Текст книги "Печать позора"

Автор книги: Даша Art

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Но меня остановил оклик.

– Жаклин.

Я обернулась на голос. Моё лицо просияло. Я действительно была рада видеть его.

– Мистер Дик, вы тоже здесь?

– Да, мы с мистером Палмером – старые друзья.

– Это здОрово, – улыбнулась я.

– Ты давно не заходила ко мне, девочка, – укорительно покачал головой мистер Дик.

– Прошу прощения, мистер Дик. – В связи со всем происходящим, я забыла про его приемы.

Да я и не нуждалась в них последние пару недель. С появлением Яны, в моей жизни больше не было срывов. И сейчас я ведь решила идти дальше. К обрыву меня точно не потащит.

– Ты в порядке? – Он обеспокоен.

– Да! – Я искренне улыбнулась ему. – Всё правда хорошо. Я чувствую себя абсолютно нормально. И даже более того.

– Я рад, что у тебя появились друзья, Жаклин, – он взял мою руку двумя руками, – но ты не должна забывать про терапию. Твоё лечение ещё не окончено. В понедельник я буду отправлять отчёт о твоем состоянии. Но я ничего не знаю, так как ты не приходишь. Я звонил твоим родителям, но сперва они говорили, что ты занята, потом утверждали, что уехала куда-то.

– Хорошо, – ответила я. Моей руке было комфортно в его ладонях. Такое ощущение, что меня за руку взял мой дедушка, который очень заботится обо мне. – Я приду в понедельник, обещаю.

– Я буду ждать тебя, Жаклин. – Он похлопал меня руке и отпустил.

Я еще раз улыбнулась ему, затем вышла из зала.

Яны нигде не было. Я поднялась наверх, в её комнату.

Она сидела на кровати в шикарном платье. Из её глаз текли слёзы.

– Боже, что случилось? – Я быстро подошла к ней.

Хотела сесть перед ней на корточки, но платье не позволяло, поэтому я села рядом.

– У тебя что-то болит? Тебе плохо?

Моё сердце застучало, как сумасшедшее. Я очень испугалась.

Она всхлипнула.

– Я в порядке.

– Ага, а Пизанская башня вдруг выпрямилась. – Не знаю, почему в голову пришло именно это сравнение.

Яна усмехнулась сквозь слёзы. Она неровно дышала, немного подрагивала.

– Что стряслось?

Мой голос опустился до шепота.

– Это из-за Маркуса? – попыталась предположить я.

Она закивала головой, после чего сцепила ладони своих рук, начав нервно тереть большие пальцы друг о друга.

– Он не хочет быть со мной, – всхлипнула Яна.

– Но ведь ты ему нравишься, это видно...

– Недостаточно, чтобы начать встречаться со мной. Он просто проводит со мной время. Причём никто не должен об этом знать. В школе он проходит мимо, будто не он еще накануне ночью занимался со мной любовью... Хотя и не любовью, а просто трахался.

Слёз стало больше. Говоря о своей боли, мы делаем её более реальной. Тогда к нам наконец-то приходит осознание. Наш мозг мыслит иначе. И пока это у нас в голове, нам кажется, что всё не так уж и плохо. Но произнося вслух, мы вдруг осознаем – настолько смешно, неправильно и, зачастую, страшно звучат некоторые вещи.

– Выглядит как замкнутый круг. Я позволяю ему это, затем жалею обо всём, говорю, что больше не поддамся. В эти минуты я полна решимости. Но потом вижу его, и вот я уже слабая, безвольная, снова плачу и повторяю, что в следующий раз точно смогу отказать.

Яна – мой пример сильной девушки. Но даже она не всегда такая. У каждого из нас бывают моменты, когда мы даем слабину. Все рано или поздно натыкаются на свой криптонит. И сейчас девушка, которая вытащила меня из болота с такой лёгкостью и непринуждённостью, сама нуждается в помощи. Я не знала, что надо сказать или сделать.

Разве я могу давать советы?

– Ты его любишь?

– Я не знаю. Наверно, нет. Хотя, сейчас уже не знаю.

– Что конкретно ты от него хочешь? Чтобы он объявил всем о своей симпатии к тебе?

– Нет, наверно, нет.

– Чтобы он больше не приходил к тебе?

– Нет, – выдохнула Яна.

– Но...

– Да, ты права. Я сама не знаю, чего хочу. Наверно, в этом-то и проблема. Я даже не могу предъявить ему претензию, потому что сама не могу понять, в чём она заключается.

Я коснулась её плеча. Она подняла голову. Косметика не растеклась. Дорогая косметика просто так не смывается. Богатые, возможно, плачут даже чаще, поэтому и косметика у них более стойкая.

– Ты должна дать время. И себе, и ему.

Она кивнула, еще раз всхлипнув.

– Зуб даю, Маркус точно скоро поймёт, что лучше тебя ему не суждено встретить.

Яна улыбнулась.

– Ты не можешь знать это наверняка.

– О, я точно могу. Ты же мой лучик света в тёмном царстве.

– Надеюсь, что у этого лучика не такая же судьба, как у Катерины из «Грозы» Островского.

Я не поняла, о чём она.

– Что?

– Русская литература, – ответила Яна, рассмеявшись. – Выглядишь ты офигенно...

Яна привела себя в порядок, после чего мы спустились вниз. Все гости уже прибыли. Мистер и миссис Палмер проходили по залу, останавливаясь и разговаривая со всеми по порядку.

– Никогда не видела ничего подобного, – шепнула мне Яна.

– Это просто сборище лоска и пафоса, – ответила я.

Мы стояли в стороне, обсуждая наряды, причёски гостей, но это было скучным занятием, ведь все одеты и накрашены как под копирку.

Как ни печально было признавать, но мои глаза бродили по залу в поисках одного человека. Мне очень хотелось увидеть его ещё раз в этом костюме. Но Николаса нигде не было видно.

Я мысленно одёрнула себя. Какая же я дура!

– Скоро будет подан ужин? – услышала я сбоку от себя разговор двух неизвестных мне дам.

– Думаю, что минут через тридцать.

– Слава Богу, со вчерашнего дня ничего не ела, чтобы влезть в это платье.

Мы с Яной захихикали. Боже правый, для чего идти на такие жертвы?

Мне есть совсем не хотелось. Корсет платья сжимал мой желудок в тугой узел.

– Не пойду за стол, – сообщила я Яне.

– Я тоже не хочу, – отозвалась она, – но положение – дочери хозяйки – обязывает. Мама предупредила меня об этом заранее.

Мы разошлись. Она направилась в столовую, а я решила подышать свежим воздухом, глядя на океан. Поднялась на второй этаж, зная, что там есть очень удобный балкон. Мы с Яной неоднократно лежали там, наслаждаясь солнышком.

Я открыла дверь, вышла наружу. Лёгкий бриз коснулся моих волос. Я наполнила свежим воздухом свои лёгкие. Но внутри, вместо облегчения, всё только сжалось. На глаза почему-то навернулись слёзы. Стало очень горько. Червь забирается в яблоко и точит его изнутри. Вот также обида на родителей грызла моё сердце.

Что я сделала не так? Почему самые родные отворачиваются от меня раз за разом. Отец сказал, что я сама виновата, но разве люди могут идти по жизни, не совершая ошибок.

(Далее цитируется сонет 149 Шекспира в переводе С. Маршака)

– Ты говоришь, что нет любви во мне.

Но разве я, ведя войну с тобою,

Не на твоей воюю стороне

И не сдаю оружия без боя?

Вступал ли я в союз с твоим врагом,

Люблю ли тех, кого ты ненавидишь?

И разве не виню себя кругом,

Когда меня напрасно ты обидишь?

Я обернулась на голос – тихий бархатный.

Николас.

Он замолчал. Я широко открыла глаза, и губы сами пришли в движение:

– Какой заслугой я горжусь своей,

Чтобы считать позором униженье?

Твой грех мне добродетели милей,

Мой приговор – ресниц твоих движенье.

В твоей вражде понятно мне одно:

Ты любишь зрячих, – я ослеп давно.

Он улыбнулся, не сводя с меня взгляд. Николас сидел в одном из кресел, что стояли в углу. Бабочка развязана, теперь висела на его шее, как широкая верёвка. Рубашка расстёгнута до середины груди.

– Не знала, что ты знаешь, кто такой Шекспир.

– Не знал, если бы не бабушка, любившая литературу. Она заставляла меня учить её любимые сонеты, говоря, что однажды я смогу завоевать сердце девушки, прочитав ей стих Шекспира.

Николас усмехнулся. А я растерялась от такой откровенности. Услышать сонет из уст Николаса – это что-то невероятное и незабываемое.

Я стояла, не двигаясь. Было что-то жутко романтичное в этом моменте. Луна, океан, прекрасный Николас, я в платье принцессы, Шекспир. Жалко, что это всего лишь иллюзия.

Луна – планета, спутник Земли. Океан – большое скопление воды в огромной яме. Николас не мой принц. Он скорее то самое яблоко, что стало роковым для Евы.

– Только не уходи. – Николас встал, а я напряглась.

Он был прав, я уже собиралась убраться отсюда. Оставаться с ним наедине – не лучшее решение.

– Я не буду приставать. – Он поднял руки. – Обещаю. Ты очень красивая. Утром выглядела ты болезненно. А сейчас сияешь. Это платье... оно... идеально тебе подходит.

Я смутилась. Сначала сонет, теперь вот комплименты от Николаса – это слишком для моих ушей.

– Давай просто поговорим.

– О чём? – Мой голос слегка задрожал.

Николас встал возле меня. Я прислонилась к перилам спиной, лицом обратилась к двери. Николас повернулся к океану, руками опершись на перила балкона.

– Откуда ты знаешь мистера Дика?

Я застыла.

– Похоже, что вы очень близки. – Николас не смотрел на меня.

– Почему я должна отвечать тебе? – Я поджала губы.

– Давай тогда по очереди задавать вопросы, – предложил он, обернувшись.

Его лицо напряжено, а в глазах ничего нельзя было прочитать.

Что я теряю? Может, это единственная возможность спросить о том, что мучает меня уже два года. Хотя, сама я не горела желанием отвечать на его вопросы. Тем более, на такие.

– Он мой доктор, – коротко ответил я.

Да, он психолог. Но никто не знает, от чего он меня лечит.

– Моя очередь.

Николас кивнул. Я хотела спросить совсем о другом, но решила начать с отвлечённых тем.

– Почему сегодня здесь нет твоей матери?

Он пожал плечами.

– Она в больнице. Проходит очередной курс лечения.

– Она серьёзно больна?

Мне стало не по себе.

– Это уже второй вопрос, – улыбнулся Николас. – Моя мамаша – алкоголичка. Со стажем во всю мою жизнь.

– Ой, – мои глаза расширились, а губы сделали букву «о».

– Теперь моя очередь. Какое у тебя расстройство?

– Посттравматическое стрессовое расстройство...

Я сказала это вслух?

Боже, зачем я назвала Николасу свой диагноз? Как теперь выкрутиться?

Николас шумно вдохнул.

– Что это значит?

А значило это, что я навязчиво вспоминаю всё случившееся со мной. Причем мои эмоции в момент этого воссоздания превышают те, что я чувствовала в сам момент унижения, предательства.

Я уничтожила все вещи, напоминающие мне о предателях. Сломала подарки Вики, сожгла совместные фотографии. Мне постоянно снились кошмары, в которых я раз за разом переживала все издевательства. Я просто сходила с ума. Это-то и привело меня к обрыву.

Потребность освободиться.

– Это неважно.

– Это не ответ.

– Я не сильна в разборе диагнозов, – соврала я.

Конечно, я знала всё о своем диагнозе. Я прочитала кучу психологических трудов. Но сама справиться с этим недугом не смогла.

– Почему ты захотел узнать об этом сейчас?

– Лучше поздно, чем никогда.

– Могло быть слишком поздно, – вновь произнесла я вслух то, о чем подумала.

Он моментально встал передо мной.

– Что это значит? – Его глаза загорелись.

– Ничего, – бросила я.

– Об этом же говорила твоя подруга сегодня утром, – сказал он скорее себе, чем мне. – Почему могло быть поздно?

Он напирал на меня. Нет, руками Николас не трогал меня. Но его голос, глаза создавали напряжение внутри меня. Он пытался заглянуть мне в душу.

Я зажмурилась.

– Где ты была весь месяц?

Он оказался еще ближе. Я прижалась к перилам.

– Я не... я...

– Скажи мне, – давил на меня Николас. – Где ты была целый месяц? Я уже думал, что ты либо уехала, либо...

Николас замолчал, но я поняла, что он хотел сказать. Это слово повисло в воздухе между нами.

– Клиника Святого Георгия.

Мне было трудно дышать. Почему Николас возвращает меня в тот кошмар? Почему хочет узнать это?

– Почему? – выдохнула я. – Почему ты сделал это со мной?

Я оторвалась от перил, шагнула вперед. Теперь я напирала на него. Но, казалось, Николас не слышал моего вопроса. Он о чём-то задумался.

– Но ведь клиника Святого Георгия – это...

– Да, я лежала в психбольнице, – призналась я, сжав кулак. – А где был ты в это время? Вдоволь наслаждался моим падением? Гордишься собой?

Я выплевывала вопрос за вопросом. И с каждым словом, Николас становился всё мрачнее. Он растерян?

– Это всё было ошибкой, – выдавил он. – Я не должен был делать это. Прости...

Его голос сорвался. Он закрыл глаза.

Прости? Николас попросил прощения?

Я не знала, что мне сделать. Хотелось одновременно и засмеяться, и заплакать. Этого момента я ждала эти два ужасных года.

Как он мог так просто сказать это слово?!

Я зарычала от гнева, что зарождался у меня внутри.

– Прости? – Я сжала зубы.

Я не хотела больше находиться рядом: мне нужно было остыть. Я обошла его, сжала ручку двери, но остановилась, услышав Николаса.

– Но в эту клинику просто так не попасть. Должна быть серьёзная причина. Что привело тебя туда?

Его глаза заметались из стороны в сторону, руки сложились в кулаки, губы сжались в тонкую линию так, что даже побелели.

Я сглотнула. В горле пересохло. Но я всё же процедила:

– Попытка суицида.

Я бежала по лестнице в низ.

Сумасшедший день.

Безумное начало, отвратительное продолжение и вот такой финал.

Мне надо найти Яну, чтобы сказать, что я убираюсь отсюда на хрен! Может, она согласиться меня подвезти? Идти на этих каблуках, я просто не могла.

Я вошла в зал. Ужин закончился. Гости уже танцевали. Звучал вальс. В центре кружились пары. Ну как кружись. Некоторые просто двигались под музыку, медленно ощупывая друг друга.

Мои глаза бегали из стороны в сторону, в поисках подруги. Я вдруг почувствовала на себе его руки. Николас догнал меня, сгрёб в охапку и прижал меня спиной к своей груди.

Но для чего? Он уже узнал всё, что хотел. Теперь мог радоваться, при этом оставив меня наконец в покое.

– Ш-ш-ш, – шепнул он мне на ухо.

– Отпусти меня, Николас, – выдохнула я.

Но Николас развернул меня лицом к себе.

– Просто потанцуй со мной. – Одну руку он положил мне на талию, второй сжал мою руку и вытянул в сторону, создав фигуру для вальса.

– Ты с ума сошел, – только и успела пропищать я.

Николас закружил меня в танце.

Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три.

Моя голова закружилась. Боже, я никогда не танцевала вальс. Я даже не знала, как это делается. Но Николас делал всё сам. Я лишь висела на нём, чувствуя бешено бьющееся сердце и головокружение. Мои ноги почти не касались пола. Он полностью держал моё тело, кружа по залу.

– Это безумие...

Николас приблизил своё лицо к моему, заглядывая в мои глаза.

– Я хочу быть с тобой, – выдохнул он мне в губы, когда музыка стихла.

Моя грудь резко поднималась и опускалась в унисон с грудью Николаса.

– Это невозможно, – я запыхалась. – Печать...

– Это не имеет значение!

– Имеет! Посмотри вокруг! Они все знают, что это ты поставил мне эту печать! И я это знаю! И никогда не забуду, уж поверь!

– Жаки, – его губы в опасной близости от моих, – я сделаю всё, чтобы это изменить.

В зале стало очень тихо, или это я внезапно оглохла. Мне казалось, что взоры всех гостей были направлены на нас.

Голос Николаса был слишком хриплым. Его глаза светились.

Он запустил одну руку мне в волосы, другую положил на поясницу, прижал меня к себе ещё сильнее и накрыл мои губы своими.

Глава 15

POV Жаки

Его губы – такие горячие и страстные – жёстко удерживают меня, поэтому ни убежать, ни вырваться не получается. Моё сердце в замешательстве, бьется так сильно, что сложно понять происходящее. Голова как в тумане, в ушах непонятный гул.

Мир вокруг перестал существовать. Остался только он, его дыхание, запах и вкус.

Все те люди, что презирали меня, гнобили всё это время, сейчас наблюдают, как Николас целует меня. Уверена, они гадают, зачем он это делает – так же, как и я.

Меня пугает такая резкая перемена в его отношении ко мне. Еще пару недель назад Николас ненавидел меня, а сейчас говорит, что хочет всё изменить, хочет быть со мной!

Ещё недавно он даже не смотрел на меня, а сейчас целует на глазах у толпы. И это его «прости» болью отзывается в сердце. Можно ли считать это извинение искренним? Или же это очередная игра? Но к чему она приведёт?

Никто не может быть со мной. Яна рискует, идя против школьной системы. Они не пощадят никого. Николас сколько угодно мог зажимать меня в тёмном углу, пока никто не видит. Но к чему приведёт открытое проявление страсти? Если только это не очередной план...

В какой-то момент я поняла, что Николас больше не держит меня. Его ладони аккуратно касаются моих щёк. Николас не раздвигает мои губы, его язык не пытался проникнуть в мой рот. Он просто прижимал свои губы к моим.

Возможно, мне было бы легче, если бы я почувствовала животные рефлексы, исходящие от него. Но та нежность, с которой он трогает мои щеки, трепетное касание губ – это было невыносимо прекрасно.

Внутри меня встрепенулось то, что я не могу контролировать. Я стараюсь противиться, но что-то удерживает меня.

Я должна сделать шаг назад, влепить ему пощёчину, унизив на глазах у всего города, но не могу. В голове пустота, сердце сжалось: я потеряла координацию.

Секунда, и я уже не прижата к Николасу. Я распахиваю ресницы, чтобы уставиться в его глаза. Вижу его потерянный взгляд, приоткрывшиеся губы, словно он пытается вдохнуть.

Мою руку больно сжимают. Я смотрю на того, кто это делает.

Отец.

Его глаза сверкают, ноздри раздуваются при каждом выдохе. Из них вот-вот повалит пар.

– Что здесь происходит?!

– Папа, – охаю я.

Он сжимает мою руку ещё сильнее, я жмурюсь от боли. Николас замечает это.

– Ей больно! Отпустите её руку!

И папа не просто отпускает мою руку, он отшвыривает её в сторону. Я покачнулась на каблуках, кое-как удержав равновесие. Николас рванул, чтобы помочь мне, но папа преграждает ему дорогу, загородив меня своим телом.

– Не приближайся к моей дочери! – прорычал отец. – Как ты посмел прикасаться к ней после всего, что сделал!

– Кто бы говорил! Вам прекрасно всё было известно! И вы просто наблюдали!

– Ты еще будешь меня учить, щенок?!

Я отхожу в сторону, чтобы видеть Николаса. Отцовская спина никогда не была стеной, за которой я могла спрятаться. Папа и моя безопасность никак не связаны.

Николас стоит, сжимая кулаки, метая молнии в моего отца. Что злит Николаса больше? Обвинения моего отца или сам отец?

– Давайте успокоимся. – К нам подходит мистер Палмер, затем Яна. – Здесь не лучшее время и место, чтобы выяснять ваши отношения.

Я услышала смех – неприятный, с надрывом, больше похожий на искусственный.

– Точно мой сын! Такое шоу устроил, прям целое преставление! Сладкая конфетка и правда тебе по вкусу.

– Папа, сделай одолжение, закрой свой рот! – рявкает Николас.

Но мистер Свен только еще больше смеётся.

Внезапное осознание происходящего накрывает меня с головой. Слова мистера Свена – правда.

Мы устроили этот драматический спектакль на глазах практически всего города! Завтра это, может, даже в газетах появится.

Николас Свен, парень номер один нашей школы, прилюдно поцеловал Жаклин Томсон, девушку с печатью позора, которую он же и поставил.

Я покрылась красными пятнами.

Да уж, блеснула сегодня, ничего не скажешь.

Почему мои планы всегда катятся к чертям собачьим, когда появляется он? За что мне это наказание?

– Чтобы я больше не видел тебя возле своей дочери! – Отец не собирается успокаиваться.

– А вот это не ВАМ решать! – Николаса накрывает новая волна гнева. – Это касается только меня и Жаклин!

– Ты не имеешь права находиться рядом с ней!

– Так же, как и вы! Насколько я слышал, вы не самые лучшие родители в мире!

– Николас, хватит! Прекрати! – Я больше не могу их слушать.

В конце концов, пострадала ведь я!

Отец зло усмехается. Наверное, подумал, что я на его стороне. Ага, конечно, мечтать не вредно.

– Слышал? Неужели не ясно, что Жаки все-таки моя дочь! И я буду решать, что для неё лучше!

А вот это я тем более не собираюсь терпеть!

– Ты утратил это право давным-давно, папа! Что мне делать буду решать только я! Я! И никто другой!

– Жаки, давай поговорим? – Николас шагает ко мне, не обращая внимания на отца, мистера Палмера, мистера Свена и остальной части нашего города.

Я не отступила: поздно пятиться назад.

– О чём, Николас? Мы уже пытались поговорить, но ты проигнорировал мои вопросы. Разговаривать с тобой – равносильно диалогу со стеной. Ты получил ответы, а я вот нет.

– Я отвечу, обещаю. Только не сейчас. Нам нужно поговорить о нас...

– Нет никаких нас, Николас. Я тебе уже говорила об этом и повторю еще раз. Никогда не было и не будет.

– Но то, что произошло только что, говорит об обратном. Я тебе небезразличен. Ты просто не хочешь это признать.

– Нет, это ты не хочешь понять, что ты и я... это могло получиться два года назад. Но сейчас... нет... уже нет...

Я разворачиваюсь. Глаза уже щиплют слёзы, а из груди вырываются сдавленные хрипы.

Почему он так поступает со мной? Если Николас думает, что я смогу запросто перешагнуть через то, что пережила, то он просто безмозглый идиот!

Я снимаю каблуки и выкидываю их в кусты.

Не хочу никого видеть и ни с кем разговаривать.

Я иду по дороге, обнимая себя за плечи и из последних сил сдерживая рыдания. Мне трудно дышать: лёгкие, как вражеские силы, отталкивают кислород, необходимый мне для жизни. Босые ноги касаются холодного асфальта, но я этого не замечаю.

Почему люди думают, что лучше знают, что мне нужно?

Отец, которому два года было всё равно, вдруг пытается активно участвовать в моей жизни, ставя условия. Николас, всё это время наслаждавшийся моими страданиями, теперь преследует, говоря при этом, что хочет быть со мной.

Когда вселенная успела сойти с ума?

Просыпаться утром после всего случившегося вчера – как-то странно. Я открыла глаза уже полчаса назад, но вставать пока не собиралась. Я просто лежала на своей кровати и смотрела в потолок. За ночь эмоции притупились, но осадок остался.

У меня сложилось ощущение, что отец знает то, чего не знаю я. Неужели он знает причину всего происходящего? Если да, то почему все время бездействовал? Почему не защитил меня?

Я всё-таки скатываюсь постели, выбираю светлые джинсы, чёрно-белый полосатый топ, белые кеды, волосы даже не расчёсываю, просто собираю их в высокую култышку. Я тихо спускаюсь вниз к телефону, чтобы набрать номер Яны.

– Жаки! – воскликнула она. – Что так поздно?

Я смотрю на часы. Восемь утра.

– Рано?

– Нет, поздно! Я уже вся измучилась, – захныкала Яна, хотя, кажется, наигранно. – Я буду у тебя через пятнадцать минут. Собирайся!

Она повесила трубку быстрее, чем я успела что-то сказать.

– Что это вчера была за сцена такая? – Ни тебе привета, сразу к делу.

– Ты всё видела сама. Зачем спрашиваешь?

В её глазах светится любопытство. Она похожа на маленького ребенка, надувшего губы.

– Ну, я видела со стороны и не знаю всех подводных камней.

– Николас поцеловал меня посреди полного зала.

– Ну, это я видела. Но всё началось не с этого, – заулыбалась Яна.

Я делаю глубокий вдох и выдох. Похоже, общими словами мне от неё точно не отделаться.

– Мы встретились на балконе. У нас был неприятный разговор, в котором Николас получил ответы на интересующие его вопросы, а я нет – это несправедливо.

Яна нахмурилась. Мне стало смешно. Она так по-детски выражала все свои эмоции. Когда Яне было смешно – она смеялась, когда грустно – плакала. Если ей не нравился человек – он об этом точно знал.

– Почему ты не узнала?

Я пожимаю плечами.

– Я не знаю. Николас задавал слишком сложные вопросы. Я эмоционально взорвалась. И в который раз было только одно желание – убежать.

– Ну, это нормальная реакция... – Яна начала меня успокаивать, но я прервала её, зная, что она это говорит, чтобы поддержать и утешить меня, но это ни к чему. Я и так все понимаю и принимаю свои недостатки.

– Нет. Мистер Дик говорит, что я должна научиться решать проблемы, справляться с волной чувств. Но пока у меня не получается. Они накрывают меня, и я прячусь.

– А что Ник? Как он отреагировал, узнав о некоторых неизвестных ранее подробностях твоей биографии?

– Сказал прости, и что хочет всё изменить...

Яна шокировано раскрыла глаза, они загорелись энтузиазмом, бившим через край.

– Ник хочет снять печать?

Ага, как же! Держи карман шире.

– Это невозможно, – медленно произношу я. – Никто не может снять печать. Даже тот, кто поставил её. Один раз, и навсегда. Я могу просто перетерпеть это или уехать туда, где меня никто не знает.

– Но что он тогда собирается делать? – Негодование со стороны Яны было понятным.

Я тоже сперва негодовала, затем оплакивала утрату, сейчас же смирилась, планируя уехать сразу после своего восемнадцатилетия.

– Я не знаю.

– Но он сказал, что хочет быть с тобой. Значит, Ник хочет наплевать на правила?

Яна потерла ладоши друг о друга, о чём-то размышляя.

– Эта метка тянет вниз не только меня, но и тех, кто рядом со мной.

– Но меня ведь никто не трогает.

Она хмыкнула, я натянуто улыбнулась. Пока что не трогает...

– Это не может не настораживать. Я всё время думаю об этом. И меня не покидает какое-то странное предчувствие, словно сейчас затишье перед бурей...

– Ну что они могут мне сделать? – воскликнула Яна, но затем, поняв, замерла. – Подожди, но если Ник собирается быть рядом с тобой, то он тоже может подвергнуться гонениям.

– Нет, я не думаю. Представь, кто сможет начать травить его?

Она согласна кивнула. Мы обе прекрасно понимаем, что против Николаса не попрёшь. Он сильнее, смелее, хорошо дерётся, и у него много денег и власти. Семья решает всё в нашем городе, а деньги – в стране.

– Но они всё же смогут сделать ему больно, – размышляла Яна. – Например, надавив на его слабое место. Если они действительно увидят, что Ник неравнодушен к тебе, тогда они...

– Да, они могут давить на меня, чтобы добраться до него. Если у него ко мне и правда какие-то чувства, то ему будет больно от того, что плохо мне.

Яна зарычала, ударила по рулю, затем резко нажала на газ.

– С ума сойти! Не школа, а сборище моральных уродов!

Я вошла в школу под руку с Яной, одетая в белые брюки, серую футболку, волосы собрала в высокий хвост. Яна выглядела примерно также, только вместо брюк – белая свободная юбка.

– Всё будет зашибись, – улыбнулась она.

Я не была с ней полностью согласна. Ничего хорошего точно ждать не приходится. Но я старалась игнорировать тревожные звоночки у себя в голове. Ученики откровенно пялились – еще бы – целая сенсация.

Мы не встретили никого из «знакомых». Я облегченно выдохнула, подойдя к кабинету химии.

– Сегодня я останусь на дополнительные занятия по химии, – сказала Яна, когда мы уже вошли в класс.

– Ничего, я подожду тебя в библиотеке. Давно собиралась туда загля... – я остановилась на полуслове, увидев за нашим столом Николаса.

– Какого?.. – начала было Яна, но мы как раз в это время проходили мимо стола Николаса и Маркуса.

Маркус схватил её за руку и рванул на себя. Она плюхнулась на стул возле него, ошарашено переводя взгляд с меня на Маркуса. Я же смотрела на Николаса. Он спокойно сидел и взирал на меня.

Класс был небольшим и полностью укомплектованным. Свободных мест не было – это значило только одно – моё место, а точнее соседний с Николасом стул, ждал меня.

Я шла на ватных ногах. Когда в последний раз мы так сидели, я влюбилась в него. И посмотрите, куда это меня привело. Я села в тот момент, когда в кабинет вошел учитель. Моя нога коснулась ноги Николаса: по телу пробежал табун мурашек.

Not good!

– Сегодня у нас очень насыщенный день, – сразу засуетился преподаватель. – На ваших столах всё необходимое для опытов, которые мы будем проводить сегодня.

Только тогда я заметила кучу фарфоровых чашечек, различные соли, горелку и много еще чего.

– Очень важно работать именно в парах, иначе вы не успеете до конца урока. Результаты ваших экспериментов записывайте в тетради, которые должны сдать в конце урока. Вот сюда, – он указал на край своего стола, – если какой-либо тетради не будет хватать, то автоматом неуд.

Я обречённо вздохнула.

– Мы справимся. – Николас накрыл мою руку своей.

Он улыбался. Его рука вызвала покалывание, но меня это только разозлило. Я вырвала свою руку, открыла учебник.

Первый опыт назывался «Вода зажигает бумагу». Хм, интересно.

Я взяла фарфоровую чашечку, поставила посередине стола. Все-таки работа в парах.

– Нарежь фильтрованную бумагу, – серьёзно сказала я Николасу.

Он всё еще улыбался. Что конкретно ему нравится?

Я насыпала пероксид натрия в чашку, Николас добавил туда бумагу.

– Ты готов? – спросила я скорее себя, чем его.

– Ага, – усмехнулся он.

Я накапала в смесь несколько капелек воды. И, оп-ля, бумага загорелась. Красиво.

– Na2O2 + 2Н2О = Н2О2 + 2NaOH 2Н2О2 = 2Н2О+О2|, – продиктовал мне Николас.

– Правильно, – сказала я, записывая в тетрадь.

Как ни странно, но работалось нам вместе и правда хорошо. Николас разбирался в химии, я разбиралась в химии – никто никого не тормозил. Если что-то не понимал один, подсказывал другой.

Проделывая различные эксперименты, я даже забыла, кто возле меня. Но, всё же, иногда, нечаянно касаясь Николаса, по телу разливалась тёплая волна, а затем появлялась злость на себя за такую реакцию, и на него. Ведь он делает вид, что его место именно здесь, возле меня.

Самый запоминающийся опыт назывался «Разноцветное пламя». Название говорило само за себя. В фарфоровые чашечки наливалось немного спирта, затем насыпались различные соли и поджигались.

– Зажигать только по одной! – ворчал учитель. – Очень опасно зажигать их все сразу. Следите внимательно.

Хлорит лития окрашивал пламя в малиновый цвет, хлорид натрия создавал ярко-жёлтое пламя. При добавлении кальция, пламя вспыхивало ярко-красным, бария – что-то среднее между жёлтым и зелёным. Но больше всего мне понравилось пламя от смеси рубидия и цезия. Пламя сияло розовым и фиолетовым одновременно – очень красиво и... романтично.

Я улыбалась помимо воли. Внутри будто тоже что-то зажигалось. Николас смотрел на меня, не отрываясь.

В его глазах горел другой огонь. Он-то точно сожжет меня дотла.

Я быстро погасила огонь, накрыв его крышкой. Вот так я должна поступить и с огнем в груди, его легко можно потушить, просто перекрыв ему доступ к кислороду.

Как только прозвенел звонок, я вскочила со стула как ошпаренная. Если план Николаса заключался в том, что всё время быть рядом со мной, то мой – сделать всё, чтобы не быть рядом с ним.

Весь день я делала вид, что не замечаю его.

– Николаса не существует, – повторяла я себе под нос.

Сегодня было дождливо. Трава намокла, поэтому нам пришлось посетить столовую. Мы сели за крайний стол. Я была немного напряжена, так как ждала неприятностей. Ни один обед за два года не проходил спокойно. Но сейчас все только искоса смотрели.

Сары и её куколок не было. Маркус и Николас сидели за общим столом «крутых» парней. Там обитали спортсмены, плэйбои, ну и остальные в том же духе.

Еда, конечно, в столовой была не очень. Лучше уж те сэндвичи, которые Яна приносит ежедневно. Я ковырялась вилкой в непонятной кашице.

– Фу, гадость какая, – озвучила Яна мои мысли, попробовав немного. – Что это вообще такое?