Текст книги "Стать тенью для зла (СИ)"

Автор книги: Денис Силаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Ничего. Ерундой занимается, дайдзи ниси тэкудасай! – опять сказал что-то непонятное отрок Сэндо.

Ну вот почему, как только речь заходит о чем-то важном, эта тетка халтурит? Конверты-ворота, непонятные японские фразочки (окей и вот эта тирада целая). Хотя последнюю он, похоже слышал. Типа пожелания здоровья, вроде в Нагасаки так говорили больному человеку. Наверное, считает что это неважно. Откуда ей знать-то?

– А зачем этот Стессель Витгефта выгораживает? Моряки же с сухопутными как и у нас, враждуют?

– Именно потому что Стессель умен. Моряки же с сухопутными не просто так враждуют, это не "Челси" с "Реалом" какие-нибудь. И у нас и у них они враждуют за бюджет. И Стессель понимает, что этот мямля – тут Вильгельм Карлович почувствовал, что от обиды и невозможности вмешаться, у него заслезился глаз – этот мямля, чтобы оправдать свое бездействие, вот-вот начнет отдавать с кораблей все что может. Орудия, людей. Вот увидишь, он и пулеметы догадается передать. Только бы не ходить в море.

– Потому что в море – мы! – радостно подхватил отрок Сэндо.

– Потому что в море – наш флот. и если он начнет делать сильные ходы – мы его прикончим.

– А этот Витгефт в той истории чем-то отличился?

– Отличился! – хихикнул Ямагата. – Тем-же, чем и сейчас отличается. Сидением на берегу и писанием никому не нужных приказов. Тем не менее, он сейчас командует эскадрой, и слушать его мы будем постоянно. Жучок ведь на Севастополе есть?

Да что за черт! Ладно, обидно его уели, но что за история с ним приключилась, о которой Вильгельм Карлович и не подозревает? Когда раньше они пересекались? Кто-то из прошлых знакомых? Так... В штабе он без малого четыре года сидит, надо будет поперебирать воспоминания. С узкоглазыми он мало дел имел, может кого вычислит. Кстати, и с Кондратенко он шапочно знаком, надо какой-нибудь повод найти и тоже поспрашивать. И так слывет чудаком, еще и странные вопросы начнет сухопутному задавать, но снявши голову по волосам не плачут. А пока, переведя дух (голоса в голове пропали), решительно вызвал мичмана Кедрова.

– Михаил Александрович, пригласите ко мне пожалуйста вот этих офицеров. Альберта Васильевича, Ивана Константиновича, Федора Николаевича, Альберта Степановича, да и пожалуй... Нет, впрочем и этих хватит – и опустив глаза добавил: – Понимаю, что война, но бардака в документах я допускать не позволю.

Кедров, как всегда, не став ничего записывать, кивнул и вышел. Показалось или нет? Ну не умеет адмирал в эти игры играть. Вильнул ли взгляд Кедрова в некий момент? Если вильнул – то почему? От того что этот безусловно смелый и преданный Государю офицер что-то сам понял, или от того, что голос Вильгельма Карловича слегка дрогнул, когда среди прочих имен, он упомянул командира минного крейсера "Амур"?

Глава 19

1 мая 1904 года , Порт-Артур.

Ну-с, подать сюда Тяпкина-Ляпкина! Или Николай Васильевич написал тогда «Ляпкина-Тяпкина»? Не помнил точно Вильгельм Карлович. Не до того было, и посещению театров он всегда предпочитал стояние на мостике вверенного корабля. Сколько их было... Канонерская «Гроза», минный «Воевода». Аккурат когда «Ревизора» вернули на подмостки (Государь Александр наш Третий приказал не пороть глупостей, и веселую и забавную комедию, урона чести государства Российского не несущей, а лишь пороки человеческие выставляющие на суд людской, повелел не зажимать), Витгефт принял под командование солидный боевой корабль – крейсер «Дмитрий Донской», пересев на него с крейсера второго ранга «Наездник». Не до театров было. Потом сразу очень серьезное дело – заставить заводчиков довести до ума строящегося тяп-ляп (и снова здравствуйте, Николай Васильевич) броненосец «Осляба». Всего он тогда хлебнул...

А вот теперь, не прошло и пяти лет как он, замеченный своим усердием, надежностью и исполнительностью, осел на штабной работе – как к нему молва припечатала несмываемый ярлык – "штабная крыса". И ведь он никого не обижал незаслуженно, не ретроградил! Не клал ничего стоящего под сукно, не зажимал честных служак. Напротив, осаждал свое начальство (да, у начальников в штабе тоже есть начальство) проектами создания подводного флота, сражался как мог с адмиралтейским хаосом, лез во все, что связано с усовершенствованием самодвижущихся мин.

И на войне побывал, не то что некоторые. Правда уже в штабе сидел, и это в компании моряков вроде как и не считалось за "был на войне". Укажешь, бывало какому-нибудь капитан-лейтенанту на недостатки, тот конечно возьмет под козырек, и ступая из кабинета... ну прям висит в воздухе – КРЫСА. Штабная. Ты значит пьяница, лентяй, неумеха, а то и казнокрад, но то не грех на Руси-Матушке. А вот что Вы, батенька, в штабе служите... Все. Капитаны не все бездари, артиллеристы не все пьяницы, гусары не все бабники. Но все штабные – КРЫСЫ. Других определений для них практически не предусмотрено, как и для интендантов. Вот как и воюем-с. А тут еще эти демоны.

Ладно, будем играть нашу карту, стараясь пролавировать между козырными тузами японцев (Вы на "Микасу" или "Асахи" посмотрите. Есть такое в русском флоте? Вот то-то. И мы еще эскадренные миноносцы не считали и броненосные крейсера) и джокерами демонов из Вишневого Сада. И тут под руку, как водится, совершенно некстати, в голове опять зазвучали голоса.

– Ямагато-сан, у меня канал пошире стал, давайте я напрямую буду отправлять звук из штаба?

– Сэндо, ты что, ребенок? Я поставил тебе задачу, хватит лениться! Наши корабли отходят?

– Да, отходят. И я не ленюсь. Просто у меня второй камень греется, а на мне еще контроль возмущений континуума, чтобы нас не запалили. Уэсиба висит сейчас над Элиотами, у него мощности свободны. Давайте я ему покидаю в архив, пакеты: аудио с двух точек и видео общий план с рейда. Не в рилтайме, но обработает. Русские не шевелятся, я бы вообще запарковал наши дрончики до утра.

– Отставить парковку. Тебе задача – сопроводить отряд наших кораблей на полпути до Эллиотов, там русские накидали мин, и тебе, возможно, придется тихонечко поработать тральщиком. Ближе к базе Уэсиба примет этот отряд, тогда оставишь дроны и завалится к нам почилить. А пакеты да, перекидывай, надо всегда знать, о чем думает противник – и собеседники, ритуально попрощавшись, прекратили общение.

Вот так вот. Начни только он отдавать какие-то дельные приказы, и его, скорее всего, прикончат. С грохотом, как Макарова. И с кораблем. От бессилия свело скулы, и сжались кулаки, после чего сразу-же жалобно застучало сердце. Не гардемарин уже, давление весной дает себя знать и при более спокойной жизни. Жуки присылают звук пакетами прямо из штабов, тут и до удара недалеко. Вот как тут не то, чтобы победить, а просто выжить и хоть кого-то уберечь?

Неведомая хрень.

– Итак, давайте пробежимся по обоснованию хроновмешательства, мне сейчас подавать запрос на санкцию – начал Первый.

Второй кивнул (вернее, кивнула его виртуальная модель, но учитывая уровень связи, сто процентов что и человек, которому принадлежал этот аватар тоже кивнул), и уверенно начал излагать:

– Дано: террористы из будущего, предположительно, Японии, но это не точно, вмешиваются в историю, в моменте, получившим название "Русско-Японская Война 1904-05 годов". Из зафиксированных и доказанных случаев: результативная атака броненосцев "Цесаревич" и "Ретвизан" – самых сильных кораблей русской эскадры, которые были выведены из строя на начальном этапе войны. Затем – наведение японского флота на миноносец "Страшный", предположительно, получивший принципиально важные данные по месту базирования японского флота. Уничтожение броненосца "Петропавловск" с командующим эскадрой. Его личные характеристики следует приложить, это если не гений, то действительно редкая умница, отличный козырь, который у России хронохакеры выдернули. Все это расписать и отправить, там данных вагон, и все в нашу пользу. Считаем энтропию, считаем отклонение... Да, одной "Микасой"... Вы же указали, что ей скоро и так кирдык? – дождавшись кивка Первого, Второй продолжил:

– Короче, валить надо и "Миказу" и адмирала Того. Это минимум, я подчеркиваю, минимум, что позволит вернуть ситуацию к некой близкой к нормали. Первый этап. После этого надо дождаться детального расчета нашего ИИ, и продолжить коррекцию, скорее всего, уже более слабыми воздействиями. Ну и вязать этих хроноабордажников как можно быстрее, пока они еще чего не устроили. На пропавшем "Марин-Го" было две гиперракеты, еще видимо пяток корректируемых авиабомб они умыкнули (третий накопал, но это не точно), не считая ПТУРов, концы которых не найдены от слова "вообще", я подозреваю, что они их распечатали на принтерах, и их точное количество мы узнаем только когда поймаем этих деятелей. У них еще больше половины боезапаса, они многого наворочают.

– Хорошо, теперь давайте по операции с "Микасой" и адмиралом Хейтахиро Того.

– Ну смотрите, основная идея такая...

Веселое время. Токио (почти)

Фумихиро, прижимаясь к земле и границе русской базы, начал разгонять аппарат до каких-то немыслимых скоростей. Вряд-ли это поможет, сейчас наверняка появятся уже "Фукуро", против которых все эти форсажи и разгоны бесполезны, не та весовая категория. Но Уэджи ясно видела, что основной мандраж у безумца прошел. Видно, что он все-таки волновался еще минуту назад, но сейчас облегченно переводил дух. Он серьезно? Считает что самое страшное уже позади?

– Все самое веселое уже позади, теперь просто смешное. – кажется, он читал ее мысли. Ладно, видно что и парень этот не каменный, проняло и его. Но ради чего все это, и что дальше будет смешного?

– Алгоритм русской базы – начал он неторопливо и размеренно, будто читал лекцию – предполагает моментальный ответ всеми средствами радиоэлектронной борьбы на попытку радиоразведки. Нам пофигу, мы на ручном управлении с прямо подключенными силовыми контурами, а вот тем двум "Фукуро" придется тяжело. В ответ на хитро модулированную частоту, которая очень уж похожа на характер работы одной нашей удачной модели РЛС, гайдзины вжарят своим "Плутораном" так, что на борту перехватчика даже пьезозажигалка не будет работать. Придется им, как и мне, ручками пилотировать. Без радаров и прицелов. Навигация тоже рубанется.

"И им прилетит штраф за отключение от Сети" – почему-то подумалось Уэджи. Представилось, как огромные мордовороты в кевларо-титановой броне матерятся и смотрят на экранчики гаджетов, не зная куда обращаться по поводу того, что их нагнули. Это же они должны всех нагибать! Наверное, это и правда будет смешно. А может просто истерика, потому что девушка, пару раз хихикнув, заржала в голос, вытирая брызнувшие слезы.

Дикая ржака продолжалась, когда их "Хокосаги", сделав небольшую горку (и действительно, как горка, ха-ха-ха) чем-то пискнул на приборной панели, после чего, кроме нескольких светодиодов в кабине погасло все. Навигатор, сервис-меню, флай-контроль. Русские вжарили? Это еще добавило хохота – теперь мы летим во мгле как братья Райт, так-же смешно кувыркаясь. Вот какой-то очередной резкий маневр и судя по звуку, два перехватчика, не увидевшие нас в темноте, видимо так-же загашенные помехами, прокудахтали мимо. Мы же, взяв курс на восток, просвистев между пары сопок, вываливаемся над руслом, ага, видимо это Тене, и брея воду днищем, влетаем... Ах, прямо как в фильмах! В какую-то шахту, после чего винты моментально останавливаются.

Начало отпускать. Хотя ведь ничего не закончилось. Что теперь? Ее останки найдут здесь? Наигравшись в гонки с полицией, этот маньяк-педофил, уверившийся в своем могуществе, спокойно предастся кровавым забавам со своей, осоловевшей от всего произошедшего жертвой? Если она не первая, то сейчас, судя по книгам про ТАКОЕ, ей в нос долен ударить трупный смрад. Да нет, вроде нормально, пылью пахнет и немного сыростью.

–Когда долбит РЭБ с русской базы, а они сейчас били на всю катушку, мы все-таки резко на их периметр поперли, да и радар я сымитировал военный... Так вот, когда они долбят, весь контроль воздушной обстановки в радиусе километров двадцати показывает только молоко. Редко, какая камера работает, а если и работает – данные в Сеть передать не может. Стопудово никто не знает где мы.

Черт. Вот это и было самым не великолепным из всего, сейчас происходящего. Какие-то взрослые игры в мотеле или квартире, где за любой стеной, сверху и снизу тебя окружают живые люди и камеры, где вокруг Сеть и рядом полиция – это одно. А шахта, где ты во власти свихнувшегося придурка – это совсем другое. Опасливо покосилась – свихнувшийся придурок поправлял съехавший узел галстука и со смаком открывал... настоящий портсигар, прямо как из музея. Ну да, странности если начинаются, то дальше идут сплошным косяком, за этот вечер Уэджи накрепко уяснила диалектику.

– Уэджи, извини что я так резко – спокойно, и как-то покаянно начал этот парень. Ну как парень – вполне молодой мужчина, лет на десять как минимум старше Уэджи. Видно, что разговор предстоит какой-то странный.

– Сразу скажу, что тебе ничего не угрожает, потерпи немного и я все объясню. Разговор будет длинный. Начни я с тобой общаться на интересующую меня тему по Сети, меня тут же повязали бы. Это те разговоры, за которые вяжут сразу и жестко, после первых слов. Система реагирует на них гораздо резче чем на подкаты педофилов или куплю-продажу дури. Там сразу подключается Служба Безопасности, а у нее аналитические мощности на порядок сильнее полицейских, как и доступ к различным базам. Давай я сразу перейду к делу. – и Фумихиро (если поверить, что его и вправду так зовут) впервые, с начала их безумной гонки, посмотрел ей прямо в глаза.

– Во первых: как называлась твоя курсовая работа по политической истории Нового Времени? – вот так озадачил. Даже не понять, это хуже или лучше, чем если бы он спросил, нравится ли ей идея прикрепить к себе лисий хвостик известным способом. Ошарашил, блин... Ладно, на органы, наверное, тоже, судя по вопросу, ее пускать не будут. Курсовую мы помним как бородатые русские молитву, в которой признают бога своим отцом. Курсовая по политистории – это наверное самое значимое, что Уэджи написала за свою жизнь. И она ответила:

– Влияние последствий войны 37-39 годов Мэйдзи на судьбу народа Японии.

1 мая 1904 года, Порт-Артур.

– Федор Николаевич, что-же Вы рапорта о расходе угля-то задерживаете? Григорович умолял же отправлять своевременно. Нам к осаде готовится надо, каждый мешок на счету будет, а Вы вот так...

Вот таким, видимо, он и войдет в историю. Мелочным брюзгой и тупым крючкотвором. Это читается даже в осторожно-сдержанной мине Кедрова. Не адмиральское это дело, послал бы лейтенанта утром на "Амур", тот бы мигом все привез.

Иванов, исполнительный служака с острым и проницательным взглядом, с которым у Вильгельма Карловича всегда были нормальные отношения, тщательно скрывает свою оторопелость. Ведь было нормальное взаимопонимание до войны. И чего это наш Виля? Зазнался... Ай-ай-ай. Нехорошо. А ведь за руку здоровались до войны. Оба аккуратные, вежливые, предупредительные. Извольте, не откажите-с...

Рядом чуть ли не по стойке смирно, с покаянным выражением на лице стоял Лебедев – командир канонерки "Отважный". По тому даже с песочком проехался, это вам не бумажки задерживать, пары стервец не развел, даром что в брандвахте находился. Сказано было – держать пар, значит надо было держать. Снять его к черту бы, да из Петербурга ничего более толкового, скорее всего не пришлют. А вот капитан-лейтенанта Лукина, командира "Беспощадного", следующего в получившейся композиции, жалко. Корабль содержит образцово, в бою побывал, с японскими миноносцами хорошо подрался, но пришло из жандармерии. Какими-то листовочками у него матросики балуются. И этому втык. Так быстрее до Иванова дойдет, что ему не дружески пеняют, а имеют, извините за грубость, в составе стада. Опять извините.

Извольте наблюдать картину маслом – "Дорвавшийся до власти идиот". Да, карьера – штука такая. Как только на ступеньку выше встал – все, мудрейший из достойнейших, не те, что ниже. А взлет-то у Витгефта, если и не головокружительный, то впечатляющий весьма. Бац-бац – и командующий Первой Тихоокеанской эскадрой. И вот теперь, дорвавшись, пилит и пилит своей занудью. А, нет, закончил с нотациями.

– Да не обижайтесь, Федор Николаевич. – (сказал специально, чтобы точно обидеть) – время, сами понимаете, непростое, Государь ждет действий.

Теперь выдержать паузу, чтобы рты слушателей наполнила вязкая слюна оскомины от дешевого пафоса. И только сейчас, с совершенно непроницаемым лицом, подвинуть господам офицерам по запечатанному конверту. После чего изречь:

– Действуйте. И впредь попрошу от тягот службы не отлынивать. Ознакомится, прислать подписанным. По всем вопросам все согласовано, не подводите меня пожалуйста.

Есть! Не будет обиженный Иванов вскрывать конверт при нем (да и напуганный до сомнамбулического состояния Лебедев и обескураженный Лукин – тоже). Не будет уточнять, почему мины следует поставить в нейтральных водах, не будет спрашивать, как сейчас связаться с брандвахтой и убедится, что пароли световыми сигналами для входа и выхода на рейд не перепутали. И вообще, не спросит, что за детская игра в пакеты, почему, как это было заведено тем же Макаровым, все участники операции не стоят вместе перед картой, еще раз уточняя, обсуждая, додумывая. Скорее всего решит, что я ему какое-то дисциплинарное уведомление вручил.

– Михаил Александрович, будьте добры. На брандвахту пакетики доставьте, и с Золотой Горой согласуйте. Попрошу сделать лично-с.

Пока лейтенант Кедров, с меланхоличным лицом покидал салон, адмирал облегченно хлопнул себя ладонью по колену. Под столом, чтобы, если демоны не только подслушивают, но еще и подглядывают, не догадались. Сейчас даже Иванов и Кедров не догадываются, что только что им отдан самый серьезный и самый боевой приказ изо всех, что до этого издавал контр-адмирал Витгефт. Потом, конечно, пойдут разговоры, что знатный самодур даже не считает нужным словами что-то разъяснять своим подчиненным, но это будет потом. Главное, что для демонов разговор выглядел обычной взбучкой подчиненным, без постановки какой-либо важной боевой задачи. Если жуки пакетами звук отсюда отправляют, значит Робуры уже представляют, что так боевые операции не обставляются. Только бы выгорело...

Глава 20

Неведомая хрень.

– Первый, прошу срочно в ситуационный кабинет!

– Что случилось? Какой-то... oblom (первый вспомнил меткое выражение из русского языка) по "Микасе"?

– Думаю, нам надо отложить. У нас внештатка. Алгоритмы анализа обнаружили завербованного.

– Этого еще не хватало!

Прибытие (вернее, подключение к соответствующему протоколу) не заняло много времени, и вот перед Первым на одном из мониторов располагается интересная картинка, полученная где-то с камеры дежурного дрона, где-то – додуманная алгоритмами ИИ. Гавань осажденной крепости, и вздымающиеся близко с кораблями русских разрывы. Слишком близко.

– Все результативные накрытия и два попадания. Шестью залпами. – Второй кратко излагал суть.

– И стреляла единственная башня?

– Так точно. С единственного крейсера.

– Это точно завербованный. Видимо, имеет какой-то девайс связи для коррекции огня. Можем установить личность?

– Прямыми доказательствами – безусловно нет. Надо дождаться боевой тревоги и тогда увидим, кто командует башней по боевому расписанию. Не посылать же лазутчика, чтобы он вскрыл канцелярию и покопался в списках личного состава. Но зацепки есть.

– Подождите. Неужели списков нет в архивах?

– Нет. Я докладывал ранее, японцы вообще многое по этой войне никогда не выкладывали в открытый доступ. И это кое что подтверждает в моих подозрениях.

– Вот даже как?

– Если подозрение подтвердится, то можно облегченно выдохнуть – хроноабордажники завербовали только одного человека. Его зовут Исороку Такано, сейчас он должен быть курсантом, фактически стажер. Службу проходит как раз на "Ниссине".

– Откуда такая уверенность?

– Его вторая фамилия, которую он получит через 12 лет. Его будут звать Исороку Ямамото.

2 мая 1904 года. 1904 года. Порт-Артур.

Ну и чего вот он тут сидит? Что он может изменить? Адмирал представил, как хмурый и обиженный Иванов, как всегда четко и безупречно выводит свой минный заградитель на фарватер, как тихонько матеря под нос самоуверенного флагмана, на самом малом начинает движение. Как округляются глаза у вахтенных на брандвахте, когда они видят уверенно идущий в темноту корабль. Фарватер же так и не проверили! После такого, когда тут и там из воды торчат мачты утопленных пароходов, промерять надо каждый метр!

Опять матернут самодура Витгефта, перекрестятся, видя что все прошло и Бог отвел, и опять заскучают в ожидании. А вот Вильгельму Карловичу в ожидании никак не скучалось. Что там Робуры? Придадут ли значение выходящему кораблю? Сообразят ли о том, что сюрприз им готовится весьма неприятный? Как будут противодействовать? Утопят к чертям морским Иванова, или чудовищно точный и меткий снаряд влетит в "Севастополь"? То и другое? Сейчас же должны эти Цветы Сакуры заквохкать.

– Сэндо! Сэндо, ты тут?

–Тут Идзити, Уэсиба. Сэндо отдежурил свое и теперь на базе.

– Идзити, обстановка?

– У русских из гавани выползает один корабль, в остальном спокойно. Сейчас отошлю картинку.

– К черту эту посудину, хотя конечно обидно, что эти крысы все-таки решились проверить маршрут. Вот у них, поди радости сейчас полные штаны. Но это лирика, я сейчас сброшу точку, двигай туда. Там какая-то шляпа твориться у отряда, который Сэнду сегодня провожал.

– Этот бака не протралил перед ними?

– Не пришлось, мимо той банки они прошли в трех милях восточнее. Хотя сам понимаешь, лучше бы ее подорвать на всякий случай, неровен час налетит кто. Ямагато собирается утопить по тихому, но попозже. А сейчас давай, дуй, только сам никуда не влезай, картинку скинешь на базу.

А ведь порой эти Цветки Вишни – очень удобная штука! У Вильгельма Карловича сейчас отлегло от переживаний за "Амур" и он даже улыбнулся. Сидит такой в салоне, и без всяких дозоров узнает то, что ни при каких других обстоятельствах не узнал бы. Это те мины, что ставил еще "Енисей" при Старке, ни о чем другом речи идти не может. Банка, о которой они говорили – скорее всего вот эта, у Саншантау. Значит надо будет корректировочку сделать.

Вы еще попляшете у меня, Робуры... Но черт побери, какими такими пакетами и из какого штаба им стало об этом известно? Те мины ставили по совершенно секретным планам, составленными до войны. Нанесены они на двух-трех картах, даже у командиров кораблей этих сведений нет, их сообщают только командиру отряда и только в случае, если дело намечается в той стороне. Это-то точно предательство, такое не подслушать.

Четверть часа прошли в тишине. От нечего делать, накидал приказ о постановке новой минной банки с нужными координатами, дату и шапку (кому именно и когда поручено исполнить) оставил пустой, неизвестно когда момент подвернется.

– Уэсиба! Я на месте.

– Что там?

– Я хрен знает. Похоже, у них кто-то с корабля свалился, и они его ищут.

– Фигня какая. Надо адмиралом быть, чтобы на войне из-за тебя корабль остановили. Дай картинку!

Как у них все просто – восхитился Витгефт. Ни тебе докладов, ни схем. Дал картинку и ее смотрят. Рука что-ли отрастает на много миль? На друг Уэсиба, возьми картинку. Или у них эти маленькие сундучки по типу почтовых голубей? Да нет, все равно не так быстро бы получалось. Возможно, у них есть такие тетки, только не толмачки, а которые – одна сидит рядом с этим Идзити, смотрит и рассказывает, а другая – сидит рядом с Уэсибой и быстро-быстро и точно-точно рисует для него картинку. Как-то так видимо, уже и раньше про эти "дай картинку" слышал.

– А-а-а. Нет. Этот корабль потерялся, и понимает, что потерялся. Они ищут друг друга в этом тумане. Сможешь изобразить желтый огонь вот тут? Сектором вот сюда?

Стоп.. А может они все-таки рядом разговаривают? Стоят на мостике своего летающего корабля, и разговаривают? Да вроде нет, картинку же Идзити "отсылал". И ведь, сука, это надо понять, это очень важно понять!

И что там у японцев происходит, давайте подумаем получше, все равно до того как Иванов вернется, не уснуть. Вот чего, спрашивается, эти идиоты ходят без нормальных огней? Сейчас весь океан им принадлежит.

А корабль этот из строя ВЫВАЛИЛСЯ. Не первый и не последний потому что. Про первый сказали бы "обогнал остальных", про последний – "отстал". Робуры хотят показать ему желтый огонь, то есть кормовой. Видимо, чтобы на потеряшке радостно всхрюкнули, и кинулись на нужный курс. А там увидят уже настоящие огни. Идут они вдоль берега, и потеряшка вряд ли повернул к нему. Значит он мористее, где-то вот тут, а идущие строем – здесь. А-а-а.. Чем черт не шутит.

Вызвал кнопкой дежурного офицера. Похолодел от ужаса. Забываться стал, чуть глупость не совершил. Чуть не приговорил себя. Жучки же! Пакетами отправляют! Кинулся к выходу из салона, чтобы столкнуться в дверях с Кедровым. Удивительное совпадение, сегодня его флаг-офицер еще и дежурный.

– Михаил Алексеевич, Вы же курите? Угостите старика?

Что в лейтенанте нравилось Витгефту – абсолютная невозмутимость. Надо – значит надо. Старика – значит старика. Вот Вам, Ваше Превосходительство папироска. Что характерно, спичек превосходительство не попросил, а готовясь подняться по трапу, отдал приказ... Приказ, который надо выполнить, даже не смотря на полный идиотизм. И приказа, и превосходительства.

2 мая 1904 года. Корейский залив, крейсер «Иосино».

Так дело не пойдет. Капитан первого ранга Саеги Ген понял, что скорее всего найти свой отряд кораблей не получится. Позор. Капитан первого ранга! Ему броненосцем командовать полагается, на худой конец – броненосным крейсером. Но старику, который уже с трудом поднимался на мостик, новый корабль не выдали. Все равно скоро на покой. И такой позор перед самым уходом.

Крутиться тут очень чревато. Как ты обнаружишь в океане свой отряд, если задачей светомаскировки и является скрытность отряда? Да и туман конечно помеха. Туман сегодня не ждали. Но как ты скажешь своим командирам, что тебе, самураю, потомственному моряку, помешал туман? Да еще навигационные огни приглушены, и увидишь ты их только с очень близкого расстояния, когда ни отвернуть ни затормозить уже не успеешь. Нет, идем к Эллиотам сами.

– Желтый огонь слева четыре румба!

Действительно огонь, и весьма сильный. Нормальную яркость кормового желтого оставили только на идущим замыкающим "Фудзи", значит его место где-то... Вот тут.

Повезло! Аматерасу смилостивилась над своим преданным слугой, и дала знак. Иначе это никак не объяснить. Скомандовать поворот, стараясь сохранять невозмутимость. Потерять лицо перед подчиненными не хотелось, тем более что, видимо, придется принести извинения вахтенному офицеру, который и предполагал что корабли адмирала Дева находятся где-то там. Да, все сходится, вот желтый огонь пропал. Где-то там должна гореть цепочка зеленых, но их еще не различить. Светомаскировка. Сейчас идем этим курсом 10 минут, после чего доворачиваем вправо и тогда можно будет отбить просьбу разрешить встать в строй. Сейчас третий боевой отряд на фоне берега, еще принадлежащему гайдзинам, и делать этого не следовало. Хотелось спустится вниз, отдохнуть, но надо дождаться момента, когда крейсер встанет на свое место, а это не самый простой маневр. Замереть неподвижно, не стоит праздно расхаживать. Командир – скала.

– Два зеленых огня, четыре румба влево.

Есть! Оно. Мы хорошо обогнали, видимо адмирал Дева обнаружил пропажу, и снизил ход, дав подчиненному шанс найтись. Возьмем поправку, и пойдем малым ходом.

– Наблюдаете огни?

Нет, огней уже не наблюдали. Чертов туман! По всем приметам его не должно было быть, но вот он, тут. Обнял корабли мягкой пеленой, то позволяя увидеть что-то, то пряча даже переднюю трубу корабля. Через четверть часа, пожалуй, надо будет ложится на параллельный курс. А пока...

– Желтый огонь с правого борта, на пять румбов! – Что?! Да как так-то?!

– Огни с левого борта! На девять румбов!

– Какие, черт побери?

– Зеленый. И... красный!

– Срочно гудок! Право на борт!

Хотя уже поздно. Саеги Ген увидел, как из тумана выдвинулся огромный нос броненосного крейсера, и услышал звук сминаемого борта. Капитан первого ранга понял, что через несколько минут ему придется упомянуть перед строем своих моряков имя Императора, и это будут последние слова, которые он скажет в своей жизни...

2 мая 1904 года. 1904 года. Порт-Артур.

Наблюдать за перепалкой в Саду Цветущей Вишни было забавно. Как они орали! Как эти Робуры, морячки доморощенные, ругались! А что морячки именно доморощенные, Вильгельм Карлович сообразил сразу. Никакой нормальный военный моряк в такой ситуации не кинется в кильватер к последнему кораблю. Это невыполнение боевой задачи, это гарантированная взбучка, вплоть до снятия с должности. Если кораблю определено место в строю – корабль обязан вернуться именно туда, а не пристраиваться как цыпленок в конец строя. Робуры об этом понятия не имели, и когда показывали ушедшему мористее кораблю (сейчас адмирал уже узнал, что это был "Иосино" – бронепалубный крейсер, не ахти какая добыча, но черт побери, первый бронепалубник, потерянный японцами в этой войне) – полагали, что тот рванет влево, а капитан крейсера повернул вправо, нарисовав в воображении существующий строй и прицелившись на свое место.

И два зеленых огня, которые, согласно переданному флегматичным Кедровым приказу, зажгли на две минуты на маяке Карешти (хорошо что связь провели нормальную, собираясь не проворонить высадку японцев) уверили командира крейсера, что он слишком резко побежал, да еще немного ошибся в оценке расстояния, и заставили поставить свой корабль перпендикулярно строю идущего отряда. Вообще-то Вильгельм Карлович рассчитывал на обратное – что потерявшийся корабль прорежет строй отряда, и в кого-то да попадет, но и так тоже неплохо получилось. Учитывая что целился он по словам Робуров, плюс минус... Да такую погрешность даже лаптем на карте не закроешь! Но ему повезло. Неслыханно повезло. Максимум, на что можно было реально надеяться – что капитан "Иосино" окажется полной балдой, и в попытке дождаться своего отряда, выскочит на камни, но вот как все сложилось.

И был еще один момент, который, безусловно был ни чем иным как промыслом Божьим. В принципе даже такой балбес как этот Идзити (вполне возможно, что в общем-то нормальный парень, радеет за свою отчизну, но в морских делах ни бум-бум) мог бы исправить эту ситуацию, если бы увидел. Но именно в то самое время неподалеку от мыса Робинсон на мине рванул еще один корабль! Судя по тому, что робуры болтали, какой-то то-ли просто пароходик, то ли авизо. И этому парню пришлось лететь туда, разбираться. А что там разбираться? Эти отроки решительно продолжали скрываться от соотечественников не с меньшим упорством чем от русских. Полетал, поохал, а когда полетел назад – уже было поздно.