Текст книги "Дочь леди Чаттерли"
Автор книги: Дэвид Герберт Лоуренс
Соавторы: Патриция Робинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 39 страниц)
Колин громко и радостно поздоровался с Клэр. Она отметила, что ему уже удается четко выговаривать слова.
– Как хорошо, что ты приехала, моя дорогая…
Девушка сняла пальто и протянула ладони к огню. На улице стоял промозглый холод, и она была рада теплу и уюту комнаты. Один из больных, читавший в кресле газету, поднялся, поздоровался с Клэр и вышел в коридор.
Колин рассмеялся. Клэр была поражена, что этот человек после долгих страданий не потерял способности смеяться.
– Мне кажется, он думает, что ты моя подружка, поэтому и решил проявить тактичность.
– Чудак. – Она улыбнулась. – Что слышно от Ивлин?
– О ней-то я и хочу с тобой поговорить, – тихо сказал Колин и вместе со стулом подвинулся поближе к Клэр. Он предложил ей сигарету и, свернув бумажку, потянулся к камину за огоньком
Его очки упали на переносицу, и Клэр увидела воспаленные глаза Колина. Они глянули на нее точно из другого мира Это были живые глаза на застывшем, как маска, лице. Бедный, бедный Колин!.. Он поправил очки и спросил не без юмора:
– Я очень красив, да?
– Ты же знаешь, я не обращаю на это внимание. Пойми, для меня не имеет значения твой внешний вид. Для меня ты всегда останешься Колином.
– Если бы и Ивлин так думала…
В его голосе было столько отчаяния.
У Клэр сжалось сердце.
– В чем дело, Колин?
– Дело в том, что ее хотят отправить на Мальту. Разумеется, она может остаться в Англии под предлогом, что ей нужно ухаживать за больным мужем. Сэр Артур сказал мне, что я по крайней мере еще целый год буду болтаться между операционными столами. Ивлин собирается обратиться к начальству с просьбой, чтобы ее никуда не посылали, но я считаю, ей нужно уехать. И чем дальше, тем лучше. А как считаешь ты, Клэр?
Клэр подалась к камину – ей все никак не удавалось отогреть руки.
– Не знаю. Что-то мне не верится, чтобы она захотела уехать от тебя.
– Она не хочет. Ивлин нежна и заботлива, но я все равно считаю, что нам следует на какое-то время расстаться. А там, глядишь, я обрету более презентабельный вид.
И снова у Клэр сжалось сердце. Ужасно, ужасно слышать это. Да, ей очень жаль несчастную малышку Ивлин, – жаль за то, что она так и не смогла себя преодолеть. И тем не менее она на нее сердита – могла бы хотя бы скрывать от Колина свое отвращение.
Словно прочитав мысли девушки, Колин поспешил заверить ее, что Ивлин ни в чем не виновата. Это решение он принял сам, обдумав как следует сложившуюся ситуацию.
– Понимаешь, раньше я пытался убедить себя, что мое уродство никак не сказалось на отношении Ивлин ко мне. Что она все так же пылко меня любит. Сейчас я в этом не уверен.
– Ты не прав, Колин. Ты…
– Подожди, подожди. Я не нуждаюсь в утешении, – раздраженно перебил он ее. – Возможно, виновата моя сверхчувствительность. Дело в том, что в последнее время отношение Ивлин к мне претерпело серьезные изменения.
– То есть?
– Поначалу бедняжка все время горько рыдала на моем плече и твердила, что любит меня и, несмотря ни на что, будет любить всегда. В последнее время она успокоилась и – я это точно почувствовал – отдалилась от меня. Прошлый раз мне стало ясно, что мы стали абсолютно чужими. Словно не существовало между нами никакой любви. Ивлин в тот последний раз была нежна, заботлива, предупредительна. Расспрашивала, как я себя чувствую, выразила надежду, что скоро мои страдания закончатся, но… Понимаешь, она даже не пыталась продемонстрировать свою любовь. Черт побери, а я все еще так в нее влюблен. – Колин грустно усмехнулся. – Но вот я сделал какое-то движение, а ей показалось, будто я хочу ее поцеловать. Она напряглась, побледнела. А ее глаза… Клэр, это были глаза до смерти перепуганного ребенка. Она вдруг отпрянула от меня и стала что-то говорить, говорить… Только бы отвлечь мое внимание. Я вовсе ее не осуждаю. Понимаю, одна мысль о том, что ее может поцеловать такое чудовище, была для бедняжки невыносима.
– Это неправда, Колин! Тебе это показалось! – воскликнула Клэр.
Этого не может, не может быть, думала она. Зачем, зачем он сказал об этом мне?..
– Не думаю, чтобы мне это только показалось.
– Ты выглядишь гораздо лучше. После операции на веки ты станешь настоящим красавцем. Сэр Артур сказал об этом мисс Элертон, а она мне. Они сделают из тебя нового человека.
– Возможно, так оно и будет. Но шрамы останутся навсегда. А пока я такой… – Он коснулся своего лица. – Пока я такой, пускай она уезжает, раз ей недостает воображения увидеть за всем этим мою душу.
Клэр собралась было возразить, но передумала. Она страдала. Она очень страдала за Колина.
– Я очень обеспокоен тем, как реагирует на мое ранение Ивлин, – сказал он, как бы обращаясь к самому себе.
– Позвоню ей завтра же. Она пока в Лондоне. Я обязательно с ней поговорю. Что мне ей сказать?
– Пожалуйста, постарайся убедить ее уехать на Мальту. Понимаешь, один человек способен вынести больше, другой меньше. И мне это так понятно. Ведь не станем же мы обвинять людей, падающих в обморок от одного вида крови. Думаю, будет лучше, если моя бедная девочка уедет. А там, глядишь, сэр Артур поколдует надо мной год-другой, и я превращусь в почти нормальное человеческое существо.
Расставшись с Колином, Клэр решила поговорить со своей доброй знакомой мисс Элертон.
– Должна вам сказать, бедная миссис Тэлбот оказалась весьма слабонервной особой, а поэтому я согласна с ее мужем. Да, отнюдь не каждое человеческое существо способно вынести то, что выпало на ее долю. Мне кажется, эта женщина не слишком глубока. Что ж, каждому свое.
– Мне очень грустно это слышать, – заметила Клэр. – Мне всегда казалось, что эти двое замечательная пара.
– Моя дорогая, давайте лучше скажем так – были замечательной парой. Нужно смотреть правде в глаза. Знаю, вы сейчас возразите мне и начнете убеждать меня в том, что душа у мистера Тэлбота осталась прежней. Однако, скажу я вам, не всем дано увидеть за безобразной внешностью прекрасную душу.
– А как вы думаете, у него есть шансы вернуться к нормальной человеческой жизни? Вы понимаете, о чем я?
– Да, я понимаю вас. Трудно сказать. По крайней мере, надежда есть. А остальное покажет время. Но капитан Тэлбот такой очаровательный человек, что, проведя с ним всего несколько минут, забываешь о дефектах его внешности.
– Но ведь мы с вами, мисс Элертон, чего только не повидали, работая в госпитале. А вот Ивлин, то есть миссис Тэлбот, едва не лишилась чувств, когда увидела Колина без бинтов. И на него это подействовало самым удручающим образом.
– Увы, все еще осложняется этими проклятыми стрептококковыми инфекциями, – заметила мисс Элертон. – А поэтому сэру Артуру иногда приходится снова и снова приживлять на одно и то же место все новые лоскуты кожи. Если вы заметили, левое веко капитана Тэлбота все еще деформировано, а его нижняя губа уродливо раздута.
– Господи, и все-таки я надеюсь, что миссис Тэлбот удастся преодолеть себя, – пробормотала Клэр. – Ведь бедняга только ею и живет. Она одна способна облегчить его муки и страдания.
На следующий день Ивлин зашла к Клэр домой. Пип дома не было. Поприветствовав гостью, тетя Хильда оставила подруг наедине.
– Колин хочет, чтобы я уехала на Мальту, – заговорила Ивлин, отпив глоток виски. – Быть может, он прав. Ему предстоит еще столько операций, и я…
– Господи, но неужели тебе хочется ехать? – вырвалось у Клэр. – Ведь ты сама понимаешь, может пройти не один и даже не два года, прежде чем он снова станет нормальным человеком.
Из глаз Ивлин брызнули слезы.
– Дорогая Клэр, я не могу, не могу причинять ему новую боль. Он и так уже столько натерпелся. Я… я не обладаю твоей силой воли. Знаю, ты можешь сидеть и разговаривать с ним как ни в чем не бывало. Я так не могу. Я испытываю… да, я испытываю самое настоящее отвращение, когда вижу его обезображенное лицо!
– Ты должна перебороть себя.
Клэр почувствовала, что Ивлин начинает ее раздражать.
– Я стараюсь, стараюсь… – Ивлин разрыдалась и закрыла лицо руками. – Я только и делаю, что стараюсь себя перебороть. Но я такая слабовольная. Я… я не знаю, что мне делать!
Клэр билась с Ивлин целый час. Подруга была так жалка в своем бессилии себя перебороть, что у Клэр не хватало духа ее презирать. Ну да, слабость воли – это тоже своего рода болезнь. У Ивлин она прогрессировала. Она призналась Клэр, что ей хочется вскочить и убежать как можно дальше, когда Колин касается ее руки. Когда же он несколько дней назад сделал попытку ее поцеловать, она чуть было не упала в обморок.
Услышав все эти откровения, Клэр ужаснулась. Она сидела и смотрела на подругу округлившимися от изумления глазами.
– Ты, я думаю, меня презираешь, – упавшим голосом сказала Ивлин.
– Нет. Просто пытаюсь понять.
– Ты хочешь сказать, что ты… ты бы справилась с собой, если бы любила… если бы Колин был твоим мужем?
– Мне трудно ответить на твой вопрос. Ведь я никогда не была в твоей шкуре.
Сказав это, Клэр покривила душой – ей не хотелось добивать окончательно и без того раздавленную страданиями Ивлин. Она почему-то верила, что никакие самые страшные ранения и уродства не заставили бы ее отшатнуться от любимого человека. Напротив, еще бы больше полюбила его. За страдания и муки, которые выпало ему претерпеть. Душа в человеке главное, а не тело. Душа.
Но я не могу быть судьей, думала Клэр. Я сама всегда испытывала страх перед любовью. Только лицемеры могут осуждать ближнего.
Ивлин между тем рыдала, уронив на стол голову.
– Господи, что происходит со мной?.. Ты мне не поверишь, Клэр, но я так люблю Колина. Люблю, люблю… И в то же время я не могу, не могу прикоснуться к этому ужасному… этому страшному…
Клэр встала. Ей было невыносимо слушать Ивлин.
– Слезами горю не поможешь, – сказала она. – Быть может, тебе на самом деле стоит уехать на Мальту.
Ивлин вдруг замолкла, подняла голову и посмотрела на подругу сквозь слезы. Как же она похожа на ребенка, разбившего чашку! – подумала Клэр. Жалко, а черепков уже не склеить. Как странно, что мужественный и сильный духом человек влюбился в такую слабовольную девушку. Колин страждет вечной всепоглощающей любви, Ивлин на такое чувство не способна.
– Помоги мне! – воскликнула Ивлин.
Это был настоящий вопль души.
Что могла сделать Клэр? Ну да, она пообещала подруге как можно чаще проведывать Колина в отсутствии жены и внушать ему, что Ивлин любит его всем сердцем, а уехала на Мальту только потому, что такова была его воля.
Ивлин, наконец, ушла, и Клэр в изнеможении рухнула на кровать. Ближе к вечеру собралась с силами и написала Колину письмо. Очень лаконичное – всего из нескольких строк.
«Ивлин любит тебя, не сомневайся в этом, – писала она. – Знаю, вы будете скучать друг без друга, но выбора у вас нет. Думай о встрече, которая ждет вас в будущем».
В ответ получила совсем коротенькую записку:
«Спасибо тебе, дорогая Клэр. Ты – настоящий друг».
Минуло три недели. И случилась трагедия – одна из многих трагедий военного времени.
Едва Клэр пришла домой после дежурства, как раздался телефонный звонок. Она поспешно сняла трубку.
– Бога ради, приезжайте как можно скорей, – услышала девушка взволнованный голос мисс Элертон. – Вопрос идет о жизни и смерти капитана Тэлбота.
– Что с ним случилось? Осложнения после операции?..
– Нет, операция прошла блестяще. Случилось не с ним, а с миссис Тэлбот. Корабль, на котором она плыла на Мальту, подорвался на мине. В списке спасенных ее фамилии нет. Капитан Тэлбот не находит себе места. Думаю, только вы сможете ему помочь. Он ни с кем не желает разговаривать. Приезжайте же. Ради Бога приезжайте…
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Клэр сидела рядом с Колином и крепко сжимала его руку.
В гостиной кроме них не было ни души.
– Это я заставил ее уехать, – хрипло проговорил Колин. – Я виноват в ее гибели. Я хотел, чтобы она уехала, потому что я…
– Не смей так говорить. Это глупо. Ее направило на Мальту командование. Кстати, сама Ивлин очень хотела уехать.
– Но я мог ее удержать.
– И она бы погибла при бомбежке. Это судьба, Колин, – задумчиво сказала Клэр.
На самом деле она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Уж слишком много страданий для одного. Ивлин была первой любовью Колина, его юностью, мечтой. Теперь эта юность, любовь, красота – все похоронено в холодной морской пучине. Услышав о случившемся, Клэр глубоко раскаялась, что не сумела отговорить Ивлин остаться в Англии. Не просто не сумела – не стала уговаривать. Потому что думала в первую очередь не о ней, а о Колине.
Да, она все время думала о Колине. Даже сейчас, в эту жуткую минуту.
Ивлин навсегда останется в памяти Колина в ореоле мученической славы, думала сейчас Клэр. Он будет вспоминать о ней с гордостью и любовью.
А ведь могло случиться, что она оставила бы его наедине с отчаянием и бедой. Поэтому, наверное, следует благодарить небо за то, что все случилось так, как оно случилось. Разумеется, это кощунственные мысли, и Колину она не выскажет их никогда, но думать ей не запретит никто.
– Проклятые фашисты! Проклятая война! – вырвалось у Колина.
Клэр еще крепче стиснула его пальцы. У нее самой было солоно во рту от слез.
– Колин, только прошу тебя, не раскисай, – сказала она как можно решительней. – Ты всегда был мужественным человеком. Ивлин хотела видеть тебя сильным. Не забывай об этом.
Покинув Колина, Клэр еще долго помнила выражение его лица. О, если бы она могла взять на себя хотя бы часть его боли.
Расставаясь, он на короткое мгновение прижал к щеке ее холодную ладонь.
– Спасибо, что ты есть на свете. Ивлин тебя так любила…
Клэр зашла поговорить с мисс Элертон. Ассистентка главной сестры милосердия внимательно посмотрела на ее осунувшееся лицо и сказала:
– Полегче, сестричка. У вас, скажем прямо, отнюдь не лошадиное здоровье. Пощадите свои нервы.
– Они у меня атрофировались. Я, признаться, все что угодно могла ожидать, но только не такой поворот событий.
– Война, мисс Меллорс. Ни вы, ни я ни от чего не застрахованы.
– Понимаю. И все-таки любым страданиям должен быть предел. Даже самое мужественное сердце может не выдержать и…
Клэр замолчала и отвернулась.
– Приезжайте к нему почаще, – сказала мисс Элертон. – Он вам всегда рад. И вообще я должна сказать, сестра Меллорс, вы из той породы людей, которые доставляют окружающим радость.
На этом они и расстались.
Оказывается, я могу доставлять людям радость, думала Клэр, глядя на сумеречный зимний пейзаж за окном поезда. А вот себя радовать так и не научилась. И родителей тоже. Как все странно.
Она все думала о том, что сказал ей при расставании Колин.
Они стали друзьями с первого взгляда. Они нуждались друг в друге, но, разумеется, Ивлин она ему заменить не сможет. Говорят, любовь это и дружба тоже. Но дружба это еще не любовь…
Теперь Клэр часто наведывалась в «Лебединую долину».
Конни отметила перемены, случившиеся с дочерью за последнее время – она превратилась в настоящую соломинку, а в глазах столько неизбывной печали. Но в то же время Конни вынуждена была признать, что дочь окрепла духом и стала гораздо спокойней. И ее это очень радовало, особенно если вспомнить, что еще совсем недавно Клэр вспыхивала, как сухая солома, от любого невзначай брошенного слова. Теперь же она подчас казалась даже чересчур невозмутимой.
– Девонька так много пережила в последнее время, – комментировал эту перемену Оливер Меллорс. – Смерть молодого Пиверела и миссис Тэлбот потрясли ее до глубины души.
– Бедненькая моя, – качала головой Конни. – Скорей бы ей встретился суженый. Ей так необходимы ласка и забота. Совсем она, родненькая моя, исстрадалась. В чем только душа держится.
– Ну, я бы этого не сказал, – возразил Оливер. – По-моему, она мужает не по дням, а по часам. Кон, девонька, у нашей ласоньки все идет как надо.
Приближалась весна. Уже расцвели подснежники. А скоро и разноцветные крокусы запестрели в палисаднике Конни. С моря подули теплые влажные ветры.
Переменчивой и сырой выдалась весна.
Клэр навещала Колина раз в неделю. Он уже почти пришел в себя после смерти Ивлин. Как она и предполагала, его здоровая натура одержала верх. Но впереди его ждали муки и страдания, ибо одна операция следовала за другой. Едва он успевал залечить раны после очередного «налета» сэра Артура, как на подходе был другой.
Боль физическую Колин преодолевал с завидной выдержкой и даже легкостью. Медперсонал госпиталя давно и навсегда записал капитана Тэлбота в герои.
Сперва он только и говорил с Клэр об Ивлин. Его навестили кое-кто из ее близких и друзей. Соболезнованиям не видно было конца.
Но вот наступил день, когда он даже не вспомнил Ивлин. Клэр знала, он ее не забыл – просто наконец смирился с потерей. Отныне он сосредоточил все свои помыслы на скорейшем выздоровлении. На днях его демобилизуют из армии. Он возобновил занятия филологией и уже без содрогания смотрел на себя в зеркало. Они с Клэр частенько и подолгу обсуждали результаты проделанных над его внешностью операций.
Близилось лето, а Колин все еще лежал в госпитале. Но мужеству этого человека, казалось, не было предела.
И вот наступил день, когда он смог наконец снять свои темные очки. Его веки снова обрамляли ресницы, а покрытое шрамами лицо уже казалось не столь безобразным. Это было человеческое лицо. Правда, таким, как прежде, ему никогда не быть, и Колин об этом знал. Того Колина, в которого страстно влюбилась Ивлин, больше не существовало.
– А у нашего старикана золотые руки, да? – как-то заметил Колин и подмигнул своему отражению в зеркале. Клэр в эту минуту он показался юным и очаровательным.
– Да, руки у него золотые, – согласилась Клэр. И в который раз подумала о том, что Бог недаром забрал к себе Ивлин – вряд ли бы ей удалось сохранить любовь к этому новому Колину.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
К июню сорок пятого года в Европе воцарился долгожданный мир.
Кончилось кровавое противостояние целых государств и народов. Но еще не прозвучали заключительные аккорды этой дьявольской симфонии – не упали пока на Хиросиму и Нагасаки атомные бомбы.
Смолкли зловещие вопли сирен воздушной тревоги. Раненых становилось все меньше и меньше, наконец их поток совсем иссяк. И у медперсонала появилась возможность перевести дух.
Для Клэр лето выдалось на редкость скудным на события – это был словно какой-то провал во времени.
В госпитале все еще оставалось много работы. Все так же продолжались дежурства, делала свои обходы Ивэнс Вам-все-нельзя, шли операции, перевязки, и все равно Клэр чувствовала растерянность и неопределенность.
Не сегодня-завтра сестер милосердия начнут увольнять. А значит, жизнь придется начинать чуть ли не с начала.
В конце августа возникла новая проблема – тетя Хильда навсегда уезжала из Лондона. Они с подругой детства купили коттедж где-то в Хэмпшире и собирались доживать свой век на природе. Пип выходила замуж.
Эта девчонка удивила всех – взяла и влюбилась в канадского полковника, одинокого вдовца на десять лет ее старше. Не просто влюбилась, а превратилась в его тень, служанку, рабу, словом, существо, всецело отдавшее себя любимому. Полковника должны вскоре мобилизовать – он был военным врачом, – и они с Пип собирались свить гнездышко на острове Принца Эдварда.
Клэр радовалась за кузину и слегка ей завидовала. У нее на глазах некогда легкомысленная девчонка превратилась в серьезную взрослую девушку, с нетерпением ожидавшую свадьбу.
– Желаю тебе встретить и полюбить такого же человека, как Боб, – сказала Пип при расставании.
– Вряд ли я встречу того, кто мне нужен. – Клэр вздохнула. – Все равно спасибо тебе, Пип.
Это была уже взрослая, возмужавшая Клэр, пережившая шесть нелегких лет войны. Свои любовные увлечения она вспоминала как страшный сон – Робин, Хэмилтон Крэйг, Жак… Она не видела этих парней с тех пор, как они расстались с ней при более или менее драматических обстоятельствах. И вот на одном вечере в честь дня Победы она встретила Робина. Он еще носил форму, с ним была миловидная полная девушка. Танцуя, Робин и его девушка случайно оказались возле столика, за которым сидела Клэр с друзьями. Робин уставился на свою большую невесту глуповатым растерянным взглядом, а потом вдруг улыбнулся ей и представил свою жену. Молодые супруги ждали ребенка.
Клэр изумилась, открыв для себя, что встреча с Робином и его женой не оставила в ее душе ни малейшего следа. Какое счастье, что она не вышла за него замуж!
Неужели права французская поговорка, и проходит все, кроме дружбы? У Клэр было много друзей, но чувствовала она себя одинокой. Часто глядя на себя в зеркало, твердила: хочу, хочу быть любимой! Господи, как же мне осточертело одиночество!
А вдруг снова фиаско? Что тогда?..
С Колином они встречались почти каждый день. С окончанием войны не закончились страдания этого мужественного человека – одна за другой следовали пластические операции. Большую часть своей теперешней жизни Колин был прикован к больничной койке, и Клэр восхищалась его оптимизмом. Колин все время строил планы на будущее, раз и навсегда решив для себя во что бы то ни стало вернуться к нормальной человеческой жизни.
В одну из суббот Клэр пригласила его проехаться вместе в «Лебединую долину». Было знойно и душно, со стороны моря теснились грозовые облака. В деревне вовсю шел сенокос.
Оливер Меллорс с первого взгляда проникся к молодому человеку искренней симпатией. Что касается Конни, та в него просто влюбилась.
– Какой душевный малый, – заметила она. – Поговоришь с ним несколько минут, и напрочь забываешь, что у него все лицо в шрамах.
– Как хорошо, ма, что ты это понимаешь. Я сама последнее время забываю про его шрамы.
Конни с любопытством разглядывала дочь. С наступлением лета Клэр заметно посвежела и даже слегка поправилась. Она теперь часто и подолгу возилась с Джонни, бегала за ним по дому и саду. Чудесный малыш! Они с Колином взяли его с собой прогуляться, пока Конни колдовала над огромным пирогом с мясом. Колин, как выяснилось, очень любил домашние пироги.
После обеда мать и дочь остались вдвоем на кухне – мужчины отправились на конюшню.
– Девочка моя, я никогда не вмешивалась в твои дела, но нам с отцом показалось, что Колин в тебя влюблен, – осмелев, заговорила Конни.
Клэр весело рассмеялась.
– Ну, ма, ты даешь. Он души не чаял в Ивлин, а она погибла всего чуть больше года назад. Просто мы с Колином хорошие и верные друзья.
– Год в вашем возрасте немалое время, – возразила Конни.
– Дорогая мамочка, ты у меня такая чудесная романтическая старушенция, а потому убеждена, что и все вокруг тебя настоящие романтики. Уверяю тебя, между мной и Колином нет ничего, кроме чистейшей преданнейшей дружбы.
Конни, кажется, была разочарована.
Клэр поднялась к себе и переоделась в легкое ситцевое платье. Они с Колином собрались прогуляться на Дамбу. Странно, но слова матери запали ей в душу. Еще как запали. Надо же предположить такое, думала Клэр. Матери на каждом шагу чудятся любовные романы и прочие страсти. Но ведь совсем недавно Клиффорд Чаттерли сказал ей почти то же самое. Клэр поддерживала с ним регулярную переписку и, разумеется, посвятила его в трагическую историю семьи Тэлботов. Когда погибла Ивлин, он написал Клэр пространное письмо, проникнутое теми же философскими настроениями, что и на смерть Фрэнсиса Пиверела. Он уже неоднократно приглашал Клэр с Колином погостить у него в Рагби. Однако Колин еще находился в руках у эскулапов и при всем желании не мог совершить столь длительное путешествие.
В своем последнем письме к Клэр сэр Клиффорд писал:
«Вы обладаете даром настоящей утешительницы. Помню, во время одной из наших бесед вы заметили, что у вас якобы холодное сердце. Уверяю вас, это отнюдь не так. Оно у вас горячее и даже очень. К тому же его жар так искренен, что способен растопить лед страданий, сковывающий некоторые сердца. В вас редкий талант – отдавать ближнему свое сердце, ничего не требуя взамен. Я читаю между строк ваших писем, и мне начинает казаться, что этот молодой человек испытывает к вам нечто большее, чем обыкновенную дружбу».
Клэр подумала, что в самое ближайшее время они с Колином во что бы то ни стало должны навестить сэра Клиффорда. Он так одинок. У нее сжалось сердце.
Солнце прогрело сухую известковую почву, и Колину даже не пришлось подстилать свой пиджак. Они сели рядышком прямо на душистую горячую траву.
В знойном июльском воздухе дурманяще пахло цветущим тимьяном. Клэр в ленивой истоме растянулась на траве, подложила под голову руки и устремила взгляд в сияющую голубизну неба. Теснившиеся с утра на горизонте тучи куда-то исчезли. Лишь со стороны моря плыло одинокое облако, напоминавшее распустивший паруса корабль.
– Как хорошо, – прошептала девушка. – Настоящий рай. Боже, как давно я не чувствовала себя до такой степени счастливой!
Колин долго и задумчиво смотрел на девушку. С самого первого дня их знакомства ее красота восхищала его до глубины души. Сегодня не просто восхищала – а причиняла ему боль. Он думал о том, что когда-нибудь Клэр выйдет замуж, у нее появится своя семья, и они невольно отдалятся друг от друга. Если это случится, он потеряет все, что еще привязывает его к жизни. Ведь такого близкого по духу человека, как Клэр, ему вряд ли доведется встретить. Судьба, думал Колин, не слишком щедра на подобные подарки.
Он повернулся на бок и, приподнявшись на локтях, спросил:
– Я не ослышался? Ты на самом деле сказала, что давно не чувствовала себя такой счастливой?
– Ты не ослышался. – Клэр тихо рассмеялась и слегка повернула к нему голову. – Но я сказала неправду. На самом деле я еще никогда в жизни не чувствовала себя такой счастливой.
И Колин нахмурился. Странно, но он не знал, что сказать этой девушке.
– Говорят, для того чтобы быть по-настоящему счастливым, нужно напрочь забыть о себе и думать о других. Ты, Клэр, точно живая иллюстрация к подобному образу жизни. Но разве тебе самой ничего не хочется от нее? Не может быть, чтобы в тебе не было ни капли здорового женского эгоизма.
– Успокойся, чего-чего, а уж эгоизма во мне больше, чем достаточно. Наверное, ты возомнил, будто я только и думаю о том, как бы сделать что-нибудь приятное тебе? Нет уж, дудки. Мне самой нравится быть с тобой рядом.
– Ничего не понимаю, – искренне удивился Колин. – Полным-полно парней куда более веселых и… скажем так, привлекательных, чем я, которым только намекни, и они будут у твоих ног. Ты же изо дня в день жертвуешь всем, чтобы доставить мне удовольствие.
Клэр покачала головой.
– Ничем я не жертвую. Дело в том, что мне не нужен никто, кроме тебя. У нас с тобой одинаковые взгляды на жизнь, на литературу, искусство. Мало того, и в быту наши вкусы очень схожи. Ты словно мой близнец, мое второе «я».
Он глядел в широко раскрытые глаза девушки и понимал, что она ничуть не кривит душой. И все равно отказывался верить собственным ушам. Да такая красавица, как Клэр, должна ходить на свидания, танцы, по ресторанам, влюбиться, наконец, в кого-то должна. Она же только и делает, что исполняет все его желания, а он ее добротой злоупотребляет.
– Я так многим обязан тебе, Клэр. Но… понимаешь, что-то здесь не так. Я чувствую себя виноватым перед тобой. Ты должна встречаться со своими сверстниками. Вокруг так много молодых, красивых, здоровых ребят.
– Но мне никто не нужен! – горячо воскликнула она. – Я так счастлива с тобой. Мне еще никогда ни с кем не было так хорошо.
– Но почему? Ведь я – инвалид. К тому же настоящий урод.
– Господи, да при чем тут твоя внешность? Ведь я люблю тебя, а не твое лицо. Люблю твою душу, твой ум… – Она замолчала, словно удивленная собственным словам. – Да, я люблю, люблю тебя, Колин, – уверенно сказала она.
И вдруг осмыслила сказанное. И поняла, что на самом деле любит Колина – всей душой, всем сердцем. И очень страшится его потерять.
Колин нахмурился. Он видел, что Клэр говорит правду. Но видел и то, что она сама испугалась этой правды. Зарделась, отвернулась.
Колин протянул руку и крепко стиснул ей локоть.
– Я знаю, ты сказала это просто так, не подумав, но все равно мне было очень радостно это услышать. Не волнуйся, родная, я не собираюсь ловить тебя на слове.
В его голосе было столько нежности и грусти.
– Я сказала то, что чувствую. Да, Колин, я люблю тебя. Впервые в своей жизни. О Господи, наконец-то, наконец свершилось! И я не стану притворяться перед тобой, даже если ты отвергнешь мою любовь.
– Отвергну? Я отвергну твою любовь? Да ведь я… я очень давно люблю тебя, моя хорошая. Но я бы никогда не признался тебе в этом первым.
– Почему, Колин?
В глазах девушки было искреннее удивление.
– Потому что я не имею права навязывать тебе свою любовь.
Клэр отвернулась и сказала, глядя куда-то в сторону:
– Я помню, когда погибла Ивлин, ты сказал, что больше никого не полюбишь.
Он лег на спину и стал смотреть в небо. Глубокий шрам на его подбородке напрягся и побелел. Прошлое все еще имело над ним свою власть.
– Да, тогда мне так казалось. Но это было очень давно, – наконец заговорил он. – Сама знаешь, сколько у меня было времени все обдумать. Я лежал ночами без сна, я не мог ни читать, ни писать, а только думал, думал и вспоминал. Я старался найти в себе силы жить. Вот тогда-то я и понял, что наше с Ивлин чувство оказалось недолговечным. Рано или поздно она бы все равно ушла от меня. Понимаешь, нашей любви не хватало глубины. Это было очарование молодостью, упоение новизной ощущений. Теперь я понимаю, что Ив любила меня только за мою внешность.
– Ты неправ, Колин! Ив тебя обожала.
– И я ее тоже. Но это была не любовь, а увлечение. Порыв. Она влюбилась не в меня, а в мою внешность. Уж теперь-то я могу сказать это без страха прослыть тщеславным и самоуверенным. К тому же ей нравилась военная форма, пьянило ощущение опасности, грозившей нам обоим, возбуждала радость встреч и сладкая горечь расставаний. Ив обожала новизну ощущений, перемены. Ей было скучно со мной наедине. Она любила шумные компании, вечеринки, танцы. Даже во время нашего медового месяца она обращала внимание на то впечатление, какое производит на мужчин. Я старался не замечать этого. Да Ив и не виновата – она была очень темпераментной девушкой. Я старался убедить себя в том, что люблю Ив такой, какая она есть, что, будь она другой, и я бы не влюбился в нее. Я думал, в дальнейшем она угомонится, пойдут дети, заботы. К счастью или к несчастью, но нам выпало совсем немного дней вместе. И все это время любовь нам заменяло физическое влечение друг к другу.
В голосе Колина не было ни горечи, ни сожаления.
Для Клэр слова его звучали как настоящее откровение. Уж она-то была уверена, что Колин не только не сомневался в любви Ивлин к нему, но и питал надежду на то, что его жена в конце концов преодолеет свое физическое отвращение, и жизнь у них со временем наладится.
