Текст книги "Сумеречный судья"

Автор книги: Денис Чекалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Я еще жалел этого человека.

Я остановился и посмотрел на Франсуаз, осененный новой идеей.

– Френки, он же с тебя тоже глаз не сводил.

– Не будь смешным, – резко оборвала она. – И вообще помолчи. Ты мешаешь мне думать.

– Конечно, мешаю, – ответил я, поворачиваясь и застегивая пиджак. – Потому что говорю правду. Меня достали эти вежливые мимозы, Френки. Лучше бы Мэд на самом деле умерла. Это избавило бы всех от больших неприятностей.

Мэделайн Ти'Айлинэль лежит на кровати, повернувшись к окну. Ее и без того бледное лицо выглядит теперь мертвенно-белым, глаза глубоко запали.

Она ждет, пока эти люди уйдут.

И тогда она убьет себя.

Уолдо Каннинг поднимается на колени, пальцы ложатся на нагретую поверхность скамейки.

Сделай это.

Ты знаешь, что должна.

Ты сама отдала мне их,и теперь не сможешь вернуть обратно. Тот, кто отдал, уже не получает назад.

Так умри.

Умри, как и все другие до тебя.

Тело старика вздрагивает, губы раздвигаются, открывая черноту рта.

Я подошел к машине и распахнул дверцу.

– Не собираюсь вмешиваться в историю о двух мужьях и их общем ребенке. Лучше займемся историей о растрате в Ложе Архимагов.

– Пошли, Майкл, – коротко сказала Франсуаз и решительно направилась к дому.

– О, нет, – сказал я.

Девушка распахнула дверь и остановилась в дверях.

– О, нет, – повторил я. – Пойдем отсюда, Френки. Муж переспал с чужой женой, и теперь они не могут поделить ребенка. История старая, как сифилис. Пошли.

– Дай мне руку, – потребовала она. – И замолчи.

Я снова решительно замотал головой.

– Не пойдешь сама – я подхвачу тебя и унесу отсюда, Френки. Оставь в покое бедную женщину. Мэд уже поиграла в самоубийство, теперь на очереди раскаяние. Все это ерунда. Дай ей пострадать, раз она так хочет.

Мэделайн Ти'Айлинэль встает с кровати, босые ноги ступают по холодному полу. Дверь ванной висит, выбитая на петлях. Женщина подходит к шкафчику и смотрит на свое отражение в зеркале. Пальцы с прозрачной кожей быстро перебирают пузырьки. Одна за другой пластиковые баночки падают в раковину, пока она не находит нужной.

Сердце Уолдо Каннинга начинает биться.

Маленькие желтые таблетки сыплются ей на ладонь. Она хватает их, глотает горстью, давится. Широко открывает кран, чтобы наполнить чашку.

– Леди Ти'Айлинэль?

Горничная.

– Доктор сказал, чтобы я не оставляла вас одну…

– Все в порядке, Анита.

Служанка идет через спальню, заглядывает в ванную. В ее голосе звучит подозрение.

– Что вы там делаете, леди Ти'Айлинэль?

Она поворачивается к горничной, жалко и виновато улыбается.

– Ничего, Анита. Мне просто захотелось воды.

– Вы бы позвали меня, я принесла бы вам…

Горничная делает несколько шагов вперед, и Мэделайн вспоминает про открытый шкафчик. Быстро закрывает его.

– Кто это высыпал пузырьки в раковину, леди Ти'Айлинэль? О боже!

Она бросается вперед, Мэделайн вытягивает руку с расставленной ладонью.

– Не надо, Анита.

Горничная испуганно останавливается, ее черные глаза смотрят на помертвевшее лицо хозяйки.

– Вы выпили весь пузырек…

– Не приближайся ко мне, Анита. Пожалуйста…

Снова все хорошо. Уолдо Каннинг тяжело поднимается – ему больно, и он счастлив, что может чувствовать боль. Он опускается на поверхность скамейки, давая отдых ногам. Протертый платок упал на землю, но старику не хочется наклоняться.

– Не подходи, Анита.

В руке Мэделайн оказывается бритва. Она не помнит, как вытащила ее из станочка мужа.

– Леди Ти'Айлинэль…

Горничная отступает назад, язык не слушается.

– Что вы хотите сделать? Не надо.

Острое тонкое лезвие касается горла Мэделайн. Женщина проводит по коже острием, неглубокий надрез начинает кровоточить. Потом отводит руку и смотрит на маленькие темные брызги, усеявшие ее.

Подносит к животу. Бритва разрезает ткань ночной сорочки, вскрывая кожу.

– Мой малыш… – бормочет Мэделайн. – Мамочка хочет, чтобы тебе было лучше…

Горничная кричит.

9

Я поднял голову. Тонкие длинные пальцы Франсуаз лежали в моей ладони, сжимая кисть. Девушка вздрогнула и чутко повернулась.

– Только не говори мне, – пробормотал я.

Крик повторился.

– Нет, леди Ти'Айлинэль, не надо. Нет!

– Это горничная, – сказал я.

Франсуаз обдала меня волной пушистых каштановых волос и бросилась к подножию лестницы.

Я остался стоять, засовывая руку в карман.

Горничная заходилась истеричным криком, тяжелые каблуки Френки стучали по деревянной лестнице.

Я раскрыл мобильный телефон, прислушиваясь к тому, что происходит над моей головой.

– Попытка самоубийства. Пришлите «скорую».

Что еще успела натворить эта сумасшедшая?

Хуже нет порядочных мещанских семей – в них рано или поздно кто-нибудь сходит с катушек.

Бритва была маленькая.

Мэделайн поняла это сразу же, как взяла в руки – маленькая и гнущаяся. Она попыталась вонзить острие глубоко в свой живот, но полотно искривилось, скользя по телу. Острие вскрывало бледный слой кожи, как очищается шкурка апельсина.

Женщина смотрела, как под темным лезвием обнажается кровоточащее пульсирующее мясо.

– Боже, леди Ти'Айлинэль, что вы делаете…

Мэделайн подняла голову и со спокойной, тихой уверенностью ответила, мягко глядя на горничную:

– Так надо, Анита. Неужели ты не понимаешь, что так будет лучше для всех?

Она надавила на лезвие сильнее, и увидела, как расходятся под ее пальцами разрезанные полоски тела.

Франсуаз находилась уже на вершине лестницы, когда я встал на первую ступеньку.

– Мэделайн, остановись! – закричала Френки.

Уолдо Каннинг закрыл глаза. Теплый солнечный свет придавал ему силы.

Он что-то пробормотал.

Франсуаз замерла на одно мгновение, затем ее сильное тело покачнулось.

– Френки? – спросил я.

Девушка взмахнула руками и начала падать.

Вскрывать себе живот оказалось сложно.

Бритва никак не хотела проникать глубже, и Мэделайн подумала, что должна была спуститься на кухню и взять большой столовый нож.

У нее на кухне всегда очень острые ножи. Она хорошая хозяйка и следит за своей посудой.

Фил должен радоваться, когда приходит домой. Видеть, что все прибрано, чисто, и еда готова. Он так устает на работе.

Да, надо было пойти и взять столовый нож.

Но Мэделайн знала, что не может этого сделать. Плохие люди– те, что хотели заставить Фила страдать – находились внизу. И не позволили бы ей дойти.

Мэд чудилось, что она слышит чьи-то слова. Сухой, старческий голос казался странно знакомым и таким родным.

Мэделайн усилила нажим.

– Френки, – крикнул я.

Франсуаз летела спиной вперед, расставив руки и громко крича. Я бросился к ней, пытаясь удержать. Достигнув середины лестницы, упер обе ноги в ступеньку и ухватился правой рукой за перила.

Девушка упала на меня, сильно ударив головой по губам, я подхватил ее за плечи.

Френки очень тяжелая. Я пошатнулся и почувствовал, как мои туфли скользят по краю ступеньки. Я крепко сжимал пальцы правой руки, пытаясь удержаться и не обрушиться к подножию.

Мэделайн Ти'Айлинэль сделала уже полный круг.

Она втыкала лезвие бритвы в свое тело и с напряжением тащила его, чертя кольцо на поверхности живота.

Необходимо выскоблитьоттуда ребенка, чтобы он не смог родиться.

Лезвие не шло глубже, как она его ни толкала. Мэделайн просовывала пальцы глубоко в разрезы в своем теле, и чувствовала, как кровь толчками вытекает оттуда. Она пыталась расширить отверстие, чтобы воткнуть острие еще дальше внутрь.

Горничная лежала на полу, опустившись на колени и закрыв голову руками. Она громко плакала.

– Прекрасный день, Уолдо! Вышел погреть свои старые косточки?

– Да, мастер Дик, благодарствую… Это все, что остается в моем возрасте…

Сморщенное сухое лицо старика выжимается в улыбке.

– Этим вечером мы с женой хотим пойти в театр… Я подумал – вы не посидите с нашими мальчиками?

– Зачем вы спрашиваете, мастер Дик… Я люблю детей…

– Вот ведь сволочь…

Франсуаз лежала на моих руках, ее грудь тяжело вздымалась. Затем девушка пружинисто выпрямилась, чуть не сбросив меня вниз.

– Дай я только до тебя доберусь.

Френки снова бросилась вперед, перепрыгивая через ступеньки.

Где-то далеко раздавался плач санитарной сирены.

Мэделайн Ти'Айлинэль была готова заплакать. Бритва не шла дальше. Женщина ухватилась обеими руками за края разреза в своем животе и дернула, разрывая плоть.

Ей показалось, что она чувствует боль. Но она делала это ради Фила и могла потерпеть.

– Мэделайн!

Я стоял в дверях, вытягивая вперед руку.

Маленькая служанка-элементаль – кажется, ее звали Анитой – скорчилась дрожащим комочком под моими ногами и прятала лицо в полу. Она больше не плакала, не кричала, а только тихо и заунывно выла, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Боже мой, Майкл…

Франсуаз отстранила меня, проходя вперед.

– Не подходите ко мне, – сказала Мэделайн Ти'Айлинэль.

Ее живот был залит кровью, и алого цвета жидкость уже начала загустевать на полу лужицами. Белая ночная рубашка из плотной материи оказалась разорванной в клочья, обнажая начавший округляться живот.

Тело женщины было искромсано маленькой тупой бритвой.

Окровавленная плоть вздыбливалась холмиками и проваливалась глубокими разрезами. Кусочки мяса висели на лоскутах кожи. Голова Мэделайн Ти'Айлинэль мелко дрожала, шея была наклонена. Правая рука по локоть забрызгана мелкими капельками собственной крови.

– Мэделайн, – мягко сказал я. – Положи.Давай поговорим.

– Отойдите, – тихо произнесла она и резко взмахнула головой, как лошадь. – Иначе я убью себя.

Она размахнулась, и лезвие бритвы глубоко вошло в живот.

– Мэделайн! – резко крикнул я.

Грохнул выстрел.

Мэделайн Ти'Айлинэль с силой развернуло на месте, и я увидел, как огромное кровавое пятно расплывается на ее правом плече.

Лезвие бритвы выпало из пальцев, полотно уже было не различить за слоем сворачивающейся крови.

Мэделайн Ти'Айлинэль отступила назад, хватаясь левой рукой за стену, потом медленно осела на пол, подворачивая под себя ноги.

Ее тело содрогалось, голова упала на грудь.

Франсуаз громко выдохнула, потом вернула пистолет в кобуру на поясе.

10

– Бедная леди Ти'Айлинэль…

Маленькая горничная уткнулась личиком в мою грудь, ее тело дрожало, а из темных глаз беспомощно лились слезы.

– Это я во всем виновата… Я не должна была оставлять хозяйку одну…

Франсуаз стояла около дверей ванной, двумя пальцами держа перед собой лезвие бритвы.

– Все-таки хорошо, что ты пользуешься электрической, Майкл, – пробормотала она.

Я не стал выяснять, почему.

– Успокойтесь, Анита, – проговорил я, проводя ладонью по черным, сбившимся набок волосам служанки. – Мэделайн увезли в больницу. Там ей помогут, и все будет хорошо.

Несчастная девчушка так перепугалась, что отлепить ее от меня не было никакой возможности.

– Если бы я сделала, как сказал доктор… – тело Аниты дрожало все сильнее и сильнее, с каждым мгновением, как отпускало напряжение. – Если бы осталась дежурить у кровати… Этого бы не произошло.

Я поднял глаза на Франсуаз, девушка покачала головой.

Для Аниты было больно сознавать свою вину – но уж лучше бедняжке думать об этом, чем снова и снова видеть перед глазами картину смерти.

– Как же мне сказать сеньору… Боже, он же еще ничего не знает. Я должна ему позвонить…

Дрожа всем телом, она вырвалась из моих рук и засуетилась по комнате, ища телефон.

– Что будет с малышом… Боже…

Доктор вошел в комнату, поглаживая ладонью короткую седую бороду. Он старался подбодрить собравшихся и потому старательно улыбался, но было ясно, что случившееся с леди Ти'Айлинэль он не станет вспоминать с такой же добродушной усмешкой.

– А вот и наша молодая леди, – ласково проговорил он, подходя к горничной. – Вам тоже надо отдохнуть.

– Сделайте ей укол, – велела Франсуаз.

– Пойдемте, девочка, – врач обнял Аниту и, прижав к себе, осторожно повел к дверям.

– Вам надо поспать…

– Нет, доктор, я не могу отдыхать. Ведь лорд Филлип еще ничего не знает. Я должна…

– Лучше бы Филу никогда не узнать, – сухо бросил я, закрывая за ними дверь. – А это был необычный способ помощи самоубийцам, Френки. Ты должна прочитать об этом лекцию на семинаре для полицейских.

Франсуаз встряхнула головой, давая понять, что сейчас ее заботит совсем другое. Она уже вымыла руки, и теперь тщательно споласкивала их водкой из взятой на столике бара бутылки.

– Майкл, я разбила тебе губу, – сказала она, подходя ко мне и резко запрокидывая мою голову назад. – Дай посмотрю.

– Значит, теперь буду выглядеть, как заяц, – пробормотал я, чувствуя, как ее сильные чуткие пальцы пробегают по моему рту. – Не понимаю, что могло найти на Мэд – она всегда была такая благоразумная. Это даже казалось подозрительным. Будь я злопыхателем – ой, больно же!

– Мой любимый мальчик должен потерпеть, – проворковала Франсуаз. – Или ты хочешь, чтобы я отдала тебя врачикам внизу? Они сделают тебе укол и…

– Замолчи, – бросил я.

Она рассмеялась.

– Бедная Мэделайн, – покачал головой я, опускаясь на кровать и ощупывая рукой заклеенное пластырем лицо. – Теперь я вижу, что у нее на самом деле серьезные проблемы с психикой.

Мне в голову пришла новая идея:

– Ты не думаешь, что она – наркоманка? Это объяснило бы, почему она хочет избавиться от ребенка. Мэд боится, что малыш родится с отклонениями.

Франсуаз решительно покачала головой, доктор вновь вошел в комнату.

– Я уложил бедняжку спать, – пояснил врач. – Кухарка сказала, что присмотрит за ней.

– Какие у нее шансы?

– Хорошо, что вы вызвали меня, ченселлор, – сказал доктор, опускаясь в кресло рядом со мной. – Мы вовремя преломили Руну Хрустальных Гор. Бедная Мэделайн потеряла очень много крови, и первое, что ей сделают в больнице – это переливание. Что же до ребенка…

Он вздохнул.

– Нам остается только надеяться, что безумная выходка его матери не повредила малышу. Просто счастье, что у нее под руками не оказалось другого оружия, по-настоящему опасного.

– А что вы можете сказать о ее психике? – спросил я.

Доктор поднялся.

– Нормальный человек такого бы не сотворил, ченселлор, – сказал он. – Мы постараемся помочь ей, как только сможем.

– Вы не сможете, – резко сказала Франсуаз. – Привяжите ее к кровати и пусть две сиделки круглые сутки дежурят у кровати. Она станет повторять попытки к самоубийству, пока ей не удастся его совершить. Или пока мы не уничтожим причину.

Я приподнял бровь.

Франсуаз задумчиво постучала себя по губам пальцем.

– Не знаю, поможет ли это, – произнесла она. – Но упускать возможности нельзя. Как только Мэделайн привезут в больницу, пусть один из архимагов поставит защитные руны в ее палате.

11

Франсуаз с невинным видом стояла у окна и старательно округляла большие серые глаза.

– Френки, – мягко произнес я. – Ты хоть понимаешь, что Ти'Айлинэль может подать на тебя в суд за то, что ты выстрелила в Мэделайн?

– Конечно, – она пожала роскошными плечами. – Я же демон, а значит, прирожденный юрист.

– Ты прирожденная убийца. Нельзя было найти другой способ? Скажем, подойти и отнять бритву? Конечно, это достаточно запутанный план по сравнению с тем, чтобы просто всадить бедной женщине пулю, но…

Франсуаз скривила губы и фыркнула.

Я решительно покачал головой.

– Я уже сказал тебе, Френки – только не это.

Франсуаз подошла ко мне легкой танцующей походкой и сверкнула глазами – так, как девушка делает, когда собирается произвести на меня впечатление.

– Майкл, – сказала она. – Я чувствую, что над домом витает Зло.

Я решительно покачал головой.

– Моя сладкая. Есть только три вещи, которые ты можешь чувствовать – голод, жажду секса и желание убивать. Никакого зла ощутить нельзя, потому что его здесь нет.

Девушка решительно наклонилась и, ухватив меня, заставила встать.

– Вот, – согласно кивнул я. – Это ты умеешь.

Я положил руку на плечо Франсуаз.

– Понимаю, Френки. Ты подавлена, тебе жаль приятельницу. Но что поделать – не каждой достается такой роскошный эльф, как я. Порой разочарование…

Франсуаз нетерпеливо смахнула с себя мою руку, затем впилась пальцами мне в ладонь.

– Если бы ты хотя бы немного перестал думать о своей персоне, – прошипела девушка, – ты бы тоже понял. То, что происходит с Мэделайн Ти'Айлинэль – ненормально. И мы должны понять, в чем тут дело.

Уолдо Каннинг почувствовал беспокойство.

Он ощутил, что где-то появился человек, способный нарушить привычный ритм его жизни. На мгновение ему захотелось встать и вернуться в свою темную каморку, чтобы еще раз открыть шкатулку и потрогать ее содержимое.

Но потом старик успокоился.

Такие люди не раз встречались на его пути – он даже сбился со счета.

Они что-то подозревали, старались понять. Они хотели отобрать у него тех, кто помогал ему, стремились разорвать невидимые, но такие прочные узы, связывавшие Уолдо Каннинга с обладателями звонких детских голосов.

Но не могли.

И все они – все те, кто становился на его пути, умирали.

То же самое произойдет и на этот раз.

Уолдо Каннинг был совершенноуверен.

– Френки, – мягко произнес я. – Дом смурной, я согласен. Миллионы людей зашибают деньги на том, что семейный очаг пахнет плесенью и вызывает рвоту. Это владельцы баров. Забудь, Френки. Пойдем. Найдем какого-нибудь преступника, из плоти и крови, ты выломаешь ему предплечье, а затем вобьешь зубы в глотку коленом. И все снова будет хорошо.

– Майкл, – угрожающе произнесла Френки. – Если ты меня сейчас не выслушаешь, то этим счастливчиком станешь ты. Понял?

Я развел руками.

– Когда пыталась соблазнить меня, – сказал я, возвращаясь обратно на кровать, – не предупредила, что веришь в детские сказки.

– Мне не пришлось тебя совращать, – фыркнула девушка. – Я только щелкнула пальцами, а ты уже был у моих ног. Теперь слушай.

Я согласно кивнул.

– Просто ты ударила меня в челюсть, когда я отвернулся, вот я и упал. Ну расскажи, каких тут привидений я не заметил.

– Дай мне руку.

Поскольку Франсуаз уже и без того вцепилась в мою ладонь, я протянул девушке вторую. Френки опустилась передо мной на колени и несколько минут сидела, глубоко вдыхая и выдыхая. Ее серые глаза оставались полузакрыты, кончики век чутко подрагивали.

Затем Френки встала.

– Мы должны найти источник Зла, – произнесла она. – Пойдем, Майкл, мне потребуется твоя помощь.

Демонесса широко расправила плечи.

– Этот ублюдок сбросил меня с лестницы, – пробормотала она. – Думал, что расшибусь. Кстати, – Френки повернулась ко мне, и ее глаза сверкнули. – Мне понравилось, как ты меня поймал.

– Не вздумай повторить, – ответил я.

Франсуаз засмеялась глубоким горловым смехом, затем потрепала меня по подбородку.

– Мой любимый мальчик пойдет за мной даже на край света, – с глубокой и такой наивной убежденностью проворковала она. – А теперь приступим. Мы должны выкурить эту гадину из щели. Я с удовольствием послушаю, как он будет трещать, когда я оболью его маслом и подожгу.

12

– Я ощутила Зло сразу же, как мы вошли в дом, – произнесла Франсуаз. – Только ты суетился под ногами и мешал.

Девушка расставила пальцы и начала медленно проводить ладонями над смятой, залитой кровью постелью. Потом решительно встала.

– Это не здесь, – констатировала она и взглянула на меня столь укоризненно, словно в это была моя личная вина.

– Вот и славно, – пробормотал я. – По крайней мере, Мэд не зачала сатанинского ребенка.

– Еще одно слово, Майкл, – ласково произнесла Френки. – И ты пожалеешь о том, что сам родился на свет. Ясно?

Девушка вышла и остановилась у вершины лестницы, затем встала на колени и принялась осматривать ступеньки.

– Здесь он толкнул меня, – бросила демонесса.

Франсуаз гибко распрямилась и легко взмахнула пальцами, словно стряхивая с них что-то липкое и грязное.

– Я даже сейчас ощущаю его. Наклонись и потрогай.

Пришлось прилежно встать на колени и провести по деревянной поверхности пальцами, чуть не занозив один из них.

– Ненаправленный поток энергии, – пробормотала Френки, проходя мимо меня и так сильно толкая крепким бедром, что я чуть не закувыркался вниз.

Девушка весело улыбнулась.

– Он испугался меня, Майкл.

– Бывает, что я тоже тебя боюсь, – ответил я.

– И правильно.

Франсуаз решительно прошла вверх по лестнице, вновь чуть не перебросив меня через перила, затем ее длинный палец устремился куда-то вверх.

– Чердак, Майкл, – сказала она.

Я направился следом.

– Не знаю, насколько он силен, – произнесла Френки, останавливаясь перед большой деревянной дверью в конце коридора – из тех, за которыми обычно скрываются пыльные лестницы. – Поэтому не могла рисковать жизнью Мэделайн. Я не знала, подпустит ли он меня к ней.

Франсуаз подергала ручку, затем развернулась и с размаху вышибла дверь ногой.

– Фил скажет тебе спасибо, – пробормотал я, отряхивая от насевшей пыли пиджак.

Девушка взбежала по лестнице и принялась теребить ручку второй двери.

– Помоги мне, Майкл, – попросила она. – Открой.

– Ты у нас костолом, – заметил я, подходя к девушке сзади. – Если уж начала крушить особняк Фила – так продолжай.

Франсуаз быстро провела пальцами по поверхности двери, потом повернулась ко мне и глубоко вздохнула.

Затем ее серые стальные глаза изучающе пробежали по моему лицу.

– Я не могу войти, Майкл, – сказала она.

– Только не говори, что тебе вдруг понадобилось разрешение владельцев, – заметил я, отмахиваясь от большого любопытного паука, свисавшего на тонкой прозрачной ниточке.

Франсуаз встряхнула волосами.

– Ты не понимаешь, Майкл. Онне пустит меня. Как бы я ни стучала – эта дверь для меня всегда будет закрыта.

Тонкие длинные пальцы сомкнулись на моих ладонях.

– Но ты – ты можешь войти. Он тебя не боится. Думает, ты для него не опасен. Но как только переступишь порог, набросится на тебя и уничтожит.

13

– Да, – кивнул я. – Все равно, что в гости к твоей родне.

Девушка плавно ткнула меня двумя распрямленными пальцами. Затем снова стала серьезной.

– Посмотри мне в глаза. Не корчь рожи! Теперь ответь, что ты думаешь о Мэделайн.

– Истеричка, в концлагере семейного счастья, – пожал плечами я. – Когда жене становится скучно, она обычно заводит любовника. Но твоя подружка оказалась слишком глупа для этого. Сперва крепилась-крепилась, а там и крышу снесло.

Я положил ладонь на ручку, она легко подалась.

– Наверное, не в ту сторону поворачивала, Френки, – сказал я. – Это обычный чердак.

Боль пришла внезапно.

Уолдо Каннинг распрямился, и горячий воздух обжег его рот, распахнутый в беззвучном крике.

Люди шли к нему, они приближались. Они хотели отнять у него то, что принадлежало ему, и было спрятано глубоко в шкатулке. Старик и раньше чувствовал исходящую от них опасность, но только теперь ощутил, насколько она велика.

Страх накрыл его, парализуя волю и заставляя онеметь сухое дряхлое тело.

Но Мэделайн Ти'Айлинэль страдала в госпитале для душевнобольных, мучилась, привязанная к койке прочными эластичными ремнями – и это придавало Уолдо силы.

Боль принялась пульсировать в голове, обрушиваясь толчками агонии снова и снова.

Потом старик понял, что это хорошо. Значит, слабость спадает, скатывается, достигая только при сильном накате. Теперь он четко видел их.

Эльф открывает деревянную дверь, нога опускается на пыльный пол, поднимая легкие облачка пыли. Уолдо Каннинг чувствует биение его сердца, ощущает легкую пульсацию мозговых клеток.

Остроухий не верит.

Он не опасен.

Его будет очень просто убить.

Боль проходит.

14

– Я разочарован, Френки, – заметил я, протискиваясь между старомодным покосившимся комодом, стенки которого покрывал глубокий слой пыли, и чем-то, накрытым плотной материей. – Я ожидал увидеть горящие глаза или скелет, прикованный к стене.

– Не будь кретином, – прошипела она, входя в комнату.

Девушка замерла, ее изящно очерченные ноздри затрепетали.

– Неужели ты ничего не чувствуешь?

– Запах пыли, – пожал плечами я.

Снова стало тепло, солнечно и очень хорошо. Оставалось только решить, как эльф умрет.У Уолдо Каннинга не было прямой власти над остроухим, – тот ничего не оставил в украшенной резьбой шкатулке. Но детские голоса давали старику достаточно сил.

Он увидел свое отражение.

Его губы, покрытые глубокими трещинами, сморщились в улыбке.

Это было большое, старинное зеркало, врезанное в центральную дверцу комода. Уолдо Каннинг помнил те времена, когда такая мебель считалась модной, изысканной, и богатые эльфы стремились как можно скорее обзавестись ею.

Он, Уолдо, никогда не был богат.

А потом вычурные комоды старели, резные дверцы корчились, лак сползал, и их выбрасывали, сжигали, отправляли в подвалы и на чердаки.

Уолдо помнил, как это происходило, и уже тогда он был очень стар.

Большое зеркало оказалось надбитым с одной стороны, и старик наблюдал, как тонкие солнечные лучи играют на ослепительно ярком сколе. Он не смог бы разглядеть этого, окажись зеркало перед его наполовину ослепшими глазами – но сейчас, сидя на прогретой деревянной скамейке, Уолдо Каннинг видел все отчетливо.

Он смотрел, как эльф на заполненном рухлядью чердаке спотыкается, и как круглое надбитое зеркало медленно выпадает из рассохшихся деревянных пазов.

Острый край стекла легко проходит сквозь шею эльфа, пронзая артерии и раздрабливая позвонки.

Мэделайн Ти'Айлинэль дернулась, погруженная в неверный сон, вызванный лекарствами. Возглас боли и страдания сорвался с ее губ.

Расколотое стекло пронзает шею эльфа насквозь.

Солнечные лучи ласкают морщинистое лицо.

– Френки, я сломаю здесь шею.

Я остановился, осматриваясь вокруг, но найти что-либо интересное мог разве что профессиональный старьевщик.

– Он следит за нами, – резко сказала Франсуаз. – Не двигайся.

– Оставь, – бросил я, продвигаясь вперед. – Где тут твои фетиши и амулеты. Эй, мистер Привидение!

Я споткнулся.

Что-то длинное, узкое и холодное оказалось под моей ногой – по всей видимости, труба очень старого пылесоса. Мое тело завалилось вперед, я чертыхнулся.

– Майкл! – громко крикнула Френки.

Я ухватился рукой за край комода, стараясь сохранить равновесие.

– Не делай этого!

Покосившийся шкаф качнулся, грозя обрушиться на меня сверху. Что-то большое и яркое вспыхнуло перед моими глазами.

– Доктор, ей совсем плохо.

Врач стоял над кроватью Мэделайн Ти'Айлинэль, крепко держа ее за плечи. Женщина билась и кричала, голова дергалась из стороны в сторону, а повязки на животе насквозь пропитывались кровью.

– Мэд, успокойся, – говорил врач. – Приди в себя.

– Мы не можем давать ей больше лекарств.

Белые ремни, привязывавшие тело женщины к койке, дрожали и напрягались. Глаза Мэделайн были полузакрыты, зрачки быстро двигались.

Она закричала так громко, что доктор в испуге отдернул руки.

Уолдо Каннинг смотрел, как катится круглое надтреснутое зеркало. Его тело почти полностью выпрямилось, а согнутые обычно плечи больше не давили на грудь. Он чувствовал себя сильнее.

Три выстрела оглушили меня, и рассыпались хрустальным звоном стекла.

Осколки зеркала падали вниз сверкающим водопадом, и я слышал, как они глухо ударяются о покрытый пылью пол чердака.

– Цел? – озабоченно спросила Франсуаз, подходя сзади ко мне.

– Если в следующий раз захочешь пристрелить меня, – пробормотал я, распрямляясь и поправляя галстук, – целься получше. Кстати, тебе не пора перезарядить свою хлопушку? Сдается мне, ты уже опустошила весь магазин.

Франсуаз легко отряхнула меня, как делают с уроненным на пол любимым шарфиком, и задумчиво обвела чердак глазами.

– Я достану тебя, дружок, – пробормотала она. – И тогда ты очень горько пожалеешь, что не сдох до нашего знакомства.

15

Франсуаз разгребла носком сапога осколки.

– Он был здесь, – пробормотала она.

Девушка сбросила с себя пиджак и положила его на пол, затем опустилась на колени перед маленькими кусочками стекла.

– Иди же сюда, – сказала она. – Я знаю, что ты здесь. Покажись тете Френки.

Тонкие пальцы потянулись к самому большому осколку, но не коснулись его блестящей поверхности.

– Это не человек, – произнесла девушка, поднимаясь. – Я чувствую ауру, но не могу понять, что это. Майкл, мне кажется, он соткан полностью из ничего.

Франсуаз распрямилась, затем ударом ноги вернула на место дверцу старого шкафа. Серые глаза остановились на мне, она ласкающими движениями поправила мой галстук.

– Вот здесь, – сказала она.

Ее длинные пальцы вновь осторожно открыли панель, вспученную лаком.

– Посвети, – попросила девушка.

Я достал фонарик-карандаш, и тонкий лучик света ударил в темные глубины шкафа. Франсуаз засмеялась тихим торжествующим смехом.

– Иди к тете Френки, – пробормотала она.

Уолдо Каннинг поднимался на ноги. Он не чувствовал боли, не чувствовал усталости, он даже забыл, как сложно стало ему приводить в движение это старое, согнутое годами тело. Теперь единственная мысль двигала Уолдо – желание выжить.

Эльф с задумчивым взглядом оказался только ширмой, занавесью, за которой Уолдо не смог различить своего главного противника. Он понял, что именно ее пришлось сбросить с лестницы, когда Мэделайн Ти'Айлинэль вспарывала себе тело тупым лезвием бритвы.

Уолдо видел перед собой большие серые глаза, и они его пугали.

Пугали потому, что он не мог заглянуть в них, достичь глубины и прочувствовать душу их обладательницы. С эльфом было все понятно – Уолдо воспринимал пульсацию его эмоций и чувствовал, как быстро вибрирует мозг.

Девушка оказалась другой. Стоило Каннингу коснуться ее сознания, как он ощутил одно – мощный поток безжалостной разрушительной энергии, не знающей ни преград, ни сдерживающих механизмов.

Он пытался отыскать в ней что-то знакомое, то, что он встречал у всех остальных. Черты, которые делали их слабыми и заставляли подчиняться ему. Сомнение. Сочувствие. Жалость.

Ничего этого не было за серыми непроницаемыми глазами – только мощное стремление обладать, властвовать и сокрушать.

Это было новым для Уолдо, странным и потому пугающим.

Он должен уничтожить демонессу – убить ее как можно быстрее. А для этого ему нужна шкатулка.

– Вот так…

Из-под старых фотографий Франсуаз вынула глиняную статуэтку, – медленно, осторожно, словно имела дело с живым существом, которое можно поранить.

– Посмотри, Майкл, – сказала она, кладя на ладонь облупившуюся фигурку. – Разве это не прелестно?

Та была сделана много лет назад, может быть даже, в начале века. Дешевая фабричная поделка, призванная раскрасить убогий быт.

Всадник на лошади. Вместо лица у человечка ровная гладь. Те, кто делал игрушку, не теряли время, прорисовывая детали – и тысячи таких всадников гарцевали давным-давно на шкафах и каминных полках, пока не разбились, рассыпались и не были выброшены на помойку вместе с той эпохой, которая их породила.

– Старье, Френки, – констатировал я. – Как и весь чердак.

Франсуаз любовно подняла игрушку, провела длинным тонким пальцем по спине человечка.

– Он чувствует меня, – засмеялась она. – Знает, что мы идем. Но слишком самонадеян, чтобы прыгнуть в бетономешалку и сберечь нам несколько дней. Пока он просто боится и пытается сопротивляться…