Текст книги "Безумно опасна (ЛП)"

Автор книги: Дебора Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Еще одно странное выражение промелькнуло на ее лице. Обычно он хорошо понимал, о чем думают люди, это было частью его работы. Но Барбару Ягер было невозможно "прочитать".

– Фильмы я тоже не смотрю.

– Что, никогда? – Лиам в жизни не встречал человека, который бы не любил фильмы.

– Моя приемная мать, женщина, которая вырастила меня, не верила в них, – Баба слегка пожала плечами. – Она думала, что это новомодная чепуха, придуманная, чтобы невежественные массы уходили от проблем настоящей жизни, чтоб они не суетились. Я полагаю, мне никогда не хотелось узнать после ее смерти, ошибалась ли она.

– Ваша приемная мать, должно быть, была очень интересной женщиной, – промолвил Лиам, думая, что это звучит лучше, чем сказать, что у нее крыша съехала.

Губы Бабы дернулись:

– О, она точно такой и была.

У Лиама внезапно пронеслась мысль:

– Подождите, вы на самом деле не смотрели фильмов? Ни одного?

– Не-а.

Он был поражен.

– Вы никогда не видели "Звездные войны"? "Охотники за приведениями"? "Касабланку"? Вы никогда не видели "Принцессу-Невесту"?

Боже правый. Это должно быть преступлением. Ему следовало бы ее арестовать, просто на общих основаниях.

Баба закатила глаза.

– Принцессы. Их слишком переоценивают, большинство из них. Но, нет, я никогда не видела этих фильмов.

– Знаете, если вы собираетесь здесь задержаться – в городе есть кинотеатр, который крутит классику кино за несколько долларов, по вторникам вечером, – произнес он. – Вы должны как-нибудь сходить.

Она изогнула бровь и глянула на него.

– Вы меня приглашаете, Шериф? – Смех плескался в глубине ее янтарных глаз.

– Я что? Нет, ээ..., я имею в виду, нет, конечно, нет. Я просто имею в виду, ээ…, что вам нужно сходить. Самой. Или нет.

Лиам серьезно начал подумывать, чтобы достать пистолет из кобуры и застрелиться. "Ради Бога, эта женщина – подозреваемая. Или, в любом случае, подозрительная. К тому же, он не ходит на свидания. Неужели он случайно пригласил ее? Конечно, нет".

Ему казалось, что уже более унизительного произойти не может, когда неожиданно у него громко забурчало в животе. Баба прикусила губу, явно пытаясь не рассмеяться.

– Простите, – сказал он. – Я не завтракал. Думаю, мое тело таким образом пытается сказать, что мне пора возвращаться в город. Спасибо за воду. Наслаждайтесь пребыванием в округе Клируотер.

Прикоснувшись к полям шляпы, он надел очки и выскочил за дверь, надеясь, что сохранил хотя бы немного собственного достоинства.

Хотя, если посмотреть на это с другой стороны, после случившегося куча бумажной работы уже выглядела более привлекательно.

Глава 3

Баба смотрела, как уходил, выпрямив спину, высокий и широкоплечий полицейский, и после она еще долго стояла возле окна, пока от клубов пыли, летевшей из-под колес полицейской машины, не осталось лишь воспоминание. Снаружи щебетала птичка, но пристальный взгляд заставил ее упорхнуть в небо. Вдалеке за холмами раздался звук грома.

– Думаю, ты ему нравишься, – пророкотал Чудо-Юдо, булькая от смеха. Он снова вгрызся в кость и пустил слюни, зная, что это раздражает ее.

Было скучно охранять Источник Живой и Мертвой Воды изо дня в день в течение веков. Хоть он и давал Бабам долголетие и поддерживал их магические способности, но в остальное время, когда он не использовался, охранять его было скучно. А ведь дракону тоже нужно развлекаться.

– Не смеши меня, – проворчала Баба, наконец-то отходя от окна. – Он просто считает, что я что-то скрываю, вот и крутится вокруг.

Она взмахнула пальцем, и кость превратилась в бабочку и улетела. Челюсти Чуда-Юда захлопнулись на пустом месте, и он возмущенно гавкнул.

– Ну так ты и скрываешь, – подчеркнул пес, – только не то, что он ищет.

Он почесал за ухом задней лапой. – Я почти уверен, что мне придется его съесть прежде, чем все это закончится.

– Возможно.

– Ну так ты пойдешь смотреть кино? – спросил Чудо-Юдо. – С красивым шерифом, прежде, чем я его съем?

– Он меня не приглашал, – ответила Баба, раздражаясь по непонятной причине. – А даже если бы и пригласил, он слишком молод для меня.

Чудо-Юдо фыркнул, скорее, по-драконьи, чем по-собачьи:

– Баба, тебе восемьдесят два. Для тебя все слишком молоды.

– Но не Кощей, – возразила она.

– Кощей – дракон. Даже когда выглядит как человек, он все равно дракон, – ответил пес. – Разве ты не хочешь хоть иногда проводить время с кем-нибудь своего вида?

– Людей с трудом можно назвать моим видом, – отбрила Баба, плюхаясь на диван. – Больше нет. С тех пор, как я начала жить с Бабой Ягой и стала такой же. К тому же, Кощей и я хорошо ладим. Он приходит, мы занимаемся сексом, и он уходит. Зачем мне хотеть чего-то большего?

Чудо-Юдо уставился на нее.

– Если ты не знаешь, я полагаю, это многое проясняет.

Она взвилась над диваном как отпущенная пружина; ей показалось, будто ее кожа слишком тесна для нее, а стены начали сжиматься вокруг, образуя туннель вглубь Земли. Или чертов драконопес просто действовал ей на нервы.

– Мне надо прогуляться, – сказала она, ударяя босой ногой по гардеробу. Эта грациозная женщина, будучи не в настроении, могла производить грандиозный шум. – Постарайся ничего не разбить, пока меня нет.

Она подергала расшатанную ручку и открыла шкаф. Посмотрела на одежду и закрыла снова. Стукнув ручку ладонью, дернула ее опять, распахнула дверь и на этот раз увидела проход в Иноземье.

– Чертова штуковина, – пробормотала Баба, и вошла внутрь, захлопнув за собой дверь. Посуда в буфете отозвалась на этот жест печальным дребезгом.

– Что ж, это было интересно, – сам себе сказал Чудо-Юдо, вытаскивая еще одну кость из-под несуществующего поддиванного пространства. – В воздухе витают перемены. Бабы перемены ненавидят. Это будет весело.

Он устроился, чтоб подремать, напевая под нос русскую колыбельную, которую выучил на родине у одной крестьянки много лет назад. Он не мог вспомнить, съел он ее или нет, но ему все равно нравилась эта песня.

***

Как только Лиам въехал в город, вернувшись с поросших кустарником полей в зону уверенного приема сотовой связи, его телефон тут же запиликал, сообщая ему о голосовой почте. Глянув, он увидел, что все три сообщения были от Клайва Мэттьюса, председателя окружного совета и постоянной занозы в заднице.

Лиам размышлял, а не выкинуть ли ему телефон в окно и не переехать ли его машиной. Но решил пристегнуть его обратно к поясу. Он знал какие будут сообщения, даже не прослушав их: Почему вы еще не раскрыли эти преступления? Почему у вас нет никаких зацепок? Может, нам стоит рассмотреть кандидатуру более компетентного человека на ваше место. Позвоните мне, когда у вас будет что доложить. И вам лучше чертовски постараться, чтоб это было как можно скорее.

У этого человека был зуб на Лиама с тех пор, как он обошел зятя Клайва на место шерифа. Клайв и так уже дал ясно понять, что если Лиам не сможет раскрыть преступления или, Боже упаси, пропадет еще один ребенок, он может попрощаться со своей работой.

Лиам вырулил на парковку перед "У Берти", вышел и бросил пару монет в счётчик оплачиваемого времени стоянки автомобилей. С изорванного розового постера, который словно махал ему с телефонного столба, на него смотрела милая малышка с выпавшими молочными зубками, а надпись на плакате вопрошала "Видели ли вы эту девочку?"

Сьюзи Таунсенд – первый пропавший ребенок, и это было почти пять месяцев назад. Это был поздний февраль, было очень холодно и снежно, дул пронизывающий до костей ветер. Сьюзи пошла в гости к подруге; двое малышек, тщательно одетых в зимние комбинезоны, делали ангелов, падая в снег на переднем дворе. А потом мама ее подруги зашла в дом, чтоб ответить на телефонный звонок. Когда вернулась, во дворе оказалась только одна девочка. Разноцветная мозаика других постеров окружала фото Сьюзи, являясь живым доказательством того, что он не справлялся со своей работой. Женщина, которую он знал по собраниям Методистской церкви, прошла, отведя глаза, и, миновав его, нахмурилась.

Колокольчик над дверью звякнул, отмечая его появление, но этот звук был едва слышен сквозь гул голосов и звон посуды. Пока он стоял, давая глазам время привыкнуть к тусклому свету внутри, он всмотрелся в помещение, оценивая обстановку, но больше по привычке, чем действительно ожидая проблем.

Пятница, время только-только перевалило за полдень, а маленький ресторан был почти полон. Декора, как такового, здесь не было, если не считать коллекцию Берти, состоящую из подписанных тарелок из всех штатов, где она жила раньше, прежде чем обосновалась тут, а также перекошенная доска объявлений, многослойная от уведомлений о следующей распродаже библиотечных книг, классе йоги для пожилых, и привычных сообщений о котятах, которые ищут хороших хозяев. Некоторые объявления были такие старые, что котята, наверное, уже имели своих котят.

Разрозненные столы были накрыты изношенными клеенчатыми скатертями в веселенькую красно-белую клетку, а салфетки были бумажными. Но посетители обычно были довольны, и здесь пахло свежим яблочным пирогом и горячим кофе.

Лиам привык считать "У Берти" раем. Но теперь разговоры стали приглушенными, а люди кидали настороженные взгляды на своих соседей, когда считали, что никто не видит. Несмотря на самый разгар летних каникул, здесь совсем не было детей. В эти дни родители не выпускали их из дома. Детвора сидела под замком. Все пропавшие дети пропадали именно с улицы, и этот факт превратил детские площадки в города-призраки с заброшенными качелями и пустыми конструкциями для лазанья, в бассейнах не слышно смеха, никто не прыгает "бомбочкой", не видно оравы ребятишек, играющих в Марко Поло (игра, похожая на жмурки – прим. пер.). У Клайва Мэттьюса нашлось пару метких слов и об этом.

К Лиаму подошла официантка, сжимая побелевшими руками меню.

– Есть какие-нибудь новости? – спросила она. Ее сын ходил в школу вместе с пропавшим мальчиком, номер два. Лиам только покачал головой.

Затем он краем глаза заметил Белинду Шилдс, она сидела с престарелыми родителями за столом с едва тронутой едой, и у него появился внезапный порыв трусливо выскочить за дверь, сесть в машину и перехватить что-нибудь в пиццерии ниже по улице. Но было уже слишком поздно, так как их глаза встретились поверх голов других посетителей, и она помахала ему, приглашая присоединиться к ним.

Черт.

Лиам кивал людям, которых он знал – а таких было большинство – пока он шел по черно-белым квадратам старого линолеума, не наступая на отсутствующую плитку возле шестого столика (глупая привычка).

– Привет, Белинда, – произнес он. – Добрый день, мистер и миссис Ивановы. Как вы?

Он знал как они, конечно. Родители Белинды выглядели так, будто за последние шесть дней постарели лет на двадцать. Они души не чаяли в своей поздней дочери, и еще больше обожали свою единственную внучку, особенно после того как ее папаша-пьяница уехал и не вернулся. Доброе лицо миссис Ивановой было бледным и потерянным, а ее морщины углубились, прекратив пытаться изображать что-то, кроме печали.

Белинда была одета в форму; она настояла на том, чтоб продолжать работать, и когда не занималась поисками, то проводила большую часть времени, выписывая штрафы людям, которые нарушили даже самые незначительные правила. Масса квитанций скопилась на его столе на людей, которые припарковались с заездом на пешеходный переход хотя бы на дюйм, неосторожно переходили улицу даже при отсутствии транспорта на проезжей части или выгуливали собак без поводка.

Но никто не жаловался. Местные приходили с квитанциями к нему, чтобы разобраться, а немногочисленные туристы просто пожимали плечами и платили этот незначительный штраф, считая, что они это заслужили за незнание правил. Он не знал, что еще можно сделать, поэтому и не возражал, чтоб она продолжила работать. Коли это было ей нужно, чтоб не сойти с ума, кем бы он был, если бы запретил ей?

Конечно, окружной совет видел это все по-другому; четыре члена поставили под сомнение его суждение по этому делу, хотя эта песня была явно с голоса Клайва. Ему было все равно. Доверяли они ему выполнять свою работу или нет. К сожалению, стало казаться, что нет.

– Есть ли какие новости? – горячо спросила Маришка Иванова. Ее руки соединились под столом, как будто сплетая тайный знак надежды.

– Нет, мне очень жаль, – ответил он. – У нас было много звонков на общую линию, но они ничем не помогли. – Он похлопал ее по плечу. – Я уверен, что-нибудь скоро выяснится.

Хотел бы он чувствовать себя так же уверенно, как звучал сейчас его голос. Правда в том, что не было ни одной улики, и даже полиция штата, прибывшая после второго исчезновения, нехотя признала, что зацепок нет. Они периодически наведывались, наблюдая за его работой и критикуя отсутствие прогресса, но не могли выделить людей для дела, где нет подозреваемых и чего-то конкретного, что могло объединить все три исчезновения.

– Конечно, конечно, скоро, – сказал муж Маришки, не веря в это даже больше, чем Лиам. – Вы ведь посидите с нами? Съешьте что-нибудь. Я слышал, вы все утро проводили поиски, и должно быть, проголодались.

У родителей Белинды был русский акцент, гораздо сильнее той летучей нотки, которую он приметил в выговоре травницы. Они бежали во время холодной войны; оба ученые, хотя из того, что он узнал, они бросили работу всей своей жизни и решили никому не передавать свои исследования, вместо этого занявшись фермерством. После всего, что они пережили, он знал, что они переживут и это. Но он не был уверен, захотят ли они.

– Я был возле долины Миллера, проверял реку, – сказал Лиам, выдвигая бледно-голубой расшатанный стул и неохотно присаживаясь. – Я знаю, что это далеко от дома; пять миль или больше, но дети любят бывать у реки, поэтому я решил поехать и посмотреть. Все что угодно, лишь бы не заниматься бумажной работой.

Он улыбнулся им, а они – ему, но не очень убедительно.

– Вы нашли что-нибудь? – спросила Белинда. Выглядела она как обычно, шатенка с пепельным отливом, волосы заплетены в короткую, аккуратную французскую косу, на губах бледно-розовая помада, в ушах маленькие золотые гвоздики. Только красные и припухшие глаза с темными кругами под ними, выдавали ее.

– В реке?

Лиам покачал головой.

– Нет, ничего. Извините.

Люси, официантка средних лет, чьи округлые формы были живой рекламой еды "У Берти", появилась у него за плечом и предложила на выбор мясной рулет или жареного цыплёнка, тем самым спасая его от повторных извинений. Ведь никакое количество "Извините" не смогут загладить вину за то, что он не нашел ребенка Белинды. Или любого другого.

– Есть новости, шериф? – спросила Люси, жуя кончик шариковой ручки. Она нарисовала цыпленка в своем блокноте (ее способ условного обозначения) и засунула ручку в пышный блондинистый начес.

– Знаете, я не могу поверить, чтоб кто-то из местных был причастен к этим исчезновениям. Это должно быть кто-то из туристов. Этим людям нельзя доверять. Нельзя было открывать этот "ночлег с завтраком" в Вест Данвилле.

Позади нее лысеющий мужчина в футболке "Янкис" (профессиональный бейсбольный клуб – прим. пер.), покраснел, схватил руку своей спутницы и вышел из-за стола, не оставив чаевых. Лиам вздохнул.

Отчаявшись изменить тему, он сказал:

– Эй, вы никогда не угадаете, что я обнаружил в долине Миллера. Один из этих роскошных серебристых трейлеров Эйрстрим. А принадлежит он женщине из Калифорнии, какой-то профессорше в области трав Барбаре Ягер, – и радостно добавил: – У нее даже небольшой русский акцент. Может, она какая-нибудь дальняя и забытая родственница. Она говорит, что ее называют Бабой.

Мама Белинды уронила кофейную чашку, разливая везде молочно-коричневую жидкость. Ее лицо стало на два оттенка бледнее, чем было, а Люси начала квохтать возле нее и вытирать стол и без того липкой тряпкой. Маришка утверждала, что с ней все в порядке, но Лиам видел, что у нее трясутся руки, когда она спросила его:

– Эта травница, она старуха? Уродливая, с длинным носом и кривыми зубами?

Он моргнул.

– Нет. Вовсе нет. В ее правах сказано, что ей тридцать два, хотя по мне она выглядит моложе. Нос у нее, может, и длинноват, но зубы в совершенном порядке.

Белинда хрипло рассмеялась.

– Тебя сложно назвать экспертом в области женщин. Я удивлена, что ты вообще заметил, что у нее есть зубы.

– Эй, – сказал он, притворяясь обиженным до глубины души. – Я профессиональный полицейский. Я все замечаю. И я довольно много знаю о женщинах.

Отец Белинды встал на защиту Лиама в своем обычном стиле "хотел как лучше, а получилось как всегда".

– Конечно, он знает, дорогая. Ты же знаешь, что он был женат.

В воздухе вокруг столика повисло неловкое молчание. Люси прочистила горло и сказала: – Я пойду принесу вам того цыпленка, шериф, – и стремительно удалилась в сторону кухни.

Никто не упоминал жену Лиама. Бывшую жену. Кем бы она не была.

Мелисса покинула город два года назад. Год до своего отъезда она занималась смешиванием с грязью своей репутации и того, что осталось от их брака. Общая трагедия должна была бы их сблизить. Вместо этого она разорвала отношения в пух и прах, оставив только слезы на пепелище чувств, да еще несколько кусочков черствого попкорна из цирка, с которым сбежала Мелисса.

Чтоб прервать это угнетающее молчание, Маришка, колеблясь, спросила:

– Вы уверены, что женщина сказала, что ее зовут Баба?

– Да, вполне, – ответил Лиам благодарно. – Странное прозвище, правда?

– Да, так и есть, – Маришка поднялась и потянула мужа. – Нам нужно идти, Иван. Эти коровы сами себя не подоят, и мы должны перестать отвлекать Белинду от работы.

Ее лицо стало из бледного ярко-розовым, и вообще она выглядела странно. Лиам надеялся, что она не заболеет из-за стресса. Он поднялся, когда женщина встала из-за стола.

– Белинда, почему бы тебе не проводить нас до машины, дорогая? – сказала Маришка, с усилием таща за собой растерявшегося мужа. – Шериф, было приятно с вами увидеться.

Иван отодвинул свою тарелку с едва тронутым мясным рулетом и встал.

– Вы придете потом на эту анти-ректификационное собрание? – спросил он Лиама. – Я знаю, что должен быть дома из-за обстоятельств, но это очень важно, я не могу пропустить его. Если мы потеряем землю, что нам останется?

– Не знаю, мистер Иванов, – ответил Лиам.

Тема гидравлического разрыва пласта (или фрекинг – один из методов интенсификации работы нефтяных и газовых скважин – прим.пер.) была очень важной для округа Клируотер; почти половина жителей считали, что бурение нарушит окружающую среду и отравит воду, а другая часть настаивала сдать земли в аренду газодобывающим компаниям, потому что это единственное, что принесет столь необходимые деньги во время упадка.

Лиам старался держаться подальше от всего, что хоть немного касалось политики. Несмотря на это, он был абсолютно уверен, что не хочет, чтоб они бурили его землю.

– Я постараюсь, если смогу. Я буду не на дежурстве, но последние несколько встреч были немного… беспокойными… поэтому могу прийти только для того, чтоб присмотреть за горячими головами и убедиться, что никто не вышел из себя.

– Знаете, мы ценим все, что вы делаете для поиска нашей маленькой девочки. Вы хороший человек.

Они втроем покинули кафе, а Лиам с грохотом опустился обратно на стул. Люси поставила перед ним его обед, он откусил кусочек, но на вкус еда была словно древесные опилки, приправленные горьким отчаяньем.

Как Иван мог его благодарить? Он же ничего не сделал. Ничего, кроме того, что разъезжал по округе и тратил деньги налогоплательщиков. Что еще хуже, он чувствовал нутром, что если не найдет ответы на свои вопросы, скоро исчезнет еще один ребенок. И кажется, черт побери, что он ничего не сможет сделать, чтобы все это прекратить.

Глава 4

Баба повернулась спиной к голубоватым деревьям, покрытых развесистым дымчато-серым плющом, и проскользнула через дверь назад в земной мир. Вылезая из маленького шкафчика, она стукнулась головой о низкую дверную раму и пробормотала несколько непечатных слов; казалось, оба мира были против нее сегодня.

Она надеялась приятно прогуляться, чтобы заглушить смутное и необъяснимое чувство тревоги. Путешествие в Иноземье должно было ее успокоить. Но ни одна из тропинок, которыми она обычно ходила, не показались, а ее друзья из того мира то ли прятались, то ли развлекались без нее. Что-то явно было не так, но у нее не было настроения выяснять, что именно. Ее работой было следить за дверью между Иноземьем и миром Смертных, но заниматься расследованием в ее обязанности не входило. К тому же, у нее было достаточно проблем и по эту сторону двери. Что-то было «отключено» в местной окружающей среде, только она не могла понять, что именно. Если она застрянет здесь надолго, ей придётся с этим разбираться.

Когда она захлопнула за собой шкаф, Чудо-Юдо поднял свою огромную голову, которая, как оказалась, покоилась на предмете, напоминавшем остатки одного из ее любимых шипованных ботинок, и буркнул:

– Ну наконец-то. У нас гости.

Сердце Бабы приятно замерло:

– М-м-м? – произнесла она безразлично. – Кто-то знакомый?

Пес фыркнул:

– Это не тот вкусный шериф, и не надейся. Это женщина. Она носит форму как у него, но на ней она смотрится гораздо лучше. – его язык плотоядно вывалился.

– Она здесь давно? – Баба подошла и выглянула в окно. Чудо-Юдо протопал к ней и встал рядом, изобразив на морде собачью версию усмешки.

– Ты же знаешь, что у меня плохо с ориентацией во времени. Все, что меньше века – это недолго. Но могу сказать, что некоторое время она уже нагуляла вокруг нашего убежища в поисках двери, прежде чем сдалась, и пошла ждать в машину.

– О-о-о, ради всего cвятого! – Баба ударила стену кулаком. Сильно. – Дом! Сделай уже эту чертову дверь и оставь ее на месте.

После короткой паузы входная дверь проявилась и, померцав, окончательно встала на место с раздраженным стуком.

Баба уставилась на нее.

– Ну и как, по-твоему, я должна поладить со Смертными, если ты продолжаешь играть в свои глупые игры? Я уже подумываю вернуться жить в избушку на курьих ножках. – По Эйрстриму словно пробежала дрожь. – Так-то лучше. Давайте-ка посмотрим, кто это к нам нежданно пожаловал.

Она открыла дверь и украдкой выглянула наружу, чтоб изучить гостью прежде, чем та ее заметит. За исключением формы, женщина выглядела вполне обычно; в каком-то смысле довольно симпатичная, если не обращать внимания поникшие плечи и выражение печали на лице. Но Баба, конечно, обратила. Такие вещи имели большое значение в ее работе.

– Привет, – позвала она. – Вы меня ищете?

Посетительница подпрыгнула от неожиданности.

– Как… Я не смогла найти, я имею в виду…, – она изумленно замолчала, сделав несколько шагов к трейлеру. Женщина подходила медленно, еле переставляя ноги, словно они не хотели двигаться в том направлении, но в итоге все же довели ее до входной двери. Рост посетительницы был примерно пять футов два дюйма (1.58 м – прим.пер.), и разница с Бабиными пятью футами десятью дюймами (1.78 м – прим.пер.) была заметна; женщине пришлось откинуть голову назад, чтобы смотреть прямо в янтарные глаза Бабы.

– Вы Барбара Ягер? – спросила она, наконец-то встретившись с ней взглядом.

– Да, это я. – Баба не улыбалась. Те, кто искал ее, всегда должны были выдержать кое-какие испытания. Пройти через дверь было непросто, ведь иначе от желающих это сделать отбоя бы не было.

– Э-э, – женщина немного увела взгляд, но не отвернулась. – И вы – Баба Яга?

– Именно. А ты кто?

– Белинда Шилдс, – ответила она, а затем добавила. – Моя дочь – одна из тех, кого искал шериф МакКлеллан.

– А-а, – это кое-что объясняло. – Так это ты позвала меня сюда? – Баба выглядела сердитой, но женщина не отступила.

– Нет, это моя мать, Маришка Иванова. Она слышала истории у себя на родине о том, как Баба Яга иногда помогает тем, кому необходима помощь. Я имею в виду, что она и мне рассказывала эти истории, когда я была маленькой, но я думала, что это сказки и ...

– А она верила, – промолвила Баба, вникая в суть происходящего. – Итак, она вызвала меня, и теперь ты здесь.

– Да, – Белинда расправила плечи и посмотрела Бабе в лицо. – Вы можете доказать что вы та, за кого себя выдаете?

Баба подавила вздох. В старые добрые времена все было намного проще.

– Тебе, вообще-то, не должны требоваться доказательства.

Маленькая женщина пристально смотрела на нее красными от постоянных слез глазами.

– Я коп. Это издержки профессии.

Баба выпустила в землю крошечные вихри энергии.

– Хорошо. Это подойдет как доказательство? – она указала на ноги Белинды, которые были теперь крепко приплетены к земле колючими лозами дикой розы, с долей издёвки опутавшей ее ботинки и проколовшей маленькие дырочки в их толстой коричневой коже.

– Ой, – Белинда посмотрела вниз со смесью шока и облегчения. – Вы и правда Баба Яга. Прошу вас, вы мне поможете найти дочь?

– Все не так просто, – был ответ. – Если твоя мать рассказывала тебе истории, тогда ты должна знать, что у всего есть цена. Ты готова ее заплатить?

– Все, что угодно. – глаза Белинды блестели от невыплаканных слез. – Она мой ребенок. Я отдам жизнь за нее, если потребуется.

Баба почувствовала, как Мироздание дрогнуло и реальность моментально изменилась, обозначив заключение сделки. Теперь пути назад нет. Отныне она была по-настоящему связана с этим.

Она вздохнула, щелкнула пальцами, заставляя лозы нехотя втянуться обратно в почву, и указала в сторону трейлера.

– Будем надеяться, что до этого не дойдет. Тебе лучше зайти. Нам нужно многое обсудить.

***

Баба поставила чайник на плиту и начала делать травяной сбор, доставая свои запасы из банок и складывая в заварник. Спустя минуту она поняла, что ее гостья все еще топчется у порога, и махнула ей, приглашая присесть к обеденному уголку.

Жизнь на протяжении многих лет со старой Бабой и редкие контакты с обычными людьми – все это сделало ее манеры очень далекими от безупречных. Ей было гораздо проще с духами деревьев и говорящими собаками.

"Ромашка, чтоб успокоить, – думала она, разминая несколько бело-желтых цветков между пальцами; воздух вокруг нее приобрел резкий запах трав. – Розмарин для улучшения памяти и честности. Мелисса для исцеления." Не поворачиваясь, она сказала:

– Ну, расскажи о своей дочери.

Белинда издала то ли вздох, то ли всхлип.

– Ей семь, мы отпраздновали ее день рождения за две недели до исчезновения. Невысокая для своего возраста, у нее светлые волосы и голубые глаза. Она похожа на отца, а не на меня, – добавила она, будто ей приходилось часто отвечать на этот вопрос. – Она красивая.

– Конечно, красивая, – сказала Баба нетерпеливо, заливая травы горячей водой, чтоб они заварились. Она вздрогнула, когда поняла, что так и не включила плиту. Правда, вода все равно закипела, потому что Баба этого хотела; все же, следует быть более осторожной, если ей придётся иметь дело с незваными гостями и вынюхивающими что-то шерифами. – Но я хочу, чтобы ты рассказала мне о ней. Что она из себя представляет? Что делает ее уникальной? Я не смогу найти ее, если не буду ощущать, кто она.

Она обернулась и оперлась на стойку, и спокойно посмотрела на смущенную мать, ожидая, когда та скажет что-нибудь действительно полезное.

– Ой, – Белинда на секунду задумалась. – Она очень сообразительная. Знает алфавит и как пишется ее полное имя: Мэри Элизабет Шилдс. Она любит желтый цвет, ненавидит брюссельскую капусту, и больше всего на свете хочет собаку. Она умоляла меня завести собаку уже несколько лет, особенно, когда ушел ее отец, – женщина шмыгнула носом. – Если она найдется, первым делом я куплю ей этого дурацкого щенка. И мне все равно, что в итоге гулять с ним придется только мне.

Чудо-Юдо выбрал именно этот момент, чтобы появиться из задней части Эйрстрима, и коротко гавкнул – так он здоровался. Обычно после этого люди сразу же начинали желать исчезнуть куда-нибудь подальше, но Белинда только улыбнулась и протянула руку, чтоб ее обнюхали.

– Какой красивый пес! – воскликнула она, и за это была удостоена чести в виде тычка мокрым носом в колено. Белинда поняла намек и почесала его за ушами; глаза Чуда-Юда закрылись, выражая высшее собачье блаженство. – Это ведь питбуль? Как его зовут?

– Чудо-Юдо, – Баба выжидательно на нее посмотрела, чтобы понять, так ли хорошо она знает истории, которые ей рассказывали.

– Чудо-Юдо... а разве не так звали дракона, который охранял Живую и Мертвую воду? – спросила Белинда. – Он назван в его честь? Какой милашка.

Милашка. Баба покачала головой.

– Он и есть тот самый Чудо-Юдо. И не зови его милашкой. У него и так излишне раздутое самомнение, раз в десять больше, чем он сам.

Глаза Белинды стали размером с блюдце.

– Он дракон? Но... но он выглядит как обычная собака.

– Внешность бывает обманчива, – усмехнулась Баба с намеком. – Часто.

Белинда вздрогнула, возможно, ощутив неясную угрозу, которую она не могла точно определить, но при этом отлично чувствовала. Баба оказывала такое действие на людей. Часто. Иногда нарочно.

Баба сменила тему, наливая чай в две глиняные кружки, расписанные старинными магическими символами и симпатичными цыплятами. Одну она поставила перед гостьей: – Итак, твоя дочь была третьим пропавшим ребенком. А у детей, которые пропали, было что-то общее, ты не в курсе?

Уставшие карие глаза посмотрели на нее.

– Ничего, что мы смогли бы выяснить. И поверьте мне, шериф МакКлеллан искал связь. Не говоря уже о полиции штата, которая перерыла все базы данных, в которых есть информация по любым случаям исчезновения людей. Две девочки и один мальчик, возраст от двух до восьми лет, из разных частей округа. Они не ходили в одну школу; их родители не являются членами одних организаций. Ничего.

– Интересно, – сказала Баба. – И ни одной улики, хоть какой-нибудь, на месте преступления не осталось?

– Ни единой, – Белинда стала грызть уже и так порядком обкусанный ноготь. – Они как в воду канули, – одинокая слеза скатилась по щеке, словно она была последней из невыплаканных. – Я клянусь, я отвернулась буквально на секундочку. Я услышала хихиканье, будто она увидела что-то смешное, а когда обернулась, ее не было. Полиция штата, как и мы, ровным счетом ничего не нашли.

Чудо-Юдо оскалился, обнажая острые блестящие зубы. Баба кивнула ему, соглашаясь. В этих исчезновениях крылось что-то совершенно странное. Что-то более странное, чем три пропавших ребенка. Что-то Иноземно странное. Это многое бы объяснило.

– Ага, – сказала Баба, чтоб хоть что-то сказать. – А расскажи об отце ребенка. Есть хотя бы вероятность, что он к этому причастен? Что-нибудь…необычное…о нем?

Иногда, если один из родителей был родом из Иноземья, в конечном счете, возвращаясь домой, ребенка он забирал с собой. Немногие выходцы оттуда имели детей – только в тех редких случаях, когда развлекались со Смертными. В наши дни ребенок Иноземья был огромной редкостью и ценностью, самым дорогим сокровищем обоих Миров.