Текст книги "Красная дорама 2 (СИ)"
Автор книги: Денис Кащеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)
19. Нам песня строить и жить помогает
– Ну все, это уже слишком! – прорычал Цзинь, в исступлении стукнув кулаком по рулю. Жалобно пискнул задетый ударом клаксон.
– Что снова случилось? – вздрогнув, повернулся я к водителю с соседнего, пассажирского сиденья.
– Чувствуете запах? Сцепление сгорело!
Чем-то таким и впрямь слегка тянуло.
– Да ладно! – нахмурился я. – Так уж и сгорело!
– Сгорит, если продолжим в том же духе! – окрысился мой собеседник. – Нет уж, с меня хватит!
– Нужно еще пустые ящики в теплицу отвезти! – напомнил ему я.
– Я сказал: хватит! – рявкнул, почти перейдя на визг, Цзинь.
В поселке мы с ним договорились на три рейса. И чтобы за все – двадцать юаней, десять – вперед, десять – по факту. Изначально, правда, я настаивал на пяти ходках – но это специально, чтобы было куда «падать» в ходе торга. И – за десять юаней, вот тут рассчитывал в сумму уложиться. В итоге и там и там уступил, но без особых сожалений: главное – удалось обеспечить бригаду рассадой! С учетом того, что еще и Сон какие-то ящики привезет – чуть ли не с лихвой обеспечить. Ну да справятся. А лишняя «десятка» – пес с ней, я и так собирался отдать ее трактористу!
Что касается водителя эвакуатора, то, как я понял, платил ему Ли-младший по местным меркам более чем неплохо. Однако левый заработок был здесь у представителей шоферской профессии в порядке вещей – помнится, когда у пиццерии вовремя не появился ее мерс, Джу первым делом подумала именно об этом. И, в отличие от колхозника Сона, вопроса, куда я, мол, дену эти ваши стремные юани, у Цзиня не возникло. А вот качество дорог, по которым придется ездить, едва не стало у нас камнем преткновения. Убедить собеседника мне удалось, лишь пообещав, что сам сяду с ним в машину и еще двоих-троих за компанию прихвачу – станем, если что, выталкивать авто из грязи. Не без колебаний, но водитель с таким вариантом согласился.
Сожалеть о своем решении он, похоже, начал уже в первом же рейсе – в который мы с ним, понятно, отправились вдвоем – до остальных потенциальных членов команды нужно было еще как-то доехать. Но поначалу нам, видимо, везло – по дороге к теплице засели всего однажды, и более-менее благополучно выбрались. Загрузили в прицеп ящики – и повезли их в поле. В пути пару раз, конечно, побуксовали, однако не критично, а вот где-то за километр до цели застряли уже капитально. Пришлось мне топать за помощью.
Вернулся я с Кимом, Аном и еще одним крепким мужичком, по фамилии Мун. Пока ходил, Цзинь ухитрился зарыться в грязь по самый бампер. И зачем, спрашивается, дергался? Сбежать, что ли, хотел втихаря? Но если и так – не сумел.
Общими усилиями из грязевого плена мы эвакуатор вызволили. Сами, конечно, извозились все, как чушки – водитель даже не хотел нас таких в салон пускать. Но все же смилостивился – да и куда ему было деваться? Достал из багажника какие-то тряпки, тщательно укрыл ими сиденья и нехотя махнул рукой: залезайте, типа!
Последовавшие поездки подробно описывать не стану – скажу лишь, что снаружи, толкая увязшую машину, мы с Кимом, Аном и Муном провели, наверное, больше времени, чем отдыхая внутри. Ну а Цзинь с каждой минутой мрачнел все сильнее. И вот, когда потерпеть осталось уже всего-то чуть-чуть – мы привезли последнюю партию рассады, нужно было лишь дождаться, когда у чека из ящиков вывалят их содержимое и принесут назад пустую тару – водитель взорвался.
– Все! Сейчас же в поселок – и прочь отсюда!
– Погодите, товарищ Цзинь, – попытался урезонить я его. – Дело еще не сделано…
– Да катитесь вы к демонам с этим вашим делом!
– … и деньги вами пока до конца не отработаны, – с нажимом закончил все же я.
Как уже упоминалось, десять юаней аванса он получил, но еще десять по-прежнему оставались на кону.
– И с деньгами вашими катитесь! Угроблю сцепление – вовек за него не расплачусь! И двигатель – вон как уже нагрелся! – треснул он по приборной панели – на этот раз, правда, не кулаком, а ладонью. – Так вообще из-за вас без машины останусь!..
– Давайте все-таки… – начал было я.
– В общем, так, товарищ Чон, – безапелляционно перебил меня Цзинь. – Я возвращаюсь в Пхеньян. Немедленно! С вашим мотоциклом – или без, тут – как хотите. Кстати, впритык уже с ним успеваю!
Блин, вот последнее – своего рода аргумент… Но как таки быть с горой пустых ящиков?
– Товарищ Чон! – окликнул тут меня с заднего сиденья Ким. – Можно вас на пару слов? – кивнул он на дверцу.
Мы с ним вышли из машины.
– Товарищ Чон, пусть себе едет, если так припекло, – проговорил узколицый. – Лишь бы мотоцикл ваш в ремонт отвез! А ящики мы и сами в теплицу отнесем. Пешком. Сейчас заберем где-то половину, пойдем – как раз к ужину обернемся. А вторую половину – после ужина перетащим.
– Годится, – помедлив, кивнул я. От нашего чека до теплицы, шагать было, конечно – не ближний свет, да еще и с ношей… Но раз сами вызвались… – Спасибо, Ким, – поблагодарил я узколицего – и вернулся в машину. – Хорошо, – хмуро кивнул Цзиню. – Едем с вами в поселок за мотоциклом – не заворачивая к теплице. Но оставшиеся десять юаней тогда не получите.
– Да засуньте их себе знаете куда⁈. – буркнул водитель.
В итоге фиолетовую «пятерку» я ему все же у гостевого дома отдал – вместо голубой «десятки». Как-никак человек повезет мой байк, пусть уж будет с ним поделикатнее! Да и большую часть обещанной работы Цзинь, если уж на то пошло, сделал… В общем, простились мы с ним пусть и не добрыми друзьями, но и без явной взаимной злобы. Нормально, считаю, разошлись.
* * *
– Товарищ Чон!
Уже переодевшись из грязного рабочего комбинезона к ужину, я завернул к стендам у главного входа в здание Администрации – глянуть, сколько там нам удалось отыграть у конкурентов за вчерашний день – сегодняшние итоги еще, понятно, подведены не были. Тут-то меня и окликнули.
Я вскинул голову: на ступеньках стоял товарищ Гу, ответственный секретарь нашей ячейки Союза молодежи. В бригаде у меня он, понятно, не числился – безвылазно торчал в Пхеньяне.
Этого-то каким ветром сюда занесло? И уж не к беде ли?
– Добрый вечер! – повесив на лицо дежурную любезную улыбку, шагнул я навстречу столичному гостю. – Чем обязаны?
– Да вот, прислали собрание провести, – деловито поведал мне Гу. – Совместное – представителей комитета партии, ячейки Союза молодежи и профсоюза. У вас же тут сборная команда трудится!
– И ради этого приехали в такую даль? – искренне удивился я. – Из-за собрания?
– Ну а как же, – совершенно не понял моего недоумения ответственный секретарь. – Политическая учеба, товарищ Чон – дело первостепенной важности! Тем более, что и тема – сверхактуальная!
– Тема? – не без любопытства переспросил я.
– Поручено разучить новую песню! – сообщил мне собеседник.
– Песню⁈ – опешил я.
Что еще за детский сад, средняя группа?
– Посвященную Тридцатидневной весенней битве! – энергично продолжил Гу. – Текст официально утвержден и опубликован! – достав из-за пазухи аккуратно свернутую газету, ответственный секретарь прямо-таки торжественно протянул ее мне. – Вот, ознакомьтесь: на предпоследней странице!
Все еще подозревая какую-то странную шутку, я развернул номер – это была, не много не мало, «Нодон синмун» – и действительно увидел среди строгих колонок статей легкомысленные столбики стихов, а под ними – нотную запись. На партитуру обращать внимания не стал, а вот по тексту глазами пробежался. В трех куплетах и припеве пять раз мне встретилось имя Высшего Руководителя и четырежды – слово «битва», как вариант – «бой». Это не считая рефрена в конце.
– Разучим сегодня в бригаде – и станете время от времени исполнять! – воодушевленно заявил ответственный секретарь. – Ну, по мере, так сказать, вдохновения!
Нет, это он все на полном серьезе!
Ну все, пропал калабуховский дом! Будем теперь песни распевать!
– Так, как бы это… – не нашелся сходу, что бы тут ответить я. – Не поздновато спохватились? Тридцатидневная битва-то уже на исходе!
– Совсем вы тут, в деревне, отстали от жизни, товарищ Чон! – покровительственно усмехнулся Гу. – Выдвинута инициатива сделать майскую битву ежегодной! Мы, в Пэктусан, этот почин тоже уже всемерно поддержали! Окончательное решение наверху пока не принято, но уверен, оно не за горами! И данная публикация, – ткнул он пальцем в газету в моих руках, – лучшее тому подтверждение!
– Да, наверное, – кивнул я, возвращая собеседнику его «Нодон синмун».
– Так что сразу после ужина жду всех наших, из Седьмого Управления, здесь, в Администрации, – подытожил столичный гость. – Помещение нам выделят.
– Так, постойте, – нахмурился я. – Сразу после ужина – никак не выйдет! У нас еще в поле не все на сегодня закончено.
– Завтра доделаете, – невозмутимо пожал плечами Гу. – Приоритеты, товарищ Чон, приоритеты!
– Вот именно: приоритеты! – вскинулся я. – Там у нас рассада не высаженная осталась – под открытым небом она за ночь может загнуться! А это уже – прямой ущерб государству! Ну и пустые ящики нужно сегодня же вернуть в теплицу – такой здесь порядок!
– Да? – малость скривился ответственный секретарь. – Хм… – озадаченно почесал он подбородок. – Погубить народную рассаду – это, конечно, никуда не годится… Что ж, тогда – доделывайте! – милостиво разрешил он. – А как закончите – и проведем наше собрание!
– Это уже довольно поздно будет, – заметил я.
– Ничего, я особо не спешу, – проговорил Гу – правда, с несколько меньшим, чем прежде, пылом.
Ты-то, блин, может, и не спешишь – а то, что люди придут с поля усталые вусмерть?
Да и у самого у меня были на сегодняшний вечер вполне определенные планы – в них фигурировала Ким Чан Ми, а вот столичному гостю с его патриотичной песней там не то чтобы было предусмотрено достойное место…
С другой стороны…
– Товарищ Гу, а на чем вы сюда приехали? – быстро спросил тут я.
– На машине, что продукты для вас из Пхеньяна возит.
– Большая машина? Проходимая?
– Обычный бортовой грузовик. А что?
– Она еще здесь? – проигнорировал я встречный вопрос собеседника.
– Да, как управлюсь, назад меня повезет…
– Товарищ Гу, у меня есть предложение! – выпалил я. – А давайте проведем это ваше собрание, так сказать, в выездном формате! Прямо в поле! Учить слова песни ведь и там можно! А машина ваша и бригаду на чек доставит, и затем отвезет наши ящики в теплицу! Тем самым, мы с вами и дело сделаем, и сэкономим друг другу часа два времени!
– В поле? – зримо напрягся ответственный секретарь. – Ну, не знаю… Как-то это…
– По-моему, очень в духе Тридцатидневной битвы! – с пылом принялся развивать наступление я. – Только представьте: сумерки, рисовый чек – и над ним раздается… как там в песне? «Майский бой, майский бой – встанем плечом к плечу мы с тобой…»
– «Плечом к плечу – все вместе», – менторским тоном поправил меня собеседник, похоже, выучивший уже спущенный сверху текст на зубок. – А вы знаете, товарищ Чон… – продолжил он задумчиво. – Что-то в этом и правда такое есть! Давайте рискнем! Едем в это ваше поле!
– Едем! – подхватил я. – «Плечом к плечу – все вместе!»
* * *
– Запашок тут, конечно… – пробормотал ответственный секретарь, брезгливо морща нос с дамбы.
– Таков он, истинный аромат Тридцатидневной битвы, – хмыкнул я. – Прошу прощения, товарищ Гу – еще пять минут на организационные вопросы, – попросил затем.
– Да, товарищ Чон, я пока как раз аппаратуру налажу, – благосклонно кивнул мне столичный гость.
Ящики уже благополучно отнесли к машине, загрузили – и грузовик уехал. И теперь мужская половина бригады сидела в рядочек на дамбе, вся из себя готовая учить духоподъемные стихи. А женская, стоя по колено в воде, вовсю ковырялась с рассадой – дамам предстояло совмещать работу с участием в собрании.
И картина эта как-то мне не очень нравилась.
– Есть рацпредложение! – сообразив, что тут, на мой взгляд, не так, подошел я к мужикам. – Раз уж ящики в теплицу нести не нужно – помогите, что ли, нашим товарищам девушкам!
Надо сказать, бурным энтузиазмом моя идея встречена не была. Не бурным, впрочем – тоже. Ну да, вековые традиции же…
– С чего бы? У них своя работа – у нас своя… – буркнул кто-то.
– Вот именно! – поддержали его сразу несколько голосов.
– Вашу работу я с вас снял, организовав машину! – напомнил я.
– И что нам теперь, туда, к бабам в воду лезть? Задницей вверх становиться? – хмуро кивнул на чек Пак. – Уж я бы лучше ящики нес!
Вокруг него одобрительно загудели.
– А потом – еще пришлось бы идти на собрание! – не уступал я.
– Да и пусть!
– Товарищ Чон, в самом деле, всегда же так делается: мужчины – подносят, женщины – сажают… – веско заметил Ким.
И этот туда же?
– Будем поступать, как всегда – так к Восьмому с Девятым и не приблизимся! – угрюмо буркнул я. Хотел добавить что-нибудь вдохновляющее в местном духе, но ничего кроме давешнего «Плечом к плечу – все вместе!» на ум не пришло, а это почему-то показалось безумно пошлым.
– Вот хочешь – сам и иди! – едко бросил мне между тем Пак.
Остальные, правда, будто бы притихли. Но и с мест не сдвинулись.
– Так и пойду! – запальчиво заявил я. – Должен же хоть кто-то!
Оглянулся на женщин. Некоторые из них – как, например, Ким Чан Ми – работали босиком, другие – в высоких резиновых сапогах…
Разуваться я побрезговал – и, прихватив охапку рассады, сошел в воду как был. Берцы, конечно, сразу залило, ну да и ладно, дома потом просушу, они в этом плане как раз должны быть хороши – если, конечно, Джу не подсунули подделку под известный бренд…
Я встал слева от Пак Су Бин – в ряду та была крайней. Покосился на соседку – та втыкала рассаду не по одному росточку, а сразу небольшими пучками. Нагнувшись к воде, стал делать так же и я – краем глаза пристально следя при этом за дамбой.
Долгих несколько секунд там ровным счетом ничего не происходило, а затем Ким поднялся на ноги, что-то сварливо буркнул – и принялся разуваться. Затем зашевелились и остальные…
Пошел процесс!
Последним в воду спустился Пак.
– Товарищ Гу, мы готовы, можно приступать! – поднял я голову.
– Прекрасно, – кивнул с дамбы столичный гость. – Итак, товарищи, открываем наше собрание – проходящее сегодня в таком вот необычном антураже! – начал он. – Совместным решением партийного комитета, ячейки Союза молодежи и отделения профсоюза провести его поручено мне. Протокол, видимо, стану вести сам… Ладно, не важно, потом его заполню… А на повестке дня у нас с вами – разучивание новой песни, посвященной Тридцатидневной весенней битве! Сначала давайте все вместе послушаем ее – в исполнении Государственного Заслуженного хора Корейской народной армии!
Ответственный секретарь нажал кнопку громоздкого плейера, который держал в руках, и над чеком полилась песня – достаточно громко, чтобы услышали все.
Ну… У профессионалов это звучало даже, по-своему, круто.
Сходу слова, понятно, никто не запомнил, но Гу от нас этого и не ждал.
– А теперь, товарищи – начинаем учить текст! – провозгласил он, когда из динамика отгремела величественная кода. – Первый куплет! «Снова месяц май – и значит, снова в бой! Сам товарищ Ким Чен Ын зовет нас за собой…» Давайте все вместе повторим! «Снова месяц май…»
– «Снова месяц май…» – гулким эхом откликнулся чек.
Уф-ф… Признаться, это была сущая фантасмагория…
Но зато освободимся пораньше!
* * *
– Товарищ Чон, идея с выездным собранием оказалась просто великолепной! – каких-то полтора часа спустя горячо поделился со мной впечатлениями Гу, прощаясь у Администрации. – Я обязательно отмечу вашу инициативу в своем докладе!
– Ну, это уж как считаете нужным… – развел я руками.
Занимало меня сейчас совсем иное: после стояния в поле, согнувшись в три погибели, спина моя с непривычки гудела. До кучи, в берцах противно хлюпала вода – скорее бы уж разуться…
А из открытого неподалеку окна здания нестройно неслось знакомое:
Снова месяц май – и значит, снова в бой!
Сам товарищ Ким Чен Ын зовет нас за собой…
Голосили уже не наши – шло собрание Крестьянского Союза, про которое утром упоминал мне Сон.
– Кстати, чуть не забыл: вам тут пакет из Управления передали, – принялся вдруг хлопать себя по карманам ответственный секретарь.
– Пакет?
– Да… Вот, держите!
«Пакет из Управления» оказался тоненьким конвертиком. Заклеенным. Распечатывать его при госте я не стал – открыл, когда, обменявшись со мной крепкими рукопожатиями, Гу уже забрался в кабину ожидавшего его грузовика, и машина тронулась.
Внутри лежала короткая записка:
«Ситуация сильно осложнилась. Нас крепко давят. Пока держусь, но проиграть в „Унсон-Ри“ Восьмому и Девятому уже нельзя никак, даже самую малость – устроит только наша победа. Помощи не жди, по части ресурсов я „под колпаком“ у 35-й. Действуй сам. Но только впредь – не через этих твоих донджю, на такое тут косо смотрят! Надеюсь на тебя. Джу».
…Майский бой, майский бой
Плечом к плечу – все вместе!
– задорно прокомментировали из окна по соседству.
20. Карантин
Несмотря на то, что уснуть мне удалось даже несколько позже, нежели прошлой ночью – по той же самой уважительной причине, что и накануне – на утро встал я более или менее выспавшимся. Оделся, умылся – и заглянул к стенду с результатами соревнования бригад, у которого и завис в задумчивости.
С одной стороны, за два минувших дня мы совершили весьма неплохой рывок – это и так было понятно, но вот теперь и табличка подтверждала. С другой – в свете последней информации от Джу, радоваться тут было особо нечему: чтобы за оставшиеся до конца мая пять рабочих дней вырваться на первое место – а ведь именно такая цель теперь передо мной стояла – даже подобных стахановских темпов было совершенно недостаточно.
Я раз прикинул, затем повторно пересчитал, снова все перепроверил, дав максимальные допуски – нет, никак! Достойно проиграть – худо-бедно получалось. Выиграть – нет, хоть тресни!
Мысленно я снова вернулся к записке Мун Хи – вчера, прочтя, я разорвал листок на мельчайшие кусочки и утопил те в пяти разных лужах, такой вот шредер-полуавтомат. Теперь никакая 35-я Комната не прочтет! Были бы в кармане спички – просто сжег бы, но так – ничуть не хуже вышло.
Итак, записка. Сам по себе факт, что от нашей возни в колхозной песочнице столь многое зависит, меня уже особо не удивлял. К месту вспомнился случай из «прошлой жизни», когда судьба средних размеров металлургического предприятия в конечном счете решилась благодаря победе пятилетней внучки председателя совета директоров на конкурсе детских рисунков. Причем, в абсолютно честной борьбе. Разумеется, это стало далеко не единственным фактором – но, как оказалось, именно тем, который в итоге и нарушил баланс в пользу одной из конфликтующих сторон. Там была длинная и, на первый взгляд, неочевидная цепочка причин и следствий, но кое-кто сумел заранее ее просчитать – и использовал. К сожалению, оказался этим самым «кое-кем» не я – мы тогда как раз играли за другую команду и не преуспели. Но урок получили хороший: мелочей в нашем деле не бывает.
Собственно, именно об этом – и даже приблизительно такими же словами – говорила на нашей с ней последней встрече Джу. После череды ошибок первых дней я все еще с большой осторожностью проводил параллели между своим прошлым опытом и здешними, северокорейскими реалиями – как бы сильно аналогия ни напрашивалась – но именно тут, пожалуй, таковая была более чем уместна.
В общем, значимость стоявшей предо мной задачи была мне понятна, а вот путей ее решения пока, увы, толком не просматривалось.
А Джу, конечно, тоже хороша! «Под колпаком» она, видите ли! Ну, допустим, трактор мне беспалевно прислать не может – так хоть бы денег в тот конверт положила – «на подкуп президента»!
Правда, надо признать: не особо они что-то тут и решают, эти деньги! С Цзинем вчера и то вышло кривовато – не говоря уже о трактористе Соне!
Последний, кстати, ко мне вчера вечером подошел – у них как раз закончилось собрание, а я прогуливался возле гостевого дома в ожидании Ким Чан Ми. Колхозник помялся, потоптался, покряхтел – и выдал: звиняйте, типа, товарищ Чон, но в город утром не получится у нас с вами! Запретили ему, понимаешь ли.
Я, как известно, к тому моменту проблему шиномонтажа уже решил через Ли-младшего – ну, то есть запустил ее решение, посмотрим еще, как все обернется сегодня – и лишь развел руками: что, дескать, делать. Но вкупе с жирным минусом мысленно поставил Сону маленький плюсик: все-таки честно предупредил…
Кстати, о торговце байками. Если бы не прямой запрет Джу, именно на него я бы сейчас и попытался сделать ставку. Может, он даже трактор сумел бы мне подогнать! Или квадроцикл какой-нибудь, с прицепом! Наверное, не безвозмездно: хоть донджю и называет себя моим вечным должником, вечность – понятие философское, тут тоже важно палку не перегнуть… Но пусть бы и за плату – сочлись бы как-нибудь. В крайнем случае, выставил бы потом счет Мун Хи…
Но начальница Управления заведомо вывела этот мой, по сути, единственный потенциальный ресурс из игры. Ей, допустим, виднее – ну а мне-то что делать⁈
Еще тема, кстати: как Джу так быстро узнала про мой контакт с Ли-младшим? То есть с ней-то как раз понятно: не иначе, кто-то авторитетный подошел – или позвонил – и прозрачно намекнул: не надо, мол, так. Но откуда получил информацию этот подошедший-позвонивший? Едва ли утечка случилась на стороне донджю: если спецслужбы его «пасут» – а наверняка так и есть – то, скорее всего, не только и не столько в связи со мной. А значит, перекинуть от него мостик ко мне, с прицелом на мою начальницу – это лишний шажок, на который тоже, по-хорошему, потребовалось бы время. Нет, все, конечно, может быть, но куда вероятнее, что читают именно мой телефон. Пресловутая 35-я Комната. «Связисты», чё… Ну а чего я ждал?
Надеюсь, хоть байк мне сегодня вернут… По идее, должны: Мун Хи же написала «впредь» не иметь дела с Ли. В формулировках она вроде аккуратна – то есть, похоже, на первый раз нас, скажем так, простили… Впрочем, тут очень скоро все само собой прояснится: мотоцикл либо приедет назад, либо нет.
А вот если приедет и потом мне снова шины покромсают – рассчитывать на помощь донджю уже не придется…
Как, кстати, уберечь Кавасаки? Не в комнату же его с собой на ночь заводить? На один раз, кстати, прокатит, наверное – но уже наутро наверняка набегут: не положено, типа! И как быть тогда?
Впрочем, ладно, будем решать проблемы по мере их появления. Вот привезут байк – стану голову ломать…
Решив так, я двинулся на завтрак.
Подойдя к столовой, я понял, что и здесь происходит что-то странное. До нашего времени оставалось еще добрых минут десять, однако обеденный зал, в котором, согласно графику, сейчас должна была находиться бригада Хонга, стоял пугающе пуст. Не попался мне никто чужой – из Восьмого ли, из Девятого ли – и навстречу в коридоре.
Что еще за новости?
Завтраки отменили как не соответствующие идеалам Чучхе? Хотя нет – вон, раздатчица готовит нам тарелки…
– Товарищ Чон! – заметив меня, рванула ко мне Ким Чан Ми. – Слышали насчет Восьмого и Девятого?
– Не слышал – но, главное: не вижу! – выразительно кивнул я на двери зала.
– Их на карантин закрыли! – выпалила девушка.
– На какой еще карантин? – нахмурился я.
– В Восьмом – девять заболевших, в Девятом – трое! – сообщила глазастенькая. – Какая-то зараза у них там! Говорят, с «желтой пылью» подхватили!
Ничего себе!
Нет, я тогда читал в «Кванмён», что азиатские бури опасны не только тем, что затрудняют дыхание и вызывают раздражение глаз. Якобы вместе с пылью переносятся и разного рода зловредные бактерии да вирусы. Высказывалось, правда, мнение, что солнечный ультрафиолет нейтрализует их еще на подлете, но не реже в сети встречалась и противоположная точка зрения.
И вот – получите!
Ну, как вам такое, товарищ Хур?
– Раз карантин, значит, в поле у них сегодня не пойдут и те, кто пока не заболел? – быстро спросил я.
Вот это был бы номер!
– Не знаю… – растерялась Ким.
– Я слышала, здоровые – в поле выйдут, – подключилась тут к нашему разговору Пак Су Бин. – Но просто так шастать по поселку им запретили. Кормить их тоже теперь будут отдельно.
– Понятно… – пробормотал я.
Жаль. Даже в урезанном составе бригады Хонга и Сима едва ли позволят нам себя обогнать – слишком уж велик разрыв. Разве что у них еще появятся новые заболевшие…
– У нас-то все хорошо себя чувствуют? – несколько запоздало уточнил я у собеседниц.
– У нас – вроде да, – кивнула глазастенькая. – Нам сказали сразу после завтрака собраться в школе, придет доктор, всех осмотрит. К вам, товарищ Чон, наверное, тоже зайдут…
– Главное, чтобы не сделали, как тогда, во время нашествия высокотемпературного синдрома! – поежившись, заметила между тем Пак. – А то будут у нас в бригаде заболевшие, нет – все равно никому в Пхеньян не разрешат вернуться, пока все не закончится!
– Пока все не закончится? – ахнула моя напарница. – Если как тогда – то что, на два года⁈ – вытаращилась она на тхэквондистку.
Только теперь я сообразил, что это они, видимо, про ковид вспоминают. Так его здесь, оказывается, называли – «высокотемпературным синдромом»?
Краем уха я слышал, что в минувшую пандемию в КНДР применялись какие-то драконовские карантинные меры, но подробностями никогда не интересовался. Не пришлось бы теперь опробовать оные на собственной шкуре! Так-то, с них станется запереть нас в этой дыре! Пусть не на два года, но и на месяц – не хотелось бы! Еще, небось, и в поле будут выгонять, если не заболеем: карантин карантином, а рис стране растить надо!
Вот ведь не было печали!
* * *
Усталый доктор пришел ко мне в гостевой дом в половине одиннадцатого. Что характерно, отнюдь не в страшном антиковидном «скафандре» – даже медицинская маска просто болталась у него на подбородке. И если отсутствие крутой экипировки ровным счетом ни о чем не говорило – полноценного защитного костюма в местном фельдшерском пункте могло просто не оказаться – то пренебрежительное отношение гостя к таки имевшимся в его распоряжении средствам, пожалуй, трубило отбой тревоги.
Приблизительно так и оказалось.
– Насчет карантина – насколько все серьезно? – аккуратно поинтересовался я, после того как у меня дежурно осведомились о самочувствии, измерили температуру и давление, заглянули в горло, всмотрелись в глаза – и признали абсолютно здоровым.
– Бык, перенесший солнечный удар, дрожит при виде луны, – уныло отмахнулся медик. – Ничего экстраординарного – ну, надышались люди «желтой пылью», было бы о чем говорить! Никакой не высокотемпературный синдром и близко! Те две полеводческие бригады, конечно, пока подержим под наблюдением, но едва ли там еще кто-то заболеет. Разве что двое-трое… А за своих – тем более не беспокойтесь: ни одного даже сомнительного случая! Так что домой вовремя поедете!
Ну, вот и ладушки!
Хотя, с другой стороны, выкоси болезнь бригады Восьмого и Девятого – пока добралась бы до нашей, у нас, возможно, появился бы шанс… К вопросу о приоритетах.
* * *
А в полдень мне благополучно привезли мотоцикл. Причем, помимо замены шин (как я понял, старые чинить не стали, установили новые), байк хорошенько вымыли и заправили бензином.
На радостях я чуть было не вручил Цзиню – а за рулем эвакуатора снова был он – недоплаченную ему вчера «пятерку», но в последний момент все же удержался. С какой стати? Как ни крути, вчера он меня подвел, а за помощь с Кавасаки благодарить нужно было не водилу, а его директора, Ли-младшего!
На весело сверкавшем хрóмом мотоцикле – деревня его еще таким не видела – даже в поле было жалко ехать. Ну да тут уже выбора у меня не оставалось – и так полдня впустую пропало. Так что, проводив Цзиня, я вскочил в седло вычищенного, накормленного и свежеподкованного железного коня – и рванул к чеку, за напарницей.
Больше ничего примечательного до вечера не произошло – ну, если не считать очередной точечной пакости со стороны Хура: в теплице меня предупредили, что после шести вечера рассаду нам больше выдавать не будут – мол, распоряжение председателя. Что-то там связанное с температурным режимом якобы нарушается. Я даже не особо по этому поводу огорчился, если честно. Следовало чего-то подобного ожидать, да и плюс-минус четыре десятка вечерних ящиков уже мало что решали. Нет, понятно, что лишними они бы не стали, но требовалось нам сейчас нечто гораздо большее. Некий, как выражается Джу, грандиозный прорыв.
А вот с ним, с вожделенным прорывом, покамест что-то не складывалось. Разве что бригады Восьмого и Девятого таки заболеют в полном составе. Корью. Но за этим, по ходу, к старику Хоттабычу…
А где я его вам найду за оставшиеся четыре дня, товарищ Джу?
