Текст книги "Сумеречный судья"

Автор книги: Денис Чекалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Я полагаю, это была пожилая женщина… Вижу, что ошибся – значит, старик. Он жил где-нибудь в мансарде дома, в маленькой убогой комнатушке, забитой всякими старыми вещами – из тех, которые любой взрослый назовет рухлядью, но такими интересными для взрослеющего ребенка.

– В подвале, – поправила Мэделайн.

– Значит, он живет в цоколе… Я говорю «живет» потому, что уверен – он до сих пор там, хотя прошло уже немало лет. Он был беден, слаб и никак не мог помочь вам, кроме как своим сочувствием. И тогда старик предложил взять твою половинку игрушки – и сохранить в каком-нибудь надежном, укромном месте. И когда ты вернешься за ней, вы с Родом опять будете вместе. Так?

Она кивнула, и слезы блестели на ее бледных щеках. Я улыбнулся и поправил ей одеяло.

– Все это было похоже на романтическую сказку про двух влюбленных, которых разлучили. Нечто вроде спящей красавицы; ей пришлось ждать долгие годы, пока не пришел принц.

Женщина снова быстро кивнула, и прозрачные пальцы легли на мою ладонь.

– Все хорошо, Мэделайн. А теперь спи…

24

– Ребенок живет в мире фантазий и вымысла, – заметил я, пока мы с Франсуаз шли по коридору больницы. – Но в то же время, дети смотрят на мир очень здраво. Не в пример взрослым. Им неведомы глупые правила, они не в силах понять, почему просто нельзя делать то, что хочешь.

Но отказаться от детских мечтаний – значит, убить самого себя. Человека сминают правила, общечеловеческие нормы.Они выжимают из него силы, заставляют покоряться судьбе.

«Надо делать то, что нужно, а не то, что хочется». «Еще никто не достигал успеха лишь потому, что очень сильно желал». «Все не могут быть богатыми». Эти правила плодят сломленных неудачников – таких, как Родерик и Мэделайн.

Их судьба прошла мимо. При рождении они получили большой, сочный и вкусный апельсин, называемый жизнью. Но позволили общечеловеческим нормамвысосать из него сок – и все, что осталось у них, это сухой, местами склизкий комочек.

И когда в голову обычному человеку приходит мысль – а почему я не веду интересную жизнь, не одеваюсь в красивые костюмы, почему меня не обнимают красавицы – или аполлоны – с обложек журналов, почему вместо всего этого я провожу дни в пыльной конторе, а ночи в грязной квартирке – он отвечает себе – все не могут быть богатыми.

Тысячи, миллионы жизней ежедневно пропадают зря. А теперь представь, что кто-то нашел способ забирать их себе. Он выпивает сок из апельсина, от которого отказываются его владельцы. Вот с кем мы имеем дело, Френки.

Это на самом деле ничто,не сгусток энергии, а наоборот, полное ее отсутствие. Он повелевает теми, кто по детской наивности отдал ему свои жизни, и питается за их счет до сих пор.

25

– Вот дом, где жили Мэделайн и Родерик, – сказал я, пряча записку с адресом. – Не очень, как считаешь? Или даже очень не.

Я подозвал мальчишку, который возился с консервной банкой – надеюсь, не делал из нее гранату. Паренек охотно зашагал ко мне, а за ним и пара его приятелей. Думаю, их привлек не мой чарующий голос, а дорогая машина.

– Мы ищем одного человека, – сказала Франсуаз.

Девушка наклонилась к мальчику. Ее серые стальные глаза оказались на одном уровне с его лицом. Френки полагает, что именно так следует разговаривать с детьми.

Судя по тому, как крошка смотрел в вырез ее платья, – он повзрослел очень быстро.

– Старика, который живет в цоколе.

– Вы говорите об Уолдо, – уверенно сказал мальчуган.

Затем посмотрел на нас с новым интересом.

– Вы – его дети,верно? Он говорит, у него их много, и все ему помогают.

– Наверняка Мэделайн тоже одна из них, – вполголоса заметил я, когда мы шли через улицу.

Солнце пряталось за крышами высоких домов.

– Я его чувствую, – прошептала Френки.

– А я его вижу.

Уолдо Каннинг сидел на деревянной скамейке. Узловатые пальцы скрещены на рукояти трости из потертого дерева.

– Я ждал, когда вы придете, – произнес он.

26

Слабые детские голоса раздавались со всех сторон.

Уолдо Каннинг смотрел на меня, и я понял, что этот человек наполовину слеп.

Детские голоса становились все громче, теперь можно было разобрать слова.

– Старый Уолдо, – говорили они. – Наш добрый Уолдо. Мы любим тебя. Мы поможем тебе.

Старик улыбался.

Я почувствовал, как мягкие ручонки касаются моих ног, ладоней. На прогретом солнцем асфальте раздался тихий топот маленьких ног.

Дворик оставался пустым.

Франсуаз повернулась, и стала похожа на большую сильную хищницу, которую пытаются окружить враги.

– Мы не бросим тебя, наш Уолдо.

В этих словах звучала трогательная ласка.

– Ты – единственный, кто понимал нас, кто нам сочувствовал. Ты помогал нам жить, и теперь мы поможем тебе.

Я увидел их лица – полупрозрачные, бледные с остановившимися глазами.

Франсуаз громко вскрикнула и пошатнулась.

– Я знал, вы не оставите меня, – губы старика медленно шевелились. – Спасите своего Уолдо. Заберите этих людей.

Маленький дворик весь наполнился тихими звенящими голосами. Их становилось все больше и больше – так много, что я уже не мог различать слов.

Франсуаз снова вскрикнула, когда ее с силой толкнули. Девушка пошатнулась, и вокруг нас раскатился детский смех.

А потом у них начали взрываться головы.

Они все еще не были здесь – только их прозрачные тени, детские души, похищенные Уолдо Каннингом много лет назад.

Их головы начали распухать. По безжизненным щекам с треском пробегали глубокие трещины. Глаза выпучивались, натягиваясь тонкой пленкой, и лопались, обнажая бездонные черные отверстия.

Они уходили далеко в пустоту – туда, где нет ничего и больше не на что надеяться.

– Мерзкий старикашка, – пробормотала Франсуаз.

– Идите ко мне, мои дети, – говорил Уолдо. – Убейте их.Принесите мне душу демона с серыми глазами.

Трещины на лицах детей углублялись, заворачиваясь безобразными струпьями. Головы разлетались на части, и хрупкие кусочки черепов шелестели под робкими шагами маленьких ножек. На худеньких плечиках оставались лишь осколки, сзади свисали пряди волос. К нежному голубому небу поднимались звенья обуглившихся позвоночников.

Темные жуки ползали там, наполняя обломки детских голов. У некоторых остались только нижние челюсти с молочными зубами. Насекомые взбирались по ним, бегали по подбородку, прятались за отвороты веселых пестрых рубашечек.

– Иди к нам, – шелестели дети, а кусочки их черепов трещали и крошились под ногами.

Одна девочка наступила на чей-то выпученный глаз, и он разлился булькающей черно-кровавой лужей.

– Иди к нам. С нами так хорошо, так спокойно. Уолдо забрал наши страхи, и теперь нам не о чем беспокоиться. Брось все и иди к нам.

Франсуаз попятилась, но дети были повсюду. Они поднимали ручонки и трогали нас. Их пальцы свертывались, как сворачиваются жареные кусочки мяса. Белые косточки осыпались, лишенные разлезшихся сухожилий.

– Я дал вам счастье, – говорил Уолдо Каннинг. – Благодаря мне вы живете, не зная волнений. Помогите же теперь старику.

Праздничные веселые рубашечки окрашивались кровью. Бурая жидкость хлынула из тел, увлекая за собой гниющие внутренности. Крошечное, стремительно бьющееся сердце выскользнуло из грудной клетки какого-то мальчугана и, лопнуло, ударившись об асфальт. Из него вылезали черви.

– Ты принадлежишь нам, девушка с серыми глазами, – стонали дети. – Отдай нам свою душу, и тебе будет так же хорошо, как и нам.

27

– Хорошо же, детишки, – процедила Франсуаз.

Малыши толкали ее со всех сторон и смеялись – без радости и без души. Девушка с трудом удерживалась на ногах.

– Сейчас тетя Френки поставит вам двойку по поведению.

Франсуаз распрямилась, сверкнув серыми стальными глазами. Ее зрачки полыхнули алым огнем, и дети начали кричать.

– Помоги нам, Уолдо, – жалобно просили они. – Нам так больно. Нам страшно. Она убивает нас, одного за другим. Помоги нам, Уолдо.

Демонесса медленно повернулась, простирая руку над проваленными детскими черепами, в которых ползали насекомые. Тихие жалобные стоны раздавались со всех сторон.

– Ваш старик ничем не сможет вам помочь, жалкие паразиты, – произнесла девушка. – Довольно вы пили жизнь из людей, которых обманул ваш создатель. Отправляйтесь в Ад.

Яркое огненное зарево вспыхнуло за спиной демонессы. Ее глаза стали ослепительно-алыми, чувственные губы раскрылись в торжествующем смехе.

Я услышал громкий, оглушительный металлический скрежет – и тяжелые двери Преисподней начали открываться за Франсуаз.

– Нет, – в ужасе закричали дети, которые не былидетьми. – Мы не хотим умирать. Мы не хотим уходить отсюда. Уолдо, помоги нам.

Франсуаз смеялась.

Один за другим исковерканные, наполовину прогнившие детские тельца исчезали, развеиваясь в тонкий белый туман. Ветра не было – но какая-то сила подхватывала остатки омерзительных тварей, и неумолимо несла во вспыхивающее заревом жерло ворот Преисподней.

– Нет! – в ужасе закричал Уолдо Каннинг и зашелся болезненным сухим кашлем. – Не покидайте меня, мои маленькие сорванцы. Что я буду делать без вас, один? Не оставляйте старого Уолдо.

Легкая кроваво-алая туника обвевала обнаженное тело Франсуаз. Все быстрее и быстрее маленькие уродливые остатки нелюдей обращались в белый туман и тонули в языках пламени.

Астральные существа, паразиты, сотканные Уолдо Каннингом из наивных детских фантазий – долгие годы давали ему власть над людьми, заставляя несчастных подпитывать мерзкого сгорбленного старика.

Они окружали старика тихой преданной свитой, но теперь им всем было суждено сгореть в Аду – и освободить тех, к кому они присосались пиявками.

Уолдо Каннинг стоял на коленях, подняв руки к хрипящему горлу.

– Не оставляй нас, Уолдо, – молили дети. – Как мы сможем жить без твоей поддержки? Мы слабы, нам страшно. Мы не сумеем.

– Вам и не надо, – с веселой злостью отвечала Френки.

Она подошла к скорчившемуся на асфальте старику и, наклонившись, легко подняла его сгорбленное сухое тело.

– Погрей-ка косточки, дедушка, – сказала она.

Демонесса развернулась и с силой швырнула Уолдо Каннинга в разверстые врата Ада. Несколько раз старик взмахнул руками, словно надеялся, что сумеет взлететь. Яркие всполохи плазмы охватили тело, сжигая и заставляя корчиться в мучительных судорогах.

– Передавай привет своим выродкам, – произнесла Френки.

Двери Ада дрогнули и со скрежетом начали закрываться.

Франсуаз лукаво посмотрела на меня и поправила волосы.

– А теперь, Майкл, – попросила она. – Угости девушку коктейлем.

Тело Уолдо Каннинга вздрогнуло, он открыл глаза.

Ему было известно, что его нельзя убить – не произошло этого и сейчас.

И теперь он знал, как уничтожить девушку с серыми глазами.

28

– Как состояние пациентки?

Врач еще раз провел ладонью по короткой раздвоенной бороде. Он не замечал этого привычного для себя жеста, но медсестра видела и понимала, какие чувства тревожат его.

Доктор закрыл историю болезни.

– Бедному малышу, похоже, не суждено родиться. Если не умрет от потери крови у матери, мы добьем его своими лекарствами.

Сестра с сочувствием посмотрела на него. Сколько раз ей приходилось видеть врача в таком подавленном состоянии.

– Мэделайн нужно много сил, чтобы бороться за жизнь – свою и ребенка. Выкидыш может случиться в любой момент. Если мы не найдем для нее стимула, который заставит ее бороться – то…

– А муж?

Врач подошел к двери и сквозь стеклянную панель бросил сухой взгляд на Родерика Калленти. Тот держал руки за спиной и нервными движениями сцепливал пальцы.

– Не уверен, – пробормотал врач. – Ни в нем, ни в ней.

– Еще укол.

– Он не дышит.

Тело Уолдо Каннинга лежит на носилках, карета скорой помощи мягко покачивается на ходу.

– Пульса нет, доктор. Мы его теряем.

Слушай меня, Мэделайн.

– Еще один укол, сестра.

– Мы можем убить его.

– Если мы не сделаем этого, он все равно умрет. Давайте.

Машина скорой помощи поворачивается, синие и красные огни проблескивают над крышей.

Слушай меня.

Ты отдала мне свою жизнь много лет назад – помнишь? Теперь ты принадлежишь мне и обязана помочь. Злая девушка забрала у меня моих маленьких сорванцов. Она убила их, сожгла в дьявольском огне – и теперь мне понадобится много времени, чтобы создать новых.

Мне нужен твой ребенок, Мэделайн.

– Мы не довезем его до больницы.

Ответь же.

Мэделайн Ти'Айлинэль поднимается на постели.

Она слышит, как чей-то голос зовет ее – ласковый, успокаивающий.

Голос человека, которому она привыкла доверять.

– Я слышу тебя, Уолдо, – отвечает она.

– Пульс.

– Еще стимуляторов.

– Сердце бьется.

– Везучий старикан.

Помоги мне, Мэделайн. Ты единственная, кто в состоянии спасти старого Уолдо.

Подчиняйся мне.

– Старика нашли на дороге. Рот залеплен пеной, дыхания почти не было. Чудом оклемался в машине…

– И всюду жизнь, Френки, – пробормотал я, краем уха слушая разговоры трех санитаров. – Думаешь, Мэделайн станет лучше после того, как Уолдо Каннинг отправился в Преисподнюю?

– Разумеется, – уверенно кивнула Франсуаз. – Теперь у старика нет над ней власти, и он не сможет лишить ее желания бороться за жизнь.

Ребенок в животе Мэделайн начал толкаться.

– Здравствуй, мой маленький, – прошептала она.

Бесцветные губы тихо улыбались.

– Ты слышишь маму? Твоя мама любит тебя. Очень-очень.

– Вам сильно повезло, мистер Каннинг. Давно вы не были на осмотре?

Старик смотрит на лицо молодого темнокожего доктора.

– Хорошо, что вас вовремя нашли.

Я чувствую тебя, малыш. Маленькая, свежая жизнь.

Ребенок моего ребенка.

Отдай мне жизнь своего малыша, Мэделайн.

Ты должна.

– Как только вы поправитесь, вам придется заполнить бумаги…

– Это несправедливо, Франсуаз.

Филлип Ти'Айлинэль останавливается около нас, его лицо бледно от усталости.

– Меня не пропускают к ней. Говорят, она еще слаба. Но кто ей поможет лучше, чем я, ее муж?

Я стараюсь не смотреть в ту сторону, где стоит Родерик Калленти.

Филлип понимает это и бледнеет еще больше.

Ему хочется с досадой спросить, а что тотделает возле палаты – но он не решается.

– А теперь послушай меня, малыш…

Мэделайн смеется – тихо и смущенно.

– Знаешь, маленький, много лет назад моя мама вот так же разговаривала со мной. Она очень-очень меня любит – так же, как и я тебя…

Свежая, молодая жизнь.

Еще не начавшаяся.

Она наполнит Уолдо Каннинга силой, вновь напоит энергией серый, полуистлевший сгусток старческого сознания.

Иди сюда, малыш.

Ты мне нужен.

– Есть один человек, – Мэделайн смотрела на свой живот, скрытый за белой поверхностью одеяла, и склоняла голову то в одну сторону, то в другую. – Это очень хороший человек. Очень добрый. Он всегда заботился обо мне – и о тебе, ты слышишь, маленький? Он тебя очень любит.

Франсуаз резко остановилась.

– Он здесь, – прошептала она. – Я чувствую его.

Мимо нас быстро проходили врачи.

– Вы слушаете меня, мистер Каннинг?

– Сейчас ему очень плохо. Он уже старенький… Он не может сам позаботиться о себе. И потому мы с тобой должны ему помочь – ты и я. Ты слышишь, маленький?

Ребенок начинает толкаться сильнее.

– Ах, он грязный мерзкий ублюдок, – процедила Франсуаз. – Он давно уже должен был гореть в Аду.

Девушка резко развернулась и побежала вдоль по коридору, к столику регистратуры.

– К вам поступал человек по имени Уолдо Каннинг?

Врач открывает дверь палаты.

– Здравствуйте, – приветливо говорит он.

Мэделайн Ти'Айлинэль поднимает на него доверчивые глаза.

Ребенок бьется и мечется под изрезанными стенками ее живота.

– Меня прислал Уолдо, – говорит врач.

Он произносит слова медленно, внятно, как маленький ребенок.

– Наш старый Уолдо. Он нуждается в нас, Мэделайн.

Женщина пытается встать, но белые полоски сковывают ее, не давая пошевелиться.

– Я знаю.

Врач опускается на колени перед кроватью и начинается расстегивать ремни.

29

– Ах он старый ублюдок.

– Что вы сказали?

Сестра останавливается, удивленно глядя на Франсуаз.

– Мистер Каннинг лежит в этой палате? – спрашиваю я.

– Да, доктор Лотар должен быть сейчас с ним. Доктор Лотар! Странно. Где он может быть?

Врач поднимается, Мэделайн смотрит на него. Босые ноги с некрасивыми пальцами опускаются на гладкую поверхность пола. Руки касаются живота. На белоснежной поверхности больничной рубашки проступают маленькие капельки крови.

– Я все приготовил, Мэделайн, – говорит доктор Лотар.

Она быстро кивает.

В его руке блестит скальпель.

– Уолдо Каннинг?

Франсуаз стремительно проходит по палате, от одной койки к другой.

– Остановитесь, остановитесь немедленно, сюда нельзя…

Это сестра.

Люди лежат на кроватях – разные, не похожие друг на друга. Над некоторыми склонились врачи.

Уолдо Каннинга среди них нет.

– Сестра, почему моей жене поменяли доктора?

Филлип Ти'Айлинэль останавливает высокую женщину с соломенными волосами.

– Вы ошибаетесь, лорд Ти'Айлинэль… Ваш врач остался прежним. Он лечит Мэделайн уже давно…

– Но я видел, как в палату вошел другой доктор.

Сестра уже идет по коридору.

– Что происходит?

Филлип подходит к палате, распахивает дверь.

– О Боже!

Франсуаз стоит, подняв голову и полузакрыв глаза. Ее руки разведены ладонями вверх.

– Уолдо Каннинг… – медленно говорит она. – Уолдо Каннинг, я найду тебя.

– Что вы делаете?

Темнокожий доктор склонился над его женой.

Филлип Ти'Айлинэль делает шаг вперед.

Врач поворачивается, в руке кровавится острое лезвие скальпеля. Мэделайн сидит, наклонив плечи, и обеими руками приподнимает подол рубашки.

– Какого черта…

Филлип бросается вперед, но вдруг чьи-то сильные руки железными тисками обхватывают его сзади.

– Ты не сделаешь этого, Фил.

Родерик Калленти произносит слова медленно, внятно выговаривая их.

– Мы не можем бросить старого Уолдо.

– Это служебный лифт, постойте… Эй!

Я отталкиваю в сторону санитарку, металлические инструменты громко звенят под ногами.

Лифт устремляется вверх.

Иди ко мне, мой малыш.

Я заберу твою жизнь – а вместе с ней и все твои страхи.

– Эта женщина сумасшедшая, выведите ее…

Франсуаз поворачивается, открывает глаза.

Люди поднимаются с коек, медленно входят из коридора, обступают демонессу.

В руках у каждого остро сверкает лезвие скальпеля.

– Мы не можем оставить нашего Уолдо, – объясняет сестра.

30

Филлип Ти'Айлинэль бился всем телом, пытаясь вырваться из железных тисков Родерика.

– Пойми, Фил, так будет лучше для всех, – мягко произнесла Мэделайн.

– Ах вы подонки… – прокричал Филлип. – Кто-нибудь, да помогите же мне.

– Сейчас мы продолжим, Мэделайн, – сказал доктор Лотар, снова опускаясь перед женщиной.

Его умелые пальцы врача коснулись ее живота.

– Ты ведь все понимаешь, малыш, – произнес он.

Я распахнул двери и с силой ударил Родерика по голове рукояткой пистолета. Тот упал, увлекая за собой Филлипа. Я подбежал к темнокожему доктору и, размахнувшись, пнул ногой в лицо, заставив повалиться на пол. Лезвие скальпеля выпало из его рук.

Мэделайн испуганно смотрела на меня.

Они хотели навредить ему.

Уолдо Каннинга забавляли слабые, беспомощные попытки людей внести сумятицу в его спокойную жизнь. Он знал, что год за годом будет обретать новых сорванцови слышать детские наивные голоса в своей маленькой каморке в полуподвале.

И никто не мог этому помешать.

Франсуаз шагнула назад, и острое лезвие скальпеля коснулось ее спины.

Девушка развернулась, выворачивая санитару запястье, потом мощно развела руки в стороны, сбивая с ног сразу нескольких человек.

Люди продолжали входить в палату.

– Майкл, – жалобно заплакала Мэделайн Ти'Айлинэль. – Зачем ты это сделал?

Она наклонилась, слабые пальцы заскользили по полу, пытаясь нащупать скальпель. Я отбросил лезвие ударом ноги, она глухо застонала.

Девушка с серыми глазами была испугана.

Она не понимала, что происходит, и чувствовала, как теряет контроль над ситуацией.

Это ее страшило.

Уолдо Каннинг ощутил мощную энергию, перекатывающуюся в этой сильной красивой девушке.

Он хотел выпить ее – так же, как сделал с десятками людей.

Уолдо Каннинг понимал, это будет непросто – но знал, что сумеет.

– Вот пистолет, Фил, – отрывисто сказал я, протягивая ему оружие. – Да берите же.

Я ударил Родерика Калленти кулаком в висок, и тот снова упал под ноги Филлипа.

– Если кто-нибудь из них только пошевельнется – стреляйте.

Я бросился к двери.

– Что здесь происходит?

– Просто делайте.

Люди шли по коридорам больницы, медленно переставляя ноги. Они плохо понимали, что делают и куда им необходимо идти. Одна мысль неотступно преследовала их, сжимая мозг и пульсируя ударами кровяного давления.

Старый Уолдо Каннинг нуждается в их помощи.

Они не могут оставить его.

В их руках блестели скальпели, щипцы для выдергивания зубов, пилы для трепанации.

Перед ними оказалась запертая дверь, и они выбили ее.

Больничные коридоры были пусты.

Я не знал, могу ли положиться на Филлипа.

Мне казалось, он слишком напуган и слаб, чтобы бороться. Может, я ошибался. Зато был уверен в другом. Я тоже напуган, и тоже слаб. По крайней мере, рядом с Уолдо Каннингом.

У открытой двери лежало мертвое тело. Холодная тишина спускалась на меня, словно забытье перед смертью. Франсуаз шла навстречу; ее лицо покрывали ссадины, левая рука безвольно повисла.

– Мы должны подняться на крышу, – сказал я. – Уолдо ждет нас там.

– Что с Мэделайн?

Я шагнул к лифту.

– Она в безопасности, – ответил я.

– Фил, ты должен меня выслушать, – размеренно произнесла Мэделайн Ти'Айлинэль.

Она раскачивалась из стороны в сторону, ее слова звучали безучастно.

Женщина не смотрела на своего мужа.

– Мэд, что с тобой? – испуганно спросил Филлип.

Пистолет дрожал в его руках.

– Люди посходили с ума, Майкл, – проговорила Френки, снимая с себя пиджак и осматривая порез на спине. – Они пытались меня убить.

– И все еще пытаются, – ответил я.

Лифт стремительно несся вверх.

Потом остановился между этажами.

Враги шли к Уолдо, пытались его найти. Но это уже не имело значения. Их силы были слишком ничтожны, а стремления бессмысленны.

Он видел девушку с серыми глазами и желал поглотить ее.

Как только ребенок Мэделайн умрет, у него будет достаточно сил для этого.

Люди поняли, что надо остановить лифт.

Кто-то из них помнил, как это можно сделать. Они не поняли, кто, но в конце концов сделали все вместе.

Они знали, что нужно руководствоваться общечеловеческими ценностями.

Слабый беззащитный старик нуждался в их помощи.

Лифт замер, не дойдя до верхнего этажа.

Филлип Ти'Айлинэль стоял на коленях перед Мэделайн, касаясь ее окровавленными ладонями. Калленти и доктор Лотар были рядом.

Из их ртов раздавались монотонные ровные звуки.

– Филлип, – ласково говорила Мэделайн. – Мой Филлип. Ты же все понимаешь.

– Да, – произнес Филлип Ти'Айлинэль. – Мы не можем оставить старого Уолдо.

Доктор Лотар передал ему скальпель.

– Он греется на солнце, – произнес я, опускаясь на колени.

Франсуаз легко вспрыгнула на мои плечи и подняла верхнюю панель лифта. Затем подтянулась на руках. Я видел, как ей больно, и знал, что сильно обижу ее, если скажу об этом.

Она протянула мне здоровую ладонь.

– Почему?

– Самое простое из удовольствий, – сказал я, забираясь на крышу лифта. – Другие его тело не выдержит. Давай, Френки, по аварийной лестнице.

Шахта лифта уходила далеко вверх. Франсуаз карабкалась быстро, стараясь беречь левую руку.

– Хорошо, что Мэделайн в безопасности, – бросила Френки.

Пальцы Филлипа сомкнулись на рукоятке скальпеля.

– Я горжусь тобой, сын, – сказал он.

Франсуаз врезала кулаком по двери, и мощный порыв ветра ворвался в шахту лифта.

– Вот ты где, старая гадина, – прошипела она.

Я выпрыгнул на крышу, и прикрыл глаза от ярких лучей заходящего солнца. Уолдо Каннинг сидел, сгорбившись, и морщинистое лицо улыбалось нам.

Старик увидел, как они пришли к нему – сами. Эльф и демонесса были полностью в его власти.

Солнечные лучи ласкали старое тело.

31

Люди поднимались по лестницам – этаж за этажом. Они трогали лезвие своих скальпелей, чтобы проверить их остроту, и вонзали в ладони, протыкая насквозь. Они засовывали щипцы в свои рты и с хрустом вырывали зубы.

Они должны быть уверены, что смогут помочь старому Уолдо.

– Я чувствую, как он раскинул сети, – произнесла Франсуаз. – Майкл, он опутал ими всю больницу.

– Блокируй его, – сказал я.

– Я не могу.

Филлип Ти'Айлинэль замер, глядя в лицо своей жены.

Франсуаз рассмеялась. Ее тонкие изящные пальцы сжались, потом разжались.

– Я остановлю тебя, ублюдок, – произнесла она.

Уолдо продолжать смотреть на нее. Он не боялся.

Руки Филлипа Ти'Айлинэля ослабели, роняя лезвие.

Люди на лестнице замерли. Потом пошли быстрее. Теперь им стало яснее, что и зачем следует делать. Они должны были торопиться.

– Майкл, – вскрикнула Франсуаз.

В ее голосе звучал испуг.

– Я не могу им управлять.

Уолдо Каннинг подставлял лицо теплым лучам заходящего солнца.

Люди шли по лестницам – все выше и выше. Они не садились в лифты, так как все не смогли бы уместиться в кабинке, а мысль о том, чтобы разделиться, вызывала отторжение в их едином сознании.

Поступать согласно общечеловеческим нормам– значит, делать все вместе и быть, как все.

Поэтому Уолдо Каннинг оставил Филлипа Ти'Айлинэля, позволив ему бессильно упасть на пол и уткнуться губами в холодный линолеум. Уолдо вел наверх своих новых сорванцов– тех, кто уничтожит для него девушку с серыми глазами.

Люди не могли помочь Уолдо Каннингу прямо сейчас.

Им было необходимо подняться еще выше.

Для того, чтобы выразить свое сочувствиек старику, они на ходу стали вспарывать себе вены.

– Я не могу достать его, Майкл. Он ускользает.

Я вынул глиняную статуэтку – расписной всадник без лица. Уолдо Каннинг посмотрел в мою сторону. Из другого кармана я достал вторую фигурку – даму на лошади, с облупившимся лаком – ту, что я вынул из его шкатулки.

Старик был почти слеп. Он не мог видеть того, что я держу в руках. Но он знал.

– Это вам не поможет, – тихо, доброжелательно произнес Уолдо. – Мэделайн должна их соединить – не вы.

– Я и не собирался.

Треск и грохот раздались сразу с нескольких сторон. Двери, ведущие на крышу, распахивались, падали, выдавленные напором рук.

Люди выходили навстречу заходящему солнцу – с остановившимися глазами и ртами, залитыми горячей кровью.

Они смотрели на Франсуаз.

– Вам ничто уже не поможет, – сказал Уолдо Каннинг.

Я подбежал к краю крыши и с размаху швырнул обе глиняные фигурки.

Далеко внизу они ударились об асфальт и разлетелись, рассыпавшись в мелкую цветную пыль.

Уолдо Каннинг покачал головой.

– Майкл! – закричала Френки. – Они идут ко мне.

– Даже если бы вы сбросили туда меня, – тихо произнес Уолдо Каннинг. – Вы не смогли бы меня уничтожить.

Люди выходили на поверхность крыши – все больше и больше. Они поворачивались к Франсуаз и шли к ней, смыкая кольцо.

Девушка начала отступать, приближаясь к самому краю крыши.

Я подхватил Уолдо Каннинга – его тело оказалось сухим и удивительно легким.

Сбросил вниз.

Он закричал.

Люди остановились.

– Боже мой, – прошептала Франсуаз.

Девушка вытерла ладонью влажное от пота лицо.

Тело Уолдо Каннинга врезалось в горячую поверхность асфальта, расползаясь по ней кучей размозженных органов.

– Прощай, ублюдок, – процедила девушка.

Уолдо Каннинг поднялся.

Ему понравилось ощущение полета – такое легкое, приятное, а ласковые солнечные лучи поддерживали его, как теплые морские волны.

Уолдо Каннинг посмотрел вверх.

32

Люди на крыше вновь пришли в движение.

– Девушка с серыми глазами, – шелестели они. – Ты нужна старому Уолдо.Спрыгни вниз, или мы сами отдадим тебя ему.

Они двигались медленно, с каждым шагом приближаясь к нам.

Уолдо Каннинг раскрыл старческий рот. Он готовился.

Десятки, сотни людей. Они все выходили и выходили на крышу, толкаясь и мешая друг другу. Мерно двигались руки с окровавленными медицинскими инструментами.

Уолдо Каннинг стоял, пронизываемый лучами солнца. Его иссохшееся пустое существо хрипело в ожидании нового живительного сока.

В нетерпении дергал он морщинистым кадыком, прикрывая старческие глаза.

Мощная волна энергии сбила с ног, заставив упасть на спину. Перед своим лицом Уолдо Каннинг увидел ееи встретился с нейвзглядом. Она пристально смотрела на него, не отрываясь ни на мгновение.

Он попробовал отвернуться, но не смог.

Глаза девушка вспыхнули, крепкие пальцы коснулись его плеч.

– Убейте ее, – прокричал Уолдо Каннинг. – Скорее, дети мои.

Длинный клинок, состоящий из бурлящего пламени, вошел в его рот и погрузился в тело, рассекая позвоночник и наматывая на себя внутренности.

– Мои детки… – кричал он. – Не оставляйте старого Уолдо.

Чувственные губы девушки изогнулись в торжествующей улыбке.

Тело Уолдо Каннинга вздрогнуло, и он почувствовал, как вся сила, вся жизненная энергия, которую старик высасывал из людей год за годом, стремительным потоком покидает его.

Обжигающий клинок плазмы впитывал ее в себя, все быстрее и быстрее, заставляя тело Уолдо Каннинга сжиматься и сморщиваться, как продырявленный воздушный шарик.

Он пытался сопротивляться. Его пальцы скребли о поверхность ладоней, колени тянулись к животу. Он старался удержать в себе маленькие кусочки украденных человеческих душ.

Девушка засмеялась, изгибаясь всем телом, ее волосы сверкали в свете неистовствующего пламени, алые соски высоких грудей приподнялись.

– Тебя больше нет, ублюдок, – сказала она.

Его сознание рассыпалось на кусочки, которые больше не принадлежали ему.

Они стремительно неслись внутрь огненного клинка.

От Уолдо Каннинга остались одни глаза – старческие и подслеповатые. Они с ужасом смотрели на развевающуюся вокруг обнаженного тела девушки алую тунику.

Потом огненный клинок поглотил и их.

Люди падали на прогретую солнцем поверхность крыши, один на другого. У них больше не было сил, чтобы что-то делать.

Мэделайн Ти'Айлинэль спала ровным спокойным сном, положив голову на плечо своего мужа.

33

– Тело Уолдо Каннинга так и не было найдено, – произнесла Франсуаз, подходя к моему столу и привлекая внимание, тыкая мне пальцем в плечо.

– Вот и хорошо, – согласился я. – Филлип и Родерик снова стали друзьями. Бедный Фил так и не узнал, что Мэд чуть не выставила его рогоносцем.

– Если Мэделайн оставила у Уолдо Каннинга половину статуэтки, – задумчиво произнесла Франсуаз. – То что отдал ему сам Родерик Калленти?

– Смычок, – ответил я.

– Смычок?

– Вот именно. Он всегда мечтал стать великим музыкантом. Единственное, что ему мешало – это отсутствие слуха.

– Значит, стать скрипачом для него было важнее, чем жениться на Мэделайн, – сказала Франсуаз.

– Естественно. Иначе он не согласился бы на брак с Лаурой. Но вот что интересно – когда мы с Родериком открыли шкатулку Каннинга, в ней ничего не было. Только пыль и труха.

– Он очень удивился. Наверное, Родерик втайне надеялся найти там свой смычок. Как думаешь – Калленти на самом деле верил, что, вернув его, сможет изменить свою жизнь и стать музыкантом?

Я покачал головой.

– Ты не понимаешь. Он уже не смог бы его вернуть. Когда человек оставляет свои мечты в шкатулке и говорит себе, что когда-нибудь вернется за ними – единственное, что он сможет потом найти, это труха.