Текст книги "Вор и Книга Демона"

Автор книги: Дэвид Эддингс

Соавторы: Ли Эддингс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 51 страниц)

– О какой коронации ты говоришь, вождь Твенгор? – спросила Андина, озадаченно нахмурив брови.

– О твоей, мамочка, – сказал он, ласково улыбнувшись. – Мне кажется, было бы неплохо короновать тебя императрицей Требореи – сразу после того, как мы разграбим и сожжем Кантон.

–  Императрицей?– Андина вытаращила от удивления глаза.

– Звучит неплохо, как по-твоему? – Твенгор хитро улыбнулся.

– Приветствую тебя, императорское величество, Андина Треборейская! – нараспев произнесла Лейта.

– Ну что ж, – сказала Андина. – Интересная мысль. – Не грызи ногти, дорогая, – заметила ей Лейта. – Они от этого становятся ужасно некрасивыми.

Надгробная речь вождя Альброна была, прилично случаю печальна и цветиста, в ней не упоминались отвратительные черты характеров почивших в бозе Смеугора и Таури. Затем все вожди кланов и генералы армий по очереди встали и предложили Гелуна и Вендана в качестве “исполняющих обязанности главы” – “пока все не устаканится”.

– Исполняющий обязанности? – шепнула Лейта на ухо Альталу.

– На несколько веков или вроде того, – пояснил Альтал. – В Аруме это обычное дело. Дальние родственники не слишком обижаются, когда к титулу нового главы клана добавляется приставка “исполняющий обязанности”. Через несколько поколений она, как правило, отпадает сама собой.

– Мужчины вообще когда-нибудь становятся взрослыми или нет? – спросила она.

– Нет, если можно этого избежать.

В Южном Аруме среди членов обезглавленных ныне кланов происходил бурный обмен мнениями, были даже весьма жаркие споры по поводу терминологии. Формулировка “исполняющий обязанности” окончательно возобладала над термином “временный”, и дело было устроено почти без кровопролития.

Тогда вождь Альброн снова поднялся, чтобы обратиться к собравшимся кланам.

– Джентльмены, – объявил он, – у нашей любезной нанимательницы родилось несколько идей, которыми она хотела бы с нами поделиться.

– Это еще что такое? – спросил Альтал у Лейты.

– Андина собирается толкнуть речь, папочка, – ответила Лейта. – Тебя это приводит в панический ужас?

– Лейта, тебе что, обязательно нужно говорить мне “папочка”?

– Иногда. Видимо, я просто не могу удержаться. Маленькая Андина забралась на брошенную крестьянскую телегу, чтобы высоченные арумцы могли ее видеть.

– Дорогие друзья, – сказала она своим взлетающим ввысь голосом, – во всем мире нет равных воинам, пришедшим с прекрасных гор Арума, и я потрясена той величайшей победой, которую вы мне подарили. Мои враги сокрушены, и теперь мы идем на Кантон. Я хотела опустошить этот город, но сегодня вы продемонстрировали мне такой пример благоразумия, что я решила пересмотреть этот путь. Мой враг – эрайо Кантона – теперь мертв. Камни кантонских мостовых не сделали мне ничего дурного, а наказывать камни – вряд ли это приведет к чему-то хорошему, верно ведь? – Раздался всеобщий смех. – Имея за своей спиной весь Арум, я могла бы задушить Кантон и навязать его жителям свою волю, но к чему это приведет – кроме того, что разожжет вечную вражду? Сегодня я с изумлением наблюдала за тем, как самые воинственные люди на земле склонились перед разумом и предотвратили возврат к междоусобным войнам былых времен. Я всего лишь глупая девчонка, но урок, который вы преподали мне сегодня, неизгладимо запечатлелся в моем сознании. Поэтому я иду на Кантон не как завоевательница, а как освободительница. Мы не станем жечь Кантон, не будем резать его жителей, не будем грабить город. Нами будет руководить разум – так же, как он руководил вами сегодня во время обсуждений. Я хочу последовать вашему примеру, мои храбрые воины – храбрые вдвойне, ибо отказались сегодня от сражения.

Смех уже прекратился, и, когда Андина покинула свою импровизированную трибуну, стояла гробовая тишина.

Тогда поднялся вождь Твенгор.

– Она нам платит, – напрямик сказал он, – поэтому мы все делаем так, как она того хочет, верно? Если кто-то имеет что-либо против, пусть подойдет ко мне, и мы поговорим. Я объясню ему все… в деталях, если он того пожелает.

– Отличная речь, – шепнула Лейта.

– Которая из двух? – спросил ее Альтал.

– На твой выбор, дорогой папочка, – предложила она. – Насколько я знаю Андину – а я ее хорошо знаю, – она написала обе эти речи. Тебе не кажется, что эпилог Твенгора слишком хорошо подходит к завершению ее речи, чтобы быть простым совпадением?

Ближе к ночи Альтал связался с Двейей.

– Нам нужно поговорить, Эм, – послал он ей мысленный импульс.

– Какие-то проблемы? – отозвался ее голос.

– Я начинаю терять контроль над Лейтой. С каждым днем она становится все более непредсказуемой. Она пытается это скрыть, но понятно, что она безнадежно волнуется о судьбе Бхейда. Как он там?

– Почти без изменений. Я давала ему выспаться – в общем, заставляла. Но стоит мне разбудить его, и он принимается за старое.

– Сколько времени прошло?

– По крайней мере месяц.

– И он все еще не пришел в себя?

– Видимо, нет. Он исполнен сознанием вины, Альтал. Он винит себя за смерть Салкана и приходит в ужас от того, что он сделал с Яхагом. Мне совсем не просто пробиться через его прошлое воспитание.

– Он должен быть способен к действиям, Эм. Перкуэйн вот-вот выйдет из-под контроля, и нам вскоре придется отправиться туда, не так ли?

– Вероятно.

– Жители Перкуэйна втягиваются в религиозный конфликт, и над всем этим витает имя “Арган”. А ведь именно Бхейд должен иметь дело с Арганом?

– Вероятно, да.

– Тогда ему нужно покончить со всем – и как можно скорее. Если мы потеряем Бхейда, мы потеряем и Лейту. Она самая хрупкая из всех, а без Бхейда она просто сломается.

– А ты проницательней, чем я думала, любовь моя.

– В этом нет ничего особенного, Эм. Ты разве не помнишь, что я когда-то зарабатывал себе на жизнь, проникая в замыслы людей? Если ты промедлишь еще несколько дней, то Лейта может разлететься вдребезги, как оконное стекло, от любого громкого шума.

– Я работаю над этим, милый. В следующий раз, когда ты его увидишь, Бхейд, возможно, будет несколько постаревшим, но пока он здесь, это не имеет значения. Если ему нужны годы, чтобы оправиться от потрясения, я позабочусь, чтобы дать ему эти годы.

Когда Андина во главе своей свиты направилась к дворцу, ворота Кантона стояли открытыми и без стражи, а улицы были безлюдны. Сержант Гебхель, с сожалением вздохнув, провел рукой по своей наголо обритой голове.

– Мы могли бы награбить здесь целое состояние, – пожаловался он.

– И продолжить войну, от которой мы и так устали, – напомнил ему Халор.

– Вождь Гуити будет не слишком рад, когда здесь, в Треборее, вдруг наступит мир.

– У каждого в жизни бывают черные полосы, сержант, – торжественно сказала ему Лейта.

– Я это заметил, – ответил Гебхель, – Гуити просто почернеет и обрушится на меня грозой, когда я скажу ему, что войны в Треборее закончились.

Сержант Халор отрядил несколько взводов солдат, чтобы как следует обшарить дворец в поисках каких-нибудь потайных комнат со спрятавшимися там вооруженными людьми и созвать в тронный зал оставшихся придворных, “для переговоров с Освободительницей”.

– А, лорд Эйдру, – поприветствовал Дхакан пожилого придворного, который боязливо отошел к стене, когда величественная Андина в сопровождении своей свиты вошла в тронный зал, – я вижу, вам удалось пережить недавние бедствия.

– С трудом, – ответил старик. – Что вы здесь делаете, Дхакан? Я думал, вы уже давно впали в старческое слабоумие.

– Вы не моложе меня, Эйдру, – напомнил ему Дхакан. – Зачем, черт возьми, вы позволили Пелгату зайти так далеко в этой глупой войне?

Старый кантонский чиновник беспомощно развел руками.

– Я потерял над ним контроль, Дхакан. Он выскользнул у меня из рук. – Вдруг Эйдру близоруко заморгал. – Это вы, сержант Халор? – с некоторым изумлением спросил он. – Я думал, вас убили на прошлой войне.

– Меня не так-то просто убить, лорд Эйдру.

– Я вижу, вы перешли на другую воюющую сторону.

– Там лучше платят, милорд, – объяснил Халор.

– Вы не знакомы с нашей божественной эрайей, Эйдру? – спросил Дхакан.

Эйдру посмотрел на Андину.

– Она же всего лишь ребенок, – заметил он. – Мне говорили, что ее рост всего тридцать футов.

– Все дело в ее голосе, – сказал Дхакан. – Сама Андина невысокого роста, но, если нужно, она умеет сделать так, чтобы ее услышали.

– Перестань, – мягко упрекнула она его.

– Слушаюсь, мамочка, – ответил Дхакан с легким поклоном.

– Я хочу, чтобы вы все прекратили это, – пожаловалась Андина.

– Простите, ваше величество, – извинился Дхакан. – Вы же знаете, это все Лейта. – Затем его тон стал более официальным. – Лорд Эйдру, я имею честь представить вас моей эрайе, ее величеству Андине Остосской.

Эйдру склонился в глубоком поклоне.

– А это, моя эрайя, гофмейстер Кантона Эйдру, который был главным советником при эрайо Пелгате до недавней отставки этого правителя.

– Вы могли бы вставить “пренебрегаемый”, Дхакан, – предложил Эйдру. – Пелгат до самого конца отказывался даже видеть меня. Здесь, в тронном зале, обосновались несколько чужеземцев, и Пелгат слушал исключительно их.

– Так или иначе, мы были об этом осведомлены, – выступил вперед Альтал. – По сути, если присмотреться, в недавней войне сами кантонцы были ни при чем. Война явилась результатом очень старого разногласия между мною и человеком по имени Генд.

– Ах, – сказал Эйдру. – Того самого. У меня кровь застывала в жилах, стоило мне хотя бы оказаться с ним в одной комнате.

Затем кантонский чиновник указал на трон.

– Не желаете ли испробовать ваше новое кресло, эрайя Андина? – вежливо спросил он.

– Нет, лорд Эйдру, – ответила она. – Не желаю. На мой вкус оно слишком громоздко, к тому же я пришла сюда в Кантон, не как завоевательница. Как только что объяснил лорд Альтал, настоящая война происходит между ним и человеком по имени Генд. – Она обворожительно улыбнулась. – На самом деле, лорд Эйдру, Кантон и Остос были всего лишь невинными свидетелями. А теперь нам скорее нужно обсудить более важные вещи, нежели перемалывать старое. Во время недавнего конфликта главным полем битвы стала центральная Треборея, и мы потеряли практически весь урожай нынешнего года. Мы стоим перед лицом долгой, голодной зимы, милорд, но я не дам народу умереть от голода, даже если это разорит казну Кантона и Остоса.

– Мы совершенно согласны с вами, эрайя Андина.

– Здесь есть где-нибудь комната для заседаний? – спросил Дхакан. – У меня уже начинают болеть ноги, а нам, как мне кажется, потребуется на обсуждение этих вопросов немало времени, так что лучше устроиться где-нибудь поудобнее.

– Я могу пригласить на заседание нескольких специалистов, эрайя Андина? – спросил Эйдру.

– Разумеется, милорд, – быстро ответила она. – Если мы с вами и Дхаканом сядем втроем и будем рассуждать весь день, мы все равно ни к чему не придем. Вот поэтому прежде всего нужно пригласить специалистов, не так ли?

– Тебе здорово повезло, – сказал Эйдру Дхакану. – Твоя эрайя не только приятна на вид, но у нее еще и голова есть на плечах. Ты не поверишь, какой ужас творился в Кантоне после того, как Пелгат взошел на трон. Если бы мне удалось точно разузнать, кто устроил убийство этого маньяка, я бы встал на колени и целовал бы ноги этому благодетелю.

Андина подняла одну из своих миниатюрных ножек и критически ее осмотрела.

– Они не совсем чистые, лорд Эйдру, – сказала она ему, застенчиво улыбнувшись. – Может быть, после ванны я могла бы с вами это обсудить.

Эйдру заморгал и вдруг разразился хохотом.

– Я должен был догадаться, – сказал он. – Почему бы нам не найти для нашего дряхлого приятеля мягкое кресло где-нибудь в теплой комнате? Там мы сможем поговорить об убийствах, формах правления и о том, каким, черт возьми, образом нам предстоит кормить народ Требореи до следующей весны.

Комната для совещаний, куда их привел гофмейстер Эйдру, была просторной и хорошо оборудованной.

– Я могу попросить, чтобы принесли эля, – предложил Эйдру, взглянув на неуклюжих арумцев.

– Мне не надо, спасибо, – коротко сказал вождь Твенгор. – Может быть, что-нибудь поесть.

– Ты себя хорошо чувствуешь, дядя? – спросил ошеломленный вождь Лайвон.

– Вполне, Лайвон, – ответил Твенгор, – и собираюсь оставаться таким и дальше. Уж не знаю, как это Альталу удалось выпарить из моей крови весь алкогольный осадок, накопившийся за десять лет беспробудного пьянства, но так хорошо я не чувствовал себя со времен, когда я был еще мальчишкой, и не собираюсь больше рисковать.

– Ты не обидишься, если я немного выпью? – спросил Лайвон.

– Это твой желудок и твоя голова. Если хочешь, чтобы они пошли вразнос, – воля твоя.

Они все заняли места вокруг длинного стола.

– По-моему, нам необходимо уточнить кое-какие цифры, – открыл обсуждение Альтал. – Нужно точно подсчитать, сколько ртов надо накормить и сколько пшеницы есть в хранилищах Кантона, Остоса и остальных городов Требореи. Как только мы сложим вместе все эти цифры, мы узнаем, сколько нам не хватает. – Он посмотрел на Эйдру. – Наша мамочка уже предприняла кое-какие шаги в этом направлении, – предупредил он.

– Да прекратишь ты наконец! – взвилась Андина. – Никакая я тебе не “мамочка”!

– Она может тебя отшлепать, – заметила Лейта, – но, возможно, не сильно.

– Вернемся к теме, – сказал Альтал. – Эрайя Андина уже послала некоего герцога Олкара в город Магу, находящийся в Перкуэйне. Олкар сам торговец и знаком с большинством торговцев в Магу. Как только я узнаю, сколько зерна нам недостает, я тут же отправлюсь в Магу и скажу Олкару, сколько тонн пшеницы нам необходимо. Не думаю, что нам придется скупать весь урожай нынешнего года.

– Господи, только не это! – воскликнул Эйдру. – Это истощит всю казну в Треборее. – Он тревожно взглянул на Андину. – Прежде чем высказывать здесь какие-либо государственные суждения, эрайя Андина, я бы хотел узнать, каков мой статус. Являюсь ли я военнопленным, узником, которого держат ради выкупа, потенциальным рабом, или кем?

– Мы придумаем для вас титул, лорд Эйдру, – ответила она.

– “Императорский советник” звучит неплохо, – предложила Лейта. – Нашей Андине очень нравится термин “императрица Требореи”, правда, дорогая?

– Теперь уже нет, Лейта, – сказала Андина. – У меня довольно быстро прошло это заблуждение. А пока что скажем, что Кантон становится “протекторатом”. Это довольно расплывчатый термин, который не будет слишком оскорблять чувства, – к тому же это лишь временно. Прежде чем мы придем к более постоянным установлениям, нам нужно пережить наступающую зиму и искоренить всех подручных Генда. Разумеется, “протекторат” – это ненадолго. Лишь на время, пока все не устроится.

– Для чего, вероятно, потребуется не более двух веков, – шепнул вождь Твенгор своему племяннику Лайвону.

– Или трех, – поправил Лайвон. – Самое большее – пять.

ГЛАВА 36

– Все не так плохо, как кажется Андине, Эм, – сказал Альтал Богине, когда они с Элиаром ненадолго заскочили в башню по дороге в Магу, где они собирались переговорить с Олкаром. – Очевидно, Дхакан каждый год держит в голове текущий список того, что есть в запасе. Когда мы прибавили к нему пшеницу из кантонских закромов, оказалось, что мы не так бедны, как все считают. Ничего, если я загляну в наш личный золотой рудничок, чтобы помочь с покупкой необходимого?

– Зачем это, милый?

– Если я этого не сделаю, огромное количество народа Андины умрет с голоду, и она будет стонать и плакать об этом годами, если никто не протянет ей руку помощи.

– Ну и…?

– Что ты хочешь сказать этим “ну и”?

– Ведь не только забота об Андине заставила тебя предложить это, милый?

– В этой норе лежат деньги, Эм, и они ничему не служат. Но не это для меня главное.

– Ты никак не хочешь высказаться начистоту и признаться, Альтал?

– Признаться в чем?

– Ты заботишься о благосостоянии простого народа Требореи не меньше, чем Андина. Сочувствие не порок, Альтал. Ты не должен этого стыдиться.

– Не слишком ли мы тут сентиментальничаем, Эм?

Она подняла вверх руки.

– Сдаюсь, – сказала она. – Я пыталась сделать тебе комплимент, тупица!

– Я буду тебе очень признателен, если ты не будешь болтать об этом на каждом углу, Эм, – сказал он ей. – В конце концов, мне нужно поддерживать свою репутацию, а мягкосердечие может разрушить мнение людей обо мне.

– Бхейд уже начал приходить в себя? – спросил Элиар.

– Неустойчиво, – ответила Двейя. – Иногда он кажется почти нормальным, а потом вдруг снова без всякой причины срывается.

– Кстати, где сейчас Бхейд? – спросил Альтал.

– Он уединился… в пустой комнате. Я, наверное, могла бы с ним совладать, но лучше этого не делать. Если он сможет пережить это самостоятельно, в дальнейшем так будет лучше. Рано или поздно ему придется взглянуть в лицо тому, что произошло в Остосе, и вступить с этим в борьбу. Если я буду представлять для него все в розовом свете, его проблемы могут уйти внутрь и когда-нибудь выплывут снова наружу – в самый ответственный момент.

– И сколько же ему может понадобиться времени, чтобы выздороветь? – спросил Элиар. – Лейта очень скучает без него, но она уже даже не может слышать его мысли.

– Он делает это нарочно, Элиар, – объяснила Двейя. – Сейчас он переживает ужасный период и не хочет втягивать в это Лейту. Я немного замедлила для него время. Если для выздоровления ему нужно только время, я дам ему столько, сколько понадобится. – Она выпрямилась и посмотрела на Альтала. – Когда придешь в Магу, держи глаза и уши открытыми, любовь моя, – проинструктировала она. – В Перкуэйне сейчас творятся не совсем обычные дела. Постарайся узнать какие-нибудь подробности.

– Герцог Нитрал что-то говорил о религиозных спорах, Эмми, – вспомнил Элиар. – Это может иметь какое-то отношение к тем беспорядкам?

– Возможно. А где остальные детки, Альтал?

– Они отправились в Арум вместе с вождями кланов на свадьбу Альброна и Астарель, – ответил он.

– Прекрасно, – одобрительно сказала она.

– Свадьбы имеют для тебя большое значение, правда, Эм?

– Ты еще не забыл, кто я такая, Алти?

– Видимо, нет, – сказал он. – Пойдем в Магу, Элиар. Мне нужно около десяти тысяч тонн пшеницы, так что лучше нам закупить ее прежде, чем цены поднимутся.

– Покупка такого количества пшеницы вполне осуществима, Альтал, – согласился герцог Олкар. – Если я немного потяну с закупкой и сроками поставки, мне удастся приобрести необходимое количество, не вызывая резкого подъема цен – а если я буду покупать партиями по тысяче тонн, то, может быть, даже получу скидку.

– Вы еще более ловкий вор, чем я сам, Олкар, – упрекнул Альтал герцога Олкара.

– Спасибо, – ответил Олкар с проницательной усмешкой.

– Что происходит здесь, в Перкуэйне? – спросил Альтал. – Герцог Нитрал говорил, что тут вот-вот вспыхнет какой-то религиозный конфликт?

– Я не слышал, чтобы здесь была замешана религия, – ответил Олкар. – Мне говорили, среди крестьян какие-то волнения, но такие мятежи возникают каждые лет десять. Если вдуматься, во всем виноваты землевладельцы. Перкуэйнцы, как правило, эгоисты, они тратят миллионы на строительство дворцов. Крестьяне живут в лачугах, и разница между “твоим дворцом” и “моей хижиной” весьма очевидна. Идея об “удобстве без роскоши” до сих пор не приходила перкуэйнцам в голову. Землевладельцы кичатся своим богатством, а крестьяне негодуют. В этом нет ничего нового.

– Я должен все разведать, – сообщил ему Альтал. – Если вскоре здесь разгорится всеобщий крестьянский бунт, нам лучше закупить зерно и побыстрее переправить его через границу, пока не вспыхнул пожар.

– До этого никогда не дойдет, Альтал, – усмехнулся Олкар.

– Не будем рисковать, герцог Олкар. Если мы допустим здесь промах, эрайя Андина скажет нам об этом, и, я уверен, мы ее услышим – ей для этого не придется даже вставать со своего трона в Остосе.

– Возможно, вы правы, – согласился Олкар. – Наверное, мне лучше пойти и нанять несколько сотен вагонов.

– На вашем месте я бы так и сделал. Элиар может вам помочь. А я тут пока немного понаблюдаю. Мне нужно узнать, что на самом деле происходит в Перкуэйне.

– Мой прапрапрадед был, вероятно, одним из лучших воров своего времени в мире, – хвастался Альтал перед остальными завсегдатаями в захудалой таверне на берегу реки, – но он был деревенским парнем с гор и никогда раньше не видел бумажных денег. Там, откуда он пришел, деньги были круглыми, желтыми и звонкими. Он и подумать не мог, что у него в руках миллионы, поэтому просто повернулся и ушел от богатства.

– Трагедия, – качая головой, заметил один из профессионалов, сидевших в таверне.

– Точно, – согласился Альтал. – По словам моего отца, за десять поколений никто из моей семьи не проработал честно ни дня – за исключением одной белой вороны: двоюродного деда, который был плотником, – а тот случай в Магу был единственным за сотни лет, когда кто-либо из моих родственников так близко подошел к настоящим деньгам. Это пятно на репутации моей семьи, и я пришел в Перкуэйн, чтобы совершить нечто такое, что могло бы смыть этот позор.

– А чем ты занимаешься? – спросил карманный вор с проворными пальцами.

– Ну, всем понемногу. У меня широкие взгляды. Я знаю, что большинство деловых людей считают, будто должны избрать для торговли какое-то одно направление, но если власти разыскивают разбойника с целью его повесить, то разбойнику самое время продать своего коня и шляпу с пером да отправиться на время щипать карманы в какой-нибудь другой город.

– Толково рассуждаешь, – согласился жилистый разбойник с длинным носом. – Но ты выбрал не самое лучшее время, чтобы прийти в Перкуэйн. Сейчас здесь неспокойно.

– Мне так и сказали, когда я пришел сюда в первый раз. Впрочем, тот человек был не совсем трезв, поэтому я не очень понял, что он говорит. Он все время повторял что-то про религию. Неужели кто-то принимает религию настолько всерьез?

– Только тот, у кого нет головы на плечах, – подтвердил разбойник, – но на юге, похоже, образовался новый Церковный орден. Мы все уже знаем Белую Рясу, Коричневую Рясу и Черную Рясу, но, насколько я слышал, члены этого нового ордена носят красные рясы и читают проповеди о “социальной справедливости”, “землевладельцах-угнетателях” и “голодающем крестьянстве”. Разумеется, все это совершенная чушь, но крестьяне попадаются на эту удочку. В конце концов, у крестьян не так уж много мозгов, иначе они не стали бы крестьянами, верно?

– Лично я бы не стал, – согласился Альтал. – Вероятно, в Перкуэйне все так же, как и везде. Землевладельцы обманывают крестьян, торговцы надувают землевладельцев, а мы обводим торговцев вокруг пальца. Вот почему мы с вами стоим на вершине социальной лестницы.

– Мне такая мысль по душе, – сказал длинноносый разбойник остальным ворам. – Если рассматривать все с такой точки зрения, то разве нельзя сказать, что это превращает нас в настоящую элиту?

– Я бы не стал так говорить в присутствии чужеземцев, – ответил вор-карманник.

– Может ли этот крестьянский мятеж перерасти во что-то существенное? – спросил Альтал.

– Скорее всего, некоторые роскошные особняки будут сожжены, а нескольким землевладельцам перережут глотки, – пожав плечами, ответил разбойник. – Потом начнутся грабежи, но Красные Рясы в конце концов отберут у крестьян всю добычу в уплату за проповеди. Каждый из живущих священников считает, что примерно половина всего мирового богатства по праву принадлежит ему, так что в бедных странах духовенства отыщется не так уж много. Этот так называемый “крестьянский бунт” не что иное, как мистификация. Своими проповедями служители Красной Рясы доведут крестьян до безумия, крестьяне будут бегать вокруг с криками, потрясая лопатами и граблями, и воровать все, что плохо лежит, а потом Красные Рясы обманом выудят у крестьян все награбленное.

Альтал грустно покачал головой.

– И когда это кончится? – он вздохнул.

Длинноносый разбойник цинично рассмеялся.

– Дворяне поймут, откуда дует ветер, и подкупят этих новоявленных священников, – предрек он. – И тогда они другие проповеди запоют. Тут уж не место “социальной справедливости”, в силе будет “мир и спокойствие”. Лозунги о “законной доле” сменились на лозунг о “воздаянии на небесах”. Это такое же надувательство, как и всегда, дружище. Потом священники спокойно, прикрываясь “гражданским долгом”, выдадут властям всех до единого предводителей восстания, и вскоре все деревья в Перкуэйне будут украшены раскачивающимися на веревках крестьянами. Революции всегда так заканчиваются.

– У вас, мой друг, весьма циничный взгляд на мир, – заметил Альтал.

– Я глубоко заглянул в людские души, – красноречиво ответил разбойник, – и скажу тебе откровенно, лучше бы я заглянул в выгребную яму.

– Впрочем, вы заговорили тут об интересной возможности, – в задумчивости произнес Альтал. – Если бы мы все надели зеленые рясы или, скажем, синие, а потом вышли и сказали крестьянам, что мы говорим от лица какого-нибудь нового бога, или, еще лучше, очень старого и всеми забытого, – мы могли бы сыграть с ними такую же шутку, что и Красные Рясы. Похоже, на религии можно делать деньги.

– Мне кажется, у меня есть на примете такой бог, какой тебе нужен, – сказал вор-карманник с широкой улыбкой.

– Да?

– Как насчет Двейи?

При этих словах Альтал чуть не поперхнулся.

– Знаешь, она была богиней Перкуэйна несколько тысяч лет назад, – объяснил карманник, – и ее храм все еще стоит посреди Магу – если не считать того, что служители Коричневой Рясы вроде как присвоили его себе. Если не ошибаюсь, в каком-то дальнем и пыльном углу храма еще стоит ее статуя. Она бы идеально подошла для твоей задумки.

Длинноносый разбойник от души расхохотался. Затем он принял позу с поднятой в воздух рукой, как будто для благословения.

– Сбирайтесь, дети мои, – пропел он густым, хорошо поставленным басом, – и соедините голоса свои в молитве и восхвалении Божественной Двейи – ныне и присно Богини плодородного Перкуэйна. Молите ее, братья мои, изгнать неверных и возвратить нашему возлюбленному Перкуэйну славу былых времен.

– Аминь! – с жаром подхватил вор-карманник и разразился хохотом.

Выходя из таверны, Альтал весь дрожал.

– Ах вот оно как, – сказала Двейя, когда Альтал рассказал ей о том, что он узнал в воровском притоне.

– Что такое, дорогая?

– Генд несколько переходит за грань. Жрецы Дэвы в Неквере носят алые рясы.

– Значит, это крестьянское восстание выходит далеко за пределы комедии, разыгранной кучкой авантюристов, так? Это попытка обратить крестьян в веру твоего братца?

– Не исключено, Альтал. Генду не слишком повезло в обычных войнах. Теперь он пытается смешать социальную революцию с религиозной враждой.

– Значит, он затевает какую-то странную игру.

– Верно, любовь моя. Правда, не знаю, как он собирается выдать Дэву за друга народных масс. Если говорить об элементарном высокомерии, то тут Дэва еще хуже, чем Дейвос. Думаю, нам надо поторопиться со свадьбой Альброна, чтобы вернуться в Магу раньше, чем весь Перкуэйн будет охвачен огнем. – Двейя посмотрела на Элиара. – Мы используем двери, чтобы доставить гостей на свадьбу в замок Альброна.

– Сомневаюсь, что погода будет нам благоприятствовать, Эмми, – с сомнением произнес Элиар. – Если бы мы проделали весь путь не через Дом, а по земле, то мы добрались бы до дома моего вождя только в разгар зимы. Тебе не помешало бы вызвать какой-нибудь буран или вьюгу.

– Лучше не надо. Ледники начинают таять, и я не хочу в это вмешиваться. Скажи остальным, чтобы время от времени они говорили о “необычайной погоде” и “очень мягкой зиме”. И все будет шито-крыто.

– А как там Бхейд? – спросил Элиар.

– Все так же, – ответила она. – По-прежнему предается своему чувству вины.

– Сколько времени, по его мнению, он здесь уже провел?

– Он не знает. Он уже не отличает время реальное от времени Дома.

– Это какой-то новый термин, Эм, – заметил Альтал. – Но мне нравится. Да – “время Дома”. Прямо в точку.

– Я рада, что ты одобряешь, милый.

– Ну что ж, вперед, – сказал Альтал Элиару. – Чем раньше мы женим твоего вождя, тем скорее вернемся в Перкуэйн и начнем вставлять палки в колеса Генду. – Он улыбнулся. – Это уже становится моим любимым занятием, – добавил он.

Элиар и Альтал догнали остальных у предгорий Арума, а затем “домашний герой” незаметно провел их через дверь в коридор, находящийся в северном крыле Дома.

– У тебя это получается все лучше и лучше, Элиар, – заметил Халор. – Я заранее знал, что ты собираешься сделать, но даже тут я не смог бы сказать точно, когда мы переступили через порог этой двери.

– Практика, сержант, – скромно ответил Элиар. – Если делаешь что-то достаточно часто, в конце концов совершенствуешься.

– И где же мы выйдем, Альтал?

– В нескольких милях к югу от замка вождя Альброна. Эмми хочет поскорее закончить со свадьбой, чтобы сосредоточиться на революции в Перкуэйне. Ах да, чуть не забыл, мы должны вести себя так, будто очень удивлены тем, что зима такая мягкая. Мы будем дома на шесть недель раньше, чем если бы по-настоящему прошли весь этот путь, так что погода там будет не слишком холодной, да и снега будет не так много, как все ожидают.

– Я поупражняюсь изображать на лице удивление, – сухо сказал Халор.

– Мне действительно хочется представить тебя ей, Андина, – серьезно сказал Элиар маленькой эрайе на следующее утро за завтраком в доме Альброна. – В конце концов, скоро она станет твоей ближайшей родней.

– Думаю, тебе понравится мама Элиара, Андина, – сказал вождь Альброн. – Она красивая женщина.

– Элиар, почему твоя мама не живет в деревне? – с любопытством спросил Гер.

Элиар пожал плечами.

– Мой отец построил дом прямо у стен города, и, по-моему, идея переехать отсюда никогда не приходила в голову моей матери. Она говорит, что здесь ее родина.

Вождь Альброн вздохнул.

– Это одна из самых трагичных потерь для нашего клана, – печально произнес он. – Отец Элиара – Агус – был одним из величайших воинов в истории. Он и Халор были почти как братья.

– Да, – согласился Халор. – Мы были очень близки.

Но его слова прозвучали как-то вяло, и это показалось странным Альталу.

– Если бы у меня был хоть какой-нибудь литературный талант, я мог бы написать эпическую поэму о том, как впервые встретились Агус и Алайя – так ее зовут, – сказал вождь Альброн.

– Красивое имя, – с глубокой грустью заметила Лейта.

– Да, красивое, – согласился Альброн. – Мне кажется, это Халор их познакомил. Случилось так, что я при этом присутствовал и никогда больше не видел ничего подобного. Как только они друг друга увидели, стало очевидно, что они оба отчаянно влюблены друг в друга, правда, Халор?

Сержант Халор все так же молча кивнул.

– Не стоит нарушать покой Алайи, – продолжал Альброн. – По-моему, она все еще в трауре.