Текст книги "Стать тенью для зла (СИ)"
Автор книги: Денис Силаев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
– "Ниссин" горит, Ваше Превосходительство! – от восторга Васильев наконец-то членораздельно выговорил уставное обращение полностью. Ой, ладно тебе, служивый. Ну горит и горит, мы вон тоже горим, хотя и не так ярко. И "Пересвет" как-то ощутимо редко постреливает средним калибром, видать нахватал своим широким бортом снарядов уже. А вот то, что японская эскадра не стала опять поворачивать своим шикарным "все вдруг" – это хорошо. Мы поворачиваем двенадцать румбов вправо и... Сейчас японские броненосники брызнут от нас стайкой испуганных рыбешек, не желая терпеть двенадцатидюймовые русские кулаки... И мы возвращаемся на курс, ведущий нас к выходу из Желтого моря. А вроде хорошо мы эту раздачу отыграли, и без Васильева видно, что предпоследний в японском строю "гарибальдиец" до сих пор не потушил сильный пожар, а "Асахи" еще десять минут назад почти прекратил огонь шестидюймовками.
Неведомая хрень.
– Вот он, второй нарисовался! – Азарт погони конечно же прекрасен. Еще одна метка появляется недалеко от места сражения, направляясь к группе корабликов, судя по траектории, от южной оконечности полуострова.
– Этот груженый.
– А первый?
– Нет, первый налегке. Хотя тоже что-то тащит, но что-то мелкое.
– Два из трех, давайте брать?
– Первый, я уверен, что скоро появится и третий. Есть там один моментик.
– Перехватить радиообмен удается?
– Ученые, гады. У них постоянный трафик, даже тишина шифруется плавающим ключом.
– Это же увеличивает риск засветится.
– Я же говорю что ученые. Направленные сигналы.
– Но мы принимаем? Как?
– А Четвертый уже поле там разложил. Так что скоро будет знатный фестиваль.
Глава 39
28 июля 1904 года, Желтое море, близ мыса Шантунг.
С чего начали, к тому и приходим.
Даже перекусить успели. Того отвалил, держась севернее, и получившуюся паузу, кроме укрепления сил и мелкого ремонта, потратили на попытку эрзац-совещания. Мда... Ценз, который необходимо выплавать для получения очередного звания, штука конечно хорошая, но явно многие офицеры засиделись на технических должностях. Какую ахинею же несут!
Во-первых когда он велел сбросить ход, большинство просто не поняло, почему. Бежать же надо во Владивосток! Навалитесь же, Ваше превосходительство. А что машины на двух старых броненосцах не выдержат столь долгого надругательства, и в самый важный момент следующего боя подведут – почему-то никому в голову не пришло. Во вторых, командиры почти сразу начали придумывать какие-то бредовые идеи по поводу того, чтобы построится линией фронта, отстреливаясь от догоняющих японцев кормовыми. Повозить бы их носом всех, но под жучками демонов показывать свой уровень понимания ситуации не стал. Так, поотбрехивался вяло и свернул этот импровизированный совет от греха подальше. Так-же вяло отмахнулся от докладов о повреждениях. Было бы что на каком корабле критичного, то сразу бы доложили, а подробности того, в коффедрам тебе влепили или на шканцах чемодан рванул – это увольте. Машины у всех не подводят, боезапас есть, ниже ватерлинии пробитий не было. Все, оставьте меня с Богом! Японцы снова начали приближаться, и все разошлись по своим местам.
Ну, не сказать что японский визави творчески переосмыслил первую фазу сражения. Как-то даже меньше уверенности у него. До обеда тот сделал еще одну неудачную попытку навалится на голову колонны, но меланхоличный отворот вправо привел к тому, что японцы на вполне приемлемой дистанции.. прошли за кормой у замыкающего "Севастополя". Мичман какой там адмирала подменил, пока тот вздремнуть отошел? Было предположение, что Того не стал доводить маневр из-за того, что на его пути могли оказаться мины, которые японцы сбрасывали с идущих впереди крейсеров, но до тех было далеко и разглядеть ничего не смог даже глазастый Васильев. Наверное, крейсера подошли бы и поближе, но в одну из таких попыток чем-то тяжелым удачно отгавкнулись, и "Якумо", дымя и виляя, отошел на безопасную дистанцию.
Сбрасывали они мины, или японский адмирал просто окончательно запутался во всех этих траекториях и теориях, но именно после неудачного обрезания японцы и отошли. А сейчас, дав нам отобедать и придумать несколько неосуществимых прожектов, незатейливо обгоняли с правого борта, постепенно уменьшая дистанцию. Ну а что, так тоже можно. Орудий у них больше, корабли крепче, если ничего неожиданного не произойдет, то даже тупо измолотив друг друга, они уйдут в ремонт на прекрасные верфи Нагасаки и Осаки, а мы – в обстреливаемую гавань Порт-Артура с единственным доком. Тут и сказочке конец, ура, все герои а эскадре конец. Так что будем барахтаться. Сейчас сделаем обычный в такой ситуации отворот.
Первыми попадают под обстрел "Полтава" и "Севастополь". Но старички отстали, поэтому получив команду "спрямлять курс", не боясь столкновения с мателотами, те сразу рванули левее, не дожидаясь прохождения точки поворота. Нормально получилось, самый вкусный момент для концентрированного огня японцев и мы и они провели в маневрах, мешающих точному огню. Того как вожак стаи, старающийся оббежать загоняемого лося и вцепиться ему в горло, сейчас, увеличив ход, снова старался навалиться на голову колонны, но мы сейчас спрямим курс в нитку и в комфортных условиях начнем все вместе пулять по идущим головным "Микасе" и "Фудзи". Да, вот и попадания пошли. Ох ты ж, вот сейчас Васильев опознал десять дюймов, рванувшие где-то в районе мостика на японском флагмане. Стреляем, стреляем, скоро будем ложиться на контркурс.
Но пока можем – терпим. Благо, по многочисленным наблюдениям, у японцев молчат многие орудия, которые должны бы стрелять. Что это? Так метко выбиваем у них пушки, или это какое-то азиатское коварство? И без глазастого Васильева видно, что вот этот залп с "Асахи" дал только два высоких столба от главного калибра, до этого "Микаса" отстрелялась тремя, а с "Сикисима" вместо семи снарядов среднего калибра отправила нам только пять.
Хотя отставить контркурс, сейчас мы нагло отдадимся, отвернув буквально под прямым углом. Нам сейчас не нужно добиваться каких-то хороших процентов попаданий, спор сейчас не об этом. Просто поломаем артиллеристам обоих эскадр пристрелку. Того наверняка решит в очередной раз пройти за кормой и снова окажется с левого борта. Небольшой выигрыш должен получится – оптические прицелы японцев немного получше наших, с устаревшими мушками и целиками, но при контровом свете Солнца оптика засвечивается, и разглядывать в нее цели становится трудно. Да, собаки, пошли за корму. Самый пикантный момент "обрезания" заключается в том, что пристрелявшись по идущим впереди броненосцам, комендоры "Севастополя" и "Полтавы" будут уверенно накрывать менее защищенные броненосные крейсера. Получая от них куда более легкие восьмидюймовые ответы. Чему там этот Того в Англии учился-то?
Промежуточный результат такого маневра не заставил долго себя ждать. Выворачивающая в строй концевой, "Асама" припадала на корму, и, похоже, с трудом удерживала курс. Наверное Боженька ее наказывает за вероломное убийство красавца "Варяга", постоянно ей достается в каких-то случайных ситуациях. Ага. Японцы как крысы, ступающие за Нильсом, снова, как зачарованные начали обгонять нас с левого борта. Ну и что изменилось с тех пор, как вы проделывали такое три часа назад? Несколько десятков дырок в наших и ваших кораблях? Понимаю, что вы себе все это как-то иначе представляли, но уж извините. Опять наступаете на те же грабли. Опять ваши крейсера пройдут по пристрелянному маршруту. После того, как головная "Микаса" соберет по паре залпов главным калибром от каждого русского корабля.
Все-таки Того очень верит в своих наводчиков, разрешая им бить по флагманскому "Цесаревичу" с самых дальних дистанций. Вот и сейчас, первые три корабля стреляют сюда, хотя по ним с более комфортного расстояния действуют "Пересвет" и "Победа". Все-таки русские наставления по артиллерийскому бою, может и не самые передовые, но рассчитаны так, чтобы и не от самого великого наводчика, вооруженного не самыми лучшими прицелами и дальномерами, в бою всегда была польза. Вот несколько японских снарядов легли кабельтовых в четырех от броненосца, и в этот момент через стену поднятой воды проступила яркая вспышка на идущем четвертым "Асахи". Давайте, узкоглазые. Старайтесь удивить своих командиров такими кучными накрытиями с сорока семи кабельтовых, в то время как русские комендоры из середины эскадры с тридцати восьми (вся эта геометрия видится будто написанная на школьной доске) посредственно отправляют каждый восьмой залп в цель.
Два разрыва от крупного калибра снова легли недолетом, но в этот раз ближе. Мутные фонтаны воды, подсвеченные изнутри оранжевыми всполохами, взметнулись выше мачт и начали величаво опадать, постепенно уходя за корму «Цесаревича».
– Вот-вот накроют, пожалуй, попросите Николая Михайловича придавить еще пол румба вправо, – командующий Тихоокеанской эскадрой контр-адмирал Витгефт, сидя в кресле на крыле мостика, повернулся к вовремя подошедшему флаг-офицеру.
– И я просил Вас наблюдать за крейсерами с правого борта, так что извольте выполнить.
– Ваше Превосходительство, зашли бы в рубку, японцы опять пристрелялись, – вежливо кивнул, мол услышал Вас, лейтенант Кедров. Наклонившись ближе, тихо шепнул: – Жуля опять ворчит. Ее заперли в ходовой, она нормально сидела, к взрывам привычная, и вот начала опять, как утром.
– Тем более, Михаил Александрович. Как дворянин дворянина прошу...
Ну слава Богу, ушел принципиальный лейтенант на правый борт. Если эти демоны более-менее адекватно воспринимают ситуацию, то им самое время вмешиваться. Есть надежда, что не понимая некоторых нюансов, они еще полны оптимизма, например японские фугасные снаряды, взрываясь на корпусах русских кораблей, являют зрителю красные шапки разрывов и густые клубы черного дыма, в то время как русские снаряды с тугими взрывателями предпочитают тихо делать свое дело внутри пробитых корпусов, нанося внутренние повреждения без особых эффектов для зрителя.
Неведомая хрень.
– Есть, есть третий! С востока идет, явно помогал Камимуре ловить наш Владивостокский отряд, но старший его вызвал. Сейчас навалятся. По местному – в районе полшестого, но в принципе, можем действовать.
– Третий дрон налегке?
– Нет, явно с "Тсамсэ" идет.
– Радиуса поля хватает?
– Нет, всех троих не впишем, они сейчас рассредоточены. Хотя, если сейчас вальнем вот этого, то остальных возьмем. Нам Ямагато живой нужен, и он, скорее всего на первом номере. Глубины тут небольшие, сбитое потом аккуратно приберем.
– Понимаю, что всех троих уничтожать, излишне кровожадно, но может и второго сбить? Там весь состав хронопреступления особой тяжести налицо, все инструкции соблюдем. И поле врубать не придется, энергии и ресурсов сбережем просто море.
– Первый, я понимаю, но все идет к тому, что нам придется вскрываться. Наброски у меня есть, алгоритмами одобрены. Тихо! – внезапно выдохнул Второй. На экране что-то полезло красными иконками, одна из которых, мигая и рассыпая вокруг себя какие-то пиктограмки и цифры, двинулась к русскому кораблю, идущему первым.
– Команде четвертого, реакция по первому протоколу! Применение силы разрешаю. Группе Сигма – не предпринимать ничего, ныряю к вам. Первый, Вы со мной?
28 июля 1904 года, Желтое море, близ мыса Шантунг. Броненосец «Цесаревич».
Матрос Васильев.
"Попали" – понял Василий. Ему еще когда в госпитале лежал после ранения на "Страшном", доктор все растолковал. Ты, говорит, братец, правильно не почувствовал момент ранения, так любой человеческий организм устроен. Нам для чего боль нужна? Она хозяину сигнализирует, мол тут вот неладное, давай, делай что нибудь. А что ты сделаешь, когда, например, осколок тебя насквозь пробил? Не перенесешь ты такого испытания, стало быть и сообщать не о чем. Поэтому самый громкий взрыв, который порвет тебе барабанные перепонки, ты не услышишь, самую яркую вспышку, которая выжжет тебе глаза – не увидишь. Тяжелое ранение обычно – это тишина и темнота. Как-то так доктор тот ему объяснил, только более умными словами. И сейчас Василий находился в тишине и темноте. Палуба не ходила под ногами, руки... А вот руки чувствовали. Как раз до этого "попали" левая рука лежала на кожухе верного "Гочкинса". И он его чувствовал! Что же ему, голову снесло? Рука чувствует, а ноги. Да! Ноги чувствуют, только палуба СОВЕРШЕННО не ходит под ногами, не отдаются машины. Ага, и зрение, кажется, возвращается.
Адмирал Витгефт.
Так вот как это выглядит? Темнота и тишина? И этого мы так боимся с самого своего рождения? Оказывается смерть – это сидеть в темноте и тишине в кресле? Стоп. А зачем ТАМ кресло? И почему меня опять величают Вашим Превосходительством знакомым голосом Васильева? Сейчас окажется, что я в лазарете и верный ординарец собирается протянуть мне поилку? Вот и трясет за плечо, зараза. Наверняка сейчас навалится боль и в ноздри ударит запах карболовой кислоты, зачем ты, матрос Васильев, торопишь этот ужасный момент?
В глазах посветлело. Как говорят в таких случаях драматурги, "те же и в том же месте". Мостик броненосца. Но какая зловещая тишина. Оглох? Контузило? Да нет же, вот, вестовой шепчет почти в ухо, и слышно, как разлепляются и слипаются его пересохшие губы. Что тут творится?
Такое ощущение, что какой-то могущественный режиссер, задумавший эту батальную сцену, внезапно повелел всем актерами и декорациям замереть, и все послушались. Замели клубы дыма, извергаемые трубами броненосца, замер, стоя на одной ноге, карабкающийся по трапу из боевой рубки мичман Эллис, глядя в пустоту перед собой. Замерли волны и летящие из под форштевня брызги пены. А два случайных зрителя, наверное не расслышав (он же на какое-то время оглох и ослеп, наверное и Васильев тоже) приказа, осоловело ходили по сцене. Так-с, а хорошо бы действительно пройтись, посмотреть, насколько далеко простираются декорации. Ой. Скользко-то как.
Неужели это демоны заморозили все вокруг? – пронзила ужасная мысль. Какая-то бомба с жидким азотом? Он читал, что цветок, помещенный в жидкий азот, моментально погибает, но пребывая в холоде сохраняет дивную красоту и кажется совершенно живым. Так и сейчас? Заморозили целый броненосец, оставив только его и Васильева? Да нет же, дым-то из труб как заморозить? А вон, на "Ретвизане", над одним из орудий огонек выстрела стоит, и не исчезает. Это как?
– Тихо-то как, Ваш Ство...
И действительно, тишина стояла такая, что полуночное кладбище показалось бы оживленным бульваром. Слышно было только как...
– Ах ты ж животина бедная! – матрос шагнул к двери рубки, откуда со страшным воем выскочила, поскальзываясь на своих кривых лапках Жуля, и увидев людей, заполошно, закрывая в упоении глаза, залаяла на весь белый свет, вымещая свой страх и обиду. Вот что за безумный сон? Может его действительно ранило, и это все – бред на больничной койке? Так, это мы уже проходили, версию бреда и видения мы будем рассматривать потом, это непродуктивный метод мышления.
Вот и еще какие-то робкие шажочки раздаются. Из-за ходовой рубки показывается Кедров. В начале боя лейтенанта буквально царапнул мелкий осколок, и сейчас он гордо щеголял кровавым следом на левой штанине, но в остальном выглядел как всегда прекрасно. Собранный, решительный, в безупречном кителе. И со своим "Браунингом" во вскинутой руке.
– Это корабль Российского Его Величества Императорского Флота! – сообщает он прекрасно известную Вильгельму Карловичу истину, при этом наводя свой пистолет немного правее адмирала. Поворачиваться на ставшей похожей на каток палубе неудобно, только слышно как за спиной Васильев, матерясь, старается сдвинуть свой "Гочкинс" хоть на дюйм. Ага, вот я и повернулся, спасибо поручням над планширем. Да в принципе, удивляться, после всего увиденного, особо и нечему. Ну дверь прямо в воздухе, что такого? В полуметре за мостиком, совершенно же обычное дело? В ней, дружелюбно улыбаясь и демонстрируя открытые ладони, стоит вполне импозантный мужчина средних лет во вполне приличном цивильном костюме.
– Именно по этому, уважаемый Михаил Александрович, я сейчас попрошу Вашего адмирала и Вас с Василием Архипычем переместится для весьма важного разговора ко мне. Уверяю Вас, визит не займет сколько-нибудь времени, по причине того, что я и мои товарищи течение времени в этом континууме полностью остановили. По первому желанию мы вернем Вас на палубу вашего корабля и запустим время снова.
– Не могли бы Вы для начала представится, господин крупье? – приопустивший свое оружие флаг-офицер сохраняет выражение лица, с которым англичане предпочитают играть в покер, то есть совершенно равнодушное. А неплохо соображает лейтенант. Вильгельм Карлович и сам сообразил, что
– Комиссар Патруля Времени Второго Ранга Зосимов Олег Денисович. Господа, уверяю вас, что мостик вашего замечательного корабля – не самое лучшее место для беседы. Но сначала, думаю, Вам будет любопытно взглянуть на некий предмет, до столкновения которого с корпусом ходовой рубки оставались доли секунды. Вот, обратите внимание.
Матрос Васильев.
Сказать, что матрос Васильев был в охренении – это ничего не сказать. По настоящему его накрыло ощущением нереальности происходящего только когда вежливый господин обратился к нему по имени-отчеству, а потом все воспринималось совершенно как во сне. Вот господин Олег Денисович делает какой-то знак, и из-за его спины с самым вежливым выражением лица выдвигается мужичок попроще, похожий на услужливого приказчика со счетами. Видно, что человек приличный, вон и картуз у него, хоть и странный, но имеется. Только вместо счет у него какая-то пластиночка, на которой он с лихим видом что-то творит руками, сверяясь с чем-то там же, видимо написанным. Повинуясь этим движениям из двери в небе выплывает странная, похожая на коробку для шляпы штуковина с двумя механическими руками и устремляется к основанию грот-мачты, возвышающейся над рубкой. А там... Вот же, не смотрел я туда совершенно!
– Полюбуйтесь. Двухсот трех миллиметровый телеуправляемый снаряд. Дивной работы вещица, не находите? Взгляните. Управляемые рули, выдвижные крылья. Этот прозрачный колпак – головка самонаведения, принимающая отраженный от цели лазерный луч. Взрыватель ставится обычно на бесконтактный подрыв, но, к счастью, мы заглушили все электрические цепи за двадцать метров до подлета к цели. Снаряд самодвижущийся, вот тут находится сопло реактивного двигателя.
– Кто стрелял? Ямагата, Сэндо, или Идзити? – спокойно осведомляется Кедров. И повисает какая-то заминка на пару секунд.
– Опаньки – Совершенно по простецки сообщает Олег Денисович, и с каким-то суеверным восторгом смотрит на ихние благородия, переводя взгляд с одного на другого. – Стрелял, вернее, мы говорим про использование таких снарядов "осуществлял пуск", некий гражданин Японии Ямагата Фумихиро, минуточку внимания, 2242-го года рождения. Да, Вильгельм Карлович, несомненно. От Рождества Христова. Так что давайте уж на наш корабль. С визитом, так сказать, ответной вежливости.
Подумаешь, пройти в совершенно плоскую дверь в небе, за которой ничего нет.
Глава 40
Неведомая хрень.
Витгефт.
Совершенно не было похоже, чтобы господа крупье с почтенным Олегом Денисовичем во главе куда-то спешили. Неторопливо проводили в какой-то странный кабинет с яркими картинами на стенах, которые временами дополнялись выскакивающими в произвольных местах надписями. Вильгельма Карловича усадили в весьма элегантное и удобное кресло, такое-же, в какое уселся Олег Денисович и еще один подошедший господин в партикулярном платье, отрекомендованный как мистер Смит. Впрочем, мистер Смит на прекрасном русском заверил, что предприятие у них интернациональное, Россия в нем играет немалую роль, по этому ни о каком (в этот момент он почему-то поднял глаза вверх, похоже, сверяясь с какой-то надписью, явно тоже пользовался нашлепкой с теткой-переводчицей) "англичанка гадит" речи в принципе идти не может.
Кедрова усадили в какое-то жутко сложное кресло с установленными в подлокотниках изящно сделанными машинками с иглами, ящичками и резервуарчиками, соединенными трубочками и проводами, с дюжиной мельчайших лампочек и ярких пластиночек с картинками и надписями. Тут-же появились две... Фрейлины с безупречным воспитанием, не иначе, судя по серьезному и строгому поведению, только на секундочку прорванного ласковыми "ми-ми-ми" при виде Жульки. Заверив, что окажут Михаилу Александровичу всю необходимую медицинскую помощь прям сию минуту, они тут-же занялись ногой лейтенанта.
– Василь Архипыч! – По свойски ляпнул подошедший из-за двери приказчик. – А не зайти ли нам на камбуз, перед боем-то поди и не поел по нормальному? Если их благородия не против, тяпнули бы по маленькой там, животинку бы покормили? Чего нам с господами ихние разговоры слушать, уши греть? Во многих знаниях многие печали, как говориться.
Получив заверения от их благородий что совершенно не против, оба нижних чина благополучно убыли.
– Ну-с, господа, давайте-ка мы детально поговорим об возникших у вас и у нас проблемах – придвинулся к столу Олег Денисович, деликатно пододвигая на середину стола поднос (ни тебе завитушки, ни рисунка какого, простой и функциональный как донышко гильзы) с внушительной бутылкой воды и такими-же странными в своей простоте стаканчиками.
Кедров.
Понятно, что рассказывать об произошедшем тут никому не придется, дело, судя по первой фазе переговоров, начавшейся еще на мостике "Цесаревича" было весьма секретным, но вот история, как две прекрасные нимфы в платьицах ВЫШЕ колен (если бы не плотная ткань какого-то ненарядного, бледно-изумрудного цвета, он бы рискнул назвать эти одеяния ночнушками), нисколько не стесняясь происходящего, присев на колени, аккуратно разрезали его штаны немного ниже промежности, несомненно была бы украшением пикантного рассказа, которым бы он делился в Собрании у бильярдного стола.
Заверяя что больно совершенно не будет, девушки подносили к ране какие-то ярко светящиеся стилусы, прыскали из маленьких тюбиков, придерживая изящными пальчиками за плечо зафиксировали у ключицы странную машинку, из которой что-то молниеносно дотронулось до тела. Совершенно равнодушно передавая друг другу инструменты из рук в руки буквально в паре дюймов от... Вот только покраснеть не хватало еще. Он, знаете ли бывал не только в бою но и в весьма фривольных заведениях, да-с.
А ведь тем временем разговор за столом шел преинтереснейший. В принципе, в истории, которую они с адмиралом распутывали, было не так и много новых подробностей. Японские робуры-шулеры только были не гениальными самоучками, как тот-же Робур-завоеватель или капитан Немо, а подло проникнувшими сюда путешественниками во времени. Да, представьте себе, англичанин Уэллс, написавший свою "Машину времени", угадал. Возможно такое станет через несколько веков отсюда. Разумеется, как всякие разумные люди, наши дальние потомки тут-же создали специальную Тайную Канцелярию, надзирающую за тем, чтобы никто по ранним временам не шастал и в свою пользу ничего не изменял.
Было слышно как ойкнул Вильгельм Карлович, приходя в изумление и восторг от того, что многие разрозненные кусочки того, что им было до сего момента известно, сразу-же вставали на свои места в полностью законченной картине. Действительно. Ну создал ты летающий аппарат, кто-то еще такой-же умник придумал реактивный снаряд, который бьет без промаха, но там еще десятки каких-то совершенно немыслимых кунштюков, например фантастического качества голосовой телеграф, включающийся меч, летающие огоньки. Оказывается, все это было создано не сейчас, а придумано и доведено до немыслимого изящества за многие века отсюда. Это как заявиться сейчас во времена Ивана Калиты с Браунингом, беспроводным телеграфом и на паровом катере с парой мин Уайтхеда, повергая направо и налево ватаги ушкуйников на ладьях и драккарах.
Мистер Смит и Олег Денисович уверили, что до этого случая все попытки лихих людей как-то разжиться в прошлом благополучно пресекались их службой, но в основном, до этого случая, дело приходилось иметь с мелкими аферистами, которые желали выиграть на скачках, или заранее заграбастать какой-то, открытый в будущем клад. А тут дело государственной важности, ибо переиграть войну – это вам не какой-то прикуп подсмотреть.
– Минуточку, Олег Денисович. А расскажите, как там в будущем? Ну, Россия например?
Васильев.
– А потому, дорогой Архипыч, знать вам этого не следует. Все своим путем должно идти. Худо ли, бедно ли, но своим. Иначе налетит Земля не небесную ось и всему живому кабзда, да такая, что Страшный Суд как крапивой по голяшкам покажется. – Новый знакомый Васильева, представившийся без затей Андреем Ивановичем, поставил перед матросом вынутую из какого-то мелодично звякнувшего ящичка тарелку дымящегося борща.
– Ты с маслицем давай, селедочка отличная. Лучка вот сюда, ага. По второй тяпнем сейчас.
– Слушая, Иваныч, я бы с радостью огромной, но ведь... Посидим сейчас с тобой, господа там поговорят, да и того. В бой нам надо. Присягали мы.
– Архипыч, не дрейфь. Видел же сам. Время там мы заморозили. Сейчас мы как бы с тобой на катере. А катер тот плывет против течения реки ровно с той скоростью, с которой течет река. Смекаешь? А река – та самая Лета, время то есть. И пока наш капитан машину свою не остановит, будем напротив одной и то-же вешки бултыхаться. Машину остановим – тогда опять нас течением подхватит. А машину наш капитан долго останавливать не будет, обо многом с вашими благородиями договорится надо. Так что поехали, пьяными и сонными мы вас не отпустим. Вам потом много дел предстоит.
Витгефт.
– Мы сейчас довыжимаем наших японских друзей, чтобы понять, к какому исходному варианту развития событий мы должны прийти. В основном все более-менее понятно, но в истории не бывает мелочей, и до конца мы ситуацию исправить никак не можем. Без Вашей помощи – у нас нет шансов исправить даже основное.
– Так вы нам с Вильгельмом Карловичем расскажете, как, со слов этих обезьянок, выглядела история этой войны ДО их вмешательства? – спросил Кедров.
– Извольте. Ночную атаку японцы слили.
– Простите?
– Провели крайне бездарно. Атаковать боеготовую эскадру, стоящую в подготовленном строю, на которой объявлена тревога, было крайне самонадеянно. Японцы потеряли три миноносца, никуда не попав. Может и попали, но на некоторых найденных японских торпедах, представьте себе, не были выдернуты предохранительные чеки. Мало того, экипажи наплели Того с три короба про свои успехи, и когда он приперся утром утром под стены крепости, вы им неплохо насовали. Даже одного адмирала вынесли, а "Сикисиму" они еле утащили после взрыва в кормовом каземате. Старка, разумеется, никто не снимал.
– "Варяг" и "Кореец"?
– Увы. Тут все ровно один в один.
– "Боярин" и "Енисей"?
– Оба дожили до конца войны, правда "Боярин" в одной из перестрелок с "собачками" хорошо получил и пол войны чинился. А "Енисей" на одной из минных постановок подловил таки, как и вы, "Хацусе".
– "Стерегущий" и "Страшный"?
– По "Стерегущему" не знаю, видимо все хорошо, "Страшный" подорвался на мине, дотащили в порт где списали.
– Макаров?
– Привел Вторую Тихоокеанскую эскадру и вместе со Старком раздолбал Того в два огня. Правда победа получилась так себе, мы потеряли три броненосца, один ББО и два крейсера. Там три дня сражение проходило, даже тараны, представьте себе, случались.
– Тараны?!
– "Чиода" таранила "Диану", был такой эпизод. Рубка, в общем, была страшная, но мы их завалили массой, как говорится.
– А нам не пришлось прорываться из Порт-Артура?
– Пришлось, правда чуть позже, уже в начале октября. Вы хорошо там поддержали крепость, учитывая что были не так ослаблены. Старк сумел разменять "Петропавловск" и "Победу" на "Ясиму" и "Асаму", и отправив "Севастополь" и "Полтаву" интернироваться, смылся от Того. Крейсера все вырвались, по пути прикончив "Идзумо".
– Вы сказали "но"? Это значит...
– Увы, Вильгельм Карлович. Вы не прорвались. В измененном этими пиратами времени, Вас убило на мостике. Вы видели, чем.
Было слышно, как крякнул Кедров. Было видно, что хочется ему спросить про свою судьбу, но не решается.
– Этого было мало, потому что Иванов не стал сообщать об этом по эскадре, и вел корабли прежним курсом. По этому, видимо, поняв, что ничего не добились, эти гады засадили уже в рубку "Цесаревича" более серьезным калибром.
Кедров, только что с уважением посмотревший на Вильгельма Карловича (догадался, что выжил при первом попадании, спасибо адмиралу за приказ торчать с другой стороны ходовой рубки и сумел передать Николаю Михайловичу записку с просьбой не сообщать об гибели командующего) опять напрягся. Значит, погибнет уже в рубке? Предвидя незаданный вопрос, Олег Денисович тут-же сообщил:
– Нет, Михаил Александрович, Вы остались живы, и ушли из жизни уже адмиралом. В... Впрочем, думаю, достаточно.
–Достаточно!?
– Извините, господа, в нашей службе есть свои ограничения, продиктованные сугубо заботой о человечестве. Я надеюсь, что наш разговор сейчас свернет в русло, в котором мы попытаемся помочь вам сохранить в тайне нашу встречу и продолжить свое дело. Позволить, чтобы три землянина в 1904 году знали бы даже основные события будущего, мы не можем. Мы для того и работаем, чтобы такого не происходило.
Васильев.
Жулька все настойчивей поскуливала. Воспитанная барышня, просится погулять. А куда тут гулять? Ни верхней палубы, ни каких-то окон тут нет, потому что, как объяснил Иваныч, они собственно плывут не по морю а по времени, и этот лабиринт кают и коридоров просто называется кораблем, а на самом деле огромная и сложная машина без винтов и штурвала. Был вариант приплыть в какое-то пространство, и там уже нормально отдохнуть, свежим воздухом подышать, но это требует много топлива, и если господа за пару дней договорятся об сделке, то придется здесь поторчать.
Пришла какая-то барышня, и с утютюшками и заигрываниями увела животинку, заверив что сейчас эта симпотюля получит ожидаемое и вернется.
– Архипыч, а хочешь синема посмотреть? Приходилось тебе такое зрелище раньше видеть?
– Только рассказывали. – Василий смотрел, как Иваныч поворачивает к столу какую-то большую доску, вроде той, на которой им чертили мелом господа офицеры траектории снарядов и линии прицеливания, добиваясь понимания сути стрельбы. Что-то моргнуло, и вдруг доска вспыхнула яркой, сказочно раскрашенной картинкой. На ней плескалось море, по которому, вспарывая волны несся огромный, красивый, с клиперным носом корабль. Видимо тот производил стрельбы главным калибром, потому что огненный росчерк вылетал из-за странной, объемной и усеянной какими-то резными финтифлюшками мачты, почему-то вертикально вверх. Хотел прочитать название, но с разочарованием понял, что корабль имеет только номер, огромное "065" от ватерлинии и до фальшборта.
