Текст книги "Сумеречный судья"

Автор книги: Денис Чекалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Уолдо Каннинг стоял возле своего столика, погружая руку в шкатулку. Его пальцы поглаживали старую глиняную фигурку, проводя по линии раскола.

– Мэделайн, Мэделайн, – тихо повторял про себя старик. – Ты принадлежишь мне, ты и твой ребенок. Никто не сможет забрать вас у меня. Ты сама отдала мне свою жизнь – помнишь? И теперь только ты можешь ее вернуть.

Детские голоса обступили Уолдо, подбадривая его и давая сил.

– Я знаю, знаю, мои маленькие сорванцы, – приговаривал он. – Только мы с вами по-настоящему понимаем друг друга. Я знаю, вы поможете своему старому Уолдо…

Дети дрожали и жались к нему, обхватывая его одежду маленькими слабыми ручонками.

– Вы боитесь, боитесь, что она придет и откроет нашу шкатулку… Она может… Она злая…Вы должны ее остановить. Не дайте ей причинить зла бедному старику…

Биржевой маклер бросил телефонную трубку, отстранение глядя сквозь окно на светлое небо. Человек на другом конце провода что-то повторял, но маклер не слушал его.

– Идите ко мне, – повторял Уолдо. – Убейте ее.

Владелец конторы удивленно повернул голову, не понимая, почему секретарша вдруг перестала печатать и смотрит в никуда, не замечая его.

Огромный рейсовый автобус остановился посреди хайвея, и десятки машин позади начали сигналить. Смуглые руки водителя крепко сжимали руль, глаза устремились вдаль.

– Скорее… Все вы отдали мне свои жизни, чтобы старый Уолдо сохранил их для вас…

Люди бросали работу, замирали, и только их головы поворачивались к окнам – большим и маленьким, прозрачным и тонированным.

Они поняли, что настало время убить себя.

16

– Посмотри, Майкл, здесь линия скола, – произнесла Франсуаз. – Две фигурки составляли одну композицию. Что могло быть второй?

– Женщина, – сказал я. – В широком платье с рюшечками. Эту фигурку Родерик Калленти подарил своей милой подружке Мэд, когда они были детьми.

Я пожал плечами.

– Достаточно романтично, ты не находишь?

Франсуаз с подозрением посмотрела на меня.

– Ты знал? – спросила она.

– Конечно, нет, – отвечал я. – Можешь представить, чтобы Родерик рассказывал кому-нибудь о своей прыщавой любви? Но достаточно взглянуть на эту фигурку, чтобы понять – парой кавалеру должна быть дама. Это же мещанские статуэтки, Френки. Они безыскусны и потому легко читаются. Что же касается Родерика и Мэделайн – подобный глупый поступок вполне в их духе. Когда у людей нет проблем, они их выдумывают. Вместо того, чтобы заняться любовью, эта парочка обменивалась сувенирами.

Я направился обратно к лестнице.

– Согласен, Френки, это звучит глупо. Но ты удивишься, на какие странности бывают способны люди, которые боятся воплотить в жизнь свои желания.

– Что вы делаете, мастер Финилдор?

Алхимик выключает горелку, встает, отталкивает голема, несущего проклятые угли. Он медленно идет к окну, затем открывает его.

– Мастер Финилдор?

– Простите меня, мне нужно выйти…

– Разумеется, Берта. С вами все в порядке?

Толстый лавочник-тролль отворачивается, не желая смущать свою помощницу – купец доволен ее работой.

Он не видит, как дрожащие пальцы женщины смыкаются на ручке ножа.

Уолдо Каннинг стоит, уперев обе руки в маленький покосившийся столик.

В правой руке зажата глиняная фигурка. Древняя каморка и вправду похожа на тот чердак, где находятся сейчас двое его врагов. Он глубоко дышит, ему тяжело, и приходится время от времени отхаркивать на пол мокроту.

Дети отдадут все, что у них есть – все, что и так принадлежит ему. И тогда он сможет уничтожить демонессу с серыми глазами.

Франсуаз легко сжала мое плечо.

– Майкл, – сказала она. – Давай отправим нашему другу небольшое послание?

– Ты имеешь в виду Родерика Калленти? – спросил я. – Ему и правда надо сказать, что он скоро станет папой. Или нестанет.

Франсуаз тихо засмеялась.

– Нет, Майкл, я говорю о том, кто едва не сбросил меня с лестницы. Мы с тобой не знаем, где он и какова его власть над Мэделайн. Но можно намекнуть ему, что пора складывать чемоданы.

Пальцы девушки цепко обхватили мою ладонь, губы искривились в довольной улыбке.

– Где бы ты ни был, – ласково произнесла она, поднося к лицу глиняную статуэтку. – Маленький ублюдок. Я приду к тебе и убью тебя. Ты понял, дружок?

Сдавленный крик вырвался из груди Уолдо Каннинга, и вместо прозрачной зеленоватой мокроты на пол, под ноги старика, брызнула вязкая струйка крови. Он чувствовал, как огненное лезвие вошло в него изнутри, сжигая внутренности и кроша сознание на маленькие агонизирующие кусочки.

Он упал на колени, ударившись подбородком о край столика, а сморщенные губы сплевывали на пол горячую кровь.

Дети подхватили его и укрыли собой.

Каннинг дрожал, корчась от боли и бессилия, а их маленькие заботливые ручонки гладили свернувшееся в комочек тело. Они подсказали ему, что надо разжать пальцы и выбросить статуэтку. Через нее злая девушка с серыми глазами причиняла боль старому Уолдо.

Женщина в безвкусном бальном платье, сидевшая на лошади, выпала из узловатых пальцев. Когда она ударялась об пол, с нее слетело несколько кусочков лака.

Уолдо Каннинг затих.

– Что?

– Вы чего-то хотели, мастер Финилдор?

Алхимик возвращается в кресло, и в удивлении смотрит на потухшую горелку, не в состоянии вспомнить, какая сила заставила его прервать работу.

Торговка отпускает ручку ножа и возвращается за прилавок.

Рейсовый автобус издает гудок и едет дальше, проходя под чередой автомобильных мостов.

Уолдо Каннинг потерял сознание.

– Думаю, это было для него поучительно, – улыбнулась Френки, сжимая в руке глиняную статуэтку. – Но совсем не так, как будет, когда я затолкаю его в печку для сжигания отходов.

17

Я поставил человечка на стол перед Родом Калленти и несколько раз качнул статуэтку пальцем, из стороны в сторону. Затем посмотрел на него.

– Откуда у вас это? – спросил Род.

Мы стояли на открытой веранде его дома. Легкий ветер поднимал рябь на поверхности бассейна, искажая облик разноцветных рыб и веселых осьминогов, выложенных на дне.

Я снова взял в руки фигурку.

– В детстве мне очень хотелось научиться ездить верхом, – задумчиво произнес я. – Не на пони, конечно, и не на ослике, – а на крылатом черном драконе.

Я улыбнулся.

– А потом оказалось, что разницы никакой нет.

– Я звонил в больницу, – глухо проговорил Род.

На нем все еще был деловой строгий костюм, в котором Калленти заезжал к нам. Галстук исчез. Три верхние пуговицы рубашки висели расстегнутыми, а сама сорочка казалась старой, мятой и грязной.

– Они сказали, что посещения запрещены. Я хотел поехать к ней, хотя бы посмотреть…

Родерик прикусил нижнюю губу и с силой провел по ней зубами.

– Но Лаура этого бы не поняла, верно? – спросил я.

Франсуаз сочувственно посмотрела на мужчину сверху вниз.

– Лаура хорошая жена, – сказала Френки.

Можно подумать, она в этом понимает.

– Ты не должен показывать, как сильно переживаешь из-за Мэделайн.

Родерик медленно кивнул – по всей видимости, такие мысли уже приходили ему в голову.

– Зря я вернулся домой. Мне надо побыть одному, а это не то место… Вы понимаете.

Калленти медленно побрел по веранде, словно не знал, куда ему идти и что делать дальше.

Он действительно не знал.

– Расскажи нам о статуэтке, – попросил я.

Тот невесело улыбнулся.

– Она принадлежала моей бабушке, – сказал Родерик, и его рука потянулась ко мне, словно Калленти хотел прикоснуться к всаднику. Но так и не решился. – Когда я и Мэделайн…

Он покачал головой.

– Не хочу об этом рассказывать. Как-нибудь потом, ладно.

Калленти спускался вниз по лестнице, не глядя на нас.

– Род, – позвала его Франсуаз. – Вторая половинка осталась у тебя?

Он повернулся и посмотрел на девушку с горькой улыбкой. Затем побрел дальше. Я тронул Франсуаз за плечо.

– Ты не поняла, – тихо произнес я. – Это и есть его половинка. Вторая принадлежала Мэделайн.

– И он вернул ей свою часть, когда женился? – Франсуаз недоверчиво приподняла бровь.

– Так этот человек устроен, Френки, – ответил я. – Сколько им было лет с Мэделайн, когда они впервые начали играть в серьезные чувства? Для маленьких детей не существует разницы между игрой и реальностью. А потом перед Родом встал выбор – либо глубокая искренняя любовь, выдуманная двумя одинокими детьми – либо жена, которую ему подобрали родители.

Я засунул статуэтку обратно в карман и сбежал вниз по лестнице.

– А теперь он никак не может понять, правильно ли выбрал, – сказал я. – Пойдем, Френки. Даже если бы он женился на Мэд, то все равно был бы несчастен.

– Это еще почему? – спросила Франсуаз.

– Он чувствовал бы, что разбил сердце папочке, – пояснил я. – Такие люди, как Родерик Калленти, не могут быть счастливы.

18

– А о чем мечтала ты, Френки, когда была маленькой девочкой?

– Не скажу.

– Брось.

Я повернул руль, выезжая на хайвей.

– Расскажи – интересно, какие мысли занимали эту красивую голову, когда ты носила розовые бантики.

– Я никогда не носила розовых бантиков. Мои родители – благопристойные демоны. Они бы умерли, при первом намеке на лесби.

– Но это же так.

– Заткнись. Лучше скажи, о чем мечтал ты.

– Френки, но я никогда не был маленькой девочкой.

– Майкл, я тебя убью.

Я сбросил скорость, пытаясь выглянуть из окна машины дальше, чем это было возможно.

– Пробка, Френки, – заметил я. – Может, вызовем вертолет?

Франсуаз вышла из автомобиля, решительно застегивая пиджак – словно решила разгребать машины вручную.

– Они даже не сигналят, – пробормотал я. – Наверное, стоят очень долго. Простите, мэм, вы не знаете, что случилось?

Я наклонился к открытому окну ближайшей машины. За рулем сидела милая пожилая женщина, в очках с прозрачной оправой и светлыми волосами, незаметно переходящими в седину.

– Большая авария в полумиле отсюда, – пояснила она. – Стоять придется долго.

– Стоять придется долго, – сказал Уолдо Каннинг. – Но мне некуда спешить.

Эльф с карими глазами все еще стоял, склонившись над его машиной, словно хотел задать еще какой-то вопрос.

– Спасибо, мэм, – наконец произнес он и выпрямился.

– Похоже, мы здесь крепко застряли, Френки, – крикнул он.

Уолдо Каннинг улыбнулся.

– Похоже, мы здесь крепко застряли, Френки.

Франсуаз презрительно скривила кончик чувственных губ.

– Я не могу ждать здесь несколько часов, – сказала она. – Должен быть какой-то обходной путь. Майкл, ты лучше знаешь дорогу.

Огр, в одежде дорожного рабочего, неторопливо шагал по обочине.

– Когда пролетарии не спешат, Френки, – пробормотал я, – значит, ситуация на самом деле серьезная.

Резкий ветер приподнимал край карты, вырывая ее из моих рук.

– Сэр, – позвала Франсуаз.

Поскольку ко мне девушка обращается так только в постели, я понял, что она говорит с огром.

– Есть неподалеку объезд?

– Как не быть, мэм, – отвечал он, подходя ближе.

Его толстый палец провел по узенькой черточке на пестром беспорядке карты.

– Смотрите. Большинство машин – те, что с низкой осадкой – по этой дороге не проедет. Но вы можете попытаться. Все лучше, чем стоять здесь и ждать. Это надолго.

– Все лучше, чем стоять здесь и ждать, – произнес Уолдо Каннинг.

Старческие глаза с хитринкой смотрели на демонессу. Она не чувствовала его, и это было хорошо.

Девушка оказалась слишком слаба…

– Проехать пару миль, – продолжал старик, проводя рукой по глянцевой карте. – И свернуть вот сюда. Само собой, придется крюк сделать, да и дорога там не ахти – это вам не хайвей.

Эльф смотрел куда-то вперед, пытаясь определить, где заканчивается череда машин.

– Мы все понимаем, – ответила Франсуаз. – Но это на самом деле лучше, чем ждать. Поехали, Майкл.

Уолдо Каннинг стоял, глядя вслед отъезжающей машине. Его сильные руки продолжали сжимать каску дорожного рабочего.

Уолдо Каннинг поправил очки в прозрачной оправе. Из зеркальца ему улыбнулось лицо пожилой женщины со светлыми волосами.

Десятки, сотни Уолдо Каннингов следили за тем, как удаляется вдоль по дороге блестящий эльфийский внедорожник.

Потом Уолдо Каннинг вздохнул и вышел из них.

Ряд автомобилей дрогнул, по нему прокатились резкие беспорядочные гудки. Затем машины пришли в движение и, все набирая и набирая скорость, понеслись вперед по прямой линии хайвея.

Люди не знали, что заставило их остановиться.

Внедорожник сворачивал на боковую дорогу.

19

– И все-таки, Френки, кем ты хотела стать?

Машину подбросило, и Франсуаз весело взвизгнула.

Она не собиралась отвечать.

– Да ладно тебе, Френки. В этом нет ничего стыдного – ты же должна была во что-то играть.

– Ох!

Девушка с осуждением посмотрела на меня.

– Ты делаешь это специально, чтобы посмотреть, как покачивается моя грудь? – спросила она.

– Для этого есть более простые способы, – пробормотал я, высовываясь из окошка. – И в самом деле, скверная дорога. Нет, ты только посмотри, Френки – вода под колесами. Ты хоть помнишь, когда в последний раз шел дождь?

Большой рейсовый автобус лежал на боку, и вытянутые капельки грязи засыхали на его стеклах.

Одно колесо вращалось.

– Ну ладно, Майкл, я расскажу тебе, если ты пообещает не встряхивать меня. Иначе меня стошнит тебе на колени.

– Опять?

Я сбросил скорость.

Девушка продолжала:

– Я расскажу тебе, как мы играли с моим кузеном Аррэ – ты ведь помнишь Аррэ? Только обещай, что не станешь смеяться.

Потребовалось несколько ударов, чтобы вышибить дверь.

Первый только покачнул ее, второй заставил податься – и Уолдо Каннинг увидел, как наполовину вышел из паза металлический стержень. Третий завершил дело.

Смуглые руки водителя обхватили края, он напрягся, поднимаясь над поверхностью перевернутого автобуса. Его лицо было залито кровью от удара о руль, лоб пересекал глубокий рваный шрам.

Тяжелый гаечный ключ громко ударился о металлический борт.

Шофер выбрался из кабины, и его подошвы застучали по переборкам. Потом он нагнулся, чтобы поднять ключ, и спрыгнул вниз.

Кованые ботинки глубоко утонули в мокрой земле.

Из раскрытой дверцы начали появляться другие люди.

Колесо автобуса продолжало вертеться.

– В тот день Аррэ пришел к нам в гости – не сам, конечно, мы с ним никогда не дружили. Просто тетя Артанис хотела поговорить с мамой, и ей некуда было его девать.

– Понимаю, почему он с тобой не водился, – подтвердил я. – Уверен, ты таскала беднягу за волосы.

– Ты обещал, – произнесла она.

– Сама знаешь, что я лгун.

Франсуаз обиженно посмотрела на меня, затем продолжала.

– Он сказал, что хочет поиграть со мной, а тетя Артанис оставила нас одних и велела не обижать друг друга.

– Начинаю ее уважать. Конечно же, она имела в виду, чтобы ты слишком сильно не колотила мальчишку.

– Еще одно слово, – процедила Френки, – и я не стану дальше рассказывать.

Я развел ладонями, и автомобиль вновь ухнул в ухаб.

– Я тебя изобью, Майкл.

Люди выходили и выходили, выстраиваясь мокрой дороге. Их тела и лица заливала кровь, руки и ноги у некоторых были сломаны. Мужчины и женщины, дети и старики.

Каждый из них что-то держал – монтировку, гаечный ключ. Те, кому не хватило инструментов, поднимали с земли камни и палки.

Кровь сворачивалась на холодном ветру.

Они стояли, повернувшись лицом к повороту дороги.

Они ждали.

– И тогда Аррэ сказал, что хочет поиграть в охоту, – продолжала Франсуаз. – У него было большое детское ружье – знаешь, из тех, что стреляют пробкой, привязанной веревочкой.

– У меня никогда не было ничего подобного, – заметил я.

– Я тебе куплю. А потом он взял моего плюшевого дракончика и сказал, что станет на него охотиться.

– Френки, – восхищенно спросил я. – У тебябыл плюшевый дракончик?

Большая яркая птица, улыбаясь сквозь клюв, сидит на высокой ветке.

Рисунок на майке забрызган кровью.

Когда автобус перевернулся, мальчика выбросило с сиденья, и три тяжелых чемодана с багажных полок упали на него. Они сломали ему обе ноги и придавили грудь.

Мать зажало между покорежившихся сидений, и она с ожесточением билась, пытаясь вырвать из тисков застрявшую руку.

Люди стояли спиной к ним, не двигаясь и почти не дыша. Они слушали шум мотора.

– Тогда я сказала ему, чтобы он не трогал моего дракончика, – продолжала Френки. – И если он на самом деле хочет поохотиться, путь делает это на своего папу.

– Френки, – шокированно произнес я.

– Аррэ не слушал. Он стал смеяться и целился в моего дракончика из ружья.

– И что ты сделала?

– Не знаю.

– Френки.

– Майкл, я действительно не знаю, как это получилось. Я просто отняла у него ружье. А потом оказалось, что у него выбито два передних зуба. Ума не приложу, как такое могло произойти.

Женщина дернулась еще сильнее, и рука вырвалась из щели. Розовая окровавленная полоска кожи сползала с кисти, словно перчатка, и осталась висеть на одном из сидений автобуса.

– Мама, – попросил ребенок. – Мама, помоги мне.

Люди стояли и слушали шум приближающейся машины. Смуглый человек в форме водителя издал глухой звук, и начал размеренно хлопать по ладони концом гаечного ключа.

Остальные последовали его примеру.

– Мама, мне больно.

Женщина остановилась под открытой дверцей, нагибая голову, чтобы не зацепиться за багажную полку. Потом подпрыгнула и ухватилась руками за края.

– Мама?

Люди стояли, четко и размеренно ударяя своим оружием. Из их ртов доносились тихие безучастные звуки. Женщина спрыгнула с борта автобуса и подошла к ним, на ходу поднимая с земли крупный камень.

– Мама!

Ровный гул голосов поднимался к небу.

– Не знаю, что стало бы дальше, будь Аррэ девочкой, – сказала Франсуаз. – Но моя сестра тоже была там, и она меня поддержала.

Френки пожала плечами.

– Не уверена, но мне кажется, взрослые решили, будто Аррэ попытался как-то меня обидеть, не знаю, может даже, изнасиловать. Боюсь, его потом еще и выпороли за это.

– Френки, – покачал я головой. – Какая ты у меня скверная девочка.

– Да, я такая, – согласилась она. – Мы с сестрой и дракончиком потом очень веселились.

Я затормозил машину и внимательно посмотрел на Франсуаз.

– Френки, – спросил я. – А что стало потом с этим драконом?

– Ну. – Она лукаво пожала плечами и жестом смущенной скромницы стала тыкать пальцем в мое колено. – Плюшевые игрушки нужны маленьким девочкам. Большим девочкам требуется кое-что иное.

Она быстро посмотрела на меня.

– Только ты обещал не смеяться. Я придумала, что когда я выросла, мой дракончик тоже вырос.

– Не понимаю.

– Дурачок, – ответила она.

– Нет.

– Ты сам спросил.

– Я не хочу даже знать об этом. Френки, как звали твоего дракона?

20

– Только не это, – пробормотал я, распахивая дверцу и выходя из машины. – Только не это. Френки, мне придется придушить тебя прямо здесь.

– Больше не буду тебе ничего рассказывать.

– Френки, ты моя маленькая извращенка…

Я развернул на капоте карту.

– Неправда, – весело возразила Франсуаз, усаживаясь на нее и почти полностью закрывая.

– Ладно, ты большая извращенка, – согласился я. – Но здесь нет этой развилки.

– Не может быть.

Франсуаз выгнула шею и стала внимательно изучать карту – примерно в полутора сотнях миль от того места, где мы находились.

– Заблудиться под городом Эльфов, – пробормотал я. – Если мы свернем не туда, то поймем это только когда достигнем Асгарда. А что это за шум?

Демонесса приближалась, оничувствовали это. Слабая, беспомощная и не готовая к нападению.

Не способная защититься от них.

Франсуаз легко спрыгнула с капота и прислушалась.

– Это люди, – сказала она. – Поехали, Майкл.

– Может быть, дровосеки, – предположил я, открывая перед ней дверцу.

– Не будь смешным.

– Френки, расскажи мне еще про своего дракончика.

– Майкл.

Я резко выключил мотор. Неясный гул впереди усиливался, но теперь к нему примешивалось что-то другое.

– Детский плач, Френки, – пробормотал я. – Ребенок зовет на помощь.

Уолдо Каннинг стоял, внимательно глядя на размокшую дорогу, и слушал лес. Позади глухо скрипело вращающееся колесо перевернутого автобуса.

Теперь у него было много глаз, чтобы смотреть, и много рук, чтобы наносить удары. Эти люди с готовностью отдали ему тела, без колебания впустили в свое сознание.

Только один из них был его ребенком– водитель. Но тот сумел передать остальным чувство бесконечного блаженства, которое испытываешь, когда отдаешь кому-то себя.И они познали радость подчинения.

У них больше не было душ, не осталось сознания, воли. Все они – пассажиры рейсового автобуса – стали им, Уолдо Каннингом, и он мог смотреть на себя разными парами глаз.

У каждого осталось только одно – пульсирующий нерв, остро бьющийся комок в основании мозга. Место, где Уолдо Каннинг входил в них.

Теперь они принадлежали ему, как принадлежат пальцы, руки или волосы.

Его дети позаботятся о нем.

Они защитят старого беспомощного Уолдо от злой девушки с серыми глазами.

Они убьют ее.

Он, Уолдо Каннинг, будет чувствовать ее страдание, ощутит, как демонесса корчится в судорогах. И тогда ему вновь станет хорошо – пусть даже на небе не светит теплое солнце, прогревая насквозь его старые кости.

– Наверное, кто-то тоже заблудился, – произнесла Френки. – И застрял.

Наш автомобиль подбросило. Теперь я видел их – они стояли перед нами, как потерпевшие кораблекрушение, – плотной стеной и не сводили с нас взгляда.

– Похоже на торжественную встречу, – пробормотал я.

Потом добавил:

– Или на похороны.

Окровавленные лица, руки, сжатые в безотчетной готовности. Пустые глаза.

Узкая проселочная дорога петляет и изгибается где-то далеко, высокие деревья обступают нас со всех сторон.

– Это рейсовый автобус, – сказала Франсуаз.

– Что он здесь делает? – поинтересовался я.

Только теперь я понял, откуда слышатся тревожные звуки. Окровавленные рты людей были полуоткрыты, и тягучая монотонная мелодия струилась из них.

– Может, они тоже хотели срезать путь? – предположил я.

– Рейсовый-то автобус? – спросила Френки.

Я затормозил машину и вышел на дорогу. Липкая грязь захлюпала под ногами.

– Эй, что здесь происходит?

Они смотрели на меня, а их руки монотонно двигались, словно совершая какую-то очень важную работу.

– Френки, они вооружены, – заметил я.

Громко закричал ребенок.

Франсуаз повернула голову, устремив взгляд к белой громаде перевернутого автобуса.

– Мальчик внутри, – сказал я. – Наверное, там его придавило.

Люди смотрели в мою сторону, но их взгляды проходили насквозь, словно меня не существовало. Я подошел ближе, и создалось впечатление, что они больше ничего не видят – ибо то, чего они ждали, уже наступило.

Франсуаз решительно направилась к человеку, стоявшему впереди. На нем была темная форма водителя, в руке он держал крупный гаечный ключ.

– Что здесь происходит, черт возьми? – зло спросила Френки. – У вас все лицо в крови.

Тот не ответил.

Я подходил к ним, пытаясь пересчитать.

– У этой женщины сломана рука, – тихо произнес я, наклоняясь к Франсуаз. – У старика слева тоже.

Френки ухватила человека в форме водителя за отвороты и резко встряхнула.

– Как вы могли повести автобус такой дорогой? – процедила девушка. – Этим людям нужна помощь, а вы ничего не делаете.

Он не двигался, и только его рука с зажатым в ней ключом продолжала мерно подниматься и опускаться.

– Боюсь, Френки, помощь потребуется нам, – пробормотал я, отступая назад.

– Помогите! – заплакал ребенок.

Он услышал человеческие голоса, и это придало ему силы.

– Вытащите меня, меня придавило! Где моя мама?

Франсуаз отодвинула человека в форме и направилась вперед, сквозь толпу людей – туда, где на обочине лежал перевернутый автобус.

– Нет! – закричал я. – Френки, они только этого и ждут.

Демонесса шла быстро, и уже оказалась в самом центре толпы.

Женщина с переломанной рукой размахнулась, и в ее ладони свистнула сучковатая палка. Френки вскрикнула, уходя от удара. В этот момент все люди зашевелились. Они поворачивались к Франсуаз и шли, занося над головой руки с зажатым в них оружием.

Глухой слитный гул вырывался из полуоткрытых ртов.

Френки закричала.

21

– Вот черт, – пробормотал я.

Может, я сказал кое-что похуже.

Первым мне под руку попался человек с длинными усами и монтировкой в левой руке. Я дал ему в челюсть, и дряблое тело отлетело в сторону, поднимая тучи мелких грязевых брызг.

По крайней мере, он не ушибся.

Одной рукой я ухватил за воротник молоденькую девчонку с камнем, другой женщину с окровавленным лицом. Расшвырнул их в стороны, заставив упасть еще нескольких нападавших.

Франсуаз уже не было видно, только руки людей поднимались и опускались с бешеной силой.

Я уже не видел, кого хватают мои пальцы, кого я бью и раскидываю. На мою спину обрушился мощный удар и, развернувшись, я увидел водителя с гаечным ключом.

Врезал ему так, что у него хрустнула челюсть.

Затылок обожгло огнем. Я обернулся, и сучковатая палка скользнула мне по лицу. Вырвал ее и пнул мужчину в живот, заставив упасть. Кто-то нырнул мне под колени, сбивая с ног.

Я упал на спину, закрывая лицо. Сразу три руки опускались на меня, я хотел откатиться в сторону, но смог только завалиться набок. Первый удар прошел мимо, второй я успел перехватить, третий обрушилась на мое плечо.

Их было очень много.

На лицах не было ярости, в глазах не читалась ненависть. Они смотрели на меня, не видя, и только руки поднимались и опускались. С такой решимостью мертвый продолжает сжимать в окоченевших пальцах то, что не желал выпустить при жизни.

Я получил удар в лицо и резко поднялся на ноги.

Теперь меня уже не волновало, сколько пинков я пропущу.

Меня били справа, слева, хватали за ноги.

Я развернулся и вновь увидел усача, целящего мне в голову своей монтировкой. Въехал ему гаечным ключом в живот, он захрипел и сложился пополам.

Я вынул ломик из его ладоней и с силой размахнулся, проводя вокруг себя широкий круг.

Люди не кричали, не пытались отклониться. Они наступали на меня со всех сторон, и только тупая ярость мешала им совсем затоптать меня.

Я парировал монтировкой нацеленный в мою голову разводной ключ. Кто-то с силой ударил меня между лопаток, я пошатнулся.

Человек впереди взмахнул рукой, с зажатым в ней камнем. Потом упал на колени, скорчившись и вытянув руки.

– Скорее, Майкл, – крикнула Франсуаз.

Ее нога взметнулась в воздух, с силой разворачивая голову водителя с гаечным ключом. В следующее же мгновение девушка выбросила вперед кулак, сшибая на землю другого нападавшего.

Я понял, что путь впереди свободен. Я перепрыгнул через лежавшего подо мной человека и со всех ног бросился к нашей машине.

Толпа за моей спиной дрогнула, вновь приходя в движение.

– Давай же, Майкл, – повторяла Френки, распахивая передо мной дверцу и осторожно усаживая внутрь.

Я увидел, что на заднем сиденье нашей машины скорчилась фигурка маленького мальчика.

Франсуаз развернула машину, сбивая в грязь сразу нескольких человек, затем до отказа выжала педаль газа. Задние колеса взвизгнули, вздымая брызги, внедорожник понесся вперед.

– Френки, я говорил, что люблю тебя? – пробормотал я.

– Подхалим, – усмехнулась она.

22

– Полицейские нашли их десять минут назад, – сказала Франсуаз, наклоняясь над моей кроватью.

Ее мягкие каштановые волосы упали на мое лицо, девушка улыбнулась.

Я сел на постели, пытаясь найти на столике свои часы.

– Что они говорят?

– Они ничего не помнят.

Франсуаз уселась рядом со мной и, развернув меня, принялась легко массировать мне плечи.

– Последнее, о чем они могут рассказать – это как их автобус неожиданно замер на хайвее. Никто из них не знает, как оказался на заброшенной дороге.

– Мне стоит подать на них в суд, – пробормотал я. – Мой пиджак порвали.

Девушка засмеялась.

– Я куплю тебе новый. Доктор сказал, что ты можешь идти.

Франсуаз наклонилась ко мне и заговорщическим голосом прошептала:

– Он подсказал мне – по секрету – что тебя можно бить долго и очень часто. Я собираюсь этим воспользоваться.

– Тогда я пойду отсюда, как только ты закончишь, – пробормотал я. – А что с мальчиком?

– Ребенка удалось спасти. Он потерял много крови, но мы вовремя доставили его в больницу. Кстати, его мать очень тебе благодарна – я сказала, что именно ты спас ее сына.

– Уверен, я пару раз приложил эту женщину монтировкой. Не думаю, что она будет мне по-прежнему благодарна, когда об этом узнает.

Франсуаз задумалась.

– Странно. Когда ты ударил первого, они прекратили нападать на меня. Словно теперь ты был их основной целью. Так я смогла вытащить мальчика и подогнать машину поближе.

– Не сильно ты спешила, – заметил я. – Я уж думал, что мне снова придется делать все самому.

Она ласково провела пальцем по моей груди.

– Дурачок.

23

Я откинул краешек одеяла и присел рядом с Мэделайн.

– Ты сегодня наделала много глупостей.

Ее руки и ноги были привязаны к кровати. Женщина повернула ко мне лицо, улыбнулась робко и беспомощно.

– Вижу, тебе уже лучше, Мэд, – мягко произнес я. – Больше не будешь убивать себя, так?

Она ничего не ответила, только глаза перестали смотреть в мою сторону.

– Мэделайн, мне надо кое о чем спросить. Вижу, ты еще не совсем окрепла. Поэтому буду задавать вопросы и сам на них отвечать. Ладно? Вот и хорошо.

Я придвинулся немного ближе.

– Сперва я спрошу у тебя, как ты познакомилась с Родериком. Но я ведь и так знаю ответ, верно? Его отец был аколитом Белого Круга. Но он хотел, чтобы сын забрался повыше, и постарался дать ему достойное образование. Твои родители жили в том же доме, что и семейство Калленти. Вы росли вместе.

Как-то я не очень складно говорю, верно? Ты уж прости меня, Мэд, сама бы ты наверняка рассказала бы лучше, но, если ты не против, я буду продолжать, как умею. Идет?

Она кивнула, не отводя от моего лица широко распахнутых глаз. Ее дыхание постепенно выравнивалось, становилось более глубоким.

– Родерик поступил в школу магов – лучшую, какую могла оплатить семья. Прости, Мэд, я вижу, тебе все еще больно вспоминать об этом. Бедная девчушка из соседней квартиры не втискивалась в планы отца. Как это произошло? Как он сказал тебе, что вы должны расстаться?

Мэделайн глубоко вжимала губы, словно боялась, что, стоит раскрыть рот, как из него тут же посыплются слова.

– Это я, Майкл… Я ему сказала. Мама мне объяснила…

Я прокашлялся.

– Даже так… Твоя мать посадила тебя рядом с собой и сказала: «Послушай, Мэд. Я знаю, как сильно ты любишь Родерика. Поэтому ты должна расстаться с ним – ради него. Ты не имеешь права приковывать его к нашей убогой жизни».

Она кивнула, всхлипнув.

– Тогда, конечно, никто не знал, что на тебя обратит внимание Филлип Ти'Айлинэль, который и введет тебя в общество. Итак, вы отказались от своих детских мечтаний – Родерик ради отца, ты ради Родерика. А еще у вас была глиняная фигурка. Нечто вроде символа ваших чувств.

– Как это глупо… – прошептала она. – Мы были детьми.

– Возможно, это и кажется глупым, – согласился я. – Но для вас это имело большое значение. Вам было очень тяжело – тебе и Родерику, тяжело потому, что никто из взрослых не пытался понять и разделить ваши чувства. От вас лишь требовали, чтобы вы понимали других и делали, как лучше для окружающих – для отца Калленти, например. И только один человек выслушивал вас и относился с сочувствием.