Текст книги "Банк страха"

Автор книги: Дэвид Игнатиус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Глава 19

Официальному Вашингтону хватило нескольких часов, чтобы переварить новость о смерти Правителя. К специальным выпускам последних известий в половине двенадцатого телекомпании успели собрать экспертов, согласившихся в том, что это убийство было неизбежным, и даже странно, что он протянул так долго. Наиболее вероятными заговорщиками считались мусульманские экстремисты, просочившиеся в президентскую гвардию. Одна из групп иракских эмигрантов, базирующаяся в Париже, успела взять на себя ответственность за убийство. Иранское правительство опубликовало краткое заявление, отрицающее свою роль в убийстве и тем возбудившее подозрения в обратном. Израильские власти также отозвались на слухи о своей возможной причастности к этому делу кратким заявлением «без комментариев». Таков уж Ближний Восток. Хорошо, если тебя считают способным убить главу государства, даже если ты не имеешь к этому отношения. Лучше, когда тебя боятся, чем когда не замечают.

Где меньше всего в Вашингтоне можно было ожидать увидеть свет этой ночью, так это в адвокатской конторе «Хаттон, Марола и Дьюбин». Тем не менее Роберт Хаттон, услышав новость около пяти часов пополудни, извинился перед своими партнерами, с которыми обсуждал прием на работу новых сотрудников, и удалился к себе на верхний этаж, где и оставался почти до полуночи. Хаттон устроил рабочее место в своем бронированном клозете, где хранились важнейшие документы. Он принес туда стул и маленький столик, после чего запер стальную дверь изнутри, чтобы никто не помешал ему работать. Несколько часов он разбирал юридические документы по пяти корпорациям, созданию которых он содействовал несколько лет назад. Это были типичные фиктивные, подставные корпорации, номинальные владельцы которых не имели ничего общего с лицами, фактически их контролировавшими. Две из них были зарегистрированы на Багамах, еще три – в Панаме. По каждой из них он просмотрел статьи, посвященные регистрации, а также полученные от местных адвокатов в Нассау и Панама-Сити юридические заключения о распределении активов в случае изменения статуса. Потом он обратился к другим документам, касавшимся небольшой кучки компаний, номерных счетов и инвестиционных фондов; они входили в невидимую сеть организаций, управлять которой он помогал.

Существует правило, согласно которому любой бизнесмен, даже самый никудышный, заслуживает того, чтобы в юридических делах его представлял профессионал. Все эти годы у Хаттона было больше, чем у какого-либо другого адвоката, оснований усомниться в этом правиле, но он принимал его как жизненную данность. Стоило снять внешний лоск с какой-нибудь юридической процедуры – и у людей, обладающих деньгами, могли начаться проблемы. Кроме того, если бы люди все делали открыто и в соответствии с законами, то зачем бы нужны были юристы? Юрист – это тот, кто улаживает неясные дела. И действительно, ему приходилось такие дела улаживать. Если компания зарегистрирована на Каймановых островах, то важно было точно знать, каким она должна удовлетворять юридическим требованиям со стороны местных властей. Если средства перечислялись с одного счета на другой, то каждый шаг этой процедуры должен был осуществляться в строгом соответствии с местными требованиями. Суть юридических дел, как и суть устройства автомобиля, заключалась в деталях. И когда дело сделано, машина должна работать плавно, бесшумно и чисто.

В девять часов Хаттон сделал перерыв на обед в Афинском клубе, в нескольких кварталах от работы. Высокий и худой, он шествовал по улице с некоей аристократической надменностью, не обращая внимания на бездомных в парке, которые выпрашивали у него мелочь. В святилище клуба его приветствовал мэтр – достойный пожилой палестинец, надевавший смокинг даже к завтраку, – и проводил за его обычный столик в глубине зала у окна. Хаттон твердо придерживался установленного порядка. Он заказал всегдашнюю водку с мартини и задал мэтру обычный вопрос, какое блюдо он сегодня посоветует.

– Сегодня очень хороша рыба-гриль, сэр. – Это также был обычный ответ; мэтр знал, что мистер Хаттон всегда предпочитает рыбу-гриль.

– А как насчет дыни? – Это было уже не так однозначно; с дынями могли возникнуть трудности.

– «Белые мускатные» не очень сладкие, но «креншоу» сегодня хороши.

И как это они здесь, в Афинском клубе, узнавали, какие дыни хороши. Это же надо надрезать каждую!

– Хорошо, тогда принесите «креншоу», – сказал Хаттон.

С его места Хаттону хорошо была видна серая громада старого здания Правительственных учреждений с фасадом цвета слоновой кожи. В этом здании он бывал много раз – беседовал с сотрудниками Национального совета безопасности по вопросам государственной важности, возникавшим в его юридической практике. Это была одна из форм его самоутверждения, доступная Хаттону в отличие от большинства других юристов. Raison d’etat. [13]13
  Государственные интересы (фр.).


[Закрыть]В квартале от этого здания, на Джи-стрит, в самом, наверно, неприметном доме Вашингтона, находилась старая контора разведывательного Управления. Туда Хаттон по понятным причинам старался не заходить, и это было для него довольно просто. Если им что-нибудь было нужно, они приходили сами.

Расправившись с рыбой и дыней, Хаттон вернулся в свой стальной склеп и еще раз удостоверился, что все важные документы в порядке. Потом он набросал текст трех телеграмм для отправки наутро. Первая адресовалась человеку, который много лет назад был назначен доверенным лицом по нескольким счетам в одном женевском banque privee. [14]14
  Частный банк (фр.).


[Закрыть]Он подтвердил этому доверенному лицу, что полученные им при открытии счетов полномочия все еще действуют и он, таким образом, продолжает контролировать эти счета. Вторая телеграмма была адресована женевскому частному банкиру, который вел эти счета, и содержала предупреждение об ожидаемом скором визите доверенного лица и подтверждение существующих условий управления средствами. Третья и последняя телеграмма адресовалась в лондонский офис Назира Хаммуда и подтверждала, что все необходимые распоряжения сделаны в соответствии с тем, что обсуждалось ранее.

Хаттон написал текст каждого послания на официальной бумаге, вложил их в конверт и запер конверт в ящик стола секретарши. Он оставил ей записку с распоряжением отослать утром эти три сообщения шифрованной электронной почтой. Покидая свой кабинет за несколько минут до полуночи, Хаттон увидел, что в старом здании правительственных учреждений темно. Как всегда, он обошел этих бюрократов на повороте.

Глава 20

Первым из Багдада вернулся профессор Саркис. Он приехал в Лондон на следующий день после убийства Правителя. Один из вице-президентов «Койот инвестмент» – англичанин – решил, что в компании должен быть объявлен траур, и в этот день офис был закрыт. Саркис немедленно отменил это решение и велел своей секретарше обзвонить всех иракских сотрудников и вызвать их наутро на работу. В «Койот инвестмент» будет обычный рабочий день, жестко сказал он, и все иракские сотрудники должны быть на местах. Профессор Саркис собирался выступить перед ними в десять тридцать в кабинете мистера Хаммуда. К удивлению Лины, она тоже оказалась в списке вызванных.

Доверенные сотрудники молча собрались в кабинете Хаммуда. Вчерашнее ликование кончилось. Над столом Хаммуда по-прежнему висел портрет Правителя, обтянутый черной материей. Профессор Саркис вошел из соседнего кабинета и остановился перед сотрудниками. Вид у него был такой, словно после отъезда из Лондона он месяц пробыл в пекле. Его худое лицо опухло, он хромал на одну ногу. Его глаза были прикрыты черными очками.

По обе стороны от него встали два иракца, которых Лина никогда раньше не видела. У них были холодные глаза и нехорошая кожа, как у юношей, выросших в военных лагерях. Весь их облик говорил о том, что они из секретной полиции: чересчур новые костюмы; рябые лица, не привыкшие к регулярному бритью; крепкие руки и ноги. Они стояли рядом с профессором Саркисом, покачиваясь на ногах, и было непонятно, подчиненные ли это Саркиса или его хозяева.

– Мы переживаем печальные дни, – начал он, кивнув в сторону задрапированного портрета над столом. – Наш любимый Правитель умер, и я знаю, как тяжело сейчас на сердце у каждого араба-патриота. Но мы выполним наш долг – как иракцы и как сотрудники нашей компании. Мы будем продолжать работу. Все меня поняли?

Стоящие в кабинете закивали. Негодяй Юсеф, ставший, видимо, первым подпевалой, не удержался и сказал: «Нам, сиди» («Да, господин»); то же самое пробормотали еще несколько молодых людей.

– Мистер Хаммуд… сегодня не может быть с нами, – продолжал профессор Саркис, оглянувшись на своих головорезов как бы за подтверждением. – Мистера Хаммуда некоторое время не будет. Но уполномоченные представители власти в Багдаде поручили мне сказать вам, что в «Койот инвестмент» ничего не изменится. Наши дела должны идти, как прежде. Враги следят за нами и ждут. Но дух нашего Правителя победит. Верные сотрудники будут вознаграждены; неверные будут наказаны. Есть вопросы?

Вопросов, естественно, не было.

Лина ушла к себе в кабинет, не рискуя ни с кем разговаривать. Надо было переждать, потерпеть, чтобы стало ясно, что это все означает. Но Ранда, как всегда, ждать не могла. Она появилась в дверях кабинета Лины в четверть двенадцатого. После тридцать шести часов беспрерывного гулянья под глазами у нее темнели круги.

– Шаку? (Что это означает?) – спросила она.

– Не знаю, – ответила Лина.

– Где, интересно, Хаммуд? Когда он вернется?

– Не знаю, – повторила Лина.

– И кто эти двое мерзких парней с Саркисом? Они похожи на посудомойщиков у Факреддина. Ну и парочка! Тула тула аль-накхла, уа акла акл аль-сакхра! – Это была издевательская иракская поговорка, означавшая: «Здоровый как пальма, а мозги как у козла».

– Ранда, перестань! – резко сказала Лина. – Не надо больше вопросов и злых замечаний. С ними шутки плохи. – Ее подруга отвернулась и отошла к двери. Увидев это, Лина почувствовала стыд. Двух дней не прошло, как умер Правитель, а страх и лицемерие возродились. – Прости меня, – сказала она, – я просто стерва, вот и все!

– Что же происходит, Лина? – прошептала Ранда. – Это что, переворот?

– Я правда не знаю. Давай подождем до завтра. Может, что-нибудь выяснится.

Около пяти часов, когда Лина уже собиралась уходить, ее вызвали к профессору Саркису. Он принял ее в кабинете Хаммуда, сидя за столом, между неподвижно стоявшими головорезами, словно зажатый в тиски. Над ними нависал портрет Правителя, по-прежнему убранный в черное. Когда Лина вошла, профессор Саркис откашлялся; вид у него был неуверенный. Интересно, что они сделали с ним в Багдаде, подумала Лина.

– Садитесь, – коротко сказал Саркис. Очевидно, разговор предстоял не из приятных.

Лина села и взглянула на Саркиса, пытаясь угадать, зачем он ее вызвал, но увидела лишь тусклый блеск темных очков.

– У нас в «Койот инвестмент» будет новая управленческая структура, – начал он. Этот деловой тон был нелеп, как занятия Гарвардской школы бизнеса в камере пыток; но он продолжал: – Некоторые члены семьи Правителя поручили мне произвести эту реорганизацию. Эти два джентльмена – мои… – он помялся, – консультанты. Их интересует, кто, кроме меня и мистера Хаммуда, знаком с делами компании. Я сказал им, что одна из таких людей – это вы, мисс Алвен. – Он замолчал и снял темные очки. Его правый глаз почти заплыл, вокруг него гноилась кожа, отливая желтым и синим. – Я думаю, не сделать ли вас членом нашего нового управления. Но у меня есть некоторые трудности. Эти джентльмены считают, что неразумно возлагать на такого человека, как вы, новую ответственность без дополнительного обучения. Можно сказать, повышения квалификации.

– А где, профессор Саркис?

– В Багдаде. – Он в первый раз за этот день улыбнулся, и Лина заметила, что у него не хватает нескольких зубов. Ее охватил ужас, охватил почти физически, сдавив ей желудок, словно это был тюбик с зубной пастой. Взглянув на двух стоящих сзади иракцев, она представила, как сидит между ними в самолете «Ираки Эйруэйз».

– Прошу вас, профессор Саркис. Я всегда была преданным сотрудником. У вас сейчас нет причин беспокоиться на мой счет.

Армянин не обратил внимания на ее слова.

– Давайте бросим играть в игрушки. Вы знаете, кто эти двое? Справа от меня – господин Хаммади, слева – господин Алани. Они сотрудники «Амн аль-Ихасс» – специальной службы безопасности в Багдаде. Вы знаете, что это за служба?

– Нет, сэр.

– Правитель создал ее как особую часть секретной полиции для своей личной защиты и защиты своей семьи. В Багдаде я был гостем этих джентльменов. – При слове «гость» его голос задрожал: видно, этот елей с трудом давался даже такому завзятому лжецу, как Саркис. – Понимаете, их очень беспокоят проблемы безопасности здесь, в нашей компании. Поэтому когда я был в Багдаде, эти джентльмены задали мне много вопросов, на которые я постарался честно ответить. Они спрашивали, как мы ведем дела и куда идут наши деньги. Они спрашивали меня, почему часть этих денег, судя по всему, пропала. Они даже спрашивали меня о мистере Хаммуде. И я отвечал им. Можно сказать, я был мучительно откровенен. – Он наклонился вперед, к Лине. – Некоторые из этих вопросов касались вас.

Лина посмотрела на полицейских и снова перевела взгляд на Саркиса.

– Что же они хотели знать?

– Осведомлены ли вы о наших деловых секретах.

Она сглотнула слюну. Ее желудок снова сжался от страха.

– И что вы им сказали?

– Я сказал, что Лина Алвен, по-видимому, знает о «Койот инвестмент» больше, чем кто-либо из сотрудников компании, кроме меня и мистера Хаммуда. Они спросили, известно ли вам о настоящих делах нашей компании – вы понимаете, о чем я говорю, – и я сказал, что не знаю. Они спросили, видели ли вы личные файлы мистера Хаммуда, и я сказал, что возможно. Да, возможно, видели. Они спросили меня, были ли вы верным сотрудником, и я ответил, что у меня есть некоторые сомнения. Сейчас, дорогая эшек, мы знаем, что настоящим предателем оказался Хаммуд, поэтому я готов простить вас. Однако эти люди по-прежнему испытывают беспокойство. Их интересует, что именно вы знаете. Они считают, что довольно много. Слишком много.

Лина уже избегала смотреть на полицейских.

– Но это не так, профессор Саркис. Я не знаю ничего, кроме того, о чем вы мне говорили. Я ни разу не видела никаких секретных файлов. Я вообще ничего не знаю. – Она умоляюще посмотрела на двух иракцев, по-прежнему стоявших, как взведенные курки. – Прошу вас, поверьте мне.

– Поверить? Что значит вера? Этим джентльменам неинтересно, кто кому верит. Они хотят знать.

– Но как же мне убедить их?

– Лояльностью. Только лояльностью.

– Да, сэр. Я всегда была лояльна по отношению к фирме.

Профессор Саркис запрокинул голову. Его ноздри затрепетали, как у зверя, готовящегося к прыжку.

– Тогда почему вы пригласили к себе Набиля Джавада прошлой ночью, если вы так лояльны? А? Акпар! Этот человек – враг Ирака!

У Лины потемнело в глазах. Как они узнали, что Джавад был у нее? Следили за квартирой? Прослушивали телефон? Или на нее донес кто-то из друзей, сидевших на полу, распевавших песни и произносивших тосты?

Господин Алани – один из двух сотрудников службы безопасности, стоявших над Саркисом, – достал из кармана нож и стал чистить им ногти. У него были массивные руки с узловатыми костяшками пальцев, похожие на древесные сучья. Поигрывая ножом, он смотрел на нее и видел ее страх. Он даже чуть заметно усмехнулся, точнее, прищурил глаза.

– Ну, так почему вы пригласили Джавада, если вы такая лояльная?

– Я не знала, что Джавад – враг Ирака. – Она решила соврать. – Кто-то предложил его пригласить.

Профессор Саркис снова снял темные очки. Он достал из кармана платок и вытер гной, сочившийся из заплывшего глаза.

– Будьте осторожны, мисс Лина, – сказал он. – Эти люди шутить не станут.

Лина кивнула.

– Нам надо убедиться в том, что вам можно доверять. Я предпочел бы, чтобы они забрали вас в Багдад прямо сейчас, но мне нужна помощь с компьютерами. Этот идиот Юсеф не знает системы, и вы должны помочь ему. Поэтому прошу вас вернуться в бухгалтерию и чтобы вы были у меня на глазах.

– Значит, я возвращаюсь на старую работу – руководителем группы обработки данных?

– Нет, это только временно, пока мы не решим, нуждаетесь ли вы в дополнительном обучении. – Саркис опять откинулся в кресле, что означало конец разговора.

Лина еще немного помедлила. Она думала о том, что говорил ей Хофман, – об уходе. Если уходить, то сейчас.

– Профессор Саркис, прошу вас. Если вы больше не доверяете мне, может быть, будет лучше, если я уйду из компании?

Армянин направил на нее тонкий палец.

– Не может быть и речи! Вы должны остаться и быть лояльной. Я предупредил вас по-дружески. Если вы меня не послушаете, то будете иметь дело с этими двумя господами и их друзьями в Багдаде. Это все! – Он махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху.

Лина покинула кабинет, с трудом держась на ногах. Поехать к Хофману она не решилась, домой – тоже. Она поискала Ранду, но та уже ушла. Тогда Лина поехала к Ранде домой, в Челси, и, к счастью, застала ее там. Лина предложила пообедать вместе в индийском ресторане, и Ранда согласилась.

– Я не должна тебе это говорить, – сказала Ранда, наливая черпаком суп «дэл» в тарелку Лины, – но мне поручили шпионить за тобой в конторе.

Лина замерла с полной ложкой «райты».

– Кто поручил?

– Профессор Саркис и его новые приятели, сегодня днем. Я потому так рано и ушла – чувствую себя последней стервой по этому поводу.

– И что ты им ответила?

– Согласилась, конечно. Сумасшедшая я, что ли? Сказала, что буду внимательно за тобой следить, чтобы ты не сделала ничего дурного. Так что уж пожалуйста, не делай ничего против них. Или, если будешь делать, то чтобы я не видела.

– Ранда! Никогда не думала, что ты будешь за мной шпионить. Это ужасно.

У Ранды был виноватый вид.

– Я понимаю. Это все потому, что я испугалась. И они предложили мне денег. Впрочем, мне скоро уже не придется этим заниматься.

– Почему?

– Я думаю, Саркис долго не протянет.

– Почему ты так считаешь? Сегодня он говорил довольно уверенно. И по-моему, за ним стоит кто-то из семьи Правителя.

– Потому что он ничтожество. И эти два прыщавых мальчика, которых он с собой привез, чересчур милы, даже по багдадским меркам.

Слова Ранды почему-то показались Лине убедительными. Профессор Саркис действительно обречен, потому что он ничтожество, а у его сотрудников действительно дрянные рожи. Ранда согласилась шпионить за подругой, но рассказала ей об этом. Вот как жизнь повернулась. По дороге домой в такси Лина почувствовала, что успокаивается. Правитель умер, и пока что его мантию палача никто другой надевать не собирался.

Правление профессора Саркиса действительно оказалось недолгим. В ту же ночь по распоряжению министра внутренних дел полиция закрыла помещение «Койот инвестмент». Когда на следующее утро Лина пришла на работу, на шестом этаже около лифта стояли на страже два английских полисмена в форме. Они вежливо кивнули, а один даже вежливо прикоснулся к каске. Двух иракских головорезов – Хаммади и Алани – видно не было. Лина подумала, куда ей идти – в старый кабинет в секретной части или в новый, на официальной стороне, – и выбрала второй вариант.

Около десяти часов секретарша Хаммуда вызвала Лину и сказала, что сейчас в кабинете мистера Хаммуда состоится собрание всех иракских сотрудников. В холле Лина увидела цепочку иракцев, с отрешенным видом, словно зомби, направлявшихся в угловой кабинет. Наверно, так выглядят заключенные в концлагере, когда их выгоняют к вагонам для перевозки скота. Лина присоединилась к этой цепочке одной из последних, заметив по дороге, что двух «бобби», охранявших лифт, уже нет.

Перед тяжелой дверью в кабинет Хаммуда Лину остановил представительный молодой охранник в коричневом костюме от Армани. Он проверял удостоверения личности и, прочитав фамилию Лины на ее бирке, подозвал коллегу. Они заговорили по-арабски; Лина не могла расслышать, о чем они говорят, но по произношению поняла, что это палестинцы. Поговорив немного, они пропустили ее. Войдя в кабинет в числе последних, она сначала ничего не видела за спинами других сотрудников.

Потом она разглядела Назира Хаммуда, во властной позе стоявшего за своим столом. Кожа его имела тот же синтетический блеск, что и раньше, но в глазах горела особая ярость и триумф, как у боксера, который только что поверг соперника на помост ринга. Лина поискала глазами профессора Саркиса, но не нашла его. Прыщавые иракские полицейские тоже исчезли, однако у стола Хаммуда стояла группа молодых людей, включая тех двух молодцов, что стояли у двери. У некоторых из них под костюмами угадывались автоматы, а один разговаривал по портативной рации, скрытой в рукаве. И еще одно увидела Лина: старый портрет Правителя, еще вчера висевший над столом в траурном убранстве, тоже пропал.

Когда все вошли, дверь закрылась и Хаммуд сказал:

– Ну что, друзья, скучали вы без меня?

– Да, – прокатилось по комнате. Это прокричали все, даже Лина. Вся комната буквально задрожала от этого фальшивого энтузиазма по отношению к вернувшемуся руководителю. Кто-то даже начал петь по-арабски: «Всей кровью, всеми слезами мы приветствуем тебя, о Назир!» – так, как они привыкли петь во славу Правителя. Хаммуд прервал их; кажется, он потерял вкус к таким грубым сценам.

– Это хорошо, что вы скучали. Потому что и мне без вас было плохо! – Он поднял вверх правую руку, словно в нацистском салюте. Даже Лине из дальнего угла комнаты было видно, что с его рукой что-то не в порядке. Указательного пальца не было, а вокруг обрубка была намотана толстая белая повязка.

– Теперь, друзья, нам надо снова браться за дело. Мы избавились от предателя. – Он погрозил толпе тем, что прежде было указательным пальцем. – От лжеца. От неверного! От армянина! Его среди нас больше не будет. Он арестован властями Великобритании – да, именно так! – за попытку присвоить то, что ему не принадлежало. Я лично вытребовал ордер на его арест вчера вечером, когда вернулся из Багдада.

Итак, что же происходит в нашей любимой отчизне? Думаю, вы хотите это знать, и я объясню вам. Все спокойно. Правитель скончался, да хранит его Господь! Правительство контролируется народными силами. Некоторые ренегаты – члены семьи Правителя – попытались захватить власть после его смерти; это те самые, кто послал собаку Саркиса похитить средства «Койот инвестмент». Но заговор ликвидирован. Даже американцы признали новое правительство в Багдаде. Слава Господу!

Снова послышался одобрительный гул, но палестинские охранники нахмурились, и в комнате снова стало тихо.

– А теперь у меня есть хорошие новости. В конце месяца все верные сотрудники получат премии. Самая маленькая премия составит пятьсот фунтов. – Из толпы послышались крики благодарности; даже не слова, а какие-то подхалимские отдельные звуки, вроде тех, что издают нищие, получив от кого-нибудь несколько монет. – Не надо меня благодарить! Мы все пострадали в эти дни от горя и неразберихи. – Он протянул к ним обе руки, наподобие того, как Римский Папа приветствует верующих. Все опять увидели обрубок его указательного пальца. – Так что давайте вернемся к работе, дорогие мои друзья. Давайте работать усердно, чтобы оградить богатство «Койот инвестмент» – то, что мы создали и что принадлежит нам, – от любого захватчика. А тех, кто захочет иметь дело с собаками и предателями, пытавшимися выступать от имени семьи нашего дорогого Правителя, я предупреждаю: гнев Правителя покажется им легонькой трепкой по сравнению с тем, что сделаю с ними я.

Когда Хаммуд кончил, несколько наиболее отъявленных льстецов, стоявших напротив, подошли к столу, чтобы поцеловать ему руку и провозгласить свою вечную преданность. Лина заметила, что среди них были те, кто днем раньше громче всех приветствовали профессора Саркиса. При виде этих шакалов Лина даже почувствовала жалость к Саркису. Он был марионеткой; ниточки оборвались – и он рухнул.

В группе сотрудников, пошедших к двери, она увидела Ранду и решила проводить ее в сторону бухгалтерии.

– Что случилось с Юсефом? – спросила Лина. – Я не видела его на собрании.

Ранда провела пальцем по горлу.

– Кхатийя атхвал. – Это иранское выражение означало «бедный дурачок».

– Харам (Нехорошо), – сказала Лина.

Когда они подошли к новому кабинету Лины, Ранда отвела ее в сторонку. У Ранды были заново покрашены ногти, а юбка еще короче, чем обычно.

– Хаммуд хочет, чтобы ты вернулась в ту часть компании, – сказала она шепотом. – С завтрашнего дня.

– Откуда ты знаешь?

– Мне это сказал новый охранник Хасан несколько минут назад и просил передать тебе. Он неглуп. Он еще сказал, что Хаммуд хочет удостовериться в том, что ты снова в семье.

– Он тоже предложил тебе шпионить за мной?

– У-гу, – ответила Ранда, мотая головой, как говорящая лошадь «Мистер Эд». – Конечно предложил.

– И ты сказала «да»?

– Конечно! Мы ведь уже с этим покончили. Так что не заставляй меня снова переживать. Я скоро приду. Чао! – Они попрощались, поцеловав воздух рядом со щеками, и Ранда поспешила к себе.