Текст книги "Сука-любовь"

Автор книги: Дэвид Бэддиэл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Да, – без энтузиазма подтвердил Джо.

Он сам с удивлением обнаружил, что после стольких усилий он не способен реагировать адекватно.

Пару секунд они молчали; слышался лишь шум прибоя. Наконец Тэсс задала простой вопрос:

– Как тебе живется без Эммы?

Он взглянул на нее; впадины его некогда полных щек состарили Джо на несколько лет.

– Я не знаю, – сказал он со вздохом. – Я не знаю, что понимать под словом «жизнь». – Он сглотнул слюну. – Трудно ухаживать одному за Джексоном.

– Где он сейчас?

– У моих родителей.

Тэсс помнила родителей Джо по Эмминым похоронам: сгорбленного мужчину, с плохо выбритым лицом и отвисшим вторым подбородком, под руку с женщиной с покатыми плечами в неуместной цветастой шляпке. «Не испугался ли Джексон при встрече с ними?» – подумала она.

– Трудно с ним не потому, что это отнимает время и утомительно. Трудно потому, что, воспитывая ребенка, ежедневно приходится принимать сотню решений: важных и не очень. Теперь мне приходится принимать все эти решения самому – и надеяться, что Эмма бы их одобрила. – Тэсс улыбнулась, прощая его за сентиментальность. Он улыбнулся в ответ. – Господи, сколько времени мы проводили в спорах по поводу этих решений.

Он откинулся на спинку стула и начал раскачиваться на нем, отталкиваясь от темного деревянного стола.

– Ты так много не знаешь, – сказал он. – О смерти. О том, как сильно это влияет на тебя. Как… Я думал, оно будет постепенным. Мое возвращение к жизни. Думал, сначала мне будет плохо, а со временем станет лучше. А теперь – теперь я просто чувствую, что Эммы больше нет. Знаешь, вчера я был в Барселоне, пошел посмотреть на собор Саграда Фамилия – ты знаешь, кафедральный собор Гауди, тающий… И после этого мне захотелось позвонить ей и рассказать о нем. Просто рассказать ей, какой он красивый.

Он остановился, его брови превратились в перевернутую букву «М», как у ребенка, серьезно о чем-то задумавшегося.

– Я с ней все время разговариваю. Потому что мои мысли не имеют для меня никакого значения, если я не знаю, что она думает по этому поводу.

– Джо, а ты не хотел бы с кем-нибудь встречаться? Или… – она поколебалась, но затем ее прямота взяла верх, – ты боишься, что ей бы это не понравилось?

Он покачал головой.

– Я думал об этом.

– Хорошо. Хотя… – Тэсс втянула в себя воздух сквозь сжатые зубы, – это тяжелая ноша.

– О чем ты?

– Встречаться с тем, кто похоронил свою жену. У меня однажды чуть не случился роман с одним вдовцом.

– Правда?

– Да. Пятидесятилетний любитель вина. Приятной наружности, похож чем-то на Роберта Килрой-Силка. Но, ты знаешь, я – как большинство женщин – как большинство людей – люблю иметь преимущества перед бывшими спутницами своих любовников. Приятно иметь возможность превратить их в пыль, если того захочется. – Она тряхнула волосами. – Смерть выводит их за пределы досягаемости. Далеко за пределы.

Тэсс улыбнулась, надеясь, что ее слова не показались Джо слишком резкими.

– Шарлин предложила мне, чтобы я… – Джо сделал паузу и посмотрел на Тэсс.

Она вопросительно подняла брови.

– …приехал сюда и встретился со мной?

– Да.

– Гм. – Тэсс гадала про себя, в каких именно выражениях Шарлин подала ему эту идею: «Вам нужно найти способ загладить чувство вины». Или: «Примите реальность того, что случилось той ночью». Наверняка что-нибудь типа этого. – Стоимость билета удерживается из ее гонорара?

– Нет, – ответил Джо улыбаясь. – Она посчитала, что в любом случае каникулы мне не повредят.

Принесли его десерт и ее кофе. Он воткнул ложку в сахарную коричневую корочку: она покрылась трещинами в виде треугольника.

– Мне следовало бы прийти поговорить с тобой раньше – когда ты еще была в Лондоне, – но я…

– У тебя не хватило духу, – прозаично закончила Тэсс. – Это понятно. – Она высыпала в чашку содержимое лилового пакетика «Свит-н-Лос». – И что теперь ты должен сказать?

– Ну…

Тэсс молчала. Джо съел пару ложек мороженого, оно, как ему и хотелось, было почти приторным.

– Оʼкей, – сказала она, когда он отложил ложку в сторону и посмотрел в окно. – Похоже, что обязанность говорить возлагается на меня. – Тэсс залпом выпила свой «эспрессо» и отодвинула чашку. – Я знаю, что иногда произвожу впечатление человека немного жесткого. Но сейчас мне бы этого не хотелось. Ты испытал ужасные страдания и заслуживаешь… – Тут он удивленно повернул голову от окна к Тэсс, желая узнать, чего же он заслуживает, – мягкого обращения. – Его лицо сразу стало кислым. – Но то, что нужно сказать, вещь простая. Пожалуйста, Джо, пойми, я не хочу быть жестокой. – Он кивнул. – Ты не должен себя винить. Ты не знал, что случится с Эммой в ту ночь, которую мы провели вместе. Возможно, нам не следовало этого делать. Возможно. Но раздувать из этой истории черт знает что… Это же полный бред, Джо.

– Я знаю, – сказал он, – но в этом и заключается проблема. Когда твоя жена умирает, все люди вокруг начинают утешать тебя. А та речь, которую я сказал на похоронах? Теперь друзья без конца звонят мне, говорят то же самое, что ты мне только что сказала: «Ты не должен винить себя. Ты не сделал ничего дурного». А мне хочется им сказать, очень хочется сказать: «Сделал. Я действительно сделал что-то ужасное». – Тэсс подняла руку, чтобы остановить его, но он отмахнулся. – Некоторые люди в моем положении – ты понимаешь – думают: «Если бы я там был, если бы я только был с ней». Я не могу даже этого, потому что сразу же вспоминаю, где я был.

– Джо… – сказала Тэсс, подавляя желание с нежностью прикоснуться к его щеке, потому что она знала, что ее прикосновение может отозваться в нем болью, – если хочешь… вини меня. Хорошо? Это была моя вина Ты ведь не собирался в ту ночь отправиться со мной в постель. Ведь так? – Он смотрел в сторону. – Видишь, это была я. Я сделала первый шаг. Я тогда разозлилась на Вика. – Ее лицо снова стало жестким. – Считай меня потасканной шлюхой, Джо. Думай обо мне, как о потасканной старой шлюхе, которая соблазнила тебя против твоей воли.

Джо продолжал смотреть в окно. Прошло немного времени, в течение которого Тэсс сидела, откинувшись назад и чувствуя себя опустошенной. Все, что она сказала, лежало пасхальным ягненком перед ним на столе; а затем он повернул к ней мокрое от слез лицо, и она поняла, что ее предложение было принято.

– Как думаешь, такая трактовка устроит Шарлин? – мягко спросила Тэсс. Джо засмеялся; он кивал, снова и снова, со стороны казалось, что он вытряхивал слезы из глаз, словно монеты из копилки.

– Ох, Джо, – сказала она, протянув руку, чтобы коснуться его щеки, – ты всегда и везде найдешь женщину, которая будет твоим проводником.

Когда Джо уже хотел захлопнуть дверь машины, Тэсс спросила его:

– Кстати, как ты меня разыскал?

Она стояла перед тщательно спроектированным главным входом в усадьбу Кастилло, который был украшен крестом Санто-Доминго и двумя единорогами, скачущими через огонь. Джо посмотрел на Тэсс: над ее плечом он увидел багровое, предвечернее солнце, зависшее между дугой арки и крышей усадьбы, видневшейся вдалеке.

– Не просто, – сказал он, складывая карту северных районов Испании, или, точнее, пытаясь ее сложить – однажды развернув дорожную карту, он никогда не мог сложить ее так же, как она была сложена до того. – Учитывая, что ты никому не оставила своего нового адреса.

– Да, – улыбнулась она. – Я из тех женщин, которые уходя – уходят.

– Точно. Поэтому мне пришлось обратиться в «Гильдию виноторговцев». – Тэсс понимающе рассмеялась. – Притворился, что хочу купить, как минимум, двадцать ящиков «Риоджи».

– Мы не производим «Риоджу». Это в ста километрах отсюда.

– Похоже, они не знают об этом в «Гильдии виноторговцев». И, к счастью, ты оказалась единственной Тэссой Кэрролл в членских списках.

– Странно, – сказала Тэсс, – имя вроде не редкое.

Джо поерзал на своем сиденье, но кивнул в знак того, что понял и согласен с ее замечанием. Они были готовы к обмену признаниями.

– Это напоминает мне… – продолжала она, – Тэссу Кэрролл, у которой была опухоль мозга…

– Да?

– Ты выяснил, кто это такая?

Он нахмурился.

– Нет. – Она кивнула, мол, это не важно. – А почему ты спросила?

– Да так. Странная вещь случилась непосредственно перед моим отъездом из Лондона. Я получила связку писем, ей предназначенных. Их, по-видимому, переправили мне с того адреса, по которому она уже не жила.

У Джо поднялись брови.

– Правда? Это любопытно.

– Да…

– А как ты узнала, что это была она? Я имею в виду – женщина с опухолью мозга?

– Потому что все они были из больницы «Ройял Бромптон». И я их вскрыла. Я вообще сначала подумала, что они были посланы мне. Вскрыла их и окаменела… такой ужас… Ее спрашивали, почему она не появилась ни на одной из назначенных ей консультаций, и рассказывали, насколько важно для нее это лечение, сеансы которого она пропускала. Все они были от одного невролога, поэтому, ты понимаешь, я подумала, что это и есть та самая Тэсса Кэрролл с опухолью мозга. – Она сделала паузу. – И сколько их может быть таких в Лондоне?

Джо закашлялся, на этот раз очень сильно.

– Мне принести тебе воды?

– Нет, все нормально. – Джо глубоко вздохнул. – Это очень странно. Почему эти письма переправили именно тебе? Не понимаю.

– Я тоже, – она пожала плечами и засунула руки в карманы.

– Что ты сделала с ними?

– Отослала их обратно в больницу с пометкой «Адресат неизвестен».

Джо кивнул, затем откинулся на спинку сиденья.

– Послушай, – спросил он, сосредоточенно о чем-то думая, – ты не помнишь имени того невролога?

Тэсс поднесла руку ко рту.

– Гм… сложновато. Это важно?

– Ну, это из-за той биопсии – образец ткани был очень интересный. Для моих исследований было бы очень полезно узнать о пациенте больше.

– Она уже, возможно, умерла.

Он быстро помотал головой.

– Неважно. У них все равно остаются все данные. Может, какие-нибудь заключения аутопсии.

– Ну… Джо, я читала эти письма два месяца назад. Они даже не мне предназначались.

– Попытайся.

Она посмотрела на него: его глаза казались светло-голубыми в лучах заходящего солнца.

– Профессор… Дуайер? Дуайт? Динкинс? – Тэсс растерянно развела руками. – Извини.

– Хорошо, послушай – если я тебе пришлю по электронной почте список всех неврологов «Ройял Бромптона», ты сможешь вспомнить его имя?..

Она посмотрела на него сверху вниз, гадая, не было ли это всего лишь уловкой – пусть даже на подсознательном уровне. Может быть, примирившись с болью от утраты Эммы, он решил начать все с того места, где они остановились в ночь ее смерти.

– Хорошо, – Тэсс выудила из кармана белых хлопчатобумажных брюк свободного покроя визитку, которая отличалась от той, что все еще хранилась в бумажнике Криса Мура, изображенным на ней крестом Санто-Доминго.

Джо положил ее в карман и улыбнулся.

– Я буду на связи.

– Будь.

Он опустил очки на глаза и перекинул через грудь ремень безопасности.

– Джо… – сказала она, как только он снова взялся за ручку двери.

Тэсс нагнулась и нежно поцеловала его в лоб. Его лицо, когда она отодвинулась назад, было довольным и благодарным.

– Береги себя.

– Обязательно, – сказал Джо и закрыл дверь.

Когда машина устремилась вперед, выбрасывая облака пыли из-под колес, Тэсс почувствовала смутное беспокойство. Джо явно прибыл сюда с какой-то целью. В «Ресторане на краю света» ей, по-видимому, удалось немного успокоить Джо; Шарлин наверняка одобрила бы это свидание. Но что-то в их прощании заставило Тэсс почувствовать, что она помогла Джо затворить лишь одну дверь в доме его души, а все остальные оставались настежь открытыми и хлопали на ветру, похожем на ветер с мыса Креус.

ПРОФЕССОР ДЬЮАР

Профессор Антон Дьюар занимал настолько высокое положение в медицине, что, даже находясь на работе в госпитале, для него было не обязательным надевать белый халат. Вместо него, впрочем, ему приходилось носить синий костюм в тонкую полоску. Джо – сидевший напротив Дьюара в его частном консультационном кабинете на Харли-стрит – никогда не мог этого понять; он был уверен в том, что ученые, какими бы выдающимися они ни были, обязаны носить белые халаты. Пока профессор Дьюар энергично раскладывал на своем столе скрепки, пресс-папье и бумаги, Джо немного ушел в себя, представив халат, который с каждым новым достижением его хозяина, вплоть до Нобелевской премии, становится все белее – до состояния белее белого, блестя белизной; и вот его берет напрокат корпорация «Персил» для торжественных корпоративных мероприятий.

– Еще раз прошу прощения за то, что вам пришлось проделать весь этот путь от Бромптона, – с улыбкой сказал профессор Дьюар.

Он был одним из тех людей, которые улыбаются все время; с каждым словом его губы сохраняли форму полумесяца, словно приглашая собеседника разделить шутку, перекосить лицо в гримасе «ну-вы-знаете-как-оно-бывает». Интересно, подумал Джо, как этот человек сообщает людям, что у них рак.

– Ничего, все нормально, – сказал Джо.

Он записался на прием к профессору Дьюару в его кабинете в отделении неврологии в больнице «Ройял Бромптон», но, прибыв туда, услышал от чрезмерно возбужденной работницы регистратуры о том, что профессор по четвергам всегда занят частной практикой. Когда Джо позвонил по номеру, который она ему сообщила, профессор сам взял трубку и – хотя Джо терзали смутные сомнения, что профессор не знал, кто он такой, – густой шотландский голос на другом конце линии бесконечно извинялся и настаивал на том, чтобы Джо приходил на Харли-стрит в любое время, когда ему будет удобно. Ранним вечером того же дня Джо был в кабинете Дьюара.

– Возникла небольшая проблема, так как оказалось, что есть еще один доктор Дьюар, который занимается иммунологией.

– Маркус! В аллергической клинике! Да! – Глаза профессора Дьюара заблестели, словно он наливал солодовый виски в приятно большой стакан. – Часто путают. А ведь он даже не настоящий шотландец!

– В аллергической клинике?

– Гордость отделения иммунологии. Большие успехи в снижении аллергических реакций путем инъекций пациентам постоянно увеличивающихся доз аллергенов: пыльцы – людям с сенной лихорадкой и так далее. – Улыбка профессора Дьюара стала шире. – Но если вы спросите Маркуса о том, как это получается, он не сможет высказать даже догадки. Даже догадки! Иммунная система – это большая загадка! Которая… – Дьюар достал из кипы бумаг на столе копию письма Джо на фирменном бланке «Фрайднера», – ведет нас прямиком к сфере ваших интересов, не так ли?

– Да, – сказал Джо, испытав облегчение оттого, что профессор уже успел выяснить, кто он такой. – Как я предполагаю, там должно быть указано, что я заведую лабораторией в корпорации «Фрайднер». Работаю над вакциной ВИЧ. И, конечно, над лекарственными препаратами для уже инфицированных пациентов.

– Точно, точно, конечно, – профессор Дьюар немного нахмурил брови, сразу ставшие кустистыми, с заметной сединой; с такими бровями – сомкнувшимися у переносицы и с поднявшимися кверху уголками – часто изображают оборотней. Над бровями начинались владения сверкающей лысины. – По-моему, я что-то читал в «Ланцете» о сокращении «Фрайднером» расходов на финансирование исследований ВИЧ, разве нет?

Чувствуя безмерную усталость, Джо провел ладонями от макушки вниз и прикрыл ими лицо. В то же время он был впечатлен осведомленностью профессора Дьюара в области медицины. Джо подумал, что во всех других отношениях тот, видно, из числа людей, чьи контакты с внешним миром не распространяется дальше волны радиостанции «Радио-4».

– Да, но нам удалось продолжить исследования на прежнем уровне, почти.

– Великолепно! Может быть, вы уже на пороге какого-нибудь серьезного открытия? – В тот момент он выглядел, как самонадеянный инспектор Скотланд-Ярда, задающий вопрос Шерлоку Холмсу.

– Я не знаю. Может быть.

Воцарилась глубокая тишина, не нарушаемая, как это непременно случилось бы в больнице, ни гулом генератора, ни скрипом каталок, ни хлопаньем дверей, ни телефонными звонками, ни отдаленным пиканьем датчиков пульса. Это была тишина богатых – тишина, которая лишь подчеркивается медленным тиканьем дедушкиных часов; в комнате никаких часов не было, но Джо казалось, что ему все равно слышится их ход.

Профессор Дьюар продолжал терпеливо смотреть на Джо. Информационного сообщения о ходе исследований, которое Дьюар явно ожидал услышать, не последовало, и он сказал:

– Мм-ммм. Так чем могу помочь?

– Около шести месяцев назад к вам пришла пациентка, Тэсса Кэрролл. У нее была опухоль в одной из лобных долей. В Бромптоне ей провели биопсию лимфоузла…

Джо замолчал. Профессор Дьюар принял вид вежливой заинтересованности.

– Как я и сказал ранее, чем я могу…? – спросил он наконец, разведя руки в стороны в качестве замены слова «помощь».

– Меня заинтересовал ее случай, и мне хотелось бы получить от вас дополнительные сведения о ней.

Профессор Дьюар сдержанно улыбался.

– А вы приходитесь мисс Кэрролл…?

Джо понял, что уйдет отсюда несолоно хлебавши; а чего еще он ожидал?

– Я не знаком с ней.

Внезапно охваченный депрессией, он не мог далее продолжать разговора; он не имел ни малейшего представления, как он сможет преодолеть стену конфиденциальности.

– Так… как вы узнали о ней?

Джо откашлялся.

– Вы хотите присмотреть за этим случаем, – сказал профессор Дьюар.

Джо осторожно кивнул и решил выдать все начистоту. Он придумал несколько историй по дороге, но все они скомкались у него на языке перед учительской самоуверенностью профессора Дьюара.

– Моя лаборатория является одной из тех, что выполняют заказы Министерства здравоохранения. Материал биопсии был направлен к нам для анализа на рак.

Профессор Дьюар снова нахмурился.

– И там значилось ее имя?

Джо вздохнул.

– Нет. Я узнал его, взломав центральный компьютер больницы.

Впервые улыбка профессора Дьюара показалась вынужденной. Но затем он вытащил толстую золотую ручку из внутреннего кармана пиджака и на лежавшем перед ним блокноте прописными буквами написал: «Тэсса Кэрролл», подчеркнул надпись. Подчеркнул слова еще раз. Не поднимая головы, спросил:

– Результат положительный, не так ли?

– Да, – ответил Джо, ощутив странное чувство: либо он узнает все сейчас, либо не узнает ничего никогда. – Но меня заинтересовало не только это. Ткани, которые я смотрел, были очень похожи на вирулентную неходжкинскую лимфому. Мне встречались такие случаи – не часто, но встречались в моих исследованиях. В частности, со значительным уменьшением Т-клеток.

– Вы хотите сказать, что у той женщины мог быть также и СПИД?

Джо кивнул.

– И эта опухоль выглядела как его последствие?

– Да. Анализы на ВИЧ проводились?

Профессор Дьюар покачал головой.

– Не на той стадии. Мы бы…

Джо поднял руку, прерывая его.

– На какой стадии?

– Ну, на стадии, до которой мы дошли с пациенткой.

– Что вы имеете в виду?

– Если моя память меня не подводит… – Он поднялся, открыв для обзора инкрустацию своего кресла; широкоплечий мужчина, которого возраст пока еще не начал сгибать, профессор Дьюар подошел к толстым дубовым полкам у дальней стены, плотно уставленным толстыми черными папками, и вытащил одну, на которой было вытиснено («Хреново вытиснено», – подумал Джо) «А – Д». Дьюар два раза лизнул указательный палец и начал быстро листать похожие на траурные повязки страницы.

– …да: Тэсса Кэрролл приходила ко мне на прием дважды: в первый раз – в «Ройял Бромптон» в марте, мы тогда сделали рентгеновские снимки, взяли образцы ткани и провели сканирование мозга, и второй раз – неделей позже, она пришла уже сюда за результатами, которые, как вы знаете, к несчастью, оказались положительными. – Он захлопнул папку. – Мы, конечно, провели предварительный анализ крови, но не стали проверять на наличие ВИЧ.

– А после?..

Профессор Дьюар вернулся к своему креслу.

– Боюсь, что никакого «после» нет. После того как я отдал ей результаты, я больше не видел ее. – Джо вздрогнул. – Я кратко изложил ей возможные курсы терапии, и полагал, что она немедленно запишется на лучевую терапию, но она так ни разу и не появилась. Я послал ей пять или шесть писем, и все бесполезно.

Джо откинулся на спинку кресла; из окна в кабинете профессора Дьюара открывался весьма унылый вид на пожарную лестницу и забетонированный внутренний дворик, тускло освещенный серым небом скверного лондонского лета.

– Чтобы быть до конца честным с вами, мистер Серена, я скажу вам, почему я поделился с вами данной информацией. Я бы очень хотел узнать, что случилось с Тэссой Кэрролл. – Даже это он произнес с улыбкой, которая, очевидно, менее всего относилась к неизвестной судьбы его пациентки. Профессор Дьюар иронизировал над собственным безудержным любопытством. – Но теперь мне кажется, что наши знания о ней приблизительно одинаковы. – Он поднял согнутые в локтях под прямым углом руки па уровень груди. – Мы знаем, что она – молодая женщина с раком.

– Или была ею…

Профессор Дьюар покачал головой.

– Я сомневаюсь. Даже если рак распространялся с той скоростью, какую вы предположили, не представляю, чтобы она могла умереть в течение шести месяцев. И… – он встал с видом, заставившим Джо тоже подняться, – я полагаю, что она решила проходить лечение в другом месте и находится сейчас на ремиссии.

Они прошли по персидскому ковру, такому толстому, что Джо показалось, что у его туфлей появилась вторая подошва, к тяжелым дубовым дверям.

– Мне жаль, что оказался мало полезен…

– Вы уверены, что больше ничего не можете припомнить, что могло бы мне помочь…

– Вряд ли. Мне очень неловко. Хорошенькая девушка. Замужем, мне показалось.

– А в медицинском отношении… – мягко гнул свою линию Джо.

– Не думаю. – Но тут гипсовая улыбка Дьюара преобразилась, и его лицо засияло. – Нет, подождите минутку. Совсем мелкая деталь, но…

– Продолжайте.

– Я провел обычный осмотр кожи головы, конечно. И я заметил, что участок возле макушки начал лысеть.

– Лысеть?

– Да.

– Вы думаете, она уже проходила курс химиотерапии?

Он покачал головой.

– Нет. Я подумал, не мог ли это быть один из необычных симптомов опухоли лобных долей головного мозга, но, когда она пришла за результатами, я понял, в чем дело.

Лицо Дьюара озарилось по-настоящему широкой, почти шутовской, улыбкой.

– Несомненно, она очень нервничала. И я заметил, что, когда она нервничала, у нее была привычка неосознанно выдергивать волосы на макушки. Она выдергивала их по одному и играла с ними, пропуская меж пальцев, иногда даже не замечая, что она делает. Это состояние называют… имеет несколько трактовок… как же оно там… – Он поднес руку к глазам.

– Трихотилломания, – сказал Джо.

– Точно! – воскликнул профессор, убирая от глаз руку и улыбаясь еще шире, чем прежде.

Он все еще продолжал улыбаться, хотя внутренне был потрясен тем, каким мрачным – фактически внушающим ужас – стало лицо этого странного биохимика.