Текст книги "Огонь во плоти (ЛП)"

Автор книги: Дэнни Флауэрс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

– Что вы имеете в виду?

– Похоже, лорд Пьюрберн чрезмерно доверяет устаревшему биосканеру, – произнесла она, поворачиваясь к Солу. – Мой агент раскрыл правду. Дьявольское отродье – не сам Пьюрберн. Истинная сила заточена за его троном.

17

– Лорд Сорроу, я полагаю, ваша встреча прошла продуктивно?

Услышав голос, Сорроу подскочил и врезался в дверь приемной позади. Он думал, что в офисе будет пусто, однако за его столом сидела Ангвис. Она улыбнулась; выражение вышло кривым. Он не мог взять в толк, почему она не починила свое лицо.

– Манеры. Я бы рекомендовал стучать перед тем, как входить, – отрывисто ответил Сорроу, направляясь к жалкой коробчатой секции, где размещался его шкафчик с напитками. Он налил порцию амасека и покрутил янтарную жидкость в бокале.

– Меня пригласил Сол, – отозвалась она. – Он до сих пор оправляется от травм и изъявил желание, чтобы я ему помогла.

На ее лице все еще была эта улыбка – кто–то другой мог бы так носить маску.

– Несчастный дорогой Сол, – произнес Сорроу, и в его голос закралась нотка раздражения. Он проглотил ее вместе с амасеком. – Может быть, вам следует пригласить его спуститься?

– Он спит. Боюсь, бедный мальчик совсем вымотался, – сказала она. – Но это не имеет значения. У меня дело к вам.

– И чего же вы можете от меня хотеть? Кроме хорошей трапезы, чтобы подкрепить ваше тощее тело?

Она наклонила голову, словно обдумывая фразу. Ее улыбка сдвинулась, становясь жестче. Она полезла под плащ, и Сорроу вздрогнул, а его рука подобралась к печатке, однако Ангвис извлекла только обрывок пергамента с поблекшим изображением.

– Что вы видите? – поинтересовалась она, кладя его перед Сорроу.

– Что кому–то надо научиться пользоваться вид-пиктом, – отозвался тот, сощурившись на картинку. – Ужасающе передержано.

– Нет, это не так.

Он присмотрелся поближе. Несмотря на размытость, кое–что на листе поддавалось опознанию.

– Это… Пьюрберн? – нахмурился он, вглядываясь в картинку. – Он, должно быть, носит какие–то мастерски сделанные фотоконтактные линзы, если может переносить такой свет. Это все равно что смотреть на солнце.

– Мой агент говорит иначе, – ответила она. – Свет не был ослепительным, просто ярким. Однако выделяемая энергия выходит за рамки восприятия человеческих глаз. Даже нашим зрительным имплантатам было нелегко ее проанализировать. Но посмотрите внимательно. Внутри света.

– Это начинает меня утомлять, – вздохнул Сорроу. – Пламя паланкина яркое. Это такое уж откровение?

Она наклонилась ближе, ведя по изображению пальцем.

– Вот это, как вы верно заметили, наш достопочтенный лорд Пьюрберн. Эти очертания – его платформа, а это открытая камера. Что вы видите внутри?

– Не знаю, – отозвался Сорроу, наморщив лоб и тщательно изучая картинку. – Выглядит почти как… фигура.

Стоило ему ее увидеть, как он уже не смог выкинуть это из головы. Казалось, внутри света кто–то сидит.

– Да. Вот истинная сила Пьюрберна. Не вера, даже не запретная технология. В его троне размещается пиромант – псайкер, способный мыслью преобразовывать огонь. Сол был прав. Или, скорее, почти прав.

– Это… это преступление превыше любого другого, – прошептал Сорроу. – Подобный поступок навлечет гнев лорда Хельмавра в полном объеме. Но это, это картинка и ничего более. Я не могу… мы не можем… даже рискнуть раскрыть это…

Он сбился, оказавшись в трудном положении и не зная, что сказать или даже подумать. Прежде он всегда был сосредоточен на том, чтобы исполнить свои обязанности и уехать. Последняя поставка трупной муки должна была поступить этим вечером. Ему хотелось просто выбраться из Перикулуса живым, вернуться к цивилизованности верхнего улья. Тут предоставлялась возможность – он это видел. Но такой риск. Такая вероятность, что все взорвется ему в лицо.

Ангвис улыбнулась без шутливости.

– Лорд Сорроу, вы чрезвычайно успешный бизнесмен, – произнесла она.

– Верно, и еще я обожаю лесть, но это представляется до боли очевидным.

– Что я хочу сказать: вы не подчинены идеологии и не ослеплены идеалами. Вы прагматик. Это нас объединяет. Сол – умный человек, но его ограничивает собственное желание показать себя, получить признание по праву. Это качество мы не разделяем. Для Делака величайшая победа – это когда другие игроки даже не в курсе, что ты участвуешь в игре.

– И какова же ваша игра? – спросил он.

– Пьюрберн и его марионетка должны умереть, – ответила она. – Независимо от сопутствующего ущерба.

Сорроу приподнял хорошо подстриженную бровь.

– Подобное убийство наверняка часть ремесла вашего Дома. Зачем приходить с этим ко мне?

– Наше участие не должны видеть. Уже установлено, что пулей его не прикончить. И мы не знаем, почему. Однако его последователи постоянно подходят к трону, моля его о благословении и прощении. Вы говорили, что могли бы вызвать Теней Каталла. Несомненно, они ведь более чем способны справиться, а поскольку они наемники, их невозможно будет отследить до кого–либо из нас?

– Тени неуловимы, – отозвался Сорроу. – Их интересуют не столько деньги, сколько как бы досадить дому Каталл. Ходят слухи, что Пьюрберн намерен выступить против их Дома. При таких обстоятельствах они не станут действовать.

– Тогда как насчет тех отбросов, которых вы освободили с арены? – поинтересовалась Ангвис. – Их добыча до сих пор у нас.

– Вероятно, они умелые, и на них можно надавить, – ответил Сорроу. – Но Пьюрберн знает, что их отпустили на мое попечение. Если их увидят и свяжут со мной…

– Лорд Креденс Сорроу призывает к осторожности? – Ангвис нахмурилась. – Я думала, вы дерзкий предприниматель?

– Есть разница между дерзким и опрометчивым, – произнес Сорроу. – У вас есть искра плана, но риск чересчур велик. Мне нужно время, чтобы…

– Времени не осталось.

Вздрогнув от звука, Сорроу обернулся и увидел, что в дверях стоит Сол. Выглядел тот ужасно: пепельно-серая кожа, под глазами глубокие круги, правая рука непроизвольно подергивается.

– Как только зажжется Вечное Пламя, его контроль станет абсолютным, – бросил Сол. – Мы должны действовать до того. Должны раскрыть его, дать кавдорским крысам увидеть правду.

– Не думаю, что вам следует вставать, – отозвался Сорроу. – Ангвис сказала, что вы были ранены.

– Это неважно, – произнес Сол. – Потому что теперь я все ясно вижу. Мы схватим марионетку Пьюрберна, прямо перед церемонией. Его костры погаснут, его сила пропадет. Крысы сожрут его, а даже если нет – мы можем предъявить псайкера блюстителям. У нас будет доказательство того, что они из себя представляет. Он окажется проклятым в глазах своих последователей, а также закона. Останется лишь вопрос, арестуют его или сожгут. Или и то, и другое.

Теперь он улыбался, а его уцелевший глаз блестел. Сорроу бросил взгляд на Ангвис, однако ничего не понял по выражению ее лица.

– Темпес, – начал он. – Вы явно нездоровы. Позвольте мне сходить за медикэ: они смогут заняться вашими…

– Нет! – огрызнулся Сол, грохнув кулаком по столу и рассыпав дождь искр. – Я не могу жить в мире, где этот человек процветает. Я всю свою жизнь трудился, чтобы конкурировать с людьми вроде него. Людьми, которые постоянно обладают всеми деньгами и связями, всей властью. Состязание никогда не было честным, но я хотя бы думал, будто мы играем в одну и ту же игру. Однако даже со всеми преимуществами ему все равно понадобилось еще. Хватит с меня этого. Улью необходимо увидеть, что он такое… и я закончил играть по правилам.

Его дыхание было сбивчивым, и на миг Сорроу показалось, что он может рухнуть. Однако старинный друг удержался, и гнев в его глазу слегка поугас.

– Простите за вспышку, – проговорил он. – Но я прав. Я это знаю.

– Как и я, – спокойно отозвалась Ангвис, скользнув поближе к Солу и положив тому руку на плечо. – Я как раз представляла ваш план лорду Сорроу. Он даже предложил пару агентов, которые позаботятся о псайкере. Не так ли?

– Как скажете, – ответил Сорроу. – Но я не пойму, как они смогут подобраться достаточно близко, чтобы что–либо сделать. Вы видели его телохранителя? Того, что с металлическим лицом? При мне один Голиаф отпустил бесцеремонное замечание в адрес Пьюрберна, и эта тварь разорвала его на части, словно он был малолеткой, не знающим, с какого конца берутся за нож. И это не говоря уже о страже из Огарков, блюстителях и кавдорском отребье. Никому никак не оказаться рядом с ним.

– Я в состоянии смастерить конверсионное поле, – сказал Сол. – Будучи корректно откалиброванным, оно сможет вытянуть энергию из шокерных дубинок и выпустить ее в виде слепящего импульса. Сработает всего один раз, но даже несмотря на визоры, это ослепит блюстителей вместе со всеми, кто будет стоять слишком близко, а также нейтрализует их оружие ближнего боя.

– Мои агенты могут помочь, – улыбнулась Ангвис. – Кавдорские крысы будут рассеяны по всей арене, наблюдая за схватками. Запаса спрятанных дымовых бомб и немного огня на подавление издалека должно хватить. Может, они и жестоки, но плохо организованы и практически не имеют руководства. Если мы создадим множественные угрозы, они не смогут расставить приоритеты. От нас требуется отвлечь их всего на мгновение.

Теперь они оба глядели на него, словно объединившись. Вот только улыбка Ангвис затрагивала лишь одну сторону лица.

– Я восхищен вашей приверженностью цели, – ответил Сорроу. – Но мы это уже проходили. Я прибыл сюда не для того, чтобы заводить врагов.

– Нет, – произнесла Ангвис. – Но это и не то место, где заводят друзей. По крайней мере, по своему выбору. Возможно, вам следует рассказать лорду Солу, почему вы покинули Город-Улей. Это уж точно не было ваше собственное желание.

Сол нахмурился, переводя между ними взгляд своего единственного глаза.

– Что она имеет в виду?

– Лорд Сорроу живет не по средствам, – продолжила Ангвис. – Его состояние несравнимо с его обязательствами. Он много задолжал леди Антропофе, а та…

– Достаточно! – огрызнулся Сорроу. – У всех нас порой бывают проблемы с притоком кредов. Не более того. Я здесь сугубо в качестве услуги.

– Разумеется, – сказала Ангвис. – И все же подобные вещи наверняка излишне раздражают. Когда Пьюрберна не станет, Перикулусу понадобится руководство. Этот пост обещали лорду Солу, но, я уверена, он охотно разделит такое бремя?

– Меня заботит только падение Пьюрберна, – пожал плечами Сол. – Лорд Сорроу, можете забирать Перикулус, мне все равно. При условии, что вы нам поможете. Прошу.

– Я все равно считаю это безнадежной затеей, – произнес Сорроу. – Даже если бы я вам помог, даже если бы в моем распоряжении имелись агенты – как им подобраться достаточно близко, чтобы воспользоваться вашим маленьким отвлекающим маневром? У Пьюрберна есть охрана.

– Я думал об этом, – отозвался Сол. – На церемонии будут присутствовать невольники: и как рабочая сила, и как свидетели. Несколько из них будет на расстоянии броска камня от паланкина. Лорд Цепей Вирэ должна мне услугу. Я поговорю с ней и узнаю, смогу ли…

– Вы не будете делать ничего, помимо возвращения в постель, – сказал Сорроу и вздохнул. – Я поговорю с Вирэ.

– Лучше, чтобы это исходило от меня.

– Вы себя не видели, – ответил Сорроу, накидывая на плечи свой сюртук. – Вы едва можете стоять, и мне доводилось перерабатывать трупы с более здоровым оттенком кожи. Никто сколь угодно здравомыслящий не станет вас слушать в нынешнем состоянии. Честно сказать, что бы там лорд Пьюрберн ни держал под замком, вы выглядите большим чудовищем.

Вирэ наблюдала за тем, как невольники с трудом тянут железные цепи, поднимая горнило на его место. Судя по виду металла, когда–то это могла быть часть декоративной сферы, но ту в спешке распилили напополам. Кромки были шероховатыми, как у открытой раны. Ее удивляло, что Пьюрберн удовлетворился куском ржавого железа в качестве вместилища Вечного Пламени Перикулуса, а не попытался импортировать что–нибудь более красивое из золота или серебра.

Самая левая из цепей лопнула, и половина бригады растянулась на костяной гальке. Как минимум один из поднявшихся был ранен. Ему распороло ладонь, по пальцам стекала кровь. Подошел, предположительно, Кандальщик бригады, хотя по его щерящейся маске и драному наряду было очевидно, что он не член Меркатор Сангвис. Едва глянув на рану, он вскинул свой огнемет и направил в сторону шпиля струю горящей жидкости.

Вирэ была уверена, что емкость уже должна бы опустеть, но пламя продолжало взмывать вверх, словно намереваясь поглотить улей наверху. Ее взгляд перескочил на оператора. Тот как будто забылся со своим оружием. Рабы наблюдали за ним – может быть, с облегчением отдыхая от трудов. А может быть, они тоже забылись при виде пламени.

Раненый невольник издал стон. Кандальщик в маске насупился и свирепо посмотрел вниз, как будто видел его впервые. Рев пламени стих, тишину нарушало только шипение раскаленного докрасна дула оружия. Он рявкнул приказ. Вирэ не слышала фразу, но двое других рабов поспешно повиновались, прижав руки травмированного товарища так, чтобы окровавленная ладонь была отставлена. Тот начал сопротивляться, видимо, осознав свою участь., однако его держали крепко. Ствол огнемета прижался к ране, прижигая рассечение, и шипение горящей плоти быстро потонуло в воплях пострадавшего.

– Варварство.

Она обернулась. Рядом с ней стоял лорд Сорроу.

– К тому же бессмысленное, – пробормотала она, вновь поворачиваясь к зверской сцене. – Это был небольшой порез. Зажило бы за день или около того. А теперь он останется калекой или умрет от заражения. И они еще ожидают, что он будет работать?

Похоже было, что да. Кандальщик уже вздергивал кричащего раба на ноги и протягивал ему цепь. Человек секунду таращился на него в ответ: замешательство на миг пересилило боль. Он что–то прошептал, но слова до нее не донеслись. Однако реакция была ясной: Кандальщик врезал невольнику в лицо прикладом своего оружия. Тот тяжело упал.

– Вы не можете вмешаться?

– Кандальщики не все мои, – произнесла она. – Я набрала отряд, чтобы доставить невольников сюда. Некоторые теперь связались с Пьюрберном, а еще большее количество – просто исполняющие эту роль кавдорцы. Те, кто верен мне, остались охранять жилище рабов.

– Если он продолжит в том же духе, рабов не останется.

– Им нет дела. – Вирэ скривилась: Кандальщик нанес серию быстрых ударов ногой в живот упавшего невольника. – Те, кто застрял на дне, редко молятся о том, чтобы системе пришел конец. Они мечтают лишь быть тем, кто щелкает кнутом.

– Круговорот неэффективности, – пробормотал Сорроу.

– Убейте раба, чтобы показать пример. Убейте еще дюжину, чтобы это закрепилось. После этого рабочих не хватает, поэтому притащите еще из мест за пол-улья отсюда. Половина из них умрет по дороге, но к чему волноваться? Чтобы компенсировать, просто пошлите за новыми, вдвое больше реально необходимого. Все равно тела можно продать Трупомолам, переработать и скормить следующей партии, так в чем проблема?

Сорроу с улыбкой прижал руку к груди.

– Вы раните меня, – произнес он. – Мы не все такие.

– Однако мои подопечные голодают.

– Думаете, мне это просто? – отозвался Сорроу. – Поставка припасов на такую глубину сущий кошмар, и у меня чрезвычайно мало материала для работы, когда мертвых сжигают. Да и живых, если уж на то пошло.

– Вы поэтому здесь? – поинтересовалась она. – Хотите тела моих бойцов?

Он покачал головой.

– Ничего столь примитивного. В сущности, я здесь от имени вашего бывшего партнера. Как я понимаю, лорд Темпес Сол помог вам с определенными… вопросами проводки?

– Помог, – кивнула она, и ее глаза сузились. – Достаточно аварийной мощности, чтобы свет продолжал гореть. Но это дело между ним и мной. Если хочет поговорить еще, меня нетрудно отыскать.

– Солу нездоровится, – ответил Сорроу, запуская руку в крман и доставая фляжку. Он ненадолго приложил ее к губам, а затем протянул Вирэ. – Амасека?

– Я пас.

– Это хороший продукт, – настойчиво сказал он. – Тройная перегонка, выдержка двадцать лет. Нотки цитруса и ясеня.

Она поколебалась, а затем взяла предложенную фляжку. Напиток был исключительным, спору нет.

– Как я сказал, Сол оправляется после нападения, – продолжил Сорроу. – Но, насколько мне известно, вы обещали ему услугу взамен на его помощь?

– Это было тогда. – Она пожала плечами. – Я держу слово, но уже не в том положении, чтобы предлагать многое.

– Дело в большей степени касается зажжения Вечного Пламени. Полагаю, для финальной процессии потребуется группа рабов?

– Кому–то нужно повернуть краны.

– Действительно, – улыбнулся Сорроу. Его зубы были безупречными. Немного чересчур безупречными, особенно для человека, имеющего репутацию гурмана. На мгновение Вирэ задалась вопросом, где он их заполучил. Однако ответ был слишком очевиден.

– Должно быть, оказаться избранным – немалая честь, – продолжал Сорроу. – Интересно, существуют ли критерии отбора?

– Помимо пары сильных рук? Подозреваю, теперь требуется кавдорская маска. Впрочем, мне все равно. Как только бои закончатся, я ухожу, заплатят мне, или нет.

– Тогда вы не станете возражать против пары замен? – не отставал Сорроу. – Я знаю набожную чету, чье самое заветное желание – принять участие в подобном моменте. Нельзя ли разрешить им присоединиться к процессии? Чтобы было что однажды рассказать детям.

– И это услуга для Сола?

– Да.

– Хорошо. – Она кивнула в сторону жилого блока работорговцев. – За отбор отвечает Кандальщик Хантон. Подозреваю, он что–нибудь захочет за беспокойство.

– Благодарю вас, леди Вирэ

– Просто Вирэ, – отозвалась она, протягивая фляжку назад. Сорроу покачал головой и с учтивым поклоном удалился. Она отвернулась от него, и ее взгляд снова вернулся к рабочей бригаде с горнилом. Кандальщик махнул рукой на раненого невольника, который лежал совершенно неподвижно, хотя было сложно определить, без сознания он, или же мертв. Остальные бросили его и вернулись к работе, волоча горнило по костяной гальке и разбрасывая град обломков. На глазах у Вирэ тело медленно погрузилось в окостеневшие останки древнего Перикулуса.

18

К появлению Сола арена уже колыхалась. У входа, словно нарывы на больном, повылезали лотки, где предлагали хрустящую крысу на палочке, или кольца сточной медузы, обжаренные в охладителе. Он понадеялся, что собравшимся нравятся яства. Как он понял по тому немногому, что ему сообщил Сорроу, Перикулус постоянно отделяло от голода лишь несколько дней.

Он скользнул в толпу, остерегаясь парада масок. Впереди располагался вход, увешанный костями и почерневшими черепами. Там дежурили двое блюстителей – крупные мужчины в противоосколочной броне и с опущенными забралами. Помимо пистолета, каждый из них имел при себе шокерную дубинку: палицу с электрическим зарядом, способным усмирить даже самого крепкого жителя подулья. Однако оружие было пристегнуто, и никто, похоже, особо не фильтровал и не рассматривал вливающийся на арену народ.

Сол пересек порог и обвел взглядом места. Приходилось признать, что Пьюрберн проделал впечатляющую работу, собирая сооружение. С тех пор, как он сидел в толпе, прошли считанные дни, однако за это время сохранившиеся городские блоки ободрали и выровняли, пока не образовался грубый амфитеатр. По центру, отделенная от толпы забором из цепей, располагалась арена. Она представляла собой широкий круг, где–то тридцать футов в диаметре, а традиционный промышленный песок заменили пеплом, оставшимся от тех, кто противостоял Пьюрберну. Это было дерзкое заявление, хотя Сол и задавался вопросом, как на это смотрят гладиаторы. Он предполагал, что у тех, как и у всех, есть свои суеверия.

Венцом всего была сцена, где должны были сидеть Пьюрберн и высокие гости. На ней раскорячилось огромное горнило высотой по меньшей мере в два его роста. Пока что это было просто холодное железо, но в ходе финальной церемонии ему предстояло зажечься от руки самого Пьюрберна. Мало какие символы обладали большей силой; свет Бога-Императора станет частью Перикулуса, явившись сюда милостью Пьюрберна, и всякого, кто не согласится с властью того, выставят нечестивцем, еретиком, что противится Его воле.

Вот только Сол знал правду. Пламя было сотворено омерзительной волшбой. Скоро все это увидят.

Он услышал вскрик и оглянулся. Между вытянутых пальцев заплясали искры. Двое детей, по возрасту еще не годившихся даже в малолетки, вели потешный поединок. Оружием им служили простые однокомпонентные штуковины, купленные на одном из лотков. Тот ребенок, что покрупнее, со смехом прижимал маленького к земле и водил своим оружием туда-сюда над его шеей, изображая, будто отрезает голову.

От этого Сол ощутил дискомфорт, который не вполне смог бы выразить словами. Он выкинул все из головы, высматривая Ангвис. Он был уверен, что та нашла себе хорошее место, и не собирался пропускать открывающую церемонию. Хотелось напоследок еще раз увидеть Пьюрберна во всем его великолепии перед тем, как всему этому придет конец.

Вирэ наблюдала за тем, как заполняются места, сквозь зарешеченные ворота помещения для бойцов. Позади нее гладиаторы готовились к схваткам. Бойцы помоложе передавали по кругу бутылку, обмениваясь историями и сравнивая шрамы. Блок разогревался, медленно проводя свою массивную цепную глефу с красной кистью на хвосте по ключевым позициям. Это была в равной мере и физическая нагрузка, и медитация. Жителю улья он, вероятно, показался бы превосходным воином. Однако Вирэ своим опытным глазом видела, что он бережет левую ногу, а рука едва заметно подрагивает – возможно, после укуса, полученного им от безглазых тварей. Она бы сказала, что он стареет, но гладиаторы не становились старыми. Об этом заботилась арена.

Она снова глянула на толпу, изучая лица и пытаясь прочувствовать настроение. Разумеется, те улыбались и смеялись, но за этим присутствовала очень хорошо знакомая ей грань: сладкое предвкушение насилия. Лорд Пьюрберн был прав. Они хотели крови.

Вирэ развернулась и трижды ударила древком своей цепной глефы об пол. В комнате стало тихо; молодые бойцы опустили бутылку, Блок опустил оружие.

– Я не буду говорить много – все мы уже это делали, – произнесла она. – Вот-вот вы выйдете на арену отсалютовать лорду Пьюрберну. Потом начнется насилие. Напоминаю вам, что здесь нет места показухе. Я не хочу, чтобы вы играли на публику или затягивали бой, потому что хочется нанести особенно запоминающийся смертельный удар. Единственное, что имеет значение – победить и вернуться живым. Помните, что случилось с Порезом.

Она поочередно встретилась с ними взглядом.

– Толпа хочет увидеть, как прольется кровь. Давайте сделаем так, чтобы она принадлежала кому–то другому.

Двери распахнулись, и лорд Пьюрберн улыбнулся. Его платформа висела на жгучих ярко-синих струях огня. Перед ним двигалась охрана из блюстителей, броня которых сверкала в свете его Вечного Пламени. Бросалось в глаза отсутствие Канндиса, однако даже это не смогло вывести Пьюрберна из себя. С Канндисом можно было разобраться по завершении. Позади в ногу вышагивали стражи-Огарки и Пиромагир, и даже тяжеловесный киборг двигался неожиданно величественно. При его появлении толпа взревела; гортанный звук напоминал звериные крики. Но это в точности подходило им – жалким созданиям, не знавшим ничего лучше.

Он посмотрел на арену, где его ждали гладиаторы для приветствия. С ними была и Лорд Цепей, облаченная в свой доспех для схваток. В отличие от брони блюстителей, внешний вид того портили боевые повреждения, и если на нем когда и были какие–либо декоративные украшения, то они давно исчезли. Однако ее шлем до сих пор напоминал корону. Пьюрберн улыбнулся, когда ему в голову пришла мысль: не считает ли она себя королевой трупного пепла? Он надеялся, что она примет участие в бою и ее кровь прольется в качестве затравки к церемонии. Конечно, он мог бы устроить вызов, подтолкнуть ее. Но нет, он не настолько мелочен. Пусть себе беспомощно барахтается, лишившись денег и союзников. Позднее сможет вместе с Канндисом выпрашивать объедки с его стола. Возможно, он даже что–нибудь даст, если они проявят подобающее смирение.

– Добро пожаловать в этот исторический день, – произнес он, и вокс-усилитель, установленный в троне, разнес его слова по всей арене. – Знайте, что Бог-Император смотрит на нас, пока мы готовимся освятить Перикулус во имя Него. Сперва кровью, а затем огнем. Ибо на этой арене все сражаются во имя Него, будь то раб или Лорд Цепей. Любой может бросить вызов и тем самым возвыситься.

Говоря, он бросил взгляд на Вирэ, но к своему разочарованию не заметил никакой очевидной реакции. Тем не менее, он продолжил:

– Рука Бога-Императора избирает победителей, павших же отдаем Ему и на Его милость. В борьбе мы обретаем силу, а силой чтим Его свет!

Он снова уселся на трон, наслаждаясь преклонением толпы и заревом жаровен, окружавших арену. Его заботы казались чем–то далеким, опасность дома Каталл ничего не значила, даже безуспешные попытки отыскать былые владения своей семьи являлись всего лишь заминкой. Ведь он победил; Перикулус был в его полном распоряжении.

Лорд Креденс Сорроу изо всех сил старался расслабиться.

Это было нелегко, даже при его обширных талантах. Он сидел на наименее неудобном из своих стульев, а стоявший рядом вокс-динамик, захлебываясь, сносно пытался издавать музыку. Что–то в куполе коверкало сигнал, и звук постоянно резко обрывался. Эффект весьма выводил из равновесия. Сорроу выключил динамик и снова вздохнул, отхлебнув своего кракийского чая. Тот уже начал остывать, но его не хотелось приканчивать, поскольку это была последняя чашка. Может, совершить кулинарный грех и заново его подогреть? Особенно с учетом падающей температуры.

Поежившись, он встал со своего места и взял у дверей накидку. Прежде в ней было мало нужды, так как после его прибытия в Перикулусе стало неизменно влажно. Однако теперь он обнаружил, что мерзнет. Возможно, дело было в арене: схватки вытягивали энергию из остальной части купола. Он смутно слышал грохот оружия и рев толпы. Несомненно, Сол и Ангвис находились там, равно как и его агенты. У Калеба с крысокожей не было особого выбора, кроме как согласиться с его планом.

Или, скорее, планами. Сол настаивал на том, чтобы доказать преступления Пьюрберна, Ангвис же хотела смерти того.

Кому–то предстояло разочарование.

Сорроу вздохнул, глянул в окно и всмотрелся сквозь забитое досками стекло. Перикулус с той стороны не изменился. Костры продолжали гореть, жаровни шипели. Это и впрямь будут его владения? Он часто думал насчет собственного купола, но всегда представлял себе нечто более изысканное и расположенное гораздо ближе к шпилям. Тем не менее, надо было с чего–то начинать, а ценность купола могла только вырасти.

Он снова поежился. Какого черта не так с обогревателями? Сорроу потянулся к колокольчику на столике сбоку от стула, намереваясь звонком вызвать одного из своих Размольщиков, чтобы тот обновил ему кружку и выяснил, почему холодно.

Секунды тикали. Он побарабанил пальцами по подлокотнику.

Позвонил еще раз.

Ничего.

Где же они? Подчиненным было приказано никогда не оставлять его без сопровождения. Это были верные люди – если не лично ему, то учреждению – и более чем умелые в бою. Невероятно, чтобы их смогли одолеть и при этом хотя бы не привлечь его внимания.

Его взгляд метнулся по комнате. Не считая холода, все выглядело нормальным, ничего не сдвинуто с места. Дверь в коридор была крепко заперта, равно как и…

Дверь в приемную была отперта, замок открыт.

Невозможно. Единственный ключ находился у него, а он бы ни за что не оставил ее открытой, пусть даже пленники уже отбыли на церемонию.

С пересохшим ртом он крадучись двинулся туда, поглаживая печатку на правой руке. В аметистовом камне было скрыто перстневое оружие – плазменный бластер достаточной мощности, чтобы превратить блюстителя в броне в отвратительно пахнущее пятно. Однако это было оружие последнего шанса, которому между выстрелами требовалось самое меньшее семь минут на перезарядку. Одного убийцу можно было ликвидировать за счет эффекта неожиданности. Но что, если их больше?

Он передернулся и осознал, что напуган. Это было для него редкостью. Сорроу знал, что не смельчак, но обладал дальновидностью. Он редко боялся, поскольку его редко заставали врасплох или ставили в невыгодное положение. Однако сейчас он ощущал и то, и другое, и от этого его бросало в холод.

Нет. Не только его. На латунной дверной ручке образовались кристаллы льда, а металл так промерз, что почти обжигал кожу. Холод исходил из–за двери – из приемной, где тела готовились к переработке. Сорроу заглянул в нее, но там было темно, люмены погасли. Однако даже во мраке он заметил одну деталь, которая почему–то казалась чернее остальных. Тень, облеченную в человеческую форму.

– Добрый вечер, лорд Сорроу.

Он застыл. Не от холода, а из–за того, что конечности больше не признавали его власти. Он узнал голос. Пребывай он в поэтическом расположении духа, тот можно было бы описать как пронзительный, словно сломанная кость, или же, возможно, как мягкий и влажный, словно сгнившая плоть. Однако на самом деле ни то, ни другое не являлось правдой. Сам по себе голос практически ничем не выделялся: ни жестокости, ни настойчивости. Ужас никак не был связан непосредственно со звуком. Нет, он исходил от той примитивной, животной части Сорроу, которая инстинктивно понимала – то, что говорило настолько рассудительно, не должно существовать.

Он собрался с духом и почти удержался от дрожи в голосе.

– Добрый вечер, леди Антропофа.