Текст книги "Тринадцать часов"

Автор книги: Деон Мейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

22

Вуси Ндабени припарковался напротив ресторана Карлуччи. У него над головой кружил вертолет, оглушительно стрекоча. Вуси сразу увидел Мбали Калени. Она стояла рядом с патрульной машиной, сжимая в руке радиомикрофон. На капоте машины лежал атлас Кейптауна; свободной рукой Мбали придерживала страницы, чтобы их не закрыло ветром.

Переходя дорогу, Вуси услышал, как Мбали Калени громко говорит:

– Отправная точка – то место, где стою я. Начинайте поиски отсюда. Сначала осмотрите все дома в квартале, все дворы, палисадники. Она боится выходить на улицу; наверное, отсиживается в чьем-нибудь саду. Потом осмотрите парки. Парк Де Вал совсем близко отсюда, чуть дальше на востоке Леуэнхоф… в двух, трех, четырех кварталах отсюда… Нет, погодите! Не на востоке, а на западе!

Вуси подошел к инспектору Калени. Она только покосилась на него и снова прижала к уху микрофон, стараясь расслышать, что говорит пилот вертолета.

– Я вас не слышу! – крикнула она в микрофон.

– Куда нам лететь после того, как мы осмотрим парки?

– Летите к центру!

– Вас понял, прием.

Вертолет, громко стрекоча, улетел к парку Де Вал. Калени просунула в окошко верхнюю часть туловища, пытаясь положить микрофон на место. Как она ни тянулась, у нее ничего не получалось – роста не хватало. Вуси открыл ей дверцу. Калени сунула ему в руку микрофон с таким видом, как будто он был во всем виноват. Вуси повесил микрофон на место, захлопнул дверцу. Шум вертолета стихал вдали.

– Мы ее найдем, – сказала Калени.

Из-за угла вывернул белый микроавтобус экспертно-криминалистической службы. Из него вышли Толстый и Тонкий с чемоданчиками в руках.

– Где вы так долго были? – напустилась на них Калени.

За триста метров до перекрестка с Рибек-стрит Бенни Гриссел вдруг сообразил: придется оставить машину где-нибудь здесь, на Бре-стрит, и до Альфред-стрит идти пешком. Если он поедет по Бёйтенграхт при таком движении, путь займет минут сорок, не меньше.

Он нашел свободное место напротив магазина, где торговали велосипедами. Посмотрев на витрину, невольно задумался: может, имеет смысл утром, отправляясь на работу, брать с собой велосипед и крепить его к багажнику? В наши дни электричество отключают регулярно. Можно часы сверять – как по ежедневному выстрелу из пушки на Сигнальной горе.

Гриссел заметил работницу парковки. Она спешила к нему, сжимая в руке машинку для кредитных карт.

– Полиция! – Гриссел показал ей удостоверение. Ему хотелось поскорее добраться до места; в голове еще звучал взволнованный голос Джона Африки.

– Мне без разницы, – пожала плечами сотрудница парковки. – На какое время собираетесь оставить машину?

Наверное, надо было просто уйти.

– Сколько за два часа?

– Четырнадцать рандов.

– Господи! – в сердцах воскликнул Гриссел. Порылся в бумажнике, поискал мелочь, передал деньги парковщице, запер машину и побежал через дорогу. Машины стояли намертво. Пешком он доберется гораздо быстрее. Всего четыре квартала! По пути можно выяснить, что происходит. Не останавливаясь, он вытащил мобильный телефон и позвонил Вуси.

– Здравствуй, Бенни! – Из-за шума вертолетных двигателей Вуси почти не было слышно.

– Вуси, я иду к комиссару; хочу знать, что там у вас. Ты сейчас где?

– У ресторана Карлуччи.

– Новости есть?

– Бенни, она как сквозь землю провалилась. Вертолет прочесывает квартал. В нашем распоряжении девять патрульных машин, и еще одна едет, просто застряла в пробке…

– Ясно. Ты с муниципалами говорил?

– Времени не было.

– Ладно, их я беру на себя. Придется делиться, иначе мы будем мешать друг другу. Я перезвоню тебе, как только закончится совещание у комиссара. Если что-нибудь произойдет, дай мне знать.

– Бенни, в отделе по борьбе с оргпреступностью есть фото людей Демидова. Я хочу, чтобы на них взглянул тот парень из ресторана.

Гриссел не знал, что ответить. Полгода назад он разоблачил гнездо коррупции в недрах отдела по борьбе с организованной преступностью. В результате соседний отдел его не жаловал, хотя после громкого скандала туда набрали новых сотрудников. Но Вуси высказал здравую мысль…

– Ладно, действуй, Вуси. Хуже все равно не будет.

Начальник уголовного розыска провинции занимал кабинет на четвертом этаже дома номер двадцать четыре по Альфред-стрит, в Грин-Пойнте. Без кондиционера было невыносимо жарко. Джон Африка открыл окно и услышал в коридоре торопливые шаги начальника полиции.

Африка вздохнул. Еще какие-то неприятности. Не садясь, он ждал, пока войдет начальник.

На сей раз маленький коса не постучал; он очень спешил и был слишком встревожен.

– Девушка сказала, что в полицию обратиться не может! – выпалил он, едва перешагнув через порог. Потом он подошел к столу и оперся руками о столешницу, как будто его внезапно покинуло чувство равновесия.

– Простите, не понял… – сказал Африка. Он в самом деле не понял, о чем толкует начальник.

– По словам американского генконсула, Рейчел Андерсон сказала отцу, что в полицию она обратиться не может.

– Не может обратиться в полицию?!

– Ее отец сказал: судя по ее интонации, она не доверяет полиции.

– Черт! – выругался Джон Африка и сел за стол.

– Вот и я про то же, – кивнул начальник полиции.

На Бёйтенграхт творился настоящий кошмар. Все пять полос движения забиты машинами – впритык, бампер к бамперу. Гриссел торопливо перебежал на ту сторону. Как хорошо, что он пешком! Зазвонил телефон. Наверное, комиссар уже злится: куда он запропастился! Но на экране высветилась фамилия Деккера.

– Слушаю тебя, Франсман!

– Бенни, у нас тут настоящая «мыльная опера». – Деккер вкратце пересказал ему историю Мелинды. Пересказ занял весь путь до перекрестка Прествич и Альфред-стрит.

– Черт! – воскликнул Бенни. – Ну а что она говорит насчет вчерашнего вечера? Где они были?

– До одиннадцати – в церкви. В Парклэндсе. Потом поехали домой. Мелинда спала на диване, Джош в спальне, но она утверждает, что до утра никто из них из дому не выходил. И огнестрельного оружия у них нет.

– Он сказал то же самое… – Возможно, Гейсер и лгал насчет оружия, но со вчерашней ночи ему необходимо было избавиться от пистолета, если бы он у него был. – Франсман, скажи Джошу, что ты хочешь обыскать его дом…

– Я запросил отдел регистрации. За ними оружие не числится…

– Ты не понял. Обыскивать их дом на самом деле ни к чему. Просто проверь их реакцию. Расскажи, как всегда, об ордере на обыск…

– А что всегда рассказывают об ордере на обыск?

– Намекни: мол, получить ордер на обыск ничего не стоит, но, если они дадут разрешение провести обыск в их доме, можно обойтись и без формальностей…

– Понял, Бенни. А мне не дает покоя ее бывший муженек. Возможно, это он заварил всю кашу. Я собираюсь позвонить в Блумфонтейн, вдруг они что-нибудь найдут. А Джоша и Мелинду, наверное, можно отпустить…

– Можно. Или нет, пусть еще немного посидят в конференц-зале. Пока ты не выяснишь насчет Блумфонтейна. Кстати, побеседуй со своей сексапильной подружкой из приемной. Где Барнард был вчера ночью? Просмотри его ежедневник, обыщи его кабинет, проверь электронную почту…

Деккер ответил не сразу.

– Ладно. – Голос у него был какой-то несчастный.

– Извини, Франсман, я опять перетягиваю одеяло на себя.

– Бенни, я пытаюсь остыть, как ты говорил. Пытаюсь остыть!

Вуси Ндабени разговаривал с Боном Купидоном:

– Сейчас выясню, какой у них адрес электронной почты.

Он подошел к молодому человеку в фартуке, который вместе с другими служащими стоял на веранде.

– У вас есть электронный почтовый ящик? Вам сейчас скинут несколько снимков; я хочу, чтобы вы на них взглянули.

– Да, есть. Наш адрес: info@Carlucci's.co-za. Но от электронной почты сейчас мало толку.

– Почему?

– Электричества-то нет. Компьютер не работает.

Вуси поник. В трубку он сказал:

– Все равно высылай. Диктую адрес…

Толстуха Мбали Калени подошла к Вуси и спросила молодого человека:

– Вы хорошо запомнили цифры на регистрационном номере «лендровера»?

– Точно помню, что номер был кейптаунский. Еще помню четверку, единицу и шестерку.

– Говорят, что в Кейптауне нет «лендровера-дискавери» с номером СА-400…

– У них не «дискавери».

– А что?

– Я же говорил, что у них «дефендер». Длиннобазовый. И новый.

– Уж мне эти мужчины. – Калени покачала головой.

– Что вы имеете в виду? – удивился молодой человек в фартуке.

– Я не о вас. – Калени вынула мобильник. – А об идиотах, с которыми приходится работать. – Она позвонила в участок на Каледон-сквер. Телефон звонил долго, прежде чем дежурный снял трубку. Калени попросила позвать констебля, который проверял по базе машину.

– Нужно искать не «дискавери», а «дефендер». Придется начать все сначала.

– Не могу, – ответил констебль.

– Это еще почему?

– Так света-то нет!

К тому времени, как Бенни Гриссел добрался до кабинета Джона Африки, он весь вспотел и покрылся испариной. Пришлось подниматься пешком на четвертый этаж, ведь лифт не работал. Изнутри его сжигала тревога. Нужно спешить!

Напротив Джона Африки сидел начальник полиции. Вид у обоих был озабоченный.

– Добрый день, комиссар. – Гриссел глянул на часы, увидел, что сейчас без двадцати пяти двенадцать. А ему показалось, будто уже часа три, не меньше. – Доброе утро, – поправился он.

Маленький коса встал и с самым серьезным видом протянул Грисселу руку:

– Поздравляю, капитан Гриссел.

Бенни был застигнут врасплох. Он машинально пожал протянутую руку и смущенно покосился на Джона Африку. Тот подмигнул:

– Поздравляю, Бенни!

– М-м-м… – промямлил Гриссел, вытирая пот со лба. И вдруг его прорвало: – Да ладно вам издеваться!

Начальник полиции рассмеялся и похлопал Бенни по плечу.

– Капитан, вы лучше присядьте. У меня такое чувство, что сегодня вам придется отрабатывать свое повышение по полной программе.

В саду за викторианским особняком работали эксперты-криминалисты. Высокий и костлявый Джимми держал наготове пакет с зубным цементом. Толстяк Арнольд понемногу подливал в пакет воду.

– Она такая жирная, что, когда встает на весы, экран выдает: «Продолжение следует», – сказал Арнольд.

Джимми сдавленно хихикнул.

– Она такая жирная, что у нее отдельный почтовый индекс, как у дома, – продолжал Арнольд. – Готово, встряхни!

– Если бы она еще не задирала нос. – Джимми застегнул пакет и встряхнул его. – Ты, например, тоже не худенький, но ты ведь не сволочь!

– Мне прыгать от радости?

– Это я так, к слову, – пояснил Джимми, сосредоточенно встряхивая пакет. – Интересно, какого дьявола ей понадобились эти отпечатки кроссовок. И так ясно, что здесь побывала та девушка. Только время напрасно теряют!

– Готово! Замешивай!

Джимми принялся руками мять мешочек с зеленоватым содержимым.

– И потом, мне до нее далеко!

– Ты просто выше ее ростом, вот в чем разница, – сказал Джимми. – Готовь форму!

Арнольд достал длинную форму, примерился и осторожно вдавил ее в землю. Припудрил отпечаток ноги тальком из флакона.

– Лей! – скомандовал он.

Джимми вскрыл пакет и вылил содержимое в центр формы.

– У меня замедленный обмен веществ, вот в чем дело, – сказал Арнольд, наблюдая за тем, как растекается паста. – А она здорова пожрать – лопает жареных кур и утром, и днем, и вечером…

За кружевными занавесками викторианского особняка, всего в десяти метрах от Толстого и Тонкого, сидел старик. Он не слышал, о чем говорят эксперты, но видел их прекрасно. Он видел и девушку, что перепрыгнула через забор, и «лендровер», вскоре проехавший мимо, и молодых людей, явно искавших эту девушку. И констеблей, так целенаправленно пронесшихся по Аппер-Ориндж-стрит, и чернокожую сыщицу, которая задумчиво остановилась у его забора, а затем осматривала клумбу.

Старик знал, кого они ищут. И знал, где она прячется.

23

Капитан Бенни Гриссел, подумать только!

Он снова и снова повторял про себя: «Капитан Бенни Гриссел». Жаль, что нельзя прямо сейчас вернуться домой и написать письмо: «Милая Карла, начиная с сегодняшнего дня твой отец капитан».Вечером он пойдет в итальянский ресторан; они с Анной будут ужинать при свечах. Подойдя к столу, он наклонится к ней, поцелует в щеку и скажет: «Капитан Бенни Гриссел, рад познакомиться». Она с изумлением посмотрит на него снизу вверх, воскликнет: «Бенни!» – и поцелует его в губы.

От приятных мечтаний его отвлек Джон Африка.

– Как Деккер отнесся к тому, что к делу подключается Калени?

– Я сказал, что он остается за главного, – сказал Гриссел. – И он согласился.

Африка недоверчиво хмыкнул, но тем не менее кивнул.

– А она-то в курсе, кто главный?

Ах ты, совсем забыл! Совершенно… Надо было торопиться.

– У меня пока не было случая поговорить с ней.

– Знаете, что значит слово «мбали»? – спросил начальник полиции. – Цветок. По-зулусски «мбали» значит «цветок».

Африка ухмыльнулся.

– Она говорит на пяти языках, а коэффициент умственного развития у нее – сто тридцать семь. Неплохой цветочек!

– Вот увидите, когда-нибудь она займет мое кресло, – заметил низкорослый коса.

– Ей кажется, будто она уже там сидит, – возразил Африка, и они с начальником полиции хором расхохотались. Гриссел нерешительно улыбнулся; он не был уверен, что капитану прилично смеяться вместе с вышестоящим начальством.

Внезапно начальник полиции посерьезнел.

– Бенни, в деле новый поворот. Отец Рейчел Андерсон говорит, что в полицию его дочь обратиться не может. По его мнению, она считает, что нам нельзя доверять.

– Нельзя доверять нам? – удивился Гриссел.

Два старших офицера синхронно кивнули и выжидательно посмотрели на него. Как будто он способен тут же, с ходу, разрешить для них эту загадку.

– Значит, так она ему и сказала по телефону?

Они снова кивнули.

– Погодите! – Гриссел передвинулся на край сиденья, подался вперед. – Возможно, дело не в том, что нам нельзя доверять, а совсем наоборот… Вуси считает, что Андерсон… вернее, их обеих, Андерсон и ее подругу… могли использовать как «лошадок» для контрабанды наркотиков. Его версия не лишена смысла. Туристы пересекали континент на грузовиках… Грузовики редко досматривают. Добавим к этому ночной клуб, русских, срезанный рюкзак, погоню. Дело не в том, что она не доверяет полиции. Дело в том, что она преступница. Она не может прийти в полицейский участок и сказать: «Помогите, я ввезла в страну наркотиков на полмиллиона, а потом обманула Демидова».

Лица обоих начальников просветлели. Впрочем, Джон Африка тут же нахмурился.

– Вряд ли можно говорить такое генконсулу или ее отцу. Особенно без доказательств.

– Мы обещали ее отцу перезвонить, – сказал начальник полиции. Видя, что Бенни не проявляет энтузиазма, тот многозначительно добавил: – Капитан…

– Причем сразу же, – кивнул Джон Африка.

– Его необходимо успокоить, – сказал маленький коса.

– Тогда снимется часть напряжения.

– Пусть знает, что дело ведет опытный сотрудник полиции, не какой-нибудь инспектор, а капитан…

– Но с версией о наркотиках не стоит слишком торопиться.

– Я дам вам его номер. – Начальник полиции провинции встал на ноги.

– Звони с аппарата директора Арендсе, – посоветовал Джон Африка, тоже вставая. – Он сейчас в отпуске. Пойдем, я тебя провожу.

Неожиданно включилось электричество; им показалось, будто все здание содрогнулось.

– Вы не собираетесь его арестовывать?! – недоверчиво переспросил Вилли Маутон. Лампа дневного света над его лысой головой сначала замигала, а потом включилась на полную мощь.

– В настоящее время мы не видим оснований для ареста, – ответил Деккер, стоящий на пороге. – А теперь у меня несколько вопросов к вам.

– Ко мне?!

Деккер подошел к стулу, на котором сидел адвокат.

– Да. Я хотел бы поговорить об Адаме Барнарде и Гейсерах.

– А… Да, конечно. Садитесь, пожалуйста… – произнес Маутон без особой радости.

Деккер сел.

– Сегодня утром, в доме Барнарда, незадолго до… инцидента с миссис Барнард… вы говорили о «наклонностях» Адама.

Он заметил, что Маутон покосился на Груневалда, словно спрашивая, можно ли отвечать.

– Вилли, так или иначе в прессу кое-что просочилось, – медленно произнес адвокат.

Маутон откашлялся и быстро потер ладонью лысину.

– Его обвиняли в сексуальных домогательствах, – осторожно сказал он.

Деккер молчал.

– Но я не верю, что его наклонности имели отношение к его гибели.

– Вилли, пусть в этом разбирается полиция.

– Да, Регардт! Пятнадцать лет назад можно было предложить женщине переспать. Хочет – соглашается, не хочет – отказывает, и все! Теперь же самый невинный флирт называют «сексуальным домогательством»! – Маутон снова потер бритую голову – жест, выдающий неуверенность. Он потеребил серебряную серьгу, а потом быстро наклонился вперед – видимо, решаясь на что-то. – Всем известно, что Адам был большой ходок. А женщины, уверяю вас, тоже были от него без ума. Пятнадцать лет назад я организовывал поездки для разных поп-групп и еще тогда наслушался о нем разных историй. Он уже тогда был женат на Ксандре, но ее одной ему было мало, хотелось еще. Он попросил меня вступить в «Африсаунд», стать полноправным партнером. Я отвечал за производство дисков и рекламу. Адам сказал: «Вилли, надеюсь, тебе уже и так известно, – я люблю женщин». Он признавался в своей слабости без всякого стыда. Но… сексуальные домогательства?! Полная чушь! Конечно, он был ходок. Но никогда не обещал женщине контракт в обмен на любовные ласки. Никогда! Он слушал демозапись или ходил на концерт и только потом говорил «да» или «нет». «У вас есть будущее, мы хотим заключить с вами контракт». Или просто: «Нет, вы нам не подходите». Уверяю вас, многие певицы пробовали получить контракт через постель, входили к нему в откровенной, вызывающей одежде, стреляли глазками, но он с порога предупреждал таких охотниц: «Оприходовать я тебя оприходую, но на контракт не рассчитывай».

– «Оприходовать я тебя оприходую»… – повторил Деккер. Вот уж действительно, у белых свой язык.

– Вы понимаете, о чем я.

– Что же за история о сексуальных домогательствах?

– Год назад Нерина Сталь получила щедрое предложение от «Сентер стейдж», и вдруг во всех газетах появились статьи о том, что Адам домогался ее…

– Извините, не понимаю…

– Нерина Сталь… звезда!

Деккер покачал головой. Никогда о такой не слыхал!

– Вы, наверное, слушаете радиостанцию KFM – там совсем нет исполнителей на африкаансе.

– Я слушаю «Пять-эм-эм», – сказал Деккер.

Маутон кивнул, как будто этим все объяснялось.

– Адам ее, что называется, сделал. Целых четыре года она пела…

– Кто, Нерина Сталь?

– Да. Она пела с Маккалли в концерте, посвященном АББА, месяц выступала в «Либерти-театре» в Йоханнесбурге, месяц в «Павильоне» – в одном из проходных шоу. Однажды вечером туда пришел Адам. Она ему понравилась. Симпатичная внешность, неплохой голосок, молодая – тогда ей было двадцать четыре, родом откуда-то из глубинки, из Данилскёйла или Курумана… Если бы мы не сделали из нее звезду, она бы сейчас продавала недвижимость в компании Пэм Голдинг в Платтеклофе. Адам пригласил ее пообедать и сказал, что она может сделать неплохую сольную карьеру. В тот же день Нерина подписала с нами контракт. Мы оплатили ей операцию по увеличению бюста. Адам заказал для нее перевод целой кучи песен с немецкого. И еще мы потратились на запись видеоклипа. Первый ее диск разошелся тиражом в двадцать пять тысяч, а через два года она попала в верхние строчки хит-парада исполнителей на африкаансе. По контракту она обязана была отработать с нами еще целый год, но в «Сентер стейдж» ей предложили больше, и она принялась раздавать поганые интервью о том, что Адам ее якобы домогался, потому что только так она могла освободиться от данных нам обязательств. Были еще трое других, которых не взяли в группы, двое бывших…

– Мистер Маутон! – Деккер зажестикулировал, показывая, чтобы его собеседник говорил помедленнее. – Что такое «Сентер стейдж»?

– Наши конкуренты. До того как они занялись исполнителями на африкаансе, они имели дело только с музыкой на английском, а теперь переманивают от нас ведущих исполнителей. К ним перешли Никки Крюгер и «Блуд-ривир блюз бэнд». И «Министерство музыки». А Нерина заявила о том, что стала жертвой домогательства.

– Значит, она была не одинока?

– Все делалось только для рекламы. Таня Бота и Ларго обе провалились… – Заметив, что Деккер снова нахмурился, Маутон пояснил: – Видите ли, их диски продавались все хуже и хуже. Для Тани это стало полной неожиданностью, первые два ее диска пользовались огромным успехом, мы поставили ей отличный звук, но неожиданно она решила петь песни собственного сочинения, про боль и страдания. Ее новые песни никто не хотел слушать. А Ларго… не знаю, по-моему, она просто уже отпела свое.

– Значит, они тоже обвинили Адама Барнарда в сексуальных домогательствах?

– Статьи появились на первой полосе «Раппорта»: «Певицы выступают против сексуальных домогательств».

– В чем суть жалобы Нерины Сталь?

– Набор бессмысленных фраз. Якобы Адам не давал ей проходу, все время лапал в кабинете, постоянно пытался затащить ее к себе домой, хотя всем известно, что дома его всегда дожидалась… скажем так, не вполне адекватная жена Ксандра, и Адам действовал совершенно иначе.

– А потом?

– Мы сказали Нерине: пусть уходит. Мы ее отпускаем. И все. Буря улеглась. Таня Бота явилась к нам с адвокатом, мы предложили ей тридцать тысяч отступных, и она осталась довольна. По-моему, сейчас она запускает диск с записью духовных гимнов под каким-то малоизвестным лейблом. Сейчас все певцы на африкаансе рвутся исполнять госпел.

– Когда в последний раз о Барнарде ходили подобные слухи?

– Точно не помню… наверное, всякий раз, когда газетчикам больше не о чем было писать… да, Регардт?

– Последние полгода вроде тихо. Но теперь Адам умер, и…

– Представляете, какой начнется шум? И никто не вспомнит, что он буквально возродил музыку на африкаансе из небытия!

– В самом деле? – удивился Деккер.

– Ни один человек не сделал для лёйстерлидьи столько, сколько сделал Адам Барнард. Разве что, может быть, Антон Госен…

– Что такое лёйстерлидьи?

– Это было еще до вас, в начале восьмидесятых. Попробуйте представить, что тогда творилось на эстраде. В семидесятых годах африканеры слушали всякую чушь: Джима Ривза, Ге Корстена, «Груп Тви», «Герби и Спенса»… легковесные песенки со словами типа: «я тебя люблю, я тебя люблю». Тогда шел золотой век апартеида, никто не хотел думать, все хотели только подпевать. Потом на сцену вышли Антон Госен, Кос дю Плесси. Они писали настоящие, сильные вещи, у них были стихи… В общем, тогда возникло движение музыкантов и бардов, только не спрашивайте меня, почему их называли бардами! На африкаансе движение называлось лёйстерлидье. В песни Антона и других нужно вслушиваться, их невозможно просто мурлыкать про себя. Они заставляют думать… Адаму было лет двадцать с небольшим, он работал в крупной юридической корпорации «Де Врис энд Котзе», но работой своей тяготился. К тому же он страстно любил музыку. Он слушал всех исполнителей, ездил по пивным, по маленьким клубам. Скоро он понял: талантов среди исполнителей много, но большие звукозаписывающие студии не интересуются ими. Гигантам музыкальной индустрии интересны только готовые звезды. Потом Адам открыл Ксандру. Вы знаете, что Алекса Барнард в свое время была звездой первой величины?

– Слышал…

– Адам ушел с работы и основал фирму «Африсаунд». Он заключил контракт с Ксандрой и несколькими другими исполнителями. Покупал для них песни у лучших композиторов, занимался рекламой, маркетингом. Он еще тогда понимал, что за ними будущее. И оказался прав. «Африсаунд» не сразу, но набрал обороты. А потом появились Voёlvry, «Свободные, как птицы», и он получил известность по обе стороны разделявшей нас стены…

– Кто такие «Свободные, как птицы»?

Маутон вздохнул.

– Вы когда-нибудь слышали об Йоханнесе Керкорреле и Косе Комбёйсе?

– Да.

– Ну вот, они и составляли основу движения «Свободные, как птицы». Ездили по студенческим городкам, давали концерты… Я помогал организовывать их гастрольные туры. Мы спали в палатках; у нас не было ни студии, ни собственного лейбла. В конце восьмидесятых мы продавали кассеты с записями прямо из багажника микроавтобуса. Я был «мальчиком за все»: водил грузовик, следил, чтобы ребята не напивались, покупал еду, инструменты, отстраивал аппаратуру, расклеивал афиши, продавал билеты… Тогда нам жилось трудно, но это было здорово. Voёlvry можно перевести еще и как «Вне закона». Участники движения исполняли на африкаансе музыку протеста, они выступали против апартеида. Вы не представляете, с каким восторгом слушали их студенты! Они приходили тысячами… А их родители в «белых» пригородах слушали любовные баллады. И вдруг прямо у них под носом зародилась новая волна! Именно тогда ко мне приехал Адам; тогда мы начали работать вместе. Именно мы узаконили движение «Свободные, как птицы». Мы начали официально выпускать кассеты и диски с лейблом «Свободные, как птицы», мы исследовали рынок, сделали рекламу. Постепенно движение набирало обороты… Как же обстоят дела сегодня? Музыка на африкаансе пользуется бешеным спросом. К тому же сейчас под угрозой существование нашего языка… А газеты не находят лучшей темы, чем сексуальные домогательства или скандально известная песня Бока ван Блерка «Генерал Де ла Рей»! Почти никто не дослушивает до конца остальные песни на его диске, хотя в большинстве его песен ни слова о политике! Почти все про секс и алкоголь! Вы в курсе?

– В курсе чего?

– Вы хоть слушали диск «Де ла Рей»?

Деккер покачал головой и, помолчав, спросил:

– В последнюю неделю Адам Барнард ничего не говорил о некоем DVD-диске?

– Каком DVD-диске? – непритворно удивился Маутон.

– Вообще о любом.

– Мы сейчас запускаем в производство два DVD-диска. Живой концерт Джоша и Мелинды Гейсер…

Деккер снова покачал головой.

– Барнард что-нибудь говорил о DVD-диске, который он получил по почте?

– Зачем кому-то посылать ему DVD? За производство и рекламу отвечаю я. Если нам что-то и присылают, материалы попадают ко мне.

– Мы предполагаем, что он все же получил бандероль с диском. На прошлой неделе. Он ни о чем таком не говорил?

– Если и говорил, то не мне. А что это за DVD? И кто сказал, что Адам получил такой диск?

– Он сам просматривал свою почту?

– Кто, Адам? Да, конечно, а кто же еще?

– Разве у него нет секретаря?

– Наташа считается нашей с Адамом общей личной помощницей, но почту она не вскрывает. И потом, почти всю переписку мы ведем по электронной почте. Если бы кто-нибудь прислал на наш адрес DVD-диск, она принесла бы его мне. Что на нем было записано?

– Мистер Маутон, пока я не могу посвятить вас в подробности. С кем можно побеседовать о том, какие платежи производил мистер Барнард на прошлой неделе?

– Платежи?! Господи, это-то вам зачем?

– Вилли… – проворчал Груневалд.

– Регардт, «Африсаунд» – моя компания, и я имею право знать. Какие слухи распускают Гейсеры?

– Вилли, следствие еще не окончено. Значит, он не обязан…

– Я все понимаю, Регардт, но теперь, когда Адама больше нет с нами, компания принадлежит мне…

– Мистер Маутон, к сожалению, вы обязаны отвечать на мои вопросы.

У Маутона на шее снова заходил кадык; он затеребил пальцами серьгу в ухе.

– Спрашивайте!

– С кем можно побеседовать о том, какие платежи производил мистер Барнард на прошлой неделе?

– Кто вас интересует?

– Мне все равно.

– Адам отвечал за финансовую сторону и осуществлял общее руководство. Он подписывал чеки. Но наверное, Ваутер в курсе. Ваутер – наш главный бухгалтер.

– Где его найти?

– Следующая дверь по коридору.

– Спасибо. – Деккер встал. – Мне также придется обыскать кабинет мистера Барнарда. Заходил ли туда кто-нибудь со вчерашнего вечера?

– Спросите Наташу, я не знаю.

Деккер направился к двери.

– Они лгут, – сказал Маутон. – Гейсеры лгут, чтобы спасти свою шкуру! Платежи? Какие еще платежи?!

– Вилли… – проворчал Груневалд.

Гриссел сидел в кабинете директора Арендсе, который сейчас находился в отпуске. Он удобно расположился в большом кресле, за широким столом, на чистой поверхности которого не было ничего, кроме листа бумаги, полученного от начальника полиции. На листе с надписью «Билл Андерсон» значился номер телефона с кодами страны, штата и города.

Звонить в Америку Грисселу очень не хотелось. Ну, не любил он этого. Сейчас придется успокаивать отца, у того зародится ложная надежда… Главное, он, Бенни Гриссел, прекрасно понимает, что сейчас чувствует отец пропавшей девушки. Если бы Карла позвонила ему из Лондона и сказала, что кто-то пытается ее убить, что ее преследователи уже убили ее подругу, он бы просто сошел с ума. И вылетел в Лондон первым рейсом.

Но его беспокоило не только это.

С тех пор как Джон Африка вышел из кабинета и закрыл за собой дверь, Гриссела волновала версия, выдвинутая Вуси. А если Рейчел Андерсон – не «лошадка»?

Геннадий Демидов пользуется дурной славой. На его счету много грязных делишек. Ходят слухи, что он подкупил многих членов городского совета. Есть у него свои люди и в полиции – как говорят, «прикормленные». Совсем недавно в суде разбиралось дело о хулиганском нападении. Людей, не пожелавших продать свои дома Демидову, избили бейсбольными битами. Причем по документам эту недвижимость собирался выкупить городской совет; на том месте собираются построить стадион для проведения чемпионата мира по футболу. Но материалы дела исчезли из полицейского участка в Си-Пойнте, а свидетели отказались давать показания.

Полгода назад с большой помпой была проведена чистка в отделе по борьбе с организованной преступностью. Туда назначили нового начальника, новых детективов. Восновном новеньких перевели из провинций Гаутенг и Квазулу-Наталь. Но полгода – большой срок. А денег у русских много.

Да уж, начальству его версия добавит хлопот.

Гриссел вздохнул, поднял трубку и услышал гудок.

Он представится: «Говорит капитан Бенни Гриссел».

Хоть какое-то удовлетворение.