Текст книги "Огонь во плоти (ЛП)"

Автор книги: Дэнни Флауэрс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

7

Лорд Креденс Сорроу промокнул уголок рта шелковистой салфеткой. Та была изысканно мягкой, ее волокна принудительно извлекли из прядильных желез паука-шара. Рискованное занятие: эти арахниды могли достигать нескольких футов в ширину и пристрастились к человеческой крови. Однако салфетки были восхитительным штрихом – не только роскошью, но, как подозревал Сорроу, еще и единственным элементом процедуры ужина, не импортированным из–за пределов планеты. «Оазис» являлся, вероятно, самым элитным рестораном в Улье Примус – по крайней мере, самым элитным из всех, что успел обнаружить Сорроу. Название проистекало от головокружительного набора деликатесов, привезенных со всей Галактики, однако также и из обстановки. На планете существовало мало мест, где можно было отужинать на балконе в окружении зелени, наблюдая за тем, как солнце садится в хрустально-чистые воды океана.

Пока официант очищал его тарелку, умелыми руками восстанавливая раскладку столовых приборов, Сорроу поднял бокал. Среди каскада пузырьков искрились лучи угасающего солнца. Пахло чудесно – по имевшимся у него надежным данным, аромат был неотличим от свежих цветов. Он сделал глоток. По вкусу «Золотой Токай» находился где–то между медом и жидким светом звезд. Он все еще не уверился до конца, что это подлинное вино с Кваддиса, но даже в случае подделки оно было потрясающим. Кроме того, если это был обман, значит владелец ресторана рисковал навлечь на себя гнев знатных Домов исключительно ради набивания карманов, и Сорроу должен был его за это уважать.

Его взгляд переместился на других ужинающих – аристократов и наиболее преуспевающих гильдийцев в роскошных одеяниях. Похоже, в этом сезоне в моде были перья: переливчатые головные уборы, украшающие полумаски, или же золотистые полу-плюмажи, заткнутые за отвороты. Он задумался, не улучшит ли его народ подобное добавление – быть может, кольцо из вороньих перьев вокруг воротника? Это будет дорого, но так со всем стоящим.

Он отхлебнул еще глоток, смакуя свое уединение. Ресторан был переполнен, но в нем стояла тишина: под каждым столом были незаметно пристроены микроглушители, гарантировавшие, что разговоры не разнесутся. Оркестровое трио тоже знало свое место, сладкозвучные тона никогда не выбивались на первый план, а создавали фон к трапезе – так же как великолепный закат и мягкий бриз, холодивший кожу. Сорроу был твердо убежден, что по-настоящему изысканной едой следует наслаждаться в одиночестве, не обременяя себя беседой или ожиданием.

Официант вернулся с главным блюдом. Рыба гетель, слегка отваренная в вине Эстуфагеми и сервированная с собственным яйцевым мешком в форме пюре. Один только запах уже опьянял, вызывая в памяти безмятежный океан далекого мира. Сорроу подавил желание немедленно наброситься на еду и вместо этого, пока официант заново наполнял его бокал, воспользовался моментом, чтобы прочувствовать атмосферу.

Панорама мигнула.

Это случилось всего на мгновение – голопроекторы не справлялись с передачей данных – но на эту секунду зелень и закат сменились флекс-сталью и бездушным светом блекнущих люменов. Большинство из ужинавших, похоже, этого не заметило, погрузившись в приватные разговоры. Однако для Сорроу этот миг прикончил все переживание.

Он вздохнул, прихлебывая вино. Чем больше он пил, тем меньше был уверен в его подлинности.

Может, пожаловаться? Потребовать компенсации? Никто другой в заведении не выглядел возмущенным. Возможно, такое было обычным делом, или же, скорее, они ели здесь так часто, что это не имело для них значения. Возможно, когда подобная роскошь окружает тебя регулярно, мерцающая голограмма столь же несущественна, как покосившаяся картина – тривиальная проблема, которую пусть решает кто–нибудь другой. Но он мог позволить себе снова отужинать в «Оазисе» только через несколько месяцев, и это если вообще сумеет зарезервировать место. В последний раз для этого потребовалось больше услуг, чем ему сейчас были должны.

Он попытался вернуться к мигу спокойствия, набрав на вилку гетеля. Хотя бы тот был превосходен, однако теперь ко всем ощущениям от ужина примешивалась горькая нота – каждый кусок как будто на шаг приближал его к окончанию трапезы и изгнанию из рая. Даже с учетом того, что рай являлся симуляцией, в нем все равно хотелось задержаться подольше.

– Добрый вечер, лорд Сорроу.

Он застыл, задержав вилку в дюйме от рта. Он узнал голос.

– Добрый вечер, лорд Инсулэ[12]12
  Имя героя образовано от латинского insula, обозначающего как остров, так и дом особняк, сдаваемый внаем. Возможно, автор подразумевал именно вторую трактовку.


[Закрыть], – ответил Сорроу, а его гость занял место напротив. Уже успел появиться официант с меню наготове, но лорд Инсулэ отослал его и налил себе бокал «Золотого Токая». Сорроу проследил, как жидкость стекает в бокал и попытался подсчитать, во сколько кредитов это ему обошлось. Инсулэ не удосужился оценить ни букет, ни цвет, залпом выпив большой глоток.

– Неплохо, – признал он, ставя бокал.

– Могу ли я уговорить вас на что–нибудь еще? – спросил Сорроу. – Может быть, антре? Или остаток моего главного блюда?

– Вы же знаете, что я скорее буду голодать, чем стану есть эту дрянь, – отозвался Инсулэ, многозначительно посмотрев на него. Сорроу пожал плечами и откусил еще кусочек гетеля. Его аппетит был изрядно подпорчен, но он постарался всем видом изобразить, будто наслаждается блюдом. Инсулэ уставился на него с плохо скрываемым отвращением.

– Не могу поверить, что вы тут едите, – произнес он. – Член Меркатор Паллидус ужинает пищей, импортированной из–за пределов планеты. Вы выставляете наше ремесло в дурном свете.

– Перед кем? – поинтересовался Сорроу, указывая на прочих ужинающих. – Думаете, эти люди питаются чем–то, помимо импортированной еды? Что они станут унижать себя нашими имитациями, полными трупной муки?

– Я вижу лорда Оксидена[13]13
  Имя героя отсылает к слову occidental – западный.


[Закрыть], – ответил Инсулэ, кивнув в сторону аристократа с бочкообразной грудью, который, похоже, заливался хохотом. Голос было не слышно за пределами стола. – Он лояльный клиент.

– Да, но лорд Оксиден – живая реклама опасности скрещивания разных пород, – заметил Сорроу. – Говорят, его аппетиты не ограничиваются переработанной плотью мертвых. Слуги сменяются с тревожащей быстротой.

– У всех великих людей есть свои причуды, – произнес Инсулэ. – Я все еще хочу сказать, что член Гильдии Трупов подает дурной пример, когда набивает желудок импортной мерзостью. Что это вообще?

– Рыба гетель.

– Рыба? – переспросил Инсулэ, слегка поперхнувшись. – Люди их едят? Отвратительно.

– Мне необходимо дегустировать разнообразные вкусы, чтобы возвращаться с этим знанием на наши кухни. Вы пробовали мой синтетический гроксовый стейк? В Городе-Улье от него все без ума.

– Пробовал, и он мне не интересен. Вкус трупной муки практически не чувствуется.

– В этом как бы и суть, – ответил Сорроу. – Более зажиточным рабочим нравится иллюзия, что их вечерняя пища на самом деле не раздавленные человеческие останки и ульевые грибы, перемолотые в серую пасту.

– Некоторые люди не принимают мир таким, какой он есть. Это не моя проблема, – сказал Инсулэ, пожав плечами. – Питаться здесь, должно быть, дорого.

Несмотря на мягкий бриз, Сорроу вдруг стало тепло.

– Полагаю, да, – отозвался он ровным голосом, снова откусив рыбы. Жуя, он мог чем–то занять свой рот.

– Я удивлен, что вы можете себе это позволить, учитывая ваши долги.

– Я провожу выплаты, как положено.

– Еле-еле, – произнес Инсулэ с улыбкой, в которой не было ни теплоты, ни ободрения. – В прошлый полуцикл вы всего лишь кое–как выполнили квоты. Почти ушли в минус после того побоища в Спасении.

– Тела сгорели в пепел – не моя вина, что там мало что можно было собрать.

– Верно. И вы восполнили потери после происшествия в Сланцевом Городе, где вдруг погибли те бедолаги-рабочие.

– Утечка азота. Очень не повезло.

– Но не вам, ведь ваша бригада была почти на месте.

– Удача.

– Мне все же интересно, что ее вызвало, – продолжал Инсулэ. – Я слышал сплетню, будто в этом была замешана ваша добрая подруга Аврора Дрифт.

– Я тоже такое слышал.

– Как печально знать, что она скончалась.

– Она мертва? – Сорроу нахмурился, изображая удивление. – Насколько я слышал в последний раз, она с позором бежала в подулье.

– Но с тех пор никто ее не видел.

– Это подулье, в конце концов. Во всем этом есть какая–то суть?

– Есть, – ответил Инсулэ, опустошив свой бокал. – Вам представляется шанс выплатить ваш долг. Одна работа – и вы чисты.

Сорроу поднял голову, изучая компаньона по ужину. Инсулэ всегда был склонен раздувать собственные возможности. Вероятно, он считал, что успешно скрывает свое ликование. Сорроу видел, как оно просачивается из–под бесстрастного фасада.

– Я в долгу не перед вами, – сказал он. В животе нарастало муторное чувство. Поразительно, как всесторонне Инсулэ испортил ему прием пищи.

– Нет. Перед моей новой нанимательницей, – отозвался Инсулэ. – Теперь я работаю на леди Антропофу[14]14
  Фамилия героини отсылает к слову «антропофагия», т.е. людоедство.


[Закрыть].

Сорроу молчал.

– Леди Антропофа постановила, что вы будете ее посредником в Перикулусе. Лорд Пьюрберн из Меркатор Пирос смиренно попросил о помощи с поставкой необходимого пропитания для рабов из улья. Вы организуете ее в качестве части вашего долга.

– А если я предпочту нынешний способ выплат?

– Леди Антропофа сообщила мне, что этого не будет.

Он поднялся со стула, допивая остатки из бокала. Из тени возник официант с его одеянием.

– Вы отправляетесь поутру. – Инсулэ ухмыльнулся. – Пока же, надеюсь, вы насладитесь вашей трапезой.

У Вирэ чесался палец нажать на активатор цепной глефы. Это бы ничего не дало: сборщик пошлины находился где–то за рокритовой стеной, перекрывавшей туннель. Единственная дверь была сделана из усиленной пластали. Чтобы прожечь в ней дыру, понадобилась бы мелта-бомба.

– Дай нам пройти, – еще раз произнесла она.

– Уплатите сбор, – откликнулся голос. Он звучал крайне неприятно: мягко и влажно, словно из открытой раны. Возможно, дело было в проржавевшем вокс-коммуникаторе. Канал утопал в помехах, интерфейс внезапно то включался, то отключался.

– У меня сотни рабочих, набранных именем Хельмавра. Я не стану платить сбор за всех. Я заплачу единожды, сотню кредитов, если откроешь туннель и дашь нам пройти.

– Все платят сбор, – только и раздалось в ответ.

Вирэ обернулась к Элле, которая сосредоточенно глядела на вал рабов из улья, собиравшихся толпой позади них. Они шли уже несколько дней, каждый был снабжен ранцем с сухарями из трупной муки и споровой пастой. Несколько счастливчиков также несли спальники. Все вымотались, даже бойцы с арен. При всей их выучке, они готовились ненадолго взрываться в бою, а не тащиться через все подулье.

– Все на месте? – спросила она.

Элле пожала плечами.

– Похоже на то. Блок и Порез подгоняют замыкающих. У нас тут особо беглецов не будет. Куда они могут деться?

– Ага, – кивнула Вирэ, бросив взгляд на бегущую рядом сточную реку. Ну, возможно, «бегущую» – сильно сказано. Жижа двигалась едва ли со скоростью пешехода, хлюпая о рокритовые стенки. Она обладала достаточной выталкивающей силой, судя по течению и костям, время от времени выскакивавшим на поверхность. Однако Вирэ сомневалась, что многие в ее цепной бригаде рискнуть пересечь ее, а любой, кто каким–то образом добрался бы до дальнего края, вряд ли попал бы туда, сохранив прежнее число конечностей.

Ее взгляд метнулся влево. Там туннель изъела коррозия, металл был весь в ржавых дырах. Оттуда тянулись огромные кабели, каждый из которых покрывала грибная поросль. Имелись и просветы – некоторые достаточно крупные, чтобы прошел человек. Но пытаться прогнать ульевых рабов сквозь ползучий лес было бы безумием. При таком размере группы всегда существовал риск побега, однако ее сильнее заботили потери. В темноте могла скрываться всевозможная неприятная флора и фауна: гигантские пауки, парализующие милиазавры, спрятавшиеся хлысточерви. И это все были обычные опасности. Где–то в катакомбах вполне могла оказаться роща мозголиственниц, готовых превратить ее отряд в пускающих слюну лиственных зомби.

– Мы должны пройти, – произнесла она, глядя на приближающуюся колонну рабов. Любая задержка подрывала ее авторитет, и это создавало еще больший риск, чем туннели. Если подопечные поймут, как мало власти у нее на самом деле, и обратятся против них, то ее цепная глефа сможет собрать лишь небольшой урожай, а потом мотор заклинит, и ее завалят телами.

Элле нахмурилась, и ее левый глаз слегка задергался – когитатор прогонял варианты. Она моргнула и покачала головой.

– У нас нет ничего, что бы пробило столько рокрита. Во всяком случае, быстро.

– Хельмаврова задница, – сказала Вирэ. – Говорила же я тебе, что нужно прихватить мелта-бомб.

– Говорила, – отозвалась Элле. – Но еще вы хотели взять обогреватель, кошкометы, пару тяжелых стабберов, водяной конвектор, световые гранаты, ту статуэтку Бычьей Крови, которую держите на столе…

– Да, ладно, – вздохнула Вирэ, когда глаз Элле начал стекленеть: когитатор брал на себя извлечение памяти. – Но это бы все пригодилось.

– Может быть. Но это все нужно нести, а наши Кандальщики и бойцы и так нагружены своим снаряжением. В нынешней ситуации каждому рабочему выданы его собственные припасы. Если мы добавим больше дополнительной нагрузки, это замедлит наше продвижение, что потребует дополнительных припасов, что добавит еще нагрузки, что замедлит…

– Я поняла, – бросила Вирэ, прерывая когитаторный транс. – Все, что я хочу сказать: следовало настоять на мелта-бомбах. Это подулье, тут должны были попасться препятствия.

– В регистрационных журналах, которые я нашла по этому пути, было указано, что он чист, – вздохнула Элле. – Простите.

– Я тебя не виню, – сказала Вирэ. – Мне почему–то сомнительно, что это официальный пункт сбора пошлин Гильдии Денег. Но я ненавижу оказываться в такой вот ловушке. Дайте мне оружие и врага, которого нужно убить, и я отыщу дорогу. А здесь? Угодив между немытой толпой и сточной рекой? Отсюда мне не пробиться.

– Тогда рискнем через лес кабельных лиан?

– Может и так, – произнесла Вирэ. – Наверное, мы могли бы отправить разведчика. Он, возможно, найдет относительно прямой путь. Или его съедят. В обоих случаях мы узнаем больше.

– Кого?

– Из этих парней? – поинтересовалась она, бросив взгляд на гладиаторов. – Сомневаюсь, что половина из них вообще пролезет в дыры. Нам следовало нанять следопыта – купольного вестового, крысокожего, или вроде того.

– У нас есть крысокожая.

– Не напоминай мне. – Вирэ прошлась взглядом по рабам. – Это как раз та ситуация, где она может доставить проблем. За ней кто–нибудь еще наблюдает?

– Крюгер, – ответила Элле, кивнув на обильно покрытого шрамами бойца. Тот привалился к рокриту и тяжело дышал, без сомнения утомившись от веса силового молота, установленного у него на правой руке.

– Ага, – сказала Вирэ. – Похоже, он весь внимание.

– Он сказал, от нее не было никаких проблем.

– Их никогда не бывает. Ровно до тех пор, пока тебе не перережут глотку.

– Может, это нам и сделать? – спросила Элле. – Поугрожать сборщику?

– Не уверена, что он понимает такое понятие. – Вирэ грохнула кулаком по вокс-коммуникатору. – Слушай, ты! У меня для тебя новое предложение: открой проход, и я не стану отрывать тебе ноги!

– Уплатите сбор!

– Видишь? – поинтересовалась Вирэ. – Этот человек простую угрозу уяснить не может.

– Вы уверены, что это человек? – нахмурилась Элле. – Он, похоже, просто повторяет обрывки разговора. Может, там автоматика, например когитатор подключен к системе записи голоса?

– Это нам поможет?

– Полагаю, нет. Разве что открыть можно каким–то ключевым словом?

– Эй, там, – сказала Вирэ, продолжая прижимать кулак к коммуникатору. – Моей подруге вот кажется, что ты просто запись, но я так думаю: если бы кто и делал запись, то не выбрал бы голос, который звучит так, словно давится с полными легкими воды. Как считаешь?

– Уплатите сбор! – вот и весь ответ. Вирэ нахмурилась, пытаясь различить какую–нибудь перемену в интонации. Это было сложно; голос все так же звучал удивительно влажно.

– Хорошо, мы заплатим, – предприняла она попытку. – Все уплатят сбор. Сколько там?

Она ожидала все той же реакции, однако последовала пауза, словно находившийся по другую сторону вокса, кем бы он ни был, обдумывал ее слова.

– Да, – в конце концов, произнес он. – Мы возьмем плату, когда станет темно.

На сей раз его тон изменился. Он казался довольным. Или, быть может, взволнованным? Нет, не то слово. Не взволнованным. Скорее, предвкушающим. В нем слышался практически… голод.

Ее взгляд снова перескочил на сточную реку. В воде колыхалось так много костей.

– Так когда нам платить? – спросила Вирэ. У нее вдруг пересохло во рту.

– Скоро, – сказал голос. Радость в нем слышалась даже через потрескивающий коммуникатор. – Тьма грядет.

– Элле, – окликнула Вирэ, отступая от двери и снимая с цепной глефы ножны. – Ты говорила, что проводила проверки данных по этому пути? И там не было записей о препятствиях или помехах?

– Верно.

– А запись об успешном проходе была?

Элле нахмурилась.

– Что вы имеете в виду?

– Это исхоженный маршрут? – негромко продолжила Вирэ. Ее взгляд остановился на толпе ульевых рабов. Большинство из них сидело, ценя краткую передышку.

– Я… этим путем мало кто ходит, – проговорила Элле тихим голосом. – До Перикулуса было мало смысла. Даже теперь большинство выбирает дорогу подлиннее. Но у нас не было на это времени.

– Стало быть, записи о пункте сбора пошлины нет либо потому, что никто здесь не ходил, либо потому, что никто из выбравших этот путь не добрался до другого конца?

– Я…

– Тьма, – пробормотала Вирэ, и ее взгляд упал на тускнеющие люмены, освещавшие туннель. – Когда начинается ночной цикл?

– Никак не узнать, – отозвалась Элле, и тут один люмен мигнул и отключился. – На такой глубине многие проходы не синхронизированы с основным ульем.

– У меня такое чувство, будто я еще пожалею, что не взяла световые гранаты, – прошептала Вирэ, трижды постучав по личному вокс-коммуникатору. Получив этот сигнал, Кандальщики и бойцы с арен напряглись и рассредоточились вдоль колонны, двигаясь не спеша, чтобы не встревожить рабов. И все же она заметила, что некоторые подняли глаза на занявших позиции тюремщиков. Тут и там раздавались перешептывания. Это было рискованно, мятеж порой разрастался из самого безобидного действия.

Погас второй люмен. Потом третий, и по туннелю потянулись длинные тени.

– Всем быть начеку, – произнесла Вирэ, прижав палец к коммуникатору. – Не знаю, что именно, но что–то приближается. Включить наплечные фонари; у меня ощущение, что темнота нам здесь не друг. Рабов держать по центру. Что бы это ни было, ему придется пройти через нас.

Она проследила, как ее гладиаторы готовят свое оружие. Порез улыбался, возбужденно предвкушая битву – слишком молодой и глупый, чтобы понять опасность. Рядом с ним стоял Блок, державшийся более осторожно и сжимавший в руках массивную цепную глефу. Крюгер продолжал опираться на рокрит, подстраивая свой силовой молот.

Из темноты протянулось множество бледных пальцев, которые схватили его за лицо и руку, а затем уволокли в сумрак. Он даже не успел вскрикнуть.

Из теней появились новые бледные твари. Вирэ предостерегающе завопила, но наступила тьма, и они оказались повсюду.

8

Сол не отрывал взгляда от пациента. Не то, чтобы того было особо видно – тело покрывали трубки и провода, продлевавшие его существование, а почерневшая кожа была замотана марлей. Однако комната представляла собой бездушное место с лишенными украшений серыми пласталевыми стенами, и помимо пациента в ней имелся всего один интересный объект.

А Солу не хотелось на него смотреть.

Он не мог объяснить, почему это вызывало у него такой ужас. Он видел смерть всю свою жизнь. Но в темном предмете, установленном в углу помещения, было нечто особенное. Стоило лишь подумать о нем, как Солом овладевала тошнота. Даже повернувшись спиной, тот видел в пластали его отражение. Преломление искажало образ, и почему–то казалось, будто он глядит в ответ.

Безумие. Это инструмент допроса и не более того, а камера, где он размещается – просто ящик. Однако его форма что–то напоминала – виденную Солом в инфотеке Иглы картинку с планеты, где мертвых помещали в мавзолеи. Их хранили в сосудах, известных как саркофаги.

Вот на что была похожа камера. На саркофаг.

…Озаренный…

Сол дернулся от звука. Всего лишь шепот, но как будто одновременно доносившийся и сзади, и спереди. Он слышал такое уже не в первый раз, однако в комнате не было никого, кроме пациента и саркофага.

Он бросил взгляд на дверь. Снаружи стояли на посту двое Разрядных Стражей – якобы для его защиты, но скорее для того, чтобы вмешаться в тот момент, когда Совет Света почувствует, что их интересы под угрозой. Слышали ли они? Или же они и издавали этот звук – может, это попытка вывести его из равновесия? Это звучало больше похоже на идею Делаков. Более вероятным объяснением представлялось то, что из–за отсутствия сна он становился параноиком.

…Тени собираются, Озаренный…

Дверь отъехала в сторону. Вошла Ангвис, по бокам от которой следовали двое ее агентов. Прежде чем дверь закрылась, Сол мельком заметил Разрядных Стражей, стоявших на часах.

– Вы опоздали, – сказал Сол резче, чем намеревался. Он так и не научился мастерски скрывать свои чувства. Сорроу говорил, что это его самая очаровательная и невыносимая черта.

– Мои извинения, господин, – отозвалась Ангвис, насмешливо кланяясь. – Нам пришлось провести некоторую разведку.

– Нашли что–нибудь?

– Ну разумеется, – произнесла она. – Записывающие микроустройства, вокс-системы между панелями пластали. Даже несколько нанодронов средней сложности.

– Вы вывели их из строя?

– Нет, перенаправили и взломали. Они будут наслаждаться сфальсифицированным материалом, где мы обсуждаем интересно выглядящие, но совершенно бесполезные безделицы. Никогда не позволяйте шпиону узнать, что раскрыли его трюки. Гораздо лучше взять под контроль информацию, которую он получает.

– И это стало причиной задержки?

– Нет, это была легкая часть, – сказала она, бросив взгляд на одного из своих безмолвных сопровождающих. – Задержка вышла потому, что Сорок Семь был твердо убежден: ваши меры безопасности слишком примитивны, чтобы являться настоящими, и это, должно быть, уловка. Мы потратили еще пару часов, гоняясь за призраками. Прошу прощения, что переоценили компетентность вашего учреждения.

– Давайте просто отложим мелочные оскорбления и закончим с этим.

– Прекрасный подход, – произнесла она, и ее хорошее настроение вдруг пропало. – Но мы не двинемся дальше, пока вы не напомните мне основополагающие принципы.

– Все, что я слышу – чья–то правда, но величайшую ложь мы преподносим себе сами, – ответил Сол, бесстрастно цитируя строки.

– Какой прилежный ученик, – проговорила она. – Жаль, что вы пропали в этом торговом семействе. Из вас вышел бы почти что компетентный Делак.

Она ответила полуулыбкой, и ее пальцы скользнули под плащ, достав оттуда нечто, похожее на древний обруч для волос. Тот был черным и изготовленным из неизвестного Солу металла, однако в его облике угадывались отголоски стоявшего в углу комнаты саркофага.

– А это?.. – поинтересовался Сол, когда агенты Ангвис извлекли из–под плащей такие же приспособления.

– Благословенная тишина, – отозвалась она, надвигая обруч. – Ингибитор. Удерживает содержимое вашей головы там, где ему положено быть. В фигуральном и в буквальном смысле.

Она передала обруч Солу, и тот надел его на голову, скривившись, когда в висок впилась игла боли. Он вздрогнул.

– С вами все в порядке? – отреагировала Ангвис, наморщив здоровую сторону лица. – Возможно, проблема с калибровкой. Нам надо…

– Нет, я за оправу зацепился, – произнес он, игнорируя боль. – Просто… меня все это выбивает из колеи.

– Поделиться секретом? – спросила Ангвис, пока двое других агентов Делаков подошли к саркофагу.

– Он станет первым.

– Меня тоже выбивает.

Не было видно никакого запирающего механизма, но пальцы агентов ловко прошлись по скрытым линиям на вроде бы гладкой поверхности предмета, активируя генетические замки и био-считыватели. Дисплей, который до этого был то ли спрятан, то ли невидим, зажегся красным. Двое агентов отступили в сторону, уступая место лидеру.

– Сохраняйте спокойствие. Ему не попасть внутрь, – шепнула Ангвис, и Сол на мгновение удивился, к кому она обращается.

Ее палец прижался к последнему замку. Саркофаг разошелся, и его безликий экстерьер сменился сложной системой генераторов поля и стим-дозаторов. Все они окружали фигуру, которая висела в ящике, скрестив руки. Лица было не видно из–за огромного шлема, полностью накрывавшего голову.

– Добрый день, Господин Стежок, – произнесла Ангвис с едва заметной нерешительностью в голосе. – Пора просыпаться.

…освободите меня…

Теперь голос звучал тише, практически где–то на фоне, будто шипение сбоящего люмена. Однако когда он заговорил, Сол почувствовал, как обруч сжался, словно пытаясь проколоть ему виски. Поморщившись, он метнул взгляд на остальных, но Делаки, похоже, не испытывали подобных неудобств и были слишком заняты, чтобы заметить его боль. Ангвис проводила финальные настройки, остальные были готовы вмешаться.

Шлем сдвинулся, и Сол пожалел, что не отвел глаз.

Фигура беззвучно поднялась из саркофага и скользнула в комнату. Ее скрюченные ступни висели в нескольких дюймах над полом. Перекошенное тело скрывали темные одеяния, но оно явно атрофировалось. Белые как мел руки охватывали грудь, сгорбленные плечи находились на одном уровне с основанием черепа. Лысая голова была раздута, будто фурункул, растянутую кожу покрывали вены, которые извивались, словно голодные хлысточерви. Существо озирало комнату пустыми глазницами, приоткрыв рот в непроходящей оцепенелой улыбке. Его губы двигались, как будто что–то бормоча, но не издавали ни звука.

– Сохраняйте спокойствие, – прошептала Ангвис. – Мы укрыты от его зрения. Комната безопасна и изолирована. Ингибиторы работают, а у меня на случай необходимости подготовлен аварийный выключатель. Оно вас не слышит и не сможет заговорить, пока я не наделю его голосом.

Сол почти ее не слышал. В видении присутствовало что–то ужасающе притягательное. Однажды ему довелось видеть, как техник попал под случайный магнитный импульс. Тот висел в воздухе всего мгновение, а затем поле начало вытаскивать из него имплантаты. Сол мог бы отвернуться, закрыть глаза, но поймал себя на том, что зачарован вивисекцией кричащего человека. Это было нечто подобное, только хуже. Техник в агонии едва сознавал присутствие Сола. Но это чудовище глядело на него давно мертвыми глазами.

– Сол?

…разряд дернул, гром рванул; плоть и сталь, был и пропал…

– Сол?

Ангвис трогала его за руку.

– Сол? Вы должны дышать, – сказала она. – Его присутствие выводит из равновесия, но оно не может нам навредить.

Он сумел кивнуть, но обнаружил, что сверх этого мало что может сделать. Конечности будто бы как–то отключились.

– Это санкционированный шпионик, условный номер Тридцать Четыре Икс, – плавно продолжила она. – Я называю его Господин Стежок, поскольку при его создании была задействована довольно сложная хирургия. Господин Стежок делает свою работу. Он говорит нам все, что может услышать, мы это записываем, а потом убираем его обратно в ящик. Это необычный инструмент, но не более того. Ясно?

Он кивнул и наконец–то оторвал взгляд от шпионика. Сосредоточился на пациенте, заставляя себя поочередно изучать каждую перевязку и стим-инъектор. По сравнению с жуткой тварью, парившей позади, сожженная плоть и хирургические рубцы казались почти что приятным зрелищем. Ощущение было такое, будто что–то пытается вскрыть его душу. Сол не представлял, как Делаки могли это терпеть.

…слушай…

– Я включу звук, – произнесла Ангвис. – Оно расскажет нам то, что сумеет выцепить из окружающих разумов. К нам оно будет глухо, а учитывая близость к пациенту, можно надеяться, что оно сконцентрируется на нем. Но оно может подтянуть что–нибудь из любого места на станции, или сшить несколько фрагментов воедино. Пусть и будет казаться, что оно несет чушь, однако среди полу-лжи окажутся жемчужины истины.

– Что насчет моих Разрядных Стражей? Они защищены? – выдавил Сол, кивая в сторону двери. Слушать было тяжело.

Ангвис улыбнулась.

– Как мило, что вы считаете их своими стражами.

Вирэ махнула ревущей цепной глефой, которую держала обеими руками, и удар рассек множество бледных существ надвое. Она не делала ни одного лишнего движения, каждая атака перетекала в следующую, оружие вертелось вокруг ее тела, крутящиеся зубья жадно вгрызались в полупрозрачную плоть, освещенную наплечным фонарем.

Но она уставала, а они были повсюду – совершенно лишенные страха и движимые одним лишь голодом. Сквозь красную мглу кровавой жажды она увидела, что Элле падает, опрокинутая одной из тварей, а ее стаббер дает очередь в сторону шпиля. Развернувшись, Вирэ с воплем помчалась к подруге, но сквозь толпу тел было не пройти. Существа отдергивались, когда их задевал свет наплечного фонаря, и если бы потолочные люмены работали, то, возможно, еще оставался бы шанс. Однако в темноте у монстров было преимущество.

Один метнулся ей наперерез. Она мимоходом успела заметить приплюснутый нос и клыкастую пасть, а потом ее кулак врезался твари в лицо. Та упала, на миг оцепенев, пока Вирэ не вогнала ей в горло свой шипастый налокотник.

– Элле! – крикнула она, но голос затерялся. Ей показалось, что она видит девушку на полу, борющейся с бледным существом, которое разинуло пасть, обнажив клыки для смертельного удара. Вирэ было не успеть.

Потом произошло какое–то движение, и создание вдруг схватилось за глотку. Тень вздернула его вверх, и из–под него выкатилась Элле, прижавшаяся спиной к пункут сбора пошлины. На шее бьющейся твари появилась багряная черта, из раны закапала кровь. Потом голова резко дернулась вбок, и создание повалилось.

Приближались все новые.

– Элле! Сиди тихо! – велела Вирэ, кромсая надвигавшихся бледных тварей своим клинком на кровавые куски. – Будь со мной, девочка!

– Нам надо пройти! Надо открыть дверь! – послышался крик Элле, но это было невозможно. Туннель автоматически изолировался для предотвращения затопления или утечки газа. Без уже названного снаряжения не существовало способа проложить себе путь. Вирэ попыталась окликнуть девушку, но та ее не слышала, как будто адресуя свои вопли самой тьме.

Однако что–то пришло в движение.

Вирэ едва успела заметить это в прошедшем луче наплечного фонаря, но сквозь уродливую толпу как будто прошла тень, которая исчезла во мраке, откуда как раз возникли новые твари. Теперь было видно, что они бегут, низко пригнувшись, почти на четвереньках.