Текст книги "Огонь во плоти (ЛП)"

Автор книги: Дэнни Флауэрс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Он протянул руку и щелкнул пальцами. На его лице висела эта высокомерная, самодовольная улыбочка.

Канндис шагнул вперед и выбросил правый хук между прутьев. Калеб распростерся на полу. Он тяжело упал, держась за лицо.

– Ну почему всегда по носу? – простонал он. – У меня же когда–то был такой потрясный профиль. Эдакими темпами я в конце концов стану таким же некрасивым, как вы.

– Когда я закончу, тебя будет не узнать, – ответил Канндис, наклоняясь поближе, пока его лицо едва не коснулось решетки. – Я тебя буду бить, пока не перестанешь походить на человека. Тогда, может быть, начнешь усваивать, что такое уважение, наглый ты кусок сточного мусора.

– Ну, две вещи, – произнес Калеб, медленно поднимаясь на ноги. – Во-первых, уважение зарабатывают, а не вколачивают в кого–то. А во-вторых, несмотря на всю невыносимость, эта маленькая беседа вовсе не является наглостью.

– В самом деле? – спросил Канндис. – А как бы ты ее тогда назвал?

– Отвлекающим маневром, – улыбнулся Калеб. Его глаза сверкнули.

Канндис нахмурился, не понимая.

Его взгляд перескочил на койку. Та была пуста.

Горло внезапно стянуло, и его резко дернуло к решетке. Шокерная дубинка выпала из руки. Он отчаянно заскреб по шее пальцами, но натяжение усилилось, прижимая его к прутьям. Перед глазами начала наползать тьма. Он слабо потянулся к стабберу в кобуре, однако его запястье аккуратно, но крепко перехватила чья–то рука.

– На случай, если вам интересно: проволочная удавка – имплантат, спрятанный в том месте, где должен находиться мизинец, – прошептал Калеб. – Сейчас мы уйдем, капитан. Я бы предпочел вас не убивать, поскольку не вижу никакой пользы от убийства блюстителя. Но моя напарница… безразлична к такого рода вещам. Так что, пожалуйста, пойдите навстречу. Просто выпустите нас из камеры и проведите мимо охраны. Мы воспользуемся вашим инфотерминалом, чтобы поправить мое имя…

– Нет.

Второй голос звучал не громче шипения. Он раздавался прямо возле уха Канндиса.

– Ладно, – вздохнул Калеб. – Тогда просто уйдем.

Канндис сумел выдавить в ответ только что–то бессвязное. Думать было тяжело, тени сжимали его сознание до едва заметной искорки. Он бы сказал все, согласился на что угодно, лишь бы этот маленький ореол света не задули совсем. Капитан завозился с поясом, изо всех сил пытаясь заставить трясущиеся пальцы взять ключ.

Потом он услышал звук взводимого стаббера. Гаснущими глазами он увидел, как в поле зрения возникли две тени. Ближайшего из двух он откуда–то знал. Человек был одет в черное, а его облачение украшала эмблема Меркатор Паллидус. Трупомол. Стоявший рядом с ним блюститель Гендрокс держал узников на прицеле своего оружия.

Трупомол одарил их заискивающей улыбкой.

– Добрый день. Мое имя – лорд Креденс Сорроу, и я боюсь, что вопрос вашей свободы более не в руках капитана.

15

Сол кривился, пока Ангвис осматривала его руку. Пальцы были скрючены, будто когти. Он больше не мог их выпрямить.

– Что вы сделали? – спросила она.

– То, что требовалось, чтобы выжить.

После встречи с троицей нападавших он постоянно чувствовал, как онемение распространяется шире. Оно ползло вниз по ноге, сковывая ходьбу, и даже язык казался заплетающимся и непослушным.

Они находились в его покоях, хотя на самом деле те, конечно же, принадлежали лорду Сорроу. Трупомол вызвался выступить в защиту Калеба. Сол хотел остаться и предложить свою помощь, но Сорроу настаивал, что его присутствие лишь усложнит ситуацию. Возможно, тот и был прав, а кроме того – Сол слишком устал, чтобы спорить. Он вернулся в резиденцию Сорроу и прилег отдохнуть, однако его сны были заполнены огнем и кровью. Проснувшись, он не сумел встать. К счастью, на его зов откликнулась Ангвис.

– Это… типичный эффект от атаки шпионика? – выдавил он. Слова давались тяжело.

– Нет, – признала она. – Кошмары могут продолжаться годами, но подобная степень паралича необычна. Думаю, это связано с вашими имплантатами. Модификации как–то повлияли на вашу нервную систему. Вы ощущаете еще что–нибудь? Боль? Галлюцинации?

– Я…

Он не мог ответить. Ведь он что–то чувствовал: волнение и ужас, порожденные одновременно. Когда бы Сол ни закрыл глаза, он видел разломы ино-света, сияние по ту сторону физического мира. Оно казалось таким реальным – куда больше, чем этот материальный мир разрушений и гнили. Однако он понимал, что разговоры об этом будут выглядеть заблуждением, а то и воздействием колдовства. Может, он и был проклят, но сохранил достаточно ясности рассудка, чтобы держать язык за зубами.

Тень Ангвис сместилась. Он повернул голову, чтобы проследить за ней, но его движения стали медленными, будто он тащился в сточной воде. Рядом появилась вторая тень – ту он раньше не видел. Сильные руки взяли его за воротник, грубо запрокинув голову назад и обнажив горло. Сол увидел, как Ангвис достала автошприц с насыщенно-зеленой начинкой. Казалось, жидкость бурлит, словно заключенная в бутылке буря. Она занесла иглу, и его охватило сомнение. Доктор Кауте был прав: как можно доверять Делаку? Игла могла кишеть нанотехникой. Или, возможно, это и была истинная причина его страданий. Простой яд, вводимый с интервалами, чтобы она могла наблюдать, как он медленно умирает, и при этом постоянно выставлять себя заботливым медикэ.

Он попытался сопротивляться им, однако тело было слабым и непослушным, а его зафиксировали, будто насекомое в смоле.

– Сохраняйте спокойствие, – пробормотала Ангвис, прижав пальцы к его горлу. – Это поможет. Просто не шевелитесь.

Игла ужалила сильнее, чем ему помнилось, а содержимое обжигало, оскверняя его кровеносную систему. Сол моргнул, ожидая пронзительной агонии или благословенного забытья, но его не охватило ни то, ни другое. Двое агентов отступили назад, и, освободившись от их хватки, он хоть и покачнулся, но сумел сесть прямо. К руке уже возвращалась чувствительность, скрюченные пальцы разгибались через боль. Колотящееся сердце сбавило темп, и мир огня страха померк. Теперь тот казался сном, бессмысленным и необъяснимым. И все же, как бывает со снами, нечто оттуда осталось с ним. Тревога.

– Дышите, – услышал он шепот Ангвис. – Все в порядке. Вы в безопасности.

– Правда? – он закашлялся, сердито глядя на нее единственным оставшимся глазом. Второй агент стоял рядом с ней, его лицо ничего не выражало. Однако у Сола было ощущение, будто тот ему знаком – возможно, по перелету на челноке. Возможно, откуда–то раньше.

– Вы можете мне доверять, – полу-улыбнулась Ангвис.

– Мне кажется, тому, кто действительно заслуживает доверия, вряд ли нужно заявлять об этом прямым текстом.

– Есть разница между доверием и честностью, – ответила она, пожимая плечами. – Может, я и не всегда говорю правду, но я ни разу не причинила вам зла и не навлекла на вас вреда своими действиями.

Он рассмеялся, но сам оказался шокирован вырвавшимся из горла резким звуком. Голос как будто принадлежал кому–то другому. Он казался безумным.

– Никакого вреда? – спросил Сол, сдвигая повязку и демонстрируя ей изуродованную глазницу. – Ваш шпионик искалечил меня и разрушил мою жизнь.

– Тот шпионик, которого вы затребовали? – отозвалась Ангвис. – Допрос, где вы поторопились? Ваша атака, давшая обратный эффект? Это все моя вина?

Мгновение она выдерживала его взгляд, а затем вздохнула и присела на корточки, пока ее лицо не оказалось на одном уровне с его.

– Мы все совершали ошибки, – произнесла она. – Но двигаться мы можем только вперед. Мы оба хотим добиться поражения Пьюрберна, пусть даже наши мотивы отличаются. Нам не достичь успеха, если мы не будем работать вместе.

– Легко сказать, когда все ответы у вас.

Ангвис улыбнулась своей половинчатой улыбкой, но та быстро погасла. Секунду она молчала и совсем не двигалась.

– Вам известно, как делают шпионика? – спросила она.

Второй агент позади нее напрягся и наклонил голову, словно стремясь вступить в беззвучный разговор. Ангвис лишь яростно глянула на него в ответ.

– Хватит этого, – произнесла она. – Нет времени. Ему нужно знать, чему мы противостоим.

Она снова повернулась к Солу с извиняющейся улыбкой.

– Шпионики не появляются естественным путем, – сказала она. – Этот дар стимулируется, пламя психического потенциала раздувают при помощи алхимических отваров и хириругических модификаций. Однако процесс непредсказуем. Многие попросту умирают, или их приходится подвергнуть эвтаназии, пока они не начали представлять угрозу. Даже те, что выживают, при этом становятся совершенно безумными.

– Как Господин Стежок?

– Да, хотя по иронии он был одним из наших наиболее надежных дознавателей. По крайней мере, пока с ним не случились вы.

Ангвис вздохнула и бросила взгляд на свою вытянутую руку, продолжавшую держать автоинъектор.

– Полагаю, вы слышали о наркотике «призрак»? – тихо спросила она.

– Слышал, – кивнул Сол. – Никогда не видел.

– Ну, это катализатор, – сказала она, засовывая шприц в свой плащ. Ее рука задержалась в кармане. – Однако на образование «призрака» уходят столетия, и даже с ним процесс трудоемок. Мы изо всех сил пытаемся его сгладить, усовершенствовать. Но он непредсказуем по сути своей. У нас нет ни времени, ни ресурсов для расточительных экспериментов. Однако у других они есть.

– Это больше, чем ему нужно знать, – прошипел второй агент, хватая Ангвис за воротник. – Ты превышаешь свои полномочия.

Та не ответила. Ее рука просто появилась из плаща, держа флешеттный пистолет. Она ничего не сказала, только навела оружие и вдавила спуск. Выстрелы были практически бесшумными, шквал игловидных снарядов казался размытым серебристым пятном. Агент упал без единого звука.

– Как я говорила, – произнесла Ангвис, засовывая пистолет в плащ, – нам важно доверять друг другу.

Сол моргнул, будучи не в силах осмыслить, что же только что произошло.

– Мне жаль, что вам пришлось это увидеть, – сказала она. – У нас принято решать подобные разногласия наедине. Однако среди моего начальства возникли… разногласия насчет дальнейших действий. А я устала от споров.

Сол не мог отвести взгляда от тела. Часть его считала, что это, должно быть, трюк: замысловатый способ заполучить доверие. Однако он видел лицо упавшего агента. Рот того был безвольно приоткрыт. Никаких признаков жизни.

– Дальше вы убьете меня? – спросил он.

– Если бы я желала вашей смерти, то оставила бы в Игле, – ответила она, усаживаясь на кровать рядом с ним. – Теперь мы оба впутаны в эту игру. Если Пьюрберн падет, и секреты моего Дома останутся в сохранности, уже не будет иметь значения, скольких я потеряла. Но если мы потерпим неудачу, то поплатимся жизнью вместе.

– Я знаю тайну Пьюрберна, – отозвался Сол. – Знаю, что он такое. Колдун. Пиромант. Его сила – мерзость в глазах Бога-Императора, которому он якобы поклоняется.

– В самом деле? – поинтересовалась Ангвис, искоса глянув на него. Ее искусственные глаза были непроницаемы, но на губах играла призрачная улыбка.

– Хотите сказать, я неправ?

– В метафизических вопросах все не так просто, как «прав-неправ», – ответила она, и ее взгляд упал на тело возле их ног. – Думаю, время секретов вышло. Пора вам узнать о наследии Перикулуса и о том, почему оно должно остаться погребенным.

Лорд Сорроу пристально смотрел на заварной котелок.

Калеб не знал точно, чего ожидает Трупомол, однако выражение его лица указывало на то, что это нечто важное. Он бросил взгляд на Иктоми и приподнял бровь. Та пожала плечами, и от этого ее кандалы звякнули. Один из охранников Сорроу вскинул голову на звук. Он свирепо уставился на нее, крепко держа разделочный нож, и жилы у него на шее натянулись, будто стальные тросы. Калеб не понимал, в чем причина: никого из них нельзя было счесть особенно опасным, и они оба были заперты в куда более жуткой темнице, чем та, которую использовали блюстители.

Заварной котелок тихо зашипел, из его носика поднялась узкая струйка пара. Лорд Сорроу улыбнулся, зажал ручку между двух пальцев и разлил пузырящуюся жидкость по трем маленьким чашкам. Та имела слегка смущающий зеленоватый оттенок.

Лорд Сорроу поднял свою чашку, прикрыл глаза и сделал глубокий вдох.

– Кракийский чай, – произнес он. – Строго говоря, не контрабанда, хотя я, возможно, и окажусь в затруднительном положении, если кто–нибудь найдет моего поставщика. Это не совсем человек, скажем так. Прошу, угощайтесь.

Калеб потянулся за своей чашкой, двигаясь неуклюже из–за толстых оков, застегнутых на запястьях. Он принюхался, а потом сделал глоток. Вкус был как у горячей воды с едва заметным намеком на старые ботинки. Тем не менее, это было гораздо лучше запаха их нынешнего места пребывания.

– Восхитительно, – сказал он, бережно держа чашку. Сорроу кивнул, и его взгляд переместился на Иктоми.

– Прошу, – предложил он. Та покачала головой.

– Уверяю вас, он не отравлен.

– Именно так бы и сказал отравитель.

– Полагаю, да, – ответил Сорроу. – Но желай я вашей смерти, вы бы сейчас уже были трупной мукой.

В его словах был смысл. Особо напрягаться бы не пришлось. Хотя размольная установка, занимавшая большую часть комнаты, и сильно проржавела, однако, без сомнений, была пригодна к работе. Об этом свидетельствовали пятна крови. Равно как и запах.

Лорд Сорроу кивнул на чашку, но Иктоми не глядела на него.

– Она всегда такая? – поинтересовался он, кинув взгляд на Калеба.

– Нет. Иногда она еще в плохом настроении.

Он отхлебнул чая. Ему начинало нравиться. Сорроу нахмурился, барабаня пальцами по подлокотнику. Калеб поймал себя на том, что его взгляд привлекла печатка. Он не узнавал узора – уже это означало, что та ценная.

– Простите, мисс?.. – предпринял попытку Сорроу. Молчание. – Хорошо, – вздохнул он. – Для удобства буду обращаться к вам просто «госпожа Пропащая». Итак, если…

– Иктоми.

– Это развязало вам язык? – Сорроу ухмыльнулся, и его взгляд проскочил по ним. – Интересно. Что ж, Иктоми, я не желаю вам зла. В сущности, я сильно рисковал, приведя вас сюда. Есть те, кто бы предпочел, чтобы вы оба пострадали за свои действия на арене. Если они узнают, что вы до сих пор в числе живых, пострадаем мы все. Поэтому вам нужно доверять мне, равно как и мне нужно доверять вам. И я уж точно не паду так низко, чтобы класть яд в кракийский чай: это было бы преступлением против гастрономии.

Он поставил свою пустую чашку и наполнил ее заново, а затем поменял местами с дымящейся чашкой, которая уже стояла перед Иктоми.

– За честные сделки, – произнес он, делая глоток.

Мгновение она не шевелилась, и Калеб решил, что она не отреагирует. Но потом она взяла чашку, ответила лорду Сорроу почти незаметным кивком, после чего выпила содержимое до дна.

– Благодарю вас, – улыбнулся Сорроу. – Что ж, раз теперь мы доверяем друг другу, я буду прямолинеен. Вас обоих должны казнить за преступление, состоящее в выдаче себя за члена гильдии.

– Ясно, – кивнул Калеб. – И за кого, как считается, я себя выдавал?

– За Армитеджа Ракка из Меркатор Мунда. Известный старатель, которого, я полагаю, постиг весьма несчастливый конец.

– Никогда про него не слыхал, – нахмурился Калеб, бросив взгляд на Иктоми. – Помнишь такое? Мне кажется, они думают о ком–то другом.

– Это не так, – произнес Сорроу.

– Мое слово против вашего, – пожал плечами Калеб. – Будет какой–то суд?

– Нет. Гильдии сами отправляют правосудие. Поскольку я представитель правопреемника господина Ракка, ответственность за исполнение приговора ложится на меня.

– Значит, вы можете и дать отсрочку?

– Мог бы, – задумчиво сказал Сорроу. – Хотя я уже принес заверения, что вас казнят. Отступать от этого обещания будет не в моих интересах.

– Тогда почему нас не бросили в мясорубку?

Сорроу вздохнул, и на его лице промелькнуло раздражение.

– Производство трупной муки – тонкий процесс. Да, в этом процессе участвуют определенные питательные элементы, извлеченные из почивших. Но мы не просто кидаем тела в мясорубку.

– Кто–то кидал.

Они оба посмотрели на Иктоми. Та кивнула в сторону машины.

– По запаху кровь свежая, – сказала она. – Самое большее, месяц или около того.

– Мадам, месяц назад меня тут вообще не было, – сдержанно произнес Сорроу. Его взгляд дрогнул совсем чуть-чуть. – Я лишь недавно заново открыл эту приемную и могу уверить вас, что она пребывала в омерзительном состоянии. Крайне негигиеничном для приготовления пищевых изделий.

Она пожала плечами.

– Кто–то считал иначе.

– Тогда, возможно, тут устроил логово паук-шар, или нечто в этом роде, – отрывисто отозвался Сорроу. – Я хочу сказать, что не планирую вас убивать, если вы сможете быть полезны. Мои Размольщики, при всей своей преданности, менее пригодны для задач, требующих… точности.

– О, это про нас, – кивнул Калеб. – Гладкие операции от и до. Все всегда идет по плану. Вам нужно что–нибудь разведать, или отправить кого–то с поручением наверх в улей? Не проблема, можем выйти этой же ночью.

Лорд Сорроу улыбнулся, однако это выражение не затронуло его глаз.

– Вы не будете скучать по Перикулусу? – спросил он.

– Нет, мне кажется, мы достаточно посмотрели, – сказал Калеб. – Мы сюда и спустились–то только потому, что мне стало любопытно.

– В самом деле? – поинтересовался лорд Сорроу. – Или потому, что вы хотели освободить рабыню по имени Каллик Камень и отправить ее обратно в Конец Надежд?

Калеб промолчал. Сорроу откинулся на стуле, положив ногу на колено. Подул на свою чашку, продолжая улыбаться.

– Возможно, – произнес Калеб. – Но вам ее не найти. Мы…

– Мы уже нашли, – ответил Сорроу. – У меня есть партнер из дома Делак, а их шпионы наиболее опытны. Она все еще у них и в настоящий момент находится в полной безопасности. Однако это может измениться. Я могу это изменить.

Калеб яростно уставился на него.

– Что понадобится, чтобы ее освободить?

– О, немного того, немного сего, – откликнулся Сорроу. – По правде сказать, я точно не знаю. Честно сказать, я больше привык иметь дело с наемным типом убийц. Вам известны Тени Каталла?

– Брат с сестрой, которые одеваются в карнавальные наряды? Ага, они чертовски невыносимые.

– Ну, они выполняют задачу. Однако, как я понимаю, вы помогли моему другу, поэтому настроен милостиво.

– Так вы нас держите за второй сорт? – отозвался Калеб. – Не уверен, что мне интересна такая роль.

– У вас нет выбора. Либо вы соглашаетесь на мои условия, либо я убью рабыню, казню вас обоих и перемелю ваши трупы на завтрашнюю еду.

– Гильдийцы всегда так дела ведут?

– Обычно сперва мы обмениваемся неискренними банальностями. Еще, возможно, распиваем по парочке бокалов и делимся последними новостями. Но в основном да.

– Звучит так, будто выбирать нам особо не приходится.

– Вот это верно. – просиял Сорроу. – Не беспокойтесь. Я не намерен оставаться в этом грязном куполе сколько–либо дольше необходимого. Мне нужно проконтролировать еще две поставки трупной муки, а затем я отбуду. В случае, если до тех пор мне не понадобится помощь, вы и ваша рабыня будете меня сопровождать, а затем сможете идти, куда пожелаете. Даю слово, вам нечего опасаться с моей стороны.

– А чего стоит твое слово? – спросила Иктоми.

– Мадам, я гильдиец из Меркатор Паллидус, – ответствовал Сорроу с лучезарной улыбкой. – Я всегда держу свои обещания.

– Хорошо. Потому что я тоже, и предательство будет иметь последствия.

16

Лорд Пьюрберн наблюдал за пляской пламени в горниле. Верхние вентиляторы купола до сих пор не работали, и воздух был удушливым от сажи и смрада сожженной плоти после экзекуций. Однако Вечное Пламя горело чисто, не оставляя ни дыма, ни пепла, видимое даже в колышущемся чаду.

Это было единственное в его мире, что сохраняло ясность.

Он вздохнул и его взгляд медленно переместился за плечо – на далекие костры для казней, где от приговоренных уже остались только порошок и кости. Невольники работали без устали, расчищая костры при помощи щеток и метел и не задумываясь о вреде, который наносила их легким костяная пыль. Пьюрберну представлялось, что это наименее приятный способ умереть – давясь пеплом недавно умерших. На его глазах двое пятившихся рабов наткнулись друг на друга, и стычка быстро переросла в обмен ударами. На них немедленно накинулись Кандальщики в надвинутых респираторах, разгоняя конфликт при помощи шоковых посохов и дубинок. Однако даже после этого рабов пришлось вбить в землю, но они все равно щерились, будто собаки, грызущиеся за кость.

– У нас кончается время, – проговорил он, опустив взгляд на камеру под Вечным Пламенем. – Эти никчемные рабы роют, словно насекомые, но ничего не нашли, а слабые умы уже раздражены. Арена даст выход их злобе; возможно, даже на время ее насытит. Однако я боюсь, что этого может оказаться недостаточно.

Лорд Пьюрберн вздохнул и потер глаза рукой.

– Я мог бы положить этому конец, – продолжил он. – Мог бы настроить фильтры, отсечь твое присутствие, насколько это в моих силах. Это выиграет время, но что будет с нашими войсками? Без тебя наше оружие станет обузой. Здесь столь многие желают увидеть мое падение, а дом Каталл еще не начал действовать. Мы должны быть бдительны. Должны быть вооружены.

Он снова вздохнул. Он устал, и ему очень хотелось сесть на трон. Однако так он бы оказался спиной к пламени, а это почему–то казалось неправильным. Требовалось встречать опасность лицом, искать указаний в очистительном огне. Пьюрберн знал, что ответа вслух не последует. Уже нет. Время, когда они могли общаться, давно прошло. Но он верил, что его голос слышат. Возможно, однажды ему ответят снова.

– Лорд Пьюрберн!

Он вздрогнул от звука. Он находился в публичном месте – надзирал за последними приготовлениями к боям на арене. Не было никаких причин, по которым подчиненные не могли бы к нему приблизиться, однако это все равно казалось нарушением момента уединения. Пьюрберн ощутил укол ярости: в затылок как будто вонзилась горячая иголка. Но он проигнорировал ее, погасив бешенство волевым порывом. Кровь Пьюрбернов сильнее, она закалена от подобных низменных устремлений. Он не поддастся, как бы его не пьянило.

Лорд Пьюрберн обернулся. Говоривший, брат Тритус, изо всех сил пытался преклонить перед ним колени. Однако тело того подергивалось, практически непроизвольно. Его голова была опущена, а маска крепко держалась на своем месте, но в свете Вечного Пламени Пьюрберн поймал взгляд налитых кровью глаз. Зрачки превратились в булавочные острия, прожилки на склерах набухли так, словно готовы были лопнуть.

– Тебе есть, что сказать? – поинтересовался он.

– Паланит-капитан Канндис хочет разговора, милорд, – пробормотал Тритус. – Он постоянно настаивает.

– Ясно, – кивнул Пьюрберн. – Как ты считаешь, это потому, что вы убили одного из его людей?

– Он был грешником, милорд. Он сам навлек на себя смерть.

– Разве не все мы грешники? – спросил лорд Пьюрберн. – Разве не все мы боремся за шанс заслужить себе место за Его столом?

– Да, милорд.

– Но почему же этому человеку нужно было умереть тогда? Блюстители поддерживают порядок. Грешники или нет, но они помогают не дать Перикулусу погрузиться в хаос.

– Милорд, при всем уважении, им есть дело только до порядка Хельмавра, – ответил Тритус, выплюнув имя так, словно от него во рту оставался неприятный привкус. – Я наблюдал за этим так называемым блюстителем до того, как вы прибыли. Он был нетверд, милорд, им владели похоть и низость. Была одна женщина…

Он сбился, подергиваясь, словно пытался взять себя в руки. Лорд Пьюрберн наблюдал, как человек силится обрести самообладание.

– Женщина… – выдохнул тот. – Она была разгульной, смущала своей грацией и смехом. Даже я, милорд, не… она танцевала и пела. У нее был мягкий голос. Я помню, как моя мать когда–то пела те же псалмы, но даже у нее не было такого голоса. Я…

Он снова умолк, но лорд Пьюрберн ждал, пристально наблюдая за ним.

– Они сошлись, – продолжил Тритус. – Он был слишком слаб, чтобы устоять перед ее чарами. Вместе они начали распространять свою скверну, их кощунства… так что я спас его, милорд. Быть может, Бог-Император смилостивится над ним. Мне все равно.

– А женщина? – тихо спросил Пьюрберн.

– Огонь одарил милосердием и ее, – прошептал Тритус. – С тех пор я каждый день молился, дабы Он нашел для нее место за своим столом, пусть она и была малодушна.

– Понимаю, – произнес лорд Пьюрберн. – Скажи мне, брат Тритус, ты когда–нибудь работал в шахте?

– Нет, милорд.

– Я тоже, – отозвался Пьюрберн. – Однако я слышал рассказы, что самые бедные из старателей, которые не могут позволить себе атмосферный сканер, берут в забой клетку с мелким животным. Если воздух станет ядовит, гибель существа послужит предупреждением; возможно, шансом спастись для шахтеров.

Он бросил взгляд вниз, на подергивающегося Тритуса, глаза которого окрасились багряным, и задался вопросом, не следует ли и ему тоже спасаться.

– Ты понимаешь, что я имею в виду? – поинтересовался он.

Тритус покачал головой.

– Нет, милорд.

– Держись этого, ибо, как учит нас Он, неведение есть сила, – произнес Пьюрберн. – Я поговорю с паланит-капитаном Канндисом. Но прежде скажи – как идут приготовления?

– Гладиаторы говорят, что готовы. Очень многие хотят драться, – откликнулся Тритус. – Лорд Цепей все еще горюет по своему павшему бойцу, но больше не создавала проблем. Рабы почти расчистили место казней. Хотя я все же думаю, что нам следует оставить часть останков как пример.

– Твой совет ценен. Однако мне нужно, чтобы эта область была очищена. Возможно, что–то можно сделать с черепами и прочими костями; узнай, не смогут ли твои братья, которые мыслят более творчески, придумать какое–нибудь украшение для ворот. Но пожалуйста, никакой безвкусицы.

Тритус кивнул.

– Скажи мне, брат Тритус, ты будешь биться на арене?

– Я не знаю, милорд. – пробормотал Тритус. – Мне неведомы Его планы.

– Может быть, тебе следует вопросить об этом? – отозвался лорд Пьюрберн. – Уверен, Он даст ответ. Возможно, не словами, однако праведник всегда поймет Его.

Тритус поклонился и встал, чтобы отойти прочь, но лорд Пьюрберн поднял руку.

– Прошу, перед уходом позаботься о том, чтобы вместе с тобой удалились рабы и Кандальщики. Я тоже намерен помолиться и хочу сделать это в одиночестве.

– Да, милорд, – сказал Тритус, чертя на груди знамение святой аквилы, а затем повернулся к невольникам вдалеке. – Так, грешники, убирайтесь. Нашему господину требуется побыть наедине.

Лорд Пьюрберн проследил за удаляющейся вереницей пропащих душ. Рабы тащили с собой мешки пепла, оставшиеся кости волокли на телеге. Он подождал подольше после их ухода, пока огни не померкли, и не остался лишь он один. Тем не менее, сохраняя осторожность, он потянулся к панели на подлокотнике своего трона и сделал быстрый проход биосканером. Не обнаружилось никаких жизненных форм. Он был один.

Почти один.

Его рука сместилась пониже, к переключателю с генетическим замком, и занесла большой палец над сенсором. Однако он помедлил, напоследок еще раз украдкой оглянувшись через плечо. Это было глупо, ненужный риск. Но он уже так давно не видел ее, не купался в ее истинной силе.

Он отпер генетический замок. На камере под пламенем появилась светящаяся трещина, образуя очертания двери. Он ощутил нахлынувшее тепло, праведность своего дела и умиротворяющую ярость по отношению ко всем, кто встанет против него.

– Мы воссоединимся, – прошептал он. – Мы найдем ответы. Найдем место, где ты родилась, и ты станешь свободна.

Он закрыл глаза, а жар струился сквозь него, и свет полыхал, словно упавшая звезда.

Сол наморщил лоб. Он все еще силился осмыслить историю Ангвис.

– Пьюрберн – искусственно созданный псайкер? – спросил он.

Она покачала головой.

– Я не знаю, что он такое. Все, что я знаю – чего пытались добиться его предки до падения Перикулуса. Чего они достигли, мне неизвестно.

– И именно поэтому Перикулус пал?

– Опять же, я не знаю, – вздохнула Ангвис. – Мои вышестоящие сообщают только то, что мне нужно знать, как и я сообщала только то, что нужно было знать вам. Но сейчас мы вышли за рамки подобных соображений. У меня остался один агент, и он все это время следил за Пьюрберном. Давным-давно его семья пыталась индуцировать психический потенциал при помощи массового производства и очистки синтетического «призрака». Как уже было отмечено, процесс ненадежен, а жажда выгоды это только усугубляет.

Сол нахмурился. Он понимал схемы и течение тока, но колдовство и чары не укладывались у него в голове. Ему были известны истории и пропаганда о том, что космические корабли Империума ориентируются на психический маяк; что санкционированные оперативники-псионики трудятся на благо человечества, в то время как ведьмы и дьявольские отродья стремятся его повергнуть. Однако это всегда представлялось чем–то далеким – тем, что никогда не затронет его жизнь.

– Я думал, что схожу с ума, пытаясь понять расход энергии, – произнес он, бросив взгляд на свою руку, под кожей которой едва заметно просматривались нейроконтуры. – Как он предоставил столько мощности при таком минимальном снабжении. Сперва я решил, что за это отвечает второй источник: может быть, отвод от другого гильдийца. Но дело не в этом, верно? Он искажает природный порядок вещей.

Он вытянул руку и усилием воли приказал впитанной энергии Перикулуса заплясать между его пальцев. Вместо этого с кисти полыхнула кобальтово-синяя молния. Она проскочила в воздухе, игнорируя все законы проводимости, после чего ударила в развалины и рассеялась с еще одной вспышкой света.

– Не могу объяснить, насколько это было неправильно, – пробормотал Сол, встретив взгляд искусственных глаз Ангвис. – Электрическая энергия не течет таким образом. Она следует по проложенным маршрутам, ее путь занесен на схему. Все, что я учил об электропроводности и токе, говорит мне: ее нельзя направить таким способом. Однако я вижу это собственными глазами и ощущаю собственной рукой.

– Ведьмовство – враг здравого смысла, – сказала Ангвис. – Мы утверждаем, что шпионик связан технологией и сотворен посредством алхимии, но на самом деле это нечто непознаваемое.

– Я понял, кто такой Пьюрберн, – отозвался Сол. – Понял в первый же миг, как его увидел. Почему только я это замечаю?

– Возможно, дело в шпионике, – ответила Ангвис, бросив взгляд на мерцание щитка у себя на запястье. – Должно быть, в тот момент, когда вы его убили, электрическая энергия ненадолго образовала какую–то связь. Вы увидели эхо того, что увидел Господин Стежок, зарывшись в разум вашего пациента.

– Это Пьюрберн устроил расправу на Равнинах Спасения, – сказал Сол. – Раньше я думал, что это какое–то запретное оружие, скрытое в его троне.

– И вы были правы.

Сол нахмурился и посмотрел на Ангвис. Та пристально глядела на запястный щиток, на дисплее которого плясали пиктографии.