Текст книги "Сумеречный судья"

Автор книги: Денис Чекалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Денис Чекалов
СУМЕРЕЧНЫЙ СУДЬЯ

Темные эльфы не верят в богов.

Правда, они общаются с демонами; ведут с ними торговлю, и обмениваются познаниями в области магии и алхимии. (…)

В 654 году, в крепости Мэль'Ларанд, Верховный Синедрион эльфов канонизировал Книгу отчаяния, в которой описаны пять Багряных грехов, – самых страшных, которые только может совершить эльф, и которые нельзя искупить.

Два века спустя, епископ Шестизвонн Мудрый предложил расширить число грехов до семи. Однако Верховный Синедрион отказался внести поправки в Канон, и заклеймил учение Шестизвонна как ересь.

О Багряных грехах не принято говорить вслух; сложно поверить, но темный эльф скорее откажется от денег, чем совершит хоть один из них.

Фройкс Твердоух. История Маэль Даэрдора. Том II, стр. 236.

Примечание от переписчика.

Изначально, в рукописи ченселлора Майкла было пять частей, – по числу Багряных грехов. Однако вторая (о проклятых алмазах) оказалась настолько значительной по объему, что было решено выпустить ее отдельным изданием.

Да пребудет с нами Святой Опоссум.

Лиомин Сопливый, болотный гоблин из рода Синестриуса, переписал текст сей в 2467 г. от Великой Катастрофы, гарпиевым пером на желтом папирусе, сверив с оригиналом и исправив ошибки других переписчиков.

ПРОЛОГ

Не стоило подходить к телефону, ой, не стоило.

– Вы понимаете, где находитесь?

– Да, – сказал я.

Оставался другой вопрос, – какого тролля я здесь делаю?

Собирался ведь провести вечер с пользой.

Для начала, спуститься в погреб за бутылкой гиацинтового нектара, заказать в булочной «Гном и каракатица» пирог с вареньем из мандрагоры, подбросить в камин призрачных поленьев. Затем я поставил бы нектар на лед, зажег алмазные свечи, – это особое искусство, если не знаете, – проверил, не валяются ли где по комнате огрызки петард с прошлого Рождества.

Примерно тогда, раздался бы звонок в дверь; оставалось открыть, нарисовать на лице щенячий восторг, принять у гостьи шелковую накидку, – и предложить ей бокал игристого гиацинта.

А вместо этого, я подошел к телефону, брякнул:

– Алло, – и вот теперь оказался здесь, черти-где.

Минотавр тяжело наклонил голову.

Могло показаться, что он попал под дождь, и теперь ждет, когда капли стекут с изогнутых рогов.

– Это Великий Двор Двух Истин, – пророкотал он. – Здесь души умерших признаются в своих грехах, и Сумеречный Судья решает, в какой из кругов ада ее отправят. Ты готов?

Алые молнии чертили узор на далеком небе.

Вокруг меня поднимались скалы, серые, словно сумерки на Орочьих топях. Глубокие трещины пронзали камень под моими ногами, и раскаленная лава струилась по ним, словно кровь по венам.

Пять серых фигур поднимались передо мной. Лиц я не видел; лишь главный из них, черный минотавр, смотрел мне прямо в глаза.

– Мир соткан из преступлений, – прогремел он. – Но пять из них самые страшные. Это Багряные грехи эльфов. Знаешь ли ты, каковы они?

– Да, – сказал я. – Думаю, я могу их назвать.

НАСЛЕДИЕ КРЕСТОНОСЦА
Первый Багряный грех

1

– Что нам известно о койганах, доктор Хеллец?

Почтенный книжник прокашлялся и сцепил пальцы на круглом животе, сдавленном жилеткой, – чересчур узкой для хоббита такой комплекции.

– «Койганы», – произнес он, – эльфийская калька древнеэльдарского слова «хейалентес», которое значит «тот, кто в три раза меньше минотавра».

Он строго посмотрел на меня, словно я все еще был его студентом.

– Помнится, я прочитал вам три лекции о роли гномов в мировом фольклоре.

– Верно, доктор Хеллец, – согласился я. – Вот почему я здесь.

– Расскажите о койганах, – попросила Франсуаз. – Я не слушала вашей лекции.

– И зря, – подтвердил книжник. – Знаете ли, милая девушка, изучение законов ни на шаг не приближает нас к постижению себя. Тогда как история литературы…

– Зато это дает деньги, – отрезала моя партнерша.

Доктор Хеллец с сожалением посмотрел на меня, печалясь о той блестящей академической карьере, от которой я отказался ради того, чтобы связаться вот с такой.

– Койганы, – произнес книжник. – Внешне похожи на гномов. Бывают лесные гномы и гномы горные, дворфы и свирфнебблины…

Хоббитов в это число он явно не включал.

– …Однако койганы стоят особняком в этом ряду.

Я подошел к книжной полке.

– Видите ли, милая девушка, – продолжал доктор Хеллец, наклоняясь в кресле в сторону моей партнерши, от чего его живот сложился по крайней мере в шесть затянутых в жилетку складок. – Койганы никогда не существуют сами по себе.

– Начните с особенностей их половой жизни, – посоветовал я, перелистывая древний фолиант, написанный на латыни. – Френки особенно интересуют именно такие детали.

– Койганы однополы, – книжник развел руками, извиняясь, что приходится разочаровать гостью. – Легенды гласят, будто они откладывают яйца в человеческое тело, при помощи длинных копий, наподобие шпаги.

– Как осы? – спросила Франсуаз.

– Нет, – отвечал хоббит. – Насекомые, как мы знаем, погружают яйца в тело хотя и живого, но уже парализованного существа. Койганы поступают иначе.

– Вот, – я открыл нужную страницу. – Древнеэльдарский рисунок. Сделан одним из комментаторов Ариартиса, в качестве иллюстрации к его учению о природе.

– Рассеченное тело минотавра, – Хеллец не вставал с кресла, однако говорил так, словно держал книгу перед собой. – С койганом внутри.

– Они откладывают свои яйца в спинной мозг, – я указал пальцем.

Франсуаз с омерзением скривила губы.

– Потом личинка койгана растет, питаясь тканями тела, – продолжал книжник. – До тех пор, пока не достигнет своих нормальных размеров. Взрослая особь составляет треть человеческого веса.

– К этому времени, тварь уже полностью контролирует хозяина, – я перевернул страницу и указал соответствующее место в древнеэльдарском тексте. – И его основная задача – откладывать яйца в другие тела.

– Миф об этих существах, по всей видимости, восходит к примитивной народной медицине, – произнес Хеллец. – Люди видели, как болезнь день за днем подавляет их сородича, лишая его способности к сопротивлению. Замечали они также, что контакт с зараженным приводит к заболеваниям.

– По мере того, как медицинские познания совершенствовались, – продолжал я, – койганы в восприятии людей превращаются из духов болезни в темных демонов.

Франсуаз слушала меня, широко распахнув серые глаза.

– Не совсем правомерно называть их духами болезней, – поправил меня хоббит. – Для таких верований необходим высокий уровень абстракции. Первобытным людям проще представить паразита, живущего в теле жертвы, – тем более, что они часто сталкивались с червями, например.

На стене, на фоне восточного ковра ручной работы, висела коллекция холодного оружия – гордость доктора Хеллеца.

– В более позднее время легенда о койганах приобретает иную роль. С ее помощью расправлялись с неугодными. Человека было достаточно обвинить в том, что он стал прибежищем для такой твари.

– И об этом пишет комментатор Ариартиса? – осведомилась Франсуаз.

– Не только, – ответил я. – Но, по его собственному признанию, ему самому ни разу не доводилось видеть живого койгана. Или мертвого. Всякий раз, когда человека разрубали надвое, оказывалось, что внутри никого нет.

– Посмотрим? – предложила Френки.

Девушка вынула из ножен длинный орочий меч и, размахнувшись, опустила его на голову Хеллецу. Сильный удар рассек хоббита, как апельсин. Доктор всхрипнул, когда половинки разрубленного лица начали разваливаться.

– Хороший клинок, – заметила Френки, примеряя на руке окровавленное лезвие. – Я думала, понадобятся два удара.

Я осторожно накренил кресло и вывалил на пол залитое кровью тело книжника.

Франсуаз вставила лезвие меча между двумя частями его туловища, разделяя их.

Мерзкая, темно-зеленая тварь корчилась, приклеенная спиной к позвоночнику хоббита. Слепые глаза открывались, а широкий, усеянный мелкими зубами рот искривлялся в предсмертной гримасе.

– Созрел только наполовину, – констатировала Френки и сильным ударом снесла голову койгану.

Тварь съеживалась, словно из нее выпускали воздух.

Франсуаз опустилась на корточки перед мертвым книжником и вонзила два пальцы в его череп.

Сноп голубоватого света полыхнул из пробитого отверстия, затем лицо Хеллеца сморщилось и стало быстро чернеть.

– Я освободила его душу, плененную койганом, – бросила девушка, вытирая окровавленный клинок о портьеру. – Думаешь, он не обидится, если я захвачу меч с собой?

– Считай, что он тебе его завещал, – ответил я.

2

– Тело поступило в зиккурат в половине девятого, – произнес дежурный санитар, вытаскивая металлический ящик.

– Оно и было в таком состоянии? – спросил я.

– О, нет.

Живот мертвого гнолла был распахан и прорван, словно что-то большое и неловкое выбиралось изнутри.

– В полном порядке был, это-то и странно. Сперва я думал, алхимик уже сделал вскрытие и забыл зашить, но…

– Это точно был не врач, – согласился я.

Франсуаз осматривала тело.

– Один из койганов сбежал, – вполголоса произнес я, обращаясь к девушке. – Прошло уже больше восьми часов, как он выбрался из тела.

Демонесса нетерпеливо тряхнула головой, увлекая меня за собой.

– Сколько времени паразит может существовать без хозяина? – спросила она.

– Три-четыре дня. После этого гибнет – койганы не способны поддерживать собственный обмен веществ.

– Но в городе для него более чем достаточно тел.

Девушка остановилась и вытащила из сумочки свернутый пергамент, на котором древним языком было написано:

«Твари придут. И будут они в три раза меньше, чем человек. И будут они в три раза больше, чем человек. И поглотят они души людские, не имея душ собственных. Бойтесь степи, в которой шелестит трава. Бойтесь темного очага, в котором не горит огонь.

Этому учит нас Ариартис»

– Семеро за последние пять дней, – произнес я. – Ни один из эмбрионов не развился даже наполовину.

– Но та тварь, что сумела выбраться, уже взрослая. Иначе не смогла бы отделить себя от позвоночника.

– Мы должны узнать, откуда в страну прибыл носитель.

3

– Три месяца назад, эльф по имени Феллиндир Ларанд приехал сюда из Валахар Эль'Маханда, – произнес я. – Есть все основания полагать, что уже тогда личинка находилась внутри.

– А этой ночью кто-то позвонил нам в офис и посоветовал задать несколько вопросов доктору Хеллецу. Стоило мне только увидеть его, как я поняла, какая дрянь засела у него внутри.

Магазинчик, стеклянная витрина.

– А что бы мы делали, если бы там не оказалось меча? – осведомилась Френки.

Я постучал по прилавку согнутым пальцем.

– Ты бы его загрызла. Доброе утро, фрау Ниффльгурд.

Полная высокая оркиха вышла из задней части магазинчика. Длинные черные волосы в рассчитанном беспорядке спадали на рыхлый бюст. Она носила шейблейн – распашную душегрею, с пышными рукавами и меховой оторочкой. На голове плотно сидела маленькая шапочка-каллот, из четырех кусков дворфьего хлопка.

В правой ноздре фрау Ниффльгурд покачивалось колечко с алмазом; и я знал, почтенная дама каждое утро меняет в нем камешек, – по одному на всякий день недели. Кровавые адаманты слушают пение небесных сфер, и защищают хозяйку от порождений Сумерек.

Орки, впрочем, в это не верят. Обычай носить заговоренные драгоценности пошел от гномов, которые из дома не выйдут без пары фунтов колдовского золота, – в ушах, на шее и пальцах. Впервые познакомившись с ними, степняки быстро поняли, что не должны отставать от подгорного народа, если не хотят выглядеть голодранцами.

Волшебное кольцо в носу, или серьга с застывшей слезой дракона, – признак богатства, и фрау Ниффльгурд носила свой адамант столь же гордо, как император свирфнебблинов – радужную тиару.

Франсуаз с интересом рассматривала содержание полок.

– Это фильмы только для взрослых девочек, – пояснил я. – Ты еще маленькая. Асгхан у себя?

– Где ж ему быть, – ответила хозяйка, опытным взором осматривая нас и пытаясь определить, кому из нас понадобились его услуги.

Я положил на прилавок бумажку в десять динаров, и толстуха посторонилась, пропуская нас в заднюю дверь. Лестница, ведущая вниз, оказалась грязной и темной – ее специально поддерживали в таком состоянии. Клиентам нравилось именно так.

Из подвала доносились громкие крики.

– Асгхан был лучшим охотником на койганов, когда жил у себя на родине, – пояснил я, пропуская девушку вперед.

Длинный коридор с низким потолком с обеих сторон сжимали железные двери. Из-за каждой из них раздавались вопли, стоны и удары кнута.

– Потом совершил ошибку, – продолжал я, не повышая голоса, хотя шум вокруг стоял достаточный. – Убил того, кого не следовало, – я открыл одну из железных дверей, – и этот человек оказался сыном эмира.

Минотавр стоял в углу темной комнаты, освещенный красноватым светом четырех свечей. Он был обнажен до пояса, и под смуглой кожей перекатывались мышцы – их было так много, что хватило бы на двоих. Лицо Асгхана закрывала темно-коричневая кожаная маска, в руке он держал треххвостую плетку.

– Тогда он уехал и поселился в Городе Эльфов, – пояснил я, запирая за нами дверь, как здесь принято. – Нашел себе работу по вкусу. Любители острых ощущений записываются к нему за несколько месяцев.

– Ложитесь, – пригласил минотавр, указывая на длинный железный стол, с четырех сторон украшенный кандалами. – И сразу начнем.

– Сними лучше свой колпак, – посоветовал я. – А то он мешает тебе думать.

– Не думайте, что я не узнал вас, – ответил Асгхан, не кладя плетки. – Но пока разговариваем, можно начать с вашей спутницей.

Франсуаз пробежала пальцем по развешанным на стенах орудиям пыток.

– Обожаю такие развлечения, – облизнулась она, снимая с крючьев длинную кожаную плеть с вкрапленными кусочками металла. – Только бить, парнишка, буду я.

Асгхан неуверенно попятился.

– Перестань строить из себя порнозвезду, – посоветовал ему я. – И приступим к делу.

– Как скажете, – он не стал настаивать и стянул с лица кожаную маску. – Койганов давно не было видно.

Откуда-то снизу появилась охлажденная бутылка с водой, на пластиковых боках блестели прозрачные капельки.

– В последние годы, что я провел на своей родине, у меня почти не было работы.

– И вы стали убивать обычных людей? – спросила Френки, пробуя на эластичность витую плеть из кожи виввернодракуса.

– Такого со мной никогда не было, – он решительно покачал головой. – Охотник на койганов всегда чует их – этому нас учат с детства. Даже если тварь еще не выросла, пусть это малюсенькое яйцо в позвоночнике – я его узнаю.

– И в тот раз ты не ошибся?

Я подошел к нему поближе и обнаружил сбоку, не видимый клиентам заведения, портативный холодильник, и экспроприировал оттуда не начатую бутылку.

– Верно, ченселлор. Я никогда не смог бы убить человека. Только если в нем сидит эта тварь. Но яйцо койгана сразу не заметишь, коли ты не охотник. Тело у меня отобрали. Я не смог оправдаться, пришлось бежать.

– Асгхан, – я повертел в руках пустую бутылку, и он показал мне на предназначенную для этого корзинку, также не видимую при беглом осмотре. – Ты бы не хотел тряхнуть стариной?

Минотавр провел ладонью по рукояти плетки.

– Знаю, что койганы пришли в город, – сказал он. – Я бы хотел свести с ними старые счеты. Из-за них мне пришлось бросить свой дом – там, за океаном. Но я уже много лет этим не занимаюсь.

Он взмахнул плеткой.

– Я выбиваю дурь из богатых толстяков, которым кажется, будто жизнь дает им мало эмоций. В каком-то смысле, это тоже борьба с койганами – теми, что живут в душе каждого из нас. Нет, ченселлор, тот, кто однажды перестал быть охотником, уже не захочет становиться им снова. Мне больше нравится здесь.

– Асгхан, – Франсуаз натянула кнут в руках, пробуя его в качестве удавки. – Почему легенды о койганах связаны с Ариартисом?

– Сложно объяснить. Из семи комментаторов этого философа, шестеро упоминают койганов в своих трактатах. Некоторые убеждены, что сам мудрец посвятил тварям целое сочинение, но оно затерялось уже во времена Гоблинских войн.

– Жаль, Асгхан, – произнес я. – Мы закончили раньше, чем собирались, но, уверен, некоторые клиенты пришли заранее и уже ждут.

Франсуаз звенела висящими с потолка цепями.

– Ты уверен, что не хочешь принять участие в охоте? – спросил я.

– Да, – ответил минотавр.

– Тогда смотри, как бы они не начали охотиться на тебя.

4

– Это он нам звонил, – произнес я, открывая перед Франсуаз дверцу.

– Как люди могут ходить в подобные заведения, – заметила моя партнерша, рассматривая выставленные на витрине принадлежности. – Наверное, им чего-то не хватает.

– Извращение наоборот, – сказал я, пожав плечами. – Когда оно завернуто в красивую этикетку, гарантировано медицинскими дипломами и оплачивается по кредитке – это уже не извращение.

– Тебе лучше знать, – согласилась демонесса. – Думаешь, Асгхан убил первых пятерых?

– Да. Он почувствовал койганов сразу же, как те появились на улицах. Два года прошло или десять – охотник остается охотником. Это сильнее Асгхана, однако ему не хочется возвращаться к своему ремеслу.

– Почему?

– Элементарно, Френки. В пятом человеке, которого он убил, оказалось нечто, очень его испугавшее. А ему есть с чем сравнивать.

– И он предпочтет стегать голые задницы?

– Это лучше, чем если его раздерут на куски койганы.

– А они раздирают людей на куски?

– О, ты еще увидишь.

– Мадемуазель Дюпон, – Гарда, наша секретарша, стояла перед столом моей партнерши, и ее розовые щечки еще больше порозовели, как бывает, когда речь идет об очень важном предмете.

– В чем дело, Гарда? – Франсуаз приподняла глаза от бумаг.

– Речь идет о гренках,мадемуазель Дюпон.

Сцена обещала быть интересной, и я отложил в сторону биржевой вестник.

– О гренках?

Франсуаз недоуменно приподняла одну бровь, но стало очевидно, что девушка прекрасно понимает, в чем дело.

– О гренках, – Гарда начинала горячиться, осознавая свою правоту. – Вы опять сожгли гренки.

– Это неправда, – ответила Франсуаз, сама в это не веря. – Они только чуть-чуть подгорели.

Гарда обвиняюще взглянула на мою партнершу.

– На целую половину, мадемуазель Дюпон, – отчеканила она. – На целую половину. Терезе пришлось выбрасывать их в мусорное ведро.

Сказано это было таким тоном, словно подгоревших гренков было, по крайней мере, две тонны.

– Подумаешь, Гарда, – небрежно отмахнулась Франсуаз. – Пара гренков.

– Неужели вы не понимаете, что портитетостер? – тоном оскорбленной добродетели прозвенела Гарда.

– Я вовсе не порчу.

– Вспомните, чем закончилось в прошлый раз, – со скрытым торжеством произнесла Гарда, которая уже давно припрятывала этот козырь. – Тогда, когда вы спалили соковыжималку.

Франсуаз прикусила нижнюю губу.

Выпад был тем более метким, что на самом деле Френки сожгла их две, и с тех пор Гарда запретила ей к ним подходить.

Зазвонил телефон, и Франсуаз воспользовалась этим, желая избежать разговора.

– Мы поговорим позже, Гарда, – бросила она, поднимая трубку.

Секретарша посмотрела на меня, давая понять, что я-то прекрасно разобрался, кто из них двоих оказался прав, и вышла из кабинета, высоко подняв голову.

– Звонят из окружного морга, – произнесла Франсуаз. – У них выкрали пятый труп.

5

Речь шла о хоббите-зеленщике. Из него вышел неплохой натюрморт, когда в выпотрошенное тело скатились крупные желто-розовые яблоки. Останков койгана внутри уже, разумеется, не осталось – Асгхан вычистил их, как и диктовали законы его секты. Однако теперь у нас не было и самого трупа – только кусочки кровавых ошметков, разбрызганные по внутренней стороне металлического ящика.

– Вскрытие ничего не обнаружило, – заметила Франсуаз. – Никаких отклонений, которые могли бы объяснить, почему Асгхан предпочел прервать охоту.

– Такое ощущение, будто он взорвался изнутри, – сказал я. – Не знаю, как кровь могло буквально разметать вокруг.

– Значит? – спросила Френки.

– Хоббит – уже нечто большее, чем разодранный труп. И эта тварь сейчас бродит по улицам.

– Не знал, что у вас проснулась страсть к покойникам, мадемуазель Дюпон, – заметил королевский прокурор Тимоти Джастин, ожесточенно грызя карандаш.

У меня мелькнула мысль, что таким образом он их точит.

Это был небольшой лизардмен, с острыми крохотными зубами и гладкой, белесоватой чешуей, которую принято натирать гномьей мастикой. Несколько раз, находясь рядом с ним, я чувствовал тонкий запах фиалок, – однако ни один ящер не признается, что использует благовония и масло вместо воска, словно какой-то сильф.

Джастин обычно носит глухой кафтан, с вырезом а-ля квадрат. Но сегодня он надел распашной, с высоким стоячим воротником, походящим на шаль. У плеч, вместо обычных буфов, поднимались шелковые крылышки, белоснежную рубашку украшали золотые письмена. Это значило, что Джастину предстоит наведаться в Сити-холл и отвесить мэру пару поклонов.

У пояса лизардмен носил короткую шпагу, как и полагается при его должности, – хотя я никогда не видел, чтобы королевский прокурор хоть раз ее вынимал. Может, это просто рукоять, приделанная к ножнам. Но согласно обычаю, в них должен прятаться фламберг – дитя рапиры и малой шпаги, с тонким длинным клинком.

Изысканная резьба гарды рассказывала о славном прошлом династии, а также играла другую роль, – помогала облегчить оружие. На конце длинной рукояти сверкал вытянутый поммель, цель которого – компенсировать тяжесть клинка и уравновесить шпагу в руке. От удара кисть защищало полукольцо, выкованное из сплава золота и мифрила; его принято называть pas d'asne, поскольку «ослиная подкова» звучит не так элегантно.

– Общественность бушует, – пожаловался Тимоти Джастин, и тут же за его спиной – в фигуральном, конечно, плане – встала негодующая общественность, отчего-то в виде огромной толстой женщины лет сорока, которая уж никак не может носить спортивные костюмы, и тем не менее носит только их.

Общественность побушевала, тыча в воздух транспарантами, потом исчезла.

– Они хотят, чтобы мы поскорее нашли того маньяка, который взрезает тела жертв, – сказал королевский прокурор, потирая подбородок.

Последний не был ни волевым, ни красиво очерченным.

– Но вот что странно, – продолжал Джастин, расхаживая по коридору и приводя в тихую панику санитарок, которые, по цвету его лица, могли решить, будто он вылез из одного из ящиков. – Наш первый убийца, на счету которого шесть жертв, вычищал трупы, словно вскрывал дыню. Аккуратненько так выколупливал внутренности.

Королевский прокурор хмыкнул, давая понять, что он-то никогдане стал бы так поступать.

– Другое дело тот, кто прирезал бедного Хеллеца. Его буквально располосовали на две части, а хоббит-то был ничего размерами.

– Нам нужны результаты аутопсии остальных четверых, – заметил я.

Джастин с интересом разглядывал обнаженных покойников.

6

Королевский прокурор не был против, если четыре оставшихся трупа осмотрят маги Черного Круга. Он втайне надеялся, что за него опять выполнят всю грязную работу. Позволив алхимикам заниматься их любимым делом – кромсанием мертвых тел – мы с Франсуаз направились в квартал, где несколько месяцев провел койган, прятавшийся в теле Феллиндира Ларанда.

– Почему Асгхан выбрал именно нас? – спросила Френки, ловко орудуя отмычкой в замочной скважине.

Когда мы поднимались в лифте, я уже достал из кармана кредитную карточку, но при виде такого энтузиазма решил не мешать.

– Может, не хотел нести ответственность.

– Возможно, – Франсуаз открыла дверь, и я выразил свое восхищение.

Очевидно, я сделал это не совсем убедительно, поскольку тут же получил по голени носком полуботинка.

– Не слышал, чтобы койганы писали друг другу письма, – произнес я, закрывая дверь. – Поэтому вряд ли стоит просматривать его почту.

– Так говорят комментаторы Ариартиса? – спросила Френки, открывая один из шкафов и перебирая одежду. – А в Стране Эльфов есть хоть один?

– Сколько угодно, – кивнул я, обходя комнаты. – Но вряд ли кто-то из них может считаться комментатором в том смысле, какой в него вкладывали эльдарские историки философии. Френки, ты только посмотри.

Франсуаз заглянула мне через плечо, сопя в ухо.

– Ради этого стоило возиться с отмычкой, – прошептала девушка.

Комната была полностью зашторена – и было отчего. Уверен, не у одного из благовоспитанных жителей дома напротив случился бы истерический припадок при виде того, что предстало нашим глазам.

Я хочу сказать, от зависти.

– Домовладелец будет долго плакать, когда это найдет, – заметил я.

С потолка свисали длинные железные цепи – почти такие же, как в клубе для мазохистов.

– Будет умный, сдаст в таком виде, – фыркнула Франсуаз, подходя к столу. – И сильно разбогатеет при этом. Погляди, какие инструменты.

Железных игрушек было столько, что не хватило одного столика – их оказалось три.

– Уверен, здесь можно найти следы крови, – заметил я.

– Если мы установим, чьей, – пробормотала Франсуаз, перебирая в пальцах блестящие искривленные щипцы, – станет ясно, с кем Феллиндир развлекался в этой комнате.

– Я уже знаю, с кем, – ответил я.

Из внутреннего кармана я вытащил свернутую вдвое папку и раскрыл ее на нужной фотографии.

– Вот тело хоббита-зеленщика. До того, как оно кусочками мяса размазалось по металлическому ящику. Погляди сюда, сюда и сюда. Асгхан, когда извлекал койгана, почти уничтожил следы пыток, поэтому их не заметили сразу.

– Вот как, – Франсуаз перевернула фотографию. – А разве тематики не истязают в первую очередь задницу?

– Ты знаешь об этом больше, – хмыкнул я. – Но то, что происходило здесь, крайне далеко от милых шалостей Асгхана в его подвальчике.

7

– Ариартис? – маленькая фейри с удлиненным лицом и огромными очками была похожа на зайца, которому кто-то наступил на хвост.

По ее телу струился прозрачный хитон, из тончайшего дергарского шелка, и две золотые фибулы, скрепляли его на плечах. Точеную талию перехватывал колпос, с эмблемами всех двадцати семи факультетов Даркмура.

Особенно фейри гордилась расписным диплоидием, – широким отворотом хитона, сбегавшим от верхнего края. Только высшие наставники университета могли носить такой; и всяк стремился отделать его по-своему, желая перещеголять остальных – орнаментом, вышивкой, аппликацией.

А уж о том, что шьют это украшение из особой ткани, и говорить не приходится; древесный гоблинский шелк, алый подземный бархат, рубиновый мифрилий, – лишь бы хватило денег. На ногах фейри носила легкие сандалии, отмеченные серебром. Золотистые волосы были собраны тонкой булавкой, в форме стрекозы.

Одно время она думала, будто мы с ней встречаемся, и мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы убедить ее в обратном.

– С каких это пор ты заинтересовался Ариартисом?

– С тех, когда изучил всего Гоблинуса Скарабейку, – ответил я. – Бьюни, ты же все о нем знаешь.

Франсуаз громко фыркнула, выражая тем самым свое отношение к любой особе, носящей столь глупое и безвкусное имя, как Бьюни.

– Ариартис, – фейри сняла очки и несколько раз близоруко хлопнула ресницами.

Кто-то, в далеком детстве, сказал бедняжке, будто так она становится очаровательной.Это само по себе скверно – но еще хуже то, что никому потом не хватило сообразительности ее разубедить.

– Ариартис был учителем сэра Элронхила, – с готовностью начала фейри. – Великого крестоносца, который…

– Бьюни, – мягко прервал я.

Я собирался также помахать у нее перед лицом ладонью, но, к счастью, этого не потребовалось.

– Прости, Майкл, – она засмеялась, тихонько и тоже «очаровательно». – Я такая глупая.

Френки громко прокашлялась, стараясь удержаться от радостного «да».

– Что бы ты хотел узнать, – фейри взяла меня за руку, – об Ариартисе?

– Не так много, – быстро ответил я, возвращая свою ладонь на место. – В основном, меня интересуют комментаторы.

– Ты стал изучать древний эльдарский? – с тихим млением спросила Бьюни, хотя уж ей-то было хорошо известно, что я его давно знаю.

– Меня интересует все об этих зверьках, – я положил перед ней ксерокопию рисунка из книги Хеллеца. – Это койган.

– Я знаю, что это за тварь, – произнесла Бьюни, и при этом, словно ненароком, смерила Франсуаз возмущенно-презрительным взглядом. – Но, знаешь, я не специализируюсь по эльдарской философии.

– Бьюни, – я потрепал ее по подбородку.

Франсуаз передернуло.

– Ты же у меня такая умная.

– Ну ладно, Майкл, – фейри спрятала ксерокопию так быстро и так поспешно, словно это был валентинчик, написанный на обратной стороне разрешения на брак. – Только ради тебя.

– Ты лапал эту моль прямо у меня на глазах, – прошипела Франсуаз.

Девушка развернула меня и прижала к стене университетского здания, от избытка чувств брызгая в лицо горячей слюной.

– Но Френки, – рассудительно ответил я. – Вот если бы я делал это за твоей спиной, это было бы плохо.

– Ах, плохо, – ответила девушка, тыча меня в живот двумя растопыренными пальцами. – Ты чуть не полез к ней целоваться.

– Думаешь, стоит вернуться? – озабоченно спросил я, оглядываясь на окно. – Не хотелось бы упускать возможности.

8

– Это места их захоронений.

Франсуаз бросила взгляд туда, куда упирался каблук ее полуботинка, но ноги не убрала.

– История борьбы с койганами в стране Эльфов, – произнес я, втыкая в землю лопату, – насчитывает более трехсот лет. Их завезли сюда свирфнебблины, торговавшие запахом облаков.

Неровная лужайка поросла высокой травой. В некоторых местах, ближе к полосе леса, грудами были навалена камни.

– Эльфы верили, будто койганы способны выходить из могил, – пояснил я, указывая рукой на импровизированные курганы. – Потом поняли, что это невозможно.

Франсуаз похлопала ладонью по рукоятке лопаты.

– Твоя очередь, – произнесла она. – Я разрубила на части доктора Хеллеца.

– Брось, тебе это понравилось.

– Тогда подброшу монетку. Если поймаешь, копать буду я.

– Хорошо.

Девушка покопалась в кармане короткой юбки и извлекла бронзовый сестерций.

Она подбросила, я поймал.

– Приступай, – милостиво кивнул я, удобно устраиваясь на капоте автомобиля.

Франсуаз сердито посмотрела на меня и взялась за лопату.

– Со всего западного побережья убитых койганов привозили сюда. Согласно легендам, тела быстро разлагаются и отравляют почву. Эта трава – единственная растет на их могилах, и давно уже превратилась в такое же Зло.

Френки пробормотала что-то о чистоплюе, который мог бы и подсобить слабой девушке, но поскольку вокруг я не заметил ни одной такой, то оставил ее слова без внимания.

– С другой стороны, трава растет удивительно быстро, – продолжал я, нагибаясь сорвать стебелек. – Асгхан закопал те трупы пару недель назад – а поле словно никто не трогал.

Франсуаз распрямилась, обращая ко мне мокрое лицо.

– И сколько копать? – спросила она.

– Пока не найдешь, – отозвался я.

Девушка уже прорыла яму на глубину колена, и я разрешил ей продолжать траншею в длину.

– Скажи, Френки, – осведомился я, наблюдая за тем, как Франсуаз быстрыми размеренными движениями распрямляется, чтобы выбросить землю, и вновь нагибается. – Ты на самом деле сожгла так много гренок?