Текст книги "Роковой рубин"
Автор книги: Дебора Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)
– Можно, я покажу вашей дочке нашу корову? – и сам удивился количеству слов, которое уместилось в одной фразе. Его считали скорее наблюдателем, чем говоруном. Какой странный сегодня день.
Дама посмотрела на Сару. Та кивнула.
– Джейк не спустит с нее глаз. А если что, он найдет ее.
Восприняв это как разрешение, Джейк со всех ног припустился к большой машине. Вблизи перешел на достойный шаг и осторожно обошел автомобиль, не сводя глаз с окошка.
Итак, это и есть «неговорящая» Саманта Райдер. Очень маленькая и очень спокойная – она сидела неподвижно, вцепившись обеими ручками в опущенное стекло и глядя на него большими немигающими голубыми глазами.
– Меня зовут Джейк, – представился он. И добавил: – Хочешь посмотреть корову?
Она ничего не ответила. М-да. Он обеими руками потянул дверцу машины на себя. Дверца открылась, и он как следует рассмотрел Саманту. Белый плиссированный воротничок был частью белой блузки, а еще на ней были розовые шорты и белые сандалии. По зачесанным вверх волосам скользили блики солнечного света, но даже ее конский хвост был абсолютно неподвижен.
Он никогда в жизни не видел такого золотисто-розового и неподвижного ребенка.
–Ну?
Она выпрыгнула из машины и неожиданно ловко приземлилась на чуть расставленные для устойчивости ножки, ястребиным взором глядя, как он закрывает дверцу машины. Он протянул руку, большую и загорелую по сравнению с ее ручкой. Саманта смотрела на него так, словно он был какой-то сложной загадкой, которую ей еще предстоит разгадать.
– Твой язык кошка съела? – лукаво спросил он. Сощурив глаза, девочка улыбнулась и медленно протянула ему ручку, сжатую в кулак. Джейк уже знал, что бывает, когда он до кого-либо дотрагивается, – мощный всплеск ощущений, как бы отдельных от него и в то же время его собственных, подобных колдовскому дыму, вползающему в его мысли. Он вдруг узнает о таких вещах, о которых узнавать не собирался; но по большей части дым рассеивался прежде, чем он успевал что-нибудь понять.
Но на этот раз было не так. Он чувствовал, что она принимает решение, вот она наконец решила не отнимать руки. Странно, но он тоже не хотел отпускать ее руку. СКОЛЬКО Я СЕБЯ ПОМНЮ, МЫ ВСЕГДА БЫЛИ ВМЕСТЕ, И ТАК БУДЕТ ВСЕГДА.
Пока это было ему не вполне понятно: такое странное, удивительное чувство. Потом Джейк отбросил эту мысль, развеял этот дым, и они пошли смотреть корову.
* * *
Джейк привязал Ромашку к железному кольцу в хлеву. Втайне он слегка гордился тем, как бесстрашно командует громадным животным, которое при желании способно растоптать кого угодно. Вот только слишком толста их Ромашка для столь энергичных телодвижений, да и добродушна, если уж совсем честно. Стоя на почтительном расстоянии, Саманта смотрела на них. Джейк надеялся, что произвел должное впечатление. Он поманил ее пальцем, и девочка подошла поближе к рыже-белому боку Ромашки. Джейк наклонился и взялся рукой за розовое вымя.
– Хочешь посмотреть, откуда берется молоко? Глядя на вымя, Саманта присела на корточки. Джейк умело потянул за сосок, струйка молока брызнула прямо ей в рот. Она сжала губы и вытаращила глаза. Потом вытерла подбородок и скорчила потешную рожицу. Джейк расхохотался, прислонившись головой прямо к боку Ромашки. И вдруг он увидел, что Саманта спокойно подошла к корове сзади, взяла ее за хвост и стала заплетать в косу длинную белую кисточку.
Джейк смотрел на нее в благоговейном молчании. Закончив, она удовлетворенно кивнула и взглянула на него. Он тоже кивнул ей в ответ вполне одобрительно.
– Теперь ей не хватает только ленточки, и она может идти в гости.
Он нашел на устланном соломой полу хлева обрывок веревки и галантно протянул ей.
Саманта завязала кокетливый бантик на кончике хвоста Ромашки и отступила на шаг, любуясь своей работой. Усевшись на солому, Джейк с удивлением наблюдал за ней.
– А на меня ты никаких бантиков не привяжешь, – объявил он.
Закинув головку, она посмотрела на него, как бы примериваясь. Словно собиралась украсить и его тоже, но когда-нибудь потом.
* * *
Если что-нибудь и может заставить человека заговорить, то только лишь погружение в обжигающе холодную воду речки Соуки. Обхватив руками коленки, Джейк сидел под лавровым деревом на холме и, волнуясь, наблюдал. Саманта, плотно сжав губы, едва выглядывала из-за плеча миссис Большая Ветвь. Она не казалась испуганной – скорее сердитой. В глазах ее читался явный упрек, словно Джейк должен был предупредить ее об этом.
Ее мать стояла на берегу рядом с его матерью, держа в руках одежду Саманты и ее сандалии. Миссис Большая Ветвь в закатанных выше ее толстых коричневых колен джинсах зашла поглубже в темную заводь, где почти не было течения. Закинув голову, она долго говорила с ветром. Джейк знал язык чероки достаточно, чтобы понимать отдельные фразы. Она упрашивала духов дать Саманте голос.
Вдруг она замолчала, мотнула головой так сильно, что ее длинная полуседая коса подпрыгнула над плечом, наклонилась и погрузила Саманту в воду.
Джейк сморщился. Он знал, что значит «войти в воду». Это очищает снаружи и изнутри – так говорила бабушка. Это заставляет думать и чувствовать совершенно по-новому, ты даже дышать учишься заново. Индейцы в Ковати каждое утро проделывали это, хотя рядом с их хижинами и вагончиками тек только меленький ручеек. Он и Элли с бабушкой тоже входили в воду каждый день – в воду источника в ложбине, и господи боже мой, как дышалось после того, как выскочишь зимой из этого источника!
Вынырнув, Саманта жадно глотнула воздуха и обеими руками вцепилась в косу миссис Большая Ветвь. Джейк зажал рот рукой, чтобы не рассмеяться. Она явно не собиралась больше погружаться, не прихватив с собой и миссис Большая Ветвь.
Та, казалось, была вполне довольна и, хохотнув, понесла Саманту на берег.
– Готово.
Когда знахарка передавала бедную Саманту, которая злилась больше прежнего, матери, Джейк вежливо отвернулся. Обнаженных девочек всегда интересно рассматривать, какой бы величины они ни были, к тому же ему редко представлялся такой случай, но Саманта была особенная. Он не мог забыть ту странную мысль, что пришла ему, когда он взял ее за руку; быть может, ему суждено увидеть ее наготу в другом месте и в другое время?
Когда миссис Райдер, растерев Саманту полотенцем, одела ее и стала причесывать, Джейк повернулся. Саманта, прищурившись, смотрела прямо на него, сжимая маленькие кулачки. Похоже, это был ее способ выражать отношение к этому миру.
– Она заговорит, – провозгласила миссис Большая Ветвь. – Рано или поздно она заговорит.
– Надеюсь, что рано, – сказала миссис Райдер. – Спасибо за то, что пришли.
– Вера – великая вещь, – сказала миссис Большая Ветвь. – Если верить очень сильно, все получится. – Она медленно, почти торжественно перевела взгляд на маму. – Я думаю, теперь можно и выпить.
– Бурбон со льдом, – сказала мама. – Давайте сядем на веранде.
– Хью не хочет, чтобы я заходила в дом. Я знаю. Мама покраснела. Она опустила голову и, ничего не ответив, пошла но тропинке к дому. Тогда Джейк спустился с холма к миссис Большая Ветвь. Она посмотрела на него коричневыми, как шоколад, глазами и широко улыбнулась – так, что глаза почти исчезли в морщинах между скулами и бровями.
– Ты не забываешь свою бабушку, мистер Джейк?
– Нет, мэм. Но я еще не слышал от нее ответа. Она обещала дать нам с Элли знать, что по-прежнему слышит нас.
– Она необязательно заговорит с вами обычным голосом. Ты сам поймешь, что она имела в виду.
– Но как я это пойму?
Миссис Большая Ветвь наклонилась и зашептала прямо ему в ухо:
– Когда дар, которым наградил тебя бог, ты обратишь на пользу людям, – это и будет значить, что бабушка говорит с тобой.
Она знает?! Миссис Большая Ветвь знает об их с Элли способности! Джейк положил ладонь на ее большую коричневую руку, там, где кончался закатанный рукав. Печаль. Это печаль. Ей тяжело говорить о бабушке, она скучала по ней так же сильно, как и они с Элли.
– Готов поспорить, ты не заставляла бабушку выбросить таблетки.
Миссис Большая Ветвь моргнула и перестала улыбаться – он снова смог видеть ее глаза.
– Нет, но я не остановила ее, когда она это сделала.
– Почему?
– Потому что она сказала, что у нее от них голова тяжелая и она перестает соображать. Это ее мучило. Как бы ты себя чувствовал, если бы твой дар засыпал?
Он быстро взглянул на Саманту, которая все еще причесывалась и не сводила с него глаз. Нет, она воспринимает мир не так, как он и Элли. Он еще не понял, каким даром обладает она, но когда-нибудь потом он узнает – это очень важно.
– Я бы чувствовал себя пустым.
– Вот и твоя бабушка тоже. Понимаешь?
– Да, мэм.
– Хорошо. В этом мире много зла, и раз бабушка пока занята другими вещами, вы с Элли можете приходить ко мне, когда вам будет трудно.
– Спасибо.
Миссис Большая Ветвь выпрямилась.
– А теперь пойди покажи этому цыпленку источник и расскажи, как бабушка вас туда окунала, когда вы были такие же, как она. – Миссис Большая Ветвь посмотрела на них и обратилась к миссис Райдер: – Кажется, что у вашей дочки свои счеты с этим миром с того самого дня, как она родилась.
Миссис Райдер пристально на нее посмотрела.
– Она не упадет в источник, мэм, не бойтесь. Да он и глубиной-то всего в фут, – сказал Джейк, почувствовав ее опасения.
– Хорошо, – рассеянно сказала миссис Райдер. Кто-то ударил его по руке: Саманта стояла рядом, сжав губы, словно пытаясь пожаловаться на то, что сделали с ней взрослые. Джейк обхватил ее кулачок и потянул за собой. «Сердится с рождения и сейчас воюет, – подумал он. – Потому и не говорит».
Потрясенный этим внезапным озарением – а вдруг его догадка верна? – он тащил ее за собой, спеша к источнику, – вниз по тропе, мимо гряды высоких тополей. Уцепившись за его руку, Саманта едва поспевала за ним.
Добравшись до тенистой ложбины, на дне которой в небольшой ямке журчала прозрачная вода, он сел в папоротники и дернул Саманту за руку. Она не двинулась. Джейк твердо посмотрел на нее.
– Я знаю, почему ты не говоришь. Ты однажды так решила и теперь просто упрямишься. Ты как старая бутылка с разбухшей пробкой. Надо просто вынуть пробку.
Не дождавшись никакого ответа – ни кивка, ни движения глаз, – он отпустил ее руку и наклонился над гладью воды, изучая их отражения – нахмуренный мальчик с короткими черными волосами и покрасневшая маленькая девочка с распушившимися золотистыми кудряшками вокруг лица. Она была вдвое меньше и вдвое младше его; он не нянька.
– У меня есть вещи поважнее, чем пытаться вразумить ребенка, – сказал он. – Ты наверняка даже не слыхала про налоги. Налоги – это деньги, которые люди должны платить, чтобы шериф не отнял у них их дом. – Он махнул рукой. – А наш дом стоит много налогов. Моя бабушка умела находить хорошие камни, иногда даже маленькие рубины. Вот мы и управлялись с налогами. Она умерла – она ушла, понимаешь? И теперь мы с Элли должны искать эти камни, чтобы платить налоги. Элли умеет это делать еще хуже, чем я, а я не знаю, смогу ли хоть что-нибудь без бабушкиной помощи. Она обещала, что будет говорить с нами, но я ничего не слышу.
Вся горечь последних недель всколыхнулась в нем, и глазам стало горячо. Он попытался сдержать слезы, но одна все же поползла по щеке.
– Бабушка не говорит со мной, и ты тоже. Проклятье!
Ему было стыдно, что она видит его слезы, – плакать перед девчонкой само по себе ужасно, а перед ней, такой маленькой, вдвойне, – он отвернулся и стал вытирать глаза тыльной стороной руки.
Вдруг он почувствовал, что она гладит его волосы. Он бросил на нее колючий взгляд, но она со слезами на глазах обняла его и глубоко вздохнула.
– Джейк, не плачь, – прошептала она, – я буду с тобой говорить.
Ее слова звучали так чисто, будто колокольчик, – не так, как обычно говорят дети. Несколько секунд он не верил своим ушам, но потом понял, что произошло. Он привел Саманту к бабушкиному источнику, и бабушка совершила чудо. Бабушка услышала его и, как сказала миссис Большая Ветвь, нашла способ показать ему это.
* * *
На Хайвью Франни, не закрыв даже дверцы машины, смеясь, помчалась с Самантой на руках прямо по газону.
Александра купила пони, и теперь, посадив Тима верхом, она водила лошадку по кругу. Тим, изо всех сил цепляясь за переднюю луку миниатюрного английского седла, громко плакал. Уильям, мрачнее тучи, стоял неподалеку, засунув руки в карманы.
Александра дернула уздечку, останавливая пони. Тим ухватился за гриву, чтобы не упасть, и продолжал хныкать.
– Где вы были? – спросила Александра.
– Она заговорила! – Счастливая Франни поцеловала Саманту в щеку. Саманта погладила ее по плечу. – Я повезла ее к Рейнкроу. Они пригласили эту знаменитую знахарку из Ковати, и не больше чем через десять минут после того, как она совершила над Самантой обряд исцеления, Саманта заговорила с сыном Сары. Боже мой, Алекс, если бы ты видела! Когда они вернулись от источника, она болтала с ним, словно это самое обычное дело. Я чуть не упала. А когда я взяла ее на руки, она сказала: «Джейк вытащил из меня пробку, мамочка». Мамочка. Она назвала меня мамочка!
Александра побледнела.
– Ты возила мою племянницу к людям, которые мешают меня с грязью! Им ты больше доверяешь?!
– Ах, боже мой, о чем ты говоришь? Все получилось! Ты понимаешь! – Франни была слишком захвачена радостью, чтобы обращать внимание на упреки сестры.
Уильям неуклюже поспешил к Франни и обнял ее, едва улыбнувшись Александре.
– Это фантастика, – сказал он. Лицо у него было тоскливое. – Хотел бы я, чтобы и мне было столь же просто съездить к своей сестре!
– Может быть, Уильям. Все возможно. Я поверила в чудеса.
– Нет, я… – Глаза его потухли, но он печально улыбнулся Саманте. – Что, Джейк вытащил из тебя пробку, да? Я всегда думал, что этот мальчик непрост. Скажи что-нибудь дяде Уиллу, Сэмми!
Она нахмурилась.
– Тим хотел столкнуть меня с лестницы. Улыбка Уильяма померкла. Франни быстро сказала:
– Я думаю, он нечаянно, моя маленькая. Он просто играл.
– Я хочу домой. Давай возьмем с собой Джейка?
– Мы поедем домой, моя маленькая. Мы совсем скоро поедем домой. И тогда что ты скажешь своему папе?
– Привет, сержант, я по тебе скучала. А можно Джейк будет с нами жить?
Франни рассмеялась и в полном восторге посмотрела на Александру.
– От полной немоты к таким правильным фразам – одним скачком. Она гений! Алекс, я же знаю – ты за меня рада.
– Разумеется, я рада, что Саманта заговорила. Но зачем ты все делаешь за моей спиной?
– Я хотела перепробовать все возможные средства. А ты бы сказала, что это глупость – показывать Саманту индейской знахарке. Ведь сказала бы?
– Благослови бог Сару Рейнкроу и всех ее индейцев, – произнесла Александра холодно и неприязненно. – Она, конечно, пальцем не пошевелит, хоть мы здесь огнем сгори, но охотно принимает участие в жизни моей сестры – разумеется, назло мне.
– Алекс, я сама пришла к ней, – сказала Франни. – Но какое это имеет значение? Саманта заговорила! Неужели ты совсем за меня не рада?
– Я… да. Конечно. Но я так надеялась, что вы с Сэмми погостите подольше. Мне нравится, когда здесь живет маленькая девочка. Может быть, вы все-таки останетесь? Сэмми будет заниматься с логопедом…
– С каким логопедом? Да она может продекламировать хоть доклад президента конгрессу.
Александра дрожащей рукой погладила Саманту по головке и вымученно улыбнулась.
– Хочешь погостить у тети Алекс еще немножко? Я научу тебя ездить на пони и плавать в бассейне. Я познакомлю тебя с хорошими девочками, которые говорят не по-немецки…
– Нам здесь не нужна никакая маленькая девочка, – плаксиво сказал Тим. – Мама, у тебя же есть я. Зачем тебе еще она?
– Замолчи! – крикнула Александра. – Не перебивай меня. – И тут же заворковала: – Сэмми, разве тебе здесь не нравится? Разве тебе не нравится ходить со мной в гости?
Саманта внимательно, не мигая, смотрела на нее.
– Джейк сказал, что ты ведьма.
Франни Сокрушенно вздохнула:
– Ох, детка. Алекс, не обращай внимания…
– Сара даже детей своих заставляет меня ненавидеть! – С застывшим лицом и со слезами на глазах Александра повернулась к мужу. – Слышишь, Уильям? Родная племянница боится меня, потому что Сарин сын вбил ей в голову какую-то чушь.
– Я тебя не боюсь. – Саманта говорила спокойно и уверенно. – Меня окунули в речку, и пробку вышибло. Теперь я нашла Джейка. Он не позволит, чтобы меня съела ведьма.
– О господи. – Александра, сжав голову руками, пошла к дому. Уильям неуклюже подошел к пони и снял Тима.
– Я рад за тебя, – сказал он Франни, но голос его звучал печально. – Заказать тебе билеты на самолет? Вам с Сэмми пора домой. Возвращайся к мужу и не беспокойся за Александру.
Франни прижалась щекой к макушке Саманты и тихо вздохнула.
– Ты заговорила, – прошептала она. – Это главное.
Саманта смотрела на Тима, вертевшегося около пони. Он поймал ее взгляд и яростно топнул ногой.
– Я тебя ненавижу! – громко сказал он, увернулся от Уильяма и побежал в дом.
* * *
Карл встретил их в аэропорту. Когда сел в машину, он поставил Саманту к себе на колени. По его лицу катились слезы. Она ласково погладила его по щеке.
– Не плачь, папа.
Карл тяжело вздохнул.
– Почему же ты не разговаривала с нами раньше, малышка?
– Не знаю.
– А почему с сыном миссис Рейнкроу ты заговорила?
– С Джейком, – подсказала Франни.
– Почему ты заговорила с Джейком, малышка?
– Он скучал по своей бабушке. Она не могла с ним поговорить, вот я и заговорила.
Карл удивленно посмотрел на Франни; она покачала головой.
– И не пытайся понять. Она просто помешалась на Джейке. Когда я ей объяснила, что Джейк не может полететь с нами в Германию, ее пришлось долго успокаивать. Я даже боялась, что она снова замолчит. Но перед самым отъездом мы заехали к ним попрощаться, и он обещал, что они еще увидятся. Все это очень мило, но немного странно. Словно они как-то необъяснимо связаны между собой.
Они замолчали, и Саманта, широко открыв полные жалости глаза, провела пальчиками по мокрому лицу Карла.
– Не грусти, папа.
– Я не грущу, – засмеялся он. – Я чертовски рад видеть своих девочек. – Он прижал к себе Франни, которая тоже плакала, и поцеловал ее. – Я уже боялся, что вы не вернетесь совсем. – Голос его стал хриплым. – Даже если бы Сэмми не заговорила никогда, я все равно не хотел бы, чтобы вы от меня уехали.
Франни уткнулась носом ему в щеку и улыбнулась.
– Мы снова вместе, и, наконец, все у нас в порядке. Саманта долго смотрела, как они целуются.
– Джейк обещал, – сказала она, вздохнув.
* * *
А через год они принесли домой из госпиталя новорожденную девочку, сели на диван в гостиной и познакомили с ней старшую сестру.
– Саманта, – ласково сказала Франни, опуская на колени розовый сверток, чтобы Саманта могла получше рассмотреть голубые глазки и светлые волосики, – это твоя младшая сестра. Ее зовут Шарлотта.
Названа в честь моего родного города, а не в честь ведьмы, – перебил ее Карл.
С минуту Саманта молча смотрела на Шарлотту огромными печальными голубыми глазами затем осторожно погладила ее по головке и сказала уверенно и спокойно:
– Я буду о тебе заботиться, мисс Шарлотта. Держись за меня. Я многое должна тебе сказать. – Она взглянула на родителей. – А когда ты подрастешь и заговоришь, мы поедем к Джейку
Глава 6
«На прошлой неделе нам с Элли исполнилось по десять лет», – записал Джейк в истрепанной тетрадке, которая хранилась у него под матрацем. Старики из Ковати говорили, что это важно – размечать путь, которым идешь. Если вдруг заблудишься, эти вехи тебе помогут. Вот папа – он рассказывал, что никогда не забудет, как в резервации, в школе-интернате для индейцев, учителя мыли ему рот с мылом каждый раз, когда он заговаривал на чероки. Или мама – она помнит каждое мгновение того дня, когда дядя Уильям женился на тете Александре и отдал ей мамин рубин.
«На прошлой неделе мы с Элли нашли пять аквамаринов в трещине скалы у Орлиного перевала, – продолжал он. – Два самых больших папа продал по сто долларов каждый. Он положил эти деньги в банк. Там уже кое-что накопилось. Мама говорит, это на колледж. Но я не хочу поступать в колледж. Я хочу остаться в Коуве навсегда и платить налоги».
Мать с отцом обещали, что налоги будут уплачены и без денег, вырученных от продажи камней. Шериф пока не приезжал их выселять, и Джейк не волновался. Элли действительно хотела учиться, чтобы стать врачом, как папа, так что деньги в банке не пропадут.
«Я часто думаю о Саманте, – писал он далее. – На Рождество миссис Райдер прислала фотографию: Саманте шесть лет, и с ней ее младшая сестра. Именно я, Джейкоб Ли Рейнкроу, научил говорить Саманту. Когда я вырасту, я возьму свою часть денег и поеду в Германию навестить ее. Надеюсь, она будет говорить и по-английски. А если нет, то, думаю, я смогу выучить немецкий. Вряд ли он труднее чероки, а чероки я выучил, когда был совсем маленьким».
Он закрыл тетрадь. Вот так. День рождения, деньги за камни, Коув и Саманта. Он записал все самое важное. Зарубки на память.
* * *
Моу Петтикорн был одним из папиных пациентов. Всего месяц назад он вернулся из Вьетнама – без правой ноги и со множеством розовых шрамов на шее справа. Было время, он играл защитником в сборной штата. Тогда все в один голос твердили, что он мог бы претендовать на футбольную стипендию в колледже, если бы не экзамены за последний класс средней школы. Он просидел там два года, и, когда провалился в последний раз, его забрали в армию. Так Моу попал на войну. Во Вьетнаме он водил джип и однажды подорвался на мине.
Когда он вернулся домой, родители купили ему новенький «Трансамерикен», и порой Джейк, выглядывая из окна папиного кабинета на Мейн-стрит, видел, как Моу, с бледным, словно у привидения, лицом, судорожно вцепившись обеими руками в руль, еле полз мимо. Народ шутил: Моу ездит так медленно, что его и белка обгонит.
Однажды в субботу Моу приковылял в отцовскую приемную, когда регистраторша вышла купить электрических лампочек, а Джейк с Элли уселись за ее стол.
– Вы на сегодня не записаны, – строго сказала ему Элли. Элли была совсем как папа, она относилась к медицине очень серьезно.
Моу посмотрел на них тяжелым напряженным взглядом, и шрамы над воротничком его рубашки стали наливаться кровью.
– Мне нужно снова выписать лекарство, – сказал он. – У меня припадки.
Джейку стало его жалко.
– Я позову отца, – сказал он.
Но Элли предостерегающе фыркнула.
– Отец удаляет мозоль миссис Симпсон. Если он отойдет, она опять грохнется в обморок, как в прошлый раз. – Она обратилась к Моу: – Вам придется подождать.
– Я не могу ждать! – Моу нервно крутил в руке ключи от машины, они выскользнули у него из рук, проехали по полированному столу и упали на пол, к ногам Джейка. Джейк поднял их и с грустью подумал, что Моу уже никогда не сможет точно и красиво пасовать. Ключи хранили тепло руки владельца, и Джейка посетило очередное безошибочное ощущение. Он протянул Моу ключи и, когда тот схватил их своей большой трясущейся рукой, очень тихо сказал:
– Здесь нет никаких мин. А вы все еще думаете, что есть.
Моу отпрянул.
– Ты совсем еще ребенок. Откуда тебе, знать о таких вещах?
Джейк и Элли обменялись настороженными взглядами, затем невинно посмотрели на Моу.
– Любому ребенку ясно, что вряд ли подорвешься на мине, когда едешь в бакалейную лавку.
Моу судорожно сглотнул.
– Странные вы детишки. Кого угодно вгоните в дрожь.
Он ушел.
Скоро все заметили, что он стал ездить на нормальной скорости.
То, что они знали о людях, давало над ними власть. Джейк стал этим втайне гордиться.
* * *
Джейк и Элеонора стояли, опираясь на низкие перила белой деревянной беседки, и смотрели, как их двоюродный брат круг за кругом проносится мимо них на высоком валлийском пони. Джеку казалось, что Тим скачет так же, как Моу Петтикорн водит машину – боясь расслабиться, словно бы в постоянном ожидании, что вот-вот что-нибудь взорвется.
На них были футболки и дешевые джинсы, а теннисные туфли они сбросили где-то посреди зеленого газона, между кирпичной конюшней и кругом для выездки. Они были потными и грязными, потому что только что спустились с чердака конюшни. Тим любил забираться туда поиграть. Они обыкновенно носились как сумасшедшие, кувыркались и валялись в сене, а Тим делал вид, что всем здесь распоряжается. В этом заключалась его игра.
Поэтому его белый пуловер, с его именем, вышитым крошечными золотыми буковками на воротничке, оставался чистеньким, коричневые брюки – отглаженными и ровненько заправленными в высокие сверкающие черные сапожки. На голове у него красовалась твердая черная шляпа, завязанная под подбородком.
Пони звали Сэр Ланселот. Тим выставлял его на соревнования по прыжкам и хвастался, что его мать платит за это кучу денег.
У них тоже был пони, дома, в Коуве, – им подарил его старый Кит Джонс, который жил в трейлере где-то в Ковати. В благодарность за то, что отец вылечил его, мистер Кит привел им этого пони, выученного всяким штукам – кланяться, считать, отбивая удары передним копытом. Но уж если на пони надевали седло, то он валился на спину и катался до тех пор, пока седло не слетало. Взнуздать его тоже было невозможно, так что они скакали на нем как бог на душу положит.
Папа сказал, что это ужасное зрелище и что на этом пони им не выиграть никакого приза, кроме наклейки от коробки с собачьим кормом. Пони назвали Грэди.
Глядя, как Сэр Ланселот ровно скачет по кругу, не делая никаких попыток сбросить с себя Тима, Джейк думал, что с Грэди все-таки куда интереснее.
– Хотите покататься? – спросил Тим и, натянув роскошные кожаные поводья, остановил Сэра Ланселота. – Уверен, вы даже и не надеялись, что я вам позволю.
Элеонора скосила глаза на Джейка.
– Это уж точно, – сказала она насмешливо.
Джейк улыбнулся сестре, когда они выходили из беседки, – он почувствовал, что у нее руки чешутся натворить что-нибудь этакое.
– Я покажу вам правильную посадку, – важно заявил Тим, слезая с Сэра Ланселота. – Поскольку вы мои родственники, я не хочу, чтобы вы сидели на лошади как дебилы-индейцы.
Джейк только пожал плечами. Элеонора же рассвирепела, как дикая кошка.
– Индейцы не дебилы! – взорвалась она. – Что, мой отец дебил?! Он врач, к твоему сведению. Если бы он был дебилом, вряд ли хоть кто-то в городе лечился бы у него.
– Он не дебил, потому что ваши дедушка и бабушка индейцы лишь наполовину, – со знанием дела объяснил Тим. – Мама мне рассказывала. А знаете, кто вы? Вы – квартероны, потому что ваша мама полностью белая.
– Что еще за глупости? – покосилась на брата Элеонора.
Джейка утомила эта дискуссия. Его совершенно не интересовало, как они называются.
– Брось, – махнул он рукой. – Квартероны, макароны. – Он взял сестру за локоть и попытался взглядом успокоить ее. Мама с папой постоянно напоминали им, что Тим и дядя Уильям – их кровные родственники и потому с ними нужно быть вежливыми. Хотя мама сама никогда не приезжала в Хайвыо, их она сюда отпускала. Хотя им не нравилась тетя Александра и ее идеи относительно индейцев, предполагалось, что не стоит обращать на это внимания.
– Лучше я покажу тебе, как надо скакать, – сказал Джейк Тиму и, не обращая внимания на его взволнованные протесты, снял с Сэра Ланселота седло, вскочил ему на спину и шлепнул по заду. Сэр Ланселот подпрыгнул и понесся по кругу галопом.
Тим умолял его остановиться, но тут Элеонора поймала руку Джейка и вскочила на пони позади него, как они делали это с Грэди.
Но Сэр Ланселот был отнюдь не Грэди. Он заметался в ужасе, дети упали на землю и начали громко хохотать. В конце концов, земля была мягкая, выездной круг был засыпан песком. Элеонора приземлилась прямо в кучку подсохшего навоза, и Джек просто-таки за живот схватился от смеха. Она швырнула твердое сухое конское яблоко ему в голову, он ответил тем же – и попал прямо в пластмассовый обруч, который немедленно полетел бог знает куда. А когда к ним с расширенными глазами подбежал Тим, они стали бросаться какашками в него. Вскоре он тоже хохотал вместе с ними.
Еще немного, и завязалась настоящая битва – повсюду мелькали засохшие конские яблоки. Сэр Ланселот, как солидный пони, предпочел скрыться за воротами. А вот Грэди ни за что не остался бы в стороне.
Джейку все это ужасно нравилось несмотря на то, что Тим угодил ему в челюсть еще достаточно свежим шариком, что было весьма неприятно. Он соскреб с лица лепешку и бросил в Тима, и она со смачным шлепком прилипла к его груди.
Тим застыл. Опустив голову, он смотрел на большое вонючее пятно; рот его искривился, а лицо стало ярко-красным. Когда он снова посмотрел на них из-под узких полей своей твердой черной шляпы, они увидели, что по щекам его катятся слезы.
– Мама, – он всхлипнул, губы его задрожали, – мама страшно на меня рассердится.
Джейк и Элеонора встревоженно переглянулись. Несмотря на свое высокомерие, двоюродный брат им нравился, и они совсем не желали ему неприятностей.
– Он ее боится, – прошептала Элеонора. – Он ее очень боится. Нам нужно что-то придумать.
Джейк кивнул, соглашаясь. – Скажем ей, что это мы во всем виноваты.
Они потащили Тима в конюшню и там попытались смыть пятно водой из поилки, но добились только того, что пятно растеклось и стало похожим на мамины акварели. Тим заревел.
Все трое в молчании побрели к большому серому каменному дому. Тим всхлипывал и шмыгал носом. Дом, окруженный красивым обширным газоном, стоял на холме, с которого был виден весь город. Сразу за домом начиналось Пандорское озеро; а в конце подъездной аллеи высились кованые железные ворота. Этот дом сколько помнили старожилы, всегда принадлежал Вапдервеерам, и мама говорила, что если бы дядя Уильям не женился на тете Александре, то двери старого особняка по-прежнему гостеприимно распахивались бы для всех.
Из дверей черного хода, увитых виноградом, вышла мисс Мэтти, чернокожая экономка тети Александры. Увидев пуловер Тима, она занервничала, сморщила нос и быстро отвела их в кухню.
– Сейчас же замолчи, – резко сказала она Тиму, который никак не мог перестать всхлипывать. – А то мама услышит и придет посмотреть, что случилось. – И мисс Мэтти через голову стащила с Тима пуловер, подбежала к металлической раковине в мраморном выступе стены и открыла кран.
Тим поспешно вытер слезы. Джеку было за него стыдно, и он старался не смотреть на розовую грудь и распухшие заплаканные глаза двоюродного брата. Элеонора подошла к нему и отстегнула его дурацкую шляпу.
– Вот, – сказала она, аккуратно кладя шляпу на рабочий столик, где лежало столовое серебро, приготовленное для чистки.
Джек дружески потрепал брата по коротким рыжим волосам.
– Ну, – сказал он. – Ну, ладно. – Именно так мужчины выражают сочувствие.
