Текст книги "Роковой рубин"
Автор книги: Дебора Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)
– Это тебе твоя тетя сказала?
– Тетя Александра мне друг. А ты ненавидишь ее, значит, ты мне не друг.
Джейк осторожно положил руку ей на плечо. Дрожа, она попыталась отодвинуться, но он ее удержал. Он чувствовал ее страх и смятение, чувствовал, что она несчастна. Вдруг он увидел у нее на шее тоненькую золотую цепочку и легонько ухватил ее кончиками пальцев. Саманта быстро прижала руку к груди, но было поздно: он успел увидеть рубин, который когда-то ей подарил, – теперь-то он знал, что этот камень и пяти долларов не стоит, но тогда он страшно гордился собой. Как же, нашел такое сокровище!
– Меня ты не обманешь. Даже и не пытайся. Она нахмурилась, глаза полны отчаяния.
– Пожалуйста, пожалуйста, уходи, – сказала она едва слышным, прерывающимся голосом. – И не приходи больше. Когда я вырасту и заработаю много денег, тогда я смогу с тобой говорить. Но пока я должна поступать так, как будет лучше для мамы и Шарлотты.
И тут он понял, в чем дело. Она попала в сети тетушкиной расчетливой щедрости, и Александра хотела быть уверенной, что жертва не убежит.
– Послушай меня, – сказал он. Чтобы их лица оказались на одном уровне, ему пришлось присесть на корточки. – Ты заботишься о своей семье, работаешь – хорошо. Но только не думай, что есть такое темное и безнадежное место, где я тебя не найду. Я все равно приду за тобой, и твоя тетя ничего не сможет поделать. Понимаешь?
Она закрыла глаза и сжала губы. Джейк вздохнул, выпрямился и пошел вдоль стены. Мистер Блек, заметив его, дал гудок.
– Увидимся, – оглянувшись, сказал Джейк.
Она быстро посмотрела вокруг и позвала его по имени. Джейк остановился. Она подалась вперед и пристально посмотрела на него. На долю секунды она вдруг показалась ему старше своих десяти лет – такой прием есть в кино, когда сквозь черты маленькой девочки вдруг проступает ее взрослый образ. Это его потрясло – он понял, что будет чувствовать к ней тогда, и понял, что сила этих чувств никогда не ослабеет.
– Когда? – спросила она.
Джейк поморгал. Видение исчезло, но память о нем осталась. Откашлявшись, он сказал как мог шутливо:
– Когда ты получишь право голосовать.
* * *
Он был новый, просторный и чистый. Огромные окна выходили на широкий мощеный тротуар, на котором чинно стояли деревянные скамейки и красивые каменные вазы с японскими карликовыми клёнами. Рядом была химчистка – ее владельцы, чета молодых вьетнамцев, принесли им коробку засахаренных апельсинных долек, чтобы поздравить с новосельем. С другой стороны был книжный магазин, за ним – лавка флориста, скобяная лавка и магазин спортивных принадлежностей. Площадка для парковки блистала чистотой и ночью освещалась высокими фонарями. Торговый центр стоял на оживленной улице с четырехрядным движением. Значит, от покупателей отбоя не будет.
Никаких пьяниц. Никаких подвалов. Никакой оголенной проводки, никаких крыс, шныряющих по кухонному полу.
Франни сидела на еще не распакованной картонной коробке в новом помещении «Бакалейной лавки здорового образа жизни» и плакала от счастья.
Сэмми, расставлявшая банки с мюсли на новеньких блестящих металлических полках, приостановила работу и с беспокойством на нее посмотрела. Шарлотта, которая под руководством Сэмми вскрывала коробки, подбежала к матери.
– Что такое, мама? Ты увидела таракана?
– Ни одного таракана, – ответила Франни, одной рукой вытирая глаза, а другой гладя короткие светлые волосы Шарлотты. – Просто не верится. Боже мой, месяц назад совершенно чужой нам человек пришел и сказал, что хочет открыть вот такой магазин в своем новом торговом центре, – и мы здесь. Арендная плата ничуть не выше, чем на старом месте. Наверное, папа послал нам доброго ангела.
– По-моему, мистер Гантер не похож на ангела, – сказала Сэмми, снова принимаясь расставлять банки. – Он просто умный человек, которому нужно с толком сдать помещение. – И, помолчав, добавила, чтобы сделать приятное маме: – Но, может быть, папа действительно нашептал ему в ухо.
Шарлотта прижалась к маме и требовательно посмотрела на нее.
– А когда к нам приедет тетя Александра? Разве она не хочет посмотреть новое место?
– Я думаю, тетя будет в шоке, малышка. Сэмми, методично расставляя товары по полкам, подумала, что тетя Александра отнюдь не радуется их удаче. Но вслух этого не сказала – в конце концов, тетя Александра по-прежнему платила за аренду помещения.
Мамин добрый ангел настежь распахнул стеклянные двери и вошел, приветственно взмахнув рукой.
– Устраиваетесь, милые дамы?
Мама вскочила, поздоровалась с ним, и они стали обсуждать рекламу, которую мистер Гантер хотел дать в воскресной газете, с перечислением всех магазинов своего торгового центра и часов их работы. Продолжая заниматься своим делом, Сэмми с интересом рассматривала владельца торгового центра. Мистер Гантер был низенький и толстенький. Носил ковбойскую рубашку с галстуком из узкой ленточки и брюки, которые удерживал от падения на его ковбойские сапоги только широкий кожаный ремень с огромной пряжкой. У него были редкие каштановые волосы и маленькие серые глазки, которые исчезали в складках щек, когда он улыбался. На пухлых пальцах он носил множество серебряных перстней с разноцветными камнями. Такого странного на вид бизнесмена Сэмми никогда не смогла бы вообразить, но он был очень мил.
– Где я оставила то, что написала для рекламы? – озабоченно спросила мама.
– Я положила листок в папку с надписью «Реклама», – ответила Сэмми. – Она на столе.
– Спасибо, маленькая. Пойду перепишу для мистера Гантера. – Мама отправилась в подсобную комнатку, Шарлотта увязалась за ней, а Сэмми подошла к мистеру Гантеру, желая получше рассмотреть его перстни.
– Вы такая серьезная юная леди, – широко улыбнулся он.
– Я занимаюсь бизнесом, – сообщила она ему. – Я хочу зарабатывать много денег. Чтобы оплачивать аренду и все счета и отправить сестру в колледж, когда она вырастет.
– Весьма почтенные намерения.
– А что значат эти буквы на вашем перстне на мизинце?
Он вытянул правую руку. На мизинце красовался серебряный перстень, украшенный только лишь орнаментом из переплетенных букв.
– Это значит: чероки, – охотно объяснил он. – Чероки – единственные индейцы, у которых есть своя письменность. Ее изобрел человек по имени Секвойя, причем очень давно.
– А вы индеец?
–Да.
У нее даже рот приоткрылся от удивления. Мистер Гантер был еще меньше похож на индейца, чем Джейк. У Джейка по крайней мере были черные волосы, немного скуластое лицо, и он был смуглым. А мистер Гантер выглядел так обыкновенно.
– У меня есть друг-индеец, – похвасталась Саманта. – Но вы на него совсем не похожи, – уточнила она.
– Моя прабабушка была чероки. Но индеец ты или нет – это здесь. – Он показал себе на лоб. – И здесь. – Рука в перстнях опустилась на грудь.
– Кто считает себя индейцем, тот и становится индейцем? – удивилась Саманта.
Он засмеялся и кивнул.
– Примерно так. – Он округлил руки, словно бы держа в них шар. – Если ты индеец, то ты часть мира, где все на своем месте, никто никому не мешает и все взаимодействуют друг с другом – люди, горы, деревья, животные. – Он развел руки в стороны. – А если ты не индеец, то люди отдельно ото всего. Они забыли, что они часть мира. Они даже друг с другом разучились жить вместе.
– И вы позвали нас в свой торговый центр, потому что вы индеец?
Он дотронулся до кончика носа – тем же жестом, что только что до груди.
– Я умею искать камни, и если я вижу бриллиант в пыли, я беру его и помещаю в достойную оправу, чтобы он засверкал всем на удивление.
– Мой друг знает о камнях все, – таинственно прошептала она. – Он тоже умеет искать их. Он подарил мне вот этот. – И она вытащила из-под воротника свитера свой рубин. – Я уверена, он мог бы вам показать, где искать камни. Наверное, вы о нем слышали, потому что он тоже индеец. Его зовут Джейк. Джейк Рейнкроу.
Мистер Гантер пошевелил было губами, но ничего не сказал, только улыбнулся ей. Она глубоко вздохнула.
Тут вошла мама с листком бумаги, и мистер Гантер подмигнул Саманте. Зажав в руке свой рубин, она подошла к огромному окну. Конечно, это Джейк послал им мистера Гантера. И вот – мама успокоилась и стала улыбаться, Шарлотта не будет больше визжать и отпрыгивать от крыс… А что до тети Александры – Саманта ведь не просила Джейка им помогать, правда? Так что она не нарушила обещания.
А когда она вырастет и заработает столько денег, чтобы хватило на достойную жизнь всей ее семьи, так что уже ничего не будет должна тете Александре, она найдет Джейка и скажет ему – скажет то, что чувствует сейчас. Я люблю тебя, Джейк Рейнкроу.
Глава 10
В тот момент, когда Элли – последняя из выпускников с отличием – вышла из актового зала в ярко освещенный вестибюль, увешанный флажками в честь выпускной церемонии 1979 года, вся пышность и торжественность тотчас превратились в хаос.
Большая часть старшего класса еще не получила аттестатов и стояла в проходе актового зала, заполненного многочисленными родственниками и друзьями, ожидая своей очереди. Те же, что были уже осчастливлены, немедленно обступили ее и забросали вопросами. Элли захотелось, чтобы Джейк, который должен был получить аттестат одним из последних – отличной степени он не снискал, а фамилия его была ближе к концу алфавита – поскорее оказался рядом. Но пока нужно было держаться в одиночку. Вопросов было так много, и задавались они так быстро, что Элли могла лишь стоять в мрачном молчании, не в силах вставить слово.
– Что случилось с твоей выпускной речью, которую ты произнесла на прошлой неделе в классе риторики?
– Ты что, с ума сошла? Зачем ты несла всю эту чепуху о новых людях, которые превратили Пандору в частную площадку для собственных игр, а всех остальных сделали нищими? Мои родители вовсе не надутые и не высокомерные. Когда мой отец строил теннисный корт, он позволял всем наемным рабочим во время обеденного перерыва купаться в нашем бассейне.
– Боже мой, Элли, ты смеялась над инаугурационной речью сенатора Ломакса! Миссис Ломакс сидела в аудитории, и у нее было такое лицо, словно она хочет тебя убить!
– И что было такого ужасного в речи сенатора? Он сказал только, что прогресс – вещь хорошая.
– Мама говорит, что у нас не было бы этой новой школы, если бы он и миссис Ломакс не заставили округ ее построить.
Элли, поправив шапочку, набрала в грудь побольше воздуха и выдала свое заключение сразу по всем вопросам:
– Чтобы пролезть наверх, сенатор Ломакс женился на деньгах моего дяди. Паяц хренов!
Из актового зала постепенно выходили ее одноклассники, расцвечивая вестибюль черным и белым: белые платья, черные шапочки. И все взгляды неизменно были обращены к ней, и шепотки тихонько клубились за спиной. Элли оглянулась в поисках Джейка, но его не было видно.
Зато лицом к лицу с ней оказался разъяренный Тим. Он покраснел так, что стал почти одного цвета с коротко подстриженными темно-рыжими волосами – грубоватые широкие черты дяди Уильяма, но без его благородства. Тим был президентом своего – младшего – класса, и сейчас поверх темно-синего костюма он повязал ленту, указывающую на статус церемониймейстера. Высокий, с бычьей шеей, мощными бицепсами и чересчур развитой вследствие занятий тяжелой атлетикой грудной клеткой, он был грозой футбольного поля – от его детской робости не осталось и следа, он был воплощенное высокомерие и самоуверенность.
– Ослица! – заорал он. – Думаешь, ты выставила дураком моего отчима? Нет, ты себя выставила полной идиоткой – себя и всю свою семью.
Элли не дрогнула, не отвела взгляда.
– Я говорила правду. Я не могу считать прогрессом то, что владелец гольф-клуба разравнивает индейский погребальный холм, чтобы сделать на этом месте восемнадцатое поле для гольфа. А также то, что на озере стало столько яхт, что диким уткам просто негде гнездиться. А «прекрасные новые возможности», о которых говорил Оррин Ломакс, открываются только для тех, кто ездит в «Мерседесах», имеет дома за четверть миллиона долларов. И если то, что я сказала, раздражает тебя – или его, или твою непробиваемую мамочку, – тем хуже для вас.
– Моя мама превратила этот захолустный городишко в то, чем он стал сейчас, и будь у тебя хоть капля ума, ты бы этому радовалась.
– Перестань глотать стимуляторы, – тихо сказала она. – Стероиды разрушают мозг.
– Я не принимаю наркотиков, – ошеломленно произнес он, от неожиданности тоже тихо.
Лучше бы она этого не говорила. У нее ведь не было доказательств. Но, так же как и Джейк, она знала множество тайн своих одноклассников. И вот прощание со школой, ощущение взрослой свободы ослабили ее всегдашнюю бдительность.
– Принимаешь, – прошептала она ему на ухо. – И стероиды, и амфетамины. Иногда после игры ты так взвинчен, что выпиваешь чуть ли не ящик пива, чтобы успокоиться. И когда ты в таком состоянии, ты можешь дать пощечину своей девушке, если она действует тебе на нервы. – Она отступила на шаг и закончила уже вслух: – А теперь скройся – иди к тому, кого интересует, что ты думаешь.
Он схватил ее за руку. Выпускники повисли на его мощных плечах, крича, чтобы он отпустил ее. Она попыталась вырваться, но он так стиснул пальцы, словно хотел добраться до кости. При этом его прикосновение сказало ей, каким паническим липким страхом он охвачен.
– Я сломаю тебе руку, если будешь повторять это вранье, – сказал он.
Вдруг на его запястье легла сильная рука Джейка. Элли видела, что обычно невозмутимые и непроницаемые глаза брата сверкают гневом. Черные, с медным отливом волосы упали на лоб – в спешке он потерял державшую их повязку. Жизнь на свежем воздухе, в горах, выдубила его кожу; привычка щуриться на горном солнце оставила морщины вокруг глаз; и зеленые глаза на этом темном лице сверкали изумрудным блеском.
Не говоря ни слова, он вывернул Тиму запястье так, что тот, взвыв от боли, тотчас отпустил руку Элли.
Его лицо вспыхнуло от унижения. Толпа одноклассников испуганно затихла.
– Куда ты лезешь? – громко, на публику, сказал Тим. – Хочешь, чтобы я сделал из тебя котлету?
– Нет, – ответил Джейк спокойно, так, будто это слово – плод его серьезных раздумий. – Но если ты еще раз дотронешься до моей сестры, то я, пожалуй, рискну.
– Ты ничтожество. Ты еще меньше, чем ничтожество. Ты даже в колледж не идешь. Мама сказала, что ты ни на что не способен, кроме как открыть сувенирную лавку для туристов и торговать в ней дешевыми камнями.
– Возможно.
То, что Джейк не обижался и не спорил, только сильнее разъяряло Тима. Выставив челюсть и опустив плечи, он подступил ближе.
– И девушек у тебя не было! Ты, что ли, «голубой»?
– Не думаю.
– Или ты любишь маленьких девочек? Вот почему мама держит племянниц от тебя подальше!
Элли похолодела. Коснувшись руки брата, она ощутила, что тот теряет терпение, хотя внешне Джейк никак не реагировал на оскорбления Тима. Она молилась про себя, чтобы у брата хватило хладнокровия и дальше держаться так же.
– Ты слишком зависишь от мамы, – сказал Джейк. – Это ведь ей ты сейчас стараешься что-то доказать, а не мне.
Тим толкнул его. Джейк отступил на шаг. Высокий и стройный, он двигался с грацией человека, с детства привычного к крутым горным тропам.
– Никогда больше так не делай, – не повышая голоса, предостерег он.
– Трус! – выкрикнул Тим и еще раз толкнул его. Правая рука Джейка взметнулась, и в следующее мгновение Тим распростерся на полу, из носа у него лилась кровь.
В это время церемония вручения аттестатов подошла к концу, и родители стали выходить в вестибюль. Раздались испуганные крики, вокруг них собралась толпа, рядом вдруг оказались мама с папой. Папа вцепился в Джейка, а Элли с мамой простирали руки к папе…
Тим сел, закрывая руками разбитое лицо. Капли крови медленно падали прямо на его костюм.
– Вставай! – Тетя Александра пробилась сквозь толпу и нависла над ним, сжимая кулаки. Тиму стало стыдно. С вымученным достоинством поверженного он неуклюже поднялся на ноги, отирая рукой окровавленное лицо и морщась от боли. – Напрасно ты изображаешь ветхозаветного патриарха, защищающего свое стадо, – набросилась она на отца. – Если твоя паршивая овца хочет бодаться, то лучше не мешай – Тим и сам может постоять за себя.
– Я не старался вырастить из своих детей боксеров-профессионалов, – довольно спокойно ответил отец. – Но мне кажется, что Тим уже в нокдауне.
* * *
– Я слышал, вчера ты сломал нос своему двоюродному брату, – приветливо сказал Джо Гантер, вылезая из машины. В руках он держал огромный сверток.
Джейк, с полотенцем на влажном плече, пошел к нему навстречу. За ним плелся неуклюжий бладхаунд-подросток по кличке Бо, насквозь мокрый и очень обиженный – Джейк только что устроил ему купание с антиблошиной обработкой. Нельзя сказать, чтобы Бо был выдающейся ищейкой, но он безусловно был великий актер. Он изображал очень серьезное отношение к работе, отчего и считался главной причиной успехов Джейка. А его репутация отменного поисковика распространилась уже по всем горам.
Джейк пожал руку мистеру Гантеру.
– У нас с Тимом возникла… ну, как бы это сказать… философская дискуссия.
Мистер Гантер засмеялся:
– В тихом омуте черти водятся. Никогда бы не подумал, что ты способен на такой бурный всплеск чувств. Я слышал, Элли своей выпускной речью тоже наделала немало шума.
Джейк пожал плечами, вежливо стараясь не смотреть на сверток в красивой специальной бумаге с цветочным орнаментом, перевязанный голубой ленточкой. На Джо Гантера это не похоже. Мистер Гантер любит украшать себя, а отнюдь не свертки. На каждом пальце блестит по драгоценному камню – большинство из них Джо нашел сам, под руководством Джейка, за последние четыре года. А мистер Гантер, со своей стороны, присматривает за Самантой, и Джейк за нее более-менее спокоен.
– А где же остальное семейство, так прославившееся своей неуживчивостью?
– Элли у папы, она теперь работает вместе с ним. А мама утром уехала во Флориду вместе с Кэти Джонс. Миссис Джонс работает для передвижной выставки народных промыслов – уговорила маму поехать с ней и взять свои акварели. Здесь мама продала уже немало, пора расширять рынок.
– И каково оно – оказаться свободным и образованным человеком? – спросил мистер Гантер.
– Хорошо. Я не создан просиживать штаны за партой. Делаю, что хочу, читаю, что хочу, сам за себя отвечаю.
– А все же не мешало бы поступить в колледж. Например, изучать геологию.
Джейк обвел рукой голубовато-зеленые горы, стеной встававшие вокруг:
– Вот мои лучшие учителя. Кто сможет дать мне больше?
– Да, деньги в банке говорят, что ты кое-чему научился.
– Им не жалко. Я ведь много не беру. Мы понимаем друг друга.
– Но все же колледж…
– Это для Элли. Она получила в университете стипендию, а я буду помогать родителям платить за то, что ей может понадобиться дополнительно. И потом, если я отсюда уеду, кто же будет работать на эти чудовищные налоги за Коув?
– Так что, ты из этой долины никуда?
– А зачем? Я – здешний. Мне эта долина нравится.
– Ты любишь эти места, – поправил его мистер Гантер. Поскольку Джейк на это ничего не сказал, он дипломатично перешел к следующей теме: – Ну и каковы же твои планы?
– Немножко добывать камни, немножко работать на отдел шерифа поисковиком, – Джейк посмотрел на бладхаунда, который блаженно растянулся на травке в опасной близости к маминой клумбе с ирисами. – Если, конечно, Бо не сбежит от меня, не выдержав еженедельной антиблошиной процедуры. Хотя за столько времени пора бы ему уже и привыкнуть.
– Мужчина может зависеть от нрава своей собаки. – Мистер Гантер рассматривал Бо – четыре килограмма складочек на рыжей шкуре. – Особенно если собака настолько уродлива, что больше ее никто не возьмет. – Мистер Гантер значительно откашлялся. – Но приходит время, когда мужчина спрашивает себя, не нужен ли ему кто-то еще? Двуногий, а не четвероногий. Пахнущий получше, чем Бо, и в кружевном белье…
– Однажды Элли напялила свой лифчик Бо на голову, и он не особенно возражал.
– Ладно, мальчик, нечего ходить вокруг да около. Ты очень симпатичный забияка, и ставлю все, что у меня лежит в банке, что разные, нахальные девчонки бегают за тобой. А ты, говорят, никогда… ну, сам понимаешь. Никогда даже удочку не закидывал, чтобы, рыбку поймать, если ты понимаешь, о чем я говорю.
Джейк стоял, скрестив руки на груди.
– Просто выжидаю, когда проплывет рыбка получше, – сухо ответил он. – А с удочкой у меня все в порядке.
Мистер Гантер покачал головой и рассмеялся.
– Ну, уж что-что, а сила воли у тебя есть. – На этом он счел возможным закончить обязательный обмен любезностями и перешел к цели своего визита. – Твоя маленькая рыбка потихоньку подрастает. Шлет тебе подарок к окончанию школы.
Саманта! Его охватило волнение и любопытство. Он помнил десятилетнюю девочку, какой она была четыре года назад, но в то же время перед его мысленным взором неизменно стоял ее взрослый образ, промелькнувший однажды в его воображении – образ, который, вероятно, сейчас приближается к реальности.
Коротко поклонившись в знак благодарности, он принял подарок, но не спешил его распаковывать. Он привык защищать свой внутренний мир, свое понимание вещей, свои чувства, свои отношения с людьми. Мистер Гантер подождал с минуту, но зря – Джейк делал вид, что внимательно изучает неправдоподобно тоненькую голубую ленточку. Ему вспомнилась молчаливая светловолосая малышка, которая ухитрилась вплести ленточку даже в коровий хвост и смотрела на него самого так, словно собиралась тоже чем-нибудь украсить.
– Ну ладно, – наконец сказал мистер Гантер. – Я так понимаю, ко мне здесь относятся примерно как к москиту. Ты не передумал, мы пойдем на следующей неделе копать на Торговую гору?
– Конечно, пойдем.
Мистер Гантер, уже поставив один дорогой, ручной работы ботинок в машину, застыл в раме дверцы, как эдакий пузатый Рей Роджерс, и задумчиво посмотрел на Джейка.
– Ты действительно думаешь, что испанцы Де Сото добывали там изумруды?
Джейк кивнул. Лицо его было непроницаемо.
– Так гласит легенда. Миссис Большая Ветвь говорила, что ей рассказывал об этом ее прадедушка. Будто бы он нашел трехсотлетние деревья каштанов, которые росли у входа во что-то похожее на заброшенную штольню. Потом эти деревья погибли.
– Интересно, – сказал мистер Гантер. – Столько подобных легенд оказались просто сказками, но ты почему-то решил, что эта – не сказка.
– Посмотрим.
– Ты знаешь, у тебя, наверно, сильно развито шестое чувство – иначе как ты находишь и людей, и предметы?
– Нет. Я читал. Я учился. Только логика.
– Ладно. Не хочешь, чтобы зря болтали о твоих способностях, и правильно. А то оглянуться не успеешь, как повалит народ со всякими картами Таро, листьями чая и прочим, хоть надевай тюрбан да добывай себе хрустальный шар.
– Вынужден разочаровать.
– Франни Райдер любит все эти глупости. У нее в магазине постоянно толкутся и гадалки по руке, и предсказатели судьбы. Кого там только нет. Она собирает вокруг себя больше психов, чем белка орешков. А бедная мисс Сэмми смотрит на них такими глазами, словно они вот-вот уведут у нее из-под носа кассовый аппарат. – Мистер Гантер взобрался в машину, захлопнул дверцу и, выставив локоть в открытое окно, покачал головой. – Знаешь, это как дети священника – они в детстве так объелись религией, что, став взрослыми, совсем не заходят в церковь. Так и твоя рыбка – вокруг нее столько всей этой чепухи, что она скоро, кажется, у собственной тени будет спрашивать документы, чтобы не сомневаться в ее существовании.
Помахав рукой, он наконец уехал. Джейк неподвижно стоял посреди двора, обдумывая услышанное. Потом подошел к террасе, сел на ступеньки и стал медленно развязывать большой мягкий сверток.
Одеяло. Золотисто-коричневое одеяло, простеганное удивительно знакомыми зигзагами – Джейк узнал орнамент чероки. Он провел огрубевшими кончиками пальцев по крошечным ровным стежкам – неужели человеческим рукам под силу такая тонкая работа! Восхищенно вздохнув, он положил руки на мягкую материю, впитывая ее тепло. Саманта сшила ему одеяло – чтобы он спал под ним, чтобы предавался мечтам. Как могла она знать, что для него каждую ночь заворачиваться в это одеяло – это словно бы спать с ней.
Черт, ведь ей всего четырнадцать лет! До сих пор он не позволял себе так думать о ней – или, по крайней мере, изо всех сил старался. Он положил одеяло рядом с собой на теплый деревянный пол террасы и не удержался от искушения еще раз погладить его рукой. Но этот непроизвольный жест заставил его вздрогнуть – прикоснувшись к ее подарку, он словно прикоснулся к ее отчаянию. И застыл, обеими руками вцепившись в одеяло и слепо глядя в пространство.
* * *
– Все пропало. Все наши сбережения. И виновата в этом я. – Мама упала на диван в гостиной, невидящими глазами глядя на окно, закрытое занавесками, которые Сэмми сделала сама – из экономии. Она также шила и одежду для всех троих, и работала в магазине каждый день после школы и по субботам и воскресеньям. Сэмми молча стояла посередине небольшой комнаты, скользя глазами по мебели, купленной на блошином рынке и любовно приведенной в порядок. Она чувствовала себя так, словно ее предали. Столько лет тяжелой борьбы за то, чтобы не зависеть от чековой книжки тети Александры. Она, правда, сделала первый взнос за этот маленький домик, в котором они теперь жили, но Сэмми очень гордилась тем, что последующие выплаты они делали сами.
В банке у них лежало десять тысяч долларов. Сэмми начала уже успокаиваться и привыкать к независимости, реально веря, что через несколько лет они полностью выйдут из-под постоянного контроля со стороны тети Александры. И будет достаточно денег на колледж для Шарлотты и на оплату всех маминых счетов, и к восемнадцати годам она будет вольна делать то, что хочет. И в первую очередь она думала о Джейке.
Шарлотта, маленькая, бесконечно печальная, не находя себе места, взобралась к маме на диван.
– Мистер Друри сбежал? – спросила она. – А почему? Ведь он хотел открыть на наши деньги магазин здоровой пищи, как у нас.
– Потому что он обманщик, – объяснила ей Сэмми. – Он уговорил маму дать ему денег в долг и скрылся. И, конечно, никогда не вернется.
– Я была так в нем уверена, – простонала мама, закрыв лицо тонкими, бледными руками. – Я изучила его астрологические карты, и линии ладони у него были хорошими…
– Ты посмотрела на звезды и решила, что все в порядке, – Сэмми была в отчаянии, но затравленное выражение маминого лица заставило ее прикусить язык. Мама – вечный оптимист, она патологически не видит разницы между жизненно важными вещами и чепухой.
– Я сделала то, что подсказали мне чувства, – слабо оправдывалась мама. – Иногда ведь надо доверять своим чувствам, Сэмми.
– Нет, не надо! Верить можно только холодным, неприятным фактам. А дело в том, что Малькольм Друри был слегка похож на папу, разговаривал как мечтатель – и ты не пожелала слушать меня, когда я говорила, что он не может заменить папу.
– Сэмми, не надо, – заплакала мама. – Прости меня. Не надо меня ненавидеть.
Сэмми тоже не смогла сдержать слез.
– Я не тебя ненавижу. Я не могу смириться с тем, что ты опять просила денег у тети Александры.
– Сэмми, но твоя тетя ничего не имеет против. Она любит нас. Она всегда рада нам помочь. Это же только в долг. Я расплачусь с ней.
– Мы будем с ней расплачиваться вечно.
* * *
На следующий день Сэмми работала в магазине одна, силы ее совсем иссякли. Дело шло вяло – за целый час в магазин не зашел ни один покупатель. Она ушла в заднюю комнатку, сбросив сандалии, с ногами забралась на пружинный диванчик и стала смотреть в окно, пристроив руки на спинку диванчика, а подбородок – на руки. Было жарко; виниловая обшивка липла к голым ногам – там, где кончались шорты, на руки и на лицо из окна лился солнечный свет. Она тщетно пыталась натянуть пониже короткие рукава легкой клетчатой рубашки – у мамы были, кроме всего прочего, весьма своеобразные воззрения на загар; она говорила, что загорать – это все равно, что сунуть голову в микроволновую печь.
Мама поливала Сэмми и Шарлотту жидкостями для защиты от солнца и затеняла зонтиками столько лет, что Сэмми уже и не помнила, когда в последний раз видела свою кожу хотя бы чуть золотистой. Ее руки – если она вдруг их замечала – казались фарфоровыми, а овальные, удивительно красивой формы ногти росли так быстро, что приходилось через день подравнивать их щипчиками. Наверное, из-за маминого непомерного увлечения витаминами и минеральными добавками, коими она настойчиво пичкала своих дочерей.
Сэмми уныло смотрела на высокие холмы, застроенные пыльными зданиями различных контор – так называемая деловая часть города. А горы вдалеке были темно-зелеными и прохладными, и по вечерам над ними поднимался сладко пахнущий голубоватый туман. Зато здесь все казалось серым, даже воздух.
Как она жалела, что пошел прахом ее труд! А еще ей мучительно хотелось стать гораздо старше, и хотелось верить, что мальчик, с которым она разговаривала всего лишь три раза в жизни, мальчик, семью которого так ненавидела ее тетя, не счел ее подарок на окончание школы непрошеным напоминанием о глупых ребяческих обещаниях.
– Саманта? – Голос был низкий и глубокий.
Она подняла голову, но не могла заставить себя оглянуться из страха, что этот голос ей только померещился и глупо искать его источник. Она так погрузилась в свои мысли, что не услышала звона колокольчика, когда дверь магазина открылась.
– Саманта? – снова сказал он, и на сей раз, она поняла, что голос реален. Почему-то он всегда находит ее, когда ей нужна помощь. Это непостижимая тайна – но во все поворотные моменты ее жизни он неизменно оказывается рядом.
Саманта медленно обернулась. В дверях стоял Джейк.
* * *
Она больше не ребенок – собственно, она никогда не считала себя ребенком, – но теперь ее тело совпало с той стадией полного расцвета, что задумывал Творец. Новое возбуждающее чувство осознания своего пола, завершило то, что раньше было только лишь намечено. Мама сказала бы, что в ней открылись инь и янь, а Сэмми называла это просто «биологией». И почему-то вдруг эта «биология» стала самой мощной силой на свете.
Он приближался медленно. Его зеленые глаза, затененные густыми черными ресницами, жадно вглядывались в нее, словно он хотел запечатлеть каждую черточку ее облика во всех подробностях. Сэмми с чуть болезненной застенчивостью смотрела на него, узнавая и не узнавая. Он стал гораздо выше, чем она помнила, – широкие плечи, мощные руки, узкие бедра и длинные ноги; перевернутая пирамида. Черные с рыжеватым отливом волосы откинуты с высокого лба назад, их непокорная копна почти достигает плеч. На нем была тонкая голубая рубашка с закатанными рукавами и вылинявшие джинсы с обтрепанными штанинами, немного свободные, их поддерживали яркие вышитые подтяжки. На ногах – совершенно бесшумные кожаные ботинки.
