Текст книги "Безумно опасна (ЛП)"

Автор книги: Дебора Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Учитывая обстоятельства, – сказал Питер Каллахан, спокойно делая шаг вперед. – Я думаю, это будет несправедливо удерживать мисс Фриман.

Он повернулся к Клайву Мэттьюсу.

– Я хотел бы попросить, чтобы ее отпустили под мое личное поручительство; я обещаю, что она не покинет округ, и всегда будет в вашем распоряжении, чтобы ответить на любые вопросы, когда любой, кого вы назначите шерифом, захочет.

– Не может быть и речи! – выпалил Лиам, наконец-то выведенный из своего инертного состояния. – Я поймал ее, когда она пыталась похитить маленького мальчика!

– Это вы так говорите, – едко отметил Каллахан. – Но ваше слово сейчас не имеет особого веса, не так ли?

Лиам развернулся к Мэттьюсу, чтобы увидеть, как этот человек трясет своей головой, со всем любезно соглашаясь.

– Я понимаю о чем вы, – сказал Мэттьюс и щелкнул пальцами офицеру, сидевшему с Маей. – В конце концов, миссис Тернер говорит, что ничего не видела, а малыш Дэйви, похоже, не может ничего вспомнить, бедный мальчик. Поэтому все, что у нас есть против мисс Фриман, это слово шерифа МакКлеллана, и этого явно недостаточно для задержания, ведь так?

Офицер провел Майю, не встречаясь взглядом с Лиамом, и передал ее боссу. Она бросила победоносный взгляд из-под полуопущенных ресниц на Лиама, прежде чем одарить благодарной улыбкой остальных мужчин. Мелисса уставилась в пол, как если бы пыльный и потертый линолеум был гораздо интересней, чем драма, разворачивающаяся прямо на ее глазах.

Лиам просто не мог поверить, что это происходит на самом деле. Он, наконец, поймал похитительницу, привел ее, а теперь он не только лишился своей работы, но и отправится в тюрьму за ее преступления. Было ощущение, что весь мир сошел с ума. Или только он.

Он развернулся на каблуках и вышел, прежде чем Мэттьюс смог бы додуматься попросить его сдать оружие и значок. Легкий щелчок закрывшейся за ним двери прозвучал как погребальный звон.

Отстранен. Он отстранен.

Положив обе руки на капот патрульной машины, он пытался осмыслить последние полчаса и потерпел неудачу. Цокот подбитых ботинок Бабы выдал ее присутствие, прежде чем она заговорила:

– Ну что ж, – сказала она тихо и безысходно, и он ранее никогда не слышал у нее такого тона, – все идет не совсем так, как мы себе решили, да?

Лиам повернулся, зная, что он подвел женщину, о которой собирался заботиться; зная, что она имеет все права осуждать его, за то, что он позволил Майе ускользнуть вновь.

– Думаю, нужно было передать Майю тебе, когда ты меня просила об этом, – сказал он мягко, взрывая носком ботинка гравий. – Я должен был знать, что у нее точно есть план, на тот случай, если ее поймают, но я ни за что на свете не ожидал, что будет так.

Сузив глаза, она жестко произнесла:

– Я очень хорошо тебя понимаю.

Но у него было ощущение, что они говорят не об одном и том же.

– Баба...

Но она лишь тряхнула головой, и ее кудри прошли сквозь воздух, как струящийся в воде шелк.

– И ты еще обвинял меня, что у меня есть секреты, – сказала она с горечью. – Когда ты собирался мне сказать, что все еще женат?

Глава 25

Баба с грохотом захлопнула за собой дверь Эйрстрима, а потом со всей силы швырнула свои ботинки в стену по одному. Может, если она что-нибудь сломает, ей не будет так хотеться расплакаться. Не то чтобы она собиралась. Она никогда не плакала. Но ей-богу, она собиралась разбить много вещей.

– Ой-ё, – сказал Чудо-Юдо, и его голова показалась из-за стойки. – Я знаю этот взгляд. Что еще случилось?

Он подошел и нежно боднул Бабу в живот, и хотя он почти сбило ее с ног, это каким-то странным образом заставило ее почувствовать себя лучше.

– Ты хочешь длинную версию или короткую? – спросила она, подбрасывая в одной руке маленькую коричневую с красным антикварную фарфоровую вазочку, пока пыталась решить достаточно ли большим будет грохот, чтобы стало совсем хорошо.

Чудо-Юдо с сомнением следил за ее движениями.

– Ээ, лучше отдай мне эту малышку. Мне вроде как нравится эта вазочка. Она подходит к моим глазам.

Баба фыркнула, но положила ее на место более или менее аккуратно. Она подошла и плюхнулась на диван, обхватив руками голову. Немного посидела, пытаясь осознать, как лучше подвести итог этим ужасным последним нескольким часам.

– Ладно, – произнесла она, наконец. – Лиам поймал Майю, когда та пыталась похитить маленького мальчика. Он ее арестовал, привел в управление шерифа, и вызвал меня, используя амулет, который я ему дала. К тому времени как я туда добралась, там уже было куча людей. Включая жену Лиама, которая обвинила его в убийстве их ребенка три года назад, а также и других детей, которые пропали здесь за последние шесть месяцев. Совет отстранил Лиама и отпустил Майю. Конец истории.

Она решила, что не было смысла упоминать, что Лиам также отказался позволить ей забрать Майю назад в Иноземье. История и так вырисовывалась достаточно паршивой и без этой пикантной подробности.

У Чуда-Юда язык вывалился от удивления, когда он на нее посмотрел. Затем он вернул его на место, встряхнулся от кончика носа до хвоста и сказал:

– Вот так история, м-да. Думаю сейчас самое время призвать Всадников, не так ли?

***

– У него есть ЖЕНА? – повторил Алекс. – Вот сукин сын.

Его мускулистые руки напряглись.

– Хочешь, я сотру его в порошок для тебя? Я с удовольствием сделаю это.

– Не парься, – с отвращением сказал Чудо-Юдо. – Я уже предлагал ей его съесть, и она мне тоже не разрешила.

– Мальчики, а давайте сосредоточимся на реальных проблемах? – сказала Баба, пытаясь игнорировать это грызущее изнутри чувство, которое проявлялось каждый раз, когда кто-то называл это слово. "Жена. Фу".

– Майя снова на свободе, и мы понятия не имеем где она или что сделает в следующий момент. Это гораздо важнее, чем тот факт, что у нашего друга шерифа есть жена, о которой он ни разу не упомянул. Жена, которая после двухлетнего отсутствия, по всей видимости, вдруг объявляется и выдает огромную кучу лжи, что позволяет Майе выйти на свободу.

Мрачное сомнение проявилось на и так уже серьезном лице Грегори.

– Ты уверена, что это ложь, Баба? – спросил он.

Она нервно сглотнула.

– Ну, скажем на восемьдесят процентов уверена, что Майя и Мелисса обе врут, а Лиам невиновен.

То есть практически уверена.

– Я думаю, возможно, Майя использует проход и вызывает разрушение Иноземья, но не факт что она еще и замешана в исчезновении детей. В конце концов, я явно не знаю шерифа так хорошо как считала. Черт, да я даже не знала, что у него есть жена.

" Ну , вот опять это слово. Фу два раза " .

Мужчины обменялись взглядами, молча выбирая Михаила, чтобы тот задал непростой вопрос.

– А может ли такое быть, что он дурачил тебя все это время? Дурачил нас всех, я имею в виду? Мне, правда, нравился этот парень.

Его прекрасное лицо было необычайно хмурым.

Она вздохнула.

– Все возможно. Но видели бы вы его лицо, когда Мелисса обвинила его в убийстве его собственного ребенка. Я не умелец читать по лицам, но готова поклясться, что то, что увидела, были боль и шок, не вина.

Алексей пожал своими бугристыми плечами.

– Полагаю, для меня этого вполне достаточно. И что теперь будем делать? Хочешь, чтобы мы присмотрели за другими детьми?

Баба не знала чего она хочет. И каким образом они могут не дать Майе забрать еще кого-то из детей теперь, когда на их стороне даже не было шерифа. Если он вообще у них когда-то был.

– Кто-то из них похож на наиболее вероятную цель, если учесть что она не собирается сократить свои потери и убежать в Иноземье? Или может она собралась еще куда-то, чтобы начать все заново на этой стороне прохода? – спросила она.

– Двое из них, нет, а другие возможно. Если она снова атакует, то скорее всего придет за одним из них, – ответил Грегори.

– И это исходя из того, если Лиам говорил правду о каждом из них, и что все наши теории не основаны на лжи сумасшедшего убийцы, – сказала Баба, яростно моргая. Должно быть волосок из шерсти Чуда-Юда попал ей в глаз.

Неожиданно она больше не могла выносить ни минуты этого разговора. “Врет, не врет. Женат, не женат. Разве все это имеет хоть какое-то значение?”

– Но, Баба, ты только говорила…, – лицо Алексея выражало замешательство.

– Делайте что хотите, – сказала Баба, вставая со стола, – я собираюсь пройтись. Нужно проветрить голову.

Именно тогда, когда у нее появились безумные мысли, что она может быть не будет одинока до конца своей жизни… теперь она ощущала себя еще более одинокой, чем когда-либо. Кто бы мог подумать, что будет так больно?

Она направилась к двери шкафа и уже положила было руку на расшатанную задвижку, но потом с пронзающей болью вспомнила, что Иноземье больше не является ее убежищем. Ей понадобился весь ее самоконтроль, чтобы не начать биться головой об дверь. И неоднократно.

Вместо этого она схватила ботинки, найдя их там, где они приземлились, когда она швырнула их, подхватила мотошлем и захлопнула за собой дверь. Минуту спустя, раздался рев отъезжающего мотоцикла, проникающий через окно Эйрстрима, который до сих пор вибрировал из-за ее яростного ухода.

Все трое Всадников безмолвно таращились ей в след. Через какое-то время Михаил спросил у Чуда-Юда:

– Что, черт возьми, это было?

Драконопес издал кашляющий смешок и, улегшись, положил большую белую голову на лапы.

– Думаю, наша Баба наконец-то влюбилась.

– А-а, – сказал Грегори. Мгновение поразмышляв, он добавил: – Не думаю, что все идет как надо.

Чудо-Юдо закатил глаза.

– Это, друг мой, еще очень слабо сказано, – минуту спустя он слегка оживился и добавил: – Хотя в этой ситуации есть и плюсы, я вполне уверен, что, в конце концов, кого-нибудь съем.

***

– Я нашла тебя, блуждающую на этой земле, когда ты проскользнула через дверь, пребывая в ступоре после приема наркотиков, – с отвращением сказала Майя Мелиссе, как только они оказались по ту сторону прохода, подальше от надоедливых шерифов и чересчур заботливых начальников. – Ты была сломлена, и я приняла тебя. Я дала тебе новое дитя, взамен тому, что ты потеряла. Кормила и заботилась о тебе. Все чего я просила взамен, это местоположение прохода и немного неважной информации о месте, из которого ты пришла, и людях, которые там живут. И теперь еще одна мелочь – обвинить твоего мужа, человека, которого ты уже предала миллионом разных способов. И чего ты теперь ноешь?

Мелисса плакала, и ярко-красный цвет самой большой луны отражался в ее слезах, похожих на кровь.

– Я сделала то, что ты просила, – сказала она так тихо, что, ее слова лишь слегка потревожили эфир. – Но я не знала, что это будет так тяжело, увидеть его снова. Увидеть его лицо, когда я сказала, что он убил нашего ребенка.

Она зарыдала еще сильней, заставляя пальцы Майи непроизвольно сжиматься. Она не может пока свернуть шею этой глупой курице, она ведь может еще понадобиться. И не то чтобы эта рыжеволосая женщина не сыграла превосходно свою роль. Но все эти слезы-сопли сводят ее с ума. Люди. Да еще и в такое неудачное время.

– Я не могу вернуться туда снова. Я не могу. Не могу.

Мелисса впивалась длинными ногтями в ладони пока не потекла кровь, била себя по лицу, дергала себя за длинные рыжие волосы, плакала, кричала, смеялась, и все это одновременно.

Майя вздохнула и дала ей пощечину.

Рыдания Мелиссы только усилились.

Майя снова вздохнула.

– Ну что ж, тогда будем считать, что это конец, – сказала она с безысходностью. – Чертовы Людишки. Ты явно слишком нестабильна, чтобы полагаться на тебя. Похоже, время моего маленького плана истекло, – она и так уже пришла к этому заключению. – Но напоследок нужен еще один ребенок. И у меня как раз есть прекрасный вариант на примете.

Мелисса, спрятав лицо в руках, раскачивалась взад-вперед, пока серебристый смех Майи наполнял мрачное небо Иноземья.

Глава 26

Музыкальное урчание мотора мотоцикла постепенно сняло спазм в желудке Бабы и успокоило расшатанные нервы. Она немного снизила скорость с первой космической, на которой мчалась, до более умеренной, что позволило ей увидеть окружающий ландшафт и понять, где на вообще находится.

Высокие деревья стояли с обеих сторон проселочной дороги, периодически попадались белые фермерские домики и красные амбары, расположенные также с двух сторон. Черно-белые коровы поднимали головы, чтобы посмотреть, как Баба проносится мимо, а затем возвращались к своему занятию – пережевыванию, явно не впечатленные странным и шумным животным. Краснохвостый сарыч лениво кружил над головой, как будто направляя ее, и это было скорее смирение, чем удивление, когда она увидела патрульную машину Лиама, припаркованную прямо возле ворот того, что больше всего походило на маленькое, старое кладбище.

Похоже, что даже когда она не хочет его видеть, прекрасный шериф уже так прочно запал в ее душу, что их как будто соединяют невидимой нитью. Предоставив полную свободу действий бездумному вождению, коварное подсознание привело Бабу прямиком к нему.

На данный момент она спускалась к остановке, находящейся возле пары каменных столбов, которые явно долгое время подвергались атмосферным влияниям и обозначали вход на безымянное кладбище; она опустила ногу с подножки БМВ и припарковала мотоцикл рядом с автомобилем. Под мрачным предзакатным небом, одинокая фигура Лиама стояла перед крошечной гранитной плитой: голова опущена, неаккуратный букет из желто-белых маргариток, розовых и фиолетовых полевых цветов, был смят и забыт в его больших руках.

Мгновение Баба колебалась, не желая нарушать его уединение, но через некоторое время начала пробираться в сторону Лиама, мимо покосившихся, покрытых мхом могильных плит, посреди которых периодически попадались более ухоженные, новые памятники в виде ангелов, крестов, а один раз ей встретился высокий черный обелиск из мрамора.

Там она остановилась и стала молча рассматривать простую могильную плиту, с вырезанным именем “Ханна Мари МакКлеллан”, и даты рождения и смерти, которые были слишком близки друг к другу. Под датами было одно единственное слово: “Любимой”.

Ханна не дожила даже до четырех месяцев. Баба прикрыла глаза, сочувствуя его боли и выражая молчаливое почтение. Вновь открыв глаза, она увидела, что Лиам смотрит на нее в упор, одна бровь изогнута, выражая не заданный вопрос.

Ветер задувал его сильно отросшие волосы прямо в глаза. Он не обращал на это внимания, его сейчас совершенно не заботили мелкие людские раздражители.

– Привет, – тихо сказала Баба, что очень соответствовало обстановке. Не смотря на то, что их окружала скорбь, там также была и спокойная красота, в этом тихом месте, вдалеке от суеты. Одинокий ворон каркнул, пролетая над головой и направляясь в более жизнерадостное место.

– Привет, – повторил он. – Что ты здесь делаешь? – он посмотрел на дорогу, а потом перевел взгляд обратно на нее. – Да, и кстати, как ты меня нашла? Опять магия?

Она пожала плечами, кожаная куртка, которая была на ней, тихо заскрипела, заскользив по ее плечам.

– Возможно, магия сердца. Это было не специально.

Ироничная улыбка задела уголки ее губ.

– По правде говоря, для меня это был такой же сюрприз, как и для тебя, когда я оказалась тут.

Его бровь поднялась еще выше, но он так ничего и не сказал. Они еще немного постояли в дружественной тишине, глядя на место, которое было единственным, что осталось от его дочери, за исключением воспоминаний с горьковато-сладким привкусом.

– Хорошее кладбище, – произнесла Баба, наконец. – Тихое. Спокойное.

– Да.

Лиам наклонился и положил немного помятые цветы на надгробие своей дочери.

– У нас с Мелиссой была первая большая ссора по поводу этого места. Она хотела похоронить Ханну в городе, чтобы она могла приходить и смотреть на нее каждый день по дороге на работу. Но вся моя семья похоронена здесь, еще с тех пор как здесь обосновалась первая кучка людей, руководствовавшиеся больше ощущениями, чем здравым смыслом, – он криво улыбнулся, будто причисляя и себя к ним. – После этого, казалось, что мы ругаемся по поводу всего: убирать или нет одежду и игрушки Ханны, переделывать ли детскую в какую-то другую комнату. Пытаться ли завести еще одного ребенка прямо сейчас. Или вообще. А затем она начала пить и принимать любые наркотики, которые могла достать, так как они притупляли боль. К тому времени, когда у нее начались беспорядочные половые связи, я уже сдался, – его ореховые глаза были омрачены виной и воскресшей в памяти мукой. – Поэтому, возможно, что часть новых неприятностей появилась благодаря мне; она просто пытается мне отомстить за то, что я сдался и махнул на нее рукой.

– Больше похоже, что это она махнула на себя рукой, – прямо сказала Баба. – Я подозреваю, что ты пытался гораздо дольше, чем сделали бы остальные мужики, прежде чем сдаться и полностью вычеркнуть ее из своей жизни.

Она была вознаграждена слабой полуулыбкой.

– Может быть, – сказал он. – Но все равно я сделал недостаточно.

Он посмотрел вниз на маленькую могилку.

– Ты знаешь, я ни разу не плакал.

Баба посмотрела на него с изумлением.

– Что?

– Ни в ночь, когда Ханна умерла. Ни в долгие недели и месяцы после. Даже в день, когда ее похоронили, – он обхватил себя обеими руками. – Я так и не заплакал. Я так старался быть сильным для Мелиссы, для людей, которые зависели от меня, я ни разу не плакал ради своего собственного ребенка. И какой я после этого отец?

Его голос под конец надломился, хотя выражение лица так и не поменялось, такое же безрадостное и пустое, как когда она подошла к нему и встала рядом. Наконец, Баба сдалась и убрала волосы с его лица, но ветер тут же вернул их обратно. И вместо того чтобы убирать их снова, она легонько поцеловала его в губы.

– Полагаю такой, который закрывает свое сердце на замок и делает свою работу, – сказала она мягко, обнимая его рукой за талию.

Лиам фыркнул.

– Да ну, никого больше тебе не напоминает?

“Хорошо, вот оно” .

– Да, немного, – сказала Баба. – Из нас получилась ужасная пара, правда?

Он поднял голову и внимательно на нее посмотрел, его глаза были прикованы к ее, пока она не была вынуждена отвести взгляд.

– Правда? – спросил он таким тоном, как если бы это был совершенно обычный вопрос. – Я имею в виду, мы пара?

Сердце Бабы подскочило, тем самым давая ответ, но все что она сказала:

– Я не знаю. Иногда мне кажется, что вся вселенная устроена так, чтобы не дать нам быть вместе. Не знаю, сможем ли мы преодолеть все это.

Она вспомнила их страстную близость, когда на несколько золотых мгновений все казалось возможным. Даже теперь, она хотела его так сильно, что желание сотрясало девушку до подметок ее ботинок. Но не было ни единой возможности, что они смогут что-то сейчас решить, пока не разберутся с текущими проблемами.

Нежно коснувшись своими губами его, она произнесла:

– Одно я знаю точно – мы будем работать сообща и разберемся с Майей раз и навсегда.

Надежда осветила лицо Лиама, словно вышло солнышко, но небо все равно оставалось серым.

– Это означает, что ты веришь мне? А не Мелиссе с ее ужасной ложью?

Прежде чем отпустить, Баба сжала его сильнее, это было почти объятие.

– Да. Да, верю, – она даже не поняла когда решила ему поверить, она просто знала что верит. – Старая Баба часто говорила мне, что сердце также очень важно для магии, как и сила – а мое сердце говорит, что ты невиновен.

Едва заметная улыбка дернула уголок его губ.

– Но все что оно говорит помимо этого, честно говоря, остается для меня загадкой.

Лиам быстро обнял ее в ответ, и отпустил, прежде чем она даже осознала, что его руки были вокруг нее. И Баба сразу начала по ним скучать, как только он их убрал.

– На данный момент, мне подходит и так, – сказал Лиам.

Он опустился на одно колено и похлопал по плите в последний раз, одинокая капля незаметно скатилась по его загорелой щеке.

– Не волнуйся, малышка, – произнес он. – Папочка обо всем позаботится. Но я вернусь. И тогда я поплачу для тебя.

***

Майя вошла в роскошный арендуемый дом Питера Каллахана и закрыла за собой дверь. Она бывала здесь и раньше, конечно, поэтому дорогая обстановка в белых и серо-коричневых тонах ее не удивила, так же как и гладкие мраморные полы, идя по которым в своих туфлях на шпильках, она слышала громкое цоканье.

“Ну какой человек арендует дом с белой отделкой, когда у него четырехлетний ребенок?” Хотя, конечно, следов обычного беспорядка, вызванного ребенком, она не увидела; все было чисто и на своих местах.

Презрительная усмешка искривила ее неестественно прекрасное лицо. Она презирала этого честолюбивого бизнесмена с того самого дня, как пришла устраиваться на работу, и у него не было шанса отказать ей. По правде говоря, она ждала этого момента каждый час каждого жалкого дня все шесть месяцев, которые ей приходилось терпеть его самодовольное превосходство, жадное тщеславие и лишенных воображения совокуплений на его ореховом столе дважды в неделю.

То, что сейчас произойдет, будет для нее, несомненно, гораздо приятней.

По крайней мере, для нее. Она подозревала, что он не разделит ее чувства, совсем.

Привлеченный звуком ее смеха, разносившемуся эхом по всему дому, Питер показался на верхних ступенях лестницы. Встревоженный вид стер все его самодовольство, которое обычно занимало место на его аристократическом лице.

– Какого черта ты здесь делаешь? – спросил он, поглядывая на свои навороченные, украшенные бриллиантами наручные часы, которые он всегда носил. – Моя жена и сын придут с минуты на минуту.

– Вот и хорошо, – сказала Майя, сверкая зубами. – Я надеялась повидаться с ними перед отъездом.

Питер буквально слетел с лестницы, встречая ее в фойе, где открывался вид на впечатляющую гостиную и кухню-студию с гранитными столешницами.

– Ты не можешь покидать город, – сказал он, и негодование начало просачиваться как дым. – Я обещал, что ты останешься здесь и будешь свидетельствовать против шерифа.

Майя посмеялась над ним, закатив глаза на такое проявление наивности от кого-то, кто гордился тем, что он такой умудренный опытом бизнесмен.

– Не говори ерунды, – сказала она спокойно. – Ты прекрасно знаешь, что я стояла за всем этим. Как ты думаешь, почему пропавшие дети, были как раз из семей, которые были в твоем особом списке?

Ее пальцы сделали воздушные кавычки при упоминании слова "особом".

– И не говори мне, что считал это совпадением. Даже ты не можешь быть настолько глупым.

Возмущение и страх боролись на лице Каллахана.

– Я думал об этом, некоторое время назад, – сказал он. – Поэтому я был рад, когда выяснилось, что это все-таки был шериф МакКлеллан. И я уж точно не глуп. Как ты смеешь так разговаривать со мной? Я ведь могу вас уволить, девушка.

Чем дольше он говорил, тем больше проявлялась свойственная ему уверенность, как если бы фамильярная манера разговора, могла послужить частоколом для защиты от неприятной действительности, с которой приходилось иметь дело сельским жителям.

Майя собиралась насладиться, вырвавшись из этого раз и навсегда.

– Ты не можешь уволить меня, болван, – произнесла она, постукивая туфелькой от Лабутена. – Я уже ухожу. И не пытайся обвинить меня во всем, что случилось; это все из-за тебя, ты создал волшебную дверь в мой мир, уничтожив землю и воду.

Ее улыбка вызвала у него ужас, и его лицо посерело.

– Но, прежде чем уйти, я пришла за последней уплатой за то, что ты осквернил элемент, который для меня священен – за твоим сыном.

Глава 27

У Питера Каллахана отпала челюсть.

– Что? Ты совсем спятила?

Он стал грозить ей пальцем, очевидно, не замечая, что тот слегка трясется.

– Если ты делала все эти чудовищные вещи, то это не моя вина! – возразил он. – И я уж точно не позволю тебе забрать своего сына. Я строю все это для него!

Каллахан обвел рукой воздух, как будто его империя каким-то образом проявится, как несомненное доказательство того, как тяжело он работал.

Майя усмехнулась, и ее карминовые губы изогнулись с презрением.

– О, да ладно. Ты строишь это для себя. Спорим ты не провел с мальчишкой больше двадцати минут в любой из дней, с тех пор как я здесь.

Положив руки на бедра, она начала запугивать своего бывшего босса.

– Ты отдашь мне мальчика, – сказала она кратко, и каждое ее слово разрезало воздух как острый кусок льда, – или я разрушу весь мирок, который тебя окружает. Я расскажу твоей жене, что мы трахались с тех пор, как я пришла устраиваться на работу. Все в городе узнают, что ты помогал мне выбирать, чьих детей похищать, и что это ты стоишь за всеми бедами, которые случились у людей, не давших тебе разрешения на бурение на своей земле.

– Это тоже была ты? – Каллахан имел такой потрясенный вид, что Майе захотелось расхохотаться. – Но… но, если ты помогала мне раньше, зачем сейчас делаешь это?

– Я помогала тебе получить то, что ты хотел, потому что мне это тоже подходило тогда, – сказала она, пожимая плечами. – А теперь мне подойдет, если я все отниму. Прямо как вы, Люди, отняли мою силу и истощили мой дух, уничтожая чистые воды, которые связывают мой вид с этим неразвитым миром. Будь практичным, мой дорогой Питер. Ты можешь сделать еще одного сына, но сможешь ли ты построить еще одну прекрасную карьеру, если я уничтожу твою репутацию и ты окажешься вовлеченным в мои преступления?

Она закатила глаза, глядя на его вид, напоминающий оленя в свете фар.

– Рассматривай своего сына, как плату за мою помощь. При этом ты получаешь выгодную сделку.

Каллахан с отчаяньем огляделся, как будто ответ чудесным образом материализуется из-за мягкого дивана с его золотыми подушками ручной вышивки или выскользнет из-за успокаивающей, дорогой картины, висящей на стене.

– Его с моей женой нет дома, – сказал он. – Тебе придется покинуть город без него.

Каллахан вынул бумажник из заднего кармана, выделанная кожа блестела в свете изысканной хрустальной люстры, которая висела высоко над головой.

– Слушай, я могу дать тебе денег. Свои платежные карты. Я выпишу тебе чек на предъявителя.

– Мне не нужны твои деньги, – сказала Майя. Она наклонила голову, словно прислушиваясь к чему-то. – О, как удачно. Мне кажется, я слышу, как твоя жена подъезжает к дому. Я только возьму то, за чем пришла и уйду, а ты сможешь и дальше спокойно строить свою империю.

– Но... что я скажу своей жене? – проскулил Каллахан, весь его обычный лоск пропал. – Я не могу ей сказать, что я просто отдал нашего сына!

Майя зловеще улыбнулась.

– Скажи ей, что все-таки ошибался на мой счет; просто еще одна несчастная жертва ужасной женщины, которая украла всех остальных детей. Может тебе станет больше симпатизировать это местное дурачье и ты перетянешь еще парочку на свою сторону.

Устав от спора, она призвала заимствованную магию и привязала его волю к своей. Это заклинание с дурочкой Мелиссой сработало хуже, чем она надеялась: очевидно, ту каким-то образом защищало ее безумие. Но у Питера не было такой защиты, и Майя наслаждалась моментом, поняв, что тот больше не контролирует свои действия. Глаза безумно вращались, только этим обозначая присутствие разума, который больше не управлял его телом.

Повернувшись к мужчине спиной, она вышла наружу, зная, что ему ничего не остается, как последовать за ней. На подъездной гравийной дороги жена Каллахана Пенелопа помогала маленькому мальчику отстегнуться от детского сиденья в машине, возле ее ног стояла куча пакетов с покупками. Она выглядела удивленно, когда увидела Майю.

– О, мисс Фриман, не ожидала вас тут увидеть, – Пенелопа бросила осторожный взгляд на Майю, а в ее голосе скользило подозрение. – Я слышала в городе, что вы обвинили шерифа МакКлеллана в том, что он как-то замешан в похищении. Я просто не могу в это поверить. Вы, наверно, ошиблись.

– Не стоит волноваться, – звонко сказала Майя. – Скоро все разъяснится. А пока, боюсь в вашем подвале возникла небольшая проблема. Похоже, одна из труб протекла, и вода быстро прибывает.

Она снова топнула ногой, тем самым ускоряя течение подземного источника, который призвала ранее, чтобы тот пробил пол и затопил подвал. Иногда уметь подчинять себе воду очень удобно.

– Ваш муж попросил меня забрать Питера младшего и поехать за мороженым, пока вы вдвоем уладите дело с водопроводчиком и всем этим беспорядком, – она продолжила, быстро продвигаясь, чтобы взять мальчика за руку, прежде чем его мать успеет отреагировать, и постаралась его быстро подвести к своей арендованной машине. Как же она будет рада никогда больше не пользоваться этим дурацким металлическим людским приспособлением для пыток снова. Даже с возросшей силой, это было мучение ездить в этих штуках.

– И я с радостью согласилась. Я буду с ним столько, сколько вам нужно. Мы с малышом Питером будем в порядке, правда?

Она счастливо улыбнулась ребенку, который неуверенно оглядывался на свою мать.

– О нет, – сказала Пенелопа. – Не думаю, что это хорошая идея. У вас даже нет детского кресла в машине. Кроме того, мы весь день ездили и Пити устал. И уже почти время ужинать.

Она пристально смотрела на своего мужа, очевидно, ожидая, что он что-нибудь сделает.

– Питер. Питер! Скажи ей, что она не может забрать нашего сына!

Каллахан лишь опустил свою голову и ничего не сказал, удерживая Пенелопу, когда она попыталась остановить Майю, которая уже усадила их сына на пассажирское сиденье своей машины, пристегнула ремнем вокруг крошечной талии и уехала, подняв брызги гравия и неминуемого горя.

***

Лиам как раз выходил с территории кладбища вместе с Бабой, когда услышал треск и писк приемопередатчика из его машины. Технически он не имел права даже сейчас на ней ездить, но он еще не был дома, чтобы пересесть на свой внедорожник. Кроме того, пока на нем еще была форма, и он сидел за рулем этой патрульной машины, то мог притворяться, что у него все еще есть кабинет и ко всему этому еще прилагается и работа.

– Шериф? Шериф МакКлеллан, вы там? – голос Нины прошелестел, похожий на еле слышный шепот, как если бы она старалась чтобы ее никто не услышал. – Лиам? Поднимите эту чертову рацию!

– Я здесь Нина, – ответил Лиам, как только просунул голову в машину и нажал на приемник. – Почему ты просто не позвонила мне на мобильный? У тебя будут неприятности, если кто-то увидит, что ты разговариваешь со мной по официальным каналам связи, когда меня отстранили.

Сквозь треск можно было отчетливо услышать раздраженный вздох диспетчерши.

– Потому что вы непонятно где, и ваш мобильный вне зоны. Я пыталась на него дозвониться последние десять минут.

Лиам посмотрел на сельский пейзаж, окружавший его и скривился.

– Ладно. Но что такого важного случилось, что тебе понадобилось срочно искать меня? Если это драка в "Роудхаусе", то этим придется заняться кому-нибудь другому.