Текст книги "Смерть на рассвете"
Автор книги: Деон Мейер
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)
59
Хоуп Бенеке пришла вечером.
– Он должен отдыхать! – возмутилась медсестра.
– Она и так целую неделю ждет, – вступилась за гостью Джоан ван Герден.
– На сегодня она – последняя.
– Обещаю.
Как будто он сам не имел права голоса.
Мать и медсестра вышли, а Хоуп вошла.
– Ван Герден, – сказала она, оглядывая капельницу, выключенные сейчас мониторы, повязки и черные круги у него под глазами. Взгляд у нее затуманился.
Он посмотрел на нее и кое-что заметил: какую-то тень, неясный отблеск. В ней что-то изменилось. Осанка, посадка головы и шеи. Что-то сдвинулось.
Ван Герден подумал: она утратила невинность. Она увидела зло.
– Как мне вас отблагодарить?
– В тумбочке, на нижней полке, – ответил он. После кислородной маски голос был какой-то чужой. Ван Герден не хотел, чтобы она благодарила его, потому что не знал, как реагировать на ее благодарность.
Хоуп смутилась, удивилась, но все же нагнулась и открыла металлическую дверцу.
– Там документы.
Хоуп Бенеке вытащила конверт.
– Вы имеете право знать, – сказал ван Герден. – Вы и Крошка. Но потом документ нужно уничтожить. Я обещал Яуберту.
Она просмотрела первые страницы и кивнула.
– Не надо меня благодарить.
На ее лице отразился целый спектр эмоций.
– Расскажите лучше про себя… как вы?
Она присела у кровати.
– Начала ходить к психотерапевту.
– Хорошо, – одобрил ван Герден.
Она отвернулась, потом снова посмотрела на него:
– Мне нужно кое-что вам сказать.
– Знаю.
– Но это может подождать.
Ван Герден ничего не ответил.
– Кемп передает вам привет. Говорит, насчет вас можно не беспокоиться. Мол, сорняки живучие.
– Кемп! – Ван Герден покачал головой. – Такой чуткий, такой заботливый.
Хоуп криво улыбнулась.
– Вам надо отдыхать, – сказала она.
– Все только и твердят мне это.
Утром, когда он выписывался из больницы, пока одевался и складывал вещи, ему принесли посылку – старую коробку из-под вина. Коробка была завернута в коричневую бумагу и перевязана лентой. Ван Герден был один, когда вскрывал посылку. Внутри была записка в белом конверте, написанная на тонком листе бумаги до ужаса аккуратным почерком: «Я получил по ранду за доллар, потому что банкноты очень старые. Алмазы пошли лучше. Вот твоя половина».
И внизу – буква «О», обозначающая «Орландо».
Коробка была доверху набита пачками туго перетянутых двухсотрандовых купюр.
Ван Герден закрыл коробку.
Кровавые деньги.
В его доме было чисто, все сияло и блестело. Прежние занавески заменены на другие, легкие, белые с желтым и светло-зеленым; через них проникали лучи солнца. На столе стояли цветы.
Мама!
Мыться пришлось в раковине, чтобы под душем не намокли повязки. Ван Герден оделся, медленно побрел к гаражу, сжимая в руке ключи от пикапа. У двери пришлось немного отдохнуть. Голова кружилась. Он сел за руль.
В госпитале его попросили подождать. Мед брат пошел предупредить Бестера Бритса.
– Полковник сказал, что вы можете войти, но вам нельзя долго оставаться. Он пока еще очень слаб. И говорить не может. Ему предстоит операция на голосовых связках. Он общается с помощью блокнота и ручки, но быстро устает. Поэтому, пожалуйста, не задерживайтесь.
Ван Герден кивнул. Медбрат придержал ему дверь.
Бестер Бритс был бледным как смерть. Исхудал, осунулся, голова в бинтах, в сгибе локтя капельница.
– Бритс! – позвал ван Герден.
Глаза Бритса следили за ним.
– Я прочел показания Верготтини. По-моему, я все понимаю. Насколько можно такое понять.
Бритс заморгал.
– Не знаю, как ты выбрался из Ботсваны живым, но догадаться могу. Кто-то приехал вовремя, кто-то…
Разведчик достал блокнот и начал писать. Ван Герден ждал. Бритс перевернул блокнот, чтобы было видно.
«ЦРУ. В вертолете. Через двадцать минут».
– ЦРУ прислало подкрепление?
Бестер моргнул.
– А когда ты поправился, твоя карьера была кончена, деньги и алмазы пропали, в ЦРУ шипели, как змеи, а буры остались в дураках.
Бритс снова моргнул.
– И ты начал охотиться на них?
«После работы», – написал Бритс.
– Власти предпочли забыть о случившемся?
Бритс моргнул.
– Надо же! – изумленно воскликнул ван Герден. Двадцать три года тоски и ненависти. – Я читал последние выпуски газет. СМИ по-прежнему не в курсе того, что происходит. Знают только какие-то куски.
Бритс написал: «Все так и останется. США оказывают давление».
Ван Герден покачал головой:
– Невероятно! А как же Меченый – Вентер? Ему ведь предстоит суд.
Бритс поморщился.
«Суда не будет».
– Его не выпустят!
«Вот увидишь».
Они переглянулись. Ван Герден вдруг понял, что ему нечего сказать.
– Я просто хотел сказать тебе, что, по-моему, я все понимаю.
«Спасибо».
Ван Гердену захотелось уйти.
А теперь в город. Руланд-стрит. К компьютерщикам. Найти Расселла Маршалла, человека, который обрабатывал фото Схлебюса.
– Слышь, друг, а ты ведь герой! – воскликнул Маршалл, когда увидел, кто к нему пришел.
– Ты веришь СМИ. Это не круто, – возразил ван Герден.
– Что, принес еще фотки?
– Нет. Хочу купить компьютер. Но не знаю, с чего начать.
– Аврил, – обратился Маршалл к девушке-администратору, – принимай звонки. Мы едем за покупками.
Он распаковал компьютер и принтер, подключил по инструкции, оставленной Маршаллом, подождал, пока компьютер загрузится, и щелкнул по иконке с надписью «Ворд». На экране возник виртуальный лист бумаги. Чистый. Ван Герден посмотрел на клавиатуру. Та же раскладка, что и на пишущей машинке, на которой он печатал в университете. Он встал, взял компакт-диск. Моцарт. Легкая музыка, поднимает настроение.
Он напечатал абзац. Удалил. Попробовал снова. Удалил. И еще раз.
Выругался. Удалил написанное. Встал.
Может быть, поможет Бетховен. Четвертый концерт для фортепиано. Ван Герден сварил кофе, отключил телефон, сел.
С чего начать?
С начала.
«Моя мать была художницей. Мой отец был шахтером».
60
Биллем Нагел умер в больнице, а я вернулся к себе домой – как был, в окровавленной одежде. Ее там не оказалось. Я поехал к ней домой, она открыла, увидела кровь, выражение моего лица и сразу все поняла. Я протянул к ней руки. Она оттолкнула меня.
– Нет, Зет, нет, Зет, нет! – В ее голосе слышалось то же отчаяние, что было у меня в душе. Она испытывала ту же муку.
Она вбежала в дом. Она не просто плакала; я услышал душераздирающие рыдания. Я пошел за ней. Она захлопнула передо мной дверь и заперлась изнутри на ключ.
– Нонни, – позвал я.
– Нет!
Я стоял на пороге – не знаю, сколько времени. В конце концов рыдания стихли, но не сразу, а намного позже.
– Нонни!
Нет!
– Я повернулся и ушел. Так я и не рассказал ей, что тогда произошло.
В тот вечер я поехал к ней не для того, чтобы вступить в обладание ею. Я поехал, чтобы покаяться, признаться, что не выдержал испытания; меня взвесили и измерили как мужчину, как человека, и я нашел самого себя презренным. После стольких лет охоты на зло я открыл бесконечность зла в самом себе. И я заслужил наказание, потому что считал себя выше и лучше других.
Но не могу отрицать, что я жаждал ее прощения. Я пошел к ней не для того, чтобы сказать, что я ее не стою. Я пал гораздо ниже. Мне нужно было отпущение грехов. После того я испытывал смесь жалости к себе и отстранения от личного открытия – что гниль запрятана в каждом из нас.
Несмотря на все старания матери. Она приехала в Кейптаун, купила участок, перестроила и отремонтировала дом, и я поселился с ней, стал кем-то вроде жильца-арендатора, а она пыталась оттащить меня от края пропасти с помощью любви, жалости и сострадания.
Вот кто я такой.
61
Он стоял перед столом Кары-Ан в редакции «Насперс» с рукописью в руках. Из окна открывался соблазнительный вид на Столовую гору и бухту. На губах Кары-Ан играла загадочная улыбка, как если бы она заранее знала, что он к ней придет.
– Мы условились, что я напишу историю моей жизни, – сказал ван Герден.
– Мне не терпится ее прочесть!
– Ты не поняла, – возразил он. – Я ведь не обещал, что отдам ее именно тебе.
Улыбку сменила кислая гримаса.
– Что ты имеешь в виду?
– А ты подумай, – посоветовал ван Герден.
Он спускался в лифте со стайкой манекенщиц. Они щебетали, как птички, и в кабине царил мягкий, сладкий аромат их духов, похожий на восточное благовоние. Он вышел, перешел Херенграхт к тому месту, где на Аддерли-стрит был припаркован его пикап.
Около уличного фонаря он увидел анонс «Бюргера»: «Наемник покончил с собой в тюремной камере».
Ван Герден немного потоптался у дверцы пикапа, сжимая ключи в одной руке, а рукопись – в другой, а потом все же пошел дальше. Контора Хоуп Бенеке была не так далеко.
К блинам он готовил коктейль из морепродуктов – креветки, мидии и кальмары с чесноком. К потолку поднимался ароматный дымок, из динамиков доносились звуки «Волшебной флейты». Она открыла дверь и вошла без стука. Он обернулся. На ней была черная юбка, белая блузка и туфли на высоком каблуке. Вполне деловой костюм, но… В чулках ее ноги смотрелись потрясающе. Она положила рукопись на журнальный стол.
– Я не хочу ничего обсуждать, – сказал он.
– Наверное, ты прав, – кивнула она. – Наверное, в каждом из нас есть частичка зла, которая спит до момента истины. Но там, на складе, ты готов был умереть ради спасения моей жизни. Тебе это о чем-нибудь говорит?
Ван Герден помешал морепродукты на сковороде.
– Есть хочешь? – спросил он.