355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэвид Бэддиэл » Сука-любовь » Текст книги (страница 10)
Сука-любовь
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 21:43

Текст книги "Сука-любовь"


Автор книги: Дэвид Бэддиэл



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Она ухватилась рукой за его ногу.

– Джо, послушай. Из-за чего ты пришел сегодня ко мне? – Его голова крутилась, как у цыпленка. – Когда ты сказал: «Я знаю, что не так», – продолжала она, – что ты имел в виду?

Он снова сел, раздувая щеки.

– Тэсс, будь я проклят, если я знал, что Вик с кем-то встречается.

– Я пришла к такому умозаключению.

– Я… Послушай… Ты проходила какие-нибудь тесты недавно?

– Тесты? Типа, по вождению? Или по латинской грамматике?

– Нет, я про медицинские тесты.

Она состроила гримасу, вмиг став похожей на девчонку.

– Нет, – сказала она, тряся головой. – Медосмотр шесть месяцев назад. Это все.

Джо протянул к ней ладони.

– В таком случае, я только что совершил ужасно глупую ошибку. Ужасно. Давай все забудем.

– Но почему…

– Твое имя появилось в одном компьютере на работе, в том, который ведет учет результатов биопсии. Со злокачественной опухолью. С очень злокачественной опухолью.

Тэсс широко раскрыла глаза.

– Черт.

– И возраст примерно твой, и даже среднее имя…

– Октавия? – спросила Тэсс недоверчиво.

– Не совсем, компьютер выдал нам только инициал «О», но когда я увидел его, я почему-то сразу вбил себе в голову, что это ты. К этому времени ты бы уже получила результаты, и поскольку я знаю кое-что обо всем этом, я подумал, не зайти ли мне посмотреть, смогу ли я чем-нибудь помочь. – Джо уронил руки на подлокотники кресла. – Теперь я себя чувствую полным болваном.

Тэсс, воспользовавшись короткой паузой, сделала очередной глоток виски, почувствовала вкус виски во рту, и в тот же момент ее глотка начала судорожно сокращаться. Виски вернулось в рот. Тэсс раздула щеки и уткнулась взглядом в пол.

– Что? – забеспокоился Джо. Тэсс откинула руку в сторону ладонью кверху. Ее тело содрогалось. – Что такое? – спросил Джо еще более озабоченно. Она показала на свой рот рукой и сделала красноречивый жест рукой, мол, сейчас ее стошнит.

– Хммм-мммм! Хммм!

– Что?

В конце концов Тэсс схватила свой стакан с виски, наполовину полный, и поднесла его ко рту.

– Аааа! – выдохнула она, выпуская изо рта коричневую маслянистую жидкость обратно. – Ох! Ха-ха-ха-ха-ха! Ха-а-а-а-а!

Джо неловко улыбнулся, стараясь выглядеть вежливым: истерики всегда неприятны для смущенных свидетелей. Его мочка была красной, как кусок сырого мяса.

– Ха-ха, ох – извини, Джо – я просто… – Она глотнула воздуха, сдерживая икоту, и постаралась взять себя в руки. – Но – а-а-а – я сто лет не слышала, чтобы кто-нибудь произносил слово «болван» без иронии. – Джо кивнул головой, вполне готовый примерить на себя костюм клоуна. – И – о боже, – продолжала она, вытирая ладонью слезы, – вся штука в том, что то, как ты выглядел в тот момент: таким удрученным, таким серьезным, – было идеальным описанием к определению. Ты в самом деле выглядел таким болва-ах-ха-ха-хах-ха-а-ааа…

На этот раз Тэсс позволила себе упасть на другую половину софы. «Она издевается, – подумал Джо, пока она лежала так вздрагивая всем телом. – Дурачится». Детская жалость к самому себе поднялась в нем. «Я всего лишь пытался сделать доброе дело, и посмотрите: осмеян. Что со мной, почему женщины относятся ко мне, как к какому-то… болвану?»

Может быть, из-за этого он, дождавшись паузы в ее смехе, задал жестокий, по его меркам, вопрос:

– И что тебя подвинуло к мысли, что у Вика роман?

Тэсс не ответила, но постепенно движения ее тела замедлились, а истерические всхлипы и судорожные вздохи стихли. Какое-то время она оставалась без движения, достаточно долгое, чтобы обеспокоить Джо, который, глядя на вывернутое запястье ее свисающей до пола руки, начал раздумывать, не пощупать ли ее пульс. Затем ее кисть повернулась и легла ладонью на пол. Джо, чьи чувства обострились, казалось, что он чувствует, как жесткий ковер царапает мягкую кожу ее руки. Она села ровно и посмотрела на него прищуренными глазами только что проснувшейся женщины.

– Ты сильно разозлен? – спросила она.

Брови Джо поползли вверх.

– Ну, не настолько, насколько ты.

Лицо Тэсс оставалось бесстрастным.

– Верно. Но тем не менее, – она помедлила, – хоть как-то?

Джо усмехнулся и сделал два медленных кивка.

– Хоть как-то.

Тэсс окинула его взглядом с головы до ног и повернулась к окну; по стеклу стучал дождь, и знак лондонского метро, утратив отчетливость контуров, стал еще более похожим на Сатурн, окруженный газообразным синим диском.

– В таком случае, похоже, тебе не придется сейчас ехать домой, – сказала она, не поворачиваясь.

ДЖО

Бывают случаи, когда ты не можешь объяснить, как ты оказался в такое-то время в таком-то месте: как ты добрался домой из паба, как ты прошел через турникет за пять минут до закрытия метро, каким образом ты очутился проснувшимся на чьем-то жестком плече. А иногда – очень редко – ты не можешь объяснить вещи другого порядка. Например, как так случилось, что, казалось бы, минуту назад ты был сопливым школьником с вечно сползающими вниз гольфами, а сейчас устраиваешь презентации и общаешься с взрослыми женщинами в синих деловых костюмах. Или как, например, ты оказываешься в постели с подружкой своего лучшего друга.

Но Джо знал, как это произошло. Он был пьян, конечно, но это не являлось оправданием. Люди никогда полностью не теряют контроль над собой, что бы они ни делали для этого: алкоголь, наркотики, психический срыв, – они ведут себя своеобразно, в своем стиле. Вик под коксом будет «торчать» в стиле Вика, а Джо напился в ту ночь в стиле Джо – что означало, что он ни на мгновение не терял нити происходящего.

Он, справедливости ради надо отметить, замер в кресле, услышав фразу Тэсс касаемо его возвращения домой: он не кинулся – как на его месте сделал бы кто-то другой – прямиком к софе, чтобы накрыть ее губы своими. Но он также и не поспешил неуклюже подняться, бросить что-нибудь вроде «Я возьму кэб» и немедленно уйти. Вместо этого Джо ждал, ждал, пока мир вокруг него придет в движение; ждал, пока Тэсс не поднялась, не подошла к нему, не взяла за руки и молча, решительно не повела его в спальню.

Над Лондоном уже поднимался рассвет, когда, приближаясь к Блэкхит, Джо остановился перед пешеходным переходом. Горел красный сигнал светофора, но возле перехода не было видно никого, кто бы хотел перейти улицу; просто утренние призраки играли с системой, нажимая серебряные кнопки, чтобы высветились зеленые человечки. Джо ждал, пока они зажгут желтый, чтобы тронуться; он жил и действовал в рамках закона.

Он считал слабым оправданием крик самца: «Моя жена больше не занимается со мной сексом». Тем не менее это было главной причиной, побудившей Джо изменить Эмме. Нагота Тэсс, ощущение ее плоти на своей было тем, чего ему отчаянно не хватало, о чем он бесконечно скучал. Джо был удивлен, удивлен тем, какое сильное облегчение ему это принесло; силу этого облегчения мог бы понять наркоман, принявший дозу и с этой дозой осознавший, как долго он был в завязке.

Тэсс была совсем не похожа на Эмму. Ее кожа была тверже и шероховатее, чем у Эммы, ее груди – больше и округлее, волосы на лобке гуще и темнее, стоны громче и разнообразнее. Все отличия стали для Джо фокусом возбуждения. Он увеличивал их в своем воображении, словно рассматривал слайды Тэсс и Эммы под своей «Серой Леди»: пупок у Тэсс был вывернут наружу завитком, а не внутрь ямочкой, как у Эммы; ее влагалище было менее симметричным и более плотно охватывало его поршень; она настояла на использовании презерватива – как она объяснила, они с Виком до сих пор ими пользовались, – тогда как Эмма, с надуманными мифами о потере чувствительности и необходимости непосредственного контакта, находила их отвратительными; и если запах Эммы был ускользающим, еле уловимым, как пастельные полутона, то запах Тэсс настолько осязаемым, что, казалось, его можно было нарезать кубами вокруг нее; в нем была крепость, и стойкость, и острота, и все прочие составляющие, о которых, он был уверен, она говорила на своих винных дегустациях.

Но по мере того как Джо приближался к Гринвич-Хай-стрит, ход его мыслей начал менять направление; воспоминания о событиях прошедшей ночи утрачивали свою остроту и осязаемую ясность, Джо все больше и больше охватывало чувство вины. И когда он подъехал к воротам дома, ему совсем не показалось странным – а только справедливым и естественным, – что его ожидает полицейский автомобиль.

ВИК

Вик тихо разделся, не желая разбудить Тэсс. Было утро среды. Вчера он почувствовал необычную резкость в тоне Тэсс, когда звонил ей, чтобы объяснить, почему он не сможет приехать, словно она не поверила его истории с «ламбреттой». Как обычно, он перестал волноваться по этому поводу сразу, как только положил трубку телефона, но утром он рано проснулся, одержимый бессонницей, и понял: единственное, что он сейчас хочет, это быть рядом с Тэсс.

Не желая рисковать с мотороллером, он поехал на метро до Ламбет-Норт. Напротив него сидела пожилая американская пара, он – бородатый и с избыточным весом, она – в очках и с сильным загаром, на коленях у них была расстелена туристическая карта, утыканная красочными изображениями достопримечательностей Лондона: улыбающийся лейб-гвардеец, стильное здание Парламента, кафедральный собор Святого Павла. Глядя, как они увлеченно обсуждают свои планы на сегодняшний день, Вик испытал несвойственный ему наплыв сентиментальности. Ничего не зная об этой паре, он почувствовал уверенность в том, что они были одними из тех супругов со стажем, у которых берут интервью для документальных фильмов в стиле «Когда Гарри встретил Салли», – теми, кто много лет назад отгородился от всего мира, чтобы быть вместе, не испугавшись удовольствия бок о бок отправиться в плавание по морю жизни.

Джо ожидал увидеть Тэсс уже поднявшейся и работающей в своем кабинете в глубине квартиры, рассылающей в виноградники, разбросанные по всему миру, письма по электронной почте с компьютера, стоящего возле окна с чудесным видом на стену; но после того как он вошел – звонок во входную дверь остался без ответа, – он обнаружил ее в постели, досматривающей последний сон.

Он сбросил с себя одежду на черный деревянный пол, стараясь двигаться как можно тише; что-то в идее нырнуть к ней под одеяло, не будя ее, показалось ему отвечающим его новым взглядам на моногамию. Вик осторожно приподнял правую половину ее белого одеяла, залез под него и, поерзав, плотно придвинулся к ней. Долговязое худое тело Вика всегда идеально укладывалось вдоль изгибов Тэсс; они лежали рядом, словно два пистолета в дуэльном ящике. «Какая жалость, что я не могу вот так лежать всю ночь», – думал Вик; его рука, змеей скользнув меж ее грудей, легла на ее плечо. Тэсс издала стон с трудом просыпающегося человека и отбросила его руку назад. Вик почувствовал умиротворение. «Как мило, – думал он, – она даже во сне знает, что это я; все так знакомо и так просто».

На другой половине кровати Тэсс широко раскрыла глаза.

– Вик?

– Хмм?

Она повернулась. Их лица были совсем рядом друг от друга. Вик нежно поцеловал ее; дыхание Тэсс было мускусным, как он догадался, из-за вчерашней выпивки.

– Как давно ты здесь?

– Минут пять…

– Правда?.. – Она приподнялась на локте и посмотрела поверх его головы на часы, стоявшие на прикроватном столике. – О-о-о! – простонала Тэсс, прижимая ладони к вискам.

– Ты в порядке?

– Да-а…

– Похмелье?..

– Хмм. Возможно. Который час?

– Десять часов пятнадцать минут.

– Вот черт.

– Да все нормально, – сказал Вик, обнимая ее за плечи. – Поваляйся немного в кровати.

Он ожидал, что она разомлеет в его руках, но ее тело оставалось напряженным.

– Вик, дай мне встать и принять «Нурофен»…

Тэсс отбросила одеяло и направилась к двери, на ходу надевая белую футболку; материя закрыла ее спину, упав вниз, словно жалюзи магазина в Сохо.

В ванной Тэсс посмотрелась в зеркало. «Я выгляжу так же, как и вчера, – подумала она – Все изменилось, а я выгляжу как прежде». Она продолжала изучать себя, приблизив лицо к зеркалу, когда послышался голос Вика.

– Что? – спросила Тэсс, вернувшись в спальню с эмалированной кружкой в руке и двумя красными таблетками.

Вик сидел, прислонившись к передней спинке кровати.

– Я спросил, с каких это пор ты стала надираться одна?

Она выпила таблетки. Их сахарная оболочка вызвала ощущение сладости на языке, пробив кислую пленку, остававшуюся после хмельного сна. Тэсс залпом сердито выпила остатки воды.

– С тех пор как ты решил отвязаться от меня, начав прокидывать со свиданиями, используя всякие глупые отмазки, – сказала она, вытирая рот.

– Ох, Тэсс…

– Что?

– Я думал, что ты простила меня.

– Думал. Почему?

– Мне показалось, что ты была довольна, когда я забрался к тебе в постель.

Тэсс хотела сказать: «Я не знала, что это ты», – но передумала.

– Ладно, Вик… Я была в полусне. Я забыла о вчерашнем вечере.

Вик изобразил на лице раскаяние.

– Я извиняюсь. Мне действительно очень жаль. Но мотороллер в самом деле упал на меня.

– Только мотороллер? – спросила Тэсс.

Вик с вопросительной миной нахмурился и промолчал.

– Ох, заколебал, – сказала Тэсс. – И не надо мне строить из себя саму невинность. И вообще ничего не надо. Я не готова к этому разговору сейчас. – Она повернулась к окну и стала медленно поднимать муслиновую штору. Когда половицы скрипнули у нее за спиной, она не обернулась, хотя это могло означать и то, что Вик, взяв в охапку свои вещи, уходит; через несколько мгновений Тэсс почувствовала прикосновение его рук к своим волосам.

Она повернулась, и тут же его теплые губы припали к ее губам. Рты их разомкнулись для одного из тех поцелуев, которые придуманы, чтобы забывать обо всем на свете. Они целовались долго, словно не желали оказаться перед лицом того, что могло последовать за этим.

Тэсс первая открыла глаза, услышав телефонный звонок. Она села на кровать и потянулась к трубке, но Вик ее опередил.

– Человек, к которому вы пытаетесь дозвониться, в данный момент недоступен или разговаривает по другой линии, – сказал он в высшей степени вежливым женским голосом. Глаза Тэсс сверкнули, и она сжала руку в кулак, что значило «не сметь мне»; Вик, ухмыляясь, оттолкнул ее ладонью. Он собирался закончить представление, а затем положить трубку на аппарат; и она простила бы ему это. Но через секунду его улыбка слегка дрогнула в уголках рта.

– Джо?.. – сказал он.

У Тэсс все внутри похолодело.

– Да. Нет. Извини. Я просто дурачился. Ты в порядке?

«О боже, – подумала Тэсс, – он уже звонит сюда. Похоже, будут осложнения».

ДЖЕРОМ

Лондон больше зеленый, нежели серый. В Лондоне больше квадратных километров парковых зон, чем в любом другом городе мира. Подстриженная, в-точности-как-должен-выглядеть-парк, аккуратность Риджентс; нортурберлендская запущенность Хампстед-Хит; равнинная пустынность Баттерси и Хайд; причудливость сафари Ричмонд – как будто на протяжении столетий каждое поколение проектировщиков Лондона, повергнутое в уныние от того, что город, который они создавали, постепенно превращался в монстра, в сити,пыталось удержать этого монстра под контролем и лепило где могло без всякой системы уголки первозданной природы, уголки самые разнообразные.

В результате этого невроза некоторые парки были разбиты очень близко. «Очень близко» не в том смысле, что парки находились за пределами города, но были вблизи; выражение «очень близко» относится к тому, что они были настолько близко расположены друг к другу, что некоторые имели между собой всего лишь крошечный буфер или полоску ревущего асфальта: некоторые парки были разбиты очень близко к дорогам. Вот почему они являются продуктом невроза! Их не должно было быть там совсем. Но они существуют там, и это только потому, что обеспокоенные архитекторы видели крохотный участок земли между одним районом города и другим и говорили: «О! Да! Да! А вот здесь мы просторазобьем еще один парк!»

Глэдстоун-Хит – один из таких парков. С одной стороны он тянется вдоль Денмарк-хилл, а с другой ограничивается Фернден-роуд. Совсем не тихими являются транспортные артерии, окружающие лондонские парки; это чудовищно перегруженные магистрали, муниципальные шоссе, полные проносящихся со свистом машин; это – главныедороги. Вот почему сейчас Глэдстоун-Хит переживает трудные времена, поддерживая иллюзию «вы за городом»; ради любителей бега трусцой и любителей покормить птиц и посидеть на лавочке устроители парка были вынуждены приглушить влияние города единственным доступным способом – воздвигнуть опоясывающую большую часть парка трехметровую кирпичную стену.

Джером Эбботт любил сидеть на третьей скамейке от выхода на Денмарк-хилл спиной к стене. Некоторые из местных жителей считали его сумасшедшим, не по какой-либо очевидной причине – он не носил шляпу с кисточкой или дамские очки и не разговаривал с галлюцинациями, – а потому что его часто видели на одном и том же месте. «Этот тип снова был в парке», – говорили они своим домашним, подразумевая, что он там днями просиживает, и абсолютно исключая возможность того, что это случайность привела его туда именно в тот день и в то же время, когда они сами были в парке. Но, так уж случилось, что он и в самом деле бывал в Глэдстоун-Хит очень часто, хотя сам Джером не смог бы узнать никого из прогуливавшихся рядом людей, так как парк, и в особенности та скамейка, волшебным образом вводили его в состояние, сходное с трансом. Он не слышал и не видел ничего вокруг.

Этот день был большой удачей. Джером сидел на своей скамейке уже два часа, никем и ничем не обеспокоенный. Ему приходилось вести борьбу на два фронта: отгораживаться от раздражителей внешнего мира – шума, света, голосов, и отбиваться от глухих, навязчивых призраков из его прошлой жизни, которые, плотно обосновавшись в его голове, лишали Джерома покоя, стоило ему остаться в своей унылой квартире на Беквит-роуд. Внешние враги были громче, ярче, заметнее. Тем не менее он побеждал их. В своем сознании он построил своеобразную стену вокруг себя и Глэдстоун-Хит. Он представлял, что смотрит на себя с высоты, и ему виделись и парк, и его голова в виде концентрических окружностей оазисов.

Рев мотора, визг тормозов, два или три гудка, прозвучавших одновременно, – всего этого было бы достаточно для большинства людей, чтобы начать оглядываться, присматриваясь, что не так. Но чтобы пробиться к внутреннему уху Джерома, этого было мало.

И тут раздался грохот. Он прорвался сквозь стену, воздвигнутую Джеромом, так же, как сквозь стену парка. Джером сначала не смог подыскать определения для того звука, теряясь в догадках, был ли это упавший метеорит или террористская бомба взорвалась неподалеку. Джером понял, что ему нужно немедленно подняться и бежать куда-нибудь, но куда именно он не знал. Казалось, грохот шел отовсюду. Потом его накрыло облако жара и пыли, жар покрыл его кожу бисеринками пота, на которые тут же осела пыль; его нос поморщился от запаха горелого пирога, исходившего от опаленного ворса его пальто – или это горели его волосы?

К тому времени он сообразил: что бы ни происходило, происходит у него за спиной. «Не оборачивайся, – сквозь боль, заходясь от ужасного запаха, подумал он, – не надо». Невдалеке он увидел небольшую группу людей, прикладывавших ладонь козырьком к глазам и показывавших пальцами, как ему казалось, прямо на него; некоторые что-то кричали, а один пытался вызвать машину скорой помощи по мобильному телефону. Молодой человек в спортивных штанах бежал в его сторону, жестами пытаясь показать ему, чтобы он скорей отошел от скамейки.

Медленно он начал вставать. Он мало общался с людьми в последнее время, и потому ему было странно ощущать на себе чье-то внимание. Он пошарил рукой рядом с собой в поисках термоса, но тут увидел, что тот лежит на земле между газонами и забетонированной беговой дорожкой. Он наклонился, чтобы поднять его. Ему показалось, что крики толпы стали громче. Ему показалось, что они тоже кричат ему: «Не оборачивайся!» Но в тот момент, когда он наклонился, то краем глаза в двух метрах от себя увидел столб горящего металла, разбросанные полукругом осколки стекла, груду кирпичей и голую руку с серебряным браслетом на запястье, лежащую на земле. Джером знал, что его память, населенная кошмарами, сохранит эту картину и дорисует все остальное, – она будет расти от основания вверх, активируясь, как персонажи в «Стар Трэке» – его любимой программе в те времена, когда он смотрел телевизор.

Джером поднял термос и положил его в карман пальто. С серьезным видом и чувством отрешенности – все эти годы он отворачивался от плохих сцен прочь, прочь – он обернулся. Но то, что он увидел: покореженные останки горящего «рено-клио» и вылетевшее из машины тело женщины, лежавшее в нескольких метрах и покрытое осколками стекла, словно пеленой драгоценных камней, – он видел бесконечно малый миг, может быть, недостаточно долгий, чтобы запечатлеться в его памяти навсегда; может быть, он смог потом избавиться от видения – потому что в следующую секунду блеснула ослепляющая вспышка, после которой Джером Эбботт видел только мглу, о которой он всегда так мечтал.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю