Текст книги "Передача Ермакова (СИ)"

Автор книги: Дерек Ламберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

  Они пошли дальше, его молчание заставило ее спросить: «Что ты собираешься делать с Гарри Бриджесом?»

  «Я ничего не могу сделать. Это зависит от мостов. Если он заговорит, игра окончена – вы идете рядом с мертвым человеком. Но есть шанс, что он этого не сделает. Во-первых, он мало что знает. Во втором он не хочет, чтобы русские знали, что у него есть какая-то информация. Это поставило бы под угрозу его положение в Советском Союзе. Они всегда будут подозревать, что он выжидал, чтобы отправить его в свою газету ».

  «Неужели он настолько трус?» Ее голос был грустным.

  «Он дипломатичен», – ответил Павлов.

  Они повернули за другой угол. Впереди светились огни главной улицы. Либби догадалась, что прогулка почти закончилась. «Так ты мне доверяешь?»

  "Я не знаю. Ты не объяснил, почему не сказал Разину.

  «Я слышал выступление Ермакова на Тайшете. Разве этого не достаточно? "

  «Я так полагаю». Он убрал свою руку от ее руки. «Полагаю, я должен тебе доверять. Если бы я этого не сделал, я бы убил тебя там ». Он указал им за спину.

  «Ты еврей, не так ли?»

  Он кивнул, стряхивая снег с меховой шапки. «Пожалуйста, не говорите, что это не имеет значения».

  «Я не собирался…»

  «Еще одна девушка, очень похожая на тебя когда-то». Он внезапно остановился и увлек ее в тень. «Боже!» Либби проследила за его взглядом на широкую улицу впереди. С флангаРядом с десятком ополченцев и людей в темных шинелях Василий Ермаков гулял по улицам Иркутска.

  * * *

  Анна объяснила, что прилетела из Хабаровска в Иркутск, потому что не могла больше скрывать от него новости. У нее был ребенок, и это их снова объединит. Ей было жаль ужасного скандала: это были их ошибки, она – своими неуклюжими словами, он – его извращенностью.

  Похоже, она не сомневалась, что они снова вместе, что что угодно может испортить их любовь в этой ее стране. Она не упомянула о его еврействе – как верная жена, не упомянув о преступлении, когда ее муж возвращается из тюрьмы, подумал Павлов.

  Безжалостность, решил он, лежа на кровати рядом с ней, с сыном или дочерью в животе, было труднее, чем он представлял. Она сообщила ему, что церемония с Ермаковым все еще состоится в Хабаровске; но из-за ребенка власти разрешили ей приехать в Иркутск. Затем она прижала его голову к своей набухшей груди и заснула, пока он лежал без сна. Наконец он тоже заснул, кинжал вины рассек его сны. Но даже в этих снах он никогда не отступал от своей решимости.

  На следующее утро – до того, как он пошел к священнику – они поехали по асфальтированной дороге длиной сорок миль к Байкалу. Они прибыли на рассвете с диким восходом солнца, отраженным в водах самого глубокого озера в мире; огромные обелиски и красные и оранжевые острова в спокойных водах, которые могли быть захвачены за секунды массивными волнами, которые бросали прозрачную рыбу на берег, где она таяла.

  Они пошли в село Листвянка и стояли взявшись за руки, вспоминая свой медовый месяц, трепетали у озера.

  «История России», – сказал Павлов, указывая на воду.

  «История Сибири», – сказала Анна.

  Когда русские воевали с японцами в 1904 году, они пытались провести поезд по льду, забыв о теплых источниках под ним. Двигатель затонул и, по-видимому, все еще находился там, в сопровождении маленького прозрачного дракункула с выпученными глазами . В начале войны войска перевозили на великолепном, слоновьем ледоколе «Байкал», построенном англичанами; но он всегда сковывался льдом; поэтому подрядчики отчаянно работали над завершением последнего звена Великой Сибирской железной дороги – петли вокруг мыса озера. Они проложили тридцать три туннеля через горы, уходящие прямо в воду; Они работали так поспешно после нападения японцев на Порт-Артур, что первый поезд сошел с рельсов десять раз. Во время гражданской войны, последовавшей за Октябрьской революцией, целые семьи беженцев, бегущих через Байкал, были заморожены на льду или проглочены в трещинах, которые открылись с пушечным грохотом.

  Теперь утренняя тишина окутала Виктора Павлова и его жену. Они бродили по переулкам Листвянки среди деревянных изб, построенных первопроходцами, мимо заснеженной вывески с предупреждением «Остерегайтесь медведей».

  Анна провела много исследований Байкала и отвела его в Лимнологический институт, разговаривая так, как будто они никогда не расставались, и показала рельефную карту Байкала. Она сказала ему, что геологи думали, что Байкал образовался недавно, как часть Великого разлома, спускающегося в Восточную Африку. По ее словам, существует теория о том, что озеро не всегда имеет выход к суше, что объясняет присутствие в нем тюленей. Теперь проблема заключалась в загрязнении.

  Они пытались найти гостевой дом, в котором останавливались во время медового месяца, но он обанкротился. В Листвянке больше не останавливались туристы; они прибыли из Иркутска на новых подводных крыльях мощностью 1250 л.с. и вернулись в тот же день. Но здание все еще оставалось заброшенным; они целовались снаружи, теплые губы на их холодных лицах. Павловискал на воде рыбацкий парус, но нигде не было видно.

  С холодным отчаянием внутри него и неизменной решимостью он поехал обратно в Иркутск на красном Москавиче, который они наняли. Он пытался придумать способ пощадить Анну, но в его мозгу не было ответа. Как он мог сказать ей, чтобы она поехала в Харбаровск одной? Какие подозрения это вызовет у Разина?

  Он бросил ее в Сибирское отделение Института лечебной косметики Минздрава. «Другими словами, – усмехнулась она, – салон красоты». За двенадцать рублей можно было сделать массаж, за двадцать – парафиновую маску, за восемьдесят – убрать веснушки.

  Павлов пошел к священнику.

  * * *

  Идея прогулки по Иркутску принадлежала Ермакову. Разин был против, потому что на улицах было темно и за границей были дикие люди, потомки революционеров, белые русские, убийцы и бандиты.

  Но Ермаков был непреклонен. После выступления он сидел в своем парадном зале в центре города в изнеможении. Он напал на китайцев, потому что следующий этап пути пролегал вдоль реки Амур и 1892 мили китайской границы. Речь его угнетала, потому что она была ретроградной: более века китайцы и русские оспаривали эти приграничные территории. «Черное преступление в Благовещенске» – казачьи войска были обстреляны с маньчжурского берега Амура, и в ответ они забрали тысячи невинных китайцев из их домов в Благовещенске и затопили их в реке на штыках. Это было семьдесят три года назад, а они все равно стреляли друг в друга через Амур.

  Ермаков смотрел в окно на закат над городом, солнце ускользало за снежные тучи. Этопридавал уют освещенным комнатам, которым он никогда не мог бы наслаждаться. Чего я добился? Куда бы он ни посмотрел, там были лагеря, заполненные людьми, единственное преступление которых – несогласие. Разве это так отличалось от тех дней, когда осужденные с раздвоенными языками работали на царских золотых и серебряных рудниках, клеймили, обезглавливали или вешали на крючки, если они восставали? Когда вас могли сослать за попрошайничество, драку, нюхательный табак, избиение жены, вырубку деревьев или бездействие.

  Путешествуя по Сибири, Ермаков обдумывал амнистию некоторых заключенных, жестом успокоить свою совесть. Расплата за душу кредиторам.

  Он смотрел, как дети играют на тротуаре. Он смотрел через крыши в уютные комнаты. Он наблюдал очертания многоквартирных домов. Он вспомнил толпу на площади, хорошо одетую и здоровую. Он подумал о сибирских нефтяных скважинах Самотлора, которые в этом году дадут 100 миллионов тонн нефти, в то время как топливный кризис на западе усугубляется, комсомольцы строят ледниковые города в тундре. Он вспомнил свои пушки, ракеты, атомные бомбы. И когда пошел снег, он улыбнулся. «Мы все еще находимся на подъеме», – подумал он: «Америка находится в упадке». Заключенные в лагерях – жертвы победы. Я помог привести Россию к этим достижениям. На смену меланхолии пришло неистовое счастье. Именно тогда он решил прогуляться среди своих людей, чтобы подтвердить ту популярность, которую ни один молодой карьерист, движимый эгоистичными амбициями, никогда не сможет вдохновить.

  По дороге Ермаков спросил Разина: «Может ли Никсон один без страха гулять по улицам Вашингтона?»

  Разин покачал головой, глядя на крыши, окна без света, темные улочки.

  Они шли полчаса, и Ермаков поговорил с несколькими прохожими и их детьми. «Они будут помнить это на всю оставшуюся жизнь», – подумал он, нежно наблюдая за детьми, убегающими в темноту.

  Они посетили старую тюрьму на берегу Ушаковки, где адмирал Колчак был расстрелян при свете фар припаркованного грузовика, прежде чем его протолкнули в прорубь во льду. Колчак, как вспоминал Ермаков, «умер как англичанин» – что бы это ни значило. Посещение тюрьмы охладило его радость.

  Они также посетили музей, в котором хранятся материалы княгини Трубецкой в ​​ссылке, письма Радичева, каторжные кандалы, решетки из старой тюрьмы, кнуты, которыми били осужденных, фотография заключенного, прикованного к тачке. И изодранный большевистский флаг.

  Ермаков указал на флаг. Его глаза были влажными. Он сказал Разину: «Не правда ли, товарищ Разин?»

  Разин сказал, что да.

  В ПУТИ

  Оттепель в Новосибирске продолжалась за день до наступления зимы. В этот день крестьянин, прогуливаясь по берегу Оби, наткнулся на тело мужчины, завернутого в мешковину. Он позвонил в полицию, и через полчаса появились два зевающих милиционера и без всякого интереса осмотрели тело. Один из них указал на изуродованную шею и сказал: «Похоже на волка. В этом году они рано проголодались ». Они позвонили в морг, и через час – потому что спешить в их делах некуда – приехали два гробовщика со своей тележкой с мясом и увезли тело. Один из милиционеров осмотрел личные вещи убитого; он нашел тонкий бумажник, носовой платок, шариковую ручку, ключи от машины, мелочь, билет в московском метро – и пустую наплечную кобуру. Отношение всех троих изменилось. Старший из двух милиционеров просмотрел содержимое бумажника. Он нашел грин-карту в прозрачном пластиковом конверте, кивнул коллегам и сказал: «Это он». Второй милиционер подошел к телефону. Его коллега сказал гробовщикам: «Нам лучше сейчас как следует разобраться с этим». Он снова пошарил по карманам мертвеца и во внутреннем кармане пальто нашел конверт с московским адресом. На другой стороне было написано шариковыми чернилами число 43. И имя Виктор Павлов.

  ВТОРАЯ НОГА

  ГЛАВА 1

  Оружие, боеприпасы и гранаты были спрятаны на заброшенной железнодорожной станции на железнодорожной ветке Транссибирской магистрали в 300 км к востоку от Читы, в 6 504 км от Москвы. В те перспективные дни, когда к золотой лихорадке присоединились американцы, британцы, немцы, французы и итальянцы, она была известна как Панхандл, и деревянная табличка с выцветшими золотыми буквами лежала на мешках с удобрениями, покрывающими оружие.

  Старая касса с деревянной стойкой, отполированной золотыми рублями, была цела, а за дверью стоял медный колокол, покрытый зеленью толщиной с лишайник. Платформа сгнила, но латунные краны, из которых пассажиры когда-то набирали кипяченую воду, все еще были прикреплены к внешней стене. Вокруг сада были обрубки ограды, с карнизов свисали обломки резьбы.

  Рельсы сайдинга все еще были видны, две полосы ржавчины на снегу. Они бродили по сосновому лесу, пока не достигли главного пути Транссиба; много лет назад на перекрестке была разобрана трасса;В одночасье кто-то заменил недостающие звенья и смазал точки.

  На полпути между станцией и главной линией стоял старый черный локомотив Е-723 2-8-0 со сломанной дымовой трубой и рельсовой платформой. Хотя он был ветхий, недавно кто-то ухаживал за ним, и на тендере был уголь.

  В двух километрах от станции, напротив главной линии, стояла деревня, которая была заброшена во время разгрома белорусов и никогда не заселена. В нем находился разрушенный храм, построенный в честь святителя Николая Чудотворца и мученицы королевы Александрии в ознаменование коронации царя и его жены; кладбище, магазин, в котором когда-то продавали спиртное для старателей, ссыльных и поселенцев, которых уговорили уехать на восток, и они делали это из расчета 52000 в год с дешевыми билетами на поезд, грантами в 30 рублей, подарками на 40 акрах перми. -мерзлый грунт; фундамент постоялого двора и руины нескольких бревенчатых домиков.

  Между вокзалом и деревней, скрытая от магистрали сосновой полосой, ржавая колея проходила по глубокому оврагу, переброшенному железным мостом. На этом однопролетном мосту, встроенном в каменные контрфорсы по обе стороны оврага, должна была быть воплощена кульминация плана Павлова; здесь, над раной в белой пустыре, огражденной соснами и укрытой у подножия гор, между заброшенной железнодорожной станцией и ее деревней-призраком, самый могущественный человек в Советском Союзе должен был быть выкуплен.

  Во-первых, специальный вагон с Ермаковым в конце Транссибирского экспресса будет отцеплен после того, как поезд остановит ложная тревога; тогда Ермаков и охрана будут быстро и бесшумно выведены из строя; основная часть поезда продолжит свой путь, оставив позади последний вагон, который будет маневрировать по железнодорожной ветке старым локомотивом Е-723 2-8-0; Ермакова будут держать в карете на железном мосту, уже забитомдинамит до тех пор, пока требования зелотов не будут выполнены. Если бы они не были ...

  Это не был амбициозный мост, но у него был стиль с его железными сторонами, подобными кончикам двух гигантских колес, и декоративными контрфорсами, которые теперь были разрушены; его построили московские инженеры, итальянские каменщики и каторжники, и им удалось создать достоинство в запустении. В нескольких сотнях ярдов от него стояли рухнувшие выработки заброшенного золотого рудника. Шахта имела открытый ствол, и камню потребовалось двадцать секунд, чтобы ударить по воде с далеким серебристым всплеском.

  Далеко за горами, окаймленными серебристыми березками, лежала Якутская Автономная Республика и Арктика. На юго-западе проходят границы с Монголией, марионеткой Советского Союза, а на юго-востоке – граница с Китаем.

  На востоке, вдоль реки Амур, лежал автономный еврейский регион Биробиджан, ныне переживающий смертельные спазмы, Хабаровск, Владивосток и Тихий океан, связанный с Европой самым длинным в мире непрерывным поездом на поезде.

  Вокруг простиралось 4833 496 квадратных миль Сибири.

  * * *

  Геолог был там со своим волком; он отвечал за оружие. «Пенман» Шиллер прилетел из Москвы в Хабаровск на турбовинтовом ТУ 114 и с обратным прослеживанием на ЯК-40. Он руководил этим завершением операции до прибытия Павлова-профессионала.

  В руинах села прятались еще пятеро фанатиков – Летчик, Педераст, Ученик, Кукольник и Плантатор, которые через Полицейского Семенова сумели сажать жуков в штаб-квартире КГБ в Чите, которые должны были быть обработка всех сообщений о похищении.

  Ученик, которому было двадцать два года, отвечал за старую локомотив. Он был одним из 3 500 000 железнодорожников Советского Союза и самым подозрительным членом зилотов, потому что в Советском Союзе быть железнодорожником с бесплатным медицинским обслуживанием, пенсиями и признанием хорошей работы было хорошей жизнью. Одним из его героев был Борис Демурин.

  Тем не менее, Ученик был евреем, хотя в его паспорте этого не было. У него был брат-близнец, который работал лаборантом в НИИ клинической и экспериментальной хирургии в Москве. Его близнец был активным сионистом, принимавшим участие в голодовке Центрального телеграфа. Он много времени провел в 108-м отделении милиции и вытрезвителе № 9, дважды задерживался по статье 122 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Наконец он украл какой-то дух из лаборатории и поджег себя на улице Горького. Ученик добрался до него слишком поздно, и его руки превратились в массу ткани s'car от его усилий потушить пламя.

  Остальные фанатики не обязательно присутствовали из-за своих профессиональных способностей. Пилот летал на Ан-12 для Аэрофлота, Кукольник делал марионеток для передвижного шоу в Ленинграде, Педераст работал у Большого балета в Москве и был искусным убийцей.

  К моменту начала операции в 20.34 восьмого дня пути – на следующий день после отъезда поезда из Иркутска – зелотов уже было 13.

  ГЛАВА 2

  Стэнли Вагстафф был арестован, когда поезд № 2 пересекал Приморские горы на пути к Слюдянке. Было девять часов вечера, и Стэнли стоял в коридоре, потому что его интересовал этот участок пути, на котором были сигналы о блокировке и самый крутой уклон где-либо на железной дороге; Линия была построена в 1956 году, чтобы избежать наводнения, вызванного плотиной Ангары.

  В руке у него были блокнот и карандаш, но он мало писал, потому что на улице было темно, а окна залиты снегом. Он не возражал, потому что было приятно просто стоять там, чувствуя плавное движение поезда; и, в любом случае, у него в записной книжке было достаточно фактов и цифр для трех лекций в Манчестере. Он подумал, что его путешествие заслуживает нескольких абзацев в газете Manchester Evening News .

  Двое сотрудников КГБ были очень вежливы. Один взял блокнот, другой обыскал его. Попросили провести их в купе спецкарта. Лариса Престина сидела в купе, которое больше походило на камеру. Она выглядела очень самодовольной.

  Стэнли считал, что он должен сказать: «Я требую встречи с адвокатом». Он почти рассмеялся. Он не испугался – все это было частью приключения, и теперь он стоил больше, чем несколько абзацев в Evening News; на самом деле, подумал Стэнли, я, вероятно, получу национальное освещение.

  Он кивнул Ларисе Престиной и спросил: «Что это такое?»

  Двое сотрудников КГБ сидели напротив Стэнли. Койки были убраны из купе, и в нем установили темно-зеленый металлический стол и четыре стула.Между двумя офицерами стояла настольная лампа с ярким светом. «Третья степень», – подумал Стэнли.

  Офицер с монгольскими чертами лица сказал: «Мы обратили внимание на информацию, предоставленную товарищем Ларисой Престиной, что вы делаете записи секретных материалов, касающихся размещения советских войск».

  «Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал Стэнли. Он вынул из кармана пачку манекенов и протянул их. Офицер с мальчишеским лицом взял одну и сунул в нагрудный карман пиджака. Когда меня начнут мучить? – подумал Стэнли.

  Лариса Престина сказала: «Да, да. Я видел, как ты вынимал блокнот и делал записи, когда мы проезжали мимо поезда, груженного оружием. Более того, – ее голос прервался от давно сдерживаемой ярости, – вы провели всю поездку, занимаясь антисоветской пропагандой и высмеивая достижения наших славных лидеров.

  «Чепуха», – сказал Стэнли Вагстафф.

  Сотрудник КГБ Монголии открыл записную книжку и некоторое время изучал ее. В конце концов он сказал: «Нашим взломщикам в Москве не понадобится много времени, чтобы решить эту проблему».

  «Лучшее из британцев для них», – сказал Стэнли Вагстафф.

  «Мне очень жаль, но я, кажется, не понимаю, что вы говорите».

  «Тогда соскреби серу из ушей». Сколько времени пройдет, прежде чем я прервусь на допросе? – подумал он. Он слышал, что они накладывали электроды на ваши яички, пока вы не рассказали им все, что они хотели знать, одним долгим, протяжным криком. Загвоздка заключалась в том, что ему нечего было им сказать, поэтому крик мог быть очень долгим. Последней записью, как он вспомнил, был список осужденных 2-10-0 из класса Эа, стоящих на железнодорожном кладбище.

  Лариса Престина обратилась к двум офицерам. «Ты позволишь этой свинье так с тобой разговаривать?»

  «Успокойтесь, товарищ. Мы должны быть уверены в наших фактах.Ваш кошелек, пожалуйста. Стэнли передал свой кошелек из свиной кожи с изображением Блэкпульской башни.

  Они выложили содержимое на стол. Водительские права с одним подтверждением превышения скорости в Солфорде, фотография его жены, которая ест мороженое на набережной Скарборо, членский билет клуба наблюдателей за поездом, фотография «Передвижения» Стивенсона на станции Дарлингтон, яркая советская почтовая марка. марки, купоны на еду и напитки и десять рублевых купюр.

  КГБ недовольно переглянулись.

  «Лучше расскажем товарищу Разину», – сказал один из них по-русски.

  «Товарищ Разин сказал, что его нельзя беспокоить, если только это не связано с охраной поезда».

  Они пристально посмотрели на Стэнли Вагстаффа: он не выглядел опасным. А отношения с Юрием Разиным стали деликатными, так как он понял, что они передают информацию Ермакову. Вы могли подумать, что если бы вы сотрудничали с самым могущественным человеком в Советском Союзе, вы были в безопасности: эти два офицера были достаточно опытными, чтобы понимать, что это было далеко от истины в отношении Разина.

  «Все равно придется ему сказать», – сказал один из них. «Он сойдет с ума, если мы арестуем шпиона, не сказав ему».

  «Предположим, он не шпион. Это был бы нам конец. Этот Wagstaff – то дерьмо, которое доставит неприятности. – Международный инцидент, – сказал он, запихивая бумаги Стэнли обратно в бумажник.

  «Конечно, он шпион, – громко сказала Лариса Престина. „Иначе зачем ему делать записи о передвижениях войск?“

  «Он говорит, что следит за поездами».

  «Умный фронт», – сказала Лариса Престина.

  «Я голоден», – сказал Стэнли, зная, что они лишат его еды и воды.

  Один из офицеров ушел, а через пять минут вернулся с черным хлебом, красной икрой, розовым касахским яблоком и бутылка пива. Он поставил поднос перед Стэнли и сказал: «Пожалуйста, ешьте. Если мы сможем получить что-то еще, дайте нам знать ».

  Лариса Престина фыркнула.

  «Боюсь, нам придется задержать вас здесь какое-то время», – продолжил офицер. «Дайте нам знать, если есть что-нибудь, что вы хотите».

  Все ушли, заперев дверь снаружи.

  * * *

  Поезд плавно ехал всю ночь, достигнув Улан-Удэ, где Трансмонгольская железная дорога разветвляется на Улан-Батор и Пекин, и начал спуск через Яблоновые горы в Читу, где когда-то жили аристократические жены декабристов. на Дамской улице.

  Поезд был полон снов, за исключением одного или двух очагов сопротивления. В элитных экипажах мужчины в пижамах всю ночь играли в карты, в то время как якутские женщины с севера в мехах и прекрасных сапогах из оленьей шкуры потягивали коньяк и жевали кусочки ветчины, их эскимосские лица покраснели от волнения.

  Однажды раздался взрыв аплодисментов, когда старый шахматист, прервавший свой путь в Новосибирске и Иркутске, чтобы сыграть и проиграть несколько партий, обыграл молодого ученого, планирующего будущее Сибири, в Академгородке. Он был молод и гениален, двигался быстро, хлопая своими фигурами по доске. Он с презрением принял жертву и проиграл партию за тридцать восемь ходов. Некоторое время он озадаченно смотрел на доску, прежде чем вызвать старика на ответную игру. Но старик с слезящимися глазами и лицом, похожим на пергамент, объявил о своем уходе. Он заснул с улыбкой и, не проснувшись, скончался от сердечного приступа.

  На кухне вагона-ресторана украинский машинист поезда. занимался любовью с официанткой в ​​коричневой форме на столе рядом с тарелкой икры; но это не было полностью успешным, потому что, поскольку повара должны были быть через пять минут, он должен был действовать быстро; а когда все закончилось, официантка сравнила его с южными любовниками.

  В спецтренере Ермаков принял два снотворного; но они не возымели эффекта. После пота и беспокойных движений в течение еще одного часа он взял третий и наконец погрузился в глубокий черный сон.

  Гарри Бриджес тоже плохо спал. Благодаря своему таланту оказаться в нужное время в нужном месте, он видел, как увезли Стэнли Вагстаффа.

  «Чем ты планируешь заняться?» – спросила тогда Либби Чендлер.

  «Что я могу делать?»

  «Ты сам был боевиком в Иркутске».

  «Я же сказал тебе, что ничего не говорил Разину».

  «Я сделаю что-нибудь для Стэнли, если ты не будешь».

  «Что, черт возьми, ты умеешь делать? Половина сотрудников КГБ в этом поезде ».

  «По крайней мере, я его вижу. Он, должно быть, до смерти напуган, бедняга.

  «Ты можешь попробовать», – сказал ей Бриджес. «Скорее всего, вас высадят на следующей станции».

  «По крайней мере, я попробовал. Или, – задумчиво сказала она, – я могла бы собрать в поезде всех жителей Запада. Пошлите делегацию потребовать его освобождения ». Аннетт Микин взяла на себя управление. «Или мы могли бы даже вытащить его силой».

  «Они привыкли к тому, что люди применяют силу. Если вы не знали, у них есть пулемет, установленный в конце специального вагона.

  «Они бы не посмели его использовать».

  «Хотите сделать ставку?» – спросил Бриджес.

  «Ты кое-что знаешь, – сказала Либби, глядя на него со своей койки, – ты презренный»,

  Бриджес сказал: «Я знаю это. Это требует смелости ».

  «Что бы ни случилось, я полагаю, вы не напишете об этом в своей газете?»

  «Я мог бы – арестовать британского шпиона на Транссибирской магистрали».

  «Стэнли Вагстафф – шпион?»

  «Кто знает, – сказал Бриджес. „Происходили и более странные вещи“.

  «Вы искренне в это не верите?»

  «Нет», – признал Бриджес.

  Либби сказала: «Не могли бы вы повернуть в другую сторону. Я собираюсь одеться и чем-нибудь помочь ему ».

  Бриджес вздохнул. «Хорошо, я попробую сделать что-нибудь завтра. Бог знает что.

  «Вы могли видеть Разина. Вы, кажется, в хороших отношениях с ним ».

  «Я увижу его», – сказал ей Бриджес. «Он может позволить мне увидеть Вагстаффа».

  Дверь открылась, и вошла Лариса Престина. Она сказала Бриджесу: «Пожалуйста, не могли бы вы пройти в коридор, пока я раздеваюсь».

  В купе было темно, но Бриджес вышел на улицу и стал ждать. Когда он вернулся, Либби Чендлер говорила: «Вы сообщили о нем в КГБ, не так ли?»

  «Я выполнила свой долг, – сказала Лариса Престина. „Он делал записи о передвижениях войск“.

  «Он делал записи о поездах», – сказала Либби. «И вы это знаете.»

  "Мы увидим. Полиция забрала его фотоаппарат, и фильм будет проявлять в Хабаровске ».

  Бриджес сказал: «Он, должно быть, первый шпион, который использовал Kodak Instamatic».

  Когда дыхание двух женщин показало, что они спят, Бриджес не спал. Долгое время он жил со своей совестью; но он никогда не ожидал, что столкнется с его воплощением в образе 22-летней англичанки.

  В соседнем купе тоже не спал Виктор Павлов. Татарский генерал и его жена сошли с поезда в Иркутске, и их места заняли американский инженер-исследователь и один из руководителей Tokio Gas Board, которые сотрудничают с русскими в разработке газовых месторождений вокруг Якутска и под морским дном вокруг острова. Сахалина. Они мирно спали, пока браконьер храпел.

  Когда они приехали в Танхой, Павлов проверил, все ли в порядке с его женой. Беременность протекала тяжело, и Анне было предоставлено купе с медсестрой. Анна спала, ее лицо было довольным; медсестра приложила пальцы к губам. Павлов проигнорировал ее, нежно поцеловал жену в губы и вышел из купе.

  Теперь он ждал сна, зная, что он станет неуловимым, чем больше он думал об этом. Он думал о Биробишане, Земле Обетованной, которую Сталин якобы создал в Сибири. Евреская автономная область – Еврейская автономная область. Создан и уничтожен в ходе двух волн погромов в 1937 и 1948 годах. Уличные знаки, как ему сказали, все еще были на иврите; в этом месте почти не было евреев. Они должны были там на девятый день пути; но Павлов знал, что им этого не добиться.

  Он заигрывал со сном; но он слишком старался. Однажды, колеблясь на грани, он вспомнил старого еврея, которого встретил возле синагоги в Москве в студенческие годы. Старик, одетый в потертый черный плащ, сошел с ума после многих лет попыток получить визу для посещения давно умерших родителей в Израиле. Он все еще благословлял ханукальные свечи, он все еще танцевал Симхат Тора; иногда, даже когда на земле лежал снег, он думал, что находится в Иерусалиме. Он провел большую часть своих последних лет, умоляя европейских и американских еврейских туристов дать ему молитвенники для синагоги, и однажды весенним утром он принял Павлова за американца. Он схватил Павлова за руку и попросил молитвенник. Павлов ласково заговорил, оглядываясь в поисках следов слежки,высвободил его руку и пошел дальше. Старик крикнул: «Почему ты забыл нас?» Павлов хотел повернуться и крикнуть в ответ: «Не видел». Вместо этого он пошел дальше. Теперь старик вернулся, на полпути через Сибирь, и на мимолетную секунду полубессознательного состояния Павлов задумался, действительно ли он ему помогает; если он помогал кому-то из них. Потом он снова проснулся, прислушиваясь к ровному ритму колес, и сомнения исчезли.

  Он заснул незадолго до рассвета, когда железнодорожница с золотой дубинкой отогнала поезд от перрона на Петровском заводе на восьмой день пути.

  * * *

  К тому времени полковник Юрий Разин сбрил густую бороду, уставшими глазами глядя на себя. Он заказал чай с лимоном, тосты и сваренное вкрутую яйцо в своем офисе. Утро он провел, проверяя отчеты о новых пассажирах, в том числе о двух пилотах из Северного Вьетнама, возвращающихся в Советский Союз для прохождения курсов повышения квалификации; французско-канадский специалист по лесному хозяйству во время обменного визита из своей страны, которая так похожа на Сибирь; обычные австралийцы на пути домой через Гонконг; итальянский историк, осматривающий мосты, построенные масонами его страны на рубеже веков; французский специалист по тропическим болезням, которыми изобиловал Дальний Восток Сибири; некоторые скандинавы пытаются продать металлические лыжи сибирякам, которые использовали деревянные беговые лыжи; Многие советские военно-морские офицеры едут в закрытый город Владивосток.

  Затем он вернулся к досье на Виктора Павлова, внимательно его перечитал, потягивал чай с лимоном, хмурился и постоянно курил американские сигареты.

  В полдень он пошел посмотреть на британского шпиона, которого схватили двое его помощников. Он думал, что их действия могут дать ему возможность избавиться от них.

  Стэнли Вагстафф встретил его стоически, ожидая удара кожаной перчаткой по лицу; кулак в зубы.

  Разин сел напротив и положил блокнот Стэнли на стол. «Какие?» – спросил он, предлагая Стэнли сигареты. – Все это цифры?

  Стэнли осторожно взял сигарету и прикурил. Под наркотиками?

  «Хорошо?» Разин терпеливо посмотрел на него.

  «Это номера поездов, – сказал Стэнли Вагстафф.