Текст книги "Испытания госпожи Трейт (СИ)"

Автор книги: Дарья Снежная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Я поймала себя на том, что мне до покалывания на кончиках пальцев захотелось провести рукой от этой шеи до этой макушки против роста волос. Я делала так с братьями в шутку, когда мы были маленькими, и хорошо помнила приятное щекочущее ощущение и удивительную мягкость жестких на вид коротких волос.

Желание было таким смущающе острым, что в попытке избавиться от него, я положила ладонь на шероховатую ткань пиджака и погладила жесткое плечо под ней, надеясь, что со стороны это выглядит как жест ободрения, а не как будто я пытаюсь чем-то занять руки.

– Выходит, что так.

– И есть предположения почему?

– Основное – бракованная поставка. Их изготавливают для нас на заказ в специализированной артефактной мастерской, генераторов того типа, что на моем заводе, остались считанные единицы. Однако прежде, чем выдвигать претензии мастерской необходимо убедиться, что на сто процентов не были нарушены условия эксплуатации. Кроме того, если действительно имел место брак, то встает проблема с тем, где теперь заказывать предохранители. И этот вопрос нужно решать быстро. Запасных у нас нет, следующий заказ будет готов через месяц, но хочу ли я его использовать с риском нового брака? Аварийная остановка вредит генератору, и…

Тони вдруг приподнял плечо, наклонил голову и потерся щекой о костяшки моих пальцев. От неожиданности я отдернула руку и Уолтер обернулся, с насмешкой глядя на меня снизу вверх.

– Словом, мне нужно работать, Оливия.

«А я что, мешаю что ли?» – хотела буркнуть я, но не буркнула. Мне, между прочим, тоже!

По-хорошему, надо было вернуться в город и засесть с новой информацией у себя, но мне не хотелось уезжать с завода, пока не прояснится ситуация с генератором. А потому я, решив, что терять мне уже нечего, поинтересовалась:

– Можно я тут посижу?

В просторном директорском кабинете было два рабочих стола – основной, и маленький, приткнувшийся в углу, очевидно. Для секретаря, если ему надо присутствовать во время каких-то встреч.

– Да, конечно, – кивнул Энтони.

Я поблагодарила и направилась в угол, чувствуя мужской взгляд всей… спиной.

Чертовы брюки!

Но когда я опустилась на стул и строго посмотрела на Уолтера, тот уже снова уткнулся в бумаги и будто бы не обращал на меня ни малейшего внимания.

Ладно, сама виновата, больше не надену их никогда!

А цифры получались интересные

Магический фон вокруг генератора был предельно разрежен. Маг с истощившимся резервом вряд ли смог бы наколдовать там даже искру, а тем, кто регулярно, ежедневно, работал там, наверняка даже не приходилось носить браслеты. Вряд ли их резервы успевали переполняться в таких условиях.

Но, тем не менее, критическими показатели не были, по нижней планке, но в норме, я почему-то готовилась к худшему. И, откровенно говоря, худшие показатели и наблюдала как раз во время испытаний нового генератора.

В чем же дело? В том, что оборудование устарело и неспособно сравниться в мощностях с последними разработками? Или в чем-то другом?

Зная Уолтера, он ни за что не доверил бы производство драгоценных деточек устаревшей технике. Для чего-то ему нужен был именно генератор, сделанный Джейн Свифт.

Что я знаю о ней и о ее генераторах?

Кажется, у них с Энтони были похожие принципы – безопасность превыше экономии. Мой учитель как-то говорил о том, что она всегда напирала на необходимость сохранности магического фона.

И он сохраняется. При этом падения мощности генератора никто не заметил. Хотя оно должно было быть при такой разреженности.

Я крутила мысли и так, и сяк, ворошила воображаемые страницы всех накопленных в моей голове знаний, пытаясь ухватить и сформулировать что-то зудящее на периферии.

Что-то важное.

– Энтони, – позвала я, когда детали мозаики сложились в цельную картину. – Мне нужно кое-что с тобой обсудить.

– Да, хорошо, две минуты, – рассеянно отозвался Уолтер, не поднимая взгляда от бумаг.

А спустя две минуты он принялся кому-то звонить. Я выслушала долгий и сугубо технический разговор, открыла рот, чтобы высказаться после, но после – мужчина пошуршал новыми бумагами и принялся набирать новый номер.

– Энтони, – напомнила я о себе.

– Да-да, пять минут, Лив.

Пять, десять…

Когда после очередного разговора (которого он мог бы избежать, выслушай он меня), промышленник снова уткнулся в свои бумажки, совершенно про меня забыв – вот стояла бы я к нему спиной в своих брюках, пялился бы он совсем не на бумажки! – я не выдержала и, поймав на раздражении очередную волну куража, рыкнула:

– Тони, я беременна!

Невероятное, бездонное просто изумление в сером взгляде стало мне наградой.

– Ну а теперь, когда я привлекла твое внимание. Посмотри, пожалуйста, что я нашла. Мне кажется, ни брак, ни диверсия тут ни при чем…

Видит Бог, под этим ошеломленным взглядом мне было даже как-то неловко пересекать кабинет! Однако мои объяснения и цифры довольно быстро вернули господина промышленника в состояние привычной самоуверенной сдержанности.

– Иными словами, ты хочешь сказать, что предохранители «истерлись» быстрее из-за того, что фон понизился, а мощность генератора сохранилась?

– Да. Современные генераторы обладают несколько другой системой, они себя берегут и снижают нагрузку, если не могут получить больше энергии. Собственно поэтому, общее падение фона и сказывается на том, что генераторы стали со временем терять в мощности. И кто-то ищет крупные старые генераторы, как ты, у которых были свои секреты изготовления, а кто-то… – я проглотила «пытается создать новые, более мощные», чуть не сболтнув секрет проекта ИЦ. Но Энтони, кажется, не обратил на это внимания.

– Выходит, это все же правда.

– Что правда?

– Магический фон иссякает.

– Ну, об иссякает, все же, говорить пока рано, но да. Я подозреваю, что этот ресурс конечен. Или, если и не конечен, то восполняется куда медленее, чем нужно человечеству. И с теми темпами, с которыми сейчас идет его потребление… если так продолжится, мы можем остаться вообще без магии.

Энтони потер лоб, задумчиво окинув взглядом лежащие на столе бумаги.

– И что ты предлагаешь?

Я замялась в легкой растерянности. Признаться, я настолько сосредоточилась на том, чтобы хотя бы доказать кому-то наличие проблемы, что о вариантах ее решения все руки не доходили задуматься!

– Кроме как остановить все производство и вернуться в век паровых двигателей и газового освещения? – на всякий случай уточнила я. Ну а вдруг? Отличное же предложение! Погружение в историю, все такое…

– Кроме как, – улыбнулся Энтони.

– Я не знаю, – пришлось признать мне. – Для начала ты мог бы уменьшить объемы и темпы производства. Конечно, уменьшится прибыль, но зато сэкономишь на предохранителях, – я слегка улыбнулась, обозначая шутку, в попытке слегка сбавить накал серьезности. – Главное – выиграешь время, которого, как мне кажется, осталось куда меньше, чем я изначально предполагала. Будет куда хуже, если на месте завода образуется магическая дыра до того, как ты будешь к этому готов…

– Да, пожалуй…

Уолтер вдруг поднялся, обошел стол и подошел ко мне, я, не выдерживая нависающей надо мной фигуры, тоже встала, не очень понимая, что он собирается делать. А Энтони… протянул мне руку.

– Благодарю, госпожа Трейт. Я высоко ценю вашу работу, – торжественно произнес он. В глазах скакали чертята, но насмешки в голосе не ощущалось, и я, смущенно пожав плечами, пожала твердую шершавую ладонь.

Однако выпускать меня Энтони не торопился.

– Скажи мне только вот что. – Зажатым в его руке пальцам было горячо, но как-то уютно. – Ты тоже магию экономишь?

– Что? – удивилась я.

– Когда на тебя напали, ты даже не пыталась колдовать. Брайан так сказал.

– Я просто растерялась. Я не то, чтобы очень хороший маг, и… – я осеклась, сообразив, что почему-то оправдываюсь, и перед кем!

– Мы это исправим! – многообещающе, но как-то туманно произнес Уолтер и, наконец, выпустил мою руку. – А теперь, пожалуйста, Оливия, ты не могла бы все же меня оставить? Я с трудом могу сосредоточиться, когда ты ходишь передо мной… в этом.

Я вспыхнула, не нашла, что сказать, а потому просто повернулась на каблуках и удалилась с гордо поднятой головой. Призрак Флоры в моей голове одобрительно вздернул вверх большой палец и скомандовал: «Ты еще бедрами в следующий раз покачай, никаких слов будет не нужно!».

– Линерс? Уолтер. Мне нужен срочный детальный доклад по твоей специальности. Скажи-ка, как у нас в мире обстоят дела с альтернативными источниками энергии?.. – услышала я, прикрывая за собой дверь.

Испытание 8

Звонок магофона раздался, стоило мне войти в квартиру, и создалось ощущение, что звучал он уже далеко не в первый раз.

– Да? – не раздеваясь, я схватила трубку, прерывая настойчивую трель.

– Госпожа Трейт?

– Я вас слушаю.

– Вас беспокоит секретарь господина Гиллема.

– Здравствуйте, Мария, – удивленно отозвалась я. Вот уж от кого не ожидала!

– Он попросил меня назначить с вами встречу, подскажите, вам будет удобно подойти завтра к трем часам?

– Да, удобно, – растерянно отозвалась я.

– В таком случае, я вас записала. Всего доброго, госпожа Трейт!

И что бы это могло значить?..

Я положила трубку и еще некоторое время стояла, погруженная в раздумья. Зачем Гиллему меня видеть? Судя по тому, что слышала Флора, я далеко не самый любимый его человек!

Разве что до них все же дошла серьезность проблемы и именно это он хочет со мной обсудить? Может быть, не только у Уолтера все же есть мозги?

Было бы неплохо!

От мысли, какие исследования можно провести с государственной поддержкой радостно теплело в груди. Может быть, мне даже вернут мое место в ИЦ?..

Нет, это, конечно, вряд ли, если только не будет распоряжения свыше, Гиллем не потерпит у себя в подчинении кого-то, кто своим присутствием будет тыкать его носом в оплошность. Но это же не единственный исследовательский центр в стране, верно? Главное, чтобы меня услышали.

Жаль, конечно, что я не могу предоставить данные с завода для доклада, но… разберемся.

Флора, с которой я поделилась новостью, стоило той появиться на пороге, только покачала головой:

– Не нравится мне это, Лив. Будь осторожна, ладно?..

Исследовательский центр на следующий день встретил меня привычно – пустые коридоры, занятые люди. И Гиллем не заставил себя ждать: стоило мне войти, почти сразу меня пригласили.

Лицо у бывшего начальника было недовольное.

Что, впрочем, еще ничего не значило. Признавать ошибки – неприятное дело, верно?

– Госпожа Трейт, позвольте узнать, какого черта вы творите?

Я слегка опешила, отметив мысленно, что, кажется, мой оптимизм оказался излишним, и речь вряд ли пойдет о признании ошибок. Но о чем тогда?..

– Простите?

– Что вы делали на благотворительном приеме в компании господина Уолтера? – передо мной шлепнулась газета.

Газету эту я уже видела, Фло фотографию вырезала и грозилась повесить в рамочку на стенку. Как Энтони и обещал, в прессу я попала. Не на первую полосу, конечно, но тем не менее, статус господина пятого номера обязывал журналистов сообщить о том, что он замечен в подозрительной компании.

Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы преодолеть оцепенение, вызванное неожиданным поворотом разговора, а также въевшимся пиететом перед важным начальством, и ответить спокойно и с достоинством:

– Каким образом это вас касается, господин Гиллем?

– Не нужно строить из себя идиотку, госпожа Трейт, – мужчина выглядел взвинченным, предельно сердитым, кривил недовольно губы и прожигал меня уничижительным взглядом. – Вам напомнить, на каких условиях мы с вами расстались? Я великодушно оставил вам возможность реализовать себя хотя бы в преподавательской деятельности, и чем вы мне отвечаете? Форменной неблагодарностью!

– С каких пор устройство личной жизни вместо преподавания является форменной неблагодарностью по отношению к вам, господин Гиллем? – максимально сдержанно поинтересовалась я.

– Бросьте, – Гиллем скривил губы. – Я вас знаю. Вы одержимы навязчивыми идеями, а не устройством личной жизни. Но я позвал вас не для того, чтобы выслушивать эти глупости. А просто хотел лично напомнить вам, госпожа Трейт, о подписанных вами бумагах о неразглашении. А если в ближайшее время Энтони Уолтер начнет внезапно интересоваться наукой, состоянием магического фона и деятельностью нашего исследовательского центра, я гарантирую вам, что засужу вас за грубейшее нарушение договора и клевету. И ваш любовник в этом деле вам не поможет, поверьте мне.

Я даже сходу не нашлась что сказать, оглушенная таким напором. Вернее, сказать я могла так много – начиная от «он мне не любовник» и заканчивая «да какая к черту клевета?!» – что не могла выбрать что-то одно.

И, наверное, оно было к лучшему.

В конце концов, спорить с идиотами – опускаться до их уровня. Я буду выше.

И потому я встала (в такой ситуации не грех добавить буквального смысла фигуральному!), посмотрела на бывшее начальство сверху вниз и произнесла медленно, внятно и с ноткой сочувствия, как для слабоумного:

– Я слышу ваше беспокойство, господин Гиллем, но хочу заверить вас, что все данные мной обязательства о неразглашении предмета и результатов работы исследовательского центра я чту. Надеюсь, это вас успокоит. Всего доброго.

И я направилась к двери с прямой спиной и вздернутым подбородком.

– Вы пожалеете о своем упрямстве, госпожа Трейт, – прилетело мне в спину.

Я повернулась.

– А если вы будете мне угрожать, господин Гиллем, посмотрим, кто еще на кого подаст в суд.

И вышла, не дав бывшему начальству вставить еще хоть одно оскорбительное слово.

Я прошагала по коридорам ИЦ, зло чеканя шаг, и только оказавшись за квартал от него, наконец, смогла окончательно выдохнуть, привалившись к стене и запрокинув голову. Сердце колотилось как сумасшедшее.

Там, в кабинете меня наполняли здоровая злость, чувство справедливости и внутреннее понимание, что правда на моей стороне.

Проблема только в том, что это очень часто не имеет ни малейшего значения.

Гиллем выглядел уверенно, и я не думала, что он блефовал. Очевидно, за ним поддержка государственной машины, а судиться с государственной машиной… в этом он прав, мне не поможет даже мой «любовник».

Я закусила губу и зажмурилась, сдерживая злые слезы. Было ужасно обидно.

Ведь я ничего плохого не сделала! Я, наоборот, поступаю правильно! Честно и смело! Закрывать глаза на проблему еще ни в одном случае не было правильным решением, и…

Это нечестно.

Неправильно.

Несправедливо.

И разумнее всего было бы просто все бросить. Залечь на дно, пойти в преподавание, как мне и предлагали. Через какое-то время этот нарыв вскроется сам собой, когда один за другим остановятся заводы, а там, если ничего не предпринять, заглохнут и магофоны, и пропадет свет, и отпадет нужда в браслетах, потому что люди больше не смогут колдовать. Все это случится и без участия Оливии Трейт. А я пока, может быть, смогу подготовиться и изучить проблему глубже, и выступить не гонцом, несущим дурные вести, а человеком, способным предложить какие-то способы если не решения, то регулирования проблемы…

Да, это было бы разумно.

Только…

– Девушка, с вами все в порядке?

Я удивленно проморгалась – какая-то пожилая дама тронула меня за плечо, заглядывая в глаза. Кажется, она решила, что я тут стою в полуобморочном состоянии.

Заверив добросердечную женщину, что со мной все замечательно, я оторвалась от стены и зашагала домой.

– Лив, пока тебя не было, пришла телеграмма! – прокричала Флора из ванной и продолжила, мурлыча себе под нос, укладывать в хитрую прическу свою богатую шевелюру. Кажется, у кого-то сегодня свидание. Вопрос – с кем?

Я развернула тонкую бумагу.

– Ну? Что там? – подружка высунула нос в коридор.

Я вздохнула и в отчаянье потерла лоб.

– Я еду в Лестренж.

В Лестренже – курортном городе, зимы в ее традиционном понимании в принципе не бывало никогда. Поэтому если в Карваноне декабрьский дождь вызывал раздражение и недоумение, то здесь январский воспринимался с философским смирением – а что вы хотели? Зима!

Этот дождь сейчас бодро барабанил по многочисленным черным зонтам, ручейками стекал по надгробиям, скапливался лужами в проходах между могилами, а работникам кладбища, которым сначала в такую погоду пришлось выкапывать землю, а потом придется закапывать, я отчаянно не завидовала.

Впрочем, я сейчас завидовала только тем, кто находится отсюда далеко-далеко. Например, Флоре. Или Уолтеру. Вот тому, наверное, вообще хорошо. Сидит в своем шикарном особняке, попивает чаек и горя не знает, а я тут.

На похороны тетушки Линды съехалась вся семья. А это означало, что сразу за тетушкой прикопают и меня.

Мой черный юмор был частично оправдан. Смерть тетушки, которая на самом деле приходилась мне двоюродной бабкой, не была такой уж неожиданностью. Последние лет десять каждый новый день рождения, тетушка, дожившая до девяноста пяти лет, встречала с неизменным раздражением – старческие болезни атаковали со всех сторон, а быть развалиной, не способной о себе позаботиться, ей категорически не нравилось. Последняя пара лет далась ей особенно тяжело, а потому я была уверена, что смерть тетушка Линда встретила с радостью и облегчением, что пусть не делало радостным этот день для нас, но все же приносило некоторое утешение.

Так что тетушка уже отмучилась, а мне еще предстояло хлебнуть земных горестей, как только драгоценные родственники сочтут возможным перейти от скорби к претензиям, и я готова была спорить на свою долю наследства – это случится сразу же после первого тоста за покойную.

Вопросы на повестке дня все те же – отсутствие у меня мужа, перспектив, женской гибкости и мудрости, а теперь еще и работы.

Первое время мне было ужасно обидно – можно подумать, я принципиально отказываюсь замуж идти! Разве я виновата, что на пути не встретился мужчина, за которого хотелось бы? Однажды я даже это рискнула высказать вслух. И это было зря, потому что семья восприняла это как воззвание к их помощи и руководство к действию, и тут же принялась подсовывать мне холостых мужчин, прошедших придирчивый (но не слишком, в конце концов наша Лив уже тоже не первой свежести) отбор.

Потом холостые мужчины закончились. А я осталась – бельмом на семейном глазу и источником душевных страданий.

И я признаюсь, во время сбора чемодана в дорогу был момент, когда в голове мелькнула подлая мысль – а не позвать ли Уолтера в Лестренж?.. Стоило представить только лицо родителей, когда они увидели бы меня под руку с господином Пятым Номером, и внутри разливалось злорадное торжество… но потом я вспомнила, что это все контракт, а не по-настоящему, да и…

Он бы все равно наверняка не согласился бы.

Да и…

Надо переставать о нем в принципе думать, а то последнее время коварный тип все больше и больше просачивается в мои повседневные мысли. Раньше я думала о нем, только когда дело касалось магфона, а теперь вот пожалуйста – и собирая чемодан, и садясь в поезд, и даже стоя под дождем на кладбище.

Нет уж, лучше я и дальше буду безнадежно одинокой старой девой, нежели попытаюсь объяснить родственникам, как я умудрилась сначала подцепить, а потом упустить такого мужчину как Энтони Уолтер.

И только когда первый тост за помин души покойной отзвучал, приличная случаю пауза была выдержана, и тетушка Белатрикс обернулась ко мне с вопросом: "Лив, душечка, что там у тебя с тем чудесным молодым человеком, который водил тебя в Кармель-холл" – я осознала, что допустила чудовищный просчёт: я не учла, что мои родственницы читают газеты!

– Я на него работаю, – проблеяла я, отчаянно обшаривая взглядом помещение в поисках вариантов для отступления.

– Ты работаешь? – удивилась тетушка Тильда. – Мне казалось, Марион говорила, что тебя уволили…

– Лив уволили?

– Марта, ты из какой спячки выползла, уже несколько месяцев как!

– Но видишь, она нашла работу!

– Кто нашел работу?

– Оливия нашла работу!

– А мне сказали, она нашла мужчину.

– Она на него работает!

– На кого?

– На Уолтера!

– Наша Лив?

– Нет, соседская, Марта! Оливия, у вас ведь все серьезно?

– Промышленность Уолтера – серьезная компания, отчего же не быть серьезно?

– Она не про работу!

– А про что?

– Оливия нашла мужчину!

– Так работу или мужчину?..

– А когда одно мешало другому?

Круг обступающих меня дам неумолимо сужался, дискуссия набирала обороты, а я устала решать, чего мне все же хочется – плакать или смеяться, а потому медленно, но верно пятилась. От столика с шампанским к столику с закусками – медленно, осторожно, не вызывая подозрений…

– …он миллионер, а ей уже двадцать шесть, между прочим!

От столика с закусками к окну, а там недалеко до лестницы на второй этаж.

– Хочешь сказать, наша Лив не достойна миллионера? Я бы на него посмотрела, может, это он еще не достоин нашей девочки!

Спасибо, тетушка Агнес!

Я бросила беглый взгляд в окно и остолбенела.

Напротив дома остановился знакомый хищный силуэт мобиля, открылась дверца и…

Нет, только не это!

Паника с изумлением поднялись внутри одинаково сильной волной. Еще немного – и всем присутствующим удастся посмотреть и решить – достоин меня Уолтер или не достоин, потому что эта нахальная физиономия уже поднимается по ступенькам дома!

За доли секунды я успела представить в красках все дальнейшее развитие событий, впасть в ужас и бешенство, и метнуться в коридор прежде, чем раздастся звонок.

Энтони, протянувший к нему руку, отшатнулся от внезапно распахнувшейся двери, но при виде меня просветлел лицом.

– Что ты здесь делаешь?! – прошипела я, выскакивая на крыльцо и тесня мужчину подальше от входа.

Уолтер изогнул одну бровь – он явно рассчитывал на другой прием.

– Приехал тебя поддержать. Ты так стремительно исчезла, и Флора сказала, что у тебя кто-то умер…

– Мечты, надежды и карьера, но это случилось еще раньше! – я обхватила себя за плечи, в попытках спастись от зимней промозглости. – Энтони, зачем? Правда – зачем? Ты хоть представляешь, что со мной будет, если ты пересечешь этот порог?

– Что? – он, кажется, и правда не понимал, и я в отчаянии закусила губу.

Как ему это объяснить?

Как ему объяснить, что он станет для них настоящим, а не картинкой в газете, которая то ли правда, то ли нет. Красивой картинкой. Я знаю, что Энтони Уолтер умеет быть очаровательным, когда этого хочет. А он наверняка захочет! И потом, когда все закончится, это станет самым грандиозным из всех моих провалов. Очень мало кто, как тетя Агнес, подумает, что это миллионер оказался не достойным Оливии Трейт. Родители, братья, все остальные закатят глаза и тяжело вздохнут – опять. Опять разочарование. И наверняка потому, что кто-то не смог придержать характер! И этот кто-то – точно не промышленник из списка первых женихов страны.

Хватит того, что каждый считает необходимым проехаться по моим провалам в карьере и личной жизни – и при этом исключительно из лучших побуждений!

«Мы так волнуемся за тебя, Оливия!»

И поэтому считаем необходимым учить тебя, как тебе жить твою жизнь!

Я не нашла, как уместить все эти смутные ощущения во внятное объяснение. Разве он сможет понять?

– Они меня сожрут, – только и смогла выдавить я, сама понимая, насколько жалко это звучит.

Уолтер помолчал несколько секунд, задумчиво изучая мою мелко трясущуюся на холоде фигуру.

– Серьезно? Тебе не страшно вламываться на территорию моего завода, ставить мне ультиматумы и настраивать против себя цвет научного сообщества, но пары престарелых тетушек ты боишься до дрожи?

– Дрожь – от холода! – искренне возмутилась я. Уолтер закатил глаза, стянул с себя пальто и накинул мне на плечи, окутав остаточным теплом своего тела, мягкой тканью и запахом одеколона.

– Что за привычка выскакивать на улицу раздетой?

– Если бы ты не явился, я бы не выскакивала!

– Что возвращает нас к вопросу о престарелых тетушках.

– Там не только тетушки! Там родители, и братья, и все… – я задохнулась перечислением и устало потерла лоб. – Энтони, не надо. Пожалуйста… И в конце концов, у меня от тебя отпуск до субботы!

– Я здесь не по контракту, а по личному делу, – невозмутимо парировал промышленник. – Но ладно, если ты настаиваешь, то я не буду осчастливливать твоих родственником своим появлением. Поехали со мной?

– Что? – я уже начала выдыхать от облегчения, услышав про «не буду» и прозвучавший в след за этим вопрос застал меня врасплох. – Куда?

– Отсюда.

– Зачем?

Энтони пожал плечами.

– У меня здесь есть вилла. Там красиво. Но если, конечно, ты предпочитаешь остаться с тетушками…

Вот уж никогда бы не подумала, что мне придется выбирать из двух зол!

Родственники или Уолтер, Уолтер или родственники…

Поминки, где мне продолжат выковыривать мозг чайной ложечкой, или поездка на виллу миллионера, от которого непонятно чего ожидать?

Но как я объясню свое исчезновение?..

И когда в голове возник этот вопрос, я поняла, что выбор сделан. И сегодня вместо того, чтобы быть жалкой неудачницей, я предпочту быть желанным трофеем. За последние сутки я наелась с лихвой жалости и укоризны, мне хочется хоть чуточку восхищения тоже.

Я потянула с плеч мужское пальто.

– Хорошо, я только оденусь. Подожди меня в машине.

Энтони кивнул и принялся спускаться по ступенькам.

– И от входа отъедь подальше! – еще не хватало, чтобы кто-то увидел из окна, как я в эту машину сажусь!

Уолтер не обернулся, но даже по его затылку можно было прочитать все, что он думает о моей конспирации.

Нырнуть обратно в дом было страшно. Я живо вообразила, что там в коридоре уже выстроилась полукругом делегация из пресловутых тетушек во главе с матушкой, и она ласковым голосом, от которого по позвоночнику дрожь и хочется провалиться под землю, вопрошает: «А с кем это ты там разговаривала, Оливия?». Но, в кои-то веки, удача оказалась на моей стороне, и в коридоре никого не было. Мое исчезновение осталось незамеченным.

Я стащила с вешалки пальто и шарф, поколебалась несколько мгновений – предупреждать об уходе или нет?..

И, махнув рукой, выскочила на улицу.

Если предупреждать, то надо объяснять, а придумать внятного и не вызывающего вопросов объяснения тому, что я куда-то умчалась посреди поминок на неопределенный срок, я не смогла бы при всем желании. Вряд ли меня кто-то хватится до вечера, рассудят, что я спряталась от их мудрости, ибо дурочка, и в общем-то будут правы. А если и хватятся, то сами себе придумают объяснение, а я потом покиваю и признаю, да-да, дурочка, все как всегда!

Я практически запрыгнула в припаркованного в двух домах от моего «Ястреба», чувствуя себя так, будто совершаю побег из тюрьмы, не менее! Хотелось сделать заговорщическое лицо и бросить что-то вроде: «Гони!», но на это моего куража не хватило. И я только смущенно улыбнулась Энтони, снова решившему поиграть в водителя.

А тот подмигнул, и мобиль, взревев, рванул с места.

Море волновалось и порывалось выйти из себя, но галечный берег, привыкший за века к беспокойному нраву соседа, удерживал эти порывы, приговаривая успокаиающее «ш-ш-ш!», и море отступало – чтобы через мгновение снова плеснуть встревоженными волнами.

Вилла Энтони Уолтера – хрупкое на вид белоснежное здание, летом, наверняка, утопающее в зелени – примостилась на небольшом утесе прямо над побережьем. И, даже не предлагая мне зайти в дом, Уолтер сразу потащил меня в обход, а потом вниз по извилистым ступенькам, следующим за рельефом породы, на пляж.

Ветер мгновенно разлохматил мою прическу, на губах тут же стало солено от мелких брызг, а в груди – пьяно от этого неповторимого воздуха и необъятного простора.

Здесь правда было невероятно красиво. И – ни одной человеческой души.

Ну, не считая Уолтера. Но он привез меня сюда, так что я так и быть прощу ему его существование.

И теперь мы брели вдоль берега, галька шуршала под ногами, а белая пена норовила лизнуть ботинки, я щурилась от ветра и от внезапно выглянувшего солнца, куталась в шарф и чувствовала себя великолепно!

Уолтер прекрасно это понимал и лучился самодовольством. Но молчал, только косился на меня и ухмылялся в собственный шарф.

И глядя на него, я вдруг вспомнила Гиллема. И его угрозы.

Наверное, было бы разумно рассказать о них.

Не то, чтобы Гиллем мог навредить Уолтеру, но если он будет вставлять мне палки в колеса, это и Энтони коснется.

И в то же время не хотелось бы, чтобы это выглядело так, будто я действительно побежала ябедничать «любовнику». Что я ищу у него защиты.

– Что? – мужчина поймал мой взгляд и задал вопрос прежде, чем я успела определиться, хочу ли я все же говорить или нет.

Сказать «ничего» и отвести глаза – он решит, что я им любовалась!

Может быть, господин Уолтер и был отменно хорош с растрепанными волосами на фоне зимнего неба, подтверждать это мне совершенно не хотелось!

– Два дня назад меня вызывал к себе господин Гиллем, мой бывший начальник.

– Вызывал? – переспросил Энтони. – Зачем?

– Я надеялась, что он хочет все же провести необходимые исследования на базе ИЦ, – вздохнула я под скептический смешок. – Но мне сообщили, что, если я не перестану с тобой общаться, ИЦ подаст на меня в суд за разглашение секретной информации, нарушение этики и еще бог знает что.

– Я решу этот вопрос, – спокойно отозвался Уолтер.

– Я не для этого тебе это сказала, – нахмурилась я.

– А для чего?

– Для того, чтобы ты был готов, если у меня начнутся проблемы с ИЦ. Я не хочу тебе навредить.

– Я тронут, – произнес Энтони и было непонятно, он это в шутку или всерьез. – О чем ты разговаривала на приеме с главой департамента?

Вопрос был неожиданным, и я удивленно хлопнула ресницами.

– С лордом Пэришем? Ни о чем особенном. А почему ты спрашиваешь?

– Ты уверена? – въедливо уточнил Уолтер игнорируя вторую часть фразы.

– Он спросил про моего дедушку. Не являюсь ли я его родственницей. Дедушка был очень известным человеком в департаменте.

– И чем же он был известен?

– Он был выдающимся магом-криминалистом. Возглавлял отдел и дослужился до заместителя главы департамента. Но больше всего он известен, как человек, благодаря которому ее светлость герцогиня Тайринская, будучи еще не герцогиней, а дочерью опального виконта и первой женщиной-криминалистом, смогла достичь всех тех высот, которых она достигла.

– Неужели? – Уолтер вскинул бровь. – Это дедушка так утверждал?

– Нет, так утверждала ее светлость, – вздохнула я. Бедный дедушка!

Судя по лицу Энтони, тот совершенно не улавливал, в чем здесь заключалась жестокая насмешка судьбы (в лице герцогини Тайринской), и мне пришлось углубиться в историю:

– Дедушка был… м… человеком очень традиционных взглядов. И считал, что главным, вернее, единственным женским призванием является роль дочери, жены, а затем матери, а все остальное – от лукавого. И когда ее светлость устроилась на службу в департамент, он… был этому не очень рад.