Текст книги "Смерть на рассвете"

Автор книги: Деон Мейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

– Почему?

– Он готов на все.

– Почему вы так говорите? – Да куда же запропастился ван Герден?

– Потому что они любят убивать. Вот что вам надо уяснить.

На секунду она лишилась дара речи.

– Мы… то есть… вы готовы встретиться и побеседовать? С нами…

– Нет.

– Сэр, все, что вы скажете, останется между нами…

– Нет, – отрезал ее собеседник. – Я не хочу, чтобы Бюси и меня нашел.

– Где нам найти Схлебюса, сэр?

– Вы не понимаете. Он сам вас найдет. И я не хочу оказаться у него на пути.

30

Жизнь – штука сложная, многослойная, многогранная, с бесчисленными нюансами.

Слова тут бессильны. И даже более того: все, что я говорю или пишу, наталкивает на ложный след. Важнее то, что я опускаю.

Я не профессиональный литератор. Прежде мне приходилось писать только научные статьи. Сейчас я всячески стараюсь избавиться от сухости стиля и академичности изложения. Слова кажутся тяжелыми, стиль надуманным, неподатливым. Но придется вам со мною смириться. Я стараюсь как могу.

Постараюсь объяснить, каким я был в 1991 году, в те недели, когда ждал ответа на мои письма от начальников отделов убийств и ограблений по всей стране. Потому что в конечном счете цель моего рассказа – измерить, сравнить, взвесить: кто я был, каков был потенциал у человека, который в тридцать один год был одержим расследованием убийства в научных целях. Я гадал и размышлял о том, что могло произойти, если бы…

Тогда я ощущал в себе безграничный потенциал. Я вспоминаю сейчас все стороны моего тогдашнего существования. Просто поразительно, сколько крошечных подробностей оказали влияние на ход событий, на выбор мною жизненного пути. Я стоял на пороге обычного будущего, был буквально на волосок от него. Если бы не те две статьи, я бы не взялся распутывать дело Марневик и пошел бы по другому, более предсказуемому пути. Возможно, сегодня мы с Венди были бы женаты: профессор ван Герден с супругой из Ватерклоф-Ридж, супруги среднего возраста, несчастливы в браке, родители двоих или троих детей, также несчастных.

Несмотря на все, что я уже сказал о Венди Брайс, я не был всецело против обычного пути. Видите ли, наши знакомые в Претории считали нас почти что супружеской парой. У нас был общий круг друзей. Мы были «Зетом и Венди», мы принимали гостей и сами ходили в гости, мы привыкли к определенному распорядку. Иногда случались мимолетные мгновения счастья, близости. Мы отражались друг в друге, мы подходили друг другу по социальному уровню.

Я не собираюсь отклоняться от курса и рассуждать о влиянии среды, но в кругу друзей, с которыми ты постоянно общаешься, возникает некое давление. Индивидуальность, личные цели растворяются в коллективном имени: Зет-и-Венди. Обстоятельства склоняют тебя согласиться, уступить, занять место в более широком кругу человечества: плодиться и размножаться, увековечить свой генофонд, сыграть консервативную роль. Несмотря на то что я давно понял: Венди – не Та, Единственная. Не моя вторая половинка.

Друзья любили нас. Мы шли в ногу со временем, мы умели блистать в свете. Приятно вспоминать: когда мы шли вместе, нас провожали взглядами. Мы хорошо смотрелись вместе – темноволосый мужчина атлетического сложения и хорошенькая маленькая блондинка. Все это помогало нам проторить тропу, определить маршрут.

Я не слишком сопротивлялся, потому что не представлял четкой альтернативы будущего без нее. Я был морально готов сдаться, принести себя в жертву, жениться на Венди, родить детей, сделать научную карьеру, играть в гольф, подстригать траву перед домом, ходить с сыном на матчи по регби и, возможно, обзавестись «мерседесом» и бассейном.

Я этого не жаждал, но и не противился этому.

Я находился на краю обыденности. Очень близко.

Каким я был тогда?

Превыше всего я верил в себя – а потому и в других. Вряд ли в то время я хоть раз задумался о конфликте добра и зла в себе и в других. Ведь я не видел в себе зла и потому смотрел на жизнь сквозь розовые очки. Зло казалось мне отклонением от нормы, уделом меньшинства. Отклонения я изучал в университете – рассматривал в микроскоп, как микробов. Зло было для меня сродни некоей мутации, болезни, которая в ходе эволюции охватывает определенный процент населения. И в мою задачу, как психолога-криминалиста и специалиста по полицейской подготовке, входила борьба со злом. Я должен был расшифровать сложные коды и произвести вычисления, разработать и внедрить новую методику, помочь тем, кому придется воплощать мою методику в жизнь.

Я был на стороне добра. Следовательно, я был хорошим.

Вот каким я был.

Несмотря на одержимость делом Марневик. А может, как раз и благодаря моей одержимости.

31

Они сидели в кабинете Хоуп Бенеке. Ван Герден никак не мог успокоиться. От избытка адреналина кровь в нем бурлила, как после погони. Как раньше…

– Ван Герден, просто не верится, что ты оказался такой сволочью! Нанес удар в спину старому другу и ухитрился заодно облить грязью всю полицию! Неужели трудно было хотя бы предупредить меня для начала? Снять трубку и позвонить!

Ван Герден поднял руки вверх. Постепенно он приходил в себя. Мысли скакали: от телефонного звонка к военной разведке, О'Грейди, де Биту и Яуберту. Организм требовал действий, но сначала надо все обдумать.

– Нуга, я прекрасно тебя понимаю. На твоем месте я чувствовал бы то же самое…

Лицо О'Грейди исказилось от отвращения; он открыл было рот, но ван Герден продолжал:

– Но ты хотя бы ненадолго отвлекись от своей обиды. У меня было на одну зацепку больше, чем у тебя: фальшивое удостоверение личности. Вот и все. Все остальное – чистой воды гипотеза, причем шаткая. Насчет долларов… тут тоже все было неясно. Доллары всплыли только после того, как я просмотрел бухгалтерские книги покойного. Ему надо было как-то начинать собственный бизнес в начале восьмидесятых, а без наличных он не мог сдвинуться с места. У меня нет никаких неопровержимых доказательств. А теперь скажи, только честно, позволило бы тебе твое начальство, – он показал на де Вита и Яуберта, – дать объявления в газетах на основе того, что у меня было?

– Ван Герден, мать твою, да ведь дело в принципе!

– Ты нанес репутации ЮАПС непоправимый вред! – вмешался Барт де Вит.

– Мне очень жаль, полковник… то есть, по-новому, суперинтендент, но такова цена, которую мне пришлось заплатить за огласку.

– Продал нас с потрохами за паршивую газетную статейку!

– Нуга, не говори ерунды! Вас поливают грязью семь дней в неделю. Обвиняя вас во всех смертных грехах, журналисты косвенно нападают на АНК. Но на меня политику вешать не надо!

– Ван Герден, ты нарочно утаил важные сведения, которые мы могли бы использовать при расследовании убийства!

– Суперинтендент, я готов поделиться всем, что знаю. Но время еще не приспело – по вполне очевидным причинам.

– Ван Герден, ты – просто мешок с дерьмом.

– Семьдесят шесть, – вдруг произнес молчавший до того Матт Яуберт.

Все развернулись к нему.

– Ван Герден, клоуны из разведки просто застыли на месте, когда ты сказал: «Семьдесят шесть». Что это значит?

Как же он забыл! Матт Яуберт не упустит самого главного!

– Сначала, – медленно и размеренно произнес ван Герден, – нам нужно прийти к соглашению о том, что мы будем делиться сведениями.

О'Грейди презрительно хохотнул.

– Вы только его послушайте!

– По-моему, ты не в том положении, чтобы вести переговоры, – заметил де Вит чуть пронзительнее и чуть гнусавее, чем обычно.

– Послушаем, что он нам предложит, – сказал Матт Яуберт.

– Ему, гаду такому, нельзя доверять!

– Инспектор, следите за выражениями, – оборвал его де Вит.

О'Грейди с шумом выдохнул воздух. Видимо, ему не в первый раз выговаривали за грубость.

– Вот как я себе все это представляю, – начал ван Герден. – На вашей стороне закон, и вы можете принудить меня рассказать вам все.

– Вот именно, – кивнул Барт де Вит.

– Прав, черт его дери! – подтвердил О'Грейди.

– Но, если вы возобновите расследование, вы будете скованы рамками закона. Если же наши два клоуна потянут за нужные ниточки, вам придется сотрудничать с военной разведкой. А я свободен. И, пока я делюсь с вами информацией, вы не можете помешать мне продолжать расследование.

Де Вит промолчал и снова принялся ковырять пальцем родинку на носу.

– Предлагаю сотрудничество. Рабочие отношения.

– А распоряжаться будешь ты? – фыркнул Нуга.

– Никто никем не распоряжается. Мы делаем то, что должны, – и делимся информацией.

– Я тебе не верю.

Ван Герден развел руками, показывая, что ему наплевать.

В кабинете воцарилось молчание.

– Где же вы были?! – воскликнула Хоуп, когда ван Герден наконец открыл дверь. – Не знаю, как справиться со звонками. Сначала один мужчина заявил, что скоро кто-то на нас нападет, пресса и телевидение жаждут сведений, и…

– Спокойнее, – сказал ван Герден. – Мне надо было договориться с отделом убийств и ограблений.

– Звонил какой-то мужчина. Он сказал, что настоящая фамилия Смита – де Ягер.

– Рюперт де Ягер, – кивнул ван Герден.

– Так вы знали?!

– Помните звонок, который поступил, когда здесь были парни из военной разведки…

– Парни из военной разведки?

– Те два клоуна, белый и черный.

– Так они все-таки из военной разведки?

– Да. Тот звонок был от некоей Каролины де Ягер из Спрингфонтейна, что в Свободном государстве. Рюперт – ее сын.

– Господи боже!

– Кажется, все началось в семьдесят шестом. И к делу причастны военные.

– Тот человек, который звонил, тоже говорил о семьдесят шестом. Он сказал, что убийца – Схлебюс, который тоже был с ними.

– Схлебюс, – повторил ван Герден, перекатывая фамилию на языке.

– Бюси, – продолжала Хоуп. – Так он его называл. Вам о нем известно?

– Нет. Это новость. Что еще сказал тот человек?

Хоуп посмотрела в свои записи.

– Я не все поняла, ван Герден. Пришлось врать, потому что он решил, что мы уже много всего знаем. Он предупредил, что Схлебюс опасен. Он собирается нас пристрелить. У него есть М-16.

Ван Герден задумался.

– А он знает, где находится Схлебюс?

– Нет, но он сказал, что Схлебюс сам нас найдет. Голос у него был очень испуганный.

– Он не говорил, что случилось в семьдесят шестом?

– Нет.

– Что еще он сказал?

– Схлебюс… он говорил, что Схлебюс любит убивать.

Ван Герден посмотрел на нее. Понял, что к такому повороту событий она не готова. Ей страшно.

– Что еще?

– Все. А потом позвонили из «Аргуса» и с eTV.

– Нам надо созвать пресс-конференцию.

Снова зазвонил телефон.

– Теперь вы отвечайте.

– Вы должны поехать в Блумфонтейн.

– В Блумфонтейн?

– Хоуп, вы заметили? Вы постоянно повторяете мои слова.

Она нахмурилась, а потом смущенно рассмеялась. Напряжение ослабло.

– Да, вы правы.

– Надо обязательно разыскать Каролину де Ягер.

Он снял трубку:

– Ван Герден.

– Я знаю, кто убийца, – произнес женский голос.

– Мы рады любым сведениям.

– Сатанисты, – продолжала женщина. – Они повсюду.

– Спасибо. – Ван Герден положил трубку. – Очередная психопатка.

– Мы вляпались в какую-то очень грязную историю, – озабоченно заметила Хоуп Бенеке.

– Теперь придется расхлебывать.

– А полиция нам поможет?

– Мы договорились, что будем делиться информацией.

– Вы все им рассказали?

– Почти. Я сказал, что, по нашим подозрениям, дело связано с Минобороны и с событиями, которые произошли много лет назад.

– Разве мы не должны передать дело им?

– Хоуп, вы что, боитесь?

– Конечно, боюсь! Дело разрастается и разрастается. И вдобавок нам еще угрожает человек, который собирается нас убить. Потому что любит убивать.

– Ничего, скоро привыкнете. В подобных делах всегда так. Но угрозы в большинстве случаев оказываются полной хре… чушью.

– Мне все же кажется, что следует передать дело полиции.

– Нет, – возразил ван Герден.

Она умоляюще посмотрела на него.

– Хоуп, ничего страшного не будет. Вот увидите.

Он распорядился, чтобы к телефону подключили автоответчик, злясь на себя за то, что не додумался до этого раньше. Оторвал от блокнота листок, наскоро записал то, что они только что узнали, попытался расположить все, что ему известно, в хронологическом порядке, принял несколько звонков от очередных несчастных, страдающих психическими отклонениями. Скорее бы принесли автоответчик!

– Я полечу в Блумфонтейн завтра рано утром, а вернусь во второй половине дня, – сообщила вернувшаяся Хоуп. Ван Герден дал ей номер телефона Каролины де Ягер и попросил все устроить.

Принесли автоответчик; техник помог ему подключить машинку к телефонному аппарату. Количество звонков сократилось, но ван Герден понимал: радоваться рано. Скоро домой вернутся школьники, и накатит вторая волна.

В дверь тихонько постучали; на пороге показалась испуганная Мария.

– Пришел какой-то американец; он хочет с вами поговорить.

– Пригласите его.

Американец? Ван Герден покачал головой и вырвал еще один листок из блокнота. Весь мир словно сговорился. Да, нечего сказать, газетная статья подействовала…

Мария открыла дверь.

– Мистер Пауэлл, – объявила она, собираясь закрыть за собой дверь.

– Позовите Хоуп, – велел ван Герден, протягивая вошедшему руку. – Ван Герден.

– Люк Пауэлл, – произнес гость с сильным американским выговором. Люк Пауэлл был человеком среднего возраста, чернокожим, полноватым, с круглым добрым лицом и веселыми глазами.

– Чем могу вам помочь, мистер Пауэлл?

– Нет, сэр, вопрос стоит по-другому: чем я могу вам помочь?

– Садитесь, пожалуйста. – Ван Герден указал на стул по другую сторону стола. – Заранее вынужден просить у вас прощения за то, что мне придется время от времени отвечать на телефонные звонки.

– Не волнуйтесь. Делайте свое дело. – Пауэлл широко улыбнулся, обнажив безупречно белые зубы.

Вошла Хоуп; ван Герден представил ей Пауэлла. Она села, скрестив руки на груди; все ее жесты говорили о том, что ей не по себе.

– Я сотрудник американского консульства, – сказал Пауэлл. – Советник по экономическим вопросам. Мы узнали о вашем расследовании по радио. И вот я решил предложить вам помощь и сотрудничество. Поскольку в деле замешаны доллары…

– Очень мило с вашей стороны, сэр, – заметил ван Герден.

Гость снова широко улыбнулся:

– Что вы, что вы, мне очень приятно.

Ван Герден улыбнулся в ответ:

– Значит, вы располагаете какими-то интересными сведениями, которые касаются происхождения долларов?

– О нет. Я надеялся, что вы мне что-нибудь о них расскажете. Знаете, по радио обо всем сообщили очень кратко, только то, что в деле, возможно, замешана некоторая сумма в долларах. Но если вы, друзья, укажете нам нужное направление, я передам информацию… скажем так, людям, которые смогут вам помочь. Не стану скрывать, мы располагаем… определенными возможностями.

– Расскажите, мистер Пауэлл, чем занимается советник по экономическим вопросам в Южной Африке?

Гость улыбнулся, словно показывая, что дел у него не так много; жесты подтверждали ничтожность его поста.

– Главным образом я беседую с деловыми людьми. Масса народу хочет торговать с Соединенными Штатами… Помогаю здешним деловым людям оформить нужные документы, подыскиваю партнеров. Наше правительство всецело заинтересовано в развитии новой Южной Африки. И потом, конечно, наши компании, они хотят проникнуть на ваш рынок…

– Я имею в виду вашу настоящую работу. – Улыбка на лице ван Гердена стала искренней. Очевидно, он был доволен собой.

– Не уверен, что понимаю вас, сэр.

– Мистер Пауэлл, к сожалению, я не слишком разбираюсь в разведывательном сообществе вашей страны и потому не могу точно сказать, к какой ветви принадлежите вы. Скорее всего – ЦРУ. А может, какая-нибудь военная отрасль, ведь у вас столько…

Хоуп недоверчиво приоткрыла рот.

– Господи, – воскликнул Пауэлл, – так вот что вы подумали? – Видно было, что разговор его искренне забавляет.

А он молодец, подумал ван Герден. Интересно, специально ли они направили в ЮАР чернокожего, чтобы он не выделялся на фоне местного населения. Что касается цвета кожи – да, его начальство не прогадало. Но вот его произношение…

– Да, сэр, думаю, что я недалек от истины.

– Ох и насмешили вы меня, мистер ван Хиден! Надо будет обязательно рассказать жене. Нет, я обычный мелкий правительственный чиновник, который занимается обычной мелкой работой. Думаю, вы не верите в ту чушь, которую показывают по телевизору. Господи, ну надо же такое подумать!

Ван Герден увидел, что Хоуп ловит каждое слово их гостя. Она готова была ему поверить.

– Я вижу, мистер Пауэлл, что вы с нами откровенны. Я тоже буду с вами откровенен. В этом деле самое странное то, что нам почти не на что опереться. В самом деле, у нас ничего нет. Только крошечный клочок бумаги, в который, по мнению судмедэкспертов, упаковывали доллары, причем много лет назад. Еще – встроенный сейф-кладовая, фальшивое удостоверение личности и человек, который начал дело много лет назад и у которого было больше наличных, чем можно объяснить. Вот и все.

Пауэлл кивнул. Он внимательно слушал.

– Мы были в тупике. Нам некуда было двигаться. И мы попросили о помощи прессу и сочинили целую историю, которая основывалась всего лишь на догадках. Если хотите, вымысел, весьма свободно связанный с несколькими возможными версиями.

– Вот как?

– Но знаете, что произошло? Мы как будто освободили всех чертей из ада. Нам звонили со всей страны, сюда являлись очень интересные личности, и вдруг на нас словно с неба свалились кусочки головоломки, на которые мы и надеяться не смели. Мы, извините за выражение, как будто вскрыли банку с червями!

– Вот видите! – одобрительно кивнул Пауэлл, не выходя из образа мелкого государственного служащего.

– И еще должен добавить: сорок восемь часов назад я думал, что это дело невозможно раскрыть. Более того, всего шесть часов назад я считал дело полным «висяком»! Но сейчас, мистер Пауэлл, дело понемногу проясняется. Мне кажется, мы не только раскроем дело, но и расстроим кое-чьи планы.

– Вот как?

– Да, сэр, так точно, – кивнул ван Герден, подражая американскому произношению. Он ничего не мог с собой поделать, в памяти всплыло время, проведенное в Куантико, и вечный, всепроникающий акцент. – И вам тоже следует задаться вопросом: не расстроятся ли ваши планы и планы вашего руководства?

Пауэлл глубоко вздохнул и беспечно улыбнулся. Очевидно, он ничуть не встревожился.

– Что ж, сэр, очень вам признателен за то, что поделились со мной ценными сведениями, но ведь я всего лишь…

– Мелкий государственный служащий?

– Вот именно. – Гость одарил их широкой, лучезарной улыбкой.

– Но, если вы согласитесь сообщить нам то, что известно вам, возможный ущерб будет значительно сокращен. Полагаю, тут самым уместным будет слово «сдержанность».

– Мистер ван Хиден, позвольте вас заверить: если бы я действительно мог снабдить вас какими-то сведениями, я бы с величайшей радостью поделился всем, что знаю. – Пауэлл сунул руку в карман пиджака и достал оттуда карточку. – К сожалению, я понятия не имею, о чем вы мне тут рассказывали. Но, если вы передумаете относительно моего рода занятий и вам понадобятся сведения, не стесняйтесь, звоните. – Он положил карточку перед ван Герденом и встал. – Сэр, мадам, был очень рад познакомиться с вами.

32

Изучив массу душераздирающих сообщений об убийствах практически из всех районов страны, я вышел на след «убийцы с липкой лентой». Я вычислил его не сразу, но медленно, постепенно, в результате нудной, кропотливой работы. Я составлял списки и чертил диаграммы, рисовал графики. Работал день и ночь, как одержимый.

Ответы приходили один за другим: от детективов из больших городов, маленьких городков в провинции, и все на одну и ту же тему: всем не терпелось арестовать больного, заманить в ловушку того, кто совершал зверские убийства. Все они передавали мне полномочия, все безо всяких предварительных условий соглашались помочь найти убийцу и закрыть наконец давние нераскрытые дела.

В те недели я открыл в себе дух полицейского, охотничий инстинкт, личную заинтересованность ловца, который идет по следу. Дело в том, что каждое письмо буквально дышало искренностью. К каждой папке с документами прилагалось сопроводительное письмо, в котором меня умоляли скорее применить новые криминалистические методы, поделиться ими. Сотрудники полиции по всей стране хотели поскорее найти преступника, который много лет разгуливал на свободе, и избавиться наконец от разъедающей душу тревоги и чувства вины перед родственниками жертв.

Именно тогда, сидя в своем кабинете, я открыл свое истинное предназначение, пережил посвящение, инициацию, вступил в братство. В те недели я потерял Венди, зато обрел себя. Я впервые по-настоящему понюхал кровь и не смог противиться запаху.

Я получил восемьдесят семь ответов. Лишь девять случаев безоговорочно соответствовали моим выкладкам и еще четыре или пять – с оговорками. Остальные корреспонденты описывали преступления других серийных убийц, которые в последние двадцать лет буквально наводнили нашу страну. Естественно, мне очень хотелось составить нечто вроде сводного списка серийных убийц (как я тогда шагал впереди своего времени!), но моя страсть захватила меня целиком, мой долг перед Баби Марневик был для меня слишком тяжким бременем.

Наконец все полученные сведения были переработаны и нанесены на огромную карту, закрывающую целиком одну стену кабинета. Мне удалось отследить передвижения «убийцы с липкой лентой». Передо мной был классический случай: время рождения серийного убийцы, годы его, так сказать, ученичества и, наконец, годы его становления. Он оставил свой кровавый след по всей Южной Африке.

Он был шахтером.

Кровавый след начался в 1974 году в золотодобывающем городке Свободного государства под названием Вирджиния. Все началось с изнасилования четырнадцатилетней чернокожей школьницы, которая чудом выжила после нескольких ножевых ранений в грудь. Когда девочку нашли в вельде с руками связанными за спиной липкой лентой, она держалась на одной силе воли. Была ли она первой жертвой? Или до нее были и другие, неудачные попытки, о которых не сообщали в полицию? А может быть, тогда он впервые захватил с собой липкую ленту? Следователь отметил, что жертва не смогла описать внешность насильника. Не смогла или не захотела?

В том же году на обочине дороги нашли труп пятнадцатилетней белой школьницы. Руки у нее были связаны за спиной клейкой лентой. Эксперты насчитали семнадцать ножевых ранений в область груди, один сосок был отрезан, причем довольно неумело. Полицейские прочесали населенный чернокожими пригород и шахтерский городок, допросили многих чернокожих подозреваемых. Связь между двумя эпизодами была очевидна. Но никого не арестовали.

Блифорёйтзихт, район Вест-Ранд, 1975 год: двадцатидвухлетняя секретарша юридической конторы, невысокого роста, хорошенькая, пошла после работы домой. Живой ее больше никто не видел. На следующий день, в 12.22, сотрудники приехали к ней домой. Она не вышла на работу и не позвонила, что было очень странно. Ее тело нашли в спальне; руки и ноги стянуты липкой лентой, на груди множественные раны, обе груди отрезаны, на лице плюшевый мишка. Это, как учили в Куантико, знак того, что убийца стыдился своего поступка. Он не хотел видеть ее глаза.

16 декабря 1975 года, Карлтонвиль. В половине седьмого утра чернокожий сельскохозяйственный рабочий обнаружил на обочине проселочной дороги, ведущей в Рисмирбюлт, обнаженное тело двадцатиоднолетней официантки. Липкая лента, колотые раны в области груди, соски отрезаны. Где убили жертву? Когда ее нашли, на теле не обнаружили никаких признаков борьбы. Убийцу не нашли.

9 марта 1976 года. В собственной квартире найден труп тридцатичетырехлетней проститутки. Количество крови в комнате просто ужасало – убийца задел аорту, и на стены, на пол и на мебель выплеснулся целый фонтан крови. Она боролась за жизнь; под ногтями обнаружили кожу, а на лице – кровоподтеки. Возможно, она умерла еще до того, как он связал ей руки липкой лентой; рулон такой ленты нашли под кофейным столиком. Снова отрезанные груди, ножевые раны… В тот раз убийца впервые изувечил жертве область влагалища, правда уже после ее смерти.

Бешенство.

Отпечатков пальцев на рулоне липкой ленты не обнаружили.

Затем, в 1979 году, после трех лет затишья, гибель Баби Марневик. Впервые жертва стоит на коленях; впервые на трупе обнаружены следы спермы.

Где он пропадал три года? После нескольких эпизодов подряд в 1975 и 1976 годах, когда он совершенствовал навыки и постоянно сокращал периоды затишья между нападениями? Серийные убийцы просто так, по собственной воле, не бросают свой кровавый промысел. Они никогда не останавливаются, они – мотыльки, которых так и тянет к саморазрушению; они подлетают все ближе и ближе к огню, делаются все безумнее и безумнее, пока не сгорят совсем – обычно на белом пламени правосудия.

По мнению специалистов из ФБР, чаще всего перерывы бывают связаны с тюремным заключением. Везде, где есть дым серийного убийства, бывает и огонь, который выстреливает другими преступлениями – чаще всего мелкими, так называемыми «беловоротничковыми»: кражи, поджоги, мелкое хулиганство, попытки изнасилования. Все исследования указывают на то, что затишье длиной в несколько месяцев или даже несколько лет, нарушающее дьявольский путь убийцы, в восьмидесяти процентах случаев связано с тем, что убийца отбывает наказание за какое-то другое преступление.

Три убийства в 1980 году: в марте – в Сисхене, двадцатитрехлетняя домохозяйка, в коленопреклоненной позе, множественные ножевые ранения, груди отрезаны, лодыжки и запястья стянуты липкой лентой.

Июнь – Дурбан: тридцатиоднолетняя агент по продажам косметики, в ее гостиничном номере. Modus operandi совершенно такой же.

Август – Табазимби: двадцатитрехлетняя безработная, которая жила одна. Возможно, уличная проститутка или девушка по вызову. Труп жертвы найден в собственном доме через пять дней после того, как убийца совершил весь свой жуткий ритуал, чтобы унизить и убить ее.

А потом – ничего.

Кровавый след резко обрывался, как если бы убийца с липкой лентой исчез с лица земли. Умер? Снова сел в тюрьму? Я ничего не понимал.

Целую неделю я изучал следы чудовища на карте. Я нарисовал диаграмму, снабженную подробными пометками, составил список подозреваемых по всем эпизодам. Во всех случаях они оказывались разными. Ни одного совпадения. У меня имелась и сводная таблица общих черт и различий, впрочем с несколькими пробелами. След был ясный и четкий, но я не мог вычислить конкретного человека. Убийца Баби Марневик был реальным лицом, у него была биография. Но пока не было имени.

Целую неделю я думал, глазел на свои записи, перечитывал все девять отчетов. И не мог найти в них главного: убийцы Баби Марневик. Пришлось раскидывать сеть снова.