Текст книги "Амброзия (СИ)"

Автор книги: Даша Пар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Глава 6. Берег – это чья-то тюрьма

Глава 6. Берег – это чья-то тюрьма

Как часы на полке тикают

Время всё идёт. Отмеряю годы

Цельный вышел срок.

Я спешу, стою на месте

Жду когда… лечу?..

Становлюсь неосторожной

Мама сбереги, прошу!

Надо мне решиться.

Из подола выйти.

И не торопиться.

Всё успею. Жди.

И когда придут дожди.

Тоже жди.

Снегом заметёт пути.

Вот тогда – приди!

На юге Франции родители поселились в небольшом городе Экс-ан-Прованс, где сняли квартиру в старом квартале города, в двухэтажном здании с выходом на крышу, где соседи разбили небольшой сад, с которого открывается прекрасный вид на площадь Дофин с необычным фонтаном четырёх дельфинов в центре. Летом в городе становилось довольно шумно, однако родителям нравилось жить в таком месте. После жизни в деревенском доме и девяностых в России, сама возможность пожить среди такой архитектуры и рядом с такими доброжелательными людьми, как французы, для них было просто чудесно.

Отец устроился работать в дом престарелых, он не стал подтверждать свою врачебную квалификацию, ведь во Францию они прибыли по поддельным паспортам, и он не хотел усложнять всё это такими подробностями. А мама пошла работать в цветочный магазин, отучившись на курсах флористики. Больше всего их впечатлила разница в уровне дохода по сравнению со ставкой учителя и врача в прошлом. Папа до сих пор не верит, что работа простым санитаром в муниципальном доме престарелых может оплачиваться в несколько раз больше, чем врачом в небольшом российском городе. Впрочем, ставка учителя тоже не сравнима со ставкой флориста.

Наверное, это одна из главных причин, почему они не собираются возвращаться на родину. Здесь они видят для себя больше возможностей в старости, чем дома. А учитывая, что в России их никто не ждёт, они спокойно приняли для себя новый образ жизни.

И даже изменились внешне, как-то даже помолодев. Отец теперь красит седину в рыжий цвет, регулярно посещая барбершоп, а мама прошла курс терапии и с удовольствием ходит на фитнес. Зимой в отпуск ездят в Шамони кататься на горных лыжах, а летом на выходные арендуют машину и отправляются к побережью, каждый раз выбирая новый город. Им нравится гулять и чувствовать себя живыми. У них появились новые друзья, с которыми регулярно устраивают карточные вечера на крыше, дегустируя французские вина и различные деликатесы.

Словом, жизнь по программе «защиты свидетелей» пошла на пользу. Только прошлое напоминает, какова стоимость такой жизни. Сначала им пришлось столкнуться с Арманом, потом всё рухнуло и их подхватила организация. И всё из-за меня. Иногда они задаются вопросом, как скоро всё это может закончиться? И чем именно? Организация ничего не требовала от них, но они постоянно спрашивают, сколько ещё всё это может продлиться? Поэтому собирают накопления на случай, если придётся всё бросить и бежать.

Разумеется, я не говорила им, что, если всё пойдёт прахом, бежать будет некуда.

* * *

У родителей есть гостевая комната, с выходом на внутренний дворик здания. Здесь тише, чем со стороны проезжей улицы, но и сюда доносится городской шум. Я лениво ворочаюсь в постели, с наслаждением потягиваясь, растянув руки в разные стороны. Не каждый день есть такая возможность – просто поваляться в кровати до самого обеда. Дома никого нет, родители ушли на работу и в моём распоряжении куча времени, чтобы насладиться одиночеством.

Я лениво вытягиваю руку вверх, рассматривая потолок сквозь пальцы, подсвеченные прямыми лучами солнца. Они оранжевые и такие яркие. Мои руки тонкие, но ни разу не женственные. Ногти срезаны, спилены, почти на каждом пальце есть заусенцы и отросшие кутикулы, мелкие царапины, а указательные пальцы искривлены куда-то вбок. Мне некогда ухаживать за ними.

Однако, если подойду к зеркалу, то увижу чистое молодое лицо. За прошедшие годы внешне совсем не постарела. Не созрела, как если бы была обычным человеком. Только глаза изменились. Стали как будто глубже, темнее и чётче. Из них ушла девичья лёгкость. Появилась затаённая печаль или просто усталость.

Без шрама, лицо обрело привлекательность. Острые скулы выглядят мягче, а губы кажутся полнее. Срезав длинные волосы, выделила лоб и обнажила немного выпирающие уши. Этакая мальчишеская дерзость – избавиться от женской слабости. Показать, как далеко ушла от этого образа. Невинность и мягкость оставив позади.

Моя фигура состоит из тугих и впалых линий. Извечная худоба теперь скрывает под собой «жилистость». Мышцы не выпирают, как у качков, но проявляются, когда тянусь или подтягиваюсь. Я много работала над собой, увеличивая сокрытую волчью мощь. Даже походка изменилась. Улучшенная координация сплелась с плавностью почти как у танцора. Движения мягкие и за этой обманчивой лёгкостью скрываются годы тренировок. И всё это – не то, с чем рождается волк. Этому нужно учиться. Нужно посвятить всего себя такой работе над телом. И не забывать контролировать вторую часть. Учиться гармонии. И тогда обретёшь всю волчью силу.

Выбравшись из постели, сготовила лёгкий завтрак, перебравшись на небольшой ажурный балкончик. Укутавшись в лёгкую, развевающуюся на ветру, шаль, вытащила ноутбук, с удовольствием допивая чашку кофе и наслаждаясь бутербродами с вяленой говядиной. Мировые новости довольно скучны для того, кто мало ими интересуется. Даже однообразны, как, впрочем, и другие происшествия в мире людей. Когда твоя жизнь переполнена событиями, такие ленивые дни кажутся бесполезной тратой времени. И всё остальное тоже не привлекает.

Иногда, очень-очень редко, позволяю себе немного помечтать о будущем. Просто попытаться представить себе его. Что бы делала, когда всё закончится? Пошла учиться в университет? На кого? Осталась бы в рядах организации как полевой агент? Отправилась бы в мир волков? Или осталась бы жить с родителями на юге Франции?

У меня есть ответ. Затаённый. Очень тихий. Даже скромный. Я никогда не договариваю его даже самой себе. Но иногда мне так хочется туда вернуться!

* * *

Днём решила прогуляться по городу. Сюда приезжаю далеко не в первый раз, так что туристические маршруты мной исхожены уже не один раз. Меня больше интересуют блошиные рынки, на которых всегда можно найти нечто любопытное. Мне нравилось приносить маме всякие безделицы – украшения или красивые ткани. Отцу однажды нашла советские часы Чайка на английском языке. Он был приятно удивлён, как хорошо они сохранились. Их даже не пришлось чинить – часы тикали и очень точно передавали время.

Вот и в этот раз рассчитывала подыскать что-нибудь уникальное и необычное, чтобы было о чём поговорить вечером, когда родители вернуться. Мы собирались сходить куда-нибудь поужинать и поговорить о планах на ближайшие выходные. Возможно, отправимся на побережье. У меня редко получается поплавать в настоящем море. По пальцам одной руки можно пересчитать как часто такое случалось.

По лестнице вниз, перепрыгивая через ступеньки в платье-сарафане, когда ещё придётся так легко одеться? Киваю, здороваюсь с соседкой, ту тянет поболтать, но мило улыбаюсь и прохожу мимо, желая хорошего дня. Потом на автобусе несколько остановок, далее дорога перекрыта и иду пешком, придерживая полы шляпки – она всё пыталась улететь от поднявшегося ветра. Над головой ярко-синее небо, ни единого облачка, температура поднимается к двадцати пяти градусам, день солнечный, летний и не такой удушающе жаркий, как в Америке.

По дороге покупаю смешные солнцезащитные очки похожие на глаза мухи – сетчатые крупные на пол-лица. И мороженое в фирменном магазинчике известной марки. А дойдя до рынка, расположившегося сотней палаток на перекрытой площади, замедлила свой ход, чтобы более детально изучить представленный ассортимент.

На застеленных белыми тряпками столах выставлены различные миниатюры и большие морские картины побережья Франции, рядом уместились бронзовые и металлические фигуры рыцарей, а между ними, на бархатных подложках небольшие камеи с цветочными узорами. Рядом неполные наборы посуды. Как подсказывает подошедший продавец – можно приобрести товар по отдельности. Мало ли что приглянулось?

Под следующим ярко-красным навесом предметы быта. Деревянные кресла-качалки, отполированный стол-секретер, метровые подсвечники круглых форм и даже аккуратная птичья клетка, и что-то напоминающее прядильную машину, возле которой на небольшой этажерке разместили с десяток различных веретено.

Я иду от стола к столу, иногда останавливаясь, чтобы перемолвиться с продавцом или поговорить с другими покупателями. Мне всё интересно, особенно история предметов. Откуда они взялись, как сюда попали. Когда были сделаны и что их ожидает, если никто не купит.

В конце пути, у меня в руках осталась небольшая резная шкатулка, украшенная в русском стиле, как раз для маминых украшений, а для отца приобрела портсигар и старинную французскую книгу по медицине с выполненными вручную иллюстрациями. А себе широкий шарф из кашемира и янтарную камею, внутри которой вплавлен маленький фиолетовый цветок. Аконит. Мне показалось, что в этом есть какой-то смысл.

Она нашла меня, когда уже по кругу обходила рынок, присматриваясь, где бы перекусить. Эта пожилая женщина с резкими восточными чертами лица, худощавая с подкрашенными чёрными бровями и пронзительными тёмными глазами. На голове тёмно-синий платок, а на теле множество одёжек, как будто она капуста. И как ей не жарко ходить так укутавшись в шали и тряпки?

Цыганка схватила за руку как бульдог, вцепилась, пододвигая меня к своему лицу. Смотрит с прищуром, тонкие крашеные красной помадой губы недовольно искривлены, она хмурится, глядя в глаза.

– Я погадаю тебе, – не вопрос, а утверждение, и сразу выворачивает мне руку наружу, нажимая на ладонь так, чтобы она полностью раскрылась.

– Я всё вижу, девочка, – заговорила она, когда не стала сопротивляться или возмущаться. Поэтому и голос смягчился, речь потекла плавной водой:

– И что было, что есть и что будет. Много боли, много слёз в прошлом. Тебя предавали, ты предавала. Было страшно. Они все что-то хотели от тебя, а ты им ничего дать не могла. И становилось только хуже, – она перевела взгляд с одной руки на другую, проведя пальцем вдоль одной из линий. – Вижу смерть. Ты потеряла любимых. Один умер, другой ушёл. Сердце было разбито. Кто был рядом? Кто склеил его?

Я помрачнела, не понимая, о чём она говорит. А когда хотела спросить, та мотнула головой, продолжая:

– Потеряла человечность девочка, вернулась уже женщиной. Много опыта приобрела. Друзей верных нашла. Думаешь, что всё знаешь и понимаешь? Нет, – она вновь качнула головой, и неожиданно больно нажала на руку и со всей силой потянула к себе, вынуждая наклониться. Прислонив рот к моему уху, зашептала: – Придёт другой. Сильный. Злой. И ты пойдёшь за ним, как за своим. Не впуская в сердце любовь, впустишь ненависть. И тогда всё потеряешь. Ничего не приобретёшь.

Резко отстранившись, возмущённо воскликнула:

– Да о чём ты говоришь, старая? Что за бред несёшь?!

Она ухмыльнулась, широко раскрыв рот и продемонстрировав золотые зубы.

– В одиночку не выживешь, маленькая волчица. Без любви – нет будущего ни у кого.

– Как ты?..

Я заговорила, но позади раздался страшный грохот. Обернувшись, увидела, что у стола со стеклянной посудой подломились ножки и всё рухнуло на брусчатку, разлетевшись на куски. Над ними заламывая руки, громко причитает и бранится немолодой француз, а его помощники ошарашенно смотрят по сторонам, не понимая, за что хвататься. Шум поднялся неимоверный. И естественно, когда вновь посмотрела перед собой, её уже не было. Как, впрочем, и камеи, что была надета на шею. Гадалка незаметно стащила её, сочтя за оплату своего странного гадания.

* * *

– Ты сегодня необычайно тиха, – заметила мама за ужином.

В уютном полуподвальном ресторане играет тихая итальянская музыка. Почти все столики заняты, но публика культурная, здесь совсем тихо. Втроём расположились в стороне от основного зала в небольшой нише без окна. Нам уже подали первые блюда и отец успел произнести несколько тостов за мой отпуск и долгожданную встречу.

– Довольно странная встреча была сегодня, – отвечаю, неуклюже спуская с вилки спагетти. Моё неумение правильно накручивать пасту регулярно приводило к мелким конфузам, но не отвращало желания есть их с моим любимым соусом болоньезе. Папа, заметив пятна на белоснежной скатерти, рассмеялся, добавив комментарий о моей стабильности.

– Странная встреча? Кто-то знакомый? – мама сохраняла свою настороженность. Как бы спокойно всё вокруг не было, она слишком хорошо запомнила те годы, когда совершенно ничего не знала о том, где её дети.

– Просто цыганка. Наговорила всяких глупостей и стащила украшение, – отвечаю с деланной простотой, несерьёзностью, но мама поджала губы.

Вытерев руки салфеткой, отец сделал небольшой глоток вина, также слегка нахмурившись.

– В жизни не поверю, что тебя могла обставить какая-то гадалка. Что она такого наговорила? – его голос прозвучал в меру хрипло, в меру спокойно. Но я видела, как незаметно он сжал руку матери и быстро отпустил.

– Я же говорю – всякие глупости. Они прекрасные психологи, легко считывают тех, кто пережил какое-то несчастье, – отмахнулась, заговорив сердитым тоном. – Не будем об этом. Пап, лучше скажи, тебе понравилась книга?

– Да, занятные картинки, – скупо ответил он, на его губах появилась лёгкая улыбка.

Подошедший официант подхватил грязные тарелки, поинтересовавшись, не нужно ли нам что-то ещё. И пообещав, что десерт скоро будет готов.

– Лучше скажи, почему тебе дали отпуск? Да ещё такой длинный, – заговорила мама, как только мы вновь остались одни. – Всякий раз после твоего пребывания у нас, ты надолго уезжаешь и часто не выходишь на связь. Тебя посылают на опасное задание?

– Мам, – я начала немного заводиться, поэтому в голосе прозвучало предостережение. – Мы же договаривались, что не будем обсуждать мою работу.

– Но, Лен, мама права. Ты у нас уже неделю, и планируешь быть ещё две. Это довольно большой срок для тебя. Обычно ты и трёх дней рядом с нами не выдерживаешь. А тут почти месяц собираешься пробыть! И сейчас постоянно рядом стараешься находиться. Много говоришь о прошлом, хоть это и не любишь. Воспоминания, памятные подарки. И… – продолжил говорить отец, когда мама перебила:

– Куда тебя отправляют? Ты не вернёшься? – её голос сорвался и она, откинувшись на спинку стула, тяжело задышала, заставляя себя успокоиться. В руках она с силой сжимала салфетку, в глаза не смотрела.

– Мама, – я положила руку поверх её и продублировала с отцом. – Вы же знаете, что это не просто работа. Это не то место, где есть отпуска, выходные, графики и отчёты. Здесь нет выходного пособия или нормированных рабочих дней. Нет больничных листов. Нет праздников. Нет премий за выслугу лет. Это… – я пытаюсь подобрать слова, но единственное, что приходит на ум: – Искупление. Мой шанс сохранить мир таким, каким мы его знаем. И я не могу остаться с вами, не могу вернуться к «нормальной жизни», зная, сколько всего происходит как в этом мире, так и в другом. Вы же знаете, кто я такая.

На этих словах, оба родителя, непроизвольно, высвободили руки и почти синхронно убрали под стол. Я сделала вид, что не заметила, приложившись к бокалу с вином. За столом повисла тягостная пауза и я уже с нетерпением ждала, когда вернётся официант.

– Просто будь осторожна, – внезапно заявила мама, впервые долгим взглядом посмотрев мне в глаза. В них отразилась забота, тревога и печаль. Как бы то ни было, я всё ещё её дочь. И она переживает за меня.

– Я всегда осторожна, – мягко ответила ей. – Но вы правы. Эта миссия отличается от остальных. Она займёт много месяцев, может даже год или больше. Если я не вернусь, вас навестит Шеф и всё расскажет. Объяснит, что делать дальше…

– Не говори об этом, – резко вставил отец. – Ты самая сильная из всех, кого знаю. И ты справишься с тем, что тебе поручили. Даже не думай о провале!

Нервно сглотнув, вновь потянулась к бокалу. От этого разговора пересохло в горле. Беседа шла слишком тяжело. Мой телефон зазвонил, и на дисплее высветился номер Антона. Извинившись перед родителями, быстро пересекла зал, на ходу принимая звонок и выходя на улицу, заворачиваю за угол в тихое место.

– Ну, рассказывай. Что у вас там происходит?

Звонок Антона был как нельзя кстати. Я была рада немного передохнуть и освежиться. Прислонившись к стенке, немного запрокинув голову, стала слушать краткий отчёт о делах команды.

– Да, в принципе, пока и рассказывать нечего. Мы только приступили к заданию, сегодня сняли номера в гостинице. Тех ребят отправили в лагеря ещё позавчера, а уже сегодня работаем на новом месте. Висконсин – тут не так жарко, как на юге, но тоже температура не радует.

– Что по делу?

– Пока сумбурно. Это явно работает человек, не обычный волк. Вервольф – пока не знаю, ещё не осматривали трупы. Сама понимаешь, формальности. Вот, что любопытно, все жертвы – молодые девушки в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет. Европейский тип лица, высокие, черноволосые, стройные. Красивые и довольно похожие друг на друга. Сюда уже приехало ФБР. Эта серия тянется с побережья, они объединяют дела, так что организации придётся придумать нам легенду покруче, чем обычно.

– Почему это попало к нам?

– Девушек разодрали. В буквальном смысле. Мы просмотрели доступные материалы и по ним выходит, что их как будто волки подрали.

– Но из-за внешнего сходства жертв, в этом просматривается человеческий разум.

– Или вервольфа. В этом нам и предстоит разобраться, не так ли? – немного тягостно согласился Антон.

С той стороны послышалось тяжёлый вздох и стало тихо. Выждав паузу, спросила:

– Ты тяготишься этим?

– Теряю смысл. Когда начинал, думал, что быстро вычистим следы Алхимика. Изловим всех сбежавших, остановим заразу. Но чем больше проходит времени, тем больше замечаю, как всё проскальзывает сквозь пальцы. Всё становится серым.

– Кому-то нужен отпуск больше, чем мне, – мягко ответила ему. – Послушай, после этого задания, приезжай ко мне во Францию. Пусть вся команда недельку передохнёт. Навестят родных, съездят к морю. Восстановятся. А то мы так редко отдыхаем, что уже забываем каково это – жить, а не воевать.

– Что сказал Шеф? К чему ты хочешь подготовить нас? – моментально просёк фишку Антон.

– У нас будет самое крупное задание из всех, которые когда-либо были, – помолчав, добавила: – Более того, мы отправимся в мир волков.

– Все вместе?

– Как говорит Джон, в одиночку мне с этим не справится.

– И для этого он позволил тебе сформировать команду, – Антон на удивление проницателен сегодня. И по голосу чувствовалось, что его это утомляет.

– Прости. Видимо, нам всем придётся пройти через это.

Не вдаваясь в детали, объяснила Антону, каким именно будет это задание. Он не удивился, но внезапно поняла, что если мы выживем, то я больше никогда его не увижу. Он уйдёт назад, домой, и будет пытаться жить как человек. Верю ли в то, что ему это удастся? Наверное, нет. Не зря, дар превращения в волка называют проклятием. С ним ты всегда ходишь по кромке ножа.

Родители ждали меня с нетерпением – официант принёс десерт, а они не хотели начинать без меня. Безе вкусное, настроение немного улучшилось. Мы попытались подобрать иные темы для беседы и кажется нам это удалось. Под конец, даже совершили пешую прогулку до дома, обсуждая будущий маршрут к морю на следующих выходных.

Я начинала получать удовольствие от отпуска. Немного приходить в себя.

* * *

Во сне всё кажется серым. Тусклым, припорошенным дымкой из снега и тумана. Здесь так тихо и морозно, что не видно солнца, не слышно птиц. Только скрипит снег под ногами. И как многие ночи до этого, прохожу лабиринт из улочек, переулков, закоулков и тупиков, выбираясь прямо к кровавой площади. Привычка даёт скорости, я уже насквозь прохожу центр, не сбавляя шага, через одну перепрыгивая ступеньки и спускаясь вниз, прямо в гробницу.

Замирая напротив усыпальницы, прислушиваюсь к звукам вокруг. Скоро появится мой злой двойник и я проснусь. Покину сон, чтобы вновь заснуть, и уже не видеть его до следующего раза.

Минут в сновидении не существует, но время идёт, а ничего не происходит. Я оглядываю зал, выискивая тени, следы, но ничего не нахожу. Я здесь одна?

И в тот момент, когда вновь начинает притягивать каменный гроб, когда уже касаюсь шершавой поверхности, чувствуя нетерпение, словно сейчас открою какой-то секрет, раздаётся чужеродный звук из реальности.

Проснувшись, мотаю головой, сбрасывая привычное наваждение. На дисплее телефона высветился знакомый номер. Прошла неделя с момента нашего первого разговора и он никогда не звонил в такое время.

– Алло?

– Елена? – голос Антона срывается, он теряется, словно борьба идёт внутри и снаружи. – Они пропали, Елена. Все пропали!

– Я не понимаю, – сбилась, пытаясь разобрать сквозь шум, что он говорит. – Кто пропал?

– Моник, Полин, Грегор и… Лили, – последнее слово сорвалось на шёпот, Антон прервался. – Я думаю, их похитили.

– О чём ты говоришь? – холодея, спрашиваю, изо всех сил прижимая телефон к уху.

– Тот, кто убивал всех этих девушек. Он забрал их, Елена. И я не знаю, что мне делать дальше.