Текст книги "Сладкий грех"
Автор книги: Дебра Маллинз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Глава 2
Миранда стояла на пороге Матертон-хауза, с волнением глядя на тяжелый дверной латунный молоток. Сердце колотилось, как бешеное, руки дрожали. Никакая приличная женщина не стала бы приезжать к джентльмену домой. А она отважилась и теперь стоит здесь, у входа, собираясь с духом, чтобы взять молоток и оповестить о своем визите.
Что, если он откажется ее принять? Если возьмет и вышвырнет на улицу?
Но стоило об этом подумать, как ее спина моментально выпрямилась. Она ведь дала Летти обещание, и ей нужно позаботиться о малыше Джеймсе. Этот герцог имел наглость прислать краткую отписку в ответ на ее сообщение, что у него родился сын. Может, у него не хватит духу отмахнуться от нее самой так же легко, как он поступил с листком бумаги.
Воодушевленная силой праведного гнева, она решительно забарабанила в дверь.
Вайльд шел по коридору своего городского особняка весь разбитый – он лишь с рассветом добрался до постели. Прошлый вечер он провел так же, как и все другие со дня похорон Майкла. Он обследовал злачные места Лондона одно за другим, пытаясь обнаружить мерзавца, выдававшего себя за герцога Вайльдхевена. Казалось, он уже дышит ему в затылок, наступает на пятки. Все, с кем он говорил, повторяли одно и то же: они сами отчетливо видели, как он играет, дерется, ухлестывает за женщинами или еще что-либо подобное. Но сбор даже таких незначительных сведений отнял у него слишком много времени и средств.
Эта игра в кошки-мышки начала его утомлять, особенно когда он осознал, что является скорее мышкой, нежели кошкой. Сейчас ему было совсем не до любезности, а тут еще какая-то молодая особа появилась на пороге его дома и настаивает на личной встрече с ним. Голова его раскалывалась от недосыпания и раздражения, и меньше всего ему хотелось принимать непрошеных гостей. Но все-таки он понимал, что любой посетитель может навести его на след мошенника, поэтому считал необходимым принимать всех и каждого. Несмотря на это, сегодня он был решительно настроен как можно скорее выпроводить нечаянного визитера.
Посетительница ожидала его в голубой гостиной. Бросив на нее взгляд, он отметил, что выглядит она не как женщина легкого поведения. Это было весьма неожиданно для незамужней барышни, явившейся без приглашения в дом к джентльмену. Она скромно сидела на краешке софы, серое платье ее было аккуратным и опрятным, хоть и вышедшим из моды. Из-под простой соломенной шляпки выбилось несколько прядей темных волос. Это все, что он сумел разглядеть, поскольку девушка сидела с опущенной головой, сосредоточенно рассматривая лежащие на коленях руки в перчатках.
«Обнищавшая интеллигенция, – подумал он. – Наверняка очередное внебрачное дитя отца».
– Я Вайльдхевен, – заявил он с порога. – А вы?
Она быстро поднялась и тут же присела в реверансе.
– Мое имя Миранда Фонтейн.
Он на мгновение замешкался: это имя показалось ему смутно знакомым.
– Что же вас привело сюда, мисс Фонтейн?
Ей пришлось высоко поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза. У нее было милое личико с немного необычными чертами, покатыми скулами и пухлыми, надутыми губками, при виде которых мужчина мог думать о чем угодно, только не о воскресных службах в церкви. В разрезе ее зеленых глаз угадывалось нечто кошачье. Она нахмурила свой очаровательный лобик, очевидно, в ответ на его резкий тон.
Он очень захотел, чтобы она не оказалась его сводной сестрой.
– Ваша милость, я писала вам по одному крайне важному и неотложному вопросу.
– Писали мне? – Проклятье, где же он все-таки слышал это имя? Он жестом указал на диван, приглашая ее снова присесть, хотя сам остался стоять. – И что же это за вопрос?
– Вопрос касается вашего сына.
Наконец-то он вспомнил. Он уже и думать забыл о том письме, так как посчитал вопрос закрытым.
– Насколько мне помнится, мисс Фонтейн, я ответил тогда на ваше послание. Я не являюсь отцом ребенка.
Губы ее скривились в циничной усмешке.
– Знакомая песня.
Выражение его лица сделалось жестким.
– Я привык отвечать за свои поступки, мисс Фонтейн. Но на этот раз вы ошиблись.
– Я так не думаю, ваша милость.
Что за дерзкая девица ему попалась! Он окинул оценивающим взглядом ее ладную, женственную фигуру и не без удовольствия отметил, как она гневно стиснула кулаки.
– Связь с вами я бы точно запомнил, прекрасная леди!
Она бросила на него пылающий взгляд, исполненный негодования. На миг он пожалел, что не он сделал ей ребенка. Неужели она так же горяча и в постели? После близости с такой и простыни могут вспыхнуть.
Господи, о чем он думает? Когда в последний раз он обращал внимание на женщин?
– Как вы прекрасно знаете, я не мать этого ребенка, – отрезала она. – Его матерью была Летти Дюпре. Теперь припоминаете?
– Я не знаком с мисс Дюпре, – пожал он плечами, до сих пор не в силах оторваться от созерцания ее форм. Бог свидетель, эта женщина создана для любви. Прошло два года с тех пор, как не стало его жены, и за все это время ни одна дама не привлекла его внимания. До нынешнего момента. Но чувство вины перед покойной Фелисити все-таки одержало верх над его вольным настроем.
– Если мать не вы, то почему она сама не явилась?
– Летти умерла при родах.
Голос ее дрогнул, превратившись в шепот, но взгляд она так и не отвела. Сочувствие остудило его плотские инстинкты, и он посмотрел ей в глаза.
– Мои соболезнования, мисс Фонтейн.
Она холодно кивнула.
– Благодарю, ваша милость. – Она сделала глубокий вдох, вероятно, чтобы успокоиться. – Учитывая то, что он теперь сирота, я пришла сюда, чтобы обсудить с вами дальнейшее будущее вашего сына.
Он громко расхохотался, его сочувствие сменилось невольным восхищением.
– Я уже дважды сказал вам, мисс Фонтейн, что это не мой ребенок. Возможно, вы невнимательно слушали.
– Перед смертью Летти попросила, чтобы ее сына вырастили как джентльмена. Чтобы он получил образование, подобающее сыну герцога…
– Мисс Фонтейн, я восхищен вашей настойчивостью. Но меня начинает утомлять ваше упорное стремление поставить на мне клеймо лжеца. А теперь постарайтесь меня услышать. – Он подошел к ней вплотную и посмотрел сверху вниз ей прямо в глаза. – Это не мой ребенок.
Девушка медленно встала. Он не сдвинулся с места, но она, вопреки его ожиданиям, не опустилась обратно на диван. Вместо этого она расправила узкие плечи, гордо выпрямила спину – ее макушка едва доставала ему до плеча. Она стояла практически вплотную к его груди, их разделяли какие-нибудь несколько дюймов.
– Мой опыт показывает, что большинство мужчин, наделенных влиянием и властью, не любят иметь дело с последствиями своих поступков. Я надеялась, что в вашем лице, ваша милость, встречу исключение.
Эти слова были для него как соль на рану. Да кто она такая, эта девица с языком, подобным острому жалу? Как она смеет осуждать его? Зачем она вообще явилась сюда, к нему в дом, напоминая о тех, кого он уже потерял, и о том, что еще предстоит потерять?
– К сожалению, придется вас разочаровать, мисс Фонтейн. Хорошего вам дня. Треверс проводит вас к выходу.
Он резко развернулся и вышел из комнаты, не оглядываясь назад.
Спать, и пусть все на свете катится к чертям!
Миранда вошла в маленький уютный коттеджик и в сердцах захлопнула за собой дверь. Звук удара должен был утихомирить ее гнев, но этого не произошло.
– Самодовольный сноб, – буркнула она, снимая перчатки.
Из гостиной вышел Тадеуш ЛеГранд, на его руках мирно дремал малыш Джеймс.
– Как я понимаю, все прошло не совсем удачно.
– Так и есть. – При виде ангельского личика спящего младенца злости в ней поубавилось. – Где миссис Купер?
– Она пошла на рынок. Я согласился посидеть с этим молодым человеком до твоего прихода. – Он вытянул шею, чтобы краешком глаза взглянуть на младенца. – Никогда не представлял себя в роли дедушки, но, думаю, я бы неплохо справился.
Миранда улыбнулась, развязывая капор.
– Учитывая, что это ребенок Летти, ты и есть ему почти дедушка.
– Бедняжка Летти, – лицо стареющего актера страдальчески сморщилось. – Она была такой милой, такой талантливой. С моей помощью она бы стала самой яркой звездой на лондонском небосклоне.
– Я знаю. – Миранда повесила капор на вешалку у двери. – Именно поэтому мама и прислала ее к тебе.
– О, это другая великолепная актриса. – Он грустно улыбнулся. – Знаешь, а ведь ты на нее очень похожа.
– Ничего подобного. Моя мама была ослепительной красавицей, а я просто недурна собой. – Она посмотрела на ребенка. – Хочешь, я его возьму?
– Пока не надо. – Тадеуш бережно подложил руку малышу под спинку. – Мне это только в радость.
– Как бы я хотела, чтобы и его отец был того же мнения.
– О, дорогая! – Он взял ее под локоток свободной рукой и повел в гостиную, где их уже ждал поднос с чаем и бисквитами. – Пойдем, расскажешь, как все прошло.
Миранда уселась на диван и наблюдала за тем, как он устраивается поудобнее у незажженного камина в своем любимом кресле.
– А ты уже здорово наловчился делать несколько дел сразу, – улыбнувшись, заметила она.
– Мне не раз приходилось на сцене носить костюмы весом и поболее, чем этот кроха. – Он указал жестом на поднос. – Налей-ка, пожалуйста, чаю. Мне не терпится узнать, что же сказал герцог.
Она подняла чайничек и наполнила чашку горячим ароматным напитком.
– Он сказал, что это не его ребенок. – Она поставила чайник обратно на поднос и положила в чашку два кусочка сахара, как любил Тадеуш. – И выставил меня за дверь.
– О боже! – Тадеуш осторожно, старясь не разлить, подвинул блюдце с чашкой к себе. – Собственноручно?
Его реакция вызвала у нее смех.
– Нет, конечно. Его милость просто молча удалился. А слуга указал мне на дверь. – Она налила себе чаю и посмотрела на Тадеуша. – Должна признаться, Тадеуш, я разочарована. Я надеялась, что этот человек поступит по совести.
Актер рассмеялся.
– Тебе еще многое предстоит узнать о герцогах в целом, милая, и о Вайльдхевене в частности.
Она поднесла к губам чашку с горячим чаем.
– Так просвети же меня. Для простого человека ты на удивление хорошо знаком со сливками общества.
Он криво усмехнулся.
– Салон миссис Везерби. В доме у этой леди по четвергам светский люд снисходит до общения с людом творческим. И хоть я уже почти не выступаю, я с удовольствием провожу время в компании моих коллег по творческому цеху.
– Тогда понятно…
Она поудобнее разместилась на диване, чутко прислушиваясь, чтобы не пропустить, когда ребенок начнет ворочаться.
– Салон миссис Везерби – идеальное место, где можно узнать последние новости, – продолжал Тадеуш. – Мне уже приходилось и прежде не раз слышать разговоры о Вайльдхевенах – как о сыне, так и об отце.
Миранда удивленно приподняла бровь.
– Неужели?
– Старший Вайльдхевен был страшным гулякой, – вещал Тадеуш хорошо поставленным голосом оратора, эффектно подчеркивая слова. – Слухи о его скандальных похождениях живы и по сей день, хотя сам он уже пять лет как горит в геенне огненной.
– А младший?
– Он два года назад потерял жену. – Тадеуш сделал глоток чая. – И, конечно же, долгие месяцы оплакивал безвременно ушедшую супругу. Но стоило ему сбросить траурные одеяния, как он буквально с цепи сорвался. Стал заядлым игроком и бабником, вызывая своими выходками массу пересудов.
– Значит, Летти была всего лишь одной из таких «выходок»? – Миранда презрительно поджала губы. – Такие мужчины, как он, считают женщин просто забавой.
– Тут уж я судить не берусь.
Она тяжело вздохнула и еще раз посмотрела на розовенькое личико малютки.
– Он заявил, что это не его сын, Тадеуш, – повторила она.
– То же он сообщил тебе и в письме.
– Да, но я надеялась, что при личной встрече он не сможет солгать мне в лицо, отрицая их связь с Летти, и признает, что он отец Джеймса. Но он этого не сделал, а значит, помощи от него ждать нечего.
Тадеуш вздохнул.
– Мне так жаль, что не удалось сберечь твое наследство в целости и сохранности… Мое последнее капиталовложение прогорело, и ты лишилась большей части приданого.
– Я рада, что у меня вообще хоть какие-то средства имеются, – сказала она. – Мне до сих пор не верится, что мама присылала деньги тебе на хранение.
– А я все гадал, почему от нее так долго нет вестей. Но деньги и раньше приходили с большими перерывами. Бывало, она по несколько месяцев ничего не присылала. – Он покачал головой. – Я даже не знал, что она умерла, пока ты не написала мне насчет Летти. И когда мне наконец представилась возможность передать тебе твое наследство – всего один неверный шаг, и я едва не оставил тебя без средств к существованию.
– Я все равно тебе очень признательна. Это так великодушно с твоей стороны, что ты уступил мне свой дом. Ты мой благодетель.
– Глупости. Где же тебе еще жить? Мне ничуть не сложно пожить пока в гостинице. А для такой порядочной девушки, как ты, мой дом – более подходящее место.
– Спасибо тебе большое. Это позволит мне существенно сэкономить, пока я в Лондоне. – Она нахмурилась. – Вот только герцог так и не признал Джеймса. Значит, мне нужно срочно подыскать здесь какой-нибудь подходящий заработок.
– Я думал, у тебя есть неплохая работа в Литтл Демпинг. В своем последнем письме твоя мать упоминала, что ты помогаешь какой-то богатой старухе писать мемуары.
– С появлением Джеймса наше с ней сотрудничество прервалось. – Миранда еще раз посмотрела на ребенка и умилилась. – Она не хотела мириться с тем, что мне придется ухаживать за малышом, поэтому уволила меня.
– Вот ведьма, – презрительно фыркнул Тадеуш.
Такое определение показалось ей забавным, и она согласно хихикнула.
– Точно, Тадеуш.
– Пусть сама, своей трясущейся рукой, царапает свои мемуары, – заявил он. – Я помогу тебе найти работу здесь, в Лондоне.
– Это очень мило с твоей стороны, Тадеуш, но…
– Нет. – Он поднял руку, не дав ей договорить. – Начнем с того, что это из-за моих неумелых финансовых операций ты сейчас испытываешь трудности с деньгами. Если бы я не вложил деньги в то рискованное предприятие, у тебя сейчас была бы кругленькая сумма приданого и мы могли бы подыскать тебе хорошего мужа.
– Я уже не раз говорила тебе, что мне не нужен муж.
– Но, насколько я знаю, альтернатива быть любовницей какого-нибудь денежного мешка тебя тоже не устраивает.
– О нет! – Внутри у нее все сжалось от одной только мысли об этом. Она поставила чашку на поднос и прижала руку к груди, борясь с отвращением. – Я видела, чем кончила моя мать, выбрав этот путь.
– И ты не хочешь, чтобы малыш Джеймс попал в приют…
– Конечно, нет. – Она попыталась проглотить ком в горле. – Этого я боюсь больше всего.
– Тогда ты должна принять мою помощь. – Он подался вперед, насколько это было возможно, стараясь не побеспокоить малыша. – Ты очень красива. Мы должны найти способ использовать это в наших интересах.
Она покачала головой.
– Не представляю, как это может нам помочь. Но я действительно кое-что умею делать. У меня каллиграфический почерк, я владею письмом, умею читать и считать. Кстати, я вела счета таверны, в которой жила. Уверена, я смогу устроиться к кому-нибудь секретарем или служащей в контору.
– Я бы не советовал. Я понимаю, тебе хочется, чтобы окружающие ценили тебя именно за твои способности. Но тот факт, что ты упорно игнорируешь свою красоту, не значит, что ее не заметят другие. Я боюсь, что какой-нибудь наниматель может тобой воспользоваться, хочешь ты этого или нет, и ты никуда от него не денешься.
– Но что мне тогда остается? – В ее голосе звенело отчаяние, и она принялась беспокойно расхаживать около дивана. – Я не хочу замуж и не хочу быть ничьей любовницей. Я не собираюсь становиться заложницей мужских прихотей. В Литтл Демпинг мне удавалось работать одновременно на трех работах: я вела счета двух предприятий, разносила еду и напитки в таверне и помогала миссис Эзерингтон с ее мемуарами. Здесь, в Лондоне, я готова трудиться весь день за поденную оплату, но при этом ни в коем случае не хочу стать жертвой насилия или чего похуже. Господи, за что ты сделал меня женщиной?
Тадеуш рассмеялся и хлопнул рукой по столу.
– Браво, дорогая! Сколько страсти! Какой огонь! Если бы сцена не была верным способом попасть под покровительство состоятельного мужчины, я бы настойчиво рекомендовал тебе поискать себя в этом жанре.
– Но я не хочу быть актрисой… – Она не сдержалась и улыбнулась в ответ на комплимент.
– Нет, не актрисой. – Тадеуш вскочил с лицом человека, которого только что осенило. – Певицей!
– Что? – Она нахмурилась. – Какая разница между актрисой и певицей?
– Певица – творческая личность. Божество! Она вызывает благоговейный трепет. – Он подошел к ней, светясь от улыбки. – У тебя должно получиться.
– Ты даже не слышал, как я пою.
– Слышал. Я слышал, как ты поешь малышу колыбельные на ночь. У тебя прекрасный голос. А если мы еще скажем, что ты иностранка…
– Иностранка? Ты что, свихнулся?
– Ничуть. – Он отмахнулся от нее. – Англичане обожают иностранщину. Особенно когда речь идет о загадочных иностранках. Мы можем сказать, что ты… хм, дай-ка подумать… итальянка.
– Но это не так.
– Глупости. У тебя темные волосы, хорошая фигура, смуглая кожа… ты вполне могла бы сойти за итальянку.
– Ясно. – Она сложила руки на груди, собираясь от души посмеяться. – И что мне поможет стать божеством?
Он ухмыльнулся, как озорной мальчишка, затевающий проказу.
– Салон миссис Везерби.
– Нет. Это не обсуждается.
Она замотала головой, не желая даже допускать подобной мысли.
– Погоди, погоди! Я представлю тебя миссис Везерби. И мы сделаем так, что все узнают твою историю. О том, как ты уехала из Италии, когда умер твой муж…
– Мой муж?!
– Конечно. Во-первых, нам ни в коем случае нельзя представлять тебя в образе наивной неопытной провинциалки, потому что невинность – самая сильная приманка для ловеласов. Они летят на нее, как мотыльки на свет. Во-вторых, у тебя есть ребенок. – Он повернулся так, чтобы она могла видеть личико малыша. – А значит, ты вдова.
– Тадеуш…
– А еще, как мне кажется, у тебя должен быть какой-нибудь эффектный титул. Графиня, например.
– Ты сошел с ума. Быстро отдай мне ребенка, а то вдруг твое безумие заразно.
Он ловко увернулся от ее протянутых рук.
– Имея титул, ты можешь быть надменной! Загадочной… Вызывающей почтение… Как ты не понимаешь? Богатые люди будут платить тебе хорошие деньги, чтобы ты пела в их мюзиклах и театральных постановках. Даже если бы у тебя совсем не было голоса – а он у тебя есть! – они все равно платили бы за то, чтобы перед их гостями выступила таинственная итальянская графиня.
От возмущения она даже топнула ногой.
– Неужели ты сам веришь в этот бред?
– О, какая жестокость! Неприступная дама! – Глаза его азартно заблестели. – Идеальный вариант. Так мы тебя и назовем. Графиня делла Пьетра.
– И что это значит? – Она подошла к нему и забрала ребенка. – Итальянская сумасшедшая?
– Графиня из камня. – Он довольно потер руки. – Как все чудесно складывается!.. К тому же сегодня как раз четверг, а значит, нам не придется терять время.
Миранда осторожно присела на диван, стараясь не разбудить ребенка.
– Сомневаюсь что у меня хоть что-нибудь получится.
– Ты хочешь сказать, что тебе больше нравится угождать какой-нибудь старой карге, которая будет относиться к тебе хуже, чем к поношенным домашним тапочкам? – Он упер руки в бока и произносил слова четко и отрывисто. – Или ты предпочитаешь быть домашней прислугой? Прачкой, например? Или гробить себя, работая швеей? Как ты собираешься воспитывать Джеймса в таких условиях?
Она растерянно потупила взор.
– Не знаю.
– Это хороший план, Миранда. – Он присел рядом с ней и приподнял рукой ее подбородок, чтобы она на него посмотрела. – Я тридцать лет своей жизни посвятил сцене. Поверь, я знаю, что делаю.
Она закусила губу.
– У меня нет права на ошибку. Я думала, герцог признает Джеймса и позволит мне остаться при нем в качестве няньки. Но теперь… теперь я могу рассчитывать только на себя.
– Детка, поверь, ты не одна. – Он одарил ее самой очаровательной улыбкой, которая заставляла и принцев и нищих аплодировать ему стоя. – У тебя есть я.
Глава 3
Только благодаря четвергам у миссис Везерби Вайльд окончательно не сошел с ума в Лондоне. Из всех доступных в городе респектабельных развлечений вечера миссис Везерби, на его взгляд, были самыми увлекательными.
Он первым делом направился поприветствовать саму хозяйку салона – дородную даму, восседавшую в своем любимом кресле наподобие трона, состоящем сплошь из позолоты и парчовых подушек. Свой путь в высшее общество Элизабет Везерби начала с того, что была содержанкой, после чего вышла замуж за своего любовника. Надо сказать, очень вовремя, так как тот в скором времени скончался, сделав ее богатой вдовой. И теперь она занималась тем, что шокировала общество и тратила колоссальные суммы денег на меценатство. Ее творческие вечера по четвергам давали возможность проявить себя молодым перспективным художникам, скульпторам, поэтам, музыкантам и прочим одаренным личностям, находящимся в поисках покровительства.
В последнее время у Вайльда было чувство, что салон – единственное место, дающее ему ощущение дома.
– Добрый вечер, миссис Везерби, – Вайльд склонился в глубоком поклоне и широко улыбнулся. – И снова вы затмили всех женщин в этой гостиной.
– Проказник! – Она рассмеялась и шутливо стукнула его веером по руке. – Вы мне льстите, ваша милость. Располагайтесь, где вам будет удобно.
– Я всегда говорю только правду. – Он уселся в кресло рядом с ней и осмотрелся по сторонам. – Не вижу юного Виллингхэма. Ему посчастливилось найти себе покровителя?
– Так и есть, – она улыбнулась без тени фальши, столь часто встречающейся у молодых барышень. – Лорд Хемфилл взял его под свой патронаж.
– Виллингхэм – хороший художник. Надеюсь, теперь его работы будут чаще попадаться нам на глаза – лишь бы это были не одни портреты лорда Хемфилла.
Она от души расхохоталась.
– Злой же вы человек.
– Не злой, а откровенный, – поправил он.
– А что до вас, ваша милость? – Она склонила голову набок, отчего сразу стала походить на мудрую сову. – Вы еще не нашли молодое дарование, которое хотели бы взять под свое крыло? Я знаю, как сильно вы любите творческие умы.
– Не в этот раз.
– Могу ли я надеяться, что вы нам сегодня сыграете? Боюсь, клавиши фортепиано скоро ссохнутся из-за длительного простоя.
И толкнула же его нелегкая в первый вечер дать слабину и раскрыть свою любовь к игре на фортепиано! Усилием воли он сохранил на лице обаятельную улыбку.
– Я лучше уступлю сцену тем, кто ищет покровительства.
– Как вам угодно. А сейчас прошу меня простить, я должна объявить нашу первую гостью. – Она лукаво ему подмигнула. – Хочу как можно скорее услышать ваше мнение о ее способностях.
Вайльд согласно кивнул. Когда слуга ударил в небольшой гонг, хозяйка дома вышла в центр зала и подняла руку, призывая всех к тишине. Шум стих, все внимание было обращено на миссис Везерби.
– Дорогие гости, сейчас состоится первое музыкальное представление этого вечера. Перед вами выступит… графиня делла Пьетра! – Она окинула взглядом собравшихся. – Графиня совсем недавно прибыла в Лондон и сегодня любезно согласилась порадовать нас своим дивным голосом.
Публика расступилась и вперед вышла женщина.
Вайльд непроизвольно напрягся, весь обратившись во внимание, словно очарованный волшебством.
Графиня выглядела совсем юной, будто только сошла со школьной скамьи. Но в то же время в ней угадывалась та особенная чувственность, которая сразу приковывает внимание мужчин. Платье ее было из темно-красной тафты, богато расшитое и с глубоким декольте, из которого выглядывали два соблазнительных, идеальной формы полушария. Цвет волос из темно-каштанового плавно переходил в черный. Прическа была тщательно уложена, но с оттенком элегантной небрежности, что производило впечатление, будто девушка только что побывала в постели с мужчиной. Кожа излучала перламутровое сияние, подобно жемчугу, покатые скулы были умело подчеркнуты, глаза обрамляли густые черные ресницы, и на лице выделялись пухлые, соблазнительные губки над маленьким острым подбородком.
Она казалась экзотическим плодом в обычном яблоневом саду.
Девушка подошла к фортепиано, сопровождаемая вежливыми аплодисментами.
– Спасибо за столь теплый прием, – сказала она, слегка улыбнувшись, словно посвящая всех в какую-то свою тайну. – Так хорошо снова оказаться в Англии, среди соотечественников!
После этого она села за фортепиано и запела.
Ее хрипловатое контральто переплеталось с мотивами милой деревенской песенки, придавая незамысловатой лирике эротические нотки. При виде того, как соблазнительно округляется ее ротик, издавая звуки, тело Вайльда проснулось и напряглось, его влекло к ней так, будто она была Саломеей, [4]4
Саломея – легендарный библейский образ. Во время пира в честь дня рождения иудейского царя Саломея станцевала знаменитый «танец семи покрывал» – танец живота, во время которого танцовщица снимает с себя по очереди все семь покрывал, оставаясь обнаженной. Периодически, открывая ту или иную часть тела, танцовщица заворожила присутствующих настолько, что они не могли оторвать взгляд от сего магического действия. В ответ царь согласился выполнить любое желание Саломеи. Она потребовала казнить содержащегося в царской темнице Иоанна Крестителя (примеч. ред.).
[Закрыть]манящей его в свои покои.
Она прикрыла глаза, лаская ноты голосом, а клавиши пальцами, словно песня была ее любовником, которого она искусно соблазняла.
Его она тоже соблазняла.
На последней ноте ее голос взметнулся вверх, паря, замирая и дрожа, как пик мучительно-сладостного наслаждения. После чего она открыла глаза и улыбнулась милой невинной улыбкой, сама не осознавая того, что своим пением только что заворожила всех мужчин, находящихся в пределах слышимости ее голоса.
В комнате повисла тишина. Затем, как только чары развеялись, публика разразилась бурными аплодисментами. Толпа ринулась вперед, обступила фортепиано плотным кольцом и скрыла таинственную девушку из вида.
Вайльд еще долгое время сидел неподвижно, не в силах перевести дух. Тело его пронзали отголоски ее пения. Эмоциональную отдачу подобной силы он испытывал, только сочиняя собственную музыку. Эта женщина вдруг возникла из ниоткуда и потрясла его до глубины души одной лишь силой своего голоса. Разве такое возможно?
И как возможно то, что после долгих лет внутреннего онемения он дважды за один день ощутил такое сильное влечение к двум разным женщинам? Может, мучившая его все это время болезнь стала понемногу отступать?
– Ваша милость, – к нему подошла миссис Везерби, – как вам понравилось это выступление?
Он кивнул, пока еще не обретя дар речи.
– Если вы хотите пообщаться с графиней, я с радостью вас представлю.
Он снова кивнул, поднимаясь со своего места. Миссис Везерби дала знак девушке, приглашая ее присоединиться.
Темноволосая красавица вежливо прервала беседу со стоявшей неподалеку дамой и подошла к хозяйке салона.
– Да, миссис Везерби.
– Графиня, это герцог Вайльдхевен. Его милость – большой поклонник искусства.
– Ваша милость. – Она присела в реверансе, на долю секунды встретившись с Вайльдом взглядом. Глаза у нее были зеленые, слегка раскосые… и смутно знакомые.
Не далее как сегодня он уже смотрел в них в своем собственном доме. Вся его зачарованность исчезла тут же, как только ему открылась правда.
В ее взгляде он увидел замешательство. Что ж, у нее действительно есть повод для беспокойства. Какую игру затеяла Миранда Фонтейн? Она такая же итальянская графиня, как он трехногий пони.
Решив помучить ее догадками, он кивком выразил свое восхищение.
– Графиня, вы очень талантливая женщина.
– Благодарю, ваша милость.
– А как же так получилось, что вы – из Италии, но при этом говорите по-английски без акцента?
– Вообще-то я англичанка. Мой муж был итальянцем.
– Был?
Она опустила глаза.
– Он умер.
– Мои соболезнования.
– Благодарю вас.
Между ними повисло неловкое молчание. Даже зная, что она не та, за кого себя выдает, он все равно не мог отвести от нее взгляд. Вспышки влечения, которые он испытал при первой их встрече, переросли в настоящее пламя, лишь стоило ему услышать, как она поет. Им овладело безумное желание увлечь ее куда-нибудь в укромное место и испробовать вкус ее губ, которые его так манили. Но, возможно, лучше подойдет другой способ. Он повернулся к хозяйке дома и одарил ее обворожительной улыбкой.
– Миссис Везерби, должен признаться, я так проникся атмосферой вечера, что готов все же сыграть сегодня… Но только если графиня согласится оживить мой аккомпанемент своим очаровательным голосом.
– Вот уж чудесная неожиданность! – Дородная дама распахнула свой веер и принялась энергично обмахивать раскрасневшееся лицо. – Графиня, вы просто обязаны согласиться. Его милость – самый талантливый пианист.
Маленькой певчей пташке от этой перспективы сделалось дурно, но она сумела изобразить улыбку на лице и кивнуть.
– Конечно. Сочту за честь выступить в дуэте с его милостью.
Он предложил ей свою руку, не в силах сдержать злорадную усмешку.
– Пойдемте, графиня. Будем вместе творить музыку.
Миранда не могла понять, говорит он всерьез или насмехается над ней. Не было похоже, чтобы он ее узнал. Да и с чего бы ему ее узнать? Сейчас она настоящая светская львица и отличается от простушки Миранды Фонтейн, как небо от земли. Но эта коварная ухмылка на его губах, когда он предложил ей руку, заставила ее в этом усомниться. Был ли в его словах скрытый намек? Может, он все-таки узнал ее и теперь играет с ней… или же она просто так сильно боится быть уличенной в мошенничестве, что ей везде чудится подвох?
– Пойдемте, графиня, – подбодрил он ее, все еще стоя с протянутой рукой. – Слушатели заждались.
Она еще секунду помедлила, чувствуя себя, как мышка перед кошкой. Он был слишком большим, слишком самоуверенным и слишком красивым. В темноте его глаз скрывалось слишком многое, и смотрел он так пристально, что внутри у нее все бурлило. Она беспрестанно напоминала себе, что ненавидит его за то, как он обошелся с Летти и как отвернулся от собственного ребенка. У нее не было ни малейшего желания поддерживать с ним разговор и тем более флиртовать, но графиня делла Пьетра никогда бы не отказалась от подобного предложения столь богатого и влиятельного мужчины, как Вайльдхевен. Она неохотно вложила свою маленькую ладошку в его руку.
Даже сквозь перчатку она почувствовала тепло его кожи. Его рука была внушительно крепкой и мускулистой. Миранда почему-то привыкла считать, что все аристократы обязательно должны быть изнеженными и болезненными на вид. Это было точно не про него. Она отметила украдкой, что он, как и полагается сказочному принцу, высок, хорошо сложен, с прямой спиной и приятным лицом. Темные волосы, темные глаза… Даже она, которую никогда не трогала самая привлекательная внешность, была под впечатлением. Но она ни за что не позволит себе большего, чем обычное женское восхищение мужской красотой. Мужчины только и ждут, что женщины станут исполнять все их капризы, но она была из тех, кто сможет постоять за себя.
Он повел ее к фортепиано.
За их спинами многозначительно переглядывались и перешептывались. Публика возбужденно загудела, отчего Миранде стало совсем неловко. Пока она выступала, такое внимание ей льстило. Но сейчас она хотела провалиться сквозь землю, слиться с толпой, сделаться как можно незаметнее. Понятно, что идя под руку с герцогом, на это можно было не рассчитывать.
