Текст книги "Смерть на рассвете"

Автор книги: Деон Мейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

26

Работая в университете, я часто принимал участие в ночных посиделках коллег. Мы вели бессмысленные разговоры. Выпив, люди расслабляются, забываются и начинают нести полную чушь. Как-то говорили о судьбе – и возможности существования параллельных миров. Спор начался со следующего утверждения. Допустим, что всякий раз, как тебе предстоит принять некое важное, судьбоносное решение, реальность раздваивается, подобно дороге. Ведь на самом деле при любом выборе у тебя есть два варианта, что порождает трещину во вселенной, возможность пойти по широкой или узкой дороге.

Важные решения часто зависят от хрупкого равновесия вероятностей, в которых мельчайший из мельчайших доводов может поколебать равновесие, балансирующее на кончике ножа. И допустим, ты и твой мир продолжаетесь в обеих реальностях, вместе во всеми другими, которые ты уже создал своим выбором. В каждом параллельном мире ты живешь с результатами своего выбора.

То была занятная игра, такое псевдоинтеллектуальное упражнение, богатый источник вдохновения для писателей-фантастов. Тем не менее эта игра стала моим увлечением на долгие годы. Особенно после того, как в мою жизнь вновь вторглась Баби Марневик.

Все началось с двух статей на одну и ту же тему в журнале «Правопорядок». Речь в них шла о перспективных отраслях: профилировании преступника и идентификации так называемого «почерка» серийных убийц в Соединенных Штатах. Одна статья была написана заведующим криминально-следственным отделом ФБР, вторая – старшим следователем прокуратуры Сиэтла (штат Вашингтон). Оба автора, кстати, впоследствии прославились.

Для того времени обе статьи были революционными, они круто меняли сложившиеся взгляды. Благодаря им криминалистика сделала огромный шаг вперед. Статьи значительно сужали пропасть между прикладной психологией и практической полицейской подготовкой. Но лично на меня прочитанное оказало гораздо более глубокое влияние. Статьи стали не просто сухим учебным пособием. Дело в том, что примеры, которые приводились в обеих статьях и на которых авторы основывали свои доводы – обстоятельства дел, способ совершения преступления (modus operandi), – были как две капли воды похожи на обстоятельства убийства Баби Марневик. После того как я прочел те две статьи, наша соседка словно восстала из могилы, оживила воспоминания и протрубила в фанфары перед моим сознанием. Дорога моей жизни, до того вполне предсказуемая, вильнула и сделала непредвиденный поворот.

Первое, что необходимо уяснить, – существует разница между серийными и массовыми убийцами. Первые – убийцы и насильники вроде Теда Банди, ущербные люди, которые убивают одну жертву за другой более или менее одинаково. Все они, без исключения, мужчины, их жертвы – как правило, женщины (если они не гомосексуалисты, вроде Джеффри Дамера), а на преступление их толкает полная неспособность состояться в обществе. Впрочем, тут трудно провести грань между здоровым человеком и потенциальным преступником. Например, я, пытаясь скрыть свои истинные чувства, спрятать их в раковину, так же виновен, как и средства массовой информации, которые обобщают и уплощают гораздо более сложное явление.

Убийцы же массовые взбираются на университетскую колокольню и начинают палить оттуда в кого попало. Или массовым убийцей оказывается болельщик, раздосадованный поражением «своей» команды, который расстреливает случайных прохожих на перекрестке. Их действия не похожи на повторяющееся, заранее обдуманное уничтожение беззащитных жертв-одиночек, свойственное серийным убийцам. Массовые убийцы привлекают к себе широкое внимание. Выплеснув вспышку зла и размахивая Смертью как щитом, они обычно быстро попадаются, и с ними все более-менее ясно. Серийные же убийцы похожи на скрытые от глаз кометы, которые снова и снова следуют одним и тем же разрушительным курсом, – они мародеры, которые действуют под покровом ночи. Их преступления становятся демонстрацией власти и силы над беззащитной жертвой. Они унижают тех, кого насилуют и убивают, мстя за полное отсутствие нормальных, здоровых общественных и сексуальных отношений.

Дело Баби Марневик являло собой классический пример действий серийного убийцы. Я задумался. Если изложенные в двух статьях взгляды и суждения верны, значит, убийцу Баби Марневик можно найти. Оба автора представили концептуальную модель вероятных убийц, их модели поведения и образ жизни: часто непривлекательные внешне, обычно холостяки с комплексом неполноценности, которые живут с властной или, наоборот, неразборчивой в связях матерью. Они стремятся к власти, поэтому они часто обитают на периферии «мира закона и порядка»: например, устраиваются на работу охранниками. Питают склонность к порнографии, особенно любят сцены, в которых кого-то связывают, – тема с вариациями. Действия такого убийцы можно предсказать заранее. Его можно опознать. Арестовать.

Кроме того, если Баби Марневик убил серийный убийца, значит, она не была его первой или единственной жертвой. Авторы теории заявляли, что серийные убийцы необычайно изобретательны; с каждым новым убийством они действуют все более решительно, они более уверены в себе. Каждый новый успех открывает для них новые просторы девиантного поведения, они свободнее демонстрируют силу и унижают жертву. Насколько я помню подробности дела Баби Марневик, – а я хорошо их запомнил, – ее убил уверенный в себе человек, за плечами у которого было не одно подобное злодеяние.

Я перечитывал статьи снова и снова, вспоминая, как мучился от стыда у соседского забора. Я вновь и вновь задавал себе прежние вопросы. Полученные знания легко, без усилий сдули тонкий слой пыли с воспоминаний юности.

Я часто размышлял об особенностях своего восприятия. Если я способен так четко вспомнить, значит, Баби Марневик была психологическим препятствием, висевшим на моей шее, раковой опухолью в психике, распространившей свои невидимые щупальца на весь мой организм. Не потому ли я никак не решался связать себя обязательствами или просто внести свой вклад в общее дело? На какие еще сферы моей жизни оказало влияние убийство соседки?

Кроме того, меня подхлестывало и профессиональное тщеславие. Я проанализировал все возможные последствия применения нового метода, влияние, которое он окажет на работу полиции в целом. Я понимал, что мой долг – проинформировать коллег о последних достижениях в области криминалистики и прикладной психологии. Но превыше всего была жажда действия. Я стремился развеять туман над прошлым, опознать и найти убийцу. Похоронить, наконец, призраки, преследующие меня.

Вращаясь в университетских кругах, я научился научному подходу: спланировать задачу, вывести доказательства на твердую почву, стремясь не утонуть в зыбучих песках голой теории.

Первым делом нужно было погрузиться в суть предмета.

Целых две недели я составлял документ, который должен был послужить планом моей докторской диссертации. И, только переписав план несчетное число раз, я отнес его профессору Кобусу Тальярду. Как ученый, он был человеком очень цельным и бескомпромиссным; я понимал, что, вторгаясь в неизученную область, я должен обосновать свои шаги. Однако профессора привлек совершенно другой аспект моей работы. Существовала вероятность того, что мы с ним уподобимся Крису Барнарду [3]3
  Барнард Крис – южноафриканский хирург, сделавший первую в мире пересадку сердца.


[Закрыть]и станем первооткрывателями. И тогда к нашей стране снова будет приковано внимание всего мира. У себя же на родине, если мы проявим должную скромность, мы обретем понимание и признательность коллег. Нас оценят по заслугам. Именно поэтому профессор почти сразу одобрил план диссертации – и, что еще важнее, одобрил мою командировку в Соединенные Штаты.

Через два месяца я собрал вещи и начал путешествие, в результате которого, как я верил, мне удастся найти убийцу Баби Марневик.

27

«Кейптаун. В частном расследовании убийства бизнесмена, совершенного девять месяцев назад в Тайгерберге, произошел прорыв, который может вскрыть целую сеть криминальной деятельности. Промежуточные результаты расследования наводят на определенные мысли о работе нашей полиции (ЮАПС). Бывший сотрудник кейптаунского отдела убийств и ограблений напал на след, уводящий в прошлое. В деле фигурируют очень крупная сумма долларов США и поддельные документы на имя некоего Йоханнеса Якобуса Смита, проживавшего на Морелетта-стрит в Дурбанвиле. Имена лиц, связанных с делом, в том числе и имя убийцы, в скором времени будут переданы властям.

Мистера Смита (на фото справа) замучили до смерти в собственном доме и добили выстрелом в затылок, произведенным из штурмовой винтовки М-16. Затем убийцы вскрыли встроенный сейф. Полиция так и не узнала, что именно находилось в сейфе, но сейчас существуют серьезные основания полагать, что там, среди прочего, хранилась иностранная валюта. Частное расследование было начато по инициативе г-жи Вилны ван Ас, спутницы жизни и деловой партнерши покойного, и ее адвоката, г-жи Хоуп Бенеке.

„Выяснилось, что последние пятнадцать лет покойный жил под чужим именем, – заявила г-жа Бенеке, – и пользовался профессионально изготовленным фальшивым удостоверением личности. Мы близки к тому, чтобы установить источник происхождения долларов; в последнее время у нас появились новые улики. Есть достаточно оснований полагать, что убийство Смита можно увязать с преступлением, произошедшим около 15 лет назад. Окончательный прорыв ожидается в течение нескольких дней“.

Все, кто обладает дополнительной информацией относительно убийства Смита или предшествовавших ему событий, могут звонить по бесплатному номеру: 0800 3535 3555. Г-жа Бенеке заверяет, что все сведения будут сугубо конфиденциальными. Анонимность информаторов гарантируется.

Г-н 3. ван Герден, бывший капитан ЮАПС, с неохотой изложил свои соображения об ошибках официального следствия, в результате которых дело пришлось закрыть.

„У нас больше времени и источников, чтобы раскрыть данное преступление. Сотрудники полиции постоянно находятся в стрессовой ситуации; наши обстоятельства нельзя сравнивать“, – заявил ван Герден. Он отказался объяснить, почему фотография покойного сразу после убийства не была передана представителям СМИ, почему удостоверение личности Смита не отправили на экспертизу и почему пренебрегли уликой, указывавшей на наличие в доме большой суммы в долларах США.

К моменту выхода номера в печать отдел убийств и ограблений ЮАПС никак не прокомментировал последние события».

– Не нравится мне это, – заявил ван Герден. – Получается какое-то политиканство.

– Так достовернее, – возразил Груневалд, репортер отдела криминальной хроники.

Ночной редактор, стоящий за своим столом, кивнул в знак согласия.

– И у вас тыл прикрыт.

– Но вы ведь даже не звонили в ЮАПС и не просили прокомментировать…

– Завтра они в любом случае выпустят бюллетень. И на голых костях теории нарастет мясо – а вы получите еще больше огласки.

– В «Белде» тоже появится статья? – негромко уточнила Хоуп.

– У них нет места на первой полосе. В Гаутенге новость номер один – по-прежнему горячая вода. Но статья будет на пятой или седьмой полосе. Из редакции «Фольксблада» нам еще не отзвонили, но, скорее всего, у них новость будет на первой полосе. В Свободном государстве чер… простите, очень мало всего происходит.

– Мы очень признательны вам за помощь, – обратилась Хоуп к ночному редактору. – Возможно, ваша статья исправит громадную несправедливость.

– Не благодарите меня, благодарите Кару-Ан. Она действовала весьма убедительно. – Ночной редактор улыбнулся Каре-Ан, которая сидела напротив, на диванчике у стены, задрав ноги.

Она улыбнулась в ответ.

– Помогаю, чем могу, – сказала она. – Особенно когда есть возможность улучшить судьбу женщины.

Ван Герден и Хоуп молча спустились вниз на лифте. Он заметил, что Хоуп как-то переменилась. После того как он побывал дома у Кары-Ан, он позвонил Хоуп из редакции в здании концерна «Насперс», сказал, что они ее ждут – он, Кара-Ан и Груневалд, статья появится завтра. Хоуп без всякого воодушевления ответила, что едет. Ван Герден с помощью сотрудников криминального отдела написал несколько вариантов. Наконец статью отнесли ночному редактору. Хоуп тем временем вела переговоры с телефонной компанией о выделении бесплатной линии, но держалась она как-то отстраненно. А на Кару-Ан она вообще не смотрела. В кабине лифта воцарилась напряженная атмосфера. У выхода из здания они остановились. Шел дождь, ветер разносил по улице темные порывы воды.

– Хоуп, в чем дело?

Она непонимающе посмотрела на него:

– Что с вами?

– Я по-прежнему считаю, что нам следует предложить награду.

Они уже обсуждали вопрос о награде. Ван Герден отверг ее замысел. Награда привлечет целые толпы психов, которые захотят обвинить своих мужей и жен, свекровей и отчимов.

– Ясно, – сказал он.

Он понимал, что она лжет.

Бегать не хотелось. Хоуп без сил упала на диван и стала слушать, как дождь бьет в стекло. В комнате было промозгло.

«Что с вами?»

Он продал свою душу Каре-Ан.

Нужна ли Каре-Ан его душа?

Нет. Но Кара-Ан забралась к нему в голову, открыла его сущность за всей агрессией, бессмысленными драками и сквернословием. И вот Затопек ван Герден снова убрался в свою крепость, и придется начинать все сначала. Как?

Хоуп встала. Нужно побегать. Завтра трудный день, и неизвестно, когда ей в следующий раз удастся потренироваться.

Но сейчас… что-то не хочется.

Он налил в стеклянную мерную кружку бальзамический уксус, оливковое масло, лимонный сок, добавил мелко нарезанный чеснок (как всегда, с наслаждением вдохнул его аромат), перец чили, тмин, кориандр и лавровый лист. Всыпал свежемолотый черный перец.

Паваротти исполнял арию Риголетто:

 
Тише, твои слезы бесполезны,
Теперь ты убедилась, что он лгал.
Тише, и предоставь мне
Им отомстить.
Скоро и страшно
Я убью его.
 

Ван Герден хотел есть. В то же время он понимал, что и сам стал в некотором смысле пищей. Он представлял, как попробует еду, предвкушал, как будет макать в густой коричневый соус свежий хлеб после того, как съест куриные потрошки.

Он сполоснул потрошки, осторожно срезал пленки.

Хоуп. И Кара-Ан.

Ван Герден положил потрошки в маринад, вынул из холодильника лук, очистил и нарезал. От лука из глаз потекли слезы. В «Домашнем хозяйстве» он прочел, что, если подержать лук в холодильнике, а потом очистить, слез не будет. Но так получалось не всегда.

Хоуп и Кара-Ан. Дуэт Лорел и Харди в женском варианте.

Кара-Ан – извращенка.

Она его не завела.

Но она у него такая первая. Женщина, которая хочет, чтобы ей сделали больно.

Она так настойчива… И так красива. Боги посмеялись над ней. Дали ей потрясающую фигуру, внешность… Боже, какое у нее тело! Гибкая, податливая, с высокой грудью, крепкими бедрами…

Сковородку – на огонь; растопить масло.

Лицо, на котором каждая черточка пребывает в идеальной гармонии со всем остальным, – ложный фасад, как здания в фильмах о Диком Западе. Ее лицо – оптический обман. За кожей, мышцами, густой гривой волос – пустота, под костями черепа – совершенно разбалансированное серое вещество.

Что у нее случилось? Как Кара-Ан, ребенок, превратилась в женщину, способную испытать экстаз при виде того, как двое мужчин молотят друг друга?

Деньги. Плюс красота и высокопоставленные родители. И ум. Наверное, вот рецепт. Богатство и знатность способны облегчить жизнь, но из-за них простые радости быстро приедаются. Хочется чего-то необычного, запретного, странного, ненормального.

Но его она не завела.

Лук в масло, прикрутить огонь, чтобы он медленно подрумянился.

А Хоуп? Добрая, верная Хоуп, носитель огня правосудия.

Риголетто:

 
Отец небесный! Ее схватили
В осуществление моей мести.
Милый ангел! Посмотри на меня!
Послушай меня!
 

Огонь горел уже не так ярко. И это его беспокоило.

Черт знает почему.

Он выключил газ.

Куриным потрошкам надо промариноваться. Потом он подрумянит их с луком, добавит томатную пасту, вустерский соус, соус табаско и маринад, а под конец – чуточку бренди.

И поест.

Когда он в последний раз испытывал такой зверский голод? Когда у него в последний раз был такой аппетит?

Надо угостить и маму.

Вкусная еда как предложение мира.

Ван Герден подошел к креслу, сел, закрыл глаза.

Пусть потрошка как следует пропитаются.

Он слушал музыку.

Через какое-то время он поест.

Завтра все начнет раскручиваться.

Он глубоко вздохнул.

День третий Понедельник, 10 июля

28

Я провел три месяца в Куантико (Вирджиния), в роскошной резиденции Федерального бюро расследований. И еще по две недели – в Сиэтле и Нью-Йорке.

Не стану утомлять вас нудными описаниями богатой и щедрой Америки. Не стану распространяться о гостеприимных, поверхностных, умных, щедрых людях. Кажется, я становлюсь стеснительным писателем. Слова соблазняют меня. Они словно просят о том, чтобы я их выбрал. Я слишком увлекаюсь самокопанием, хотя, по-моему, это естественный процесс: стоит лишь начать говорить о себе, стоит лишь преодолеть первое (типичное для африканера) нежелание выставляться, и вот уже забил мощный фонтан, полезло чудовищное, питаемое самим собой, непреодолимое искушение, которое добавляет все больше и больше барочных украшений к повествованию, пока отклонения от основной линии не заживут своей жизнью.

Постараюсь ограничивать себя.

В Куантико меня научили дружить со средствами массовой информации, объяснили, что телевидение, радио и газеты – не враги, но инструмент полиции. Можно впрячь свою лошадку в повозку СМИ, ненасытную до сенсаций и крови, но при этом важно не выпасть из повозки, если лошадь закусит удила.

Меня научили анализировать профиль преступника, определять психотип серийных убийц и даже с поразительной степенью точности вычислять их возраст, стиль одежды и марку машины, на которой они передвигаются.

Я постоянно таскал с собой зеленую тетрадку, где вел подробнейшие записи, и я заново открыл дело Баби Марневик; повел собственное частное, неофициальное расследование. Моими первыми свидетелями стали РСА – руководящие специальные агенты ФБР, сотрудники отдела бихевиоризма. А кроме того, моими свидетелями были все изученные американские серийные убийцы.

А потом я вернулся на родину.

Венди встречала меня в аэропорту.

– Почему ты не написал?

Венди испытывала радостное волнение: отвергающий ее жених собирался наконец стать доктором.

– Расскажи мне все, – требовала она, когда я с головой погружался в свою зеленую тетрадку.

Через неделю после своего возвращения я поехал в Клерксдорп, где запросил официальное дело Марневик. Я был вооружен письмом профессора и начальника полиции, а также воспользовался всем своим обаянием. Еще две недели я собирал фамилии начальников отделов убийств и ограблений по всей стране. Я разослал им всем письма.

Текст письма-обращения я переписывал пять или шесть раз. Важно было не нарушить равновесие: я испытываю к делу чисто научный интерес. Ищу убийцу из прихоти. Мной движет и профессиональное любопытство, я такой же служитель закона. Притом не следовало слишком упирать на то, что я один из них. Я хорошо чувствовал законы братства, понимал, какие нити связывают людей, вынужденных каждый день сталкиваться не только со смертью и насилием, но и со всеобщим пренебрежением.

После тщательно составленного вступления я вкратце перечислял наиболее яркие детали убийства Баби Марневик; далее я запрашивал сведения о похожих убийствах, которые произошли между 1975 и 1985 годами, со всеми возможными вариациями – как меня учили в Куантико. А потом я снова засел за книги, записки и теоретическую часть диссертации – главным образом ради того, чтобы скоротать время в ожидании первых откликов.

– Зет, что с тобой творится?

Венди почувствовала потенциальную угрозу для себя – по крайней мере, угадала ее.

Я не рассказывал ей о своих сложных чувствах по отношению к Баби Марневик. Для нее мои изыскания были чисто научного свойства. Она понимала, что в конечном счете моя работа завершится ученой степенью и еще на шаг приблизит ее к осуществлению ее мечты. Профессор и миссис ван Герден.

Как мы назовем детей? Нормально ли английские имена ее родителей (Гордон и Ширли) сочетаются с моей бурской фамилией?

Меня ее вопросы не задевали.

Я ускользал от нее.

– У тебя есть другая?

Да, у меня была другая. За деревянным забором, в двух метрах под землей.

Но как это объяснить?

– Нет. Не говори глупости.

29

– Алло, это «горячая линия»?

– Да.

– Вы действительно заплатите за ценные сведения?

– Мадам, все зависит от того, какими сведениями вы располагаете.

– Каков размер вознаграждения?

– Официально никакой награды нет, мадам.

– Его убил мой бывший муж. Он настоящий зверь, уверяю вас.

– Почему вы думаете, что ваш бывший муж – убийца?

– Он способен на все.

– Какие у вас доказательства его причастности к убийству?

– Я знаю, что он это сделал. Он никогда не платит алименты…

– Скажите, у вашего бывшего мужа есть винтовка М-16?

– Ружье у него есть. Какой марки – не знаю.

– Это штурмовая винтовка? Автомат?

– Он ходит с ней на охоту.

Таким был первый звонок.

– Это мой отец.

– Кто?

– Убийца.

– Какие у вас доказательства его причастности к убийству?

– Он чудовище.

Таким был второй звонок.

Без четверти шесть утра Хоуп ждала ван Гердена у входа в свою контору. Она отперла кабинет; почти пустая комната, только письменный стол и стулья. На столе – телефон. Ван Герден попросил принести бумагу. Она принесла. Они почти не разговаривали. Телефон зазвонил в семь минут седьмого. Хоуп приняла первые двенадцать звонков, встала, вышла. Ван Герден сидел за столом и рисовал на бумажке кубики и квадратики.

– Алло.

– Ван Герден, мать твою, ну и свинью ты мне подложил!

О'Грейди.

– Нуга, статью написал не я.

– Ты, сволочь, ударил меня в спину! В хорошем же виде меня выставляют твои дружки!

– Извини…

– Что толку извиняться, козел! Начальник хочет меня уволить. Взбесился как черт. Я тебе доверял, а ты…

– Нуга, ты все прочел до конца? Ты понял, что я сказал?

– А какая разница? Улики он нашел… Почему ты не принес их мне? Тебе наплевать на старых друзей, вот что!

– Перестань, Нуга. Чтобы найти завещание, у нас всего три дня. Если бы я принес улики тебе…

– Даже слушать не хочу. По твоей милости я по уши в дерьме!

– Извини, Нуга. Я не хотел. А сейчас… извини, мне некогда.

– Пошел ты!

Хоуп принесла еще кофе, послушала другие звонки. Три шутника. Двое не туда попали; остальные обвиняли своих родственников. Она снова вышла. Ван Герден терпеливо ждал. Рисовал на листочке каракули. Он так и знал, что сначала обрушится лавина бессмысленных звонков. Общество больно… Но может быть…

В 9.27 дверь открылась. На пороге стояла Хоуп. В ее глазах ван Герден прочитал что-то новое. Тревога? За ней в кабинет вошли двое мужчин – коротко стриженных, широкоплечих, в одинаковых темных костюмах. Один белый, другой чернокожий. Белый постарше, под пятьдесят или слегка за пятьдесят. Чернокожий моложе и крупнее.

– Это ван Герден, – представила Хоуп.

– Чем я могу вам помочь?

– Мы закрываем ваше расследование, – заявил белый.

– Кто вы такой?

– Посыльный.

– От кого?

– Может, присядете? – предложила заметно помрачневшая Хоуп.

– Нет.

Ван Герден встал. Чернокожий был выше.

– Данное расследование не может быть закрыто, – заявил он, чувствуя, как начинает заводиться.

– Нет, может, – возразил чернокожий. – Интересы национальной безопасности.

– Чушь собачья! – вспылил ван Герден.

– Полегче, – спокойно и властно предупредил белый. – Мы пришли с миром.

Зазвонил телефон. Все уставились на аппарат.

– Удостоверения у вас есть? – спросила Хоуп.

– Имеете в виду пластиковую карточку? – Чернокожий презрительно улыбнулся.

Телефон продолжал звонить.

– Да, – сказала Хоуп.

– Мисс, так бывает только в кино, – снисходительно обратился к ней чернокожий.

– У вас пять минут, чтобы убраться отсюда, – сказал ван Герден.

– А потом что, мальчик?

– А потом я вызову полицию, и вас арестуют за противоправные действия.

Телефон все звонил.

– Нам не нужны неприятности.

– Предъявите судебное предписание.

– Мы решили сначала попросить вас вежливо.

– Вы уже попросили. Теперь убирайтесь.

– Он прав, – неуверенно проговорила Хоуп.

– Если сейчас пойдете нам навстречу, избежите крупных неприятностей в будущем, – заявил чернокожий.

Телефон все звонил. Ван Герден посмотрел на часы:

– Четыре минуты тридцать секунд. И не угрожайте мне!

Белый вздохнул.

– Вы сами не знаете, во что впутались.

Чернокожий тоже вздохнул.

– Вы вторглись на чужую территорию.

– Вы должны немедленно уйти, – более решительно сказала Хоуп.

Ван Герден снял трубку:

– Алло!

Что-то щелкнуло на том конце линии. Какой-то звук.

Ван Герден поднял голову. Белый и черный по-прежнему стояли на месте. Он постучал указательным пальцем по циферблату часов, а затем выразительно кивнул на дверь.

– Алло, – повторил он.

– Это… – произнес женский голос на том конце линии, и он понял, что за звуки слышал. Рыдания. Женский плач. – Это…

Ван Герден медленно сел.

– Я слушаю, – спокойно сказал он, хотя сердце заколотилось как бешеное.

– Это был… – Рыдания. – Это был мой сын!

Дверь открылась, и на пороге показалась Мария, администратор с ресепшна.

– Хоуп, там, внизу, полицейские.

– Так быстро, – обратился белый к черному. – Наши пять минут еще не вышли.

– Я вас слушаю, – тихо сказал в микрофон ван Герден.

– Человек на фотографии… – произнес слабый и далекий женский голос.

– Надо же, как быстро научились реагировать в ЮАПС, – заметил черный. – Теперь я совершенно спокоен за свою безопасность.

– Вы должны немедленно уйти, – твердо заявила Хоуп.

Мария:

– Хоуп, там полиция…

Внутри ван Гердена росла, ширилась красная волна. Он встал, с силой накрыл ладонью микрофон.

– Убирайтесь на хрен отсюда, вы все! Сейчас же!

Глаза у Марии сделались огромные, рот приоткрылся от изумления. Черный и белый стояли, ухмыляясь. Очевидно, они нисколько не испугались.

– Прошу вас. – Хоуп дернула черного за куртку.

Они нехотя вышли – Хоуп впереди, словно локомотив, который тащит за собой сопротивляющиеся вагоны. Наконец дверь закрылась.

– Простите, – сказал ван Герден в трубку, стараясь успокоиться. – Я хотел, чтобы здесь прекратили посторонние разговоры.

Рыдания на том конце трубки.

– Я просто… хочу знать, что происходит.

– Понимаю, мадам.

– Вы детектив?

– Да, мадам.

– Ван Герден?

– Да, мадам.

– Мне сказали, что он умер.

– Да… – Ван Герден с трудом подбирал нужные слова. Главное – не спугнуть ее. – Он скончался, мадам.

– Нет, – сказала женщина. – В семьдесят шестом. Мне сказали, что он умер в семьдесят шестом.

– Кто вам это сказал, мадам?

– Правительство. Министерство обороны. Они сказали, что он погиб в Анголе. Привезли мне медаль.

– Простите меня, но вы уверены, что на фотографии ваш сын?

Он слушал треск помех на линии, шорохи, гул. Интересно, где она? Откуда звонит?

Его собеседница горько разрыдалась.

– Это он. Я каждый день вижу перед собой лицо Рюперта. Он у меня в сердце. Его фотография висит на стене… Я вижу его каждый день. Каждый день!

Ван Герден вышел в приемную. Там была Хоуп, а вместе с ней – парочка клоунов и трое сотрудников отдела убийств и ограблений: старший суперинтендент Барт де Вит, суперинтендент Матт Яуберт и инспектор Тони О'Грейди.

– Извините, полковник, – говорил белому Барт де Вит, – но вам придется действовать по официальным каналам. Делом занимаемся мы.

– У нас нет каналов, мальчик, – сказал белый.

Черный кивнул в знак согласия.

– Хоуп, вы не сможете пока отвечать на телефонные звонки? – спросил ван Герден. Она взглянула на него, оглядела людей, столпившихся в ее приемной, кивнула с облегчением и скрылась в коридоре.

– Доброе утро, ван Герден, – поздоровался Барт де Вит.

– Доброе утро, ван Герден, – сказал Матт Яуберт.

Нуга О'Грейди не сказал ничего.

– Встреча старых друзей, – заметил черный. – Как трогательно!

– Просто прелесть, – вторил ему белый.

– Ван Герден, вы обладаете информацией, которая может помочь нам раскрыть «висяк». – Барт де Вит потер большую родинку на крыле выдающегося носа.

– Мы пришли забрать ее, – сказал О'Грейди.

Матт Яуберт улыбнулся:

– Как делишки, ван Герден?

– Переставляет шезлонги на «Титанике», – ответил за него белый.

– Только никакого Ди Каприо рядом нет, – поддержал его черный.

– Наши друзья из военной разведки как раз собирались уходить, – сказал ван Герден.

– Не угадал, – возразил черный.

– Меньше знаешь – лучше спишь, – сказал белый.

– Семьдесят шесть, – сказал ван Герден.

Глаза белого почти незаметно прищурились.

– У меня семьдесят шесть причин, почему вам нужно немедленно убраться.

Двое широкоплечих, коротко стриженных здоровяков довольно долго стояли и молча смотрели друг на друга. Они вдруг притихли и перестали острить.

Ван Герден подошел к стеклянной двери, раскрыл ее.

– Идите раздавайте медали, – посоветовал он.

Белый открыл было рот, но тут же его захлопнул.

– Пока, – попрощался ван Герден.

– Мы еще вернемся, – пригрозил черный.

– Раньше, чем вы думаете, – кивнул белый.

Оба вышли.

– Ван Герден, ты обманул доверие инспектора, – сказал старший суперинтендент Барт де Вит, начальник кейптаунского отдела убийств и ограблений.

– За тобой должок, ван Герден, – добавил О'Грейди.

– Не говоря уже о том, какой невосполнимый урон ты нанес доброму имени ЮАПС, – кивнул Барт де Вит.

Матт Яуберт улыбнулся.

– Пошли, – сказал ван Герден. – Надо найти место, где мы сможем поговорить.

Зазвонил телефон, и его резкий звонок в пустой комнате заставил Хоуп вздрогнуть.

– Алло, – сказала она.

Секундное молчание. Потом она услышала мужской голос:

– Кто говорит?

– Хоуп Бенеке.

– Адвокат?

– Да. Чем я могу вам помочь?

– Покойного звали Рюперт де Ягер.

Снова тишина, как будто говоривший ожидал ответной реакции.

– Да? – неуверенно сказала она.

– До того как он сменил имя. Вы уже в курсе?

– Д-да… – ответила она и мысленно взмолилась: пусть ее ложь послужит благой цели. Она записала на лежащем перед ней листе бумаги: «Рюперт де Ягер (???)».

– Вы знаете, кто убийца?

Как ответить на такой вопрос?

– Извините, сэр, но по телефону я такую информацию сообщить не могу.

Ее собеседник замялся, словно прикидывал все за и против.

– Бюси. Это был Бюси.

– Бюси, – механически повторила Хоуп.

– Схлебюс. Все звали его Бюси.

Дрожащей рукой Хоуп записала: «Бюси Схлебюс».

– Вот как? – Голос у нее тоже дрожал.

– Я там был. Я был с ними.

Она посмотрела на дверь. Где ван Герден? Она загнала себя в угол.

– Вы присутствовали при убийстве?

– Нет, нет, его убил Схлебюс. По-моему, только он один. Я был с ними в семьдесят шестом.

– Вот как… – В семьдесят шестом? Следует ли ей спросить… – Откуда вы знаете, что именно он… убил де Ягера?

– М-16. Его винтовка.

– Ясно…

– Вы не знаете Бюси. Он собирается… совсем спятил. Вы там поосторожнее.