Текст книги "Банк страха"

Автор книги: Дэвид Игнатиус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Глава 21

После убийства Правителя Ирака Хофман было выкинул дело Назира Хаммуда из головы. Но в тот день, во время ленча в его любимом китайском ресторанчике с удобными ненавязчивыми официантами, расправляясь последовательно с вантонским супом, творогом с острыми бобами и закуской «ло минь», он вдруг подумал: а кто же теперь стал владельцем «Койот инвестмент»? Готового ответа у него не было, и этот вопрос стал его донимать. После ленча он бродил по Сохо, мимо пивных, забитых панками и рокерами, мимо тускло освещенных стриптиз-клубов и замызганных книжных лавок. Обычно он воспринимал этот пейзаж как некую городскую пастораль. Но вопрос, которым он задался, преследовал его неотвязно; куколки из секс-шоу и пьяницы, блюющие в закоулках, уже не казались ему такими забавными. Хофману стало казаться, что он стареет. Какой-то коротенький толстяк, спотыкаясь, вышел из паба, и Хофману на секунду показалось, что это его отец. Пора идти домой, решил он.

Вернувшись в офис, Хофман позвонил Асаду Баракату. Не считая принца Джалала, это был единственный человек, который мог знать ответ. Секретарша Бараката ответила, что он занят и не поднимает трубку, поэтому Хофман решил – гори все синим огнем! – прийти без предупреждения. Было пасмурно, моросил дождь, но Хофман прошел несколько кварталов до «Банк-Арабия» пешком.

Баракат действительно был занят – беседовал с группой бизнесменов из Аммана, поэтому Хофману пришлось ждать в приемной. Он перелистал лежавший на кофейном столике каталог недвижимости «Сотби»; интересно, подумал он, кто в состоянии покупать все эти дома стоимостью по три-четыре миллиона долларов. Наконец появился Баракат, обмениваясь рукопожатиями со своими иорданскими посетителями. Он проводил их до двери, потом до лифта и, казалось, готов был проводить их и до гостиницы. Такие проводы были неотъемлемой частью арабского гостеприимства; но Баракат все же вернулся, качая головой.

– Идиоты, – сказал он, кивая в сторону лифта. – Не понимаю, с чего они так разбогатели.

Баракат снова покачал головой и пошел к себе в кабинет. Хофман последовал за ним без приглашения. Баракат скривил свои полные губы.

– Я не люблю быть невежливым, Сэм, но чего вы хотите? У меня масса работы.

– «Койот инвестмент», – сказал Хофман. – Я бы хотел задать вам всего один вопрос.

Баракат сощурил глаза.

– Какой же?

– Кто сейчас, когда Правитель умер, а Хаммуда нет, владеет «Койот»?

Баракат сложил руки на своем огромном животе и стал похож на Шалтай-Болтая.

– Хаммуд никуда не делся, – сказал он. – Вчера вечером он вернулся из Багдада. Говорят, что он в неожиданно хорошей форме, не считая потери пальца.

– А что случилось с его пальцем?

– Брат Правителя отрезал его такой маленькой острой пилкой, какими пользуются плотники. Типично иракские манеры.

Хофман вздрогнул. Он вдруг подумал, что́ они могут сделать с Линой, если когда-нибудь ее поймают, но потом отогнал от себя эту мысль.

– Почему же они отрезали ему палец? Что им было нужно?

– Деньги, конечно. Но друзья Хаммуда спасли его раньше, чем ему отрезали что-нибудь еще. Кажется, там идет война наследников, и побеждает сторона Хаммуда.

– За что же идет эта война?

– За деньги, дорогой мой, – повторил Баракат, словно на уроке в школе. Было уже поздно, и он проявлял нетерпение. – И один из призов – контроль над «Койот инвестмент». Ответил ли я на ваш вопрос?

– В некотором роде. Но кто ею владеет сейчас, в данную минуту? Вот что мне хотелось бы знать. – Хофман почесал голову.

– Это дело непростое. Сегодня днем мне звонили еще несколько человек и задавали тот же вопрос. – Баракат поморщился.

– И что вы им отвечали?

– Я отвечал, что это дело непростое. – Он снова поморщился, отвернулся от Хофмана и сделал вид, что просматривает бумаги у себя на столе. Он явно хотел, чтобы Сэм ушел. Сегодня он разговаривал с Сэмом прохладнее, чем обычно. Не по правилам арабов уточнять такие вопросы, но Сэм все же решился.

– Что-то не так, Асад? Вы, кажется, чем-то расстроены.

Баракат посмотрел на него взглядом, исполненным упрека.

– Я не расстроен. Я сердит. В прошлый раз вы обманули меня, сказав, что ваш отец знает про ваш визит ко мне по поводу Хаммуда. Это была неправда, как я потом выяснил у вашего отца.

– Прошу прощения, Асад. У меня не было никакого злого умысла.

У Бараката был вид обманутого праведника, который знает, что его собеседник у него в долгу.

– Доверие – это основа всех отношений на Востоке, дорогой Сэм. Когда его нет – вообще ничего нет.

– Значит ли это, что вы больше не будете со мной разговаривать?

– Это значит, что я должен соблюдать осторожность. Но я постараюсь ответить на ваш вопрос насчет «Койот», только потому, что это важно, чтобы вы не наделали новых ошибок. Все дело в том, что сейчас, когда Правителя нет, его деньги на самом деле не принадлежат никому.

Сэм кивнул, решив проявлять как можно меньше активности. Пусть он сам говорит, что считает нужным.

– Кто же может на них претендовать, если ими никто не владеет?

– Это еще один сложный вопрос – сложный с юридической точки зрения. Деньги принадлежат тому, кто может доказать свое право на них. Если первоначальный владелец умер, то его наследники или другие претенденты могут попытаться доказать это право, если они, конечно, знают, где искать. Если же никто не сможет обосновать свои претензии, то банк-держатель – в данном случае, я думаю, один из швейцарских банков – просто сохранит эти деньги за собой.

– Но это же незаконно, Асад. Даже в Швейцарии.

– Вовсе нет, дорогой мой. На этот счет существует даже особый юридический термин – «res nullius» – вещь, которая никому не принадлежит. Мои друзья-адвокаты говорят, что этот принцип глубоко укоренен. Если я выкопал сокровища на своем участке земли, то это отнюдь не собственность Короны; я могу оставить их за собой. Таков установленный юридический порядок.

– Значит, эти деньги просто остаются в банке?

– Конечно. Отчего, вы думаете, швейцарские банки так богаты? Res nullius. Коррумпированные короли и президенты всего мира в течение многих поколений закапывали деньги в швейцарских банках – на номерных счетах, которые абсолютно никому не были известны, кроме них самих и управляющих банками. Эти короли и президенты имели обыкновение умирать, как и все смертные. И банк в конце концов забирал себе добычу.

– А банкиры никогда ни о чем не говорят?

– Конечно нет. Дорогой мой Сэм, видимо, вы не понимаете, что такое банк. Стены, склепы, стальные двери – это еще не банк. Банк – это доверие. Банк, не заслуживающий доверия, не может защитить ваши деньги, как бы ни были толсты его стены. Банк же, заслуживающий доверия, всегда защитит ваши деньги, даже если у него вообще нет стен.

Хофман помотал головой, как студент, который не может понять знаменитого профессора.

– Асад, я вас не понимаю. Вы говорите загадками.

– Ну, хорошо, – великодушно согласился Баракат. – Я постараюсь объяснить, но вы должны слушать внимательно. Самый надежный способ хранения денег – это не хранить их совсем. Если я кладу их в банк, то могут отследить их связь со мной. Но если их кладет для меня в банк кто-то другой, то эти деньги уже как бы мне не принадлежат; их адрес – это не мой адрес. Поэтому, если я хочу спрятать миллиард долларов, дорогой Сэм, то лучшее, что я могу сделать, – это отдать их вам. Их связь со мной уже никто не проследит. Но если я доверяю вам, то я знаю, что они все еще мои, и навсегда.

Пока Баракат говорил, Хофман прикрыл глаза. Речь шла, в сущности, о той акции, которую предложил ему Джалал пять лет назад. В один из моментов Сэм с ужасом подумал даже, не принадлежали ли в действительности Правителю те деньги, которые просил его спрятать Джалал.

– И именно таким человеком, по мнению Правителя, был Хаммуд?

– Совершенно верно. Он считал, что может доверять Хаммуду, поэтому сделал его своим банкиром и передал ему контроль над своими деньгами.

– А семья Правителя? Они же его наследники. Почему они не могут поехать в Женеву и предъявить претензии на его счета?

– Я уверен, что они постараются это сделать, но они не сумеют найти эти деньги. Ведь счета были секретные. В этом-то все и дело. Члены семьи не будут знать, где их искать, если только Хаммуд им не скажет. А я очень сомневаюсь, что он это сделает. Если бы он был готов это сделать, то сохранил бы все свои десять пальцев.

– Но члены семьи могут посмотреть чековые книжки Правителя.

– Вы, очевидно не знаете, как устроены швейцарские банки. Никаких чековых книжек нет. Вообще нет никаких бумаг. Большинство номерных швейцарских счетов ведутся по принципу «личной связи»: банк хранит все записи в своих файлах, и, чтобы проверить счет, клиент должен приехать сам.

– Швейцарцы просто параноики, – усмехнулся Хофман.

– Возможно. Но этому моменту они придают особое значение. Если речь идет о чем-нибудь важном, например о деньгах, то секрет перестает быть секретом, если о нем узнает больше двух человек; секрет становится общеизвестным. Поэтому швейцарские банкиры следят за тем, чтобы не было ни почтовых сообщений, ни письменных документов. Никаких следов. Они люди аккуратные и хотят, чтобы реквизиты номерных счетов были известны только двоим – вкладчику и его банкиру. В некоторых случаях может появиться третий человек – посредник, действующий от лица вкладчика. В случае с Правителем, безусловно, так и было: насколько я знаю, он и ногой не ступал в Швейцарию. Я уверен, что он выбрал какого-нибудь очень неожиданного человека представлять свои интересы. Более того, я это знаю. И подозреваю, что сейчас этот человек ведет переговоры с Хаммудом.

Он улыбнулся; можно даже сказать, подмигнул Хофману.

– Но все дело в том, дорогой Сэм, что было бы ошибкой попытаться вмешаться в такой деликатный процесс. И очень опасной ошибкой. Люди, так много поработавшие над тем, чтобы дело было в секрете, не потерпят грубого вмешательства в сферу своих личных интересов. Вы меня понимаете?

У Хофмана голова шла кругом – словно он надышался чистым кислородом. Смысл лекции Бараката сводился к тому, что ему следовало устраниться с дороги Хаммуда. Но он не понимал, почему банкир-палестинец не говорит об этом прямо, а ходит вокруг да около. И он решил задать последний глупый вопрос.

– Так что же в данном случае станет с деньгами, Асад-бей?

– Их, конечно, заберет Хаммуд. У него есть то преимущество, что он действительно знает, где они находятся или, по крайней мере, находились. Я уверен, что скоро эти деньги куда-нибудь переместятся.

– А зачем их перемещать? Почему они не могут лежать, где лежали?

– Потому что мы имеем дело с Ираком. Здесь доверие в дефиците. Когда доходит до денег, в Ираке никто никому долго доверять не может. Почему, на ваш взгляд, был убит Правитель?

– Из-за денег.

– Да, конечно. В арабском мире все и всегда вертится вокруг денег, что бы вам ни говорили. Если бизнесмен получает контракт, то лишь потому, что подкупил лидера. Если террорист получает пристанище, то лишь потому, что заплатил лидеру или лидер заплатил ему. Если кто-то убивает главу государства, то лишь потому, что очень большая сумма денег поменяла владельца. Вы понимаете, куда я клоню, дорогой Сэм?

Он помолчал. Круглоголовый и краснокожий, он смахивал на какого-то пришельца. Сэм оставался сидеть неподвижно; он все еще не понимал, что именно известно Баракату, и ждал продолжения.

– Я пытаюсь объяснить вам вот что: неразумно объявлять войну Назиру Хаммуду, если сами вы недостаточно вооружены. Особенно это неразумно со стороны молодой иракской женщины, которая просто не может эту войну выиграть. Понимаете? У этого Хаммуда хорошая память.

Сэм ощутил сильное сердцебиение. Баракат достал из ящика зубочистку и стал ковырять ею в зубах. Видимо, он знал о Лине, но Сэм хотел в этом убедиться.

– Кстати, насчет этой иракской женщины, Асад-бей. Почему Хаммуд так ее боится?

– Потому что она знает, где находятся деньги. Или, по крайней мере, Хаммуд так думает. Как я уже вам сказал, все вертится вокруг денег.

– А если она вовсе не знает того, о чем он думает?

– Тогда она беспомощна. Харам. Нехорошо.

Эти слова будто кольнули Сэма ножом. Он закрыл глаза и представил себе Лину, поникшую и безжизненную. Баракат, закончив свою лекцию, казалось, потерял интерес к этой теме. Он выпрямился в кресле, достал из стола какую-то папку и стал ее читать. В комнате возникла напряженная обстановка; интервью следовало считать законченным.

– Асад, прошу вас. Вы напугали меня. Мне нужна помощь.

– Я и так сделал для вас слишком много, – ответил Баракат и посмотрел на часы. – Уже очень поздно.

– Прошу вас. Ведь может погибнуть человек.

Баракат с досадой покачал головой.

– Мой дорогой Сэм, до чего же вы глупы. Конечно, может погибнуть человек. Могут погибнуть сотни людей. Тысячи. Вы и представить себе не можете, насколько эти дела опасны. Вы пришли ко мне несколько дней назад и задавали совершенно немыслимые вопросы, а я старался быть вам полезен из уважения к вашему отцу. Но вы меня обманули. Сегодня я пытался объяснить вам, на какой скользкий склон вы карабкаетесь; но вы ничего не хотите понять. Я уже сказал достаточно, так что будьте добры, уходите. У меня от вас голова болит.

Глава 22

Хофман сидел в своем «БМВ» на Лэнсдаун-Уок, напротив дома Лины, потушив фары. Он ждал. Дождь, моросивший днем, превратился в пелену тумана. Дома, стоявшие вдоль улицы, впускали и выпускали людей, но никто из этих людей не задерживался на улице надолго. Прождав около двух часов, он увидел женщину, повернувшую из-за угла. Лицо ее прикрывал раскрытый зонт, но по походке он узнал Лину. Хофман выскочил из машины, перебежал улицу и взял ее под руку.

– Давайте я вас немного покатаю. Нам надо поговорить.

Лина молча последовала за ним в машину. Усевшись, она сняла плащ; от дождя она все же промокла насквозь. Хофман проехал несколько кварталов на запад, потом свернул в узкие проезды Холланд-парка, чтобы проверить, не едет ли за ними кто-нибудь, и вернулся на главную улицу. Капли на мостовой при свете фар казались серебряными монетками.

– Возникли трудности, – сказал Хофман. – Хаммуд вернулся.

– Я знаю, – ответила Лина. – Он сегодня отметил свое возвращение собранием в офисе. Вид у него был очень бодрый – словно он только что выиграл в лотерею.

– Он по-прежнему охотится на вас, Лина.

– Что вы имеете в виду?

– Он очень обеспокоен на ваш счет. Думает, что вы вычислили, где находятся его деньги. Боится, что вы овладели всеми его секретами.

– Откуда вы знаете? Кто вам это сказал?

– Один мой знакомый банкир, который много знает о бизнесе Хаммуда. Он предупредил меня, что вы должны соблюдать осторожность, раз Хаммуд считает, что вы все знаете, и преследует вас.

– Какое говно!

Хофман удивился. Он никогда раньше не слышал, как она ругается.

– Мудак, – сказал он в ответ.

Она рассмеялась – он при ней тоже ругался впервые. Но смех очень быстро сменился молчанием.

– Так что же мне делать? – спросила она.

Хофман собрался с мыслями. Ситуация была не лучше, но и не хуже, чем несколько дней назад. Но ставки повысились.

– Видимо, вам нужно застраховаться, – сказал он.

– Спасибо. Не согласитесь ли вы стать наследником страховки?

– Я не то имел в виду. Может быть, нужно достать то, что, как думает Хаммуд, у вас уже есть, чтобы можно было либо вынудить его на сделку, либо пойти в полицию. Это ваше единственное средство. Иначе остается одно – бежать.

– И далеко ли мне нужно бежать? – спросила она, хотя на самом деле не знала, куда бежать, но что еще важнее, не хотела никуда бежать. – Я устала от беготни, – сказала она. – А если он считает, что я знаю его секреты, он все равно меня достанет.

Хофман кивнул. Это было верно. Она зашла уже так далеко, что запросто выбраться было невозможно. За разговором они доехали до окрестностей Шефердс-Буш, и «БМВ» замедлил ход. Хофман повернул на север, к зданиям тюрьмы Уормвуд-Скрабс; вот где он хотел бы видеть Назира Хаммуда!

– Ну, и как же мне добыть эту страховку? – спросила Лина, вглядываясь в темную массу тюремных корпусов.

– Вам нужны компьютерные файлы, – сказал он. – Либо это, либо… – Он помолчал, еще раз обдумывая другой вариант.

– Либо что?

– Либо бросьте это дело.

Хофман предложил ей вместе пообедать или поехать к нему «на чашку чая», но уверенности в голосе у него не было. Он понимал, что сегодня не тот вечер. Когда он привез ее обратно на Лэнсдаун-Уок, она поцеловала его в щеку и быстро побежала к себе. Больше часа она сидела у себя в квартире, не зажигая света, и думала, как ей раскусить компьютерную систему «Койот». Когда она была менеджером системы, она владела «корневым» регистрационным кодом, который в принципе давал ей доступ повсюду. Но даже тогда у них была возможность следить за ее действиями и не разрешать ей просматривать файлы Хаммуда. Теперь же у нее вообще не было этого кода, а значит, не было и пути к секретам.

Считалось, что эта система неуязвима; но среди ее знакомых профессионалов-компьютерщиков бытовало убеждение, что неуязвимых систем не бывает – всегда существует «запасной люк». Лина старалась сообразить, кто первым сформулировал этот перл премудрости, и вспомнила, что это не кто иной, как ее подруга Элен Копакен. И тогда Лине стало ясно, что она должна сделать: позвонить Элен.

Элен Копакен была компьютерным «гуру». Во время учебы на компьютерном факультете университета она получала только высшие оценки. Когда после окончания университета Лина поступила на работу в «Койот инвестмент», Элен осталась писать диссертацию по электронной инженерии. Она по большей части работала дома, и в этой изоляции часто занималась тем, что называла «хулиганством»: она любила перебирать бюллетени новостей в электронной сети Интернет и «пускать петуха» тем ее абонентам, кто почему-либо ей не нравился. С Линой они перезванивались раз в несколько недель и болтали, главным образом о мужиках. Но если кто и знал, как пробиться в компьютерную систему, так это Элен.

Лина надела плащ и резиновые сапоги и пошла звонить в автомат в пакистанскую бакалейную лавку за углом. Там никого не было, кроме ее владельца господина Ахмада. Когда подруга ответила, Лина заговорила почти шепотом, прикрывая рот с трубкой ладонью.

– Элен? Привет, это Лина Алвен. Я тебя не разбудила?

– Конечно нет. Ночь только началась. А в Менло-парк вообще только три часа дня. Что слышно? Как делишки?

– Да так. У тебя есть несколько минут? Мне нужен твой совет по поводу компьютеров. – Лина поглядела в сторону прилавка. Господин Ахмад читал журнал и, кажется, не проявлял интереса к ее разговору. – Понимаешь, дело очень важное. Я расскажу тебе, только ты никому не говори. Обещаешь?

– Конечно. Какой разговор. А что случилось? Что-нибудь пикантное?

Лина объяснила свою проблему в самых общих чертах. У нее на работе кое-какие неприятности, и ей надо получить доступ к персональным файлам одного человека в компьютерной системе. Он отсутствует, а у нее нет его пароля. Вот она и просит ей помочь.

– А я думала, что ты менеджер системы и имеешь доступ к любым файлам.

– Да, но они поменяли мой пароль. По ошибке.

– Хм, – сказала Элен. – И ты что, не можешь узнать новый?

– Не могу. Здесь без вариантов. Но я должна добраться до этих файлов немедленно. Причем это надо сделать незаметно.

– Ладно, хрен с ними. Но ты ведь менеджер системы и можешь смотреть куда угодно, правильно? Вопрос в том, как все сделать шито-крыто. Хм. А вы регулярно дублируетесь?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, вы регулярно делаете резервные копии файлов для надежности?

– Конечно. У нас есть программа, которая запускается каждую пятницу. Она копирует все файлы на широкую ленту.

– Они называются «экзабайтные ленты», дорогая. И что вы с ними делаете?

– Я кладу их на полку рядом с машиной.

– Значит, с этого можно и начать. Забери эти резервные ленты.

– Зачем? Их никто никогда не использует.

– Вот именно. На них есть все то, что есть и в работающей системе, но люди не обращают на это внимания. И потом, их можно взять и куда-нибудь вынести из офиса, чтобы поработать спокойно. Поэтому я бы начала с них. Это верняк.

– Но как я доберусь до файлов, когда получу эти резервные ленты? Мне же нужен какой-то «запасной вход».

– Конечно, противная ты девчонка. У вас ведь, наверно, система ЮНИКС?

– Да.

– О’кей. Тогда все просто. С этими лентами нужно выйти на машину, которая установлена несколько лет назад. Минимум три-четыре года. Поняла? Когда найдешь такую, будешь подсоединяться к ней под именем «tech». Запомни: «tech». А пароль у тебя будет – «nician». Остроумно? [15]15
  Technician – специалист (англ.).


[Закрыть]И не говори это больше никому, потому что это «mucho segreto». [16]16
  Большой секрет (исп.).


[Закрыть]Технари специально замонтировали этот регистрационный код в старые машины с ЮНИКСом, чтобы в них можно было залезать, если пользователи все перебуровят. Это «s-u» код, по которому ты проходишь везде, а там – оргазм!

– А что означает «s-u»?

– «Superuser», чучело! Корневой код. Просто не могу поверить, что ты не знаешь таких вещей. Тебе повезло, что я такая умная.

– Повезло! А как мне добраться до файлов этого парня, когда я войду в систему? Объясни.

– Если тебе нужен только их список, введи команду «tar tv». «Tar» означает «tape archiv» («печать архива»), «tv» – «table of contents, verbosely» («таблица содержания, подробно»). Звучит по-дурацки, но уж поверь мне. «Tar tv» – и ты получишь полный перечень файлов в его персональной директории.

– Но мне нужен не только список. Мне нужны сами файлы. Как их получить?

– Таким умным девочкам, как ты да я, это раз плюнуть. Введи «tar xv». «Tar xv» – значит «extract, verbosely» («извлечение, подробно»). Потом пробел, потом слэш, потом «user» и еще один слэш, потом фамилия этого бедолаги, файлы которого ты присваиваешь, потом еще один слэш, потом звездочка, которая означает, что тебе нужны все его файлы. Поняла? Итак: «tar», пробел, «xv», пробел, слэш, «user», слэш, фамилия, слэш, звездочка. Это просто, правда? Ну, что еще может случиться?

Лина в задумчивости посмотрела на телефон и встряхнула головой.

– Да все, что угодно. Не хочу показаться тупой, но мне нельзя сделать ни одной ошибки. Давай еще раз сначала.

– Шаг первый: забери резервные ленты. Шаг второй: найди старую машину с лентопротяжкой, которая их прочитает. Шаг третий: войди в систему и пусти программу «tar». Шаг четвертый: читай, что хочешь, зануда. Шаг пятый: скопируй те файлы, которые тебя особенно интересуют. Шаг шестой: верни ленты туда, откуда ты их взяла, о-о-чень осторожно, и никто ничего не заметит. Шаг седьмой: если сделаешь ошибку хотя бы на одном шаге, можешь поцеловать себя в задницу на прощание. Понятно?

– Да, почти. Но где я найду машину?

– У тебя в конторе никак нельзя? Ты не можешь вернуться туда вечером, когда никого не будет?

– Это было бы неосторожно.

– Тяжелый случай, черт побери.

– Очень тяжелый. Иначе я бы тебе не позвонила.

– Ну, черт с ним. У нас в колледже есть главная машина с ЮНИКСом, которая прочитает твое барахло. Ей пять лет, и я знаю, что в ней есть этот запасной вход. Когда она тебе нужна?

– Завтра, во время ленча.

– Хорошо, приходи. Она на компьютерном факультете, на Говер-стрит, комната 413. Помнишь, где это? Завтра там не будет никого, кроме Ширли, секретарши. Остальные будут на конференции. Я позвоню Ширли и скажу, что ты придешь. Она ничего не скажет, она к этому отношения не имеет.

– А ты там будешь?

– Нет, я тоже буду на конференции. Ты будешь одна. Главное – не волнуйся. Это несложно. А если тебя засекут, просто извинись. У меня это всегда проходит.

Лина пошла обратно под дождем, повторяя про себя все, что сказала Элен, шаг за шагом. На первый взгляд это было просто, но в том-то и загвоздка с такими людьми, как Элен. Можно сказать, что у них совершенно другая операционная система.

Лине казалось, что ночь длится вечность. Она безуспешно пыталась заснуть, вертелась на постели и примерно каждые полчаса смотрела на часы, которые бесстрастно хронометрировали ее бдение: 12:56, 1:48, 2:17, 2:34, 3:09. Наконец она встала и приняла таблетку снотворного, отчего наутро чувствовала себя немного не в своей тарелке. Впрочем, от этого ей было только легче.