Текст книги "Тринадцать часов"

Автор книги: Деон Мейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

17

По длинному коридору на четвертом этаже ничем не примечательного здания в Грин-Пойнте (Альфред-стрит, дом номер двадцать четыре) шагал начальник полиции Западной Капской провинции. Каблуки туфель звонко стучали по полу. Начальник полиции, представитель народа коса, был в форме, но без мундира. Рукава рубашки он закатал до локтей. Он остановился перед открытой дверью в кабинет Джона Африки, начальника уголовного розыска. Африка разговаривал по телефону, но, увидев, кто к нему пожаловал, поспешил закончить разговор.

– Я вам перезвоню, – сказал он в трубку и нажал отбой.

– Джон, мне только что звонил национальный комиссар. Вы в курсе, что вчера ночью в Кейптауне убили американскую туристку?

– В курсе, в курсе. – Джон Африка тяжело вздохнул. – А я все ждал, когда же начнутся неприятности.

Начальник полиции сел напротив.

– Подруга убитой девушки полчаса назад звонила своему отцу в Америку и сказала, что ее тоже хотят убить.

– Она звонила из города?

– Да, из города.

– Только этого не хватало. Она сказала, где находится?

– Не успела. По словам отца, голос у нее был запыхавшийся, как после долгого бега.

– Надо известить Бенни и Вуси. И еще Мбали. – Джон Африка схватил телефон.

Галя Федорова, управляющая ночным клубом «Ван Хункс», что-то сказала в трубку по-русски и протянула телефон Вуси:

– Вот, поговорите с Петром.

Инспектор взял трубку.

– Доброе утро, меня зовут Вуси. Скажите, пожалуйста, не заметили ли вы чего-либо необычного в клубе сегодня ночью, между двумя и четвертью третьего? Меня интересуют две американские девушки и несколько молодых людей. Камера видеонаблюдения на Лонг-стрит записала, как молодые люди гонятся за девушками. По словам очевидцев, вчера девушки были в вашем клубе.

– Вчера у нас было много народу, – ответил Петр. Его акцент был не таким сильным, как у управляющей.

– Понимаю. Но может быть, вы заметили что-то необычное?

– Что значит «необычное»?

– Ну, скажем, ссору. Или драку.

– Ничего такого я не видел. Я сидел у себя в кабинете.

– Кого мне можно расспросить?

– Бармена и официантов.

– Где их найти?

– Они сейчас отсыпаются после ночной смены.

– Будьте добры, обзвоните их и вызовите всех сюда, в клуб.

– Да вы что?!

– Не «что», а звоните немедленно! Речь идет об убийстве.

Петр на другом конце линии досадливо выдохнул.

– Сколько времени пройдет, пока я их всех разыщу!

– Дело не терпит отлагательств. Одна из девушек еще жива, но, если мы ее не найдем, ее тоже убьют.

У Вуси зазвонил мобильник.

– Ладно, дайте мне час, – сказал Петр.

– Пусть приезжают в клуб, – повторил Вуси, возвращая трубку Федоровой и нажимая кнопку «Прием вызова» на мобильнике. – Вуси слушает…

Он услышал голос Джона Африки.

– Вуси, она еще жива! – взволнованно заговорил начальник уголовного розыска. – Полчаса назад она звонила отцу в Америку. А где Бенни? Я никак не могу дозвониться до него!

Рейчел Андерсон неслась по Аппер-Ориндж-стрит, обшаривая глазами окрестности. Куда спрятаться?! Дома по обе стороны улицы казались неприступными крепостями – высокие стены, колючая проволока, решетки на окнах. Времени нет, ее преследователи вернулись через ресторан. У нее фора всего метров в сто. Голос отца как будто придал ей сил, у нее появилось желание жить, снова увидеть родителей. Как сейчас, наверное, волнуется мама, ее милая, рассеянная мама! Увидев на углу, всего в квартале от ресторана, одноэтажный викторианский особняк за невысоким белым заборчиком, с ухоженным садом, Рейчел поняла: вот ее единственный шанс. Она перескочила невысокий – ей чуть выше колена – заборчик, но зацепилась о доску носком кроссовки и упала на клумбу, выставив вперед руки. Пропахала животом жирную, влажную землю, привстала. На голубой футболке осталась широкая темная полоса. Рейчел поднялась на четвереньки и поползла. Если она успеет отползти подальше от улицы, ее, может быть, не заметят. Надо пробираться к черному ходу. Она передвигалась по траве, мимо пестрых клумб с белыми, желтыми и синими цветами. Воздуха не хватало; она дышала ртом. Повернув за угол, она заметила высокие, густые заросли бугенвиллеи, обступившие старую беседку.

Укрытие! Рейчел быстро окинула заросли взглядом. Пожалуй, если она заползет подальше… О колючих шипах она забыла. Недолго думая нырнула в кусты и поползла подальше, в тень. Шипы впивались в кожу, оставляя длинные кровавые царапины на руках и ногах. Она тихо вскрикнула от боли и, тяжело дыша, повалилась на живот. Густая листва скрыла ее.

– Прошу Тебя, Господи, – взмолилась она, поворачиваясь лицом к улице. Она ничего не видела, только густой зеленый занавес да крупные лиловые прицветники с крошечными белыми цветами в середине.

Если они ее не заметят, она спасена. До поры до времени. Она шевельнула рукой и попыталась вытащить из ноги колючку.

– Иду звонить американскому консулу, – заявил начальник полиции, вставая. – Скажу, что мы делаем все, что в наших силах, чтобы найти ее. Джон, ваша задача – обеспечить все необходимое. И пусть операцию возглавит Бенни Гриссел.

– Хорошо. Но начальники участков не горят желанием помогать нам…

– Начальников участков предоставьте мне, – сказал начальник полиции и зашагал к двери. На пороге он остановился. – Кажется, Гриссела выдвинули на повышение?

– Приказ уже подписан; думаю, сегодня его известят.

– Порадуйте его. Пусть и все остальные тоже знают.

– Хорошая мысль. – У Африки зазвонил телефон. Начальник полиции не уходил: вдруг что-то важное? – Джон Африка слушает.

– Комиссар, говорит инспектор Мбали Калени. Я прибыла в участок «Каледон-сквер», но мне сказали, что для меня нет места.

– Мбали, идите в кабинет начальника участка, сейчас ему позвонят.

– Есть, сэр!

– Пропавшая девушка жива. Полчаса назад она звонила домой.

– Где она?

– У нее не хватило времени сказать, где она. Наша задача – найти ее. И побыстрее.

– Я найду ее, комиссар.

Какая самоуверенность!

Джон Африка нажал отбой.

– «Каледон-сквер», – сообщил он начальнику полиции. – Не желают идти навстречу.

– Сейчас они у меня запрыгают! – Маленький коса протянул руку. – Дайте мне трубку. Я тоже с ним поговорю.

– Расскажите, пожалуйста, о том, что случилось вчера, – начал Гриссел, садясь во главе овального стола, лицом к двери. Здоровяк уже сидел напротив, облокотившись о столешницу и беспрестанно теребя рукой кончики вислых светлых усов.

– Это не я, – буркнул он, не глядя на Гриссела.

– Мистер Гейсер, давайте начнем с начала. Мне известно о вчерашнем инциденте…

– Как бы вы поступили на моем месте, если бы сын Сатаны спутался с вашей женой? Что бы вы сделали?

– Мистер Гейсер, как вы узнали, что Адам Барнард и ваша жена…

– Все мы грешники. Но он не раскаивался. Никогда! И не прекращал грешить. Поклонялся кумирам. Мамоне. Предавался распутству! – Гейсер мрачно покосился на Гриссела и добавил: – Он верил в эволюцию!

– Мистер Гейсер!

– Он сын Сатаны. Сегодня он горит в аду…

– Мистер Гейсер, как вы узнали о том, что произошло? – Гриссел чувствовал, что его терпение на исходе.

Гейсер передернул плечами, словно придавая себе сил.

– Вчера, когда она вернулась… она плохо выглядела, и я спросил, что случилось… – Гейсер положил лоб на руки и посмотрел на столешницу. – Сначала она ответила: «Ничего». Но я-то ее знаю… Я снова спросил: «Крошка, что с тобой случилось?» Она села на диван и все время отводила глаза. Тогда-то я и понял: произошло что-то очень плохое… – Гейсер замолчал. Очевидно, ему очень не хотелось заново переживать то, что было.

– В какое время она вернулась?

– В три… примерно.

– Что было потом?

– Потом я сел рядом и взял ее за руки. И она разрыдалась. А потом сказала: «Медвежонок… давай помолимся!» Она крепко схватила меня за руки, помолилась и сказала: «Боже, прости меня, ибо Сатана… – Гейсер сжимал и разжимал кулаки; лицо его кривилось. – Ибо Сатана сегодня вошел в мою жизнь». Тогда я снова спросил: «Крошка, что случилось?» – но она сидела с закрытыми глазами… – Здоровяк закрыл лицо руками.

– Мистер Гейсер, я понимаю, как вам сейчас тяжело.

Гейсер покачал головой, не поднимая глаз.

– Моя Мелинда… – Голос у него пресекся. – Моя крошка…

Гриссел молчал.

– Она попросила Господа простить ее, ибо она слаба. Я спросил, не украла ли она чего-нибудь, а она ответила: конечно нет. И все повторяла: Евангелие от Иоанна, глава первая, стих восьмой. Наконец я не выдержал и спросил, что же она сделала. Тогда она открыла глаза и ответила, что согрешила в кабинете Адама Барнарда, потому что оказалась не такой сильной, как я думаю. Ей не удалось победить дьявола. Я спросил, что за грех она совершила, и она ответила: «Плотский грех, медвежонок, смертный грех прелюбодейства…» – У Гейсера сорвался голос, и он замолчал, закрыв лицо обеими руками. Бенни Гриссел с трудом удерживался, чтобы не вскочить и не хлопнуть здоровяка по плечу, чтобы утешить его, привести в чувство. Сам он с двадцати пяти лет привык к скептицизму и отказывался верить чему-либо без доказательств. Когда над головой человека занесен карающий меч правосудия, человек способен на все – на душераздирающие истории, на слезные отповеди, на благородное негодование по поводу ложного обвинения, на решительный протест, на глубокое раскаяние или приступ жалости к себе. Представители рода человеческого способны лгать на удивление искусно. Иногда им удается обманывать даже самих себя, и они совершенно искренне убеждены в своей мнимой невиновности.

Поэтому Гриссел не встал со своего места и не ринулся утешать Гейсера. Он сидел и терпеливо ждал, пока здоровяк перестанет плакать.

Галя Федорова нажала кнопку, и на неоновой вывеске под крышей заплясали лампочки. От их мерцания зал клуба сразу погрузился в сумерки.

– Можете подождать здесь, – сказала она Вуси, показывая на стол и стулья вокруг танцплощадки. – Выпить хотите?

– А чай у вас есть?

Управляющая улыбнулась:

– Я прикажу, чтобы вам заварили.

И ушла.

Вуси прошелся между столиками. С ночи их еще не расставляли.

Он снял стулья с одного стола и сел. Выложил перед собой блокнот, ручку, мобильник. Огляделся по сторонам. Справа вдоль стены длинная барная стойка, обшитая толстыми брусьями. Стены разрисованы парусниками и сценами кораблекрушений. Между кораблями – неоновые черепа с костями. Слева, у служебного входа, стоят вертушки и электронное оборудование, а в центре разместился танцпол. Наверху подготовлены места для диджеев. Вверху, под потолком, висят стробоскопы и прожекторы. Сейчас все светодинамические установки выключены. На всех четырех стенах огромные динамики.

Вуси попытался представить, как же здесь все было вчера ночью. Сотни людей, громкая музыка, извивающиеся в танце тела, мерцающий свет. А сейчас здесь тихо, пусто и… как-то не по себе.

Страшно ему в этом ночном клубе.

Как и в этом большом городе. Все дело в людях, подумал Вуси. Раньше он служил в Кайелитше – жутковатом пригороде, где убийство и насилие считаются обычным делом, где стоят лачуги из картона, где царит ужасающая бедность и где люди изо дня в день борются за выживание. Но обитатели Кайелитши встречали его с радостью. Он олицетворял собой закон и порядок. Он сам вышел из народа, и простые люди относились к нему с уважением и охотно шли ему навстречу.

Девяносто процентов преступлений, совершаемых в таких бедных пригородах, раскрываются сразу, что называется, по горячим следам. А здесь, в городе, все гораздо сложнее. Приходится заранее обдумывать каждый свой шаг, каждое слово, ко всем искать подход… Здесь все друг другу враги и все друг друга подозревают. Он здесь чужой. Недаром его мать говорит:

– Сейчас никто никого не уважает. Вот что плохо при новой власти.

Мама работает в Книсне. Она вырезает из дерева слоников, а потом долго шлифует и полирует их, пока фигурки не становятся как живые. Но торговать своими фигурками в придорожном ларьке рядом с лагуной мама отказывается наотрез:

– Потому что ни в ком нет почтения.

«Новая власть» для нее олицетворяет все, что находится «на том берегу», за мутными водами Рыбной реки и реки Мзимвубу. Но «дома», то есть в Гвилигвили, работы нет. Поэтому она оказалась как будто в ссылке; в новом мире она чувствует себя изгоем. Ей неуютно, хотя за покупками она выбирается нечасто, всего раз в неделю. Все остальное время она сидит перед своей хижиной из кровельного железа в Южном Кайалету, вырезает слоников и ждет, когда сын позвонит ей. Вуси специально купил ей мобильный телефон, чтобы чаще разговаривать. Еще ей звонит Зукиса – сообщает, сколько ее фигурок продали непочтительным туристам.

Вуси вспомнил о патологоанатоме Тиффани Октябрь, стройной молодой женщине. У нее такие же добрые глаза, как у его матери, такой же мягкий голос, за которым как будто кроется большая мудрость.

Позвонить ей? Пригласить куда-нибудь? Вуси сжался от страха.

Согласится ли она пойти на свидание с коса?

«Почему бы и нет? Попробовать-то стоит», – сказал Гриссел.

Вуси нашел в блокноте номер морга. Набрал цифры. После нескольких гудков ответила секретарша. Вуси набрал в грудь побольше воздуха и сказал:

– Будьте добры, позовите, пожалуйста, доктора Октябрь.

Но тут мужество покинуло его; страх того, что она ответит «нет», разъедал внутренности, как раковая опухоль. Испугавшись, он нажал отбой.

Вуси выругал себя на коса и тут же позвонил Бону Купидону, единственному знакомому ему сотруднику отдела по борьбе с организованной преступностью. Купидон сидел в Южном Бельвиле. Пришлось долго ждать, прежде чем Купидон ответил своей обычной самоуверенной мантрой:

– Говорите!

Вуси поздоровался и спросил, что им известно о Геннадии Демидове.

Купидон присвистнул – как всегда, демонстративно.

– Кто же не знает Гену! Мы зовем его Царем, понял намек? Братец, ему принадлежит весь город, ну, не весь, но почти весь. Проституция, наркотики, шантаж, отмывание денег, сигареты…

– Он владелец ночного клуба «Ван Хункс»…

– Да. У него есть и еще один клуб, на Бре-стрит, «Красная Москва». А еще пансион в Ораньезихте, который на самом деле обыкновенный бордель. Поговаривают, что и «Гад ползучий» на Лонгмаркет тоже принадлежит ему, хотя по документам у «Гада» другой хозяин.

– Что за «Гад ползучий»?

– Интернет-кафе и бар на Гринмаркет-сквер. Там проще всего в Кейптауне разжиться травкой.

– Вчера ночью на Лонг-стрит перерезали горло девятнадцатилетней американской туристке. Незадолго до гибели девушка с друзьями была в «Ван Хунксе»…

– Вуси, это наркотики. Похоже, девчонка их кинула. Да, русские – они такие. Серьезные ребята, шутить не любят…

– Что значит «кинула»?

– Вуси, Демидов ввозит к нам крупные партии наркоты. И продает их дилерам. После каждой сделки он обогащается на сотню тысяч рандов.

– Так почему же вы его не арестуете?

– Все не так просто, братец. Он не дурак.

– Но ведь девушка приехала только вчера, она попала в Кейптаун впервые в жизни. Какая она наркоторговка?

– Может, она – «лошадка».

– Что такое «лошадка»?

– Так называют тех, кто провозит наркотики на себе. В самолетах, на рыболовецких судах – в общем, как только можно.

– Ясно, – сказал Вуси.

– Видимо, она не довезла товар до места. Такое случается. В общем, на сто процентов не ручаюсь, но уверен: скорее всего, дело в наркотиках…

Не скрывая неудовольствия, начальник участка «Каледон-сквер» шагал по коридору за инспектором Мбали Калени.

Еще десять минут назад все у него было под контролем; участок функционировал, как всегда, без срывов. Нормальный рабочий режим. И вот является толстуха, входит без стука к нему в кабинет, распоряжается так, будто она здесь главная, требует, чтобы ей выделили отдельный кабинет, которого у него нет. Она отказывается сидеть в одной комнате с представительницей социальной службы! И вот он уже получил нагоняй от начальника уголовного розыска; комиссар обвинил его в том, что он позорит полицию! Теперь в его кабинет въезжает социальная служба, а эта нахалка получает отдельную комнату!

Они вошли в дежурную часть. Инспектор Калени толстенькая, кургузая, спереди и сзади все оттопыривается. И зачем с такой фигурой носить черный костюм в обтяжку? На плече болтается большая черная дамская сумка, на поясе толстая черная кобура с табельным пистолетом. Служебное удостоверение висит на шее, на шнурке – скорее всего, иначе никто не поверит, что она служит в полиции.

Мбали Калени остановилась посреди зала, широко расставив ноги, и дважды сухо хлопнула в ладоши.

– Слушайте меня, все! – закричала она с сильным зулусским акцентом.

Сотрудники начали вертеть головой.

– Тихо! – скомандовала она резко и громко.

В дежурной части воцарилась тишина. И дежурные, и потерпевшие, и свидетели уставились на нее.

– Спасибо. Меня зовут инспектор Мбали Калени. У нас ЧП, и действовать необходимо срочно. Мы ищем пропавшую американскую туристку, девятнадцатилетнюю девушку. Она где-то в городе. Может, в Кэмпс-Бэй, а может, в каком-нибудь другом районе. Ее хотят убить. Наша задача – найти ее. За операцию отвечаю я. Прошу вас сообщить всем экипажам приметы девушки. После двенадцати дня нам привезут ее фотографии. Патрульные должны получить копии. Вашему начальнику звонил лично комиссар! Никаких проблем быть не должно…

– Инспектор… – перебил ее констебль, принявший звонок из ресторана Карлуччи.

– Я еще не закончила, – огрызнулась Мбали.

– Я знаю, где она, – ничуть не испугавшись, продолжал констебль.

Начальник участка «Каледон-сквер» преисполнился гордостью за своего подчиненного.

– Знаете?! – переспросила Калени, немного сбавив обороты.

– Ни в каком она не в Кэмпс-Бэй, она в Ораньезихте.

Вуси Ндабени сидел в полутемном зале и раз за разом набирал номер Бенни Гриссела, но постоянно натыкался на автоответчик.

«Бенни, это Вуси. Не исключено, что девушки ввезли на себе наркотики; видимо, они должны были передать их кому-то в „Ван Хунксе“, но не передали. Я жду бармена и официанта из ночной смены, хотя вряд ли они скажут что-нибудь ценное. По-моему, к операции пора подключать отдел по борьбе с оргпреступностью. Пожалуйста, перезвони!»

Вуси снова проглядел свои записи. Что еще можно сделать сейчас?

Видеокамеры.

Он позвонил в диспетчерскую службы видеонаблюдения. После долгих переговоров его соединили с Филином.

– Ваши подопечные действительно прибежали с Лонг-стрит. В час тридцать девять они прошли мимо камеры, установленной на углу с Лонгмаркет-стрит. Качество записи неважное, но я сравнил ее с другими материалами. Девушки те же самые.

– Прошли мимо камеры? Именно прошли, а не пробежали?!

– Они шли быстро, но точно не бежали. А чуть позже, в час тридцать девять минут сорок две секунды, в кадре появляются мужчины. Они вышли чуть лучше; и вот мужчины как раз бежали.

– Гнались за девушками?

– Совершенно верно. Я еще посмотрю другие записи, но камера, установленная на другой стороне Шортмаркет, вчера вышла из строя. Так что не спешите радоваться.

– Спасибо большое, – сказал Вуси.

Значит, здесь, в двухстах метрах от клуба, американки еще просто шли, не подозревая о том, что за ними гонятся. Что же все это значит?

Вуси сделал пометку в блокноте. Что еще?

Нужно позвонить Тонкому и Толстому. Пусть осмотрят вещи Рейчел Андерсон на предмет наркотиков.

Он стал искать их номер в списке контактов. Нашел, но звонить не стал. Что толку? Криминалисты вечно тянут, у них не хватает людей, а те, что есть, по уши загружены работой.

Потом. Сначала надо найти Рейчел Андерсон.

Франсман Деккер топтался в просторной приемной «Африсаунда»; наконец к нему подошла цветная красавица.

– Чем я могу вам помочь? – Она говорила так же ласково, как и чернокожая администраторша на первом этаже, но в ее голосе к тому же слышался искренний интерес.

– Инспектор Франсман Деккер. – Он протянул руку. – Сочувствую вашей утрате.

Красавица опустила глаза.

– Наташа Абадер. Спасибо. – Ладошка у нее оказалась маленькой и прохладной на ощупь.

– Я ищу инспектора Бенни Гриссела.

– Он в конференц-зале. – От Деккера не укрылось, что красавица быстро осмотрела его руки – нет ли обручального кольца. И ничем не выдала разочарования, когда увидела тонкий золотой ободок.

– Внизу, у парадного входа, толпятся журналисты. Прошу вас, не впускайте их сюда, наверх.

Наташа Абадер посмотрела ему прямо в глаза:

– Я передам Наоми. Могу я предложить вам кофе? Чаю? Чего угодно… – Последние слова были произнесены с хорошо рассчитанной улыбкой; она сверкнула белыми зубами.

– Нет, спасибо, – ответил Деккер и отвернулся. Сейчас он не хотел затевать ничего нового. Ни при каких обстоятельствах.