиби? Может быть, мне тогда легче будет искать ответы.

– Этого я сказать не могу. Скажу только, что я не работаю ни на чье правительство. Это дело личное.

– Всегда к вашим услугам. Может быть, вы мне скажете хотя бы, сколько ваш клиент вам платит?

– Это просто. Нисколько. Ноль. Сифр.

– Вот как. Вы, должно быть, стали очень богатым, мистер Сэм, раз работаете задаром.

– Не будем об этом. Хватит о деньгах. У меня от этого ноет в желудке.

– О’кей. Как вы думаете, куда я должен съездить? Как насчет Туниса?

– Почему Тунис?

– Там у меня друзья, которые мне многое рассказывают. А в Багдаде сейчас никто никому ничего не рассказывает, уверяю вас. Когда вы хотите, чтобы я поехал?

– Прямо сейчас. Сегодня. Ближайшим рейсом.

– Но у меня же дела. Я не могу так все бросить. За это следовало бы доплатить.

– Кончайте херню пороть, – не выдержал Хофман. – Поезжайте. Да, вот еще что. Проверьте в Тунисе телефонный номер: 718–075. Сейчас он почему-то не отвечает, но я хочу знать, кому он принадлежал.

– Погодите, я запишу. Как вы говорите, 718–075?

– Да. Как только что-нибудь узнаете, приезжайте в Лондон. По телефону не звоните.

– О’кей. Наверно, придется лететь первым классом. Сами понимаете. Мае саламех.

– Салам алейкум, – ответил Хофман и, закончив разговор, стал поигрывать трубкой. Беседовать с Али Маттаром было не только накладно, но и утомительно, но другого способа выяснить, что же происходит, он не видел.

В тот же вечер полиция обнаружила тело Ранды Азиз в Кенте, у обочины шоссе, ведущего в Дувр. Она находилась за рулем машины, взятой напрокат, и все было устроено как несчастный случай. Машина врезалась в дерево, отчего взорвался бензобак. Тело сильно обгорело, поэтому никто не мог увидеть, что они с ней сделали до того, как убили. В газетах предположили, что она была членом той же «банды террористов», пытавшейся похитить деньги лондонского инвестиционного концерна, что она пыталась бежать на дуврский паром, но потеряла контроль над управлением машиной. Все те же «надежные источники» сообщили, что полиция продолжает розыски другой исчезнувшей арабской женщины, которая, судя по всему, является лидером террористической группы.

Часть четвертая
Дворец конца

Глава 28

По терминалу женевского аэропорта осторожно двигалась женщина с коротко стриженными светлыми волосами, в бесформенном наряде крестьянского покроя; Она несла две сумки – по одной на каждом плече. Шла она нерешительно, то глядя под ноги, то всматриваясь вдаль, словно сама не знала как следует, куда она, собственно, идет. Сотрудник паспортного контроля спросил ее, почему она так не похожа на свою фотографию – блондинка вместо брюнетки. Нервно рассмеявшись, она ответила, что почувствовала необходимость как-то перемениться. Сотрудник выразительно закатил глаза, как будто знал всю ее историю. В этом городе о любом человеке готовы были подумать самое худшее. Обогатившись за счет французов, прятавших здесь деньги, чтобы избежать налогов, город затем раскрыл свои объятия и подвалы банков африканцам и азиатам, арабам и евреям – всем тем, кому было что скрывать. Стоило ли обращать внимание еще на одного человека – странную молодую женщину, смуглое лицо которой так не соответствовало цвету волос?

Сотрудник жестом показал Лине, что она может пройти. Лина сначала не двинулась с места: она уставилась в пол, чтобы не смотреть на сотрудника, и не видела ни его выразительной мимики, ни этого жеста. Лишь когда ее подтолкнул шедший сзади немец, до нее дошло, что ее впустили в эту страну. Еще один драматический момент она пережила в таможне, где захотели взглянуть на ее компьютер. Но единственное, о чем ее попросили, – это включить его. Компьютер их не волновал, если он не взрывался. Пройдя таможню и выйдя в главный вестибюль аэропорта, Лина вдруг ощутила, как в ней забурлил восторг, словно шампанское в бутылке. Ей захотелось как-то отметить удачу. Увидев модный магазинчик, она зашла туда и купила новое платье, облегающее, как сари. Цена у него была жуткая, но она махнула на это рукой и расплатилась кредитной карточкой Элен.

Лина остановилась в «Бо Риваж» – большой старой гостинице на набережной Монблан. Это была единственная гостиница в Женеве, название которой она знала. Когда у ее отца еще было достаточно денег, чтобы ездить в Швейцарию, он всегда останавливался здесь. Ей дали огромный номер на пятом этаже с балконом, выходящим на «Водяную струю». В ванной, казалось, можно было играть в кегли: это был длинный белый зал, обвешанный ослепительно белыми полотенцами, с массивной раковиной, ванной и биде. Из ванной дверь вела в отдельную комнату, где был туалет. У Лины возникло чувство, словно она по счастливой случайности попала на чье-то чужое место. Видимо, в гостинице решили, что путешествовать в одиночестве может только очень богатая женщина.

Близился вечер. Почти час Лина просидела на балконе, задумчиво глядя на «Водяную струю» и не переставая радоваться тому, что она жива. Ее гипнотизировал этот громадный плюмаж воды, вздымающийся на сотни футов в воздух над гладью Женевского озера и срывающийся вниз туманной россыпью брызг. Она и сама себя ощущала выброшенной вверх струей и медленно опускающимся туманом одновременно. Ее подбросило над поверхностью жизни, а теперь она была в свободном парении, и чем все это кончится, неизвестно. Там, в Лондоне, бравые слова Элен о том, что можно найти деньги, еще имели какой-то смысл. Но здесь, в Швейцарии, эти слова превратились в такой же туман, тающий в воздухе. Она сохранила тексты документов из секретных файлов Хаммуда с названиями банков и номерами счетов, но когда пыталась сообразить, что же с ними делать, ум отказывал ей. Хотелось позвонить Хофману и спросить у него совета, а особенно хотелось позвонить Ранде, о которой она очень беспокоилась. Но она понимала, что звонить им было бы безумием. Так она сидела на балконе долго-долго, глядя на фонтан и ловя последние лучи солнца.

Потом наконец Лина приняла ванну, переоделась в новое платье и спустилась в большой бар вестибюля. Был час коктейля, и в баре толпились бизнесмены из разных стран. Лину провели за столик в углу, вдали от гула голосов. Она попросила принести швейцарскую газету и стакан минеральной воды. Из окна открывался вид на сине-черный простор Женевского озера и причудливые очертания Альп, едва различимые при свете луны. Она огляделась вокруг. Все посетители, даже арабы, держали себя подчеркнуто вежливо и воспитанно. Видимо, Швейцария действует на людей благотворно.

Читая газету и потягивая минеральную воду, Лина вдруг заметила, что на нее смотрит какой-то мужчина. Худой, как трость, он был шикарно одет – галстук от «Гермеса» и золотые запонки – и слегка выпивши. Он явно искал компанию; на вид ему было лет пятьдесят. Сначала Лина отвела взгляд и, углубившись в изучение киностраницы в «Ла Суисс», сделала вид, что кого-то ждет и не хочет, чтобы ей помешали. Но чуть-чуть подумав, поняла, что никого и ничего не ждет и, по правде говоря, испытывает острую потребность познакомиться с кем-нибудь здесь, в Женеве. Она решилась поднять глаза и встретилась с ним взглядом. Он улыбнулся, едва заметно подмигнул ей и, дождавшись ее ответной улыбки, забрал со своего стола виски с содовой и небрежной походкой перешел к ней.

– Приветствую вас, – сказал этот пижонистый стручок. По разговору он был похож на американца. – Ou peut-etre je dois dire: bonsoir! – По-французски он тоже говорил свободно. – Ау, кайф такуул хелло билараби? – И по-арабски тоже неплохо. Очевидно, светлые волосы Лины оказались ненадежной маскировкой.

– Вы знаете так много языков, – сказала она.

– Зовут меня Фредерик Бэр на всех языках. А вас?

– Элен, – ответила Лина.

– По-моему, вам не хватает компании.

– В чужом городе всегда не хватает компании. А вы здесь живете? – Лина решила про себя, что если он ответит «нет», она тут же расплатится и уйдет: турист был бы для нее бесполезен. Что она будет делать, если он ответит «да», она еще не решила.

– Да, можно сказать, я часть местной флоры. Или фауны. Я вечно путаю, кто из них кто. – Он допил свой скотч и подозвал официанта, чтобы заказать еще один. – Что вы пьете? – спросил он, кивнув на бокал Лины. Она заказала «Лилле» со льдом.

Очень скоро Лина узнала о нем все самое необходимое. Фредерик Бэр («Зовите меня Фред!») был американцем из Бостона. В Женеве он руководил отделением аудиторской фирмы. Сам он банкиром не был, но некоторые крупные швейцарские банки входили в число его клиентов. Год назад от него ушла жена, и с тех пор он полюбил захаживать в гостиничные бары и знакомиться с симпатичными женщинами. Конечно, Фред Бэр и о ней хотел кое-что узнать. Лина до сих пор не успела сочинить себе новую биографию и говорила первое, что приходило в голову, импровизируя по ходу разговора.

– Я приехала в Женеву разобраться в делах моего отца, – сказала она. – Он скончался несколько месяцев тому назад.

– Примите мои соболезнования, – сказал Фред. – Он жил здесь?

– Нет. Он был из Ирака. Но, кажется, он хранил здесь кое-какие деньги, причем довольно большие. Правда, они лежали на секретном счете. А теперь он умер, и мы с мамой хотели бы отыскать эти деньги. Поэтому мне нужна помощь. – Лина скромно посмотрела на него. Во всяком случае, подумала она, я смогу получить от него хотя бы краткие сведения о швейцарских банках.

– Хм-м, – произнес Фред, рассматривая свой хайбол. – Вы знаете, где именно он их хранил? Надеюсь, это не какой-нибудь частный банк?

– Нет. Думаю, что нет.

– Хорошо. А то эти карликовые «banques privees», знаете ли, чересчур уж малы – из них все торчит. Невозможно ничего спрятать – слишком бросается в глаза. Стоит сделать один крупный телеграфный перевод, и все уже говорят: «Эге! Чем это таким старик Фредди занимается, что ворочает ста миллионами долларов?» Это не годится. Спрятать деньги можно только в большом банке. Они теряются в огромной куче точно так же, как люди теряются в толпе. Так в каком банке он их хранил?

– Мы думаем, что это «Организация швейцарских банков».

– Тогда вам повезло, дорогая. Это будет несложно.

– Что же я должна делать?

– Просто пойти к управляющему отделением «ОШБ», с которым имел дело ваш отец, и сказать ему, что вы приехали по поводу денег. Если вы знаете номер счета и можете доказать, что вы наследница, он для вас его раскроет. Зут!

– Но в этом-то вся проблема. Мы с мамой не знаем, в каком отделении банка папа хранил деньги и кто из управляющих вел его счет. Мы знаем только номера счетов. Что нам делать? Моя бедная мама просто с ума сходит.

– Очень трогательно, – сказал Фред. Он уже допил свой второй скотч и, раздумывая над этим делом, заказал еще один. – А что вы вообще знаете о швейцарских банках?

– Ничего. Даже меньше. Поэтому я и приехала – чтобы узнать.

– Ну, так может быть, дядя Фред сможет дать вам парочку полезных советов? Как вы считаете?

Лина кивнула.

– О да, прошу вас.

– Первое, что вы должны знать о швейцарской банковской системе, – что она очень большая и очень секретная. Это подземная река, протекающая под всей страной. Ее не видно, но она контролирует все. Банки владеют чудовищными вкладами. На секретных швейцарских счетах лежит свыше триллиона долларов. Представляете? И самое потрясающее то, что большая часть их – деньги краденые. Не хочу оскорбить память о вашем отце, но большинство людей, кладущих деньги в швейцарские банки, делают это потому, что деньги у них «горячие».

– Как интересно! – воскликнула Лина, однако решила вернуть разговор к ее частной проблеме. – Но к кому же мне пойти в «Организации швейцарских банков»?

– Готов дать вам совет. Но только если вы разрешите мне угостить вас обедом в моем клубе.

Лина немного посопротивлялась, но потом согласилась.

Оказалось, что его клуб – это заведение под названием «Гаргойл». Оно находилось на другой стороне Женевского озера. Фреда узнали через глазок и открыли дверь; швейцаром оказалась высокая, плотная блондинка.

Они спустились по ступенькам в большой, богато украшенный зал. Одну его часть занимал довольно скромный ресторан. В другой части был громадный бар и дискотека; в этой части зал состоял из множества отделений, в каждом из которых стоял круглый диван с обивкой под шкуру леопарда. Лина окинула взглядом посетителей. Большинство мужчин оказались арабами – смуглолицые, тщательно ухоженные, в дорогой одежде и обуви. За каждым столом сидел, видимо, свой предводитель, окруженный свитой помощников, братьев, кузенов и телохранителей. Ну, и женщин, конечно. Женщины были еще одной достопримечательностью бара – почти все, как на подбор, светловолосые европейки, отливающие блеском, словно гладко отполированная мебель в модном салоне.

– Чертово заведение, – проговорил Фред. Он улыбнулся и помахал рукой нескольким посетителям и повел Лину из дискотеки в ресторан. Когда они уселись, Лина, не откладывая в долгий ящик, возобновила свои вопросы.

– Так как же они работают? – спросила она. – Я имею в виду крупные банки, вроде «ОШБ». Как действуют?

– Вы неутомимы, дорогая! Прямо как газетный репортер.

– Просто меня очень заинтересовал ваш рассказ, Фред.

– Хм-хм. – Он усмехнулся. – Крупные банки – это сложнейшие предприятия, дорогой мой следователь. В буквальном смысле. И только один-два человека на самом верху знают, кому в действительности принадлежат деньги. Их подчиненные, ведущие счета, просто перекладывают бумаги. Один работник ведет до двух тысяч счетов.

– А он не знает, чьи это деньги?

– Никогда. Он работает на сборочном конвейере. Вариант А: десять процентов – золото, двадцать процентов – боны дойчмарок, сорок процентов – боны швейцарских франков, тридцать процентов – недвижимость в Европе. Вариант Б: то же самое, с заменой немецких и швейцарских бон на американские. И все! А жалованья у них – огромные. Огромные! И знаете почему? Потому что им есть чем торговать – секретностью. Здесь работают самые дорогие банкиры в мире, которым до вашего счета меньше дела, чем вашему местному кредитному союзу.

В баре тем временем возникла суматоха. Прибыл какой-то особенно богатый араб, упакованный в двубортный костюм, с трудом вмещавший массивную среднюю часть его тела. Лицо у него было небритое, но ногти аккуратно наманикюрены. Его сопровождали три синтетические блондинки, плывшие за ним, как шары, надутые гелием.

– Три! – воскликнул Фред, хлопнув себя ладонью по лбу. Он уже был явно на взводе. – Почему именно три?

– Аль араб джарабе, – сказала Лина.

– Это для меня что-то новенькое. Что это значит?

– Арабы – прокаженные.

Фред расхохотался и наклонился к Лине.

– Вы знаете, зачем они приезжают в Женеву? Чтобы их привели в спортивную форму! Здесь есть клиника, где излечивают импотенцию. Доктора впрыскивают что-то шприцем сами знаете куда, и он может стоять часами. Так мне, во всяком случае, говорили – у меня никогда таких проблем не было.

– Фред!

– Прошу прощения.

– Я думала, мы будем говорить о швейцарских банках.

– Верно. Именно о швейцарских банках.

– Расскажите мне о вкладчиках. Как они связываются с банком? Они что, обычно приезжают сами?

Он посмотрел на нее с интересом. Она действительно была настроена разговаривать о банках.

– Некоторые приезжают, – проговорил он, еще больше косея. Но чем пьянее он становился, тем больше у него возникало подозрений. – Вкладчик наезжает сюда раз в два-три года, чтобы проверить, как идут дела. Приходит в банк, беседует с одним из его руководителей, и тот сообщает ему сумму на его счете и куда эти средства вложены. Потом они идут и вместе проверяют ящик сейфа. Иногда обедают в закрытом кабинете ресторана. И потом счастливый клиент улетает к себе в Заир или Абу-Даби и видит во сне свои деньги.

– Но некоторые вкладчики сами не приезжают?

– Совершенно верно. Бывают деньги такие «горячие», что клиент не хочет и близко подъезжать к Швейцарии. Или не может. Тогда он назначает агента – кого-то, кому он поручает вести дела с банками от своего имени. И этот тип регулярно сюда наезжает. А что ваш отец?

– Простите?

– Ваш отец, – сказал Фред с усмешкой. – Он сам приезжал или кого-то присылал?

– А-а… Кажется, кого-то присылал. – Лина чувствовала, что Фред ловит ее на хитрости, но решила «додавить» его во что бы то ни стало. Она начала припоминать документы, распечатанные ею из секретных файлов Хаммуда. Может быть, Фред сможет ей помочь и в этом? – Послушайте, Фред, – сказала она. – Может быть, это глупый вопрос, но все же. Вы когда-нибудь слышали о банке «М», у которого офис на рю де Банк?

Фред покачал головой.

– Кажется, нет. Но это определенно частный банк. У них есть эта манера – оставлять в названии один инициал. Они считают, что так безопаснее.

– А как мне разузнать подробности об этом банке «М»?

– Да зачем вам это? – Фред подмигнул. – Только не надо мне больше заливать про вашего отца.

Лина откинулась в кресле.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что ни на грош не верю в эти ваши россказни про поиски денег отца. Арабские девушки не приезжают в Женеву одни искать пропавшее папочкино состояние. Уж извините, неубедительно.

На лице Лины отразилось отчаяние. Она была абсолютно одинока. Бедный распутный рыцарь Фред – это все, что у нее было. Она бросила на него нежный и беспомощный взгляд.

– Я попала в неприятную историю, Фред. И мне нужна помощь.

Он прищурился, словно стараясь получше ее рассмотреть.

– Вы что, воровка?

– Нет. Разве я похожа на воровку?

Он еще раз внимательно посмотрел на нее и покачал головой. Это значило «нет».

– В какую же историю вы попали?

– Это касается денег.

– Понятное дело. Но чьих? Ваших или чьих-то еще?

– Чьих-то еще. Он думает, что я хочу украсть их, но я не собираюсь этого делать. Я только хочу узнать, где они лежат, чтобы защитить себя.

– Кому же принадлежат эти деньги?

– Никому. Раньше они принадлежали одному очень могущественному человеку, но теперь он умер.

Фред снова покачал головой.

– Откуда мне знать, что это не очередная порция брехни?

Лина взяла его руку и сжала в своей.

– Посмотрите на меня. Посмотрите мне в глаза. Вы видите страх?

– Да, – ответил он.

– По правде сказать, я напугана до смерти. Вы должны помочь мне. Больше у меня никого нет.

– Что же вы от меня хотите?

– Мне нужно знать, с кем в «ОШБ» я могу поговорить о нескольких номерных счетах. И мне нужно знать, как добраться до этого частного банка «М», или как он там. От этого может зависеть моя жизнь. Я знаю, что это звучит глупо и чересчур драматично, но это правда.

– Вы мне нравитесь, – мечтательно сказал Фред. – Вы очень хороши, даже если беспардонно врете.

– Спасибо. Но я не вру. Я действительно в опасности.

– Да-да. Я понимаю. Человек, с которым нужно поговорить в «ОШБ», – Пьер Маршан. Он исполнительный директор по операциям в Женеве. Это смешной маленький швейцарец. Очень скрытный, даже по местным меркам. Курирует все крупные счета арабов. Никогда ни с кем не разговаривает, но если вы назовете мое имя, он с вами поговорит. Зайдите к нему завтра в офис. Что касается частного банка, то это почти наверняка «Кредит Мерсье». Им руководит один человек – Морис Мерсье, и если уж он обещает «секрет», так это будет секрет. Хотите верьте, хотите нет, но его номер даже не внесен в телефонную книгу.

– А что насчет Маршана? Его можно застать дома сейчас, вечером? Мне хочется начать как можно скорее.

– Послушайте, это ведь Швейцария. Здесь не принято звонить людям среди ночи. Так дела не делают.

– Чепуха! Меня преследуют. Моя жизнь в опасности. У вас есть какие-нибудь деньги? Я хочу узнать номер Маршана в справочном и позвонить ему.

– И что вы ему скажете?

– Не знаю. Придумаю, когда узнаю номер.

– Вы с ума сошли, – сказал Фред, но все же с улыбкой дал Лине пять швейцарских франков и показал, где находится телефонная будка.