Текст книги "Невеста рока. Книга первая"

Автор книги: Дениз Робинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

Елена перестала плакать. Сейчас она снова стала хозяйкой себе и пристально, возмущенно и подозрительно смотрела на него.

– Что случилось? – спросила она мрачно.

– Эта комната… – пробормотал он. – Мы с вами были здесь прежде.

– Наконец-то вы признали это!

Но он был по-прежнему вне реальности. И ответил совершенно невпопад:

– Да, да, конечно, эта ночь была предопределена.

– Значит, вы снова предадите меня! – вырвалось у нее с неистовством.

– Бог свидетель, что я никогда не предавал и не предам вас, даже в иной жизни, ибо я слишком сильно люблю вас.

Она отстранилась от него, белая как мел; огромные глаза смотрели обвиняюще.

– О Гарри, Гарри Роддни, и это все, что вы хотели бы сказать мне? – вскричала она.

Его недоумение возрастало все больше и больше. Он почувствовал, как в комнате нарастает зловещая атмосфера, напрочь отодвигая тот миг, который должен был стать самым значительным в его жизни. Внезапно он склонился над ней и с таким неистовством впился ей в губы, что прикусил их. И произнес:

– Давайте оставим все слова. Это невыносимо.

Он вышел из комнаты. Она уткнулась лицом в подушку, кулаки ее сжались, все тело содрогалось в конвульсиях. Значит, он по-прежнему хочет заставить ее забыть о том, что когда-то произошло между ними! Что ж, теперь она твердо знала, что это конец, хотя всего лишь несколько минут назад, упади он ей в ноги, умоляя о прощении, она, возможно, смягчилась бы и простила его.

Значит, он должен сейчас умереть…

Когда Гарри вернулся в комнату, она была погружена в темноту. Елена лежала, как когда-то лежала та девушка, Фауна, бледная и беззащитная на этой огромной постели. Но под подушкой ее рука сжимала холодный металл пистолета. Однако Гарри ничего не видел вокруг, и ничто не волновало его. Сейчас он ощущал кульминацию долгих месяцев нетерпеливого страстного ожидания. И мир вокруг него исчез. Сейчас он чувствовал лишь одно – наслаждение и экстаз. Но, когда он попытался обнять и приласкать ее, она резко оттолкнула его и дрожащими пальцами зажгла свечу, чтобы он смог видеть ее лицо.

– Все кончено, – проговорила она. – Я больше не буду твоею, а ты – моим. Сейчас, Гарри, ты заплатишь свой долг. Но не мне, Елене, а Фауне, невольнице.

Он потрясенно уставился на ее красивое лицо, искаженное гневом. Она соскочила с постели и накинула на себя бархатный халат. Он тоже встал, пристально смотря на нее. Фауна. Почему она назвала это имя? Ведь он слышал его в туманном прошлом, когда лежал в этом доме почти при смерти четыре года назад. Да, он лежал в этой самой комнате! Тогда ему рассказали, что перед покушением на него с ним была здесь девушка по имени Фауна. Он еще подумал, до чего странное и таинственное имя, но впоследствии совершенно забыл о нем.

Он продолжал смотреть на Елену недоумевающим взглядом, заметив, что ее настроение полностью переменилось, и никак не мог объяснить себе это.

– Не понимаю… – начал он.

Но она уже наслышалась предостаточно и перебила его. Снова ее слух переполняла первобытная, дикая музыка, а сейчас она зазвучала с такой мощью, что в ней потонули все остальные звуки, даже голос Гарри. Она выхватила пистолет и, словно в безумии, выстрелила. Однако рука ее дрожала от волнения и едва держала оружие. Она услышала глухой выстрел и увидела, как ее возлюбленный пошатнулся и рухнул на пол. Она тут же отбросила дымящийся пистолет и упала на колени подле Гарри. Сразу же забыв все, что так долго и хладнокровно планировала, она вскрикнула:

– Гарри, о Боже, Гарри!..

Она приподняла его тело. Из правой брови Гарри струилась кровь. Елена начала вытирать ее, содрогаясь в безумном плаче. Он приоткрыл глаза, и она увидела, что пуля лишь разорвала кожу, рана была неглубокой. Она все повторяла:

– Гарри, о Гарри!

Гарри же казалось, словно он медленно выходит из темной пещеры, где пряталось чувство времени, таилась память. Пуля едва не угодила в жизненно важный центр, но прочертила лишь царапину на шраме, полученном им четыре года назад. Оглушительный грохот выстрела, казалось, расколол ему голову и на мгновение погасил свет. Но сейчас, когда свет вновь зажегся, все существо Гарри потрясли ярчайшие воспоминания. Время для него не только остановилось – годы вернулись назад. Внезапно Елена увидела на его лице улыбку, ту самую, лукавую мальчишескую улыбку; он протянул руку и коснулся ее щеки.

– Фауна, – произнес он. – Фауна, дорогая моя, почему ты решила убить меня? И как к тебе попал один из моих пистолетов?

У нее перехватило дыхание. Она оцепенела и лишилась дара речи. Дикая, первобытная мелодия, еще недавно звучавшая в ней, постепенно затухала. Звук барабанов становился все тише и слабее. Сердце забилось в обычном ритме. Она увидела, как Гарри поднялся с пола, немного пошатываясь, подошел к кровати и сел на ее край. Елена устремилась к комоду, достала оттуда полотенце и перевязала рану на его лбу. Однако она по-прежнему не произносила ни слова. И тогда заговорил Гарри:

– Ты ведь не хотела этого делать, правда? Ну конечно же, ты не хотела! Не пугайся, это всего лишь царапина. А если тебе нехорошо от вида крови, то позови ко мне Марту.

Потрясенная, она поднесла руки ко рту и прошептала:

– Марту?

Теперь Гарри смотрел на нее ошеломленно. Держась за полотенце, которым был перевязан его лоб, он нахмурился.

– Должен тебе сказать, малышка, что я чувствую себя отвратительно. С моей головой творится что-то странное. Безусловно, это потрясение вывело меня из равновесия. Я немного полежу, пока не пройдет слабость, ладно? Пожалуйста, открой окно. Тут так жарко. Скажи, а снег все еще идет?

Мурашки пробежали по спине Елены. Все ее тело содрогалось. Он ведь говорил так, словно сейчас они были вместе, как тогда, в прошлом! И совершенно привычно, буднично он произносил ее имя: Фауна. Он заговорил о Снеллингах… которых давно уже нет здесь; и о снеге, который падал тогда, в ту зимнюю ночь, когда они были тут вдвоем. Он говорил так, словно не знал, что сейчас май и что она – Елена де Шартелье.

Это было необыкновенным потрясением для нее. Одно она чувствовала совершенно явственно – огромное облегчение, что он не упал замертво к ее ногам, что замысел ее рухнул. Он остался лежать на кровати, смежив веки, а она выбежала в коридор и громким голосом позвала Кейлеба.

– Немедленно приведите врача! Произошел несчастный случай! – задыхаясь, сказала она изумленному смотрителю.

– О Господи, миледи! Я немедленно оседлаю лошадь и пошлю Тома в деревню, – испуганно проговорил Кейлеб.

И вот уже во второй раз Ангус Нокс, врач-шотландец, живущий по соседству, прибыл на помощь пострадавшему сэру Гарри Роддни. Однако на сей раз ему не пришлось извлекать пулю из его головы, он просто наложил повязку на небольшую царапину, которая постепенно перестала кровоточить.

Елена, к этому времени полностью одетая, не представилась врачу, не открыла, кто она на самом деле. И старый доктор принял как само собой разумеющееся, что она – очередная любовница молодого Роддни. Хотя она поразительно красива и говорит необычайно властно и интеллигентно, подумалось врачу.

– Сейчас Гарри пребывает в состоянии глубокого сна, что пойдет ему только на пользу, ибо он проснется значительно посвежевшим, – заявил мистер Нокс.

Затем внизу, в библиотеке, сидя за стаканчиком вина, старый врач поведал Елене всю правду о Гарри и о том, почему эта правда была сокрыта от нее.

Нокс в подробностях рассказал и о покушении на Гарри четыре года назад, и о приезде в Пилларз генерала с супругой. Затем поведал о длительном недуге Гарри.

– Увы, несчастные генерал и его молодая жена вскоре скончались. И это очень жаль, особенно потому, что сэр Артур не дожил до того времени, когда смог бы увидеть огромную перемену в образе жизни его племянника. Я несколько раз списывался с мистером Уилберсоном, который сообщил мне, что мой молодой пациент вступил в Ост-Индскую компанию, исправился и сделал головокружительную карьеру.

Елена слушала старика, затаив дыхание. И с каждым новым словом доктора ее возбуждение и изумление усиливались. Наконец она воскликнула с чувством:

– Так, значит, сэр Гарри все эти годы страдал от потери памяти! И он ничего не помнил из того, что случилось с ним до того злополучного выстрела?

– Совершенно верно, совсем ничего. Продолжительное время он был чрезвычайно подавлен и даже намеревался покончить с собой. В общем, мы опасались, что с ним может случиться непоправимое. Но мистер Уилберсон заново вдохнул в него волю к жизни… ну, а впоследствии жизнестойкость и природный ум Гарри пришли к нему на помощь и сделали свое дело.

– Он ничего не помнил… – прошептала Елена. – Он ничего не помнил обо мне…

– О вас? – переспросил Нокс, пристально глядя на нее.

И она ответила тихим, взволнованным голосом:

– Сэр, я была той рыжеволосой девушкой, которая находилась здесь с сэром Гарри, перед тем как на него напали.

Доктор прокашлялся.

– Полно, полно вам, – проговорил он, будучи человеком весьма благочестивым и не одобряющим подобных ситуаций.

Сердце Елены бешено заколотилось в груди. Постепенно ее охватила такая огромная радость, что она не могла сдерживать ее. Теперь она поняла все. Она поняла, как глубоко заблуждалась насчет своего любимого. Гарри не лицемерил и не пытался играть в трусливую, недостойную игру, не старался избежать последствий своего греха! Он не узнал ее. И он не совершал в прошлом низкого акта предательства! Это самое замечательное! Она понимала, что, скорее всего, стрелял в Гарри Мигель Лопес. Не случись этого, Гарри никогда бы не бросил ее.

А ведь она могла убить его!

– О Боже, Боже, смилуйся надо мною, – прошептала она.

И проговорила громко:

– Как вы думаете, сэр, когда он проснется, он вспомнит все?

– Вне всякого сомнения, ведь вы же сказали, что его разум обратился к прошлому, когда он пришел в себя от пули, которая, как вы сказали… случайно попала в него сегодня ночью, – ответил Нокс, многозначительно кашлянув.

Елена кивнула. Слезы катились по ее щекам.

Затем она сказала доктору, что желает остаться у постели Гарри до его пробуждения на случай, если ему понадобится уход. Однако, когда ранним утром молодой человек открыл глаза, он выглядел на удивление здоровым, его даже не мучила головная боль. Он увидел Елену, сидящую подле постели в коричневом бархатном платье, с волосами, связанными на затылке лентой, и взглянул на ее лицо, бледное, но бесконечно ласковое.

– Фауна! – прошептал он.

Это имя, всегда означавшее для нее ужас и страдания, теперь прозвучало как нечто волшебное. А как он произнес его, как смотрел на нее… это снимало с него любую вину и возводило его обратно на пьедестал!

– Гарри, о Гарри, любовь моя, – промолвила она и упала на колени, уткнувшись головою в его грудь.

Он нежно обнял ее, но снова пришел в смятение.

– Почему же я назвал тебя так? Я ведь знаю, что ты также и Елена. О, великий Боже, что же это значит? Ведь ты же не Фауна, а маркиза де Шартелье!

– Я и то и другое, – проговорила она. – И обе эти женщины беспредельно любят тебя и просят у тебя прощения за то, что сомневались в тебе. О Гарри, я никогда не смогу простить себя! Ведь я могла отнять у тебя жизнь, которая для меня намного дороже моей собственной!

Он покачал головой и какое-то время лежал молча. Постепенно к нему вернулись и другие воспоминания, приведшие его в глубокое изумление.

– Я страшно озадачен, – произнес он. – Умоляю, расскажи мне все!

Она поведала ему их историю, и, когда все прояснилось, мысли его обрели былую стройность. Хотя он по-прежнему с изумлением и восхищением смотрел на прекрасную поникшую головку, лежащую у него на груди.

– Фауна, – произнес он, словно не веря себе. – Фауна, невольница… и она стала самой выдающейся женщиной и женою Люсьена де Шартелье. Едва ли такое можно осознать до конца!

– И тем не менее это правда.

– Самая удивительная правда!

– Я должна была догадаться, что ты все это время не узнавал меня. А я… – Она запнулась, затем продолжала: – Я никогда не смогу простить себе те страдания, которые причинила тебе!

– Ты ведь ничего не знала. А я ничего не рассказал о себе. Почти все наши разговоры касались совершенно других вещей. Видишь ли, когда я впервые вернулся из Индии, я мало с кем говорил об этом несчастном случае и о своей болезни. Врачи запретили мне вспоминать о происшедшем, и я тоже считал, что для меня будет лучше жить настоящим и постараться полностью вычеркнуть прошлое из своей жизни.

Она взяла его руку и нежно поцеловала.

– Я люблю тебя, – нежно приговорила она.

– Это говорит Фауна, – произнес он.

Она подняла голову и посмотрела на него глазами, полными слез.

– Нет, это говорит Елена. У меня нет больше гордости. И я желаю служить тебе, как тогда, прежде!

– Полно тебе. С тех пор ты проделала долгий путь… и никогда не должна говорить мне это слово «служить». Это я должен быть твоим слугою, как и твоим возлюбленным. А тебе должно запомнить одно – больше никогда, никогда в жизни с тобой не случится того, что тебе довелось пережить со мной.

– Теперь я знаю это.

– А я знаю, что бесконечно люблю тебя и желаю лишь одного – чтобы ты стала моей обожаемой женой.

– Разве ты можешь жениться на квартеронке? – тихо напомнила она.

Он взял Елену за подбородок и приподнял ее лицо.

– Эта квартеронка – моя любовь. Я желал ее задолго до того, как был поражен ослепительным взглядом прекрасной Елены.

– Какие чудесные слова, – прошептала она.

– Но что же теперь? – сказал он. – Ведь моя Фауна остается Еленой, женой де Шартелье.

– Люсьену недолго осталось пребывать на этом свете, – со вздохом промолвила она.

– Так, значит, ты станешь моей законной женой!

– Нет, Гарри, – проговорила она прерывающимся голосом. – С такою кровью, как моя, я не должна иметь от тебя детей.

– Это единственное в тебе, на что я не желаю обращать внимание, и требую, чтобы ты забыла об этом, – решительно произнес он. – Состав крови вообще не имеет никакого значения. Я люблю тебя, и ты всегда будешь со мной. Ты уже попыталась однажды убить меня. Неужели ты снова захочешь меня убить?

Она порывисто обняла его, покрывая страстными поцелуями.

– Гарри, не напоминай, у меня в жилах кровь стынет, когда я думаю об этом!

И впервые легкая улыбка появилась на губах Гарри.

– Знаешь что, моя самая прекрасная и умная Елена: одному никогда не станет учить тебя Гарри Роддни – это хорошо стрелять.

Теперь и она улыбнулась.

– Поверь, Люсьен сделал из меня отличного стрелка, – сказала она. – И уверяю тебя, я стреляю очень метко.

– Значит, я должен возблагодарить Небеса за то, что в моем случае тебе не удалось продемонстрировать это выдающееся умение.

Она склонила голову, и он открыл ей свои объятия.

– Ну иди же ко мне, дорогая… поцелуй меня, а затем прикажи доктору отправляться домой, ибо он больше мне не нужен. Мне хочется лишь одного – встретить этот восхитительный день наедине с тобой.

Внезапно тишину нарушил цокот копыт, раздавшийся во дворе. Звуки были настолько отчетливы, что Фауна поднялась с колен, подошла к окну и раздвинула занавеси. Солнце стояло уже высоко. Мириады мельчайших росинок искрились на ровных лужайках, а над деревьями прозрачной дымкой стлался легкий туман. Уже пробудились птицы, оглашая окрестности переливчатым пением. Озеро было покрыто еле заметной рябью. Елена увидела одинокого всадника, быстрым галопом скачущего по подъездной аллее. Она всмотрелась и узнала его. И тут же повернулась к постели.

– Это посланник, который прибыл ко мне, Гарри. Один из людей Люсьена.

– Узнай, что ему нужно, а затем возвращайся ко мне, – сонно проговорил Гарри и закрыл глаза. К нему пришел наконец покой, хотя он все еще никак не мог привыкнуть к чудесной перемене обстоятельств и его удивление от осознания того, что Фауна и Елена – одно и то же лицо, было нескончаемо.

Когда его возлюбленная вернулась, он увидел, что лицо ее помрачнело. В руке она держала письмо.

– Это письмо от доктора Суренна, он написал его сразу после полуночи, – промолвила она. – Я оставила ему адрес на случай непредвиденных обстоятельств.

– Маркиз?.. – вопросительно посмотрел на нее Гарри.

– Он умер.

На минуту воцарилось молчание, затем раздался тихий голос Гарри:

– С моей стороны было бы лицемерием сказать, что я опечален по поводу смерти Сатира, но честно могу заявить: «Да упокой Господь его душу».

Елена прикусила губу. Странная задумчивость появилась в ее восхитительных глазах. Она тоже не хотела лицемерно оплакивать Люсьена, но понимала, что ее великий наставник ушел навсегда и вместе с ним она лишилась неповторимого друга.

– Люсьен не верил в Бога, – взволнованно прошептала она, – временами мне казалось, что он вступил в сделку с самим дьяволом. Но он так много сделал для меня, и я не могу испытывать к нему иного чувства, кроме благодарности.

Гарри кивнул и произнес:

– Я тоже весьма уважаю его память.

Елена подошла к открытому окну и стала читать письмо. Прохладный утренний ветерок развевал ее локоны.

– Суренн пишет, что маркиз принял смерть храбро, даже шутил при этом. Он передал для меня послание. Оно весьма странное, но я понимаю его, как всегда понимала Люсьена.

– Что же он пишет?

– Он просит Суренна попрощаться с его женой. «Передайте ей мои сожаления о том, что я больше никогда не увижу ее, но все же я доволен, что не узнаю исхода ее поездки, ибо совершенно уверен, что испытал бы от этого глубочайшее разочарование».

– Что он хочет этим сказать? – спросил Гарри.

Она подошла к постели и опустила на него взгляд.

– Люсьен был странным, циничным, а временами даже по-садистски жестоким человеком, – задумчиво проговорила она. – И все же по отношению ко мне он всегда был очень добр, если не считать того, что не выносил, когда я становилась сентиментальной. Видишь ли, он подозревал, что вчера, приехав к тебе, я проявлю слабость. И это послание означает благодарность тому, что он не дожил до той минуты, когда смог бы увидеть, как я снова улыбаюсь тебе. Ему хотелось, чтобы я оставалась непреклонной в своей ненависти. Он был злым человеком, но одним из самых сильных его переживаний было, когда я забывала накормить его рыбок.

– Да, действительно странный субъект, – произнес Гарри, нахмурившись.

– Тем не менее, – добавила Елена, – он понимал ситуацию и то, что ему придется с ней смириться. Он даже мог бы предложить мне уйти от него из-за тебя. Странный, удивительный, непредсказуемый человек!

– Да упокой Господь его душу, – повторил Гарри.

– Мой великий наставник научил меня еще одному. Он доказал мне, что существует такая вещь, как любовь… любовь, которая не гибнет во все времена, и ни цинизм, ни жажда мести не могут подточить ее корни. Ведь если бы я принесла тебе настоящую гибель, Гарри, то я бы покончила и со своею жизнью тоже.

Он распростер объятия и произнес:

– Ради всего святого, не говори больше об этом.

Она долго смотрела на него своими бездонными глазами.

– Я так сильно люблю тебя, мой Гарри. И даже сейчас мне трудно осознать, что я свободна, что кошмар, связанный с прошлым, наконец закончился и все выяснилось.

Она снова взглянула на лужайки, окропленные росою, на свежее радостное сияние нового дня. Она думала о чуде: Гарри наконец навсегда стал ее возлюбленным – после всего, что произошло в прошлом. Возлюбленным, в котором она не сомневалась. Также она думала о циничном сморщенном старике, лежащем на смертном одре в своем огромном лондонском доме, совершенно одиноком, только с печальными свечами подле головы и в ногах. И она сказала:

– Гарри, дорогой, мне надо вернуться к себе. Мне придется очень многое сделать, и полагаю, что лучше нам какое-то время не встречаться.

Гарри оперся на локоть и тихо сказал:

– Позволь, я поеду с тобой… не запрещай мне видеть тебя, ибо я страшно боюсь, что ты снова исчезнешь надолго.

Она подошла поближе и взяла его за руку.

– Этому не бывать. Я твоя навеки. Но на какое-то время я должна остаться одна, чтобы отдать свой прощальный долг Люсьену, как и должно маркизе де Шартелье.

– Понимаю. Тогда я отправлюсь к дяде Джеймсу в Чизик и сообщу ему о кончине маркиза и о том, что намереваюсь жениться на тебе. Это наверняка безмерно обрадует его. Особенно если я скажу ему, что ты поедешь со мной в мою деловую поездку для Ост-Индской компании, о которой он так просил меня. Ведь для тебя не будет обременительно сопровождать меня в Индию, моя Фауна?

Она снова упала на колени у его постели и прижалась лицом к его груди.

– О, это имя, это имя!..

– Оно вырвалось у меня так естественно, любимая.

– Зови меня, как хочешь, – проговорила она. – Я отправлюсь с тобой в Индию, как только мы станем мужем и женой.

Они опять поцеловались, на этот раз скорее нежно, чем страстно. А спустя несколько минут услышали звук подъезжающей кареты. Елена поднялась на ноги.

– Это за мной. Суренн написал, что выслал карету сразу вслед за посланником. Он понимал, что я, получив печальное известие, незамедлительно отправлюсь в Лондон.

– Я сейчас оденусь и провожу тебя, – сказал Гарри. – Будь уверена, дорогая, что я совершенно оправился и чувствую себя превосходно. Пройдет немного времени, и я последую за тобой.

Они услышали голоса форейторов, доносившиеся со двора. Елена надела шляпку и накидку. Она была готова к роли, которую ей теперь нужно достойно и торжественно исполнить – в последний раз в качестве госпожи маркизы де Шартелье. И ей показалось сейчас, что перед нею предстала целая процессия из тех, кто предопределил драму ее прошлого или помог ей подготовиться к такой необычной судьбе.

Она словно наяву увидела перед собой смутные силуэты, как бы проходящие мимо нее, когда она спускалась вниз к ожидающей ее карете. Силуэты, которые скоро превратятся в туман, чтобы никогда не вернуться вновь.

Она видела О’Салливана, первого человека, который по-дружески обошелся с ней; Джорджа Памфри, слабовольного, но доброго, чей голос сейчас шептал ей: «Бедная Букашка… как они жестоко обращались с тобою!..» Но он улыбался ей, ибо наверняка понимал, что теперь она больше не будет униженной и несчастной. Ее защищала любовь Гарри Роддни. Прощайте, Памфри! Прощай, Генриетта, заплатившая такую дорогую цену за свою фантастическую прихоть; прощай, ужасная, отвратительная миссис Клак… прощай, бедняга Обри, несчастный самоубийца, жертва самого низкого поступка Люсьена. И прощай, Люсьен… прощай, Сатир, с присущим тебе удивительным сочетанием беспредельного ума и страшной жестокости… с изысканным вкусом и необычайно добрым отношением к ней! Ведь он тоже последовал за этими туманными призраками.

– Прощайте! – прошептала Елена.

Поднявшись в элегантную карету, она протянула руку в перчатке Гарри, который склонился над ней и галантно коснулся ее губами.

Его глаза пристально, с беспредельным обожанием смотрели на Елену. И воспоминание об этом взгляде возлюбленного не выходило из ее головы, вытеснив остальные воспоминания, пока карета стремительно увозила ее из имения Пилларз этим ярким весенним утром.