Текст книги "Бросая вызов"
Автор книги: Дебора Гордон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Это была правда. Списку Бониты было суждено подождать до завтрашнего утра, когда Алан должен был забрать детей на выходные.
– А как насчет ланча в понедельник? – Фредди выдержал паузу. – Это мое требование. И это единственное, чем я могу отблагодарить тебя за то, что сегодня ты не бросила меня на произвол судьбы.
Лаура дала неопределенный ответ. Еще минуту Фредди пытался ее уговорить и вскоре опять задремал.
3
Когда Лаура вернулась домой, ее девятилетний сын Сит расположился в детской у телевизора. Он взглянул на мать, подошедшую к дивану.
– Привет, ма. Хотел увидеть тебя в «новостях», но тебя так и не показали. А на похоронах было столько народу! Я даже видел Ройала Пейна! А ты?
– Конечно, и я его видела. Мистер Фелис кивнул ему, когда мы встречались в парке, и мистер Пейн улыбнулся мне.
– Вот это да! Он самый клевый игрок в команде. – Сит замолчал и немного поерзал на диване. – Тим тоже был на этих похоронах. – Тим был одним из приятелей Сита. – Он сказал, что гроб был открыт, и все, кто хотел, мог заглянуть и увидеть лицо покойника. А ты смотрела на мертвого судью? Видела дыры от пуль? А его мозги оттуда вытекли?
За девять лет общения с сыном Лаура убедилась, что если не удовлетворить его интерес сразу, это возбудит еще большее любопытство. Поэтому она объяснила, что гроб не был выставлен вообще и уж тем более не был открыт.
– Но даже если бы и был, то есть специалисты, которые гримируют лицо покойника, чтобы оно выглядело подобающим образом.
Сит вскинул голову.
– Ты хочешь сказать, что они трогают руками разлагающийся труп?
– Труп не начинает разлагаться так быстро, но они, естественно, не могут выполнять свою работу, не прикасаясь к нему. И считают себя почти художниками, как гримеры из Голливуда. Поэтому если кто-то гибнет и его лицо изуродовано, то они считают долгом чести загримировать лицо, чтобы оно смотрелось так же, как при жизни. Или даже лучше.
– Какая грустная работа, – заключил Сит, выключая телевизор Его любопытство было удовлетворено. – Есть охота, мам. Что у нас на ужин?
– У меня был тяжелый день. Мне не хочется стоять у плиты. Может, купим что-нибудь в китайской забегаловке?
– Здорово! Мы собирались сходить в китайский ресторан в среду, вместе с папой и Каролиной, но не удалось. Тина отказалась пойти. – Тина была маленькой феей, воображаемой подружкой пятилетней сестры Сита – Сары. – Сара сказала, что у Тины болит живот от китайской пищи, а если Тина не захочет ее есть, то уж Сара-то и подавно не будет. Тогда папа спросил, а чего бы Тина захотела поесть еще, а Каролина ужасно разозлилась, потому что это она предложила китайскую еду. Еще она сказала, что Тины на самом деле нет, а Сара – испорченная девочка, а папа накричал за это на Каролину. А Каролина разозлилась еще больше и сказала, что папа глупый, потому что слишком много с нами возится, и что ей все равно, что мы будем есть и что она этого терпеть не будет. И ушла ужинать к своей подружке, а папа пошел с нами в «Тако Белл».
Каролина Силей была новой женой Алана, красивой и преуспевающей девушкой, работающей в системе «паблик релейшнс». Они познакомились, когда Каролина помогала работникам школ его района с покупкой облигаций. Они жили в доме Каролины около Ленд-парка.
Лаура узнала об этой связи в июле, к тому времени роман продолжался уже полгода. Алан сначала пообещал, что порвет с Каролиной, но когда через пару месяцев все продолжало оставаться по-прежнему, Лаура потребовала развод. Если бы дело касалось только их двоих, она, быть может, подождала бы дольше, потому что все еще любила мужа и считала его скорее слабаком, запутавшимся в себе самом, чем откровенным подлецом. Но напряженность между родителями стала отражаться на детях, а этого Лаура не могла допустить.
Сит и Сара составляли смысл ее существования, она даже хотела стать домохозяйкой ради того, чтобы всецело принадлежать детям. Лаура пошла на работу из материальных соображений, да и то только потому, что Алан, специалист по детской психологии, убедил ее, что отсутствие матери не так уж вредно для ребят. Он несомненно был прав, но Лаура по сей день сомневалась, что кто-нибудь может присмотреть за детьми лучше, чем она сама.
Лаура напомнила Ситу, что Каролина просто не привыкла к детям и поэтому иногда теряет терпение, и отправилась на поиски Сары. Малышка взбиралась по спортивному канату на заднем дворе, и няня, миссис Фуджимото, одобрительно хлопала в ладоши. Несмотря на непоседливость, Сара была гораздо спокойнее Сита; у Сита всегда было что на уме, то и на языке, Сара же все держала при себе. Лаура сняла Сару с каната, вручила миссис Фуджимото чек и захватила Сита. И все трое (или четверо, если считать Тину) погрузились в машину и отправились в китайский ресторанчик. Все вместе, реально существующие и слегка придуманные, они осуществили эту вылазку с большим воодушевлением.
Лаура проверила автоответчик – ни от кого не поступало никаких посланий – и позвала детей к столу. Сит взахлеб принялся рассказывать о научном опыте, который он сегодня ставил в школе, и совсем заговорил бы им зубы, если бы Лаура мягко не остановила его, чтобы дать возможность вставить словечко и Саре. Оказалось, что у дочери сегодня заменили воспитательницу.
– А новая воспитательница вам понравилась? – спросила Лаура.
– Она ничего, – ответила Сара.
– А чем она с вами занималась? Чем-нибудь интересным?
– Она красила ногти.
– Прямо во время занятий?
– Ага. В ярко-красный цвет.
– А чем же в это время занимались ребята?
– Рисовали.
– Что?
– Да кому что хотелось.
Беседовать с Сарой было сплошным мучением.
– А что нарисовала ты?
– Наш дом.
– Ты принесла рисунок домой?
– Да. – Сара помолчала. – Он в моем портфеле. Принести?
– Конечно.
Сара отправилась в свою комнату и вернулась с листом бумаги, сложенным вчетверо. Сара нарисовала не только дом, но и всю их семью, – нарисовала такой, какой хотела ее видеть. Все четверо стояли на крыльце: двое детишек между папой и мамой. С одной стороны расположилась Тина, с другой – Сэм, их жирный серый котище, который хищно поглядывал на ручную домашнюю крысу Гамми.
Лаура похвалила Сару и прикрепила рисунок к холодильнику.
Они закончили ужинать и убрали со стола. В половине седьмого, когда Лаура загружала посудомойку, раздался телефонный звонок. Звонила ее мама, Дотти, как всегда по пятницам, в шесть тридцать, чтобы пригласить дочь на службу в церковь.
Смерть отца Лауры прошлым летом погрузила Дотти, живущую в Нью-Йорке, в глубочайшую депрессию. Она начала возвращаться к жизни только тогда, когда узнала, что Лаура собирается разводиться. Теперь она снова стала нужна своей дочери. Ради этого стоило шевелиться. Тогда Дотти продала свой полуразвалившийся домишко и вступила в общину пенсионеров в Розвилле, что в получасе езды от дома Лауры.
В первую очередь Дотти с энтузиазмом включилась в жизнь Лауры, влезая во все, начиная с куриного бульона и орехового торта и кончая бесконечным наведением чистки и порядка в доме, точно ополоумевшая подвижница. Но к большому облегчению Лауры очень скоро она с головой погрузилась в общественную деятельность в своем квартале и заботы о новых друзьях, так что у нее уже не оставалось времени на готовку и уборку.
Теперь мама появлялась от силы раз в неделю, но ежедневно звонила, чтобы сообщить последние сплетни, а также дать ценные указания. Объектом для регулярных обсуждений была избрана семья, проживающая этажом ниже – сыновья, родители, племянники, седьмая вода на киселе и еще Бог знает кто. «Доттины исчадия ада», – называла их Лаура, впрочем не пренебрегая возможностью использовать пару таких историй в качестве увеселительной нотки в разговорах с Вики.
Дотти скороговоркой выпалила последние новости и перешла к основной теме – церковной службе. Мать и дочь посещали один храм, однако Дотти принадлежала к числу ревностных прихожан, тогда как Лаура редко посещала синагогу, не чаще чем раз в неделю, когда была ее очередь отводить детей в воскресную школу.
– Религия может дать тебе истинное успокоение, Лаура. Только вера спасла меня от потери рассудка, когда умер твой отец. Я не боюсь говорить тебе такие вещи. Вера в сочетании с твоей природной добротой – вот в чем ты найдешь утешение.
– Может быть, на следующей неделе, – так Лаура отвечала матери каждый раз. – Сегодня я просто падаю с ног.
– Тебе надо принимать какие-нибудь витамины, Лаура. И больше заниматься спортом. В твои годы ты не должна так сильно утомляться. – Дотти помолчала. – Помнишь мою соседку, Розу Лефкович? К ней приезжает из Лос-Анджелеса сын. Он разведен. Сорок восемь лет, но на вид еще ничего. Не слишком высокий, но для его возраста не так уж и лыс, к тому же довольно худой. Он придет с матерью на службу. Мне бы хотелось, чтобы вы познакомились. Он был со мной довольно мил. У него прекрасные манеры.
– Я не сомневаюсь, что он очень мил, но…
– И профессионал, Лаура. Как и папа, он дантист. Роза говорит, что у него обширная клиентура. Дом в Беверли Хиллс. Дети учатся в колледже, бывшая жена снова замужем. Так что не будет никаких неожиданностей. Такой человек сможет о тебе позаботиться.
– Мамочка, я же тебе говорила, что мне не нужен никакой человек…
– Я знаю, что он тебе не нужен, и в этом-то и заключается твое главное заблуждение. Что тебе, собственно, не нравится? Тебя не воодушевляет профессия дантиста? Разве твой отец был мне плохим мужем?
Лаура знала наизусть все доводы матери.
– Вообще-то, мне всегда больше нравились хирурги, – пошутила она.
– Можно устроить и хирурга, – рассмеялась Дотти. – Но ведь тебе подавай такого, чтобы как минимум спасал жизнь всего человечества. Ради Бога, Лаура! Ты уже была однажды замужем за подобной личностью, и ничего хорошего из этого не вышло. Послушай моего совета. Не упусти своего Золотого тельца.
Лаура улыбнулась. Это была одна из любимых маминых присказок, хотя в действительности ничего подобного она в виду не имела. Несмотря на частые пожертвования матери и бесплатное обслуживание неимущих ее отцом, в их семье никогда не водились лишние деньги.
– Хорошо, мама. Так я и сделаю.
– Может быть, и мне бы повезло больше. Нам следовало воспитать тебя более меркантильной. Послушай, дорогая, я все-таки дам мистеру Лефковичу твой телефон. Поужинайте вместе. Или сходите в кино. Что ты, собственно, теряешь?
Пару часов мира и спокойствия, подумала Лаура, но ответила согласием. Было проще выполнять проекты матери, чем пытаться ее в чем-то разубедить. Когда ей перечили, Дотти вспыхивала, как факел, но ее раздражение было недолговечным. На горизонте, как правило, возникала новая находка – мужчина, представляющий собой такой совершенный образец еврейского мужа, что даже привередливая Лаура не могла им не заинтересоваться.
Лаура простилась с матерью и закончила уборку кухни. Дети упросили ее сыграть с ними в «Монопольку». С гораздо большей охотой она, пожалуй, прилегла бы с журналом в руках или позвонила Вики, чтобы рассказать во всех деталях о похоронах. Но Алан заберет детей на все выходные, и Лаура знала, что будет скучать без них.
Они разместили игровое поле на столе, в комнате Сита. Лауре так сильно не везло, что она подумала, не лучше ли было отправиться в церковь с мистером Лефковичем. Третий раз за два кона она угодила в тюрьму, когда зазвонил телефон.
– Играйте за меня, – сказала Лаура, поднимаясь. – Если я выйду из тюрьмы, купите мне какую-нибудь землю.
Звонил Майк Клементе. Он сообщил, что рад был увидеться с Лаурой, и сожалел, что им так и не удалось перекинуться словечком после службы. Лауре это показалось, по меньшей мере, странным. Он был настолько увлечен разговорами и рукопожатиями, что не только не пытался искать ее общества, но едва ли даже замечал ее присутствие.
– По-моему, панихида удалась, – сказала Лаура, поддерживая вежливую беседу. – Очень трогательная.
– Да. В самом деле. Фредди прекрасный оратор. Я не был знаком с судьей так близко, как мне бы того хотелось, но речь Фредди помогла мне лучше понять, что это был за человек. – Майк умолк. – Похоже, что вы в прекрасных отношениях с подружкой судьи. Фредди говорил, что она – профессиональная певица. Я заметил, что стоило ей увидеть телекамеры, так она чуть в обморок не грохнулась. А ведь могла устроить настоящий публичный скандал.
– Возможно, и устроила бы, если бы продумала все до конца, но когда мы входили в церковь, ей уже было не до этого.
– Как же вам удалось ее утихомирить?
– Молчанием. И умением слушать. Она обожает поговорить.
– В таком случае, я буду счастлив пригласить вас на работу в мою фирму. Если вы можете приводить в чувство истеричек одним лишь умением слушать, то вы – незаменимый работник.
– Это уж слишком, – ответила Лаура, однако довольная комплиментом. – Знаете, мы с детьми играем в «Монополи», игра в самом разгаре, и если я не вернусь, то они разденут меня до нитки. Что я могу для вас сделать, Майк?
– Отужинать со мной завтра вечером, – ответил он.
Лаура растерялась. Сегодня днем он был очарователен, но она не почувствовала, чтобы это очарование предназначалось только ей одной. Он улыбнулся ей несколько раз, но будь ей шестнадцать или шестьдесят, ее бы наградили точно такими же улыбками.
Лаура попыталась вспомнить, не пропустила ли она какого-нибудь скрытого намека с его стороны? Она утратила квалификацию в общении с мужчинами. Впрочем, даже если намек и имел место, это был герой не ее романа.
Как верно заметила ее мать, Лаура тяготела к идеалистам, мужчинам вроде Алана, который работал в сфере образования за гораздо меньшие деньги, чем заслуживал, потому что мечтал усовершенствовать целый мир.
– Спасибо за приглашение, – ответила она. – Но нет.
– И все. Просто «нет»? И вы даже не пытаетесь пощадить мои чувства, сказав, что заняты, уезжаете в другой город или просто должны вымыть голову?
– Нет. Простите меня.
– Значит, у вас кто-то есть. Или вы еще не готовы завязывать новые отношения. Дайте мне хоть крохотную надежду, Лаура. Пожалуйста.
Она молча улыбнулась. Похоже, он был скорее удивлен, чем расстроен. Но она продолжала колебаться.
– Извините, Майк. Я не могу.
Наступило короткое молчание.
– Может, поболтаем как-нибудь во время ланча? Так, небольшое мероприятие.
– Боюсь, что нет.
– А чашка кофе в «Ява Сити»? Это вообще никакое не мероприятие. Так, сущая безделица.
– Нет. Мне очень жаль.
– Мне тоже. Я не встречал таких женщин, как вы, – теперь он был совершенно серьезен. – Элегантных, привлекательных и смешных. Если передумаете, позвоните мне в офис. Отпускаю вас с миром к игровому столу. Вам следует хорошенько посчитать ваши денежки.
Лаура пообещала выполнить его совет и повесила трубку. Все-таки мужики иногда бывают ужасно хитрыми. Он проложил к ней кратчайшую, по Евклиду, дорогу, и она до сих пор чувствовала себя возбужденной, как Мишель Пфайффер. Вероятно, он был лоббистом наступательного типа.
Она вернулась в комнату Сита и взглянула на игровое поле. Ее положение необыкновенным образом радикально изменилось к лучшему, в то время как дети весело подхихикивали. То ли они ее пожалели, то ли им хотелось растянуть игру.
Они продолжили, и когда подошло время спать, конца-краю не было видно. Дети принялись уговаривать Лауру доиграть, но она не согласилась. Алан придумывал для них кучу развлечений и позже укладывал спать, так что сегодня ребятам необходимо выспаться.
Лаура уложила ребят и устроилась в гостиной с последним номером «Дискавери» в руках. От неудобоваримой научной статьи, которая с тем же успехом могла быть написана на урду, ее отвлек стук в дверь. Она включила наружный свет и выглянула в прихожую. Это был Алан.
Первой мыслью Лауры было, что они неточно сговорились о времени, когда он заберет детей. Случалось, что он забирал их по вечерам в пятницу, но на этот уик-энд они так нс договаривались.
В следующую минуту, повнимательнее вглядевшись в его лицо, она поняла: что-то случилось. Настолько важное, что он решил не прибегать к помощи телефона. И это не имело отношения к детям. Это касалось ее.
Встревожившись, она отворила дверь. По правде говоря, в период развода их отношения стали гораздо дружелюбнее, чем они были в последние годы супружества. Алан, работоголик, который даже до новой эры – до Каролины – общался с детьми только по выходным, стал проявлять сильные отцовские чувства, как только возникла угроза их потерять. Он не пропускал ни одних выходных, даже если ради этого ему приходилось корректировать свои рабочие планы. Адвокат предупреждал Лауру, что Алан, возможно, старается создать почву для опекунства, но она не верила этому.
Внезапно обнаружившаяся забота о детях не была показной – борьбой за их сердца или подготовкой к битве за отцовские права. Он любил детей и старался проявить свою любовь. Его чуткость и внимательность максимально облегчили для ребят процесс их расставания. И за одно только это Лаура была готова простить бывшему мужу очень многое.
4
Алан вошел и чмокнул Лауру в щеку. Он всегда при встрече целовал ее. Он считал себя ее другом.
Лаура не отвернулась, потому что так оно и было на самом деле. Он помогал ей по дому, регулярно справлялся о ее делах, помогал разрешать возникшие проблемы. Он даже преподнес ей подарок в день рождения.
Вики говорила, что он поддерживает пути к отступлению, но Лаура знала, что все было во сто крат сложнее. С одной стороны, Алан чувствовал себя виноватым и старался сгладить свою вину. С другой – никто не знал его лучше и не понимал глубже, чем Лаура. Никто не заслуживал большего доверия, чем она. И этого он не мог изменить даже сейчас.
– Привет, – сказал Алан. – Новое платье? Мне нравится.
– Это платье Вики. Одолжила для похорон судьи Холлистера. – Матроска с отложным воротником делала ее выше и стройнее, и Лаура собиралась ненавязчиво оставить ее у себя. – У меня не нашлось ничего подходящего. Темного, но не черного. Я не достаточно близко его знаю, чтобы явиться в черном.
– Надо было купить себе что-нибудь новенькое. Я бы дал тебе денег.
Он не скупился на деньги и давал им гораздо больше, чем было установлено судом.
– Зачем брать горбом заработанные деньги, когда можно что-то получить бесплатно? – Лаура закрыла дверь. – Ты плохо выглядишь, Алан. Есть будешь? Может, чашку кофе?
– Я не голоден. А кофе, пожалуй, подойдет. – Он помолчал. – Честно говоря, у меня не все в порядке. Хотел поговорить с тобой.
Лаура хотела сказать, чтобы он отправлялся со своими проблемами к любовнице, но не сделала этого. Вероятно, она была круглая дура или мазохистка, но все еще переживала за Алана. Они прожили вместе пятнадцать лет, большую часть из них – в полном согласии, и у нее осталось от него двое детей, которых она обожала. Тот факт, что муж бросил ее, не отменял прожитых вместе лет и обыкновенной вежливости.
– Конечно, – ответила Лаура. – Кофейник на плите. Налей себе сам.
Алан проследовал за ней на кухню. У него разыгрался аппетит, когда он заметил домашнее шоколадное печенье.
– Каролина больше никогда ничего не печет, – проговорил он, отправляя в рот полную горсть печенья. – Поначалу она пекла: когда я переехал, когда стали приходить малыши, но потом бросила.
Вполне естественно, подумала Лаура. Заполучила то, что хотела, зачем же еще перенапрягаться?
– Карьера требует от Каролины много сил, да на ней еще большой дом, – заметила Лаура. Она не собиралась злословить о женщине, занявшей ее место, ни с Аланом, ни с кем бы то ни было. – Тебе нельзя упрекать ее за то, что у нее нет сил печь печенье.
– Зато у нее есть силы посещать клуб три-четыре раза в неделю. Кроме того, в доме убирается не она, а прислуга, – он плеснул себе кофе. – Она не очень… домашняя. Она даже не пришивает мне пуговицы. Приходится просить уборщицу.
– Пуговицы можешь пришивать себе сам. А если любишь шоколадное печенье, научись его печь. Дети тебе помогут. Они умеют.
Он уставился на нее: в одной руке кружка, в другой – блюдце.
– Ведь я не ищу у тебя сочувствия, правда?
– Нет.
– И ты даже не собираешься сказать: «Я же тебе говорила!»?
– Отнюдь. Я вполне понимаю ее, Алан. Если от тебя так же мало толку в ее доме, как было в нашем…
– Нет. Я стал гораздо лучше.
– О! В самом деле! – усомнилась Лаура.
– Да. В самом деле. Слушай, я знаю, что должен был делать гораздо больше, когда мы были вместе. Но я просто не хотел. Я хочу сказать, что никто добровольно не станет мыть туалет и оплачивать счета. Но ты не должна была освобождать меня, взваливая все заботы на свои плечи.
Ему и в голову не приходило, что даже сейчас именно это он и пытался сделать.
– Не надо сваливать все на меня. Каждый раз, когда я обращалась к тебе с просьбами, ты начинал рычать. И я решила, что скорее сохраню семью, если закрою рот и перестану выступать.
– Да уж. Думаю, что и здесь ты была права. – Казалось, он почувствовал себя неловко. – А уж я-то на тебе отыгрался – бегал, как псих, за Каролиной, а тебе сочинял, что по уши занят работой. Самое ужасное, что считал себя совершенно правым, превратив тебя в козла отпущения. Трудно даже представить, что я мог вести себя как последний подонок. Прости меня.
– Все это ты мне уже говорил. – Алан никогда не был так откровенен, но его сожаления были ей в новинку. – Все кончено Я уже не сержусь, мне уже даже не больно. Я уже прихожу в норму. Давай просто жить каждый своей жизнью, о’кей?
– Но я не могу, – он уставился в пол. – Я допер до всего слишком поздно, Лори. Я считал Каролину самим совершенством, средоточием всего, чего я ищу в женщине. Это было глупо. Я оказался круглым дураком. Она не такая.
Лаура изумленно уставилась на него. Вот так номер! От Сита ей, конечно, было известно, что Алан с Каролиной часто цапаются, но ведь это бывает в любой семье. Он не только не жаловался на нее, но взахлеб рассказывал, как восхищается ею и как славно им вместе живется. Это невероятно. Реальное положение вещей вскрылось через каких-то шесть месяцев совместной жизни.
– Если у тебя с Каролиной возникли проблемы, – сказала Лаура мягко, – то тебе следует поговорить в первую очередь с ней.
– Да я пытался. Безнадега. Я не знаю, что мне нужно. И что мне делать.
Его слова прозвучали так обреченно, что Лауре стало жаль Алана.
– Проходи в гостиную. Поговорим.
– Хорошо. Спасибо тебе.
Он вышел из кухни.
Лаура налила себе кофе и заняла место рядом на диване. Алан отрешенно изучал содержимое своей чашки.
– Ну, рассказывай. Что стряслось с Каролиной? – спросила она.
– В двух словах или и того меньше? Все то, о чем ты предупреждала меня в сентябре, когда я переехал к ней.
В тот день Лаура многого ему наговорила, И начала с заявления, что, несмотря на все претензии Алана, тогда, много лет назад, он ни за что бы не женился на ней, если бы она хоть чуть-чуть походила на сегодняшнюю Каролину. Ему был необходим надежный и ответственный человек, который ставил бы семью превыше всего и был способен обеспечить стабильную обстановку в доме. Теперь ему потребовались спонтанность и возбуждение.
Он был прямо-таки ослеплен перспективой заиметь преуспевающую энергичную спутницу жизни. Ему не просто потребовалась другая женщина, он возжелал новой жизни.
И получит ее, пообещала в то утро Лаура. Каролина была отличным партнером, но лавры жены и матери ей не грозили. И если именно этого ему и хотелось, – что ж, отлично. Но до той поры, пока в этих передрягах не возникла угроза потерять детей. Лаура считала, что Алан обманывает сам себя. Он просто начал тосковать о той жизни, которую создавала ему Лаура, и захотел воссоздать ее. По если он надеялся добиться этого от Каролины, то попросту спятил.
Лаура потягивала кофе, радуясь самому факту, что оказалась права. В тот день она была зла и расстроена, так что ее предупреждения были пустой бравадой.
– Она что, оказалась лучшей подругой, чем женой? Так?
– Вот-вот. – Алан поставил чашку. – До того, как я ушел, она встречала меня на пороге, одетая в целлофан. Или ждала меня после работы в лимузине, готовая умчать на край земли.
– И перестала делать нечто подобное, как только вы стали жить вместе. – Запретные встречи кажутся такими романтичными, а закрывать крышку унитаза двадцать раз на дню – скучноватое занятие. – Она хотела бы, чтобы ты помогал ей с готовкой, вынимал из посудомойки тарелки, выносил мусор…
– Да я не возражаю, говорю тебе. В конце концов, это дает мне шанс чему-нибудь научиться.
– Тогда в чем же проблема? Если не в том, что она отказывается печь печенье, пришивать пуговицы и разгуливать по дому в целлофане?
– А она и разгуливает. Но делает это чертовски неуместно и слишком часто. – Алан покраснел. – В прошлую пятницу, когда я открыл дверь… Слава Богу, что дети не увидели ее в таком виде. Она ждала меня в холле, и на ней не было ничего, кроме…
– Избавь меня от деталей. Надеюсь, ты успел захлопнуть дверь.
– Конечно, я так и сделал. И попросил ее одеться, прежде чем снова открыть дверь. Она сказала, что забыла о том, что должны прийти дети, но не видела причин, чтобы что-то надеть. Она предложила мне усадить их перед телевизором, а самим тем временем подняться наверх и… Ну, ты понимаешь.
Да, Лаура понимала. Алан еще в августе хвастался сексуальной ненасытностью Каролины, тогда Лаура еще пыталась с ней соперничать. Но та была гениальной обольстительницей, обладала волшебным ртом и чарующей татуировкой на теле – словом, любовница-Микеланджело, да и только. С тех пор Лаура стала чувствовать себя неполноценной.
– Да, – Лаура надломила печенье. – Надеюсь, ты отказался.
– Черт подери, само собой! – Он явно был раздражен. – Так она же еще и взъелась на меня, представляешь? Сказала, что я слюнтяй. И зануда.
– Давай разберемся. Ты несчастен, потому что она так жаждет твоего тела, что не может дождаться минуты, чтобы его ублажить? – Это не было полной бессмыслицей. У Алана были густые темные волосы, сексуальный взгляд и стройная фигура. – По-моему, на это не стоит сетовать.
– Да ты послушай. Где-то месяц назад она вдруг решила, что мы должны вместе провести выходные. И сообщила мне об этом в десять утра в субботу. Но дети уже были у нас, а брать их с собой она не желала. И предложила мне скинуть их какой-то тетке, которую я в глаза не видел. Естественно, я отказался. Но она все равно уехала, с одной своей подружкой. А я остался дома с детьми.
– Хм. Сит что-то рассказывал мне об этом случае. Он сказал, что это была внезапная деловая поездка.
– Потому что так я им объяснил ее отсутствие. Я не хотел, чтобы они чувствовали себя лишними, или что мешают мне делать то, что я хочу. – Алан сгорбился. – Я слишком редко вижусь с детьми. Я не собирался жертвовать выходными вместе с ними, когда мы с Каролиной можем развлечься где угодно в любое другое время. Но она не согласилась Она сказала, что я ставлю их на первое место, что я смешон, причем гораздо больше, чем обычно. В течение шести месяцев она уговаривала меня бросить тебя, а теперь заявила, что уж лучше бы я оставался с тобой и своими детьми.
Сотни раз Лауре доводилось слышать истории об отцах, ушедших из семей, и финал, как правило, был один и тот же. Отец находит другую женщину, и дети повисают между родителями, получая короткую передышку перед окончательным разрывом. Материальная помощь начинает приходить с опозданием, визиты постепенно сходят на нет. Алан всегда был не таким, как все, и Лауру это радовало. Даже сейчас, когда она знала, какую цену ему пришлось заплатить.
Она заглянула ему в лицо, впервые за эти месяцы почувствовав возникшую между ними близость.
– Значит, вот в чем проблема? Она ревнует тебя, потому что из-за них ты обделяешь ее своим вниманием?
Алан кивнул.
– Я и представить не мог, что она такая эгоцентристка. Чуть что не по ней, сразу надуется. Или устроит скандал. Или ускачет неизвестно куда. Она утверждает, что дети невыносимы, что я их слишком балую. И ни капли понимания, как все это тяжело им далось. И мне, и тебе.
– А если бы она понимала? И лучше бы относилась к детям? Ты бы сидел сейчас рядом со мной?
– Может и нет, но черта с два она изменится. – Он вздохнул. – Это непостижимо, Лори. Она толкует о нашем с ней будущем ребенке, но все это сумасшедшие романтические бредни, не имеющие никакого отношения к реальности. Она просто хочет быть в центре внимания: чтобы все интересовались ее беременностью, восхищались новорожденным. И ее особняком… А это всего лишь особняк. А дома в нем нет. Не то что здесь. – Он приблизился к ней. – Черт возьми, какой же я идиот, что ушел от тебя!
Алан обнял ее, его рука стала ласкать ее грудь так, как ей это нравилось. Она не оттолкнула его, но и не сделала попытки освободиться. В постели он был неотразим. Она любила заниматься с ним любовью до того, как на горизонте возникла Каролина; это был хороший секс в сочетании с эмоциональной близостью, которого ей очень недоставало.
Он расстегнул ее платье. Эго длилось чертовски долго, и он был чертовски хорош… В этом ведь нет ничего предосудительного, думала Лаура. Прощальное падение, в память о прошедшей любви.
И тем не менее это пробуждало в ней чувства, которые она старалась подавить. Поколебавшись, Лаура оттолкнула его руку.
Он расстегнул застежку бюстгальтера.
– Но почему, лапулька? Я не вернусь к Каролине. Все кончено.
– Ты хотя бы помнишь, сколько раз я слышала эти заверения?
Он продолжал ласкать ее.
– Нет. Я и не считал. По это – последний раз. Клянусь.
– Но ведь ничего не изменится. – Однако он сумел возбудить ее, и довольно сильно. – Когда ты входил ко мне, у тебя и в мыслях не было оставаться. А стоит тебе опять переступить порог, и ты…
– А кто собирается переступать порог? Прежде чем разобраться в своих желаниях, мне было необходимо поговорить. Обсудить ситуацию, вот и все.
Лаура покачала головой.
– Не лги хотя бы самому себе. Если бы не дети, у тебя с Каролиной все бы утряслось. Ты это и сам понимаешь. И перестань меня заводить.
Он убрал руку.
– Ладно. Но я обожаю твою грудь. У нее была прекрасная форма, когда тебе было восемнадцать. С тех пор ничего не изменилось. А помнишь, когда ты кормила грудью, у тебя трескались соски, а я их мазал лекарством?
Она помнила. Он был нежным и игривым, и они часто заканчивали лечебную процедуру в постели. В те дни он бывал так нежен, и так неистов.
– Что касается Каролины…
– Ладно. Может, я еще чуть-чуть и побуду у нее, но совсем недолго. Это не может продолжаться, и дело тут совсем не в детях. Я не люблю ее. Я виню себя за то, что сделал, потому что просто-напросто искал приключений, но она слишком холодна. Слишком эгоистична.
– Зато хороша в постели. Это снова вернет тебя к ней.
