Текст книги "Некромантка 2 (СИ)"

Автор книги: Дарья Лакман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

Сейчас, сидя у костра, наблюдая за Мару, она рассматривала его разбитые руки и синяк на шее, который из-за одежды был почти не виден. Имельда не показывала, но ее из-за этого терзало не самое приятное чувство вины. Мару закутал голову в меховой капюшон от холода. Имельде это было ни к чему.

Заметив, что за ним наблюдают, он коснулся своих волос, а потом ткнул в девушку. Имельда вытянула прядь из-под капюшона и скорбно поджала губы. Краска, что до крушения поезда покрывала волосы девушки, смылась не до конца. От корней голова была белой, а кончики волос оставались черными, но уже не так равномерно. Некоторые пряди были грязно-серого цвета. Имельда, посокрушавшись пару минут над аномалией озера, замолкла. Она и думать не могла, что вода в нем настолько необычная. Может, там, в воде, какие-то особые минералы имелись? Привкус и запах у нее были действительно странными.

Девушка покопалась в своей сумке, вынула сначала одну маленькую баночку. Она была лопнувшей. Имельда тихо выругалась и кинула ее в костер. Снова сунувшись в свою сумку, она вытащила две небольшие емкости, в третьей смешала их содержимое и разбавила водой из фляги. До Мару донесся не очень приятный запах. Девушка, молча, отошла в сторону от костра, завозилась со своими волосами. Уже через полчаса он черных разводов ничего не осталось.

Мужчина задумался. Сейчас было легче сказать, что ей действительно было ближе к тридцати, чем к двадцати годам. Что могло произойти такого с человеком, чтобы в молодых годах он полностью поседел? Не удивительно, что она красилась. И не потому, что сильно беспокоилась о своей внешности, просто такая примета в глаза сразу бросается. Вряд ли конкретно эта девушка волновалась именно о красоте, скорее боялась, что привлечет лишнее внимание. Хотя для самого Мару именно она сразу привлекла его внимание, пусть он это и скрывал.

Он с теплотой в душе и смехом в голове вспомнил, как Абрахан, немного напившись, сокрушался по поводу фигуры одной их общей знакомой некромантки. Его рассуждения сводились к тому, что вот если бы она была чуть посправнее, пофигуристее и мягче (как телом, так и душой), то возможно он даже приударил за ней. А так… при всей ее некой дикой красоте, она оставалась довольно резкой и опасной личностью, а тело было хоть и стройное с нежными изгибами, как у лозы винограда, но все же довольно жестким и слишком уж сильным. Эти качества больше присущи были мужчинам. И оттого Абрахан совершенно не мог воспринимать ее как женщину.

Мару же… Сложно было сказать, что чувствует Мару, он и сам сейчас не мог облечь пока свои чувства в нечто вразумительное. Но он точно знал, что ему нравится наблюдать за девушкой. Как она мимикой и жестами реагирует на слова и действия, как хмурит свой лоб и, бывает, шепчет что-то себе почти не слышно одними губами. Ее стройность ему нравилась. Да, Абрахан был прав, это делало ее хищной и острой, опасной, словно сталь или дикая кошка. Но именно эти черты он находил в ней привлекательными. Сказывалось его детство и воспитание в тех землях, откуда он пришёл.

А ещё… Он был рад, что она избавилась от перчаток. Правда он проморгал тот момент, когда это случилось. Потеряла ли, забрали ли их у неё или же она сама их выбросила, но лицезреть ее тонкие пальцы было приятно. Хотя шрамы, виднеющиеся на запястье, уходящие под рукава, его заставляли подолгу размышлять о том, что с ней все-таки произошло.

Он тряхнул головой, отгоняя лишние мысли, что были сейчас не к месту, вопросительно что-то произнёс, привлекая ее внимание, указывая на белые волосы, которые девушка собрала в пучок на затылке. Помахал рукой, призывая пояснить это непонятное событие.

Имельда его поняла. Скорее ментально, нежели физически. Она думала несколько секунд, как это объяснить.

– Сильно в детстве напугалась, – скомкано проговорила она, не желая вдаваться в подробности и вновь окунаться в воспоминания. Она и так почти каждую ночь оказывалась в них, переживала все вновь и вновь… Передавать все это словесно ещё раз не хотелось. К тому же она пока не была готова разделить эту тяжесть с кем-то. Она уже разделила. Со своими родителями. И они погибли. Имельда тяжело вздохнула.

– Вот и пришлось последствия скрывать. А то вопросов было слишком много. Отвечать на них не хотелось, да и нельзя было.

– Morok? – с акцентом произнес он. Девушка посмотрела на него, смутилась под его немигающим темным взглядом и кивнула.

– Да. Из-за него.

Мару тоже кивнул, не став больше ничего спрашивать. Она все равно не поняла бы вопросов. Имельда, сидя на своей лежанке, делая вид, что ее сильно занимает содержимое ее сумки, искоса наблюдала как он своими разбитыми руками бездумно копается в костре веткой, выбивая искры к безучастному небу.

Ей он приготовил отвар от боли, хотя у неё все незначительные раны всегда заживали быстро, а себе не стал, при том, что у него разбитые костяшки кулаков будут заживать не меньше полумесяца.

– Я могу с этим помочь, – предложила Имельда, продолжая смотреть на его руки. Они были жилистыми, с широкими ладонями. Ей они нравились. Мару, конечно, не ответил ничего понятного, лишь махнул рукой, мол, не зацикливайся на этом. – Я не лекарь, но тоже кое-что умею.

Он посмотрел на неё, потом на свой кулаки. Недолго подумал, а потом равнодушно пожал плечами. Скорее всего, ему было не впервой разбивать руки таким образом. Девушка поднялась и присела рядом с мужчиной на его настил из веток. Их лежанки были сложены рядом, вокруг костра.

Мару проворчал себе под нос что-то на тему некоторых неугомонных некромантов. Имельда, конечно, не поняла, да и не пыталась. Она лишь взглядом спросила, можно ли ей коснуться его рук. Мару кивнул, продолжив удерживать ветку и смотреть в костёр.

Девушка самостоятельно вытащила веточку из его хватки, отложила ее и обхватила его руки своими. Ее ладони, в отличие от рук Мару, были сухими и прохладными, когда как у мужчины они были даже горячими. Имельда забеспокоилась, не начался ли у него жар. Положила руку на лоб, отчего Мару вздрогнул, но не отшатнулся.

Прикрыв глаза, Имельда сосредоточилась на ауре мужчины. Обычно для этого ей не нужно было прилагать почти никаких усилий. Даже касаться человека было не обязательно, но так было с обычными людьми. Мару к таким не относился, и, чтобы пробиться к его энергетическим нитям, Имельде пришлось довольно сильно напрячься.

Мару сидел неподвижно, наблюдая как хмурится сосредоточенная девушка. На самом деле ему было плевать на разбитые руки. Сколько раз в жизни он их разбивал? Не сосчитать. Для него это было так же обыденно, как завтрак для людей. Его это нисколько не заботило, ведь все заживет рано или поздно. А жар был вовсе не от начавшейся лихорадки…

Останавливать ее он не стал. Не хотел. Но и пускать себе в душу тоже не торопился… Попросту было боязно. И все же он сидел, не двигаясь, и любовался светлым лицом девушки. Своим разумом она словно через мерзлое желе пыталась дотянуться до его ауры. Нечто такое же она чувствовала, когда пыталась посмотреть на ауру Митриша, только в несколько раз мощнее. И природная защита мальчика чуть не вышибла из нее свой собственный дух. У Мару было нечто такое же, природное, не созданное искусственно каким-то мастером, но значительно слабее, чем у ее брата.

Сейчас она пыталась пересечь эту защитную пелену, пока она мягко сама не поддалась девушке. Имельду это удивило. Было такое чувство, будто ее допустили к самому сокровенному, словно дали разрешение и приоткрыли дверь. С облегчением выдохнув, девушка рассмотрела самую обычну. человеческую ауру, убедилась, что лихорадка не началась и нашла нити, что отвечали за руки. Она добралась сознанием до нужных совсем тоненьких каналов, которые по своей величине не были толще кровеносного капилляра. Они были помяты под неестественными для них углами, как сухие травинки.

Девушка волей направила в эти маленькие каналы энергию из более широких, и они плавно выпрямились, налились силой и стали мерцать чуть ярче, чем до этого. Таким же образом не составило труда избавиться и от синяка.

Вынырнув из глубин чужого организма, Имельда проморгалась и приподняла свои руки от кулаков мужчины. Сбитые костяшки затянулись и от ссадин остались лишь следы бледно розовой кожи. Она улыбнулась.

– При моей работе полезно знать пару хитростей…

– Rezze, – он благодарно кивнул и сделал тот самый странный жест, которым попрощался с Абраханом. Приложив два пальца – средний и безымянный – ко лбу, он отнял их в сторону девушки, а потом вернул обратно к своей груди.

– Это значит «спасибо»? – Мару несколько неопределенно, но уверенно кивнул. – Пожалуйста, – Имельда мягко улыбнулась впервые за долгое время и уже хотела было отойти, как почувствовала что-то. Обычно, когда она прикасалась к Мару, она не чувствовала ничего или видела летние степи. Возможно, это была его родина – она не знала. Но в основном, все было без эмоций, пусто и тихо. Словно кто-то включал саму суть тишины. А тут вдруг она поняла, что чувствует нечто мягкое и тёплое. Как если бы это было чувствами…

Все это пронеслось лишь за пару секунд, они смотрели друг на друга не дольше, чем падает на ночном небе звезда, но вся прелесть молчаливого обмена взглядами быстро развеялась, когда Имельда нахмурилась и почувствовала нечто чужеродное.

Сейчас ее обостренные чувства улавливали мельчайшие эмоции, нити чужих аур и воспоминания. И такая вот чужая энергия вдруг замаячила где-то рядом. Девушка, не отпуская рук Мару, выглянула из-за его спины и всмотрелась в темный лес.

– Там кто-то есть. Мужчина… – глядя, будто не в лес, а словно сквозь него, произнесла девушка. Момент был упущен. Тепло исчезло. Она резко отпустила вылеченные руки и вытянула свою в сторону леса, совсем рядом с Мару.

Ее губы сжались в нитку, брови нахмурились. Вся та легкость и кажущаяся нежность моментально улетучились, сменившись на жёсткую сосредоточенную гримасу. Имельда была рассержена тем, что эту тяжело доставшуюся им обоим идиллию кто-то нарушил. Мару развернулся на своей лежанке и тоже попытался вглядеться в темный провал зимнего леса, но так ничего и не смог разглядеть в кромешной тьме. Что она там могла учуять? Но девушка не только чувствовала, она видела… Здоровой рукой она словно схватила что-то в воздухе и резко рванула к себе. Несколько долгих секунд ничего не происходило, а потом и Мару уловил стремительно приближающийся звук. Кто-то испуганно мычал, ломая собой ветки голого кустарника.

Ещё мгновение и вот, перед ними в воздухе, всего в полуметре над снегом, предстал некто мужского пола. Имельда была из без того не очень румяной, а, удерживая в воздухе взрослого человека, стала постепенно бледнеть. Хотя никто этого не заметил. Внимание Мару было приковано к их гостю, если таковым можно было назвать безвольную фигуру мужчины в воздухе.

Девушка шевельнула пальцем, и мужчина жадно задышал, обретя способность крутить головой и дышать, и говорить.

– Мир именам вашим, путники! Мамой молю, не убивайте, Бога ради, прошу, умоляю, помилуйте, господа милостивые. Все что угодно просите… – мужчина вновь потерял способность говорить, только мычал.

– И твоему мир, – ровно произнесла девушка, разумом витая где-то не здесь…

Мару посмотрел на неё. Бледная, она сидела на своих ногах, глядя в никуда; в ее зрачках мерцали хищные блики от огня, а руки вновь стали терять краску.

– Imel’da?

– Его зовут… Арцел? Турцел? Таруел. Нет, все же Турцел. Он грабитель. Столичный…? Вроде бы… да. Город красивый. Дома нет, живёт везде и всюду… мама скучает.

Девушка разговаривала, словно сама с собой, рассуждая о каких-то своих мыслях. Мужчина в воздухе жутко вертел глазами, не понимая, что происходит.

– Imel’da, – более настойчиво произнёс Мару, повысив голос. Кисти рук полностью побледнели, а ногти стали, наоборот, темнеть. Не слыша, девушка продолжала говорить, а перед ее взором плыли картинки, словно на гладкой поверхности воды.

– Он один из пяти грабителей. Они пришли за яростным небом… небом? Или взором. Взрывом… Им нужен был огонь и… Нет, они хотели украсть его, а не уничтожить. Все пошло не так…

Она видела, как мужчина бежит испуганный по вагонам, дальше от опасности и своих подельников, а потом взрыв… Вода. Он плывёт, прячется, боится… А потом он видит своих приятелей – Арш и Ком – они хотят убить его, думают, что он виновен. Это почти так и есть. Но ему не дали бы объяснить… Он следит, затем видит, как их убивают двое путников, что выжили…

Страшные картинки вонзаются в память девушки, как острые иглы. Она снова убила… Хотя и Мару тоже отнял жизнь, чтобы выжить. Он так странно дрался… Он сражался с ней и почти проиграл. Она чуть не убила его… Почти.

– Imel’da! – рявкнул, схватив ее за ледяные руки.

Наваждение тут же спало, мужчина шлепнулся в снег и задышал, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Под ним захрустел тонкий слой наста. Мару уложил невменяемую некромантку на свою лежанку и обернулся к нежданному гостю.

– Как? Как? Как… – он все хватал ртом холодный воздух, пока не понял, что замёрз. – Не убивайте меня… – сдавшись, в конце концов, он, ослабев от последних насыщенных событий, ссутулился.

Мару поджал губы и выругался.

***

– А я откуда знал, шо они в последний вагон их сгрузят? Кто вообще в здравом уме такой груз рядом с людьми-то размещает? Вот и наделали делов… Еще маг там оказался! И себя погубил и всех остальных. Дурак! А девчонка, надеюсь, в сознании столь же мила, как и без него? Что-то не заладилось у нас знакомство.

Имельда медленно приходила в себя, слушая чужой голос. Она приоткрыла глаза. Все ещё горел костёр, вокруг была ночь. Сколько прошло времени? Вроде не много? По ощущениям – не больше десяти минут. Она была укутана в тёплую стеганую куртку, подбитую мехом, и придвинута к костру настолько, что кожа, казалось, горит. Однако же, она была целой и невредимой…

Она почувствовала свою руку в крепкой хватке чужой ладони. Мару сидел рядом, прислонившись к ней спиной, удерживая за руку. В данном случае, вытягивая из омута того припадка, что случился так неожиданно. С падением блока все слишком обострилось. Мару, почувствовав малейшие движения очнувшейся девушки, обернулся.

– Fer’rert koonp, mlahi? – мягко спросил.

Гость замолк, его глаза влажно заблестели любопытством.

– Ты ведь в курсе, что я не понимаю ни слова, – без особых эмоций Имельда попыталась съязвить, но вышло не очень убедительно, что заставило Мару заулыбаться едва ли не впервые за все их знакомство. Она скосила взгляд на новое лицо, которое сидело в данный момент на ее лежанке и так же любопытно взирало на неё саму.

Ему можно было дать в равной степени как тридцать лет, так и сорок. Не понятной возрастной категории, он создавал неясное первое впечатление. Точнее, вообще никакого. Встреть она его в толпе в городе и прошла бы мимо, не заметив. Даже если подошёл бы вплотную и что-то ей сказал.

Самой обычной внешности, не урод и не красавец, не старый и не молодой… Из всех отличительных черт был лишь шрам на виске, из-за которого бровь расплавленным воском «сползала» на веко. Сами глаза в темноте казались темно-серыми. Днем, скорее всего, будут синими.

На шее и подбородке виднелось раздражение от торопливого бритья и небольшая щетина, но под носом были медные усы, что напоминали щетку, а из-под шапки выглядывали темно-рыжие курчавые патлы.

Имельда припомнила все, что наговорила о нем… Все, что смогла увидеть, даже не коснувшись его.

– Как там тебя… Турцел? – мужик кивнул болванчиком, не сводя глаз с девушки, хотя так пялиться в приличном обществе было не особо прилично. – И натворили же вы дел… – протянула скупо девушка. Хоть она уже и отошла от последствий аварии на мосту, а моральный осадок все же остался. И этот человек был косвенно виновен в смерти, по меньшей мере, пятидесяти человек. В том числе и детей. – Гореть тебе в вечной пустоте, Турцел, – равнодушно отрезала девушка и отвернулась, обратившись взглядом к небу.

– Дык, а я шо, я ж, это ж не я виноват! Маги разбушевались! Я ж кричал им, шоб не плевались огнём, а они ток и знай, шо шарами своими пламенными…

Мужчина все говорил и говорил, пытаясь оправдаться, но Имельда знала, видела, как его душа уже запятнана плохими делами. Он не был убийцей, но и без убийств есть, в чем быть виновным. И лишь Смерть рассудит справедливо: будет ли душа достойна переродиться когда-нибудь или же пропадёт в забвенье.

– Как вы попали на поезд?

– Ась? – мужчина захлебнулся своими оправданиями, зажевав широкую нижнюю губу. Имельда не смотрела на него, чтобы снова не потонуть в омуте чужих мыслей. – Так… Это… По тропке лесной, – он вертел в руках влажную вязаную шапочку у огня, грея руки и пытаясь высушить хоть часть своего гардероба.

– На конях?

– Да помилуй, госпожа! – воскликнул мужик, – Какие уж тут кони в лесной чаще, снег кругом… Куда б мы их потом дели-то?

– Так как же вы попали к дорожным путям?

– Так по старой дороге, на снегоступах. Тут, когда пути-то прокладывали, дороги же прорубали. Сейчас-то уже они не нужны особо, но можно найти, когда надобность такова имеется.

– Ясно… Ты, значит, местность хорошо знаешь?

– А как же! Чай родина моя!

Имельда на это лишь фыркнула.

– К столице путь короткий есть?

– К столице… – Турцел задумался. – Давненько там не бывал. Все катаюсь по окрестностям, работенку пыльную выполняю, шобы, так сказать, телеса мои в праздности не прибывали, а шобы в делах богоугодных ху…

– Ага, – девушка крякнула, услышав забористую ругань. Не то чтобы она стеснялась такой речи, но уж больно давно слух не резало обычное простонародное словцо. Так же она промолчала и не стала комментировать «богоугодные дела». Она то видела, какими именно делами промышлял бандит. Добыча взрывоопасных веществ для протестантов была самой невинной его делягой. То, что она увидела, ей не нравилось ни в какой мере, но кто она такая, чтобы осуждать этого человека. Он жил так, как мог. И если жизнь привела его к такой работе, значит, так тому и быть. Не ей что-то менять в судьбе этого вора. Ему ещё воздастся. – Так знаешь дорогу до столицы?

– Так этось… Центральный тракт в дне ходьбы отседова.

– Центральный тракт нам не подходит… Мне надо как можно скорее добраться до столицы. За неделю.

У Турцела глаза на лоб полезли, а шрам неприятно натянулся.

– За неделю!? По зимним-то чащам! Помилуй, госпожа!

– Зови меня Пешет. Я не госпожа.

Мужик хлопнул глазами и расплылся в простодушной щербатой улыбке.

– Эт другое дело, эт запросто. А меня, позвольте представиться, зовут Турцел Гудрич. Для друзей просто Тур.

– Не друзья мы тебе, Тур.

– А и ладно, время покажет, – мужчина не поддался на холодный тон девушки и даже не думал перестать улыбаться. – А этот, твой, я смотрю, не из говорливых, да? – Турцел прицокнул языком, подмигнув Мару.

– Ага, – девушка скосила взгляд на своего спутника, – он такой.

– Как звать-то тебя?

Мару не очень был рад такой компании. Их стало всего на одного человека больше, а, казалось, на десятерых. За полчаса Турцел произнёс больше слов, чем они с Имельдой за все их знакомство.

– Его зовут Мару, – ответила за него девушка, а сам мужчина даже не повернулся в сторону Турцела.

– Интересное имечко. Будем знакомы, Мару!

– Ты так и не ответил, Турцел. Знаешь путь? Сюда вы как-то добрались, но ведь обратного пути у вас уже не было, а значит должен быть другой.

– Эх, сообразительная вы, Пешет, барышня. Да, путь имеется. И прямиком до столицы. Вот только мы планировали с поезда-то слезть не раньше, чем проедем долину Пагибинья. А сейчас, получается, мы аккурат в ней.

– Угу, – задумалась девушка.

Долина Пагибинья славилась своими аномальными зонами и явлениями. Она не была такой уж смертоносной и страшной, люди в ней жили. Люди, вообще странные существа. Заполняют все, куда дотянутся и никакие аномалии им не страшны. Но все же в этой долине поселений было мало и только в тех островках спокойствия, что оазисами из восточных сказок расположились в некоторых местах.

– Провести сможешь?

– По долине?!

– Да.

– Хорошо ваш друг вас по голове то отметелил, ничего не скажешь. В это гиблое место я ни в жизь не сунусь.

– Тогда шагай обратно. Один по зимнему лесу. В мокрой одежде без оружия и снегоступов. Прямо отсюда и-и-и до первых волков.

Мужчина уже хотел было что-то воодушевленно на это ответить, но захлопнул рот, пристукнув зубами. Он задумался на долгую минуту. И на это время их небольшая стоянка погрузилась в тишину, которую вновь нарушила Имельда, задумчиво начав рассуждать:

– Или можешь вернуться к мосту. Рано или поздно поисковики тебя отыщут, – Имельда вложила в эту фразу столько значимости, сколько могло потребоваться, чтобы до мужчины дошло то, что ничего хорошего для него встреча с государственными магами не принесла бы.

Мару тоже о чем-то думал. Он настолько глубоко погрузился в себя, что даже не заметил, как стал машинально поглаживать костяшки на левой руке Имельды. Ей было приятно, поэтому она не стала как-либо акцентировать на этом его внимания, просто наслаждаясь моментом.

– Можно пройти через деревни, – наконец выдал Турцел, – Знаю, есть там дорога. Слышал, местные ее проложили, чтоб самим же до столицы добираться. И не очень далеко так-то если задуматься… Только вот за безопасность не отвечаю… Без местного проводника там и помереть можно, – в его глазах был страх перед неизвестностью. На эту его фразу девушка лишь кровожадно улыбнулась.

– Об этом не переживай, Турцел.

Имельда вытащила из-под одежд руку, в которой был зажат значок некроманта. Глаза мужчины расширились в немом диком удивлении, и он шумно сглотнул.

Но, вообще она его не винила, она тоже в душе боялась. Все живые существа боятся. Вот только кто-то может обуздать свой страх и использовать себе во благо, а кто-то ему подчиняется и гибнет.

У Имельды не было выбора. Ей нужно было попасть в столицу раньше, чем конвой доставит Митриша по центральному тракту к Ваалаярви. Даже если бы они путешествовали без остановок, путь занял бы у них не меньше восьми дней. Но сейчас только-только начиналась весна. Ночи холодные, а днём дорога превращается в размыленную грязь. Главный тракт тоже не идеальный. Лошади не смогут идти по такому пути без остановок. И даже если не брать в расчёт людской фактор, то на дорогу у них уйдёт не меньше десяти дней, а то и все две недели. И один день уже прошёл. Имельда должна их догнать, а лучше опередить.

– Значит, идём так. Если не хочешь идти этим путём, то доведи до ближайшего поселения и там расстанемся. Заплачу за твой труд тем, что не стану тебя тут же казнить за твоё преступление, – мужчина икнул. В целом, она имела право осудить его в том, что он был повинен в событиях, которые привели к гибели многого количества людей, но она не имела права приводить наказание в исполнение. По закону она должна была доставить подозреваемого в полицейскую гвардию или же в инквизицию, так как в деле были замешаны маги, но судя по довольно спокойному лицу мужчины, он знал эти тонкости. И шантажировать его было бы глупо. А с другой стороны, они уже убили двоих грабителей, и вряд ли их кто-то за это осудит здесь. Только если поймают и докажут, что это они. Но и то, если их поймают, то убийство нескольких воров – меньшее, о чем им нужно будет беспокоиться. Особенно Имельде. – …и тем, что безопасно дойдёшь в нашем сопровождении до людей. Дальше будешь волен идти, куда душа позовёт.

– Премного обязан, – мужчина, сидя, поклонился. Он не был глуп, если работал на тех, кого увидела Имельда в своих обрывочных видениях. А значит, понимал, что сейчас он зависит от этих двоих. Каким бы ни был опытным человек, а в одиночку в зимнем лесу выжить будет не просто. А все его снаряжение покоится сейчас на дне чертового озера. У него из вещей осталось лишь то, что было на нем.

Этот временный союз всем был выгоден. Пока что.

– Ты занял мой лежак. Сам себе новый сооружай.

– Так ночь же! Там ни черта не видно! А вы разве не вместе спите? – Мару что-то нечленораздельно пробурчал, подкидывая в костёр хворост, зыркнул на бандита хмурым взглядом.

– Ась?

– Не твоё дело, говорит, – в тон Мару проговорила девушка.

– Так я ж одубею, пока наломаю веток… Я, итак, сколько времени в мокрой одежке! Я ведь уже и сам шёл к вам, когда схватили вы меня! Я ж до костей продрог! И до сих пор не отмерз, между прочим… Бубенцы до сих пор звенят!

Имельда только, молча, закатила глаза. Сушить она его не собиралась, да и в целом нянькаться тоже. Пальцы до сих пор покалывало от последнего использования обычной энергии.

В конце концов, расширив одну из лежанок ветвями из второго лежака, Мару и Имельда улеглись на нее вместе, прижавшись спиной друг к другу и укрывшись его тёплой курткой. Девушка легла с дальней от костра стороны, аргументировав это тем, что замёрзнуть или заболеть ей не грозит, а вот Мару запросто мог застудиться. Спорить он не стал, что Имельду порадовало.

На второй лежак улегся довольный собой Турцел, на возможный максимум придвинувшись к огню. От его одежды и вправду шёл едва заметный пар. Каково ему было находиться в мокрых вещах, Имельду мало волновало. Куда больше ее заботило то, что совсем рядом лежал мужчина, который ей нравился все больше и больше. Она чувствовала лопатками его теплую спину даже сквозь одежду. И сон все не шёл.

Она просто лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к своим ощущениям и слушая, как собственное сердце бухает где-то в висках, а щеки горят как в первый день обучения в школе. Имельда боялась лишний раз пошевелиться, дав тем самым знать, что не спит. Она не знала, что точно в таких же чувствах рядом лежал и Мару, разве что глаза он не закрывал и глядел в огонь.

***

Было позднее утро. Солнце встало из-за горизонта, но из-за деревьев еще не успело выглянуть, робко окрашивая небо в теплые краски смущения.

Имельда уже давно не просыпалась с тем застарелым страхом под коркой истерзанной груди и звуком ее собственного затихающего крика в ушах. Руке было как-то непривычно некомфортно. По пальцам и всей кисти бегали неприятные мурашки, как если бы она отлежала руку. Разлепив глаза, девушка осмотрелась. Она посмотрела на свою руку и вздрогнула. Она была зарыта в снег, полностью белая, почти сливалась с ним, а погрубевшие ногти стали какого-то каменного серого оттенка. Пальцы покалывало изнутри.

Имельда испуганно быстро стряхнула налипший снег и засунула руку под одежду, желая как можно быстрее ее отогреть. За спиной заворочался Мару. Девушка глянула аккуратно через плечо, но мужчина еще спал. Сейчас он действительно спал, а не претворялся, поджав ноги и засунув руки подмышки. Имельда облегченно выдохнула, после чего стащила с себя часть его куртки и укрыла Мару получше.

Имельда посмотрела на их невольного спутника. Скукожившись на настиле, он прижался почти вплотную к потухшему костру. На его рукавах грязный мех скукожился от жара, который шел от костра еще ночью. Но сейчас костер почти потух. Внутри еще тлело несколько углей, но никакого тепла они не давали. Имельда подкинула несколько веток, что они вчера не успели сжечь, разбудила костер и с тяжелым вздохом опять обратилась к обычным поток энергии вокруг. Ими она заставила теплый воздух от огня окутать и Мару, и Турцела, сжалившись в конечном итоге и над бандитом. Увидев, как расслабляется, согреваясь, Мару Имельда улыбнулась. Бандит тоже перестал хмурить лоб сквозь сон.

Она взглянула на свою руку, что до этого прижимала к шее. Неестественная белизна отступала, но неохотно. Упрямо сжав губы, она отправилась в лес. Стоило добыть какую-то еду и согреться у костра перед тяжелым путешествием.

– Честное слово, если я сделаю еще пару шагов, то умру!

– Ты умрешь, если произнесешь еще пару слов.

Имельда шагала впереди их миниатюрного отряда, проделывая узенькую тропку в снегу для более быстрого продвижения по лесу. Хромая, она старалась акцентировать все свое внимание на боли в колене, а не ловить мыслей и чувств Турцела, который шел вторым. Он вел девушку, двигаясь только по каким-то своим ориентирам в этой долине. Мару замыкал их процессию, слушал перебранку этих двоих и не мог удержаться от того, чтобы не кидаться ехидными улыбочками. Предупреждений Имельды хватало ненадолго.

– Я никогда еще не ходил так далеко! Я не готов к таким нагрузкам. Я думал, вы в значительной мере преувеличили, когда сказали, что вам нужно за неделю добраться до столицы! Сколько ты планируешь еще идти?

Имельда сделала вид, что размышляет, а сама обдумывала, как быстро этот наглый пройдоха переключился от «госпожи» на «ты»:

– Хм… Дай-ка подумать. Отсюда и… до привала.

– А когда привал?

– Когда придем.

– А когда мы придем?

– Когда придем, тогда и придем, – раздражено бросила, чуть обернувшись, – Вечером.

– Вечером? Ты рехнулась! Идти весь день!? Без привалов!? Без отдыха!? Без… Без… Без обеда?

– Да, я тороплюсь.

– Хоспаде, помилуй, Хоспаде, помилуй. И чего там такого важного в этой червоточине мира… Я вам говорю, если вдруг случится так, что Ваалар развалится на мелкие кирпичики, всем только …

– Клянусь, если ты скажешь еще только слово, твой язык станет короче!

Турцел что-то пробубнил себе под нос и угомонился. Ненадолго и только для того, чтобы начать болтать с новыми силами.

К вечеру они добрались до какой-то условной точки рядом с высокой сосной, что широко раскинула свои пушистые лапы. Мару, сидя у костра, стругал из ветки сосны, под которой они сидели, что-то на подобие опорного шеста для Имельды. Она попросила его об этом, так как его изогнутый тесак больше подходил для этой работы, чем ее ритуальный кинжал. Турцел жарил крупную тушку, иногда переворачивая вертел. Он не прекращал удивлялся, какие в этом лесу большие зайцы.

– Это не нормально. Он какой-то слишком здоровый! Нет, ну, вы посмотрите, посмотрите! Два с половиной локтя! Два! И это без ушей. Да он же сам загрызть сумеет такими-то зубищами. Видала, да? А лапы задние какие? Зашибет и не заметит. Это, какие ж тут волки водятся на таких-то зайцев! Это хорошо, что я с вам пошел. Да, хорошо.

Имельда, сложив руки на груди, сидела на крепких корнях, выступающих из-под земли, очищенных от снега – все лучше, чем на голой земле. Она вымоталась за этот день сильнее, чем когда-либо. Она отдыхала и слушала, старалась не утонуть в той эмоциональной волне, что испускал их невольный попутчик.

Хотя отчасти она все же была рада тому, что есть хоть кто-то, кто говорит на одном с ней языке. Находиться наедине с Мару и не иметь возможности нормально с ним поговорить тоже не приносило душевного спокойствия, а так хоть какая-то отдушина, но озвучивать сей факт она, конечно же, не собиралась.