Текст книги "И исходит дьявол"

Автор книги: Деннис Уитли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Как гипнотизер – Моката потрясает. Он постоянно следит за всем, что происходит в Париже, Берлине, Нью-Йорке и многих других местах. С этой целью он вводит в транс регулярно навещающих его женщин. Одна из них – Танифь – изумительно милое создание. Ты ее, может быть, видел тогда на вечеринке. Моката говорит, что она для него самый лучший медиум и он использует ее почти как телефон – подключает куда захочет. И никогда, как с другими, не бывает ни обрывов и ни задержек.

– Ты, конечно, тоже позволял ему себя гипнотизировать?

– Да, для получения финансовых результатов.

– Этого-то я и опасался, – проговорил де Ришло, – добровольно пойдя на это, ты через какое-то время дал ему возможность в любой момент отключать и контролировать твое сознание, управлять твоими мыслями. Потому-то ты и не отдавал себе отчета в происходящем. Это все равно, как если бы он вколол тебе наркотики.

– Угу, – безвыходность положения удручала Саймона все больше. – Меня тошнит от мысли, но боюсь, что это так – он постепенно готовил меня к Ритуалу Сатурна и попытался его осуществить две ночи назад, когда… – в эту секунду Саймон прервался, потому что меж двух ближайших монолитов показался Рекс.

Улыбаясь от уха до уха, американец развернул покупки: серые фланелевые шорты, рубашка цвета хаки, шерстяные чулки с черно-белым шахматным узором, ядовито-красный галстук, пара болотных сапог, крикетная шапочка из четырех треугольных лоскутков оранжевой и розово-лиловой ткани и короткая, темно-голубая накидка с капюшоном, которыми обычно пользуются велосипедисты.

– Это единственное, что удалось достать, – заявил он громким и бодрым голосом. – Те, кто работает в местном кооперативе, живут далеко, поэтому я поднял на ноги торговца спортинвентарем.

Де Ришло не выдержал и, откинувшись назад, расхохотался. Саймон задумчиво перебирал и ощупывал непривычные для него предметы одежды.

– Ты шутишь, Рекс, – запротестовал было он вяло и неуверенно, – не могу же я показаться в Лондоне в этих глупых тряпках.

– Джентльмены, в Лондон мы не едем, – объявил в этот момент герцог, – мы направляемся в Кардиналз Фолли.

– Что?.. В гости к Мэри Лу? – удивился Рекс. – И когда же тебе в голову пришла эта идея?

– Я так решил во время разговора с Саймоном, пока ты ездил.

Саймон критически покачал головой.

– Мне это совсем не нравится. Нельзя ни в коем случае. Никогда не прощу себе, если по моей милости с ними что-то случится.

– Пожалуйста, делайте, что вам говорят, – сказал де Ришло тоном, не допускающим возражений. – Из всех людей, кого я знаю, Ричард и Мэри Лу – самые в умственно-душевном отношении здоровые. Домашняя атмосфера счастья и благополучия будет для нас лучшей защитой, а кроме того – они нам всегда рады и всегда ждут. Если принять определенные меры предосторожности – в их доме ничего плохого не случится. А их праведность и здравомыслие придадут нам так необходимую сейчас дополнительную силу. И еще одно – они, по-моему, единственные люди, кому можно все рассказать так, как есть, и кто после этого не примет нас за сумасшедших. Встань, Саймон, и поторапливайся, посмотрим, подходит ли тебе костюм олимпийского чемпиона.

Пожав узкими плечами, их друг исчез в камнях, а Рекс тем временем обратился к герцогу.

– Я согласен. Только сначала заедем в местную гостиницу – я заказал яичницу с ветчиной, и вкус ее у меня уже во рту.

– Яичницу и фрукты, – оборвал его герцог, – никакой ветчины. Нам всем сейчас жизненно необходимо избегать мясного. Подвергнув наши физические тела посту, мы таким образом набираем астральную силу.

Рычание Рекса было ответом.

– Ну почему же, Саймон, ну почему? И сунуло ж тебя увлечься каким-то Талисманом, из-за которого вот так приходится страдать! Когда я гонялся по России за драгоценностями Шулимова и ты пришел мне на выручку, тогда по крайней мере тебе ничто не мешало как следует питаться.

– Кстати, о Талисмане, – крикнул де Ришло в ту сторону, где Саймон примерял форму рекордсменов, – что это за Талисман? Рекс, кажется, упоминал его прошлой ночью.

– Талисман – это как раз то, за чем охотится Моката. Чтобы получить его, он не остановится ни перед чем. Я ему нужен тоже именно поэтому, – отвечал из-за камней Саймон. – Талисман этот где-то захоронен, и адепты Тропы Левой Руки ищут его уже много столетий. Он дает обладателю почти безграничную власть, а Моката каким-то образом обнаружил, что местонахождение Талисмана откроется ему, если он выполнит Ритуал Сатурна во время схождения его с Марсом через человека, родившегося в определенном году как раз в час такого схождения. Подходящих для этого людей очень мало, и так уж получилось, что один из них – я. Но даже если Моката найдет кого-нибудь другого вместо меня, то тот человек запросто может не подойти по какой-либо второстепенной причине.

– Я понимаю, но все-таки какого рода этот Талисман?

– Точно сказать не могу. Я уже говорил, что последние два месяца мозг мой, выполняя приказания Мокаты, почти не функционировал. Я только помню, что он называется Талисманом Сета ^[9].

– Что?! – герцог аж подскочил, когда Саймон, сказав это, вышел наконец из укрытия, демонстрируя друзьям неуместный потешный костюм. Большие колени торчали из шорт наружу, нелепая кепка висела под невероятным углом и непонятно как держалась, а гоночная ветровка свисала с худеньких ключиц.

У Рекса от смеха выступили слезы, герцог же угрюмо и отрешенно молчал, и это быстро сбило внезапное веселье.

– Талисман Сета, – повторил он почти беззвучно, едва шевеля губами.

– Да. Он еще как-то связан с четырьмя всадниками. Но боже мой, в чем опять дело? – При виде наполнившихся ужасом глаз де Ришло нижняя губа у Саймона опустилась вниз.

– И еще как связан! Четыре Всадника Апокалипсиса, – выдавил герцог. – Это – Война, Голод, Мор и Смерть. Всем известно, что произошло, когда эти четыре бедствия вырвались на волю в последний раз и затмили разум правителей и государственных деятелей.

– Ты имеешь в виду Первую Мировую войну? – на полном серьезе спросил Рекс.

– Ну, конечно. И любому адепту известно, что началось это тогда, когда один из самых страшных сатанистов нашел способ отворить тайные врата и выпустил этих Четырех Всадников.

– А я-то думал, что в основном виновата Германия, – осмелился заметить Рекс, – хотя, конечно, и лидеры других стран приложили руку, это уж точно.

– Не будь дураком! – набросился на него де Ришло. – Вовсе не Германия развязала войну. Все пошло из России. Россия спровоцировала убийство в Сараево, Россия подстрекала Сербию, чтобы та сопротивлялась требованиям Австрии, Россия первая провела мобилизацию, и именно Россия вторглась на территорию Германии. Этот знаменитый монах Распутин и был тем Злым Гением, кто стоял у истока всех событий. Он был величайшим Черным Колдуном, какого мир не видел на протяжении многих веков. Именно он смог нащупать невидимые врата и выпустить Всадников, чтобы те утопили Европу в крови и задушили ее голодом и болезнями. И я знаю, что Талисман Сета – это еще один ход в Преисподнюю. Сейчас Европа снова созрела для конфликта любого уровня, и если опять явятся Четыре Всадника – наступит окончательный Армагеддон. С этого момента защита Саймона – уже не просто наше личное дело. Нам необходимо убить Мокату до того, как он найдет Талисман, и уберечь мир от погружения в новую военную пучину.

КАРДИНАЛЗ ФОЛЛИ

Ричард Итон вторично прочитал телеграмму:

Не обедай – это очень важно Саймон болен Рекс и я привезем его к вам во второй половине дня Мэри Лу тоже ничего не должна есть поцелуй Флер ко всем с любовью де Ришло.

Он провел рукой по своим гладким каштановым волосам, которые поднимались от широкого лба в модной прическе и, озадаченно улыбаясь, протянул бланк своей жене.

– Это от герцога. Тебе не кажется, что он сошел с ума – или что же это тогда?

– Это – «что же», дорогой, – спокойно ответила Мэри, – определенно «что же». Если даже он встанет на голову на площади Пиккадилли и весь мир будет мне говорить, что он сумасшедший, я все равно останусь при мнении, что с нашим дорогим Сероглазкой все в порядке.

– Но послушай, – продолжал протестовать Ричард. – Никакой еды, а ты сказала мне, что сегодня утром подвезли креветок из Морэкамской бухты. Я их так ждал.

– Мой дорогой, – Мэри Лу весело рассмеялась и, нежно ухватив его за шею, усадила рядом с собой на диван. – Ну и обжора же ты. Только и делаешь, что живешь для своего живота.

Он прижался головой к ее каштановым кудрям:

– И вовсе нет. Я ем только для того, чтобы хватало силы справляться с тобой.

– Врунишка! – она резко оттолкнула его. – Для такой необычной телеграммы, конечно же, должна быть причина, и бедняга Саймон болен к тому же! Что это может означать?

– Бог знает! Во всяком случае, похоже, что добродетельной женушке, которая всегда права, придется побеспокоиться о приготовлении комнат для гостей, в то время как ничтожный муж спустится в темный и грязный подвал, чтобы отобрать для той же цели кое-что из поддерживающей жидкости.

Секунду-другую Ричард помолчал. Легкая лукавая улыбка промелькнула у него на губах, когда он глядел, как Мэри Лу удобно устраивалась на диване, поджимая под себя стройные ножки, будто хорошенький персидский котеночек. Затем добавил задумчиво:

– Я думаю, сегодня мы сможем угостить их «Замком Лафит-99».

– Не смей! – вскрикнула она, вскакивая. – Ты знаешь, что это мое любимое.

– Попалась, попалась, – весело пропел Ричард. – Кто теперь обжора?

– Чудовище! – она шутливо надулась и в тысячный уже раз с того момента, как он привез ее из России, муж почувствовал себя по-мальчишески дурашливо, глядя на ее совершенные черты лица, на слегка вспыхнувшие щеки и голубые глаза, обрамленные густыми ресницами. Внезапным движением он притянул ее к себе так, что она потеряла равновесие, и тут же подхватил на руки.

– Ричард, отпусти, прекрати. – Хрипловатый голос Мэри Лу зазвенел, протестуя, на высокой ноте.

– Нет – пока не поцелуешь.

– Согласна.

Он осторожно опустил жену на ноги и, несмотря на то, что и сам был не очень высок, ей пришлось подниматься на цыпочки, чтобы обнять его за шею.

– Вот! – выдохнула она, освободив губы от долгого поцелуя. – А теперь иди и играй со своими бутылками, но оставь в покое «Лафит». Это наше специальное семейное вино, и ты не должен его давать никому, даже лучшим друзьям – если только Саймону, да и то потому, что он болен.

– Хорошо, – пообещал он. – Но, что бы я им ни дал, мы все равно будем лишены многого, если нам ничего не позволено есть. Боже мой, если бы я только знал, к чему это клонит де Ришло.

– Что-то здесь должно быть, и нам надо помнить об этом, можешь быть уверен. Сероглазка ничего не делает без определенной цели. Это такая хитрая, старая лиса, каких еще свет не знал.

– Точно – хитрюга из хитрюг, – согласился Ричард. – Но сейчас уже почти обеденное время и я голоден. Мы, конечно же, не собираемся всерьез принимать эту абсурдную телеграмму?

– Ричард! – Мэри Лу снова устроилась на диване. Но теперь она вся подалась вперед и ее большие глаза почти спрятались за густой завесой ресниц. – Я думаю, что мы должны делать то, что он говорит, но утром я заходила в клубничную теплицу…

– О, молодчина! – Он не сдержал улыбку. – И сорвала несколько штук для пробы. Я не имею ничего против.

– Только три, – опечалилась она, – но они прекрасно созрели. И теперь, если мы возьмем немного сливок, немного сахара и еще поищем клубники, то не будет обманом, если все это будет вместо обеда, правда?

– Правда, – согласился Ричард. – Но у нас в Англии есть древний обычай, когда девушка берет с собой парня собирать первую клубнику.

– Но, дорогой, у вас столько древних обычаев и почти все кончаются поцелуями.

– И поэтому они тебе не нравятся?

– Да нет, – она улыбнулась и протянула маленькую сильную ручку, чтобы он помог ей встать на ноги. – Полагаю, что это как раз одна из причин, по которой мне нравится быть англичанкой.

Супруги вышли из небольшой, но уютной гостиной, и спустя немного Мэри Лу уже была в резиновых сапогах, доходивших ей почти до колен, а Ричард отдал распоряжение, что обед отменяется. Они вышли в сад через библиотеку, имевшую форму большого восьмиугольника.

Дом представлял из себя старинный, беспорядочно выстроенный особняк, причем некоторые части его относились еще к тринадцатому веку и библиотека была одной из самых старых построек. Она была значительно заглублена в землю, потому им пришлось подниматься на полдюжины ступенек, чтобы выйти на длинную террасу, которая протянулась вдоль всей южной стороны дома.

Балюстрада из серого камня, покрытого пятнами мха и лишайника, отделяла террасу от сада, а бывшие когда-то здесь две ступеньки выводили на широкую бархатистую лужайку. Древний кедр величественно простирал свои могучие ветви к восточному концу особняка, где располагались кухня и другие помещения, которые к ней относились. Они скрывали за собой крыши застекленных теплиц и окруженный стенами сад, в котором росли деревья гладкого и шпалерного персика.

В дальнем конце поляны высокая желтая живая изгородь окаймляла снаружи весь этот лабиринт, а за изгородью находился бассейн с розарием.

Справа проходила гравийная дорожка, и ее хорошо было видно из окон библиотеки. Она отделяла поляну от пологого склона, который называли садом Боттичелли. Он получил это имя оттого, что весной здесь расцветали все очаровательные краски с картин знаменитого итальянского мастера.

Карликовые яблони, сливы и вишни не превышали в высоту и шести футов. Стояли они довольно редко, в двести, а то и более ярдах друг от друга, все покрытые белым и розовым цветом.

А снизу, из травы, навстречу этой красоте тянулись нарциссы самых разных сортов, посаженные группами, каждый вид отдельно друг от друга. Здесь полыхали и нарцисс константинопольский, и бледно-желтый фазаний глаз, и незабудка.

Этот весенний сад теперь был в полном цвету, и эффект ярких красок на фоне нежной зелени травы поражал великолепием.

Прогуливаясь здесь, среди бушующей молодой зелени и роскошного многоцветья, особенно когда Ричард был рядом, Мэри Лу думала, иногда даже с некоторой тревогой, что ее теперешнее счастье продолжается уже так давно и оно такое полное, каким, возможно, нельзя обладать на Небесах. Тем не менее она, пожалуй, проводила больше времени в другом уголке усадьбы, за садом. Это был ее уголок. Садовнику там работать не разрешали.

В том месте были два цветочных бордюра. Они поднимались с обеих сторон живой изгороди, и казалось, что кусты погружены в цветы.

Здесь были старые песочные часы, за ними простирался пруд, скопированный по форме с Хэмптон-Кортского. Он был строгой четырехугольной формы, и каждая сторона ступеньками сбегала к воде, на которой летом безмятежно плавали под солнцем цветки голубых лотосов и белых лилий.

Только они вышли на террасу, как услышали детский голос:

– Мамочка, мамочка, – и уменьшенная копия Мэри Лу торопливо засеменила к ним по траве лужайки. Она была одета в русский сарафанчик из батиста с широкими рукавами, отделанными золотой вышивкой.

Мать и отец спустились по ступенькам террасы, и, когда она, как маленький вихрь, подлетела к ним, Ричард подхватил ее и пружинисто взметнул на своих руках.

– Что случилось, Цветочек Наш? – заинтересованно спросил он, называя Флер ласкательным прозвищем. – Ты сломала скутер или эта Нанни опять сегодня вспыльчива?

– Нет, нет, – запротестовала девочка, ее голубые глаза, казавшиеся такими огромными на маленьком личике, широко раскрылись в неподдельном участии, – Джим поранился.

– Да неужели? – Ричард опустил ее на землю. – Бедняга Джим. Надо сходить проверить.

– Он сильно поранился, – защебетала опять Флер, подергивая юбку матери. – Он поранился своим волшебным мечом.

– О, боже! – Мэри Лу непроизвольно расчесывала пальцами темные кудри Флер. Она знала, что «волшебным мечом» Флер называет ручную косу садовника. Тот пользовался ею, потому что Ричард постоянно настаивал, чтобы газоны в Кар-диналз Фолли подкашивались старинным дедовским методом, а не механической газонокосилкой, поскольку для механизмов газоны были слишком стары и драгоценны.

– Где же он теперь, моя маленькая?

– Нанни перевязала его, и я тоже помогала. Потом он ухромал на кухню.

– И ты не испугалась крови? – поинтересовался Ричард. Флер отчаянно замотала кудрявой головкой:

– Нет. Мамочка говорит, Флер не должна ничего бояться. А почему мне следует бояться крови?

– Иногда люди бывают глупенькие, – ответил отец, – но не такие люди, как мамочка, ты и я. Мы ведь знаем, что к чему.

В этот момент к ним подошла няня Флер. Она слышала последнюю часть разговора.

– Да ничего серьезного, мадам, – заверила она Мэри Лу, – Джим точил косу, а оселок соскользнул, но он только порезал палец.

– Да-а, а если он не сможет работать? – глубокомысленно обеспокоилась Флер.

– Но почему? – слегка настороженно спросил отец.

– Он бедняк, – произнесла девочка после небольшого задумчивого молчания. – Он должен работать, чтобы кормить своих детей. Вот. Если он не сможет работать, ему придется туго, да ведь?

Ричард и Мэри Лу переглянулись. Это было одно из высказываний Саймона, и приходилось только удивляться, что оно с такой легкостью соскользнуло с губ ребенка.

– Да, это серьезно, – согласился отец. – И что нам теперь делать?

– Мы все должны ему дать что-нибудь, – выдохнула девочка.

– Ну хорошо, скажем, я дам ему полкроны ^[10], – предложил Ричард. – А как ты думаешь, сколько ты можешь себе позволить?

– Я ему тоже дам полкроны. – Флер не хотелось быть скупердяйкой.

– Да есть ли она у тебя, милочка? – удивилась мать. Флер ненадолго задумалась и с сомнением предположила:

– Ну-у, мо-о-жет бы-ы-ть, и не-ет. Тогда я дам ему полпенни ^[11].

– Вот и замечательно, дорогая. А мой вклад будет шиллинг ^[12], – заключила Мэри Лу. – И всего это будет три шиллинга, шесть пенсов и полпенни.

– Но Нанни тоже должна что-то дать, – вдруг еще раз высказала свое мнение Флер, поворачиваясь к няне, которая, улыбаясь, заверила девочку, что она тоже внесет четыре пенса.

– Итого, – засмеялся Ричард, – три шиллинга, десять пенсов и полпенни! Да ему хватит этого богатства на всю жизнь, ага? А теперь ковыляй-ка лучше обедать.

Домашний «кризис» был успешно разрешен, и Ричард с Мэри Лу направились к теплице вдоль по террасе, а затем под нависшими над дорожкой ветвями старого кедра. Туда же подошел и дворецкий Малин со свежими сливками и сахаром. Следующие полчаса прошли в беззаботном поедании свежей клубники.

Они едва успели закончить это веселое занятие, когда, к их немалому удивлению, поскольку было еще только два часа, Малин возвратился и объявил о прибытии трех ожидаемых гостей. Все сразу поспешили в дом.

– Ага, вот они, – весело вскрикнула Мэри Лу в тот момент, когда трое друзей вышли на террасу, – но взгляни, дорогой, – они определенно сошли с ума. Ты только посмотри на Саймона!

И в самом деле, чета Итонов имела все основания так думать, созерцая совершенно гротескную наружность Саймона. На нем были шорты, легкая курточка с капюшоном, какие обычно надевают велосипедисты, и абсурдная розовато-лиловая кепка для игры в крикет. Обменявшись поспешными приветствиями, вся компания вернулась в гостиную.

– Сероглазка, дорогой, – Мэри Лу поднялась на цыпочки и поцеловала де Ришло в чисто выбритую щеку, – мы получили твою телеграмму и теперь умираем от любопытства: что все это значит? Может быть, наша прислуга сговорилась отравить нас или что-то еще?

– Но я полагаю, что нам не возбраняется выпить по фужеру твоего любимого шерри.

– Что-то еще, – улыбнулся де Ришло. – Вот именно, «что-то еще», Принцесса. Мы сейчас расскажем вам весьма необыкновенную историю, и вы поймете, отчего мне было так важно предупредить вас не употреблять какой-либо мясной пищи сегодня.

Ричард потянулся к звонку.

Герцог протестующе вскинул руку:

– К сожалению, возбраняется. В данный момент никто из нас не должен дотрагиваться до спиртного ни при каких обстоятельствах.

– О, боже! – простонал Ричард. – Надеюсь, что ты не хочешь этим сказать, что тебе нельзя. Нет, с тобой явно не все в порядке.

– Именно это я и хотел сказать, – заявил герцог, улыбаясь, – и это вполне серьезно.

– У нас неприятности – довольно серьезные неприятности, – добавил Саймон, тоже улыбаясь, но весьма кисло.

– Ага, вот, значит, в чем дело, – засмеялся Ричард, чувствуя определенную неловкость. Он был серьезно озадачен странным видом своих друзей, необычностью их поведения и той атмосферой напряженности, которую они принесли с собой.

Он бросил взгляд на Рекса, обычно разбрызгивающего вокруг себя веселье. Тот стоял у двери огромный, мрачный и молчаливый. Затем опять резко повернулся к герцогу и поинтересовался:

– А в самом деле?! Что это Саймон так вырядился? Если бы сейчас был подходящий сезон, то я бы мог легко предположить, что он участвует в соревнованиях на «приз дураков» на «Балу трех искусств».

– Я вполне понимаю твое недоумение, – спокойно ответил герцог, – но дело в том, что Саймон был здорово одурачен нечистой силой.

– Тогда понятно, почему с ним что-то стряслось, – примирительно согласился Ричард. – Но не думаешь ли ты, что было бы лучше не разыгрывать нас, а рассказать все по порядку.

– Это-то я и собираюсь сделать, – спокойно продолжал де Ришло. – Он был серьезно болен в тот момент, когда ему посоветовали испробовать кое-что из Черной Магии. Это было несколько месяцев назад. И только благодаря Провидению случилось так, что Рекс и я вмешались в самый критический момент.

Какое-то время карие глаза Ричарда не отрывались от серых глаз герцога.

– Послушай, – сказал Ричард, – я слишком уважаю тебя, чтобы быть с тобой намеренно грубым, но эта шутка… Не пора ли с ней кончать? Говоришь о магии в двадцатом веке – это же абсурд.

– Ну хорошо. Можешь называть это естествознанием в таком случае. – Де Ришло слегка придвинулся к камину – Магия – это только название науки о вызывании изменений в событиях посредством человеческой воли.

– Или введение в действие естественных законов намеренно, – добавила Мэри Лу ко всеобщему удивлению.

– Вот именно, – согласился герцог. – И Ричард даже сам практиковал этот вид магии.

– Интересно, что ты имеешь в виду? – спросил Ричард. Де Ришло пожал плечами и продолжал:

– Не ты ли говорил мне, что обращался к предсказателю из Лондона, когда прошлым летом у тебя здесь были большие трудности с водой? И когда он дал тебе свои ореховые прутики, ты случайно определил, что можешь и без его помощи установить жилу с подземными водами у себя в саду?

– Да, – немного помедлив, согласился Ричард, – это верно и, между прочим, я определил еще несколько мест в здешней округе, где люди затем выкопали колодцы. Но ведь это же что-то связанное с электричеством? Это – не магия.

– Если бы ты сказал про колебания, ты был бы ближе к истине, – вполне серьезно заметил де Ришло. – Это – отголоски определенных малопонятных вибраций, возникающих между подземной водой и чем-то в тебе самом, что заставляет ветку из ореховой лозы внезапно подрагивать и вращаться в твоих руках, когда ты проходишь над упрятанным в толще земли ручьем. Это, несомненно, демонстрация одного из видов магии.

– Чудо, совершенное Моисеем в пустыне, ударившим по скале, из которой полилась вода, – это еще один из примеров такого рода, – вклинился Саймон.

Мэри Лу смотрела на герцога с глубоким интересом.

– Каждый знает, что такие чудеса существуют, – вмешалась она, – и ведьмы. В те годы, когда я жила в небольшой деревушке в Сибири, я видела много странных вещей, и крестьяне тряслись от страха от одного только вида старухи, обитавшей в одиноком домишке на околице. Но что ты имеешь в виду под малой магией?

– Существует два вида магии, – продолжал де Ришло свои объяснения. – Малая – это когда ты производишь определенные операции, которые, ты уверен, должны принести определенный результат, но сам не знаешь, отчего это происходит. Если вы начертите мелом на полу линию, возьмете обыкновенную курицу, пригнете ее голову к этой линии и так подержите ее некоторое время, а затем отпустите, – то увидите, что курица так и останется стоять неподвижно с наклоненной к полу головой. А суть в том, что это создание настолько глупо, что оно думает, будто привязано к линии и поэтому бесполезно предпринимать что-либо для спасения. Но ведь никто не знает – почему? Мы знаем только, что так происходит, – и все. Вот это как раз прекрасный пример малой магии. Большинство ведьм и колдунов прошлого не имели ни малейшего представления, почему действуют их заклинания. Но они узнавали от своих предшественников, что если будут произведены определенные операции, то за этим почти наверняка последует и определенный результат.

В этот момент Рекс оторвал взгляд от пола и заговорил:

– Я бы сказал, что они не так уж плохо играли на доверии легковерных людей, торгуя мелкими атрибутами извращенного христианства, предсказательства и всего такого.

– Безусловно, – де Ришло, слегка улыбнувшись, поддержал Рекса. – Но они были достаточно умны, чтобы не говорить посетителю о том, что если он как следует сосредоточится на своем объекте, то и сам может добиться того же. Вместо этого они использовали старинные приемы, которые побуждали его развивать волю. Если, например, молодой человек влюбился в девушку и ему сказано, что он добьется взаимности при условии, что каждую ночь в течение месяца будет вставать ровно в два часа семь минут, возьмет шесть цветков со свежей могилы на местном церковном кладбище и положит их на то место, где девушка будет проходить на следующий день, – он почти наверняка достигнет успеха; поскольку все мы знаем, что настойчивость очень часто получает свое.

– Возможно, – согласился Ричард, хотя и с некоторой долей цинизма. – Но ведь не собираешься же ты заставить нас поверить в то, что Саймон ищет расположения какой-то леди таким интересным способом?

– Нет, конечно. Существует более высокая ступень колдовства, которую практикуют люди, глубоко знающие этот предмет. Они настолько основательно прошли сложный путь познания сущностей, что понимают не только сами неизбежные результаты определенных действий, но и действительные причины происходящего. Такие люди могущественны и чрезвычайно опасны. И вот как раз под влияние одного из них попал наш бедняга.

Ричард кивнул, осознав, наконец, что герцог вполне серьезен в своих утверждениях.

– Похоже, дело это – весьма экстраординарное, – откомментировал он. – В таком случае расскажи всю историю по порядку.

– Вот и прекрасно. Давайте-ка присядем. И если вы будете сомневаться в чем-либо, что я буду рассказывать, Рекс вам будет гарантией и подтвердит мою искренность.

– Безусловно, – согласился Рекс, хмуро улыбнувшись.

Затем де Ришло поведал Итонам все, что случилось за последние сорок восемь часов, и спокойно спросил, готовы ли оьл принять под своей крышей Саймона, Рекса и его, несмотря на то, что сами при этом могут быть вовлечены в серьезные неприятности.

– Конечно, – тотчас же отреагировала Мэри Лу. – Мы даже и думать не желаем, чтобы вы куда-то уходили. Вы останетесь здесь столько, сколько будет нужно, пока не убедитесь, что Саймон находится в полной безопасности.

Ричард был настроен все еще довольно скептически, но он был предан друзьям настолько, что готов был выполнить любое их пожелание, даже и очень странное. Дотронувшись до руки жены, он подтвердил свое согласие.

– Вы должны остаться. Это ясно. И, – добавил он уже безо всякой тени улыбки, – скажите нам, как мы лучше всего можем помочь вам.

– Это очень мило с вашей стороны, – осмелился вступить в разговор и Саймон, широко улыбаясь своей необычной, постоянно виноватой улыбкой. – Но я никогда не прощу себе, если из-за меня у вас будут хоть какие-то неприятности.

– Давай не будем возвращаться к этому, – взмолился Рекс. – Мы ведь достаточно долго и основательно обсуждали все по дороге сюда, и де Ришло несколько раз подряд убедил тебя, что не будет никакого вреда ни Ричарду, ни Мэри Лу, если предпринять меры предосторожности.

– Вот именно, – подтвердил герцог. – А ваша помощь будет просто бесценной. Вы же видите, что сопротивляемость Саймона в силу того, что он так долго находился под влиянием Мокаты, просто нулевая, а Рекс и я тоже не брызжем энергией после прошедшей ночи. Нам сейчас дорог каждый атом светлой силы, какой только мы можем получить, чтобы защитить его. А с вашими свежими силами в этой борьбе мы должны вывести счет в свою пользу. Что бы мы делали, если бы вы не смогли понять нас? Если бы мы не обрели вашей крыши, то никто другой не принял бы нас кроме как за лунатиков.

Ричард рассмеялся:

– Дружище, да как ты мог даже предполагать такое? Да ты бы всегда нашел здесь приют, даже если бы и совершил убийство.

– Наверное, мне и следовало это сделать много лет назад, – спокойно заметил де Ришло. – Но в данном случае риск для меня самого – пустяк по сравнению с тем ужасом, который может опуститься на мир, доберись только Моката до обладания Талисманом, но в это я вас, безусловно, вовлекать не стану.

– А тот Шабаш, который вы наблюдали… – после некоторого молчания снова заговорил Ричард. – Не подумай, что я сомневаюсь, был ли он на самом деле, но, возможно, глаза подвели вас в темноте? Я имею в виду саму Сатанинскую Часть. Всем известно, что шабаши бывали в шестнадцатом и семнадцатом веке по всей Англии. Это сейчас известий как факт. Но они существовали как извращения, как темные сексуальные оргии. В те времена у деревенских жителей не было ни мотоциклов, ни автобусов, чтобы можно было быстро и легко добраться до местного кинотеатра, да к тому же и церковь косо смотрела на все, кроме самого безобидного веселья. Поэтому те из округи, что имели дурные наклонности, собирались время от времени в каком-нибудь тихом укромном местечке и давали волю комплексам, которых старались не выказывать на людях. Ты уверен, что это не было сборище подобного рода, устроенное богатыми декадентами?

– Да нет, что ты! – воскликнул Рекс и даже поежился при этом. – Я никогда еще не чувствовал себя так отвратительно и, поверь мне, это было действительно очень серьезно.

– Сероглазка, дорогой, скажи, что сейчас от нас требуется? – спросила герцога Мэри Лу.

Тот медленно поднялся из глубокого кресла.

– Я должен ехать в Оксфорд. Там живет один старый католический священник, которого я давно знаю. Мне надо попытаться убедить его благословить меня частицей Святого Духа. Если он выполнит мою просьбу, то это будет нам самой лучшей защитой на ночь. И мне бы хотелось, чтобы в мое отсутствие вы все хорошенько приглядывали за ним, – он многозначительно улыбнулся в сторону Саймона. – Ты должен простить мне, что я обхожусь с тобой, как с ребенком, мой дорогой мальчик, но я хочу, чтобы ты никуда не выходил отсюда, покуда я не вернусь.