Текст книги "Сладкий грех"
Автор книги: Дебра Маллинз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Фелисити… Он взбежал на второй этаж, перескакивая через ступеньки. Там, в маленькой комнатке в конце коридора, его ждал покой.
Его музыкальная студия с недавних пор была для него единственным местом, где умиротворение любезно принимало его в свои объятия.
Он сел за свое драгоценное фортепиано производства «Бродвуд» и поднял крышку. Нужно было бы лечь спать, учитывая количество выпитого. Но он знал, что не сможет заснуть. На этой встрече близких друзей, сыновей Гренделя, впервые не было Майкла, и от этого так тоскливо было на душе, так тяжко осознавать, что как прежде уже не будет. А это случайно слетевшее с уст Дарси упоминание о Фелисити только разбередило в его истерзанном сердце едва затянувшиеся раны.
Красавица-жена действительно его обманула. Заставила его думать, будто она им дорожит, хочет того же, что и он. Будто готова подарить ему ребенка. Но все это было не более чем искусное притворство. Снадобье, которое она выпила, чтобы избавиться от ребенка, лишило жизни и ее саму. Все, что ей было нужно от него, – это престижный титул герцогини.
А он тогда совершенно ничего не подозревал, не смог разглядеть под маской ее истинное лицо.
И даже сейчас, спустя два года, он все еще размышлял, мог ли тогда ее спасти. Она была его женой, он был за нее в ответе. Почему же не разгадал ее подлинную натуру? Он никогда не замечал, насколько она помешана на собственной красоте, на новом статусе герцогини. Он даже не подозревал, что что-то не так – пока она не умерла.
И если бы он не был настолько ослеплен своим горем и чувством вины за внезапную кончину Фелисити, разве он позволил бы Майклу вот так, очертя голову, рвануть в Индию? Майкл погиб вдали от родных берегов. Никого из близких не было рядом.
А теперь еще появился самозванец, шатающийся по городу и очерняющий его имя. Негодяй вовсю режется в карты в игровых притонах Лондона и соблазняет женщин под видом самого Вайльда, воскрешая воспоминания о старом герцоге – отце Вайльда, сумасброде Матертоне.
И, словно всего этого было недостаточно, ему на голову свалилась еще и Миранда Фонтейн.
Поразительно красивая женщина, которая своей необычной привлекательностью пробудила в нем спящие чувства. Но в итоге она тоже оказалась лживой дрянью, как и все женское племя. Он был уверен, что его предупреждение прозвучало для нее достаточно внушительно. Она наверняка уже нашла новую, более доверчивую жертву, и их дороги больше не пересекутся.
Черт бы ее побрал!
Все, чего он хотел в жизни, – это семья, верные друзья и доброе имя. Но судьба сыграла с ним злую шутку, забрав сначала жену и ребенка, потом лучшего друга, а сейчас лишала его доброго имени – последнего, что у него осталось.
Но никто не мог отобрать у него музыку.
Внутри него бушевал ураган эмоций, такой яростный, что едва не прорывался наружу сквозь кожу. Ему необходимо было очиститься, заново обрести контроль над собой. Существовал лишь один способ сделать это.
Он коснулся пальцами клавиш и заиграл.
Глава 5
Мистер Эвертон Вэллейс не был похож на блюстителя порядка. Он был невысок, да и крепким телосложением не отличался. Его карие глаза за стеклышками очков выглядели слишком добродушными. Шляпу свою он отдал дворецкому Треверсу, обнажив лысеющую макушку. При ходьбе он шаркал ногами, а делая пометки в маленькой записной книжке, бубнил что-то себе под нос. И все же на Боу-стрит уверяли, что он лучший из лучших.
Он очень долго что-то записывал, и Вайльд уже начал было подумывать, а не распорядиться ли подать освежительные напитки, когда сыщик наконец-то оторвался от своих каракулей.
– Думаю, теперь у меня есть все основания для того, чтобы начать расследование, ваша милость.
– Отлично.
Вайльд взглянул на часы. Без четверти двенадцать. Совсем скоро приедет бабушка, чтобы отправиться с ним в поход по магазинам.
– Последний вопрос. Когда именно все это началось?
Мысли Вайльда снова вернулись к сыщику.
– По моим сведениям, около трех месяцев назад.
– Что ж, очень хорошо. Не желаете ли сообщить мне что-либо еще?
Вайльд замялся, но искушавший его демон все же взял верх.
– Я бы хотел, чтобы вы проверили личность одной девушки. Ее имя Миранда Фонтейн, и в Лондон она приехала совсем недавно. Узнайте о ней все, что только можно.
– Да, ваша милость. – Мистер Вэллейс почтительно склонил голову. – Она имеет какое-то отношение к этому делу или это отдельный случай?
– Нет, она здесь совершенно ни при чем. – Он нетерпеливо забарабанил пальцами по столу, уже жалея, что поддался сиюминутному порыву. – Вчера она пела на вечере у миссис Везерби. Ее сценический псевдоним – графиня делла Пьетра. Но я не хочу, чтобы вы тревожили миссис Везерби своими расспросами… Я сам попытаюсь узнать, есть ли у нее координаты этой юной леди, а вы, в свою очередь, расспросите слуг в доме Везерби. Может, вам удастся узнать, с кем она приехала или уехала.
– Хорошо, ваша милость. Если существуют хоть какие– то сведения об этой Миранде Фонтейн, я обязательно это выясню.
– Вы меня успокоили, – медленно произнес Вайльд.
– Боу-стрит не зря пользуется доброй славой, – гордо хмыкнул этот маленький человечек.
Вайльд нетерпеливо поднял брови.
– Прошу меня простить, но скоро должна прибыть моя бабушка, мистер Вэллейс. Не смею вас больше задерживать.
– Конечно. Хорошего дня, ваша милость.
– И вам того же.
Вайльд проводил взглядом этого нелепого простачка, который, неуклюже откланявшись, покинул комнату. Он старался не судить по внешности, но этот мистер Вэллейс не производил впечатления человека компетентного. Не исключено, что это было лишь прикрытие, благодаря которому он снискал такую известность в детективных кругах.
Герцог снова взглянул на часы. Без десяти двенадцать… а это означало, что бабушка может явиться и через час. Часы, по которым она жила, часто отставали от реального времени, отчего она постоянно, хоть и на светский манер, везде опаздывала.
Вайльд встал и немного потянулся, повертев головой из стороны в сторону, чтобы размять затекшие мышцы. День выдался долгим, и начался он с разгневанного портного с неоплаченным счетом за пальто, которое он никогда не заказывал, и торговца лошадьми, требовавшего плату за верховую лошадь, которую герцог никогда не приобретал. Самозванец продолжал делать покупки, оплачивать которые приходилось Вайльду. И он платил, потому что не хотел приобрести репутацию человека, уклоняющегося от уплаты долгов. Оставалось надеяться, что сыщику повезет больше, чем ему, и инцидент вскоре будет исчерпан.
Но что заставило его попросить сыщика заняться Мирандой Фонтейн? Ему совершенно ни к чему были такого рода сложности. Если она действительно была так умна, как хотела казаться, то ее уже давно и след простыл. Она наверняка уже выбрала себе новую мишень – какого-нибудь богатенького сладострастника, не сумевшего устоять перед ее чарами.
Может, он сделал это для того, чтобы иметь на руках прямые доказательства ее обмана, и это позволит ему наконец-то ее забыть и переключиться на гораздо более важные вещи?
В дверь осторожно постучали, и на пороге возник Треверс.
– Ваша милость, к вам мисс Фонтейн. Я оставил ее ждать в голубой гостиной.
– Ну и наглая бестия!
Дворецкий в нерешительности потоптался на месте.
– Вывести ее вон, ваша милость?
Вайльд сложил губы в предвкушении.
– Не нужно, Треверс. Я сам.
Стоило ему войти в голубую гостиную, как у него возникло ощущение дежа-вю – там снова сидела уже виденная им позавчера чопорная девица в простом сером платьице и соломенном капоре. Однако на этот раз она не прятала глаза и не теребила платье. Может, она и была одета как добропорядочная пуританка, но в ее зеленых глазах, устремленных на него, горели пламя и страсть итальянской графини. Также он заметил стоящую рядом с ней на полу корзину.
– Добрый день, мисс Фонтейн. Я поражен вашим упорством.
– Я лишь делаю то, что должна, – заявила она, после чего только слегка привстала со стула, чтобы изобразить реверанс. Таким пренебрежением к светским манерам она лучше всяких слов передала, что с радостью послала бы его к черту.
Он не мог скрыть довольную ухмылку. Девушка была как ежик – колючая и настороженная, готовая укусить, если потребуется. Как и любой озорной мальчишка, он не мог упустить возможности пошалить. Он вальяжно развалился напротив нее в удобном кресле, и ему не терпелось пробить брешь в ее ледяной броне.
– Я бы охотно вышвырнул вас отсюда, юная леди, но не могу позволить, чтобы меня обвинили в негостеприимстве. Кстати, какая жалость, что в этот раз на вас надето не то бордовое платье, в котором вы были прошлым вечером.
Она прищурилась, сверля его пронизывающим взглядом.
– Я пришла сюда не для того, чтобы выслушивать насмешки в свой адрес.
– Да уж, скорее вы пришли меня позлить. Вижу, у вас с собой корзинка. Что вы там принесли? Набор для романтического пикника на двоих?
Лежащие на коленях пальцы в перчатках сжались в кулаки.
– Вы злой, нехороший человек. Даже не верится, что вы можете быть отцом этого милого малютки.
Он резко дернулся, принимая сидячее положение.
– Вы хотите сказать, что ребенок действительно существует?
Она упрямо подняла подбородок и указала на корзину.
– Конечно, существует. И это ваш ребенок.
Первым желанием его было встать и выйти из комнаты, чтобы оказаться как можно дальше от этого злополучного младенца. Но это было бы трусостью, а он не хотел выказывать слабость перед взглядом этих пронзительно-зеленых глаз. Он постарался не обращать внимания на корзину.
– Очень хорошо. Признаюсь, до этого момента я вообще не верил в существование этого ребенка. Однако это ничего не меняет. Как я уже сказал, я не его отец.
– Если, взглянув в это ангельское личико, вы все равно отречетесь от малыша, то назвать вас благородным человеком будет уже нельзя.
– Думаете, я так мягкосердечен? – Он саркастично улыбнулся, игнорируя ее весьма тонкий выпад. Что-то в этой женщине пробуждало в нем воинствующий дух, отчего он впервые за последние годы почувствовал себя живым. Живым настолько, что, несмотря на боль незаживших ран, ему хватило мужества переступить через себя. – Хорошо. Давайте взглянем на кроху, после чего вы, наконец, оставите меня в покое.
– Он спит. – Она взглянула на корзину у ног, и лицо ее смягчилось, сделавшись похожим на лик мадонны. – Думаю, еще чуть-чуть, и он проснется.
– Давайте же. Я его не разбужу. – Он подошел совсем близко и присел перед ней на корточки, чтобы заглянуть в корзину. Краем глаза он заметил, как она вся напряглась от его близости и отодвинула ноги подальше.
А также он почувствовал еле уловимый запах розовой воды.
– Его зовут Джеймс, в честь отца Летти.
– Неужели?
Он бросил на ребенка быстрый, осторожный взгляд – все, что он мог себе позволить, чтобы не вызвать мучительных воспоминаний, – после чего перенес свое внимание на нее, полностью растворившись в ее запахе и тепле ее тела. Кожа ее была мягкой и как будто светящейся, какая бывает только в юности. В голове невольно промелькнула мысль: все ли ее тело так же нежно и лучисто?
Он очнулся. Черт возьми, да он таращится на нее, как зеленый юнец! Но каждый раз при встрече с ней он находил все новые крохотные детали, не замеченные им ранее. На этот раз он обнаружил маленькую впадинку у нее на подбородке, просто неглубокую ямочку, но одно это уже давало понять, что девушку не так-то просто заставить свернуть с намеченного пути.
Даже не верится, что они только вчера познакомились.
– Извините, ваша милость, – это учтивое обращение она процедила буквально сквозь зубы. – Но вы бы лучше на ребенка смотрели, а не на меня.
– А ведь я заставил вас понервничать, не так ли? – Довольный тем, что ее защитная броня дала трещину, он набрался смелости еще раз взглянуть на ребенка. Но все, что он увидел, это темные волосы и сморщенное от сна крохотное личико. Он тут же отвернулся, изображая равнодушие, чтобы скрыть боль. – Все младенцы на одно лицо. Боюсь, что внешность его ни о чем не говорит.
Он встал с корточек и вернулся в свое кресло.
Она поджала соблазнительные розовые губки.
– То есть вы по-прежнему его не признаете?
Он горько усмехнулся.
– Милая барышня, я не признавал его с самого начала. Однако вы чересчур настойчивы. Что ж, давайте вместе разберемся, почему я не могу быть отцом этого ребенка. Вы случайно не знаете, в каком месяце он родился?
– Мне известна точная дата, ваша милость. – Она поднялась со стула – осанка твердая, зубы стиснуты. – Летти умерла, рожая его на свет третьего марта сего года.
– Третьего марта. Это значит, зачат он был… хм… прошлой весной. Где-то в конце мая или в начале июня.
Она сухо кивнула.
– Вам виднее.
На этот раз он встретился с ней взглядом, ее чрезмерная добродетель начинала его нервировать.
– Да, мне действительно кое-что об этом известно. Поскольку, видите ли, моя жена погибла, вынашивая нашего ребенка. В феврале исполнилось два года с тех пор, как их не стало. – Он бросил на нее ледяной взгляд. Она не моргнула и не отвела взгляда, ни на йоту не поступившись своими убеждениями. Но он увидел, что черты ее лица смягчились, а в глазах читалось сострадание. И он ненавидел ее за это великодушие, черт бы ее побрал! Он хотел навсегда забыть о каких-либо теплых чувствах. Забыть и не вспоминать. – В прошлом году, мисс Фонтейн… в мае и июне прошлого года, когда я предположительно сделал вашей подруге ребенка, я все еще оплакивал кончину моей жены в полном одиночестве в своем деревенском поместье.
Плотно сжатые губы приоткрылись, и он увидел удивление на ее лице. Хорошо. Может быть, теперь она перестанет его преследовать. Но она посмотрела на ребенка, потом на него, и глаза ее снова превратились в две узкие щелки.
– Летти на смертном одре поклялась, что вы отец мальчика. Она назвала ваше имя. Сомневаюсь, что в такой ситуации она стала бы лгать. Кроме того, вас с ней видели вместе. Как вы можете это объяснить?
– Объяснить? – он повысил голос, взбешенный несправедливым обвинением. – Юная леди, я герцог Вайльдхевен и не обязан ни перед кем отчитываться в своих действиях, за исключением, разве что, Его величества короля!
Губы ее сжались еще плотнее.
– Неправда, ваша милость. У вас есть обязательства перед этим ребенком.
– Черта с два! – взорвался он.
Младенец заворочался и тихонько заплакал, проснувшись. Миранда бросила на Вайльда сердитый взгляд и наклонилась к корзинке, чтобы взять ребенка на руки. Но, несмотря на все попытки его успокоить, пронзительный вопль малыша постепенно становился все громче.
И как раз в это время на пороге появился Треверс.
– Вдовствующая герцогиня Вайльдхевен, – объявил он и тут же отстранился, уступая дорогу бабушке Вайльда, которая, прихрамывая, вошла в комнату.
– Что здесь происходит? – потребовала она объяснений.
Миранда, опустив голову, сосредоточенно укачивала ребенка, не решаясь взглянуть этой высокопоставленной даме в глаза. Мужчина может и не отважиться вышвырнуть юную леди на улицу, особенно если находит ее привлекательной. Да, она действительно рассчитывала, что, воспользовавшись явным мужским интересом Вайльдхевена к своей персоне, она сможет выиграть время и убедить герцога помочь Джеймсу. Однако женщина, наделенная властью, – это совсем другое дело. Женщина, наоборот, скорее вытеснит себе подобную, особенно если та представляет угрозу для мужчины ее круга.
– Отвечай сейчас же, Торнтон, – потребовала герцогиня, после чего раздалось странное постукивание, которое заставило Миранду поднять глаза.
Вдовствующая герцогиня Вайльдхевен была миниатюрной дамой, которую, как казалось на первый взгляд, могло унести порывом ветра. Макушка герцогини, обрамленная седыми кудряшками, едва доставала Миранде до плеча. Ее хрупкий стан был закутан в кокон из бледно-голубого шелка. Пальцы, унизанные перстнями, сжимали вычурную трость, расписанную разноцветными фиалками на белом фоне. Именно трость издавала этот странный стук. То, как медленно передвигалась герцогиня шаркающими шагами, указывало на то, что трость была скорее необходимостью, нежели данью моде.
– Бабушка, я совершенно потерял счет времени. – Герцог поспешил к ней, чтобы поцеловать в щеку. Он громадой навис над практически бесплотной герцогиней, предлагая ей руку. Она взяла его под руку – будто бабочка села на ветку дуба, таким невесомым было это прикосновение, – и позволила проводить себя к дивану. – Проходите, присаживайтесь. Я велю Треверсу принести вам чаю.
– У тебя в гостиной плачет ребенок, Торнтон, – заметила герцогиня, проворно усаживаясь на краешек софы. – И молодая барышня без компаньонки.
– Мисс Фонтейн как раз собиралась уходить.
Миранда уставилась на него, старательно баюкая ребенка. Крик начинал стихать, и можно было надеяться, что малыш скоро снова уснет.
– Мы не закончили наш разговор, ваша милость.
Если бы взглядом можно было убивать, то этот его испепеляющий взгляд сразил бы ее наповал.
– Я так не считаю. У вас есть карета? Если нет, я велю слуге поймать извозчика.
Герцог явно не хотел, чтобы она оставалась в непосредственной близости от его бабушки. Она проглотила горький ком разочарования, после чего выпрямила спину. Что еще она могла ожидать? Пора было привыкнуть к такого рода поведению со стороны богатых и благородных. Для него она была просто пустым местом, не более того.
– Торнтон, – с укором произнесла герцогиня, поправляя юбки. – Как можно быть таким невежей? Позволь этой юной леди хотя бы успокоить ребенка, прежде чем выставлять ее за дверь.
Пораженная властным тоном герцогини, Миранда втянула голову в плечи и дрожащими руками стала поправлять одеяло Джеймса. Любая другая дама благородного происхождения была бы возмущена тем, что девушка наносит визит герцогу в одиночестве, без сопровождения компаньонки или прислуги. Тот факт, что герцогиня Вайльдхевен дала им достаточно времени и не обошла вниманием ребенка, вместо того чтобы немедленно вышвырнуть их с Джеймсом на улицу, говорил многое о ее характере.
– Я не выгоняю их на улицу. – От того, с каким раздражением Вайльд это произнес, губы Миранды презрительно скривились. – Нам просто больше нечего обсуждать.
Герцогиня посмотрела на Миранду, взгляд ее задержался на свертке в руках девушки.
– Как зовут вашего ребенка, мисс… Фонтейн, если я правильно расслышала?
– Да, ваша милость. – Миранда умудрилась привстать и кое-как сделать реверанс, не выпуская из рук ребенка. – Меня зовут Миранда Фонтейн. А это Джеймс.
– Хорошее, волевое имя. – Она жестом подозвала девушку к себе. – Идите сюда, дайте-ка мне на него взглянуть.
Миранда повернулась к Вайльдхевену, но увидела на его лице лишь кислое выражение и осторожной походкой направилась в другой конец комнаты. Она подошла к пожилой даме и склонилась перед ней, чтобы герцогиня смогла рассмотреть лицо Джеймса. Ребенок лежал с крепко зажмуренными глазами и напряженно сосал кулачок.
– О, какая прелесть! – герцогиня ласково улыбнулась сначала малышу, затем Миранде. – Вы, должно быть, очень им гордитесь.
– Так и есть, – подтвердила Миранда, выпрямляясь. Она плотнее укутала одеялом головку мальчика. – Хоть я и не его мать.
Герцогиня усмехнулась.
– Думаю, вы прекрасно справляетесь с этой ролью. – Затем она посмотрела на внука. – Торнтон, это твой ребенок?
Герцог весь подобрался и бросил на Миранду испепеляющий взгляд.
– Нет, бабушка, не мой.
Миранда крепче сжала губы, чтобы сдержать рвущийся наружу яростный протест. И хоть она готова была пререкаться с Вайльдхевеном до бесконечности, вдовствующую герцогиню она огорчать не хотела. Но как он мог отрицать очевидное! Сидел безвыездно в провинции, как же!
Герцогиня посмотрела на Миранду.
– Как я понимаю, вы, дорогая моя, с этим не согласны?
Миранда кивнула.
– Ну что ж, понятно. – Герцогиня предостерегающе посмотрела на внука. – Тогда давайте это выясним? – Она вытянула руки. – Дайте мне ребенка, и мы сейчас определим, Матертон он или нет.
Миранда нерешительно помялась, удивленная такой странной просьбой. Сначала герцогиня не дала выставить их вон из дома, а теперь еще хочет подержать малыша на руках? Она недоуменно взглянула на Вайльдхевена, но он, судя по виду, был не меньше озадачен.
– Смелее, барышня.
Властность в голосе пожилой дамы заставила Миранду подчиниться без долгих раздумий. Она осторожно передала Джеймса в руки герцогине.
Он совсем немного покапризничал, но у герцогини явно был опыт обращения с младенцами. Она поворковала с ним и побаюкала, пока он снова не успокоился и не уснул, не выпуская кулачок изо рта. После чего она бережно развернула сверток и, к удивлению Миранды, откинула пеленку, обнажая ножки малыша. Она сняла с ребенка ботиночек и принялась рассматривать крошечную ножку.
– Что ж, – подытожила она, – перед нами действительно представитель рода Матертонов.
– Какого черта?.. – Герцог вскочил с места и в три прыжка преодолел гостиную, – Бабушка, что вы такое говорите?
Герцогиня подняла на него глаза.
– Торнтон, я понимаю, что для тебя это шок, но хотя бы постарайся следить за речью в присутствии дам.
– Примите мои извинения, бабушка. И, поверьте, меня это нисколько не шокировало.
– Шокировало, и еще как, – произнесла она. – Посмотри. Видишь пальчики на ноге? Второй и третий сцеплены вместе, словно растут из одного основания. Это фамильная черта Матертонов.
Миранда нагнулась ниже, чтобы разглядеть получше, и они с герцогом чуть не столкнулась лбами. Она только успела уловить исходящий от него легкий аромат сандала, как они оба тут же отпрянули назад. Лицо ее залилось краской под его вопросительным взглядом.
– Торнтон, – скомандовала герцогиня. – Ты смотришь первым.
Герцог склонился над младенцем, осмотрел его пальчики и отшатнулся назад, словно сраженный выстрелом.
– Как такое возможно? – воскликнул он в замешательстве.
– Мисс Фонтейн, – подозвала герцогиня Миранду.
Миранда наклонилась посмотреть на пальчики Джеймса.
Большой палец и два поменьше росли прямо из ступни малыша, но второй и третий будто исходили из одного основания, разветвляясь посередине. Это не было уродством или деформацией. Если специально не присматриваться, это было даже незаметно. Но сравнив со своими пальцами, каждый из которых рос отдельно, можно было понять, что у Джеймса ступня устроена иначе.
– Этот ребенок – Матертон, – заявила герцогиня. Она вернула ребенка Миранде, которая тут же стала его пеленать. – Что ты на это скажешь, Торнтон?
– Это не мой ребенок. – Миранда насмешливо фыркнула, он злобно посмотрел на нее и тут же перевел взгляд на герцогиню. – Бабушка, вы не хуже меня знаете, что девять или десять месяцев назад, когда ребенок был зачат, меня и близко не было в Лондоне.
– Это действительно странно, – согласилась герцогиня, после чего повернулась к Миранде. – Когда мальчик родился?
– Третьего марта, ваша милость.
– Если не вы его мать, то кто же?
– Ее имя Летти Дюпре. Она умерла во время родов.
– Сожалею. – Герцогиня испытующе посмотрела на внука. – Ты точно не выезжал из имения, Торнтон?
– Точно. И вы знаете, почему.
– Знаю. И если ты утверждаешь, что не являешься отцом этого ребенка, я тоже тебе верю.
– Я никогда не встречал эту Летти Дюпре, поэтому вряд ли могу быть отцом.
– Вас несколько раз видели вместе, – заметила Миранда.
– Кто видел? Вы?
– Нет. Я лишь недавно приехала в Лондон. Но есть другие люди, которые знали о вашем… знакомстве с ней.
– Я бы чертовски хотел повидать этих «других людей».
– Торнтон, придержи язык! – осадила его герцогиня.
Несмотря на раздражение, он все же почтительно кивнул герцогине.
– Прошу прощения, бабушка.
– Вот я и говорю, у тебя шоковое состояние.
– Конечно, я шокирован. Я же ничего этого не делал.
– Однако факты говорят об обратном, – заметила Миранда. Впервые за все это время у нее появилась хоть какая-то надежда, по крайней мере, в отношении будущего этого ребенка. Но вместе с тем она была разочарована. Она уже начала было надеяться, что Вайльдхевен не такой, как другие представители его сословия, не такой, как ее отец. Эти люди отказывались от нежеланных детей, как от испорченных вещей.
– Как выяснилось, этот мальчик все же принадлежит к нашему роду, – произнесла герцогиня. – Торнтон, пожалуйста, пойми меня правильно – когда ты говоришь, что никогда не встречался с матерью ребенка, я верю тебе. Однако есть доказательства, указывающие на то, что этот мальчик – член нашей семьи, а значит, ты в ответе за него, пусть даже это не твой сын.
– Взять на себя ответственность – это все равно, что признать себя виновным, – возразил он. – А я к этому непричастен.
– Торнтон, ты глава семьи.
– Очень хорошо. Раз вам так этого хочется, бабушка, я выделю средства на воспитание ребенка. Временно, – подчеркнул он. – Лишь до тех пор, пока мы не выясним, кто его настоящий отец.
Миранда хотела с ним не согласиться ради блага Джеймса. Деньги не могли заменить мальчику родительскую любовь. Но она понимала, что в ее положении выбирать не приходится и нужно соглашаться на то, что предлагают.
– Я с удовольствием и впредь буду заботиться о Джеймсе, ваша милость, пока вы не примете решения относительно его дальнейшего будущего.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, мисс Фонтейн. – В его словах явно слышался сарказм. – Оставьте Треверсу свои координаты, и я завтра же сообщу вам о своих дальнейших планах.
Он подал знак слуге, чтобы тот проводил девушку к выходу.
– Очень хорошо. – Она положила Джеймса в корзину, взяла ее и направилась к двери, но на пороге вдруг остановилась в нерешительности.
– Не беспокойтесь, – уверила ее герцогиня, правильно истолковав ее замешательство. – Мой внук всегда держит слово.
– Спасибо, ваша милость.
Напоследок еще раз взглянув на суровое выражение лица герцога, Миранда присела в реверансе и последовала за слугой к выходу.
– Эта барышня кого-то мне напоминает. – Оставшись наедине с внуком, герцогиня в задумчивости закусила губу. – Пока не знаю, кого именно, но со временем вспомню.
– Не представляю, где раньше вы могли с ней встречаться, – сказал Вайльд, все еще раздосадованный навязчивостью этой мисс Фонтейн. – Это совсем не ваш круг общения.
– Глупости, Торнтон! Ты понятия не имеешь, кто входит в мой круг общения. – Герцогиня презрительно фыркнула. – Или же когда-то входил. Я могла бы тебе рассказать такие истории из своей молодости, что у тебя на голове волосы дыбом встанут.
– О, пожалуйста, избавьте меня от этого. – Он предостерегающе поднял руку и постарался улыбнуться. – Давайте лучше поскорее забудем об этом неприятном инциденте и отправимся на Бонд-стрит.
– Ха! – Герцогиня ловко встала, при помощи одной лишь своей трости, не дожидаясь, пока Вайльд подаст ей руку. – Если ты сможешь не думать об этой очаровательной юной леди, то ты, Торнтон, вопреки моему убеждению, не будешь подлинным Матертоном.
– Это звучит как комплимент.
Герцогиня фыркнула и направилась к выходу, но Вайльд успел заметить, что она тайком усмехается, думая, что он не видит. Отбросив прочь мысли о Миранде Фонтейн, он ускорил шаг, чтобы держаться на уровне с бабушкой. Лучше быть поближе к ней, на случай, если ей в голову придет еще какая-нибудь сумасбродная мысль – например, самой управлять каретой!
