Текст книги "Детектив США. Книга 12"

Автор книги: Дэшилл Хэммет

Соавторы: Майкл Коллинз,Реймонд Маршалл,Петер Беннон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

Глава 20

Пит подписал свои показания капитану Газзо еще в больнице. Потом Газзо увез его к себе и запер в камере. Я поехал к Марти.

– Почему они признаются? – спросила Марти. – А ведь они всегда признаются, такие, как Пит.

– Не знаю, – задумчиво ответил я. – Может быть, потому что в действительности они не убийцы. Убийство для них – паника, мгновение утраты рассудка. Когда это мгновение проходит, они опять становятся собою, их мучает ужас и чувство вины.

– Но он пытался устроить все так, чтобы и Джо-Джо убили.

– Это другое дело. Здесь уже был страх. Никто ничего не знал, и он уцепился за шанс остаться незамешанным. Свалить на кого-нибудь другого – мы все так устроены. Ему это могло и удасться, но он слишком уж старался. Совсем как Джейк Рот. Им обоим нужно было всего лишь не высовываться, и, вероятно, все бы обошлось.

Мы сидели в ее квартире. Меня уже не подстерегали в темных углах – по крайней мере, я так думал. Но полной гарантии никто в этой жизни не дает.

– Вот это слово – «вероятно»… – продолжала Марти. – Они не могли просто сидеть и ждать. Не могли жить, когда опасность нависла над головой. Не зная, раскроется все или нет. Вздрагивая при каждом стуке в дверь. Они решили сделать попытку избавиться от опасности сразу и навсегда. Вероятно, я бы тоже так рассуждала. Убийцы – тоже люди. Питу пришлось бы жить в постоянном страхе. Он попытался освободиться от этого страха.

Конечно, она была права. Именно этого и не вынесли Пит и Джейк Рот, хотя, может быть, и не осознавали до конца угрозы, которая постоянно висела бы над их головой. Им необходимо было освободиться, и неважно, сколько человек пострадает при этом или умрет.

– Нельзя во всем обвинять одного Пита, – задумчиво проговорил я. – Его никогда не учили отличать добро от зла.

– Что с ним будет, Дэн?

– Ну, непреднамеренное убийство – отсидит свое и выйдет. Возможно, чему-нибудь научится, хотя вряд ли. Он слабый.

Что было дальше? Двум наемникам Рота предъявили обвинение по целому ряду пунктов. Из тюрьмы они выйдут скорее всего к старости.

Джейк Рот продолжал скрываться. Розыск объявили по всей стране. Его искала полиция, не говоря уже о Паппасе и связанных с ним людях. Так что это было лишь вопросом времени. Но Рот, будучи профессионалом, умел растягивать это время.

Наступила осень, приближалась зима. Я начал немного нервничать. Рот ускользал и от полиции, и от Паппаса.

В конце концов получилось так, что первой до Рота добралась полиция – для Рота, вероятно, это было лучше. Холодным ноябрьским днем в Дулуте его загнали на чердак. Он пытался пробиться с боем. Получилось нечто вроде самоубийства. Ему не удалось уехать за границу, он похудел на двадцать пять фунтов и был совершенно один. Тело накрыли и увезли в морг.

Если бы это была поучительная история, то я сказал бы сейчас, что решение Джо-Джо Олсена идти своим путем принесло всем благо. Но вышло не так.

Пит плохо переносит тюрьму. Он ожесточился, жалуется на невезение и на меня. Считает, что напрасно пострадал, ибо Нэнси Дрисколл заслужила то, что получила. Негодная была девчонка, считает он. Говорят, он ожесточается все больше и больше.

В связи с делом Рота Швед Олсен, естественно, потерял работу. Паппасу было известно, что Олсены покрывали Рота и знали о его планах стать боссом вместо Паппаса. Паппас не прощает и не забывает, он устроил большую чистку в своей организации, и некоторых гангстеров уже не видно в Челси.

Магда Олсен плюнула Джо-Джо в лицо, когда встретилась с ним у Газзо. Она сказала, что у нее был всего лишь один человек, который делал жизнь сладкой, – Джейк Рот. Двое сыновей Олсена тоже вылетели с работы. Один ходит со Шведом в доки, но работу им дают очень редко: они же в немилости у Паппаса. Второй уехал куда-то. Третий сын, который учился в колледже, вернулся в Челси и работает поваром в столовой. Дочь, Анна, тоже ушла из дома. Иногда я встречаю ее на улице. У нее есть работа, порядочный парень, и, кажется, все в ее жизни о'кэй.

Джо-Джо домой не вернулся. Не знаю, куда он уехал. Он мне не пишет. Зачем? Мы почти что незнакомы. Я ищу его имя в газетах – как возможного члена команды «Феррари». Не то чтобы я действительно ожидал этого – но вдруг. К тому же суть не в фактах и событиях, а в том, что представляет собой человек. О Джо-Джо можно сказать, что он из викингов. Это и заставило его вначале убежать, вместо того чтобы пойти к Паппасу или помогать Роту, это же заставило его вернуться потом, чтобы разделаться с Джейком Ротом и Питом Витанцей. У него есть понимание того, что должен делать настоящий мужчина.

Петер Беннон
Меня хотят убрать

ГЛАВА 1

В то утро небо было кристально чистым. Плохой признак. Наш город – один из центров металлургической промышленности. А когда в центре металлургической промышленности небо затянуто дымом и сажей – это значит, что на полный ход работают доменные печи и сталепрокатные станы. А у нас уже два месяца небо ясное: забастовка...

Проснувшись, я первым делом посмотрел в окно. Только что выглянувшее из – за горизонта солнце окрасило крыши домов в розовый цвет. А вдали, за крышами, виднелись высоченные заводские трубы. А из труб – ни струйки дыма.

Первые дни меня это не беспокоило; спал я до тех пор, пока Рита приготовит завтрак. Иногда она тихонько заходила в спальню и подбрасывала мне в кровать наших близнецов. Два трехлетних ребенка не дадут поспать; а как приятно было чувствовать их рядом! Обычно они еще спали, когда я уходил на работу.

Тогда еще ничего меня не беспокоило; каждый день, получая от профсоюза пособие, я заходил в ближайший бар, где не спеша выпивал с друзьями по паре кружек пива. Иногда мы перекидывались в картишки, и домой я возвращался уже к ужину. Если у Риты были дела по хозяйству, я забирал двойняшек и шел с ними в парк, где мы мастерили бумажные кораблики, и отправляли их в плавание по озеру. По вечерам, если удавалось найти няньку – посидеть вечер с детьми – мы с Ритой ходили в кино или же приглашали к себе друзей, пили с ними пиво и допоздна играли в лото. Действительно, первые две недели мы провели как в отпуске.

Однако, существует большая разница между зарплатой за полный рабочий день и пособием профсоюза. С каждым днем это чувствовалось все больше.

Вот уже два месяца мы не платили за квартиру, и наш хозяин начинал ворчать. Потом подоспели и месячные платежи: за телевизор и мебель, которую мы купили на четвертый год нашей женитьбы. А тут еще взносы за взятые в кредит холодильник и стиральную машину...

От одного долга я освободился сразу – от уплаты взноса за машину, которую продал на прошлой неделе. Странно, как быстро дешевеет новая машина: когда я рассчитался с компанией, которая одолжила мне денег на покупку машины, в кармане у меня осталось пять долларов. Мизер...

Вздохнув, я сел на край кровати и стал одеваться. Услышав во дворе голоса детей, я подошел к окну. Наша квартира находилась над бакалейной лавкой; за домом был маленький дворик. Во дворике – ни травинки, только крохотная заасфальтированная площадка, но дети могли играть здесь, не рискуя попасть под машину.

Некоторое время я стоял и смотрел на них. Лавку от дворика отделяла металлическая решетка. Иногда бакалейщик, перебрасывал через нее пустые картонные' коробки, и мои ребятишки играли с ними охотнее, чем с игрушками, которые мы с Ритой для них покупали. Вот и сейчас они весело тянули каждый к себе большую коробку из – под бумажных салфеток известной фирмы, название которой было написано на коробке огромными буквами.

Глядя на детей, я вспомнил о наших с Ритой планах купить в предместье небольшую дачу, с лужайкой, деревьями и загородкой для детей.

Я отошел от окна. Даже вспоминать об этих планах было больно. Рита пробыла в родильном доме дальше обычного – шесть месяцев, и плата за это и различные процедуры и лечение съела все наши сбережения. Мы не плакали над расходами, нет. Прекрасно, что Рита поправилась. Наши двойняшки оказались просто прелесть! Я тогда неплохо зарабатывал, и мы были уверены, что скоро соберем деньжат, чтобы уплатить первый взнос за домик в пригороде. Но забастовка нарушила все планы.

Я вышел на кухню, где Рита в это время стирала белье. Завтрак не готовился, и я удивился, почему Рита с раннего утра занялась бельем.

– Вроде бы сегодня не понедельник, – заметил я, глядя на гору выстиранного белья.

Рита устало посмотрела на меня, и я только сейчас заметил, как она изменилась за последние дни.

– Нет, Стэн, – ответила она, поправляя упавшую на глаза прядку волос, – Сегодня суббота. В обед приедут за стиральной . машиной, и я решила постирать напоследок все, что накопилось.

Рита постаралась произнести все это безразличным тоном, но ей не удалось; она закусила губу, обвернулась и стала закладывать в машину оставшееся белье. Я подошел к ней и обнял за плечи: – Прости, я совсем забыл. Но ты не переживай так. Забастовке будет конец, и мы вернем стиральную машину, может даже раньше, чем тебе снова потребуется стирать белье...

Рита повернулась и уткнула лицо мне в плечо. –  Стэн, сколько же это будет продолжаться! – прошептала она. – Сколько же придется терпеть? Мы уже продали автомобиль, а сегодня у нас заберут стиральную машину... Когда же кончится забастовка?

Я хотел успокоить ее, но слова утешения не приходили на ум. Сто раз мы уже говорили об этом. Сначала я и сам был уверен, что все уладится через пару недель, и мы заживем еще лучше, чем раньше. Мне повысят зарплату, займем денег в кассе и купим маленький домик за городом. Но забастовка продолжалась, и наше положение ухудшалось с каждым днем. Сейчас уже не поднимался вопрос об увеличении зарплаты; две враждебные группировки политических боссов сражались между собой за контроль над нашим профсоюзом. Хозяева заводов уже не могли разобраться, с кем же вести переговоры, рабочие запутались, за какой же профсоюз им выступать. Все мы попали в беду и выхода из нее в ближайшее время не предвиделось.

Я легонько похлопал жену по плечу: – Не переживай, девочка! Может, я найду временную работу, пока все утрясется.

Рита покачала головой: – Это нереально, Стэн. Заводы остановились, и вокруг слоняются сотни безработных, готовых на любую работу.

Вздохнув, я отвернулся к окну, чтобы не видеть ее огорченное лицо. – Возможно, ты и права, но все равно я не буду сидеть сложа руки. Сегодня же переговорю с Джо Гарнетом.

– Кто это такой?

– Повар в нашей столовой. Пару недель назад он собирался набрать ребят для сбора урожая. Его отец – владелец маленькой транспортной фирмы – заключил, пару контрактов на перевозку фруктов от нескольких ферм до города. Правда, зарплата не ахти какая: двадцать – тридцать долларов в неделю, но все же лучше, чем ничего.

– Двадцать – тридцать долларов! – воскликнула Рита, сразу повеселев. – Стэн, да это было бы просто чудесно! Это здорово бы поддержало нас! Мы даже смогли бы уплатить за квартиру... Что же ты не сказал мне об этом раньше?

– Не спеши, дорогая, – с улыбкой ответил я. – Работу нужно еще получить. Но если меня примут, то придется на какое – то время оставить вас одних, на месяц, а то и больше, пока идет уборка урожая. Я все надеялся найти работу здесь, в городе...

Рита улыбнулась, хорошее настроение вновь вернулось к ней.

– Ты не мог бы сейчас позвонить этому Гарнету? – подтолкнула она меня к двери. – А я пока приготовлю завтрак.

Я взглянул на часы. – Еще только половина восьмого. Джо приезжает в профсоюз к девяти. Мы сейчас позавтракаем, и я тоже поеду туда, тем более, что нужно получить пособие. Там я с ним и поговорю.

Рита промолчала.

Я заглянул в холодильник.

– Чем, тут можно поживиться?

В холодильнике было не густо. Полбутылки молока – это детворе. Немножко сливочного масла, пара яиц. Я развернул целлофановый пакет: три ломтика грудинки... Маловато для холодильника емкостью в 150 литров! Рита заметила мою гримасу и взяла грудинку.

– Знаю, что ты думаешь, но все же это съешь ты, нравится тебе это или нет. Работу нужно искать на сытый желудок. Потом, ты же знаешь, на завтрак мне достаточно кофе с тостом. Сходи за детьми, для них я приготовлю геркулес.

Я поцеловал ее в щеку. Она была хорошей женой, моя девочка, только немножко слабой и стиральная машина ей необходима: ведь мои трехлетние двойняшки умудряются перепачкать за день кучу вещей!

Едва я появился . в залитом солнцем дворике, как детвора кинулась навстречу. Они просили покатать их по дворику в картонной коробке, что я и выполнил. Коробка громко шуршала по асфальту, дети кричали и смеялись. На шум из лавки вышел Чарли Симпсон, хозяин лавки.

– А, это ты, Стэн, – улыбнувшись, сказал он. – А я думал, что у нас во дворе приземлился реактивный самолет.

– Ребята попросили перед завтраком покатать их по двору, – пояснил я. – Эй, вы, хватит, пошли завтракать.

Дети запротестовали, им так понравилось кататься в коробке. В другое время с я удовольствием поиграл бы с ними еще, но сейчас было не до игр.

– Все! Пора завтракать! – отрезал я и осторожно вытащил их из коробки.

– А ну, подождите немножко, детишки, – вмешался Чарли. – Сейчас я что – то покажу вам.

Сосед скрылся в помещении лавки и через минуту снова вышел во двор; руки он держал за спиной.

– Итак, в первую очередь дамы, – серьезно проговорил он. – Скажи, мне, Терри, какую руку ты выбираешь?

Терри задумчиво поднесла запачканный пальчик к губам и торжественно выбрала  –  правую руку. Чарли вручил ей пакетик с конфетами.

– Что нужно сказать? – подтолкнул я Терри.

– Спасибо, мистел Симпсон, – прокартавила она.

– А в другой руке – конфетки для тебя, Джерри. Джерри и серьезным видом взял конфеты и, не дожидаясь напоминания, поблагодарил Чарли.

– Конфеты можно есть только после завтрака, – предупредил сосед. – Договорились?

Дети кивнули в знак согласия, но Джерри нетерпеливо поглядывал на конфеты и уже успел надорвать пакетик.

– Хорошие у вас дети, – сказал Чарли, пока мы шли к дому. – Тебе повезло, Стэн: сразу и парень, и девочка.

– Конечно, повезло, – ответил я, непроизвольно вздохнув.

Чарли понял меня. – Как дела с забастовкой? – спросил он. – Есть какие – нибудь проблески? Я пожал плечами: – Пока глухо, Чарли.

– Но почему вы не переизберете свое профсоюзное начальство? Я помню, раньше ваш профсоюз неплохо защищал интересы рабочих, и его президентом Хэллораном все были довольны. А сейчас в профсоюзе появились новые люди и началась неразбериха. В чем дело?

Я вздохнул.

– Ты прав, Чарли, началась неразбериха. Эти новые деятели из "Амальгаматэд" – жулики и шарлатаны. Они пролезли в наш профсоюз во время войны, когда головы у людей были забиты более серьезными вопросами. А теперь они сели нам на шею и мы не знаем, как избавиться от них.

– Как же они могли объявить забастовку, если сами никого толком не представляют?

– По правде сказать, забастовку объявили не они. Видишь, шеф "Амальгаматэд", Шинабэргер, пролез в руководство всеми правдами и неправдами, и пытается удержаться здесь во что бы то ни стало, любыми методами. Для него это просто удобный случай, чтобы набить карманы. Представляешь, сколько здесь для этого возможностей? Всякие дополнительные ассигнования, надбавки, закулисная перетасовка должностей и т.д.

– Я слышал кое – что об этих махинациях, но не могу понять, почему вы все смирились с ними?

– Не так все просто, Чарли. Среди членов профсоюза всегда найдутся недовольные люди. Их – то и использует Шинабэргер. Он обхаживает их, пудрит им мозги, обещает златые горы и вдруг начинаются разговоры о забастовке. Никто не собирался бастовать, но к забастовке из чувства солидарности присоединяются все.

– Понятно. Но если вы все проголосуете против босса, ему придется уйти. И если большинство против забастовки...

Я горько улыбнулся: – А здесь уже на сцене появляются шакалы Шинабэргера. Представь себе, что простой рабочий, вроде меня, женатый, с детьми, заявляет на собрании, что в данный момент он не видит смысла в забастовке и пытается обосновать свое мнение. Сразу же подручные босса начинают орать, мешают ему говорить, обзывают штрейкбрехером, заявляют, что он хочет причинить ущерб своим товарищам. Может, другие и разделяют мнение выступавшего, но они видели, как тому заткнули глотку и боятся даже пикнуть, чтобы им тоже не повесили клеймо штрейкбрехеров. А после собрания к выступавшему приходит какой – нибудь верзила и говорит, что если он пикнет на собрании еще раз, то с его женой или детьми может случиться какая – нибудь неприятность...

Чарли присвистнул:

– Вот оно что! А если пойти к какому – либо руководителю вашего профсоюза и поговорить с ним наедине?

– Можно, – иронически ответил я. – Меня внимательно выслушают и мои соображения тщательно запишут. А потом эти записи попадают на глаза одному из подручных босса и что – нибудь приключается с Ритой или детьми. Могут, например, переходя улицу, попасть под машину или что – нибудь в этом роде...

– Но кто – то сверху должен заметить, что здесь творится?

– Похоже, что Биг Рэд в курсе дела, но он действует дипломатично. Забастовку объявили сторонники Шинабэргера, но  –  переговоры с хозяевами ведет Биг Рэд. Он – то и добьется прекращения забастовки. Если же Рэд встанет на путь открытой борьбы, то это будет только наруку Шинабэргеру, который захватит все руководящие посты в профсоюзе.

Вдруг я спохватился и растерянно огляделся вокруг: – Послушай, Чарли, только никому не говори об этом. Кто знает, что может случиться. Молодчики Шинабэргера шутить не любят. И если узнают про наш разговор – быть беде.

– Чарли нахмурился. – Будь уверен, Стэн, понимаю тебя... – Потом, после небольшого замешательства, он добавил. – Да, вот еще что... Пока не закончится эта кутерьма, может, я смогу чем – то помочь тебе? Может, одолжить деньжат?

И Чарли сконфуженно замолчал.

Комок застрял у меня в горле. Для Чарли я был не ахти каким клиентом: иногда я покупал у него сигареты или лекарства для детей. Если бы все его клиенты были такими бедняками, как я, ему через неделю Пришлось бы закрыть лавку. А он еще дарил что – нибудь детям: леденцы, а то и игрушки. От Стэна Апплегарда он не получал ни цента прибыли, а теперь предлагает взаймы... Редко в наше время можно встретить такого человека...

Я не знал, что ответить, ибо не любил, когда меня жалели; каждый мужчина имеет свою гордость. А деньги, взятые взаймы – это совсем не то, что заработанные своим трудом. В конечном счете, они не выручат нас и через пару недель мы окажемся еще в боле тяжелом положении, а одним долгом у нас будет больше. И если забастовка не кончится в ближайшее время...

– Спасибо, Чарли. Сердечное тебе спасибо. У меня было немного денег, так что пока мы еще держимся...

Чарли понял, что это была ложь, но понял также, почему я солгал, и решил оставить дверь открытой, если мне придется изменить решение: – Конечно, конечно, Стэн. Но если что – помни: я к твоим услугам...

Я кивнул: – Еще раз спасибо, Чарли. Ты добрый человек...

Я попрощался с соседом и направился к дому, спиной чувствуя его озабоченный взгляд – Чарли переживал за меня, за мою семью и я был растроган его добротой.

Позавтракав, я попрощался с Ритой, поцеловал двойняшек и направился к выходу.

– Возвращайся поскорее, – попросила Рита и я обещал ей нигде не задерживаться.

Я сошел с, автобуса, не доехав одну остановку до проходной и направился, к зданию плавательного бассейна, которое временно стало нашим штабом. В бывшем помещении бара на стойке дымилась печурка, на которой варился обед для ребят, стоявших сегодня в пикетах. Я заметил, что кое – кто из них привел с собой детвору, чтобы те могли позавтракать с отцами. Положение ухудшалось...

Впрочем, это было заметно и по атмосфере, царившей в комнате. В первые недели забастовки народ был веселый, слышался смех, шутки. Чувства как – то обостряются, когда случаются вещи, выходящие за рамки повседневной жизни. Все мы тогда были похожи на школьный класс, собравшийся на долгожданную, не совсем обычную экскурсию. И совсем как школьники, уставшие к концу экскурсии, мы тоже притомились...

Когда я вошёл в комнату, Джо Гаррет сидел за столом и помогал кассиру распределять пособия. Когда подошла очередь, он поздоровался со мной и снова склонился над ведомостью, отыскивая мое имя. Найдя его, поставил галочку и протянул мне чек. Я взглянул на чек: пять долларов.

– Следующий! – нетерпеливо произнес Джо, дав мне знак освободить место у стола.

– Одну минутку, Джо. Здесь, наверно, ошибка, чек всего на пять долларов.

– Скажи спасибо и за это, – ответил он. – На той неделе вообще ничего не светит.

Стоявшие за мной люди нетерпеливо зашевелились. – Джо, – поспешно сказал я – Извини, что я тебя задерживаю, но не мог бы ты дать мне адрес твоего отца? Придется поехать на сбор фруктов.

Джо устало провел ладонью по лицу, вздохнул и грустно улыбнулся.

– Весь урожай уже собран, – сказал он. – Когда фрукты поспевают нужно сразу везти их на рынок. Они не могут ждать, пока у людей кончатся деньги. Извини, Стэн.

Стоявший за мной мужчина оттолкнул меня, пробираясь к столу. Я направился к выходу с таким ощущением, будто на плечи мне взвалили чугунную гирю. На улице я еще раз взглянул на чек; сумма его не увеличилась. Если мы будем соблюдать строжайшую экономию, то, возможно, удастся, протянуть неделю. Я аккуратно сложил чек и положил его в карман рубашки. У входа на фабрику собралась толпа и я подошел узнать, в чем дело.

Пикетчиков было всего несколько человек. Они медленно прохаживались взад – вперед, лениво размахивая уже выцветшими плакатами. На лицах рабочих застыло выражение растерянности и озабоченности.

Остальные рабочие толпились в отдалении. Между группой пикетчиков и толпой медленно прохаживались несколько полицейских; Чуть дальше собралась небольшая группа журналистов и фотографов – корреспондентов местных газет. Все нетерпеливо поглядывали в сторону заводоуправления.

– Что случилось? – спросил я у одного из рабочих.

– Разве ты не знаешь? Приехал Биг Рэд. Все надеются, что он найдет выход из создавшегося положения.

Стоявший неподалеку мужчина громко рассмеялся:

– Уж не думаете ли вы, что Рэд Хэллоран может вам помочь? Глупцы! Только "Амальгаматэд" в силах прекратить забастовку. Чем скорее вы это поймете – тем лучше будет для вас.

– Это Кармэйн, – объяснил мне сосед, считая, что этим все сказано.

Кармэйн был известен как один из провокаторов "Амальгаматэд";  ростом  он   был   под  метр  девяносто и весил не меньше сотни килограмм. – Почему вы не хотите понять этого, растяпы? – вновь спросил громила.

– Почему ты не сдох до сих пор? – в тон, ответил ему кто – то.

– Кто? Кто это сказал? – Сжав кулаки, повернулся к толпе Кармэйн. – Покажите мне этого остряка!

Многие враждебно смотрели на него, но ответить боялись.

– Учтите, – проворчал Кармэйн, – неприятности уже поджидают вас. – Поупирайтесь еще немного и каждому из вас достанется на орехи!

Подошел один из полицейских и внимательно посмотрел на Кармэйна. Громила спокойно выдержал взгляд, а его губы неслышно произнесли ругательство. Полицейский вспыхнул от злости. Кармэйн повернулся и медленно пошел прочь.

– Эти проклятые гангстеры еще натворят дел, клянусь вам, – вполголоса сказал один из рабочих. Полицейский тяжело вздохнул и отошел в сторону – наверное у  него тоже была семья. Я огляделся вокруг: здесь столпилось человек двести рабочих. И я вздрогнул при мысли о том, что два – три вышибалы типа Кармэйна могут делать с нами все что угодно.