Текст книги "Испытания госпожи Трейт (СИ)"
Автор книги: Дарья Снежная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Во мне кипело возмущение.
Да за кого она себя принимает?!
– Боюсь, госпожа Трейт, что ваше предложение мне неинтересно, – холодно произнес я, и Оливия вспыхнула и нервно облизнула губы.
Красивые, розовые, нижняя слегка припухлая. Она очаровательно прикусывала ее, когда смущалась, и я бы тоже не против был… прикусить.
Она заправила за ухо выбившуюся прядку волос и произнесла таким же холодным тоном:
– В таком случае, не смею больше навязывать вам свое общество. Мои аргументы исчерпаны. Если передумаете, вы знаете, как меня найти.
Оливия была куда привлекательнее, когда забывала о том, что она ученый, на чьих плечах лежит тяжесть ответственности за человеческие судьбы, увлекалась и становилась просто очаровательной женщиной. Хотя… была особенная прелесть в том, как она, вспоминая о долге, поджимала эту самую нижнюю губу, словно пыталась призвать ее к порядку и заставить прекратить выдавать увлеченную и чувственную натуру, прячущуюся внутри сухаря.
Госпожа Трейт наклонилась, подняла с пола свой портфель, которым при желании, пожалуй, можно было бы кого-нибудь убить. Я, не глядя, бросил на стол банкноты и тоже поднялся.
Внутри побулькивало раздражение. Недостаточно для того, чтобы всерьез разозлиться, но достаточно, чтобы испортить настроение. Никто не любит, когда встреча идет не так, как было запланировано. Я – особенно не люблю. Жизнь как-то не научила меня проигрывать – в том смысле, чтобы спокойно принять поражение и переключиться на другой «объект». Обычно проигрыш только раззадоривал и в результате я все равно добивался своего.
Вот только снисходительное «разрешение» отбивало все желание продолжать эту осаду.
Я молча шел следом за решительно направившейся к выходу девицей, разглядывая линию шеи, которую щекотали пушистые завитки карамельного цвета, когда Оливия вдруг застыла так резко, что я едва на нее не налетел.
– Что-то забыли? – раздраженно уточнил я.
– Это Карл Лоуренс, – почти прошептала госпожа Трейт, уставившись на джентльмена, сидящего в паре столиков от нас. – Это же Карл Лоуренс! Точно он!
Джентльмену было за сорок. Он был лыс, очкаст и весьма упитан. А меню разглядывал с видом слегка брезгливым, что его отнюдь не красило.
Имя мне ни о чем не говорило, хотя на память я не жаловался и даже упоминание мельком уж как-нибудь бы вспомнил.
Я перевел взгляд обратно на Оливию и окончательно перестал что-либо понимать. На лице у ученой дамы застыло восторженно-мечтательное выражение – расширившиеся глаза, приоткрывшиеся губы (чертовы губы!) и нежный взгляд, устремленный на объект обожания.
– Кто, простите? – резко уточнил я, чувствуя, как раздражение не просто булькает, а уже начинает закипать.
Эта сумасшедшая женщина перевела на меня взгляд, который тут же сделался жалостливым и чуточку снисходительным.
– Профессор Карл Лоуренс – светило современной научной мысли. Аксиома Лоуренса? Неужели не слышали?.. Да по его работам уже сейчас в университетах преподают! А однажды он читал у нас лекцию, о-о-о-о… как я тогда позавидовала девочкам, изучающим теорию целительства, у них он раз в три месяца проводит семинар. Ах!..
«О-о-о-о»?! «Ах»?!..
Мне казалось, что меня рывком выдернули в какую-то иную реальность – мир наоборот.
– Что же вы к нему не подойдете со своими бумагами? – с досадой поинтересовался я. – Уж светило научной мысли должно проявить к ним интерес!
– Вы что, – грустно вздохнула Оливия, – его специализация на стыке целительства и алхимии. Хотя, – лицо ее снова восхищенно просветлело, – он еще и великолепно разбирается в артефактных теориях, великий ум! Ве-ли-кий! Но магический фон – это совсем не его область. Да и…
Она махнула рукой и снова вздохнула, продолжая сверлить профессора восхищенным взглядом.
Надо полагать, это «да и…» расшифровывалось как: «Если даже вы меня не выслушали, то к Нему мне и вовсе не пробиться».
«К Нему» следовало произносить с большой буквы и с придыханием. Даже мысленно.
В голове некстати звенели слова, брошенные Брайаном, когда тот притащил мне полное досье на госпожу Трейт, включающее ценные сведения от ее подруги.
«На твоем месте я бы не тратил время, Тони. Не того полета птица».
В этот момент «светило» достало белый платок, сняло очки и протерло их, подслеповато щурясь.
Все, с меня хватит.
Я решительно подхватил девицу под локоть и потащил к выходу, игнорируя возмущенный писк и слабое трепыхание. Всерьез вырываться посреди ресторана ей, кажется, не позволяло воспитание. Ну и славно!
– Куда вы меня тащите?! – прошипела Оливия, стоило нам оказаться в фойе, а мне – выпустить ее руку.
– Вы хотели осмотреть мой завод? – осведомился я, выхватывая из рук лакея серое пальто. – Мы едем осматривать мой завод!
И пока дама пребывала в легком шоке от перемены моего настроения, я накинул пальто ей на плечи, выхватил из тонкой ручки портфель и вышел из ресторана, твердо зная, что уж свои драгоценные бумаги она не бросит.
Водитель, едва завидев меня на ступеньках ресторана, выскочил из машины, чтобы открыть дверь.
– Стойте! – за спиной колокольчиком звенел напряженный голос. – Верните немедленно мои документы!
Я обернулся возле дверцы и с явным удовольствием окинул с ног до головы тонкую фигуру в отвратительного цвета одежде, которая, правда, вкупе с хмурым днем делала карамельную шевелюру еще ярче. Глаза у мадам Трейт сверкали, губы были зло поджаты, тонкие брови сошлись на переносице.
Ей богу, она бы еще ножкой топнула.
Я демонстративно закинул портфель в салон.
– Это возмутительно!
Она сбежала по ступенькам и уставилась на меня снизу вверх, вздернув подбородок.
Возмутительно, мадам! Полностью с вами согласен.
– Только после вас. – Я любезно указал ей на теплое нутро мобиля.
– Что все это значит? – Оливия хмурилась и зябко куталась в наброшенное на плечи пальто, которое не успела в погоне за мной надеть нормально.
– Значит – я принимаю ваше предложение.
– Но вы же отказались!
– Я передумал.
– И у вас сейчас важная встреча…
– Обманул.
– И… и… – взгляд девушки растерянно метнулся к портфелю, виднеющемуся в салоне, но недосягаемому, если не забраться в машину. Потом на меня. Потом опять на портфель. – И у меня с собой только бумаги, и нет никаких инструментов…
– Надо признать, вы отвратительно подготовились к нашей беседе.
Меня обожгло полыхающим взглядом, от которого в душе разливалось мстительное удовлетворение – контроль над ситуацией возвращался туда, где и должен был быть!
– Мы можем заехать за всем этим ко мне домой…
Я хмыкнул.
– Я напоминаю вам, Оливия, что я не такси. Предлагаю считать поездку обоюдным авансом – вы со мной пообедали, я покажу вам завод. А потом мы составим договор, на котором вы так настаивали.
– Я не настаивала, я внесла предложение! – оскорбилась она.
– Вы садитесь или нет?
Она колебалась.
Замерла, вглядываясь в мои глаза, а на лице читалась ожесточенная борьба здравого смысла с необходимостью сделать таки эти чертовы замеры на этом чертовом заводе этого чертова господина Уолтера, чтобы ему в аду гореть!
И, кажется, она уже очень жалела, что выдвинула эту идею с договором.
Вот только поздно теперь жалеть.
Внутри кипел азарт. Мгновения казались долгими, но торопить их не было желания. Это как в рулетке – ты ставишь на число, а потом, пока крутится колесо, смакуешь эти мгновения неопределенности, которые отделяют тебя от выигрыша или потери денег.
Сядет? Не сядет? Решится? Не решится?..
Оливия Трейт опустила ресницы, разрывая затянувшийся зрительный контакт и с коротким злым выдохом села в машину, проигнорировав мою руку, протянутую для помощи.
Оливия
Флора вернулась, когда за окном уже царила глубокая ночь. И не та глубокая ночь, которая наступает в декабре уже в районе четырех часов пополудни, а настоящая ночь – когда все соседи, даже самые неуемные, уже спали. И даже я должна была бы спать, но не спала, потому что иначе меня во сне разорвало бы от невыплеснутых переживаний этого дня.
Хотя ровно до того момента, как в двери не зазвенели ключи, меня разрывало от злости пополам с беспокойством. Эта змеища, отправила меня в лапы другого змея, а вместо того, чтобы сидеть и ждать меня с отчетом и булочкой, где-то болтается! Или с ней что-то случилось! Но поскольку «что-то случилось» – вариант отвратительный, я предпочитала думать, что у меня просто отвратительная подруга.
В чем я, собственно, и убедилась, когда подруга эта вплыла в гостиную с выражением полного и абсолютного счастья на лице.
– О! Лив, – обрадовалась она мне. – Не спится?
– Ты где была?! – проскрипела я тоном не то старого мужа, не то строгой матушки.
– Обеспечивала отца своим детям!
Она явно рассчитывала на мое закономерное: «У тебя нет детей», чтобы ответить что-нибудь вроде: «Так поэтому им и нужен отец!». Но я только смерила ее взглядом с ног до головы, пытаясь по состоянию одежды угадать, не начали ли они над этими детьми работать, не откладывая дело в долгий ящик.
– Расслабься, хранитель моей морали, это был всего лишь ужин! – Флора плюхнулась на диван рядом со мной и растеклась блаженной лужицей. – Но я все больше убеждаюсь, что моим детям он подходит!
– А тебе?.. – робко уточнила я, и подруга легкомысленно пожала плечами, не желая развивать тему.
– А вот ты не надела платье, непослушная девочка!
Я закатила глаза, а потом вздохнула.
– Фло, это чудовище. Натуральное. Шантажист, кровопийца, манипулятор и похититель документов. И ты по-прежнему хочешь меня ему скормить?
– Оу, я вижу свидание прошло жарко, – она расплылась в улыбке. – Выкладывай!
Я возмущенно пересказала все, что случилось в ресторане, особенно акцентируя внимание на том, какой Уолтер сноб и самовлюбленный павлин, уверенный, что от его внимания все должны таять. И что я вообще-то даже готова была пойти на эту жертву, потешить мужское самолюбие и честно дать ему шанс! А он сначала отказался, а потом вдруг передумал и вообще…
Подруга отказывалась выполнять свои священные дружеские обязанности – поддакивать, сочувственно охать и проявлять понимание.
Она сначала восхищенно цокала языком от оказанного мне внимания, а когда я перешла к выдвинутому мной предложению – начала сдавленно хихикать. А потом и вовсе – неприкрыто ржать.
– Бедный господин Уолтер, – рыдала она. – За что же ты ему так по самому дорогому?.. он тебе ресторан, и цветы, и… и… а ты-ы-ы…
Она уронила лицо в ладони, и плечи ее затряслись от беззвучного хохота.
– Цветов не было! – справедливости ради оскорбленно заметила я. – И хватит ржать! – окончательно рассвирепев, я стукнула вредину свернутой газетой.
– Ли-и-ив, а Ли-и-ив, ты понимаешь, что, по сути, ты заявила мужику, что он тебе совершенно неинтересен как мужик, но так и быть ты его потерпишь ради великого дела. Но даже… даже ради великого дела – не дашь!
Я открыла рот от возмущения и замахнулась, чтобы стукнуть заразу еще раз и… застыла, переваривая.
Нет, определенно, в моей голове все это звучало как-то совсем иначе. В моей голове это было – мы с вами взрослые деловые люди и наверняка можем прийти к устраивающему нас обоих соглашению.
Однако, интерпретация Флоры куда больше объясняла, какая муха Уолтера после этого укусила…
Теперь мне хотелось стукнуть газетой себя, но, пожалуй, не стоит выставлять себя еще большей дурой, чем я есть на самом деле. Ибо если я сейчас ко всему прочему, еще и начну колотить себя газетой по лбу…
Я опустила руку, вздохнула и закрыла ладонью глаза.
Господи, я не создана для этого всего! Мое дело – наука. Уберите от меня, пожалуйста, тонкости межличностных – а особенно межполовых! – отношений! Флора это умеет! А я нет! Нет, нет и нет!
– Ну-ну, моя девочка, – подруга покровительственно приобняла меня и приткнула мою головушку к себе на плечо. – Подумаешь, оскорбила до глубины души какого-то там промышленника, от которого зависят жизненно важные замеры…
– Я убью тебя, Фло, – простонала я, не открывая глаз.
– Тогда тебе нечем будет платить за квартиру.
– Меня посадят. В тюрьме не надо платить за квартиру.
– Всегда любила в тебе этот неиссякаемый оптимизм! Но вот скажи мне, друг, как мы теперь будем добывать тебе замеры?..
Я смущенно кашлянула.
– Вообще-то, Фло, это еще не конец…
Подруга азартно подобралась.
– Да ты что? Ну? Ну? Ну-у?!
…Мы ехали молча. Я прижимала к себе портфель как самое дорогое, злилась и не знала, о чем говорить с этим переменчивым типом, который непонятно зачем тащит меня на свой дурацкий завод. Что я там буду делать, если все равно у меня с собой нет инструментов? Да, конечно, я смогу поверхностно проанализировать состояние фона и своими силами, но поверхностный анализ – это все равно что отсутствие анализа! Он для моих целей не годится совершенно.
И о каком договоре он говорил? Я вообще-то имела в виду устный компромисс!
Ох уж эти миллионеры с их заморочками! Флоре хочется такого, вот и забирала бы его себе!
Уолтер тоже помалкивал, загадочно ухмыляясь собственным мыслям.
А потом мы приехали. И вместо того, чтобы отвести меня к генератору, хозяин владений потащил меня… на экскурсию!
Внутренне я окончательно вскипела, но сама не поняла, в какой момент это кипение сменилось искренним интересом.
Уолтер на заводе и Уолтер в ресторане – это были два каких-то совершенно разных Уолтера.
Здешний, заводской, мне – стыдно признать – даже нравился.
Он рассказывал о деле своей жизни увлеченно, с огнем в глазах. Водил меня по цехам, объяснял, показывал, смеялся над тем, как я зажимаю уши от грохота и жмурюсь от искр, вздрагиваю и подпрыгиваю, пугаюсь и пытаюсь расковырять нерабочий двигатель в бесплотной попытке понять, почему он не работает. Да, не моя область знаний, но я-ж-ученый!
Любопытно, но факт отметился сам собой: мое появление в цехах вызывало куда больше интереса у работников, чем появление наивысшего начальства. Отсюда следовало сразу два вывода. Во-первых, Уолтер на производстве был гость не редкий. Во-вторых, девиц он сюда не таскал. И мне приходилось прилагать огромные усилия, чтобы не чувствовать себя польщенной.
Хотя бы с чего польщаться – мы тут по делу!
По какому-то неведомому мне – ибо к генератору Энтони меня все равно не пустил, сославшись на то, что это аванс – но, тем не менее, делу!
– Ну ты даешь, Лив, – Флора слушала меня, подперев щеку ладонью. – Он на тебя однозначно запал. Хоть и дурак, конечно, что связался с такой правильной девицей, вроде тебя!
Я вяло брыкнула ногой, пытаясь привычно нанести подружке физический вред, когда нечего было сказать, но промахнулась, и была слишком уставшая, чтобы проделать это повторно.
– Он не дурак, это я дура, – мрачно отозвалась я, поразмыслив. – Что ты хочешь от меня, Фло? Я не умею как ты – в омут с головой, не думая о последствиях! И не хочу. Как ты себе представляешь меня с ним? Кем? Такие не женятся, – повторила я вслух ту мысль, которая мелькнула в ресторане.
Вот и с чего бы мне вообще думать о том, женится Уолтер или нет!
– Все женятся, – философски отозвалась подруга. – Просто некоторым нужна особенная мотивация. И вот еще, что я тебе скажу, если бы тебе совершенно было плевать на то, что думает о тебе Энтони Уолтер, этого разговора бы у нас сейчас не было.
– Я спать, – буркнула я, поднимаясь. – А ты – змея и манипулятор.
– И тоже спать, – зевнула Фло.
Закрыв за собой дверь спальни, я, не включая свет, подошла к окну и вгляделась в ночные огни столицы.
…А потом, после экскурсии, мы сидели в том самом кабинете, где все мы – я, он, некий Брайан, господин Линдельфильд и, конечно же, незабвенная береза – встретились в первый раз. И Уолтер снова выжил оттуда Линдельфильда, который на самом деле был директором производства. И излучающая доброжелательность, как солнце – ультрафиолет, девушка из приемной принесла нам чай и пирожные. И я понятия не имею, откуда она их достала на заводе, находящемся в полном отрыве от остальной цивилизации.
И пришел, наконец-то, черед повидавшего виды портфеля, из которого я достала свои бумаги.
Уолтер слушал внимательно. Задавал вопросы сухим деловым тоном.
Что подразумевается под истощением магического фона? Как его можно определить? Какие последствия оно несет? Насколько серьезна угроза?
Я рассказывала, объясняла, разжевывала.
И в какой-то момент меня вдруг посетила странная мысль.
Я подумала о том, с каким жаром рассказывал мне Уолтер о заводе, своем детище, самом любимом и самом выпестованном, несмотря на то, что у него есть и другие производства. О том, что все здесь по последнему слову науки и техники, о том, что никто в мире еще не смог воспроизвести двигатель «Ястреба», а вы, мадам, пытались сходу неисправность найти.
И в связи с этим мне вдруг стало очевидно – а ведь за угрозу этому детищу, он может и уничтожить. Растоптать, разметать. Стереть с лица земли – и никто никогда не узнает, что некая Оливия Трейт вообще когда-либо пыталась выяснить что-то про магический фон.
И мысль эта вместо ужаса, вызвала вдруг странное восхищение.
Я не рассказала об этом Флоре. Потому что не хотела видеть этот всепонимающий и «я-была-права» взгляд.
В разговоре я достаточно ловко обошла острые углы, и угроза производству сводилась, по предварительным прогнозам, исключительно к возможной необходимости слегка сократить объемы или сменить локацию.
Кажется, Энтони мне поверил. Потому что, когда я вышла из кабинета, меня усадили в машину и довезли до дома, а не до ближайшего кладбища.
Но все равно…
Уолтер подал мне руку, помогая выбраться из мобиля и вручил тяжелый портфель, привычно оттянувший кисть.
В воздухе снова висела мелкая морось, искристо отражающаяся от фонарей, сверкающая бриллиантовой россыпью на одежде и волосах.
– Благодарю за насыщенный день, Оливия. Я буду ждать вас в пятницу в офисе. Машина подъедет за вами к десяти утра. Будем заключать контракт!
О том, что в животе у меня от этих слов что-то странно дернулось, я Флоре тоже не рассказала.
Испытание 3
Я почувствовала себя как-то очень странно, когда, выйдя из дома, обнаружила у подъезда обещанную машину. Два дня назад я честно пыталась отмахнуться от подобной щедрости и втолковать отдельно взятому промышленнику, что у меня есть ноги и я умею ими ходить, но в ответ получила только задумчивый оценивающий взгляд, брошенный на эти самые ноги так, что захотелось одернуть и без того совершенно приличную юбку.
Спорить до хрипоты и качать права я в итоге не стала. Ну машина. Ну отвезет. Это же меня ни к чему не обязывает, правильно?..
Еще более странно я почувствовала себя, когда из этой самой машины при моем появлении выскочил шофер и любезно распахнул мне дверцу. Все это как-то имело очень мало отношения к жизни Оливии Трейт, бывшего младшего научного сотрудника, ученого без работы, но с большими амбициями.
Административное здание корпорации «Промышленность Уолтера» находилось, как ни странно, не в центре города, а на севере, в Красном округе[1], заняв здание бывшей швейной мануфактуры. Когда-то это был фабричный район, но со временем производство было вытеснено за черту города, фабричные здания частью снесли, построив на их месте жилые дома-многоэтажки, частью переоборудовали. Именно такое и присвоил себе Уолтер – четырехэтажная громадина из красного кирпича. Лаконичная и абсолютно не выделяющаяся на фоне остальных зданий ничем, кроме огромной эмблемы «Ястреба» на фасаде.
Признаться, я ожидала оказаться возле какого-нибудь пафосного здания в центре, в паре кварталов от королевского дворца, с колоннами, скульптурами и прочими демонстрациями наличия денег и возможностей, так что тут Энтони Уолтер меня удивил.
Внутри зато все куда больше соответствовало моим ожиданиям. Просторный холл, мрамор, бронза. Я направилась к приемной стойке, но почти сразу мне перегородил дорогу шкаф в костюме, доверительно уточнивший: «Госпожа Трейт?». Я кивнула, и шкаф предложил следовать за ним.
Коридоры. Лестницы. Ковровые дорожки. Серьезные люди, обменивающиеся кивками и малопонятными репликами. Красивая деревянная дверь с позолоченной табличкой – Энтони Уолтер, генеральный директор.
Эту дверь передо мной распахнули, и я шагнула вперед и почти что столкнулась с высоким мужчиной, намеревавшимся, очевидно, выйти.
– А-а-а, госпожа Трейт, – мужчина расплылся в улыбке, и я опознала в нем давешнего чернявого «Брайана». – Добро пожаловать! Мы не были представлены. – Он протянул руку. – Брайан Шелтон, младший партнер господина Уолтера и глава Службы безопасности.
Я неуверенно ее пожала. Мужчины редко здоровались с женщинами рукопожатием. Лично мне так вообще не приходилось с подобным сталкиваться.
– Очень приятно.
– Надеюсь, потому что, полагаю, пересекаться нам придется довольно часто.
На безопасника мужчина не был похож совершенно. Ей богу, с такой улыбкой надо коммерческий отдел возглавлять. А безопасность должна быть сурова, непреклонна и, желательно, внушать некий священный трепет, дабы отбивать желание связываться в принципе.
Флоре бы он понравился. Она любит такой типаж с чертенятами в глазах и зашкаливающим обаянием… хоть и категорически это отрицает.
Я задвинула в сторону посторонние мысли и доброжелательно улыбнулась в ответ господину Шелтону. Когда я буду проводить замеры, мне действительно придется иметь дело со службой безопасности завода, а беспроблемное сотрудничество – залог всеобщего успеха!
– Я благодарна вам и господину Уолтеру за предоставленную мне возможность провести исследование.
– Ох что вы, не стоит благодарностей, кто мы такие, чтобы стоять на пути у научного прогресса! – отмахнулся Шелтон, но в его голосе мне мерещилось что-то – нет, не издевательское, но глубоко ироничное. – Не буду вас больше задерживать, Энтони вас уже ожидает.
И он посторонился, указывая мне на дверь за своей спиной. Секретарша, удивительным образом сливающаяся с интерьером приемной, кивнула и мелодично подхватила:
– Проходите, госпожа Трейт.
Внутренне приготовившись к бою – до сих пор ни один разговор с этим человеком без словесной баталии не обошелся – я расправила плечи и решительно вошла в кабинет.
– Добрый день, Оливия.
На контрасте мне вдруг пришло в голову, что улыбка Уолтера совершенно не была обаятельной. Она и отталкивающей, конечно, не была. Скорее какой-то… хищной. Если Шелтон, казалось, мог втюхать что угодно кому угодно, то Уолтер создавал иное впечатление – обдерет до нитки, глазом моргнуть не успеешь.
Мне вновь подумалось про кладбище и на душе стало как-то слегка тоскливо, под занудный вой здравого смысла – «С кем ты связалась, Оливия-а-а-а-а?».
– Здравствуйте, – смиренно кивнула я и села в кресло для посетителей.
– Я подготовил предварительную версию контракта. Основные положения прав и обязанностей сторон, а также условия, на которых вам будут предоставлен доступ на завод для проведения необходимых исследований.
По отполированной до блеска столешнице в мою сторону скользнула стопка из нескольких печатных листов. Тон у Уолтера был исключительно деловой, что меня полностью устраивало. Я почувствовала себя увереннее и, взяв в руки контракт, смело вчиталась в хитросплетения юридических фраз.
Моих уверенности и спокойствия хватило ровно до первого пункта.
Брови сами собой поползли вверх. Я честно перечитала его несколько раз и только тогда, убедившись, что мне не мерещится, подняла взгляд на Уолтера. Мерзавец уже не улыбался, а неприкрыто ухмылялся.
– «…оказание услуг, здесь и далее обозначенных как Ухаживания»?! – зачитала я вслух ту самую строчку, которая поразила меня до глубины души. Нет, не ошиблась! Вслух это звучало ещё глупее чем выглядело на бумаге.
Уолтер смотрел на меня чуть склонив голову с таким видом будто совершенно не понимал, что именно меня настолько поразило.
– Что-то не так? – сжалившись, осведомился он, потому что я сидела с напрочь потерянным даром речи.
– Все не так! – вскинулась я. – Вы издеваетесь? Речь шла о замерах на производстве!
– Так вы читайте дальше, читайте, – любезно кивнул Уолтер. – Там и про замеры на производстве есть!
Я проглотила все, что вертелось сейчас на языке – спокойствие, Оливия! Держи себя в руках! Ты ученый или склочница рыночная? – и уткнулась обратно в контракт. Читать дальше? Прочитаю. Все прочитаю.
А потом все скажу, что думаю по этому поводу.
Во мне закипало что-то незнакомое – злое и азартное. Откуда-то еще из той эпохи, когда надо было доказать четырем великовозрастным балбесам, что издеваться над младшей сестренкой не только нехорошо, но еще и наказуемо.
Часть про собственно замеры после столь потрясающего вступления оказалась в общем-то скучной. Она была правильной – четкой, с хорошо прописанными, но при этом справедливыми ограничениями. Единственное, что меня смутило в этой части – это то, что все результаты исследований будут принадлежать корпорации «Промышленности Уолтера», а значит, использовать их в своей научной работе я смогу лишь с разрешения владельца корпорации. С одной стороны – это логично. Завод его – результаты замеров тоже его. Он ведь не обязан допускать меня, пока нет королевского приказа, а его и не будет. С другой стороны…
Я снова подняла глаза на Уолтера.
– Год, – произнесла я, и промышленник изогнул бровь. – Я готова отдать вам результаты исследований в эксклюзивное пользование на год. По прошествии этого времени, я имею право использовать эти данные в своей работе как мне заблагорассудится. Мне нужно не просто провести замеры, мне нужно иметь возможность их обнародовать. Если вы с этим не согласны, я не буду ничего подписывать.
– Хорошо, – на удивление легко согласился Уолтер, открыл собственную копию контракта и сделал на полях соответствующую пометку. – Больше возражений не имеется?
Удовольствие от заданного вопроса настолько очевидно было написано на лощеной роже, что я с тоской и ностальгией вспомнила березу, вот бы ей его… по шее!
Я смерила оппонента строгим взглядом и сама зашелестела страницами – в обратную сторону.
– По поводу замеров – нет, не имеется. А теперь проясним несколько моментов касающихся услуги, здесь и далее обозначенной как «Ухаживание».
– Да-да? – Уолтер весь подобрался, как кот перед прыжком, не хватало только расширившихся зрачков и нервно подрагивающего хвоста.
– Формулировка в корне не верна, – отчеканила я. – Услугу оказываете не вы мне, а я вам.
Мне было совершенно очевидно, что несмотря на полный абсурд и абсолютную бредовость составленного контракта – Боже, я даже не могу представить, с какими глазами его набирала машинистка! – Уолтер не отступит. Если я откажусь подписывать этот бред, он выставит меня и про замеры можно забыть. Но и данный конкретный бред я подписывать точно не собиралась!
Вариант оставался только один.
Торговаться.
И умом я понимала, что торгаш из меня тот еще, зато упрямица вполне себе.
– Это с какой стороны посмотреть, – задумчиво протянул Уолтер.
– С какой ни посмотри! Вы терпите меня с моими замерами, я – вас! Услуга за услугу, все очень справедливо.
– Ладно, убедили. – Мужчина снова взялся за позолоченное перо, и снова чернильная вязь правок на полях.
– Я потом проверю, что вы там понаписали, – сочла необходимым чопорно предупредить я. Уолтер посмотрел на меня с надменным видом «за кого вы меня принимаете?». – Дальше…
Я окинула растерянным взглядом контракт, даже не зная, за что хвататься. Сердце билось все чаще, кажется, уже постукивало и в висках. Мне самой не верилось, что я сижу здесь, в кабинете главы корпорации и всерьез с этой самой главой обсуждаю… вот это!
Только бы не краснеть слишком сильно!
– Поцелуи, – я остановилась на самом вопиющем пункте.
– Поцелуи? – Уолтер оживился и подался вперед.
– Никаких поцелуев!
– Что значит – никаких поцелуев? Они однозначно входят в комплект ухаживаний. У вас когда-нибудь были ухаживания без поцелуев?
– Были! – отрезала я, задирая нос.
– Помимо случая, когда ухаживающий был вам противен?
Я почти отрезала: «Вы мне противны!» – но почему-то только почти. Фраза зависла на кончике языка, но так и не сорвалась. Во-первых, все же в лицо заявлять это подобному человеку не очень умно. А во-вторых, это все же и не совсем правда. Противен, конечно, но совсем не так, как прыщавый однокурсник, преследовавший меня с первого по третий курс, пока его не отчислили за полную неуспеваемость.
За мгновения колебания момент был упущен.
– Поцелуи остаются, – категорично объявил Уолтер и милостиво добавил. – Но если хотите, мы можем детально обговорить их количество, качество и места, так сказать, приложения…
«Если хотите!» – передразнил внутренний голос. «Места приложения!».
Щеки горели, руки холодели, и очень хотелось приложить последние к первым, но я держалась.
Какой дурдом!
– Ладно, оговорим. Только в щеку.
– В щеку, дорогая, я целую матушку, а не женщину, за которой ухаживаю. И вообще…
– Ладно, только выше шеи! – перебила я, пока Энтони не углубился в рассуждения, которые я однозначно не хочу слышать. – Это мое последнее слово!
– А ручки, мадам? – притворно изумился мерзавец. – Как же ручки?
– Я вам ручки над головой подниму в случае необходимости – подпрыгнете! – рявкнула я, потихоньку зверея.
Уолтер вскинул руки в притворном жесте капитуляции и принялся активно переписывать контракт уже не на полях, а между печатных строк. Я смотрела на красивые мужские пальцы, сжимающие золотое перо, на то, как оно с едва слышным скрипом царапает бумагу, оставляя за собой чернильную вязь из слов, и тоже подумывала о капитуляции – может быть, еще не поздно признать себя идиоткой и сбежать?..
Дурдом. Просто дурдом. А ведь с виду – серьезный мужчина. Промышленник.
– Сроки, – обозначила я новый пункт обсуждения, когда в правках была поставлена точка. – Тут ничего не указано про сроки.
– Пока мне не надоест? – Уолтер насмешливо вздернул бровь.
– Хорошо, – смиренно кивнула я. – Только будьте любезны, обозначьте в контракте, когда именно вам надоест. У меня, вообще-то, и помимо вас личная жизнь имеется и мне ее надо планировать!
– Ваша личная жизнь, если она имеется, нарушает пункт об эксклюзивности принимаемых… ох, простите, предоставляемых услуг!
– Кстати об эксклюзивности! – уцепилась я. – С учетом того, что вы требуете соблюдений условий контракта и на людях, я требую, чтобы эксклюзивность – на людях! – была в таком случае взаимная.
– Хотите сказать, я не должен встречаться с другими женщинами?
– Да, – отрезала я. – У меня, между прочим, репутация.
– У меня, между прочим, тоже! – фыркнул Уолтер.
– В таком случае, если вам так дорог статус бабника, еще раз хорошенько подумайте о сроках, – в свою очередь расфырчалась я. – Чем быстрее они истекут, тем быстрее сможете вернуться к своей… репутации!
– Мадам умеет выбирать аргументы, – серые глаза прищурились и, если бы не общий абсолютно издевательский вид, я бы подумала, что мне в самом деле удалось его «приструнить». – И какие же вы предлагаете сроки?
