Текст книги "Стать тенью для зла (СИ)"
Автор книги: Денис Силаев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)
Стать тенью для зла
Глава 1
До 27-ой главы (в книге 41 глава) произведение бесплатно, пожалуйста, наслаждайтесь. Спасибо за внимание и с огромным уважением к Вашему интересу.
_________
Интерлюдия.
28 июля 1904 года, Желтое море, близ мыса Шантунг.
Два разрыва от крупного калибра снова легли недолетом, но в этот раз ближе. Мутные фонтаны воды, подсвеченные изнутри оранжевыми всполохами, взметнулись выше мачт и начали величаво опадать, постепенно уходя за корму «Цесаревича».
– Вот-вот накроют, пожалуй, попросите Николая Михайловича придавить еще полрумба вправо, – командующий Тихоокеанской эскадрой контр-адмирал Витгефт, сидя в кресле на крыле мостика, повернулся к флаг-офицеру.
– Ваше Превосходительство, зашли бы в рубку, японцы опять пристрелялись, – не преминул вставить словечко стоящий рядом флаг-офицер.
– От своей судьбы мне не убежать, – меланхолию и безысходность, сквозившую в его голосе, казалось, можно было пить. – Здесь и смерть свою приму... – Контр-адмирал размашисто перекрестился на Солнце.
«И приму я ее как полный и законченный мудак», – добавил про себя Вильгельм Карлович. Господи, он готов к смерти, но умереть как гребаный мудак... ... ... Чтобы его с презрением и брезгливостью вспоминали потомки... ... ... Боже, дай мне силы... ... ...
И тут же переключился на рабочий лад. «Ага, Успенский молодец, сразу оценил изменение проекции флагманского броненосца, уловил маневр и принялся тихонечко срезать уголок, хоть чуть-чуть облегчая задачу старичкам «Полтаве» и «Севастополю» не отставать от кордебаталии. Если Того будет продолжать упираться, силясь забежать вперед, то еще через 20 минут дадим последние два румба вправо, еще столько же япошкам понадобится, чтобы вновь продвинуться вперед и еще сократить дистанцию, после чего придется резать им корму. Сначала ляжем якобы на контркурс, обязательно через них, они на сходящихся хуже стреляют, а потом как дам румба четыре им под жопу... ... ... Будет похоже на пинок, которым матадор еще и еще раз вводит быка в ярость, заставляя терять силы и делать новые ошибки. Хорошо, может, получится. Если... ... ... Если ОНИ не решат, что это уже слишком, и не вмешаются... ... ...»
Неведомая хрень... ... ...
– Вы понимаете, что действия только на основе Ваших предположений и...
– Моей полной уверенности!
– Хорошо, Вашей полной уверенности... ... ... Представляют страшную опасность. В неделе от рендера окончательной реальности этого временного отрезка Вы приносите мне теорию о том, что всё, слышите, ВСЁ в известной нам истории было изменено? Да с какого, простите, бодуна? Кто нам сейчас даст санкцию на хронобурение?
Повисшая в виртуальной комнате совещаний тишина была стопроцентной. Такую не генерируют акустические фильтры, приглаживая ненужные собеседникам шорохи и посторонние звуки. Такая тишина наступает, когда выясняется настоящая опасность для Вселенной... ... ... Пафосно? Но это так.
– Именно поэтому нам нужна санкция, раздумывать некогда. И на хронобурение, и на хроновмешательство, я уверен, оно нам понадобится.
12 марта 1904 года (за четыре с половиной месяца до боя в Желтом море),
Порт-Артур, Старый Город.
Резкая вспышка ударила по глазам, отпечатав на сетчатке глаз артурские улочки, и тут же в лицо ударило едким дымом.
– Атанда, Ваш-ство!
Резкий выкрик казака, над головой Вильгельма Карловича что-то вжикнуло, зазвенело, и грубая сила столкнула его с экипажа. Рука заскользила на тонком слое талого снега, в бок ударила земля, и адмирал, шлепнувшись спиной, уставился на странное зрелище. Его охранник, матерый казак Родион, стоял в коляске и бешено вращая шашкой рубился с... акробатом? Принимая странные позы и размахивая прямым палашом, который он держал двумя руками, странный, замотанный в обтягивающее черное трико человек фехтовал весьма уверенно. Но недолго, мда... ... ...
Буквально через несколько секунд десятник, проморгавшись от яркой вспышки, рубанул своего соперника по грациозно выставленной вперед ноге, тут же передернул клинок выше, отбивая лезвие, нацеленное ему в горло, и сразу, слитным движением, словно на рубке лозы, вжик-вжик-вжик, засадил незадачливому акробату шашкой по шее. Короткий полет вниз, и мертвый ассасин (адмирал вспомнил это слово) рухнул рядом с Вильгельмом Карловичем.
Среди криков подбегающих жандармов и заливистую трель свистка, Витгефт явно услышал негромкий хлопок, и прямо на него, осев, как кукла, у которой кукловод бросил веревочки, повалился и Родион. От удара воздух из легких вышел, и, видимо, надолго, так как схватить его ртом не получалось. У лица быстро и как-то заполошно пробежали сапоги двух жандармов, процокали копыта лошадей, опять раздались эти хлопки. «Дяяррржи яго!» – послышались азартные крики, посвист и стрельба.
– Ваш-ство, живы? Наконец над ним склонились лица охраны и обеспокоенное лицо штабс-капитана Прокопьева. Несколько рук стащили тело казака, раздался чей-то приглушенный всхлип. Адмирал, поддерживаемый заботливыми руками охраны, сел и жестом дал понять, чтобы его дальше не трогали. Он по возрасту далеко не гардемарин уже, и надо прислушаться к организму, а ну как поломал чего. Таак... ... ... Левой лопаткой треснулся прилично, но вроде не сломал ничего, и дышим уже полегче. Свежий воздух ощущаем, значит слизистую эта странная петарда, видимо призванная отвлечь внимание охраны, не повредила. Глаза уже видят нормально, в ушах... ... Звон? Бывает, на стрельбах и не такие нагрузки на перепонки.
Привычно повел шеей, сейчас кровообращение добавится и звон пройдет. Странно... ... В момент поворота головы звон начал перемещаться по голове, то есть... ... Звенело не в голове, звенело рядом с головой. Чуть повернувшись, адмирал заметил рядом с ассасином странную черную горошину, она, видимо, выкатилась из-под его маски. Бусина? Без дырочки вроде. Аккуратно взял ее рукой, и сквозь кожу перчатки почувствовал странное биение, будто схватил ладонью муху. Спустя мгновение вибрация прекратилась, тут же ушел и звон.
Что с Родионом? – пряча странный сувенир в карман, спросил Витгефт.
– Преставился раб Божий Родион, Ваше Превосходительство, три пули в нем. За веру, стало быть, за царя и за отечество, – раздался голос из кружка казаков, окруживших тело товарища.
Неведомая хрень...
– Итак, по Вашей версии, они начали менять события с первого дня войны? Не раньше?
– С первого. Не раньше.
– А подготовка?
– Они исключили контакты с хроноаборигенами и действовали полностью автономно. Нет смысла готовится к войне ТАМ, они все приготовили здесь. Специфика даже крупных морских сражений позволяет одержать победу буквально несколькими удачными попаданиями. Конечно, вздумай они переиграть, скажем, Курскую битву, без контакта с аборигенами им никак не справится. Доставить пару сотен противотанковых комплексов Жукову, ну или Манштейну, смотря за кого играть – энергии не хватит даже нам. Тут только пресловутый ноутбук с чертежами для товарища Сталина, году эдак в 1940-ом. А у нас другая ситуация. Им просто надо замаскировать несколько своих снарядов под общую стрельбу эскадры. Главное, точно знать, куда и когда применять эти несколько высокоточных ракет. Ну и чтобы предки думали, что сами попали – проследить, чтобы действие боевых частей походило на снаряды того времени.
– В чем заключалось первое воздействие?
– Самая первая торпедная атака на русскую эскадру.
– Напомню, адресного хронобурения мы еще не делали, хотя фон этого отрезка и показывает некое превышение нормы. Но этого недостаточно для санкции. Почему Вы так уверенны?
– Вот смотрите, например... Русский линкор «Севастополь», атакованный японскими эсминцами перед падением их крепости. Он, стоя неподвижно, подвергался атакам две недели. В одну из атак участвовало одновременно 23 эсминца. Да, линкор был защищен противоторпедными сетями, но.. Никто не попал не то что в линкор, они не попали даже в сети. Почему? А линкор был обречен, судьба крепости тоже была ясна, наши хроноэкстремисты не стали тратить очень ограниченный запас снарядов. Но годом раньше всего восемь эсминцев в первой ночной атаке поразили ТРИ русских корабля. И это коренным образом отразилось на ходе всей войны.
– В данной ситуации всё, что я могу сделать, это запустить анализ развития событий с исходными данными на 8 февраля 1904 года, по всем мемуарам и историческим документам, которые были на тот момент. По возможности подключим вычислительные мощности соседей – Министерство Обороны, Национальная Безопасность, Комитет Здравоохранения. Даже метеорологов попросим. Смоделируем ситуацию, если расхождение составит хотя бы 20-25 процентов, тогда, как говорят, ударим в колокол.
– Первый, мы с Вами не первый год работаем, извините за тавтологию... Скажите.. Обычно в таких случаях выделяют побольше резервов, разве нет?
– Большая нагрузка на другие отделы. Хронопрорывы к району Великой Войны прут косяком, больше половины нашего состава работает по нему. Да, там до Точки Нанси еще около десяти лет минимум, но сами понимаете, многие решили, что игра в этой части таймлайна стоит любых свеч, уже вычислено пять групп., не все из которых обезврежены. И аналитики уверены, что это еще цветочки. Великий Передел Мира, как ни крути... Есть даже звоночки, что играют и государства...
– Понимаю. Но напомню, финальный рендер Окончательной реальности этого момента через неделю. Если окажется, что было вмешательство, разрывов в континууме будет столько, что нам не удастся списать на вспышки на Солнце и ураганы, а по накоплении расхождения....
– Послушайте, Второй. Я скажу напрямую, хотя и не люблю этого. Я кулуарно обсуждал Вашу гипотезу с некоторыми членами Совета. Они сомневаются в Вашей способности трезво анализировать этот отрезок. Ведь у Вас русские корни? Может Вам обидно за предков? В общем... Ждем анализа.
13 марта 1904 года, Порт-Артур.
Работа с документами сегодня не клеилась. Честно говоря, Вильгельм Карлович прекрасно осознавал, что с приездом нового командующего Тихоокеанской эскадрой, его работа начальником морского штаба наместника утратила всякий смысл. Адмирал Макаров твердо решил, что воевать будет сам, без всяких руководящих указаний, и слал циркуляры и инструкции Алексеева дальним лесом. Сам утверждал командиров, сам их снимал, сам ставил задачи кораблям. Деятельность развил немалую....
Врученный вчера Макарову приказ о недопустимости передачи даже небольшой части снарядов на батареи береговой обороны был незамедлительно прокомментирован Степаном Осиповичем в стиле «пока меня не снимут – рулить тут буду я». И тут же, и не стесняясь чужого уха (никто не сомневался, что Вили, как за глаза называли Вильгельма Карловича, тут же передаст все это Алексееву) продиктовал телеграмму на Высочайшее имя с требованием окончательно подтвердить прям-таки диктаторские полномочия или принять отставку.
Да еще и когда, передав приказ, поехал обратно, эта катавасия приключилась. Левая рука все-таки побаливает. Начальник жандармского управления ротмистр Микеладзе, чья служба и прошляпила этого лазутчика, клялся и божился, что отродясь не слышал о таких вот выходках этих косорылых, и что его орлы бдят и впредь скрутят любую обезьяну в бараний рог.... Бдят они.. Если бы не Родион, который, Царство ему небесное, служил в личных вестовых адмирала, совмещая должность кучера, денщика и ординарца с самого момента прибытия на Дальний Восток, хрена лысого бы они набдели....
Витгефт прикинул и решил, воспользовавшись служебным положением, запросить у жандармов полный отчет о покушении на себя. Может, найдется что-то, разъясняющее желание японцев (а кто-же еще?) огреть по голове палашом (и для верности еще и пристрелить) непременно его – хоть и адмирала, но на совершенно не играющей роли в войне должности? Унылая штабная ниша совершенно не грозила сынам Аматерасу новым Трафальгаром.
Да и в штабе он чужой – строг к подчиненным и занудлив с начальством, на лесть не ведется и сам не льстит. На мостике любого корабля он тоже, кстати, чужой – строг с матросами и занудлив с офицерами. И на светских балах чужой. Тоже строг и занудлив, черт побери!
Теоретические выкладки и докладные записки нравятся начальству, но никогда не идут в дело. А ведь эрудиция, хорошая память и цепкий аналитический ум позволяли прекрасно ориентироваться во флотских делах, держать в уме миллионы деталей, быстро выхватывать необходимое. Начальство любит, но не ценит. Такое ощущение, что вверх по карьерной лестнице всю его службу не тащили, а просто отпихивали от себя, но по какой-то случайности – вверх.
За окном грохнул орудийный выстрел не великого калибра, потом еще. Опять брандеры? Макаров при всей своей ершистости, когда дошло до дела, быстро нашел язык с артиллеристами крепости, и совместными усилиями они оборудовали несколько батарей для настильной стрельбы по фарватеру, умывая настырных японцев кровушкой.
Витгефт вскинулся было крикнуть посыльного, пусть выяснит, что там и как, но, замерев на секунду и подумав, просто откинулся на стуле. Дежурный и так доложит, это его работа. Так как входящей корреспонденции с кораблей практически нет (Макаров все замкнул на себя), то он сейчас еще немного порисует схемы для нового, разрабатываемого Алексеевым, наставления по ведению морского боя. Хотя кто его будет изучать, будь оно хоть трижды правильным? Там желательно пересчитать скорости и дистанции стрельбы под реальные характеристики кораблей эскадры, ведь Евгений Иванович в своей гениальности не соизволил возится с дробями, и его броненосцы неизменно имели ход в 15 узлов, крейсера все как на подбор – 20, а миноносцы – 25, и поворачивали строго на 3, 6 или 9 румбов. Не царское это дело (и не их отпрысков, хоть и незаконных) – дроби после запятой записывать. Мешает стройности мыслей.
А вот стройности мыслей Вильгельма Карловича ничего не мешало, даже канонада за окном. Приговаривая себе под нос, что штабной офицер на войне должен работать и под обстрелом, он старательно вычерчивал курсы воображаемых отрядов, выводя супостата под сосредоточенный огонь «наших» корабликов. Для себя, в голове, привычно прикинул на каждый значок реально известные ему характеристики, учел бронирование, скорострельность и вес залпа, закрутив карандаш на карте, случайным образом выбрал направление ветра и откуда светит солнце, и принялся в голове (только так в бою не особо порисуешь) раскладывать ситуацию.
Ситуация не понравилась, он добавил еще один румб в точку поворота и, чуть покривив душой, отметил на схеме выход из строя первого вражеского корабля. Алексеев будет доволен. Только... Только для реализации такой схемы нужно иметь превосходство в скорости, а у нас его нет. Пожалуй, хватит на сегодня, вздремну на диванчике, а поутру домой, впереди выходные. Развлечений в городе немного, дома еще посчитаю.
Неведомая хрень...
– Пока непонятно, когда будут данные, вчера подключил все мощности, какие смог собрать, так что расскажите мне дальше, у Вас наверняка есть еще факты?
– Сколько угодно. Странности продолжались всю войну. Хотя, признаю, победа японцами честно заслуженна, а русские часто вели себя меланхолично, без азарта. Но иногда на японской стороне вылезает некий фактор, про который можно сказать «ну просто повезло». Японский линкор «Фудзи» последним залпом из поврежденной башни... Представили себе совпадение? Вызывает взрыв погребов на русском линкоре. Причем на «Фудзи» были самые плохие артиллеристы из этого отряда, это показали стрельбы буквально за неделю до сражения.
Русский линейный крейсер «Осляба» в завязке сражения ловит крупнокалиберный снаряд, мало того, что на уровне ватерлинии, так еще в стык переборок, после чего тонет в течении тридцати минут, фактически только из-за этого попадания. Весь полный разгром русских в том бою начался с этого, как говорят моряки, лаки-шота, а полным его сделал второй лаки-шот с «Фудзи» и действия эсминцев.
– Опять эти ваши эсминцы?
– Посмотрите сами: в истории этой войны было две массированные атаки японских эсминцев на идущую ночью эскадру. В обоих случаях корабли были избиты дневным боем. В обоих случаях они шли в точку, известную японцам. И радикально отличались эти ситуации только с точки зрения стратегии. Если их первый флот шел в обреченную крепость, чтобы гарантированно там погибнуть, второй – прорывался на базу, с которой можно было действовать, не опасаясь ее захвата.
– Я, кажется, угадываю результат.
– Да. Первая эскадра не потеряла ни одного корабля, не было ни одного попадания. Вторая – два броненосца и крейсер. Ровно столько, сколько и в первую торпедную атаку этой войны. Два броненосца и крейсер.
И опять давящая тишина виртуального пространства, начисто лишенная покхекиваний, многозначительных вздохов, сопения и шмыганий носом. Всего того, что незримо рисует эмоциональную картину беседы. Интерфейсы нейропереводчиков, которыми пользовались удаленные на тысячи километров друг от друга собеседники для связи (и, собственно, для понимания друг друга, они говорили на разных языках), считают лишним передавать не несущие информации звуки, пусть они и не требуют перевода.
– Знаете, мне что-то захотелось поскорее получить аналитику, а то Вы мне сейчас тут нарассказываете. При таких переменах рванет как под Таманрассетом в 3028-ом, не меньше. Успеет ли наш ИИ обработать все расклады – не знаю. Повторюсь, будь Вы индусом или немцем – к Вашему докладу было бы гораздо меньше скепсиса, и нам бы подключили гораздо больше мощностей. Всем известно, что вы, русские, носитесь с идеей фикс о своем особом пути похлеще поляков или американцев, вас вечно нечестно обыгрывали и всё такое... Я попробую еще надавить на Совет.
Глава 2.
Отступление.
О хрононавтике для чайников, издательство 2471 года. Глава 3.
Человечеству повезло. В отличие от многих, выпущенных неосторожными потомками Адама и Евы джинов (искусственные вирусы, атомное оружие, социальные сети и гендерная толерантность), хрононавтика еще до своего воплощения в первых работающих прототипах, получила полную и всеобъемлющую теоретическую базу, ясно объясняющую, что делать можно, а что нельзя. База эта была проста, как правило солидного стриптиз-клуба. «Смотреть – можно. Трогать – нельзя».
Если быть точными, то вот вам прямая речь профессора Джоба Смита (Массачусетский технологический институт), и да поможет вам Сатурн (это древнеримский бог времени, а вовсе не устроитель вечеринок-сатурналий):
Вселенная имеет свойства самосогласованности и вероятностного процесса энтропии. Всякий раз, когда любая элементарная частица участвует в вероятностном процессе, рождаются соответствующие версии Вселенных, и этих версий почти бесконечное количество, но всё же не бесконечность. Эти вероятностные варианты Вселенной непрерывно складываются в интерференционную Вселенную Окончательной Реальности. Есть некий Предел затухания интерференционной картины, ~ через 540 лет изменения нивелируются – предел Нанси.
Но если в тонкую структуру изменений Вселенной внести помехи причинно-следственных связей, то через эти 520 лет интерференция реальностей останется несогласованной, возникнут неустранимые разрывы и фазовые сдвиги пространственно-временного континуума, что ведёт к локальной фазовой перестройке пространства– времени, что в свою очередь может привести к преобразованию кварков в антикварки – в некотором объеме пространства произойдет аннигиляция вещества тем большая, чем сильнее искажения интерференционной картины вероятностной энтропии. И это пострашнее термоядерного оружия прошлого.
__
Где-то в надпространстве, открытым шведским физиком Хальбергом, существует некая эталонная модель Вселенной (популяризаторы типа автора этих строк прозвали ее Велесовой книгой), которая развивается без всякого хроновмешательства. И расхождение с которой на любом уровне, вплоть до раздавленной – не раздавленной бабочки, приводит к болезненным сдвигам и разрывам существующего пространственно-временного континуума. Нет, конечно, с раздавленной хронопутешественником бабочкой, смирится можно, это выльется в энергетический выброс, эквивалентный не вовремя коротнувшей батарее в Вашем телефоне, но вот спасать президента Кеннеди или убивать некого австрийского художника... попахивает если не самоубийством всего человечества, то по крайней мере серьезным членовредительством. Это было бы удесятеренным ядерным конфликтом между Индией и Пакистаном, но с рандомным распределением атомных зарядов по всей поверхности Земного шара. Явление это было названо учеными «хронооткатом», и как выше говорилось, было полностью предсказано еще до первого старта первой хрономашины.
В общем-то, при первом приближении, человечество ожидал гарантированный ад. Ясно, что со временем любая технология будет становится все доступнее и доступнее, и при некотором упорстве и средствах, рано или поздно, пресловутая «машина времени» станет доступна для достаточно широкого круга лиц. И вот представьте – на одной чаше весов возможность выиграть в лотерею или удачно вложить деньги в акции, на другом – взрыв в пару мегатонн в случайном уголке шарика. Понятно, что покушений на хронодевственность будет ровно столько, сколько машинок времени смогут добыть пытливые умы без социальной ответственности. Однако...
Ткань времени невозможно пронзить на бесконечную глубину. Граница Нанси (ударение на последний слог) – отдаленная от нас на примерно 540 лет тому назад дата, дальше которой человечество занырнуть не способно. Определяется сугубо природой нашей Вселенной, неизменна как гравитационная постоянная или скорость света в вакууме. В точке Нанси происходит так называемый Окончательный Рендер реальности – история записывается на скрижали Вселенной, и уже ничто не способно ее изменить. В эту точку наш мир должен приходить ровно таким, как если бы мы его не меняли никакими хронопутешествиями. Было изменение? За него придется заплатить выбросами антивещества через эти самые примерно 540 лет.
Почему мы говорим «примерно»? Потому что точка Нанси движется по таймлайну не с линейной скоростью. Ее движения напоминают то, как накатываются волны прилива на пологий пляж. То останавливаются на некоторое время, то сразу поглощают новый кусок. Эта дельта, получившая название дельты Высоковского, обычно имеет разброс в месяц-полтора, и современными средствами предсказать ее точное значение в данной точке наука не способна. Но даже иногда замирая на таймлайне истории, точка Нанси неумолимо движется за плэйхэдом основного времени, и горе всем, если она найдет хроновмешательство.
Именно потому в Патруле Времени Точку Нанси называют так-же Точкой Расплаты Человечества. И именно поэтому существует Патруль Времени.
14 марта 1904 года, Порт-Артур.
Вот тебе и выходные. Контр-адмирал потер виски и прошелся по комнате. Чертова мигрень, опять засиделся до утра за никому не нужными бумагами, прям раскалывается голова... . Где-то рядышком проживал китаец, который лечил его какими-то иголочками, втыкая их (совершенно, кстати, не больно) в виски. Но нету китаезы, умотал куда-то как только война началась. А доктора вызывать из-за пустяка не хочется. Самому что ли попробовать... Куда-то сюда он колол. Нет, колоть конечно не буду, помассирую пальцами...
Вильгельм Карлович, навалившись локтями на стол, растирал виски. Взгляд вильнул выше лежащих документов. В блюдечке под чернильницей валялась та самая черная горошина, подобранная им на месте покушения. Правда адмиралу больше не казалось что она жужжит и вибрирует, видимо действительно тогда была легкая контузия. А шарик странный, вроде мягкий, но увесистый что твоя дробина. Прохладный...
Прижав ладонью горошину к виску, адмирал задумчиво прокатал ее по кругу. Ооо, снять бы руками эту тупую боль, разодрать ее и выкинуть вот в эту чернильницу.... Или вот пусть боль перейдет на этот шарик, пустой, холодный шарик. Или пусть из шарика выйдет что-то пустое, холодное и равнодушное, и залезет в висок вместо этой тупой, изматывающей боли...
Внезапно рядом, под самым ухом, мелодично скрипнуло тележной осью. А потом легонько два раза стукнули маленьким молоточком по медной пластине над его головой. От неожиданности адмирал дернулся, закрутил головой, не понимая что это сейчас звучало. А шарик... В ладони его уже не было. Наверное куда-то закатился, ну да ладно, потом прислуга найдет...
Раздавшийся рядом голос заставил вздрогнуть, и судорожно оглянуться:
– Нюро торансу реташи суте муга садо шимасу – провозгласила какая-то женщина – Майку га кеншуцу са ремасен – чуть грустно добавила она.
Витгефт замер, холодея. Вспомнил что револьвер висит где-то в гардеробной, наверное под осенним плащом, или валяется на шляпной полке, и бежать за ним, видимо, поздно. Это служанка, скорее всего, открыла дверь неведомым убийцам, и сейчас громогласно приглашает пройти в кабинет, чтобы доделать свое черное дело... Японкой оказалась, стерва...
Но секунды шли, а за адмиралом никто не приходил. Стояла гробовая тишина. Внезапно в нижнем левом углу богатого персидского ковра на стене перед адмиралом зажглись в две строчки непонятные скрижали из зеленого огня.
–Святый Боже, Святый Крепкий... – начал тихо читать Вильгельм Карлович, осеняя себя знамением, а в голове у него внутренний голос истошно блажил – «Ну что, безбожник, не верил во все эту тряхомудию?! А вона она как выходит!».
На земном поклоне, вдруг выяснилось, что скрижали не на ковре. Когда Витгефт наклонился, они сползли с ковра, чтобы высвечиваться уже на паркете. Иисусе Христе, они стояли у него перед глазами!!! Зеленые, как черти, до которых, если верить народу, допиваются матерые пропойцы... Взгляды вправо-влево показали что это так. И звук, судя по всему, возникает просто у него в голове.
Множество всевозможных вариантов того, что с ним происходит, пронеслись перед глазами. За доли секунды, все-таки адмирал хорошо соображал в стрессовых ситуациях, тренирован, знаете ли-с.... Да, тренирован, а что Вы думали? В штабе, постоянно перед глазами высокого начальства, стрессовая ситуация каждую минуту! Это Вам не на мостике стоять, да зевая прикидывать, пора-ли прибрать брамселя на два рифа, или еще погодить... А можно вообще спихнуть сей маневр на вахтенного офицера, а самому пойти кофейку хлебнуть... В штабе если зазевался на секунду с выражением лица, не понял намека, не вспомнил нужную фамилию или дату, то все, извольте получить высочайшее неудовольствие, а то и принимать под свое командование брандвахту.
Так вот. Вариант с собственным безумием, первое, что ему пришло на ум, Витгефт перестал рассматривать сразу. Не потому что не верил в него, а потому что голова – это не корабль, и силами своего экипажа починена быть не может. Так и будет Вильгельм Карлович жить в своем мире, разговаривая с демонами и видя непонятные скрижали. Начитанный, в том числе и о такой науке как психология, Витгефт прекрасно понимал перспективы жалобы врачам. Отставка, желтый дом, смирительная рубаха. Те кто слышат голоса и видят скрижали – живут под наблюдением санитаров на клистире. Поэтому он просто пожалуется утром доктору на головную боль, пусть давление и что там еще он умеет, промерит, простучит, таблеточек может даст. Авось поможет. О скрижалях и голосах – Боже упаси проболтаться. Не поможет – и хрен с ним, люди и с плохим зрением живут, и глухие. Авось помехой не будет.
Так-же отмел диверсантов и прислугу, вечером служанка уходила и появится не могла. Чей-то розыгрыш – туда-же. А вот если...
Это же, мать его, загадочный Восток! Тут местное население поголовно верит в драконов, демонов, гипнотизирующих лисиц и прочее. Это тут просто витает в воздухе. Может все эти медиумы, провидцы, доктора магии и прочие проходимцы, хоть в чем-то правы? И коллективная вера огромной толпы народу, а их тут миллионы, таких суеверных, могут воплотить в реале все эти мифы? Те-же иголочки этого китайца, непонятно как действующие? А ведь он не просто колол, он какие-то заклинания читал, благовония жег...
Так что-же, с ним сейчас какая-нибудь Аматерасу разговаривает? Адмирал откашлялся, и чувствуя себя идиотом, громко произнес сакраментальное «Кто здесь?». Ничего не происходило, и он настойчиво повторил вопрос.
– Майку га кеншуцу са ремасе – тут же ровным голосом откликнулась женщина.
– Кто ты?! – немного перефразировал адмирал, заметив что в скрижалях появилась третья строчка.
Опять ударили в медную пластину, и японка в его голове жизнерадостно продекламировала:
– Дефоруто но тенго ва кёхи саремасу. Гоин ни о хи шимасу!
В этот момент значки перед взглядом Вильгельма Карловича поплыли вверх... А, теперь понятно. Это были иероглифы, видимо тоже японские. Строчки, выплывающие перед взглядом как на экране синемы, все были разные. Вот совершенно другие значки, вот еще, о, вот надпись на французском! А ниже на английском, вот и почти родной немецкий, ну да, написано одно и то-же. Какая-то абракадабра опять, и наконец, русский. Все известные ему языки гласили одно – «Выберите этот язык».
Как-то сразу полегчало. О том, чтобы психически больной выбирал язык, на котором он сам с собой (или с чертями) будет разговаривать – Вильгельм Карлович не слышал. Ткнул пальцем перед собой. Ничего. Еще раз. То же самое. Впился глазами в русскую надпись. «Ну-же! Вы-би-ра-ю!» В этот раз медный колокольчик прозвучал, кажется торжественнее, и тут же вавилонская разноязычица исчезла. Вместо этого появились несколько строчек на чистом русском:
Системные сообщения:
–Нейроинтерфейс переводчика активирован.
–Микрофон не подключен. Вы находитесь в режиме «только на прием»
–Язык интерфейса не распознан пользователем.
–Язык изменен на русский.
–Микрофон не подключен. Вы находитесь в режиме «только на прием»
–Язык перевода по умолчанию – русский.
–Сети не обнаружены
И тут-же эта непонятная тетка торжественно зачитала всё вслух, будто персональный секретарь, после чего замолчала, кажется с концом.
Справа вверху еще возникли какие-то значки, которые походили на ассирийскую клинопись или египетские петроглифы, никак не желающие расшифровываться, но и того что уже произошло, Вильгельму Карловичу хватило. Голова от всех этих переживаний и думать забыла о головной боли, но усталость давала знать. Утро вечера мудренее, и контр-адмирал, прикидывая, не помешают ли эти буквы ему заснуть, отправился спать. Не помешали...
Неведомая хрень...
– Второй, тревога, у нас мощный выброс! Это стопроцентный хронооткат.
– Почему, блин, я не удивлен? Где?
– В районе Галапагосов, порядка 40 мегатонн. Острова серьезно покоцаны, сейчас волна идет к побережью Эквадора, там объявлена эвакуация прибрежных районов.
