Текст книги "Стать тенью для зла (СИ)"

Автор книги: Денис Силаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

– Ничего себе, Иваныч, какие у вас номерные миноносцы. Крейсер так и вообще, наверное, поперек Маркизовой Лужи не поставить?

– А это и есть крейсер, вон название. "Киров". Фильм фантастический, то есть этого приключения вроде как и не происходило, но корабль настоящий, и все так продумано в сюжете, что вполне могло бы быть.

– Ты вот одно мне скажи, Андрюша. – Сидевший над тарелкой с креветками (ни в какую не соглашался ведь этих гадов морских жрать, но после четвертой распробовал, а что, отличная закуска) Васильев вдруг стал серьезным, и кинул на собеседника странно трезвый и внимательный взгляд. – Вот ты мне скажи, если бы я тогда, когда вы этого египтянина вязали, крикнул бы господам офицерам, что вы – ряженные? Что-бы ты с товарищами сделал бы, а?

Кедров.

Многое становилось понятным, но вопросов было еще больше. Эти господа хотят привести историю к нормальному ходу, но многое исправить просто не в силах. Как ты поднимешь "Петропавловск" и бросишь его в этот бой, из которого их вырвали, и который, как выразился мистер Смит, сейчас "стоял на паузе"? Как оживить Макарова, который должен дать горяченьких японцам где-то у Иводзимы? Олег Денисович как-то мельком обмолвился, мол не смог Рожественский хорошо провести сражение своей Второй Тихоокеанской. Как починить винт "Севастополю" и машину "Победе", чтобы они дали 15 узлов, необходимые им для побега в Циндао?

Ладно, робуров этих они повязали, и теперь двойного попадания в рубку не будет. Вильгельм Карлович водит эскадру весьма уверенно, но такой огневой перевес японцев как прикажете компенсировать? Адмирал им то-же самое доказывает. Мало на это шансов. Те упорствуют, мол смотрите, мы хронопиратов выловили, теперь никто мешать не будет, бояться не кого, у вас хорошо получается.

– Погодите-ка! – как-то хитро вдруг перескочил в разговоре Витгефт. – А ведь вы могли бы и не сообщать этого всего? И перед нами не являться? Поймали бы этот снарядик, япошек лихих повязали, там глядишь, я бы как-то и вывез? А сейчас вы меня в столь глубокие тайны посвятили только лишь затем, чтобы сказать, мол простите Ваше Превосходительство, помощи оказать не можем?

Ай молодец Вильгельм Карлович. Не для того же их эти милые господа на борт пригласили, чтобы угостить газированной водой и кое чем покрепче (заходил к ним тут недавно Васильев, справится, не угодно ли чего, вполне уже веселенький). Явно хотят что-то предложить, какую-то помощь, но почему-то не решаются начать разговор. А вот как они странно переглянулись. Тут видимо, как писал старик Крылов, "в товарищах согласья нет". Олег Денисович явно кинул взгляд на мистера Смита, который означал что-то вроде "а что я Вам говорил?".

Оба тяжело вздохнули. Мистер Смит действительно тяжело, а Олег Денисович только изобразил, видно что рад такому повороту разговора. Он первый и начал.

– Мы могли бы, совершенно, разумеется, незаметно, оказать вам небольшую огневую поддержку.

Васильев.

– Я тебе лучше другое кино покажу, земеля. Такого ты вовек не увидишь. А увидишь – не забудешь. – Заставка стала менее цветной, серовато-желтой. Прямо с доски на Васильева смотрел крепкий усатый мужик, не иначе как казак из пластунов. Весь из себя вояка, видно что умелый, даром что без погон. Ну ничего, видимо эти квадратики на воротнике его звание обозначает. А правее и чуть дальше стояли... Три красивые бабенки, и тоже в военной форме. Мягкие руки, видно что из благородных. Но руки их лежали на ремнях винтовок, висевших за плечами. Одна лукаво прищурившись, смотрела прямо на матроса, так что сердце пропустило удар. Вторая – с грустью на казака, а третья робко потупившись – куда-то в сторону. Какая-то странная, корявенькая надпись, безграмотная, будто бы школяр издевался, внезапно подпрыгнула, дернулась (ага, говорили же видевшие, что в синема картинка оживает) и превратилась во вполне благопристойную, но непонятную по смыслу – "А зорi здѣсь тихiя". Васильева обступили звуки, будто бы вокруг них играл целый оркестр.

Первое время Васильев вскидывался к Андрюхе за пояснениями, но тот только твердил, что мол сам все поймешь, не дурак чай. И правда, через четверть часа, матрос забыл обо всем на свете, и не вспоминал до того, как на доске не появилась надпись "Конѣцъ фильма."

– Тяпни, Архипыч. Давай-ка мы с тобой. Совсем ты расклеился. Неужели ты подумал, что я мог бы тебя там вальнуть? Да вы с этими благородиями такие глыбища. Как эти девчонки, без обид за сравнение . На вас прут технически превосходящие твари из будущего, все наперед про вас знают, какой когда и кому прикуп будет, вы как на ладони у них, хлопай любого на выбор, а вы барахтаетесь. Не отступаете. Адмирал ваш... Мне просто стыдно, мы его мямлей и трусом считали, пока не увидели. Ты-то хоть понимал, что вас вот-вот прикончить должны были?

Васильев не понимал о чем его спрашивают. Душили слезы. Вроде и выпил уже хорошенечко, но знал себя – не от беленькой это. Просто было понимание что все он делал правильно, и будет делать еще правильнее.

Витгефт.

– Я полагаю, торг здесь не уместен...– с какой-то странной интонацией произнес мистер Смит, чем вызвал уважительную улыбку Олега Денисовича. Пояснять особо было и не надо, любовь потомков к цитированию каких-то, еще не созданных драматических произведений, была понятна еще когда он слушал переговоры японских демонов. Просто тогда он полагал, что произведения неизвестные, а оказалось – еще ненаписанные.

– Отчего-же? Тут как раз, извините, торг и уместен – вклинился Кедров. – Давайте-ка посчитаем. Три попадания в корабли 27-го января, потом "Страшный", пятое – в "Петропавловск". "Севастополь" эта стерва нам повредила – это уже шестое считай. И сейчас вы убираете этих стрелков, и заявляете "ну все, господа хорошие, идите и верните все как и было"?

– Мы же не считаем два японских броненосца, которые вы уничтожили, пользуясь развернувшейся ситуацией.

– И правильно не пользуетесь, господин Смит. Это – наша законная добыча. Мы никаких знаний из будущего не использовали, оружие применяли свое собственное. Тем более, что "Хацусе" мы и без всякого, как Вы выразились, разворота, сумели отправить на дно.

– Господа! – повысил голос Вильгельм Карлович, призывая внимание. – Мы не пройдем, при всем уважении.

– Но Вы же лучше Старка! Видели бы вы тот бой. Там он столько ошибок наделал, что Наместник и правда собирался его снять, царь отговорил. А Вы, такое ощущение, с Того играетесь как с котенком.

– Дело не в ошибках. У нас два подранка, которых я отпустить не могу, образовавшиеся из-за действие этих паразитов. Настраивать экипажи на суровый бой, доводя различные варианты действий я не мог, иначе нас бы еще на внешнем рейде начали бы расстреливать. Сейчас малейший казус, руль у кого заклинит или трубу собьет – и все. Мы превратимся в стадо, управлять которым я не смогу. У Иванова на "Диане" полюбовница сладкая в Порт-Артуре, он чуть разброд начнется – побежит обратно. Ухтомский вообще плавать не любит, и такое ощущение, что побаивается, он побежит к ближайшему берегу, лишь бы на сушу поскорее. На "Полтаву" пушки нам не отдали с берега. Начни я такие кадровые перестановки, начни я требовать орудия, натаскивать экипажи– меня бы через этих чертовых "жучков" бы услышали и прикончили бы. Меня же один раз спутали в порту с Макаровым, и собирались прям там застрелить. Хорошо, главный из них вступился, мол, а, этот. Не трожьте блаженного, он неопасный. Вирену дал бы "Пересвета", одним этим можно было так японцев озадачить.

– Кстати да, у Старка вторым флагманом был Роберт Николаевич – оживился Олег Денисович.

– Три попадания. Два – на ваш выбор, и одно – в мостик "Микасы".

– А вы не любите лишних свидетелей, правда? – прищурился Вильгельм Карлович.

– Можем как вас, эвакуировать сюда. Будет гулять по парку, любоваться цветением сакуры каждый день, и писать мемуары "Мои встречи с Минамото" какие нибудь, или там "Утерянные победы". Но залегендировать попаданием в мостик придется. Не можем же мы с неба спуститься и утащить адмирала, это же форменное безобразие, сами понимаете. Но всех мы спасти не сможем, а на самом деле ему суждено погибнуть меньше чем через год, у Иводзимы. Мы гуманисты, но не до такой степени, чтобы ради прибавления человеку десяти месяцев жизни сжигать ресурсы, равные бюджету Канады за десять лет. Хотя Того играет почти честно. Не подглядывает в шпаргалки, которые ему посылали эти бравые парни, правда потом что-то начал понимать, пытался поговорить по душам с Ямамото, но не преуспел.

– Это мичман с "Ниссина", который так метко стрелял тогда?

– О, тогда еще одно попадание, в "Ретвизан". – снова оживился Кедров.

– Давайте ближе к делу – отмахнулся Витгефт. – Четыре попадания, эквивалентные двенадцати дюймам. Куда я скажу.

– Мы топим "Микасу" с гарантированным уничтожением Того и еще два.

– А почему именно "Микасу"? – прищурился Вильгельм Карлович. – Может, мне было бы удобнее, чтобы вы всадили по снаряду в "гарибальдийцы", и я резанул бы корму оставшимся четырем броненосцам?

– По "Микасе" есть причины, она действительно утонет вскоре после войны, так мы стараемся убрать все расхождения максимально аутентично. На лично мой взгляд разница с другим броненосцем не так значительна, но наши аналитические алгоритмы настаивают, что так будет лучше.

– Эти ваши мыслительные машины, на мой взгляд, самое ужасное порождение человечества. Доверить свою судьбу этим железкам, сотворив из них Бога.

– Не Бога, Вильгельм Карлович. Могучего джина, готового служить и помогать.

Васильев.

– Вашбродь, Вас там хоть покормили? А то сидели как сычи вокруг пустого стола! – вскинулся матрос, борясь с пошатыванием.

– Отобедали мы с господином адмиралом. Значит так, матрос. Слушай команду. Сейчас мы все приляжем поспать, сам знаешь, поваляться после обеда – святое дело. Для этого вот, Полина Сергеевна тебе укольчик сделает, и вот, на эту вот кушетку пожалуй, падай. Доктора здешние говорят, что проснемся бодренькими через... Впрочем, нам это неважно – понимающе ухмыльнулся господин лейтенант. – И в бой, у нас там, на "Цесаревиче" дела, не забыл, надеюсь?

После укола, сделанным приятственной девушкой, веки действительно начали тяжелеть, вот и коечка у них тут славная. Перед глазами что-то покрутилось, кажется это была Елизавета из показанного синема, которая, как она сказала Василию, жила "в предчувствии ослепительного счастья". Живи, прекрасная Елизавета, которая еще не родилась. А у нас скоро дела с их благородиями будут.

Глава 41

Неведомая хрень.

– Команда, во фронт! Офицеры, вперед! Сухими шагами командир идет. И слова равняются в полный рост: с якоря в восемь. Курс – ост.

– Первый, спасибо. Вы сегодня превзошли сами себя, желая сделать моей национальной составляющей приятное – грустно но трогательно улыбнулся Первый. И продолжил:

– У кого жена, брат – пишите, мы не придем назад. Зато будет знатный кегельбан. И старший в ответ: «Есть, капитан!»

– Ладно, давайте пробегаться по основным задачам. Связь с ними обговорили?

– Да. Офицерам, пока они спали, перестроили сетчатку глаз, смогут общаться с нами через планшет, туда же сбрасываем графическую и текстовую информацию. Эти засранцы с Ямагатой во главе придумали весьма здраво. Только мы замаскировали экраны не под планшеты а под обложки записных книжек, оба ходили с ними и никто не заметит каких-то изменений. Правда дронами мы их обеспечить не сможем, корректировка и разведка для них исключены. Только информация от нас, самый минимум. Васильев – на экстренный случай, ему прорастили в висках голосовой интерфейс. Сами понимаете, рисковать как японская банда мы не можем, в телах не должно быть обнаружено никаких улик, что бы не случилось. Со всеми поработали гипномашины, пока они спали, никакого случайного пробалтывания по пьянке не будет, даже между собой они обсуждать произошедшее будут крайне осторожно и по минимуму.

– Рискуем же.

– Сильно рискуем, но что делать. Как только сделают что должны, если останутся живы – эвакуация сюда, без всякого сомнения. Других вариантов такими объемами ворочать в этом времени мы не имеем.

– Их рекомендации по ведению огня мы получили?

– Сказали, отправят уже с броненосца.

– Как бы они свою игру не начали.

– Не волнуйтесь, в это время слово дворянина дорого стоит.

Матрос Васильев.

Так они и шагали по коридору. Посередине – Их Превосходительство, контр-адмирал его Величества Императорского флота, Вильгельм Карлович Витгефт. Справа – Их Благородие и все такое, в общем-то отличный человек, лейтенант Николай Михайлович Кедров. А слева он – матрос Васильев, Василий Архипыч, как ему недавно напомнили. Отца же Архипом звали. И тоже, ага. Флота, значится.

Ого. Нас еще и с оркестром провожают. Музыкантов глазами искать не стал, Васильеву уже объяснил Иваныч, что играл оркестр давно уже, а это записанный звук сейчас. Как и та актриса, которая однажды сыграла Елизавету, и теперь с каждой такой доски, если там что-то понажимать, будет играть и умирать. Столько, сколько скажут. Тоже записанная.

– Что это звучит? – осведомился Кедров у выглянувшего из какой-то двери Олега Денисовича.

– Нравится? Эта музыка через десять лет будет написана. "Прощание славянки". С ней русским еще много войн предстоит пройти – Тот пристроился к ним, идя немного позади.

– А слова есть?

– Даст Бог услышите еще. Слова позже написали, несколько вариантов.

Здорово тут у них сделано, двери сами разъезжаются перед тобой, а потом сзади сами же задраиваются. Ноги сами перешли на размашистый флотский шаг. Потому что вдоль коридора стоял строй. Пяток людей в странной, мешковатой форме серого цвета. Вот, знаки отличия у них какие-то. Погоны.

– Равняйсь! Смирно! Равнение на середину! – Ба, да это же Архипыч тут командует. Тоже видать, их благородие. А с ним как простой мужик вчера сидел.

Их Превосходительство оглянулся на Олега Денисовича, но тот жестом ладони показал, мол это не ко мне.

– Вольно! – неожиданно командным голосом рявкнул Их Превосходительство. И тут-же осведомился:

– Провожаете?

– Так точно, Ваше Превосходительство.

– А это что, весь состав вашей... Станции? – припомнил странное название Витгефт. – Свободные от вахты?

– Нет, господин адмирал. Это русская часть экипажа. Пришли проводить своих соотечественников. И сказать.

Взглядом Андрей Архипович передает слово Олегу Денисовичу.

– Да, Вильгельм Карлович. Николай Михайлович и Василий Архипович. Мы хотим сказать, что и через много веков мы... Гордимся вами. И мы по прежнему гордимся что мы русские. Не будь все так запутанно с этими временными механизмами, мы бы все туда пошли. С вами.

– Говорили уже об этом, Олег Денисович. Спасибо. Не поминайте лихом, будем помнить ваше напутствие – вежливо отвечал Витгефт, проходя вдоль строя. Так-то им уже объяснили, что следует встать там где стояли и покрепче схватится. Как только дверь в небе исчезнет – все пойдет своим чередом.

– Вашбродь, Жулька же!

– Оставь братец. Животине-то, случись чего, зачем погибать?

Ай Михаил Александрович, ай хитрец. Мы-то тоже не лыком шиты, и видим, что глаза у вас не выспавшиеся. Видать, вы вчера не посрамили честь Императорского флота, с той любезной Полиной Сергеевной. И укольчик поди не потратили. Не прикидывайтесь, вы еще там глазками перестреливались. Ну да ладно, может еще увидимся. С Жулькой, Архипычем, а кто-то и с Полиной Сергеевной. А сейчас нам не до того. А до Того – скаламбурил про себя матрос Васильев.

– Вильгельм Карлович, "Микасу" мы будем накрывать в любом случае. Даже если Вы не отдадите команду, как только видимость станет ухудшаться, или дистанция расти, или какой-то из ваших кораблей линии получит критическое повреждение, мы залегендируем двойной лакишот не дожидаясь сигнала. Можете хотя бы приблизительно сообщить о планах по использованию вашего лимита боеприпасов?

– Вы так высокопарно об этих двух несчастных снарядах, что мы зубами выгрызли из господина Смита? – иронично поддел господин лейтенант.

– Первый видимо под ватерлинию "Ниссина". У вас, так понимаю, там планшет этого мичмана остался?

– Спасибо, это не проблема, если Вам нужен будет другой корабль в качестве мишени...

– Подумаю, но вряд ли.

– А второй?

– Постараюсь поберечь. Возможно, придется помочь Иессену, а то мне потом этот крейсерский рейд, если я правильно помню, тоже припоминали. "Рюрика" вытащим.

– Не логичнее ли будет...

– Вы меня, адмирала, умницу и все такое, который самого Того лучше чем Старк и Макаров, оказывается, почти уже переиграл, учить морскому делу будете? Вы же сами мне тут рассказывали, какой я весь из себя гений.

– Извините ради бога, не хотел Вас обидеть.

– А обидели.

Как-то не узнавал сейчас Васильев своего адмирала. Такой всегда невозмутимый, он и голос-то никогда не повышал.

– Обидели, любезный Олег Денисович. Решили что я, зная о скорой гибели своих соотечественников, решу и хрен с ними, зато лавры Нельсона получу? Плевать мне на лавры, понятно?

И тут же, кинул Васильеву и лейтенанту команду.

– Экипаж, вперед!

Выбежать на мостик и схватится за свой "Гочкинс" было делом минуты. Адмирал уже садился в свое кресло. Лейтенант вдруг остановился, и обернувшись к Васильеву сказал:

– А что братец, прикинь, сейчас Вильгельм Карлович даст команду стрельбу задробить всем, и ты тут такой, из своего мушкета – бабах. И "Микаса" взрывается. Вот хохма-то будет. Государь тебе дворянское звание пожалует, Владимира с мечами и имение.

Хохотнул и пошел. Экий ты выдумщик, ваше благородие. А, вот и действительно, как взрыв. Рванул ветер, послышалась канонада, мостик качнулся. Мичман Эллис отмер, и последний раз дрынькнув звонкой ступенькой трапа подбежал к вице-адмиралу.

– Иду, иду, уговорили вы меня, старика. Василий, кликни там господина лейтенанта.

Неверящий до конца в то, что ему что удалось уговорить упрямого адмирала, мичман летел вниз по трапу, желая поскорее отрапортоваться об выполнении приказа и укрыться от осколков за стенами боевой рубки, не слышал, как Витгефт бросил лейтенанту странные слова:

– Напишите им: через четыре минуты – в скулу "Фудзи", в ватерлинию. По "Микасе" я дам команду отдельно, скорее всего если не повернут – то минут через двадцать, а если Того пойдет правее – то я сообщу дополнительно. Я эту обезьянку еще долго тут гонять буду.

И совершенно внезапно, обернувшись к Васильеву, и заглянув прямо в глаза, подмигнул.

– Ну что братец, перепишем историю?

– Так точно, Вашство, перепишем – гаркнул Васильев.

– А знаешь как мы ее перепишем?

– Так точно Вашство!

Тут даже их благородие господин лейтенант Кедров заинтересованно взглянул. Поинтересовался:

– И как же мы ее перепишем, по твоему разумению?

Вот как тут именовать сейчас? Вроде бы с Их Превосходительством разговаривал, а тут Их Благородие спрашивает, пока господин адмирал тихо соловеет. Ну ладно, авось не поставят под винтовку. Ответим по человечески, как бы в разговоре.

– По-русски перепишем. В предчувствии ослепительного счастья.

КОНЕЦ.