Текст книги "Белый край (СИ)"
Автор книги: Дарья Острожных
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
– Не вижу… но он должен быть здесь.
– Да, не повезло мальчишке родиться в семье, где так много наследников. Ты бы просветил его, что с голым задом незачем приходить на праздник юности. Лучше пусть кого-нибудь обрюхатит, по-другому девку с приданым за него не отдадут.
Лысый громогласно расхохотался, я даже вздрогнула. Захотелось дать ему подзатыльник, как ребенку, ведь явно высокородный, судя по количеству перстней. Неужели благородная кровь проявляется лишь в деньгах, и неважно, что слетает с языка?
Брат тоже посмеялся, но у него это получилось по-доброму. Он коротко глянул на меня, а затем наклонился к господину и сказал:
– Ралтин, уймись.
– А?
Лысый встрепенулся, и его маленькие серые глазки остановились на мне. Они неестественно блестели, видимо, из-за кубка с вином, который господин собирался было поднести к губам.
– О, леди, простите. – Он вскочил на ноги и отвесил поклон.
Не знаю, как брат меня представил – я не слушала и с грустью думала о том, что скажет обо мне Ралтин, когда обо всем узнает. А он узнает, наверняка, и будет отпускать гадкие шутки, как про племянника Тарваля.
Я обвела взглядом зал, ожидая наткнуться на сотни любопытных глаз. Но на меня никто не смотрел, разве что господин за столом хозяев, одетый во что-то безразмерное и темно-алое – не удалось рассмотреть точнее, было далеко. Наверняка ему нашептали, кто я, и сейчас он всем расскажет. Все заметят, что на мне перешитое платье с чужого плеча и начнут смеяться над отцом, который закидывал их письмами с мольбами. Да и Тарвалю достанется за то, что привел на праздник дочь предателя, еще и незамужнюю.
В последний момент я пыталась отказаться, но брат заявил, что мне необходимо показать всем свои манеры, раз уж мы проделали такой путь.
«Да, девы обычно не посещают торжества, – говорил он, – но это не закон, а всего лишь традиция, которую постоянно нарушают».
Вкупе со всем остальным, это мало утешало. Я приказывала себе успокоиться и хотя бы поесть, но кусок в горло не лез. Стол ломился от тарелок с ветчиной, сыром и хлебом, между ними стояли огромные блюда с запеченной дичью. Мисочки с желтым и коричневым соусом, овощи, вино – ничего не хотелось. Я не отличалась от толпы благодаря наряду, но все равно была чужой.
Пожалуй, только наряд меня и утешал. Сперва не верилось, что этот ворох нежно-розового атласа удастся превратить в уппеланд, но когда Ловиз затянула на спине шнуровку, появился лиф, а тканевый пояс с золотой пряжкой отделил его от пышной юбки. Из каждого рукава получилось бы еще по одной – они были такими широкими, что края свисали до пола.
Было странно чувствовать на себе столько ткани. Она шелестела при каждом движении, а шлейф казался тяжелым, но мне так это нравилось! Особенно нижнее платье из белого газа, расшитого плотным узором. Оно виднелось на запястьях, а из-под квадратного выреза выглядывало кружево. Обычно под моей одеждой были только нижние рубашки – признак бедности.
Я забылась, расправляя на коленях уппеланд, а когда подняла голову, то снова увидела господина в темно-алом. Он тоже смотрел на меня, а затем резко отвернулся и заговорил с соседом.
– Брат, кто этот человек за столом лорда, в алой накидке? – спросила я у Тарваля.
– В алой? Это Калсан, чародей, глава магистрата.
– Нет, третий справа, с темно-ореховыми волосами.
– Елена, это Калсан, я знаю его.
Брат устало вздохнул и протянул бокал слуге, который наполнил его рубиновой жидкостью. Я пыталась найти связь между воспоминаниями и услышанным, но не получалось – Калсан должен быть стариком. Кэйа говорила, что он возглавляет магистрат столько, сколько она себя помнит, а все никак не помрет. Господин за столом был молодым, это чувствовалось по прямой осанке и резким движениям. Лица отсюда не рассмотреть, но морщины и седина бросились бы в глаза.
– Глава ведь старый, – шепнула я брату.
Он посмотрел на меня до того снисходительно, что стало стыдно.
– Его же неспроста назначили главой. Он чародей и не изменился за все те годы, что я его знаю, хотя впервые увидел его еще в детстве.
Договорив, Тарваль повернулся к своему бородатому другу, и они весело рассмеялись. Им было все равно, что в зале находился колдун, поправший законы природы. Это ведь даже не человек… змея! Да, змея, меняющая кожу. Боги, и он таращился на меня весь вечер.
По спине побежали мурашки. Захотелось спрятаться под стол, медленно, чтобы колдун не заметил. Я боялась чародеев. Они, как гром, могли появиться из ниоткуда, наслать проклятье и раствориться в воздухе. Не сосчитать, скольких королей извели с помощью заговоров и зелий. Маги творили и добрые дела, целили, например, только мне бы не хотелось довериться человеку, способному уничтожить все вокруг.
Оставшееся время я просидела, сжавшись в комок и стараясь не глядеть на хозяйский стол. Наконец гости наелись и цветастым потоком направились в соседнюю комнату. Там наверняка уже расставили столы для игр в карты и кости, разожгли камины и подготовили закуски. Я радовалась, что смогу затеряться в толпе, быть может, удастся поговорить с кем-нибудь. Хотелось узнать, как живут эти люди, что занимает их мысли – наверняка в мире многое изменилось.
Но не успели мы подняться из-за стола, как брат велел мне отправляться в свою комнату. Я даже не поверила – нельзя уходить сейчас. Мне необходимо присутствовать, как же иначе?
– Это не ярмарка, Елена, я не могу предлагать тебя всем подряд, как товар, – строго сказал Тарваль.
Он нахмурился и поджал губы, словно удерживая ругательства – все-таки вышел из себя. Я в страхе ждала этого момента с тех пор, как Тон-Тон привел меня в комнату с большим окном. Стало неуютно, как в мокрой одежде на ветру; если и брат рассердится, здесь станет невыносимо находиться. Пусть он был ненамного старше меня, но что-то заставляло доверять ему, как отцу.
Неожиданно лорд выдохнул и стал прежним, взгляд смягчился, а на лице появилось виноватое выражение.
– Пойми, так не делается, – сказал он, – камеристок берут по рекомендации, поэтому твое присутствие может вызвать вопросы. Тебя все видели – этого достаточно. Найди Ловиз, и идите в свою комнату, договорились?
Тарваль улыбнулся, и с моих плеч будто упал груз. Боги, каким он был красивым: не огромный рубака в доспехах, про каких складывали песни, но этим и привлекательный – необычный, как белый замок среди полуразвалившихся крепостей. Не знаю, что я к нему чувствовала. Уж точно не привязанность, вроде той, что была у нас с Ласвеном. Скорее, лорд дарил мне поддержку, как старший брат.
Ласвен… не думала, что буду так тосковать. Как бы хотелось снова прижаться лбом к его лицу. Наверняка он укусил бы меня за нос – это всегда злило, а сейчас показалось милым. Идя по коридору за Ловиз, я взглянула на свой наряд и любовно поправила пояс. Пряжка сияла, как и ткань, наверняка делая меня похожей на королеву. Жаль, что Ласвен этого не видел. Вряд ли он был искренне ко мне привязан, скорее уж хотел похвастаться перед друзьями, что затащил в темный угол высокородную. Сейчас бы он изменил свое мнение.
Вдруг я поняла, что слишком долго иду. Перед входом в зал была комната для камеристок, где они могли бы поправить хозяйкам прически и платья. Странно, мы втроем поднялись по лестнице и прошли не более десяти шагов, прежде чем оказались у громоздких дверей, за которыми проходило торжество. Сейчас вокруг были только бугристые каменные блоки и факелы на них. Голоса и музыка уже терялись в гулком эхо моих шагов.
Я повернулась и увидела, что за спиной погасли все факелы. Коридор заполняла чернота, она же поглотила звуки веселья, и слышалось только мое дыхание – тяжелое и громкое, как у умирающей старухи. Сердце тревожно забилось, но стоило повернуться обратно, как взгляд снова уткнулся в темноту. Горели только два факела, остальные исчезли. Я обомлела, ощущая себя запертой в холодном склепе. И это кошмарное, старушечье дыхание – оно будто принадлежало кому-то другому и забирало последние крохи спокойствия. Мысли исчезли, осталось только желание найти выход.
Его не было. Все исчезло, все. Я крутилась из стороны в сторону и трогала стены, пыталась нащупать скрытую дверь или ручку – должно быть хоть что-то! Наряд шелестел, и это напоминало злобный смех. Факелы трещали, огонь стал казаться живым, он будто разговаривал.
Темнота приближалась, как крышка гроба. Или нет… не знаю, она тоже казалась живой и твердой. Пальцы заболели, ногти ломались о твердый камень, и под ними собралась кровь. Боль пугала, но остановиться не получалось, и я продолжала скрести стену, хотя уже не понимала, что делаю. Движения стали суматошными – нужно торопиться, ведь огонь загорелся ярче, его словно подпитывал мой испуг.
Воздух сгустился и едва проходил в легкие. Нет, это был страх, мне просто страшно. Разум твердил одно, но хотелось плакать и звать маму, как во сне. Дышать становилось все труднее, и голова закружилась. Вдруг пальцы погрузились во что-то холодное и вязкое, а рядом промелькнула тень – здесь был кто-то еще!
Я рванула назад и с силой налетела на противоположную стену. Острые камни впились в спину, мне чудилось, будто горло сжимают ледяные пальцы. Воздуха не хватало, хотелось разодрать кожу на шее и вздохнуть. Меня колотило, огонь резал глаза, и все вокруг расплывалось. Я крутила головой, но никого не замечала, кроме собственной тени. Неровные стены сделали ее уродливой и скрюченной. Тело кренило вбок, а руки выглядели неестественно длинными. Высокая прическа и вовсе напоминала подвижный клубок из змей – было ужасно видеть себя такой, но отвернуться не получалось.
И тут что-то появилось рядом. Я видела, как вырастает новая тень с округлой головой и широкими плечами. Ужас сковал тело, я медленно отходила в сторону, а тень становилась все чернее и выше. Мне было так страшно, хотелось орать во все горло, до боли, чтобы заложило уши, чтобы появилось хоть что-то, кроме чувства безысходности.
Ледяное дыхание коснулось затылка, и по щеке скатилась слеза. Это ветер, всего лишь ветер из какого-нибудь окна. Он пошевелил мои волосы, затем спустился к шее и поднялся обратно. Только ветер, пожалуйста, боги. Пальцы сами собой сжимались, впивались в твердые выступы, и от боли темнело в глазах. Остановиться не получалось, нужно было что-то делать.
Голова кружилась, тело будто кололо иголками. Я хотела бы потерять сознание, но тут услышала звуки. «Тук-тук-тук», – раздавалось из темноты. Они казались до того реальными, что перетянули на себя все внимание. Напоминало капающую воду.
«Тук-тук».
Звуки стали громче. Я напряглась, стараясь впитать в себя услышанное, понять. Это были шаги, кто-то приближался и стучал каблуками об пол.
Меня трясло, слезы катились по щекам и шее, их не получалось остановить, а руки одеревенели. Удалось только повернуться в сторону шагов. Казалось, что сама темнота направлялась сюда; от этого стало легче, ведь скоро все закончится. Плевать, как, лишь бы скорее.
Вдруг темнота собралась в мужской силуэт. Незнакомец медленно приближался, и факелы озарили кровь, алыми потоками стекавшую по коже.
«Помогите!» – Я была уверена, что кричала, но услышала только скрежет ногтей о камень.
Скоро удалось понять, что на нем была не кровь, а алая накидка. Точно – длинная, с вертикальными прорезями для рук. Неясный силуэт вдруг показался обычным мужчиной, с большими черными глазами, аккуратной бородой и ореховыми волосами, зачесанными назад.
Калсан!
Он подошел и нахмурился, глядя на меня сверху вниз. Настоящий, теплый – так приятно было видеть кого-то осязаемого, я едва не бросилась ему на шею.
Чародей рассматривал меня с беспокойством, наверняка заметив отпечаток ужаса на лице. Еще бы, после всего этого кожа явно побелела, а глаза чуть-чуть не выкатывались из орбит. Плавным, но быстрым движением он достал из рукава платок и аккуратно вытер мои слезы. Я поворачивала голову вслед за его рукой, желая ощутить тепло.
– Испугалась? Прости, – виновато сказал маг, – мне нужно было поговорить с тобой наедине.
Он резко взглянул на что-то за моей спиной. Проклятье, вторая тень все-таки была, мне не показалось. Нет, нельзя об этом думать. Снова почувствовался холодок, и я почти вцепилась в браслет с бубенчиками, спрятанный под рукавом. Исанна должна была помочь и разогнать злых духов.
«Должна, должна, должна», – крутилось в голове, как заклинание.
Браслет приятно ласкал ладонь, как вдруг соскользнул и с тихим звоном ударился об пол. Как так? Он же был крепко завязан.
Калсан не смутился и быстро поднял украшение. Он взял его двумя руками и растянул, глядя на изношенную красную ткань и бронзовые бубенчики на ней.
– Исанна любит тебя, – сказал маг и улыбнулся.
Под глазами у него легли тени, и лицо стало зловещим. Я вспоминала, что стояла перед древним колдуном, который не старел, в отличие от остальных. Представилось, как он прижимал руки к своим щекам, тянул кожу, и та рвалась со склизким звуком. Текла кровь, а маг продолжал счищать ее ногтями, обнажая новую, молодую плоть.
Странно, но это не пугало. Наверное, потому, что я сама рисовала картинку, пусть и зловещую.
– Могу я оставить его себе? – Чародей кивнул на браслет. – Я пришлю тебе новый, еще лучше.
От удивления у меня открылся рот. Зачем ему этот потрепанный шнурок? Что-то было не так, и меня вновь затрясло от предчувствия беды. Это он заворожил меня, хотел поговорить – зачем, боги?
Колдун прищурился, и я отступила назад. Вдруг темнота за его спиной рассеялась, появились факелы и коридор. Свобода! Бросив невнятные извинения, я обогнула чародея и кинулась прочь. Скоро коридор повернул, и стали заметены двери торжественного зала, комната камеристок и черный прямоугольник перед ней – проход, ведущий на лестницу.
Тело размякло от волнения, было страшно, что за мной гонятся. Повсюду трещали факелы, а огонь источал неприятный жар. Тени на стенах будто ожили и гнались за мной.
Ловиз не было в комнате, и я помчалась к брату, принимаясь барабанить в дверь. Никто не открывал. Проклятье, снова ворожба? Оглядеться не хватала духу, руки двигались уже непроизвольно, и громкий стук отвлекал от бешенной пляски теней.
Как только дверь чуть приоткрылась, я толкнула ее и ворвалась в комнату, к мягкому свету. Здесь горели только свечи, пламя тихонько извивалось и совсем не трещало. Передо мной оказалось окно, наполовину закрытое темно-зеленой шторой. За ним словно открывался проход в другой мир: ночное небо, холодное – я ощущала его свежесть, а звезды выглядели гладкими. Подумалось, что если коснуться их, то на коже останется блестящая роса.
– Маленькая леди, что случилось? – раздалось за спиной.
Это был голос Тон-Тона. Боги, я же только что ворвалась в мужскую спальню и застыла посередине, как умалишенная. Стыд прокатился по телу горячей волной, когда слуга встал неподалеку и уперся руками в бока. Он выглядел таким худым, что напоминал стебель с листьями вместо конечностей.
– Брат еще не пришел? – спросила я, озираясь.
В маленькой комнате лорду негде было спрятаться, сюда поместилась только кровать без балдахина, матрас для Тон-Тона, а дорожные сумки валялись прямо на полу.
– Нет, не пришел. Что с вами? – резко спросил слуга.
Привычная беззаботность исчезла, и он хмурился, требуя ответа. Я не решилась говорить о тенях и Калсане, который стащил браслет, поэтому залепетала:
– В коридоре было темно, стало страшно.
Тон-Тон засмеялся, помогая успокоиться и забыть о кошмарах.
– А мне подумалось, что вы от женихов убегали, – весело сказал он и наклонился к одной из сумок.
– Каких еще женихов?
Я присела на край кровати и взяла яблоко, протянутое слугой.
– Таких, с которыми вы по коридору гуляли. – Он подмигнул и сел рядом.
– Гуляла? Ты, случаем, не родственник Ласвена? Он тоже прогуляться любит.
– Ласвен? – Тон-Тон откусил от своего яблока и задумчиво пожевал. – А, это тот рыжий мальчишка, который у нашего булочника всех дочек перепортил?
Я тоже собиралась откусить, но застыла с приоткрытым ртом. Мне было ясно, что из себя представлял Ласвен, просто не хотелось, чтобы другие знали о нас. Боги, мне и в голову не пришло, что слуга вспомнит какого-то рыжего юношу из низов общества?
– Ну да, – буркнула я.
– Вы покраснели, – хитро произнес он.
– Не правда!
– Покраснели… Боги! Так вы с ним?..
Тон-Тон ахнул и демонстративно закрыл рот ладонью.
– Нет!
Он молчал и только качал головой.
– Не вздумай никому говорить, слышишь, не смей!
Вновь молчание. Я видела, что он шутил, и не могла злиться, но тревога так и клокотала в груди. Не хватало только сплетен обо мне и местном гуляке.
– Не смей никому говорить! Никогда!
Кончилось тем, что я схватила Тон-Тона за одежду и начала трясти, пытаясь заставить говорить. Бедняга чуть не подавился яблоком, но еще долго глумился надо мной. Мы смеялись, когда дверь распахнулась, и в комнату нетвердо зашел мужчина. Я не сразу узнала брата – его глаза были полузакрыты и блестели, а оранжевый дублет висел на локте. Странно, обычно он тщательно следил за одеждой, а тут разгуливал по замку в одной нижней рубашке.
– Ты здесь, – вздохнул Тарваль, глядя на меня, – Ловиз бегает по коридорам, плачет и говорит, что потеряла тебя.
Я забыла о бедняжке, но рассердиться на себя не получилось – от брата так и веяло недовольством. Мы с Тон-Тоном вскочили на ноги и вжались в стену, стараясь не мешаться. Лорд тяжело сел на кровать и вздохнул, обдавая нас винным запахом. Молчание давило, я ощущала себя виноватой, но никто не двигался, и было страшно прерывать эту идиллию.
– Иди спать, – велел брат.
Думаю, он обращался ко мне. Опыт подсказывал, что мужчин в таком состоянии лучше не трогать, но почему-то же Тарваль напился и рассердился. Или наоборот – не важно, главное, что-то случилось.
– Все хорошо? – спросила я.
– Иди. Спать, – отчеканил лорд и поднял на меня затуманенный взгляд.
Пришлось уйти, но в голове еще долго крутились дурные мысли: здесь были только друзья, кто и зачем расстроил брата? А вдруг это связано со мной? Вдруг кто-то видел нас с чародеем и наговорил всякого?
Глава 7. Снова безнадежность
Я так вымоталась за вечер, что заснула, едва коснувшись головой подушки. Наутро Ловиз пришлось чуть ли не стаскивать меня с кровати: сил не было, а тело потяжелело, как во время болезни. Очнуться помогли только жалящие лучи восходящего солнца, которые освещали нашу крохотную комнатку, заваленную дорожными сумками. Она мало отличалась от комнаты брата, разве что матраса не было, и мы с Ловиз спали на одной кровати, окруженные голыми стенами.
Голова гудела, и воспоминания о тенях показались вымыслом. Чародеи жили повсюду, но я еще не сталкивалась с подобным. Да и о чем нам разговаривать с главой магистрата?
Ловиз крутила меня, как марионетку, одевая нижнее платье из бежевого шелка. На манжетах красовалась золотая вышивка, а сверху я надела оливковый котарди до колен и без рукавов – еще один подарок сестры, ведь портнихи не успели бы сшить наряды так быстро.
Суета отвлекала, но реальность быстро напомнила о себе. Все началось со стука в дверь, от которого ёкнуло сердце. Ловиз пошла открывать, а вернулась с маленьким мешочком из черного бархата, сказала, что это передал для меня глава магистрата. Я не могла оторвать глаз от подарка, он напоминал о темноте в коридоре и холодном дыхании; чудилось, что если отвернуться, эта чернота затянет меня и снова появится окровавленный силуэт.
Хотелось взять мешочек и выкинуть в окно. Мне ничего не нужно от колдуна, мало ли какое проклятье там скрывается. Видя нерешительность, Ловиз нагло залезла в мешочек и достала из него полоску красной ткани, к которой крепились серебряные бубенчики. Они противно блестели и звенели, напоминая ехидные смешки.
– Спрячь это! Убери! – крикнула я и бросилась к сумкам.
Руки тряслись, и ничего не получалось удержать. Деревянные шкатулки, кошельки, свертки – все оказалось на полу, но так и не удалось найти свой старый браслет. Выходит, колдун и впрямь забрал его, мне не приснилось.
Он что-то задумал. По спине побежали мурашки. Оставаясь на корточках, я обняла себя руками, вдруг ощутив тяжесть стен, их холод и враждебность. Пальцы заболели – это все колдун, он снова заворожил меня! Не выйдет, пусть не думает, что купил мое расположение.
Сначала угнетающая, разодетая толпа, потом дева, от вида которой сводило зубы, теперь колдун; мое терпение лопнуло, и вспыхнул гнев. Щеки жгло, я выпрямилась и несколько раз топнула ногой. Со всей силы, так, что ступню пронзила боль. Не знаю, что меня так изводило, наверное, беспомощность, ведь приходилось просто ждать. Брат сделает все возможное, чтобы избавиться от меня, но хотелось и самой принести пользу.
Закончив собираться, мы с Ловиз отправились к Тарвалю, чтобы вместе идти на праздник. Сегодня гостей развлекали соколиной охотой прямо за оборонной стеной замка. Нам открылось бескрайнее поле и сбившиеся в кучу нарядные «петухи». Все гоготали, вокруг ходили сокольничие с квадратными рамками, на которых сидели их питомцы. На птицах были клобучки, украшенные разноцветными перьями, но они так уверенно держались и крутили головами, что не утратили грозного вида.
Неподалеку стояло несколько деревянных клеток с голубями, слуги доставали их по одному и отпускали, чтобы очередной «петух» натравил на беднягу сокола. Никто не мог спастись от когтистых лап, однако каждая пойманная пташка вызывала ликующие возгласы.
Скучно, а на голубей было невыносимо смотреть. Хорошо, что охота считалась не женским занятием, и для дам поставили шатер. Мы с Ловиз устроились на подушках, далеко от виновницы торжества и ее матери. Они сидели в креслах с огромными вогнутыми спинками, рядом вертелись слуги и предлагали угощения, слышался смех и голоса; я будто с улицы наблюдала за чужим весельем. Достаточно было встать и подойти, но брат велел держаться отстраненно – камеристка обязана это уметь.
Лорд не терялся в толпе благодаря своей оранжевой тунике. Он улыбался и охотно разговаривал со всеми, однако во взгляде читалась глубокая задумчивость. Это выглядело до того печально, что у меня потяжелело в груди. Уверена, это было связано со мной. Наверняка ему досталось из-за того, что привел в замок дочь предателя. Или кто-то наговорил гадостей про встречу с Калсаном.
При мысли о последнем стало неуютно. Я почти физически ощущала его мешочек, привязанный к поясу. От этой вещи исходило тепло, оно проникало в меня и словно готовилось сжечь изнутри. Нужно вернуть ему подарок так, чтобы не оскорбить, еще и забрать назад свой браслет.
Я не дорожила им, но не хотела оставлять в руках колдуна. Зачем-то же он его забрал. Вдруг собирался внушить какие-нибудь мысли или видения? Он и просто так заставил меня реветь и скрести стену, страшно подумать, что будет, получи колдун больше власти.
Подул ледяной ветер. Холод пронзил меня насквозь, даже вздохнуть не получилось. Было неудивительно, что Калсан оказался рядом, словно почуяв мои мысли. Он улыбался хозяйке замка и ее дочери, шутил, кажется – все смеялись, а меня так и тянуло вниз, хотелось лечь и притвориться подушкой.
Длинная коралловая накидка чародея выглядела огромной и развевалась, как парус. Спереди она застегивалась на пуговицы, а большие прорези для рукавов открывали темно-красное котарди. Все маги носили красное, но этот словно истекал кровью. Своей ли?
Не глядя на меня, он прошел мимо и остановился у стола с угощениями. Мешочек на поясе вспыхнул так, что от страха закололо в груди; нужно избавиться от него, немедленно. Схватив Ловиз за руку, я встала и поспешила к чародею. Не хотелось говорить с ним у всех на виду, но другой возможности могло не представится.
Чужие взгляды, казалось, способны причинить боль. Хвала богам, мужчины смотрели в небо, дамы тоже, а слуги занимались своими делами. Я замерла в паре шагов от чародея и посмотрела на угощения: темный виноград, лимонные дольки с сахаром, орехи, вино – нужно было что-то взять, но от волнения не получалось выбрать. В конце концов я попросила Ловиз налить вина, а сама быстро отвязала мешочек и бросила его на стол. Раздался звон, напоминающий удар монеты о мостовую, когда нищим кидали подаяние. В меня будто иголку воткнули – нельзя, чтобы Калсан обиделся, у него же столько власти.
– Прошу, простите, но это слишком дорогой подарок, – залепетала я, стараясь выглядеть виноватой.
– Это честный обмен, – равнодушно ответил Калсан и протянул бокал стоящему рядом слуге.
Воображаемая иголка перестала казаться таковой. Она торчала из позвоночника, не позволяя двигаться и дышать. Нужно было говорить, выманить браслет, но спокойствие Калсана изводило.
– В нем нет необходимости, мне бы хотелось вернуть свою вещь.
Сердце колотилось, и голос дрожал. Он получился до того тихим и затравленным, что вряд ли чародей его слышал.
– Браслет дорог, как память, – добавила я и выхватила бокал у Ловиз, которая без конца толкала меня. Вот наглая девчонка, не видит разве, что не до этого сейчас?
Иголка превратилась в кол, стоило Калсану повернуться. Он уставился на меня и отпил из кубка, размышляя о чем-то.
– Хорошо, если вас это порадует, – так же равнодушно ответил он.
Я не удержалась и резко выдохнула. Нужно будет помолиться Исанне – она без всяких суеверий избавила меня от этого мага. Стоило так подумать, как он снова заговорил:
– Жаль, что вашего брата не утешить так просто.
Калсан вновь поднес кубок к губам, не отрывая от меня черных глаз. Они казались отдельными существами, готовыми прыснуть ядом. Ловиз дергала мою одежду, намекая, что пора идти, а я готова была разразиться проклятьями – зачем колдуну эта игра?!
– Что вы имеете в виду?
– А вы не заметили? – Он изобразил удивление и приподнял брови, но лукавая улыбка выдавала ложь. – Лорд Тарваль весьма расстроен, ведь так старался устроить вас.
Ловиз потянула юбку, и я махнула рукой, надеясь стукнуть камеристку. Пусть не лезет. Ужасно не хотелось посвящать ее в разговор, но нельзя было оставаться наедине с мужчиной.
– Старался? – взвизгнула я, едва сдерживаясь – недомолвки сводили с ума, как голод, как удушье, боль!
– Да, видите ли, друзья дали понять, что им запретили принимать вас на службу в связи с прошлым вашей семьи.
Меня как будто бросили с высоты, и тело разбилось вместе с грезами. Выходит, не будет замка, мужа и свободы? Не будет счастья? Нет, поверить не удавалось, такого просто не могло случиться, боги не жестоки.
– Кто запретил? – выпалила я и шагнула вперед.
Плевать на чужие взгляды и приличия – пусть говорит!
– Я, – невозмутимо ответил Калсан, – ничего личного, просто необходимо, чтобы у вас не осталось выбора, и пришлось обратиться ко мне.
Даже Ловиз угомонилась и оставила в покое юбку. Мне стало жутко, не знаю, что смущало больше: слова чародея, или его интерес. Вздор какой-то.
– У меня есть предложение к вам… – сказал чародей, но я перебила его:
– Мой брат с радостью выслушает его, извините.
Ноги сами понесли меня прочь. Не важно, что необходимо колдуну – пусть идет к лорду, а не насылает чары в темных коридорах.
– Зачем ты говорила с ним, – зашипела Ловиз, – все видели это, про тебя скажут…
– Можно подумать, о камеристках не сплетничают!
– Сплетничают, но мы не подтверждаем сказанное своим поведением!
Я не слушала – если Калсан сказал правду, то все пропало. Нужно было выяснить это, и Ловиз побежала за лордом. Мы встретились неподалеку от шатра, чтобы никто не подслушивал. Тарваль повеселел, а румяные щеки и расстегнутые пуговицы на воротнике придавали внешности озорной вид. Жаль было портить такой момент, но я не удержалась и пересказала все, что услышала от мага. Умолчала только о браслете и таинственном предложении – почему-то казалось, что это стыдно. Нельзя девам разговаривать с господами наедине, неважно, как так получилось.
Брат не стал юлить и рассказал, что его друзья действительно странно себя вели, когда речь заходила обо мне:
– Я чувствовал, что это связано с прошлым твоей семьи, но не думал, что руку приложил сам глава, – вздохнул он, ковыряя ногой землю.
– Ничего не получится?
– Почему же? – Лорд не смотрел на меня, и его слова казались обманом. – Здесь много людей, которым не так важно мнение короля.
– Такое могут себе позволить только очень влиятельные люди. Нужна ли им такая, как я?
– С ними я еще не говорил.
Брат продолжал мучить землю. Он напоминал растерянного ребенка – лгал или знал, что дело проиграно, но надеялся на удачу.
– Боги… – выдохнула я и направилась в шатер, даже не попрощавшись.
Сердце колотилось, а легкие горели. Воздух в них будто испарялся – это от волнения, такое уже бывало. Ловиз плелась рядом и бросала на меня сочувственные взгляды, от которых становилось еще хуже. Какой прок от жалости? Я села на прежнее место и сгорбилась, втайне надеясь, что кто-нибудь станет таращиться – хотелось позлить этих разодетых снобов. Плевать на них, все равно мне не остаться здесь, рядом с красотой и надеждой на будущее. Я вернусь к родителям, в старый темный дом, и до конца дней просижу у окна, наблюдая, как жизнь течет мимо.
«Петухи» смеялись на всю округу, дамы перешептывались, даже слуги улыбались, обрадованные зрелищем. Только мне не было места здесь. Каждый счастливый возглас, каждая фраза напоминала удар, и к глазам подступили слезы.
Когда несчастные голуби закончились, гостей пригласили на обед. Я больше не могла оставаться среди них и закрылась в комнате – пусть судачат, если вовсе заметят мое отсутствие. Голые стены, что пугали ночью, вдруг стали защитой. Они не пропускали шум и чужие лица, отделяли от притворного мира знати, и на душе стало легче. Я свернулась калачиком на кровати и принялась изучать темное покрывало, расшитое желтым узором. Казалось, что так выглядит жизненный путь: вокруг тьма, бедность и страдания, но есть золотая тропинка, доступная немногим.
Ловиз что-то бубнила из угла, пыталась утешить, но только раздражала. «Помолись», «надейся», «верь лорду – он поможет» – какой вздор! Наша семья годами молилась всем богам, и ничего. Нет, надежда без действий толку не приносит, от нас требуются усилия и борьба. Лишь тогда боги сочтут нас достойными.
Я водила пальцем по узору и размышляла, как снова оказаться на золотой тропинке, но в голову ничего не приходило. Наверное, стоило ехать в глушь и стать компаньонкой старой дамы, о которой говорил брат. Жизнь среди скота, комаров и потных землевладельцев отталкивала, но казалась доступной. А я камеристкой хотела стать – размечталась, дура.
В последние дни было слишком много волнений, и меня потянуло в сон. Забытье навалилось, как душное покрывало, оно не давало расслабиться и заставляло ворочаться в поисках избавления. Казалось, что я вернулась в свой кошмар, а у постели стоял дух. Он источал холод, но не пугал, потому что напоминал отца: хоть тело и клубилось, удалось различить серые глаза и такие знакомые, пухлые щеки.
