Текст книги "Печать позора"

Автор книги: Даша Art

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Да чего ему вообще нужно? Вот же урод!

– Жаки. – Яна взяла мои руки в свои. Я почувствовала беду. – Я очень долго думала, пока лежала в больнице, и эти пару дней. Я больше не могу здесь находиться. Я решила уехать обратно в Россию.

– Что?! – Я вырвала свои руки. – Что ты решила?!

Меня будто обухом по голове треснули. Я вскочила на ноги.

– Я не могу находиться здесь и не думать о нём. Прошел уже месяц, а я всё еще чувствую вкус его губ. И постоянно жду. Это сводит меня с ума! Маркус слишком глубоко залез мне под кожу. И пока я здесь, мне не избавиться от него.

– А как же я?! Ты бросаешь меня здесь одну?!

– Нет! – Яна тоже встала. Она схватила меня за плечи, удерживая. – Сначала я планировала позвать тебя с собой, но... сейчас... у вас с Ником все хорошо. Ты же не бросишь его. Я не оставляю тебя одну. Ты будешь с Ником. Он о тебе позаботится.

– Ты хотела забрать меня с собой? – Я покачала головой. – В Россию?

– Да. Я даже разговаривала с папой по поводу твоего перевода. Он дал согласие на твое временное опекунство. Но в субботу все мои планы перевернулись, когда я узнала, что вы теперь вместе.

Яна обняла меня.

– Эй, я же не пропадаю без вести. Я буду на связи. К тому же, ты заканчиваешь школу через полгода. И дальше будет свобода.

Я поставила машину в гараж как раз в то время, как Ник подъехал к моему дому. Времени на переодевание уже не было, да и желания тоже. Моя жизнь меняется настолько стремительно, что голова кружится.

Казалось, что только вчера Яна появилась в школе, помогла мне, а теперь уезжает. Николас еще месяц назад ненавидел меня, а сейчас стал моим парнем. Я даже боюсь представить, что ещё может случиться. Надеюсь, что ничего.

Я села в машину Ника.

– Я думал, что девчонки всегда опаздывают, – рассмеялся он.

Ник приблизил ко мне свое лицо, и улыбка сошла на нет. Мое лицо немного припухло от слез. Ладно хоть я не красилась, а то бы еще и тушь потекла.

– Что случилось?

– Яна уезжает.

– В Россию?

– Да.

– О причине несложно догадаться. Марк?

Я кивнула.

Яна действительно назвала эту причину, хотя, знаете, я не уверена, что это единственная причина. Она никогда не рассказывала о своей жизни в России и о реальных причинах переезда. Новая семья отца – это такая же отмазка, как и любовь к Марку. Нет, она, конечно, любила Маркуса, но вряд ли бы сбежала только из-за этого. Я почему-то считала, что Яна не сдается вот так просто. Я думала, что она будет бороться. Но Яна бежит.

От чего?

Я не знаю.

– Он все еще не дал о себе знать?

Ник отвел глаза в сторону.

– Нет, не объявлялся.

Прозвучало как-то странно, но я не подала виду. Первым моим порывом было узнать, где он, чтобы пойти туда и вставить его мозги на место. Но кто я, черт возьми, такая, чтобы лезть не в свое дело? А чужие отношения, как и чужая душа, а тем более Марка – это те еще дебри. Я уж точно не имела права лезть туда, куда меня не звали. Все, что могу – это поддержать Яну. Но она скоро уезжает.

– Кино? – спросил Ник, заводя мотор.

– Угу. – Я поудобнее устроилась на сиденье.

– Мелодрама, драма, ужасы?

– Лучше комедию, – ответила я. – В моей жизни и так хватает и драм, и мелодрам, и ужасов.

Николас сжал мою руку.

Я тысячу лет не была в кинотеатре. Ник сразу прижал меня себе. Теперь на нас пялились не только ученики, но и весь город. Ника это нисколько не смущало.

Он спокойно заказал нам попкорн и колу, затем усадил рядом на диванчик, уткнулся мне в волосы. Ощущения были необычными. Мне было очень приятно, и в то же время я очень стеснялась.

Сопротивляться было бесполезно. Ник все равно не позволил бы мне отодвинуться. Потому я откинулась на спинку дивана, пытаясь разжать свои напряженные мышцы.

Мы вышли из кинотеатра спустя два часа. Фильм, честно сказать, полная фигня. Кучка людей постоянно попадает в неловкие ситуации. Хоть фильм и не назывался «Тупой и еще тупее», принцип был тот же. Но было смешно. Чего еще можно требовать от комедии, правда?

– Ник, – услышала я немного писклявый женский голос. – Не ожидала тебя здесь увидеть. Помнится, ты говорил, что ненавидишь кинотеатры?

Мы обернулись. Высокая брюнетка. Пышная грудь. Её лица явно уже коснулась рука пластического хирурга. Коротая юбка, откровенный топ.

– Салли, – кивнул Ник, сильнее сжав мою руку.

– Так это не злобные сплетни? – Она разглядывала меня, нисколько не смущаясь, сморщив исправленный носик, явно показывая, что ей не нравится то, что она видит. – Ты и правда тусуешься с изгоем?

– Еще раз назовешь так Жаклин, и я не посмотрю, что Марк – твой брат!

Я охнула. Никогда не слышала, что у него есть сестра.

– О, да, мой братец. Где он, кстати? Опять завис в своем притоне?

– Следи за языком, пока Марк тебе самостоятельно его не подрезал, – процедил Ник.

– Предки спрашивают о нем. – Она ничуть не испугалась.

Что за притон? О чем она? Опять завис?

В моей голове была целая серия вопросов. Николас напрягся, видимо, понимая: то, что я услышала не останется незамеченным.

– Так пусть они сходят и проверят его.

Ник дернул меня в сторону, собираясь обойти Салли.

– Как бы ты ни старался, это общество все равно ее не примет. И скоро перестанет принимать и тебя.

Но Ник не ответил, просто двинулся вперед, потянув меня за руку.

– Прости, – выдохнул он, когда мы оказались в машине, – её рот всегда был помойкой.

– Зато я узнала, что ты мне врал.

– Я не врал.

– Ты сказал, что не знаешь, где Маркус!

– Я сказал, что он не давал о себе знать. Я могу лишь предположить, где он может скрываться. И не собираюсь его искать.

– Но...

– Он взрослый человек и сам знает, чего хочет. И если Марк до сих пор не вернулся к твоей иностранной подруге, значит ему это не нужно.

– Но она ему нравится. Он спал с ней.

– Это ни о чем не говорит. Марк со многими спал.

– Это свинство!

– Но твоя подруга знала, на что шла. Все знают правила его игры. Только секс. Он с ними даже не здоровается после.

– Но это ненормально!

– Я и не говорю, что это нормально. Оно просто так и есть.

Я все время только и делала, что возмущалась. Ник отвечал так спокойно, будто пытался объяснить маленькому ребенку очевидные вещи.

– Не знала, что у Маркуса есть сестра.

– Они не родные.

– Но ты сказал сестра, а не кузина.

– У семьи Дэвис очень сложная история, как и у всех нас. Я не могу распространяться об этом.

– Это у нас такой город?

– Ты о чем?

– Секрет на секрете. Это город такой аномальный?

– Нет, – Ник помотал головой, – я думаю, что это из-за денег. Большие деньги могут сделать из людей монстров.

Я только вздохнула. Да, миллионы, что лежат на счетах наших родителей никому не принесли еще счастья.

Николас отъехал от кинотеатра.

– Куда мы едем?

– Понятия не имею, – улыбнулся он, – просто едем и все.

Мы ехали минут тридцать, не разговаривая. Ник включил магнитолу. Из колонок послышалась Nirvana – Smells Like Teen Spirit. Я сразу расслабилась. И сделала то, что захотелось инстинктивно. Я даже не сразу поняла, что делаю. Я просто начала подпевать Курту Кобейну.

– Заряжайте ружья и собирайте друзей.

Это весело – расставаться с иллюзиями и притворяться.

Ей слишком скучно, она самоуверенна.

Но, нет, я знаю одно грязное словечко.

Ник рассмеялся, начал отбивать ритм по рулю.

– Привет, привет, привет, чего кислая?

С выключенным светом всё не так опасно.

Вот мы и здесь, развлекай нас.

Я чувствую себя глупым и заразным.

Вот мы и здесь, развлекай нас.

Мулат.

Альбинос.

Комар.

Моё либидо.

Эй!

Я разошлась не на шутку. Голос вырывался из меня, как кока-кола из бутылки, если её взбултыхать, вместе со всеми эмоциями. Пение по-прежнему помогает мне.

– Это охрененно, детка! – Ник резко остановил машину на обочине.

Он одним движение поднял меня с сиденья и пересадил к себе на колени. Я охнула, почувствовав твердость его эрекции у себя между ног.

– Твой голос как чертов афродизиак для меня! Я с ума схожу, когда ты поешь.

Я собиралась рассмеяться, но Ник запечатал мой рот своими губами. Я даже опомниться не успела, как меня накрыло волной возбуждения. Николас целовал меня с таким жаром. Я даже вдохнуть толком не могла.

– Ник, – простонала я, когда он оторвался от моих губ, перемещаясь на шею.

– Что, Жаки? – Он прикусил мочку уха.

– Мы же на дороге... нас... могут увидеть...

Я еле закончила мысль. Ник оттягивал мои волосы вниз, чтобы я запрокинула голову назад, освободив ему доступ к моей шее.

– Пусть смотрят, мне все равно... Твои волосы... никогда не подстригай их... Они такие же невероятные, как и твои глаза.

От его слов по телу расходились мурашки. Ник снял с меня футболку и лифчик, затем принялся покрывать мою грудь поцелуями, при этом его рука скользнула мне в шорты. Его палец прошелся между складок.

Да, я уже давно готова принять его в себя. Там уже все, в прямом смысле слова, горело.

Снять шорты в таком узком пространстве оказалось не так-то просто. Но Николасу удалось. Он приподнял меня вверх: я прислонилась попой к рулю.

Ник просто отодвинул трусики в сторону, быстро наклоняя голову и присасываясь к моему клитору. Я взвизгнула, затем прикусила губу, кажется, до крови.

Он водил языком по моим розовым складочкам, вызывая дрожь по всему моему телу.

– Тебе нравится, – улыбнулся Ник, наблюдая за моей реакцией. Я откинула голову назад, покрывая панель своими волосами. – Охренеть!

Он внезапно перестал меня удерживаться, я плюхнулась на бугор в его штанах, тут же принялась расстегивать ремень и ширинку.

– Черт с ними! – рыкнул он, остановив меня, когда я попыталась стянуть с него джинсы.

Он просто высвободил свой член, остановился лишь на несколько секунд, чтобы надеть латексную штучку, затем резко опустил меня на него.

Я вскрикнула.

Николас взял меня за шею сзади, притянул к своему лицу. Я перекинула волосы на одну сторону. Было жарко, и они мешали.

– Ты такая сладкая, – выдохнул он мне в губы, затем вновь впился в мой рот.

Это было НЕВЕРОЯТНО. Тесное пространство создавала дополнительный кайф. В машине мы были так близко друг друга, что трения было больше, хоть и не совсем удобно. Наши охи, стоны, учащенные дыхания переплетались так же, как и наши тела.

Все произошло гораздо быстрее, чем раньше. Мне, уже доведённая его лаской до края, хватило и пары толчков, чтобы, крича в экстазе, вцепиться в спинку сиденья позади Ника. Ему тоже не понадобилось много времени. Он удерживал меня на месте, кусая мое плечо и кончая.

Я подняла голову и осмотрелась. Напрасно я боялась, что нас могут увидеть. Окна запотели настолько, что вообще ничего не было видно. Ник проследил мой взгляд и рассмеялся.

– Ты знал, да? – спросила я, уже зная ответ.

Конечно, я не первая, с кем он занимался сексом в машине. Это у меня опыт размером с горошину, а у него – с гороховую плантацию.

– Нет, – ответил Ник, я уставилась на него. – Секс с тобой похож на падение метеорита. Он полностью стирает все, что было до него. Я моментом забыл все, что было до тебя.

– Похоже на романтическую лапшу, – улыбнулась я.

Ник засмеялся.

– Ну, ты же романтичный ангел, – сказал он, снова целуя меня.

Я кое-как натянула на себя вещи, пересев обратно на соседнее сиденье. Николас развернулся и поехал обратно в город.

Прошло пару дней с той поездки. Яна потихоньку собиралась. Мне становилось грустнее с каждым часом.

Я не могла просто так смотреть, как она уезжает. По сердцу скребли наждачкой, но мы больше не обсуждали ее решение. Я старалась как можно больше времени провести с ней. Николас не возражал.

Вот и сейчас я спешила к Яне. Мы запланировали девичник в пижамах. Только я, Яна, еда, пижамы и фильмы. Я быстро спустилась по лестнице. И замерла. В нос ударил запах алкоголя. Виски. Но у нас в семье никто не пьет. Я двинулась на запах. Кабинет отца. Какого?

Я открыла дверь и заглянула. Папа сидел за столом. Перед ним стояла бутылка виски. Одна его рука держала бокал, другая подпирала голову.

– О, Жаклин, – он заметил меня, – проходи, дочка.

Такой голос папы я еще не слышала. Раньше мягкий, затем строгий и грубый, а сейчас какой-то... развязный?

– Мой дочь – позор нашего городка. – Он неприятно засмеялся. – Кто бы мог подумать? Эффект бумеранга.

– Что ты имеешь в виду?

Я подошла ближе.

– Печать позора. В наше время это было клеймо, которое ставилось на шлюх, чтобы все знали, кто она такая. Я тоже поставил одну такую печать.

– ТЫ?! На кого?!

– Она была той еще шалавой. Спала со всеми, без разбора. И я решил проучить её.

Он опять рассмеялся, а я застыла. Мой отец тоже ставил эту метку?

– Кто она?

Мне кажется, что я уже знала ответ. Но слова отца, словно ведро ледяной воды...

– Мамаша Николаса Свена.

Я сжала горло, будто пыталась удержать крик, что вырвался из него. Пазл сложился. Все стало на свои места. Николас. Печать. Я.

– Да, – кивнул отец, – Николас отомстил мне. Он, конечно, пренебрег некоторыми условиями. Но какое сейчас кому дело до условностей.

– Почему ты не сказал мне сразу? Почему сейчас?!

– Я и сейчас говорю только потому, что пьян. – Он икнул, наливая себе еще выпивки.

Мне вдруг стало жутко противно. В данный момент я ненавидела отца. Это все из-за него! Надо мной издевались только по одной причине – потому что мой отец возомнил себя господом богом, который карает неверных.

И Ник.

Мое сердце сжалось в груди.

Просто холодный расчет. Он сделал это, чтобы насолить моему отцу. Но страдала ведь я! Не мой отец подвергался унижению, а я! И никому, черт возьми, нет до этого никакого дела!

Я сжала кулаки. По щекам опять потекли слезы. В горле образовался ком размером с Юпитер.

– Но современные детишки-монстры гораздо более жестокие, нежели были мы. Ну, поставил я эту печать, ну посмеялись мы над этой шалавой. И все, забыли. Годами над ней уж точно никто не издевался. И уж точно никто её не бил.

Не били? Не издевались?

– А Николас – молодец! – Отец ударил кулаком по столу. – Даже после всего сделанного, смог снова залезть тебе в трусы!

Я похолодела. Папа хочет сказать, что то, что происходит сейчас, тоже является частью мести? Я не верю! Нет! Этого не может быть! Ник... он... да, он не говорил, что любит или что-то подобное, но зачем ему снова меня соблазнять? Это же бред!

– Может, он и не ошибся, поставив тогда эту печать? Сделал на будущее...

– Я ненавижу тебя! – закричала я, не дав ему договорить, затем выбежала из кабинета и из дома.

Я набрала смс Нику.

«Надо встретиться. Срочно!»

Ждать, пока он приедет, я не собиралась, поэтому села в дедушкину машину и поехала к дому Свенов.

Когда я подъехала, Ник как раз вышел из дома. Он радостно улыбался мне.

Один миг. Улыбка сошла на нет.

Я просто пылала яростью. Она сочилась из всех пор. Мои щеки порозовели, мозг кипел. А сердце стучало так быстро, что вот-вот разорвет меня изнутри.

– Что случилось?

– Месть?! – заорала я так, что у самой зазвенело в ушах. – Черт возьми, ты сделал это из-за мести моему отцу?!

– Жаки... – Он сделал шаг ко мне, но я выставила руку вперед, ясно давая понять, что не желаю его приближения.

Николас и так был слишком близко – всего в двух метрах.

– Нет! Не подходи ко мне! Никогда больше не приближайся ко мне!

– Жаки, что ты говоришь? – Голос Ника дрожал так же, как и мой. Только вот мой – от злости, а его – от паники.

– Скажи мне только одно, с твоей мамой тоже так поступали? Отрезали волосы, издевались, били, пытались изнасиловать?

Я загибала пальцы, перечисляя и попутно вспоминая весь ужас, что вылился на меня.

– Она тоже лежала в дурдоме после провальной попытки самоубийства?! Скажи!

– Жаки, я не...

Он все-таки сделал шаг. Я шагнула назад.

– Хватит повторять мое имя! Если с твоей мамой и правда так поступали, то ты знал, как ей больно. Почему ты подверг тем же страданиям беззащитную девушку, которая даже не знала ни о чем? Так ты решил достать моего отца?

Я истерически засмеялась. Слезы текли струйками. Я даже не чувствовала, что они стекали, пока не дотронулась до лица.

– Ты промазал! Моему отцу насрать на меня и мои страдания! Это я, а не он, испытала весь этот ужас! Я! – отчаянно закричала я.

– Я не думал... Все вышло из-под контроля...

– Ах, вон оно что! Ну, тогда мне намного легче!

– Жаки, ты должна успокоиться. – Ник быстро преодолел разделяющее нас расстояние. – Мы должны спокойно все обсудить.

Он схватил меня за плечи, удерживая.

– То, что сейчас происходит между нами – тоже ради мести? – прошептала я.

Мой голос охрип. Горло драло. Еще бы. Я так кричала. Наверно, весь город слышал.

– Нет, – Ник приблизил ко мне свое лицо, – все, что сейчас между нами – это по-настоящему. Жаки, посмотри на меня.

Я подняла подбородок вверх, заглянула ему в глаза, но ничего не увидела. Может, это из-за того, что мои эмоции выплескивались через край?

– Я люблю тебя, мой синеглазый ангел, – проговорил он на одном дыханье. – Да, два года назад была месть. Но сейчас я люблю тебя и хочу быть с тобой.

Я. Люблю. Тебя

Месть.

Эти две противоположности эхом разносилось у меня в голове.

Я помотала головой. Во что верить? В то, что сказал папа? Или Николас?

– Я не знаю, могу ли верить тебе, – прошептала я.

Я скинула с себя его руки. Его прикосновения только отвлекают.

– Если сейчас не месть, то почему ты сам не рассказал мне? Почему молчал? Если бы сам признался, все было бы иначе. Я не... мне больно, и я не могу сейчас верить тебе. Мне надо подумать...

Я сказала это и бросилась к машине.

– Жаклин! – Николас попытался меня остановить. – Жаки, стой!

Но я была шустрее. Я завела мотор, попутно доставая телефон. Я набрала номер, точно зная лишь одно. То, что я собиралась сделать – единственно правильное решение.

Этот город, школа, семья – мое проклятие. И я собиралась снять его с себя.

– Яна, – выдохнула я, когда услышала ее «алё» – я еду с тобой!

Глава 24

POV Николас

Она уехала, не дав мне все объяснить.

Рассказать раньше? Как можно сказать человеку, который и так по твоей вине столько пережил, что её отец тот еще выродок? Почему он сообщил об этом только сейчас? Два года молчал и на тебе, выдал!

Я сжал кулаки. Появилась острое желание ударить по чему-нибудь или по кому-нибудь. Можно и по роже её папаши.

Я даже боюсь представить, какой реакции ждать от Жаки. Черт, я признался ей в любви, а она ответила, что не верит!

А можно ли её в этом обвинить? Конечно, она теперь уверена, что я не заслуживаю и капли доверия.

– Пиздец! – выдохнул я, пиная камушек, лежащий на дорожке.

Как сейчас снова вернуть её доверие? Возможно ли это? На хера я вообще это сделал?! Чертов мститель!

С самого детства я наблюдал, как моя мама напивается до беспамятства, как она блюет после и как повторяет это все изо дня в день. У меня всегда возникал вопрос – почему она это делает? Что её не устраивает в нашей жизни? Мы богаты, у неё есть муж и сын, она может заниматься всем, чем захочет. Так почему же беспробудно бухает?

Чуть больше двух лет назад она, напившись и поскандалив с отцом (они все время ссорились и дрались во время её запоев), села за руль. Она орала что-то типа того, что её никто не любит и не понимает. Я точно не помню. Спустя час отцу позвонили из полиции. Моя мама-алкоголик сбила ребенка на большой скорости.

– Опять надо разгрести дерьмо за твоей мамашей!

Ребенок выжил чудом. Но он навсегда останется инвалидом.

Я очень надеялся, что вот сейчас она бросит пить, задумается, поймет, что это убивает не только её, но и грозит окружающим. Отец пожизненно будет должен содержать того малыша. Тогда ему было всего десять лет. Он переходил дорогу. Мама не стала тормозить на красный. И вместо тюрьмы она отправилась в реабилитационный центр.

Отец и так все время проводил в Майами. Я знал, что у него целая толпа любовниц. Мамаша все время орала об этом. Я бы тоже, наверно, завел себе любовницу, от которой, по крайней мере, не воняло спиртом, как из больницы. После этого того случая, он вообще перестал приезжать.

За день до того, как я поставил это проклятую печать, маму выписали из лечебницы. И она с радостью напилась.

Я спустился вниз, посмотреть, жива ли она. Мама сидела в луже собственной блевотины. Она то ли плакала, то ли скулила, то ли смеялась. Я не смог разобрать.

– О, вот и мой сын! – Она посмотрела на меня. – Такой красивый вырос. Что? Девки, небось, прям стелются пред тобой, раздвигая ноги?

– Ты пьяна. Давай я помогу тебе лечь в постель?

Она засмеялась.

– Тебя же только выписали. Почему ты опять напилась? – Я подошел к ней.

В нос ударил запах рготины, я готов был сам блевануть от этой вони.

– Ты тоже думаешь, что самый умный. Думаешь, что все знаешь? Да, они говорили, что у меня может быть счастливая жизнь, если я прекращу пить. Но и так счастлива!

Она снова присосалась к бутылке.

– Хочешь, я расскажу тебе, почему я пью?

Я насторожился. Раньше мама не заходила так далеко. Что это? Она собралась пооткровенничать?

– Ты слышал, что такое печать позора?

– Да, – кивнул я. Конечно, я слышал. Все об этом знают. Только сейчас в школе нет никого с этой печатью. Уже давно не было.

– В школе один самоуверенный придурок поставил мне печать.

Я аж рот открыл от удивления и шока. На маме стоит печать? Какого хуя?

– Да, я переспала с ним, а наутро проснулась с позором. – Она расплакалась. – Они смеялись, тыкали пальцами, называли шлюхой.

Неужели все, что сейчас происходит из-за долбанной печати? Мама заливает алкоголем то, что не может забыть?

Наверное, это было слишком большим испытанием для неё. Её психика не выдержала. И сейчас она пытается убежать от реальности. Туда, где она свободна. Но алкоголь не дает свободу, скорее уж затягивает в болото.

– Кто? – процедил я. – Кто поставил тебе эту печать?

– Гарри Томсон, – мама будто выплюнула его имя.

Отец Жаки Томсон?

– У него сейчас все хорошо. Идеальная жена, дочка-лапочка, а я вот такая...

Я уже не слушал, что она там говорила. В моей голове гудел пчелиный рой.

Жаки – синеглазая блондинка. Я не так давно заметил её, но она понравилась мне. Она улыбалась так искренне на совместной лабораторной работе. Её глаза будто заглядывали в мою душу.

Впервые с момента смерти бабушки, я улыбался. Я смотрел на неё издалека, наблюдал за ней, боясь подойти ближе. А сейчас я узнаю, что её папаша виновен в беспробудном пьянстве мой матери.

Я поднялся в свою комнату, лег на кровать. О Томсонах, и правда, говорят, как об идеальной семье. Отец – глава семейства, у него своя компания в Майами. Мать – добрая, заботливая, хозяйственная. И дочь. Она чиста и невинна – всегда веселая, доброжелательная – любимица всего города, отличница. Она росла в любви и ласке.

А я всю свою жизнь смотрел на бухую мать и на бесконечные ссоры родителей. Им всегда было плевать на меня. Мама никогда не заботилась обо мне. Она никогда не интересовалась, как у меня дела, не заболел ли я. Это за неё делали другие люди: бабушка, няньки, прислуга.

Если бы меня вдруг не стало, она бы обрадовалась, ведь больше никто не будет жужжать ей над ухом. Когда я был еще ребенком, то часто плакал, сидя возле неё и просил прекратить эти запойные вечеринки. Она злилась, кричала, затем силком тащила в мою комнату и закрывала меня в ней, чтобы я перестал надоедать ей.

Время шло, и я больше не плакал. Просто сам уходил куда-нибудь подальше.

Ненавижу родителей. Ненавижу алкоголь. А теперь еще я ненавижу Гарри Томсона.

Я провел руками по волосам. Так просто я все не оставлю. Моя жизнь такая из-за одного человека. Почему он должен быть счастлив, в то время как я нет.

Он наслаждается своей прекрасной семьей, а я вынужден блуждать в одиночестве. Конечно, я больше не маленький ребенок, что трясся от страха в темноте, захлебываясь слезами, не понимая, почему мама меня не любит. Но воспоминания еще живы. Раны не дают мне спокойно спать. А смотря на бухую, плачущую маму, сердце сжимается, будто загнанное в тиски.

Месть. Моя душа требует мести. Такой, что принесет этому мудаку столько же боли, что перенесла, но не выдержала мама, что испытываю я.

У этого человека есть только одно больное место – это его семья. А точнее его всеми любимая дочь. Она его гордость. И именно по этой гордости я собираюсь ударить. Мне даже думать не пришлось. Идея сама вплыла в мое сознание.

Печать позора.

Я поставлю эту печать на его доченьку. Тогда, глядя на её страдания, ему будет плохо. А мне станет легче.

Заманить её в мои сети оказалось проще простого. Я нравился – это видно.

И вот оно свершилось.

Месть. Я отомстил.

Должно было стать легче. Но не стало.

Мама продолжала пьянствовать. Отец не появлялся дома. Я все ждал реакции Гарри, но ее не последовало.

Какого черта? Разве он не должен прийти ко мне, поорать? Набить морду? Подать в суд? Сделать хоть что-нибудь?

Но время шло. Я не интересовался происходящим с Жаки. Она из всеобщей любимицы превратилась в изгоя. Все шло по плану.

Я видел, что Жаки все больше замыкается в себе. От неё отказалась её подруга. Эти девчонки были неразлучны когда-то, но сейчас Вики переметнулась на другую сторону. Сам я не собирался заниматься этой травлей. Я передал эту возможность Саре.

Блять, я же знал, что она наркоманка и у неё не все в порядке с головой!

С каждым днем Жаки все больше вязла в этом болоте. Я видел, что её глаза тускнели. Она начала шарахаться от каждого звука, вздрагивала, плакала, ходила бледная, как смерть. А потом вообще пропала на месяц. Никто не знал, где она.

И вот тут мне стало реально страшно. И тот страх, что я испытывал в детстве, враз померк. Я ждал. Ждал новостей. Хоть каких-нибудь. Я знал, что поздно беспокоиться, что не имею права переживать. Я же все это начал.

Разве я не этого хотел?

К чему её приведет моя месть? Она может запить так же, как моя мама. А что если у неё тоже будет семья, ребенок, и она будет вести себя как моя мать? И где-то в темном углу он будет так же плакать и спрашивать себя – за что?

Или еще хуже. Что если Жаки умрет? Может, она уже мертва?

Черт, я бил стены, рожи всяких мудаков. Я крушил все, что было можно и нельзя. Остановить меня мог только один человек – Марк.

– Что ты творишь, идиот?! – кричал он на меня.

Марк редко кричал. Только если его очень разозлить. Что я и делал практически ежедневно.

– Зачем ты это вообще сделал?! Зачем поставил ей эту долбанную печать?!

Я не отвечал. Что я мог сказать? «Я хуевый мститель»?

– Мог бы просто трахать эту девчонку, и все были бы счастливы! И ты, и эта блондинка!

Дни шли за днями. Неделя. Ещё одна. Я ходил в школу только чтобы узнать, не появилась ли она или новости о ней. Но все молчали. Казалось, даже начали забывать, что она существует. Возможно, это и к лучшему. Внутри я хотел, чтобы все это прекратилось, но не пытался остановить все это.

Когда Жаки появилась в школе, я думал, что умру от радости и облегчения. Она скользила по коридорам, притворяясь приведением. Но Сара все равно её заметила.

Жаки одевалась, как самый настоящий изгой. Темные джинсы. Мешковатые толстовки с капюшонами, причем всегда скрывающими её волосы. Я не понимал, зачем она это делает. Но наверняка причины были. И то, что произошло дальше, дало мне ответ на этот вопрос.

– О, Ник, – запищала она своим противным голосом. Сара считала, что имеет полное право касаться меня. Зря. Она коснулась губами моей щеки. Меня аж затошнило.

Чёрт, вот сучка!

Я никогда не был с Сарой. Она меня не привлекала. Слишком много силикона, слишком мало живого. Это просто кукла, пустышка. Конечно, для секса нужна просто её оболочка, но даже к ней было мерзко прикасаться.

– Ник, смотри, кто объявился. – Сара показывает на Жаки своим длинным пальцем. – Как отдохнула? Куда ты там ездила?

Жаки молчит. Она упрямо сжимает губы. Я смотрю на неё, очень стараясь скрыть радость от того, что вижу её. Она тоже смотрит на меня. Мы встречаемся глазами, но только на миллисекунду. Я вижу боль в её глазах и сжимаю кулаки, борясь с желанием увести её отсюда.

С каких это пор? Что изменилось? Она все та же Жаклин Томсон. Его дочь.

Грег, та еще сволочь, подходит к ней сзади. Он резко срывает капюшон с ее головы. И толкает вперед. Она падает на колени перед нами. Я сжимаю зубы так, что сводит челюсть. Её волосы рассыпаются по спине. Они уже не так блестят, как раньше, но все равно могут вызвать зависть всех девушек в нашей школе.

– Надо же! – вскрикивает Сара. – Я думала, что достаточно подрезала их тебе. А оказывается, надо было лучше стараться. Ник, как думаешь, может вообще побрить её голову налысо?

Что?! Обрезать её волосы?! Вот почему она пытается скрыть их. Или просто не привлекает к ним внимания. Мне всегда нравились её волосы. Они удивительно густые и длинные, а на ощупь как перышко.

Все засмеялись. Но мне не смешно, так же, как и Маркусу.

Жаки, возможно, никогда в жизни не стригла свои волосы. Благодаря им и огромным глазам, она выглядит, как ангел.

Жаки опустила голову. Сейчас она напоминала страуса, который прячет голову в песок. И если бы здесь где-нибудь был песок, она бы вся в него спряталась. На её глазах выступают слезы.

Мне надо уйти отсюда. Туда, где у меня не возникнет желание защитить её.

Она трогает свои колени, поднимает руки. Кровь.

Черт, я сжимаю руки еще сильнее. Казалось, я вцепился в рюкзак мертвой хваткой. Мое сердце стучит как ненормальное. Я пытаюсь вдохнуть, но легкие будто парализовало.

Я не должен так реагировать!

Грег кидает в неё сигарету.

– На, покури, полегчает.

– Маркус, – говорю я, сквозь зубы, быстро разворачиваясь, – пойдем.

Я пришел домой. Из гостиной послышался непонятный шум. Когда я уходил, дома никого не было. Я двигался на неразборчивые звуки. И, чем ближе подходил, тем отчетливее слышал звон стекла и пьяное бормотание мамы.

Вот, блять, её же опять только что закодировали!

– Мама, – говорю я.

– А-а-а-а-а, – тянет она, – это мой сын. Привет.

И это все?

– Ты опять пьешь? – спрашиваю я очевидный факт.

Она смеётся.

– У меня есть причины, – мама икает.

– Да, я знаю, ты рассказывала. Печать позора...

– А причем здесь она? – Мама округляет глаза, очень удивляясь.

– Два года назад ты сказала, что из-за этого пьешь! – Я даже прикрикнул.

Она засмеялась. Я опешил.

– Это фигня! – Мама снова делает глоток. – Ну, подумаешь, печать. Я же и правда была той еще шалавой! И мне это нравилось! Я люблю секс! Ну, посмеялись они надо мной пару раз, пообзывали. И на этом все.

– Что?!

Я в шоке стоял и смотрел на нее. Она что, умом тронулась? Не знаю, что было противнее слышать. Что моя мама шлюха и не скрывает этого? Или что она обманула меня в прошлый раз, сказав, что именно печать – причина её запоев?

– Во всем виноват твой папаша! Это он довел меня до такого состояния! Этот козел постоянно гуляет! Он трахает все, что движется, а мне не разрешает! Я знаю всех его любовниц! Все их имена, где и когда он с ними!